Призрак

— Тебе не надоело ещё?       Чимин сидел на подоконнике и встречал закат. Как всегда, но в этот раз к нему присоединился Юн. Он аккуратно сел рядом и, наблюдая как небо окрашивается в розовый цвет, решил все же поговорить с призраком. — Не надоело что?, — легко ответил парень, укутываясь в махровый плед. В свете первых лучей солнца, он был похож на сказочную фею. Его светлая бархатная кожа переливалась и блестела, а белоснежные волосы казались золотыми. — Почему ты просто не можешь сказать, что произошло в тот день и происходит до сих пор?, — Юнги старается не давить, но получается немного грубовато. — Я был в больнице, там мне сказали, что ты быстро идёшь на поправку, а потом так же быстро сдаешься, и все по новой. Оно до сих пор продолжается? Ответь, прошу. Я же хочу тебе помочь, ты просто не хочешь идти на встречу. Почему ты нагрубил Лисе? *Во время сеанса у Лисы, пятью днями ранее* — Эм, кажется, он не хочет с тобой общаться. Может… — Юнги не успел договорить, так как его плечи пробила лёгкая дрожь. Он повернулся и увидел за собой Чимина, руки которого покоились на его плечах. — Чего тебе надо?, — обратился Пак к девушке. — И что ты здесь делаешь?, — к Мину. — Чимин, мы хотим помочь!, — воскликнула Лиса. — Я не хочу, чтобы ты в это лезла. Нет. Не так. Я запрещаю тебе, Юнги, обращаться к этой женщине!, — почти взвизгнул Пак и испарился, как и не было. — Боже мой… — закрыла руками лицо девушка. -… может увидимся позже… *сейчас* — Прошу, оставь эту затею, — вздохнул парень, поежившись и шмыгнув носом, вряд ли это признаки насморка. — Я не хочу. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты мне не безразличен стал… с недавних времён и… я не хочу тебя терять. Твоя доброта делает меня более живым и ты мне дорог, так же дорог, как и она… но… — он осекся. — Просто живи, как и жил раньше, а я… обо мне не беспокойся, ведь даже если я и умру, то вряд ли перестану быть сгустком сжатого воздуха и влаги…       По сверкающим щекам покатились слёзы. Мин пододвинулся поближе и, смотря прямо в глаза парню, сказал: — Ты даже не даёшь обрести себя, чтобы потерять. Я хочу тебе помочь не потому, что это моя добродетель или что-то подобное, нет. Ты мне тоже… не безразличен и… Я хочу обрести тебя всего, чтобы потом никогда не отпускать. Я никогда не спешил так домой, как теперь. Меня никогда никто не ждал, не готовил мне ужин и не следил за моим здоровьем. Ты — моё маленькое сокровище, и я буду бороться во что бы это не стало, дабы тебе ничто не угрожало.       Чимин смотрел в эти чёрные лисьи глаза и искал в них хоть уголек притворства и корысти, как было у других, но не нашёл. Он медленно тонул в них, как и тот парень, что сидел напротив. Бездонные червоточины с миллиардами галактик и планет, которые хочется открывать и исследовать, но суровая реальность бьёт по мозгам, так и не дав нашим героям забыться в обмене слюнями, любовном поцелуе без похоти и двусмысленности, чувственного и безумного до ломоты в костях, которую Чимин почти физически ощущает прямо сейчас. И это давит на притупленное сознание.       Он выпрямляется, отводит взгляд и закусывает губу. — Нет. Нам нельзя. Я не могу. Ты… — твердит он, как в бреду. — Ты можешь пострадать. Пожалуйста, ради меня, брось это дело…       Юнги уже хочет что-то сказать, берет его лицо в свои ладони и буквально ощущает бархат чужой щеки, как будто в последний раз чувствует тепло, и резко образ исчезает. Ушёл. Теперь он один сидит на подоконнике, в руках у него розовый махровый плед, а за окном, наконец, начинается рассвет. ***       Так прошло две недели. Юнги возобновил походы на учёбу и теперь благополучно не слушает урок, а читает книгу. Да не просто книгу, а роман, да ещё и не обычный — Шекспировский! Он нашёл его когда убирался в квартире, и в тот день понял, что Пак Чимин является ярым поклонником старого творца. На каждой странице была пометка с отношением Чимина к происходящему в истории. Он словно становился частью книги и сюжета, рассказывая свою точку зрения и предупреждая героев, а потом выводя аккуратным почерком «Я же говорил!». С такими пометками чтение становилось увлекательнее, а " Гамлет» понятнее.       Сам же автор этих мини анализов не появлялся уже как две недели.       С того самого момента, того утра, Пак отстранился от Юнги и ушёл в себя. А Шуга каждый день наведывался к нему в больницу и по много часов молча сидел. Хотя бы потому, что слова были не нужны. Чимин понимал состояние парня по синякам под глазами и впалым щекам. Но вместе с впалыми щеками на лице появлялась вселенская умиротворенность и блаженство, от возможности касаться бархатной кожи младшего.       В моменты такого душевного единения, Чимину хотелось плакать от того, как он хотел бы оказаться рядом со старшим физически. Он был так близко, что можно было пропустить его дыхание сквозь себя, но в то же время так далеко. И от этого было поистине погано.       Чимин боялся появиться дома, поэтому все время находился в больнице, в своей палате, рядом со своим телом. И знаете что самое худшее? Ночь, когда тебе приходится смотреть на то, как тепло, которое днём дарил Юнги, выходит из тебя жизненными нитями. И осознание того, что ты сам же роешь себе могилу. ***       Юнги проснулся в два часа ночи от жуткого сушняка. Так как за ним некому следить, он решил достойно проводить вечер пятницы бутылкой соджу. И ещё одной за уход Чимина. И ещё за свою безвыходную ситуацию. И по пивасику за никчемность и отсутствие теплого комочка с золотыми волосами.       Короче это был краткий экскурс на тему: «Как Юнги классно провёл вечер пятницы и позднюю ночь субботы, и от отчего-то проснулся в два ночи». Возможно, это был сушняк, может, что-то из вне. Но побрел наш герой в круглосуточный за алкашкой. Напугал кассиршу своим опухшим ебальником, закупился баночкой спасительного пива и понесла его нелёгкая куда глаза глядят.       А погода стояла непривычно спокойная, тихая, но морозная. На улице тихо, как в морге, и только один пизданутый долбоящер Юнги направляется в сторону городской больницы.       Не спрашивайте меня, как он смог пробраться в отделение, но как-то смог. Да и бог с ним. Выкидывает пустую банку прямо в открытую форточку окна, но не попадает, и чуть было не разбивает окно к чертям. По коридору слышатся звуки перепуганных медсестер и наш герой-любовник укрывается от них в первой попавшийся палате, чья обстановка кажется ему смутно знакомой — на пьяную голову-то да.       Да, это и есть та самая палата в которую он приходит чтобы повидать своё светловолосое чудо, но откуда здесь так много свечей? На всех тумбах, шкафу и по спинке Чиминовой койки, на которой он так невозмутимо покоится. А ещё чем-то так отвратительно несёт, как будто что-то сгнило.       Юн ничего не понимает и подходит к парню. Он лежит как всегда, ничего необычного, такой же прекрасный, но… Мин приподнимает его запястье и видит, как под ним все одеяло пропиталось кровью из пореза на внутренней стороне нежной ладони.       «Кто?!», — единственный вопрос успевший появится в голове Мина, пока об неё не разбивают стеклянную вазу. За несколько секунд он успевает повернуться и видит чёрную накидку и окостеневшее лицо и руки. Так вот откуда так воняло…       И он теряет сознание.