David Arnold and Michael Price — Addicted to a Certain Lifestyle
Пять месяцев до событий в Карачи
Из кабинета Майкрофта Шерлок выходит победителем — так бы сказал каждый, если бы увидел, как он обыграл Эту женщину, — но сам Шерлок едва ли чувствовал себя таковым. Раздавленным, злым, огорчённым — да, победившим — увольте. Надо быть законченным кретином, чтобы верить в эту чушь, которую сам же придумал, и он хочет — искренне, — вот только горечь и мысль, жужжащая в голове, словно назойливая муха, подобную веру отметают прочь. «Она не проживёт и полгода. Она не проживёт и полгода. Она не проживёт…. К чёрту!» Из всех разношёрстных эмоций Шерлок выбирает злость, и злится последующие две недели на всё, что его окружает: на Джона, миссис Хадсон, тупой Скотленд-Ярд, откровенно паршивые расследования, череп, сдвинувшийся по чьей-то воле с законного места на камине; Шерлок злится на себя. Дело Ирэн Адлер закрыто официально, но вот она… Мисс Адлер селится в нём и уходить не собирается. Разрастается, пускает в его голове корни и надоедает присутствием. Быть может, Шерлоку бы стоило сходить к психологу, но он не Джон и со своими проблемами спасается старым и проверенным — опиатным — способом. Героин — помощник верный, на него можно положиться в трудную — в любую — минуту, и после недолгих раздумий Шерлок приходит к выводу, что так он от неё избавится. Нужно пропасть от всех на два дня, придумать дело — важное, срочное, таинственное дело! — и выкинуть Эту упрямую женщину из головы навсегда. Обмануть окружение не составляет труда — они наивны, как дети, проблема одна — брат, но и с ней он справляется довольно просто и легко. Майкрофт просто не подаёт признаков жизни, а значит сам бог велел делать то, что задумано. * В одном из притонов на окраине Лондона Шера принимают, как за родного — ещё бы, он не раз выручал это сборище отверженных и оскорблённых. За что он любит наркоманов: они бывают искренни, воистину благодарны, потому что доза — идол, и тот, кто её приносит, подобен богу. Эта публика не осуждает, не читает нотаций и не запрещает — три заповеди, которые Шерлок хотел бы вбить в голову каждому из своего окружения, здесь кажутся манной небесной, и если это не рай, то как назвать это место иначе? — Настоящее гетто, — присвистывает парень лет двадцати пяти, с отвращением рассматривая контингент, — стрёмное местечко, босс. — Тебя не спрашивали, — огрызается Шерлок, впихивая в руки парня телефон и тетрадный лист, сложенный вдвое, — ты всё запомнил? Повтори инструкцию, Стив. — Обижаете, мистер Холмс, — бурчит бездомный из сети Шерлока, но выполняет требование, — вы уходите в свой трип, а я отвечаю на смс Джона Ватсона, Майкрофта и Лестрейда. — Дальше, — Шерлок косится на пустой рваный диван в углу — предел мечтаний в эту минуту. Впрочем, истинный предел мечтаний зажат в руке и так и просится попасть иглой в вену, разрешить все проблемы одним уколом. Ожидание подобно смерти, и терпения едва хватает на то, чтобы не послать Стива на все четыре стороны и не пуститься в «свой трип» прямо на этом месте. — Завтра я забираю вас на такси в отель и привожу в чувства. — И? Стив мнётся, но нехотя продолжает: — И если вы будете сопротивляться, то я применю силу. — Бинго! — с напускной радостью восклицает Холмс и тише добавляет: — Не сломай мне челюсть или нос, а так — делай, что вздумается. В пределах разумного. — Понятное дело. — Вот и молодец, Стив, — Шерлок подмечает, что его покорный слуга взволнован, но отбивает не успевшую начаться партию репликой: — Слушай, я знаю, ты не наркоман, твоё дело — мелкие кражи, но будь другом, сделай, как я сказал, и тогда тебе не придется сюда возвращаться снова. Обещаю. На Стива, выходца из приюта, обитающего на тех улицах Лондона, которые туристы предпочтут не видеть, действительно можно положиться. Смышлёный парень с верными моральными устоями, если не считать страсти к кошелькам богатеньких пьянчужек, скитающихся по вечерам где попало; Шерлок знает, что он сделает всё так, как велено, и поэтому со спокойной душой оставляет часть насущных дел на его плечах. А ему же следует разобраться с делом, которое никак не может завершиться, сколько бы он этого не желал. — Будет сделано, босс. — Вот аванс, — Шерлок протягивает купюру в пятьдесят фунтов, — остальное — после успешного завершения. Эй, он со мной! — жестом указывает на своего подопечного тому, кто их впустил, и чуть ли не бегом отправляется к месту своего морального разложения. Напоследок он кидает Стиву: — Будь здесь, лучше за мной присмотреть. * Когда героин закипает в ложке, тихонько шипя и булькая, внутри что-то переворачивается, и описать это словами Шерлок бы вряд ли кому-то решился. Это сгусток всех его пороков, чувства вины и страха, но, в тоже время, безраздельное счастье последующей эйфории и ухода из этого мира куда-то, где нет места опасениям, беготне, расследованиям — нет места самой жизни. Эта тонкая грань манит Шерлока уже лет пятнадцать, но он упорно — не без помощи брата — балансирует на ней, подозревая, что однажды не удержится и упадёт в самую глубокую пропасть из возможных. Но, сейчас, он всё ещё здесь, и пришёл он к старому другу за советом в задаче, которую не может разрешить разумом. Он уповает на подсознание и впервые в жизни ошибается так фатально. Знакомая боль от вводимой иглы, перетянутый жгут, зажатый в зубах, секунда промедления и поршень до самого конца. Вена вспыхивает, а после — взрыв. Шерлок опадает на диване, и на периферии ускользающего взгляда он видит опущенное вниз лицо Стива. «Прости, Стив, но не сейчас…» * Всё так многослойно, но так понятно. Всё рассыпано на части, но собрано воедино. Ход мыслей теряется, искривляется, ломается, а после превращается в ясную линию, в алую линию… Линия губ, усмешливых, порочных — желанных... Дымкой расстилается образ, Шерлок конвульсивно дёргается, но даёт ему слиться в единую картину, чтобы понять, чтобы ощутить от начала и до конца, кто она и что ей нужно. Она здесь — полыхает огнём по вене, скользит по телу ознобом, раскрашивает только что родившийся мир в разные цвета. Ей будто подвластны время и пространство, и хотелось бы улететь от этой чертовщины подальше — куда-угодно, господи! — вот только его персональному аду всё равно, ему здесь вполне комфортно и хорошо. Он — этот дьявол в женском обличье — несказанно счастлив оказаться здесь. В том самом месте, которое Шерлок упорно отрицает в реальной жизни, но которое существует на самом деле. «Сердце, мистер Холмс, это называется сердце». — Всё не так, это не так должно быть… — мямлит себе под нос Холмс, укутываясь в потасканный плед с головой и скручиваясь в клубок. Дьявол усмехается над ним, но смотрит с нежностью — так смотрят на шкодливых мальчишек, разбивших коленки в кровь. Так смотрят на тех, кто почти одержал победу, но не смог её удержать. — Нет, я… Я смог. Холодными ладонями касается разбушевавшейся души и осторожно гладит, убаюкивая, лаская. Успокоение приносит — счастье захлестывает с головой, хочется кричать о нём, но сил хватает на хрипы, обрывки слов, разорванные картинки. В голове мешанина из всего, но одна просьба о пощаде, и это, подозревает Шерлок, прекратится. И он молчит. Он в жизни не просил пощады. С ней творятся метаморфозы, с ним же случаются перемещения в прошлое. Воспоминания расшатывают и без того хрупкий баланс между мирами, и спустя долгое время — кажется, целую вечность — Шерлок устало шепчет: — Пожалуйста, хватит. «Дважды». Оттиск красной помады — везде. Голубые глаза с застывшими слезами — везде. Бежать некуда, от себя не скрыться, игра настигает победившего в ней и сбрасывает с шахматной доски, словно пешку. SHERlocked. SHERlocked. SHERlocked!!! — Я знаю, я понял… Прошу, — словно в тумане повторяет Шерлок и проваливается в чёрную дыру, где она, наконец, отступает. Но обещает вернуться. * На накрахмаленной простыне в комнате с бежевыми стенами Шерлок лежит и смотрит в потолок. Скула немного ноет, но терпимо — поправимо, в отличие от остального. Дыхание Стивена, спящего на кресле, размеренно и спокойно — четыре секунды на вдох и выход. Четыре секунды требуется Стиву, чтобы продолжать жить. Два укола требуется Шерлоку, чтобы смириться с гибелью. Собственных иллюзий о самом себе.