Проигравшие

Samuel Barber — Adagio for strings

Ирэн остаётся в гостиничном номере одна, и этот факт не может не радовать — с одной стороны. С другой — её одолевает беспокойство. Шерлок оставляет телефон для связи и деньги на столе, бегло сообщает о том, что для конспирации не хватает каких-то вещей и, если он не вернётся через два часа, то, скорее всего, он труп, и ей стоит забирать документы, оставшиеся в номере вещи и улетать из Индии как можно скорее. На её разгневанные этой тирадой возгласы Шерлок только хмыкает и бросает напоследок: — Сегодня в моих планах нет смерти. Никуда не высовывайся, скоро буду. В этом весь Шерлок, чёрт побери, Холмс. Она устало опадает на широкую и невообразимую удобную кровать и прикрывает глаза, восстанавливая в голове события минувшего дня. Слишком много всего произошло, чтобы попробовать провести хоть какой-то мало-мальский анализ, но Ирэн честно пытается. Из хорошего: Шерлок каким-то чудо-образом спас её из лап кровожадного Фархада, перевёз контрабандой в Индию и успел поцеловать. Биткоины — вечная благодарность криптоаналитику Томасу Джексону, любителю изощрённых утех и длительных бесед за бокалом мартини — на месте и даже выросли в цене, от чего мисс Адлер стала несколько богаче, чем была. Из плохого: документы, в лучшем случае, будут готовы завтра, она чертовски устала и страх не отступает. Да, Ирэн боится Фархада, его исламистов и того, что случится, если они всё-таки её найдут. Видит бог, она хочет верить Шерлоку — её персональный рыцарь на чёрном внедорожнике кажется весьма убедительным, вот только слепой страх иррационален и легче не становится. Ей не помешали бы успокоительные или бутылка чего-то покрепче, и мысль эта так воодушевляет, что Ирэн подрывается с места, перелистывает меню ресторана при гостинице и набирает администратора, которая, к её счастью, весьма сносно говорит по-английски. Бокал красного сухого вина, салат с овощами и курицей оказываются под дверью номера спустя двадцать неумолимо долгих минут, за которые она успевает осмотреть весь номер, который своей простотой и убранством вводит в рефлексию. Жаловаться грех — после плена она готова жить в трущобах, правда, но эти пастельные тона почему-то раздражают и не дают покоя. И, ко всему прочему, Ирэн интересует один немаловажный вопрос: почему Шерлок снял именно этот номер? Даже если он и хотел, чтобы она была под присмотром, то почему не снял номер с двумя комнатами? Неужели в этой более-менее приличной гостинице не нашлось подобной роскоши? Продолжая коситься на двуспальную кровать, Ирэн выходит на небольшой балкон и ставит тарелку и бокал с вином на столик. Погулять по Индии ей вряд ли удастся: придётся наслаждаться тем, что есть. Духота уже привычна, а вот вкус вина позабыт напрочь. Она крутит бокал в руке, рассматривает солнечные блики, а после, очень медленно и с упоением, делает первый глоток. — Боже, — Ирэн никогда бы не подумала, что вино может совершить в душе такой катарсис, но переворот происходит, а вместе с ним на глаза выступают чёртовы слёзы. Ещё в плену она ясно поняла, что недооценивала влияние богемной жизни и сотню раз успела пожалеть, что ввязалась в разборки Джима и Шерлока, по наивности или от непомерно раздутого эго решив, что ей хватит места в этой игре. О, как же она ошибалась и как фатальна оказалась эта ошибка. Ирэн запивает солёный ком в горле вином, понимая, что никакое решение сейчас принять не удастся, и с жадностью накидывается на салат. В обществе Шерлока приходилось сдерживаться, но сейчас, находясь в одиночестве, она может раскрепоститься и насладиться едой вдоволь. Оказывается сытой и совсем чуть-чуть охмелевшей очень скоро. Настроение поднимается, но Ирэн тут же сбивает с себя радостную спесь, смотря на часы в телефоне с единственным номером. S. H. Прошёл час, а это значит, что у Шерлока осталась ровно половина времени до того, чтобы Ирэн не вышла на улицу и не начала его искать. И если он думает, что она возьмёт вещи и уберётся из Индии восвояси, то, по всей видимости, мистер Холмс до сих пор не понял, что имеет дело с чистым безумием, а не рассудительной женщиной. Когда так близко стоишь у черты смерти, то некоторые вещи впоследствии видятся в несколько ином свете. Ирэн глубоко вздыхает и поддается старой привычке, печатая текст сообщения и надеясь, что Шерлок ответит хотя бы в этот раз. «Нет, Шерлок отвечает буквально на всё. Он Мистер «Кульминация». Он Бога переживёт, чтобы последнее слово было за ним», — проносятся слова Джона Ватсона в голове, и улыбка на момент застывает на губах мисс Адлер. «Похоже на конец света. Поужинаем?» Закусывает губу, для храбрости вливает в себя остатки вина и взглядом устремляется в растущие вдали небоскребы. Кавалькада радостных и не очень мыслей сменяет друг друга, как лето сменяет весну — не зацепиться и не остановить. Размышления ни к чему не приводят, но погружаться в тот момент, когда он сказал: «беги!», до невозможного приятно и тепло. Ирэн мысленно прикидывает, чего это спасение стоило Шерлоку, и далеко не в денежном эквиваленте. Эта игра в кошки-мышки порядком затянулась, а после — сошла на нет, так почему же он не позволил ей умереть? Почему поцеловал, когда сам ратовал за то, что сантименты — дефект, что сама Ирэн дефектна, раз поставила на пароль единственное, что могло её разоблачить? Чем он отличается от неё, пролетев полмира ради того, чтобы в одиночку сразить её врагов и сохранить тем самым жизнь? Это ли не самый огромный сантимент из возможных? Это ли не…? Мысль обрывает распахнувшаяся и тут же закрывшаяся дверь в номере, и голос самого Шерлока: — Ужин так ужин. Я согласен. Ирэн с облегчением вздыхает, оборачивается в пол-оборота и, отодвигая колышущуюся от кондиционера штору, с неверием уточняет: — Ты серьёзно? Шерлок, скидывающий с себя раз пятый за день чёрные арабские одежды, раздражённо фыркает и отвечает: — Вполне. Чтобы ни значил твой «ужин» в принципе, я согласен. Его тёмные кудри вспотели, он сам дышит, словно дракон, только огня и не хватает, а Ирэн всё продолжает и продолжает зачарованно смотреть на него, не в силах произнести и слова. Шерлок кидает пакет с купленной одеждой в угол и в маленьком коридорчике рассматривает себя в зеркале, продолжая, как ни в чем не бывало: — Тебя не разморило от вина на такой жаре? — По мне так заметно? — Ирэн возвращается в номер, присаживаясь на кресло в углу комнаты. Замечает, что на её убранство с появлением Холмса становится абсолютно плевать. «Вот и чудно». — Нет, — он усмехается и вертит в руках листок. — Они оставили счёт под дверью. — Какой странный сервис. — Как и страна в целом, — недовольство сквозит в его голосе, а в зрачках плещется что-то похожее на азарт. До Ирэн доходит весьма быстро, но разочарование приносит едва ли — в её глазах загорается интерес и только. — Амфетамин тебя раскрепощает. — Оставил на случай, если мы здесь задержимся, — выглядит, как оправдание, и Ирэн это забавляет. Под Шерлоком чуть слышно скрипит кровать, когда он садится напротив, поясняя: — Мы задерживаемся — зачем добру пропадать? — И… что дальше, мистер Холмс? Шерлок сверлит её взглядом, который она выдерживает с достоинством. Впрочем, как и всегда. Уж что-что, но разговаривать лишь глазами они оба научились мастерски. Проблема одна — Ирэн, как и любая женщина, жаждет слов. — Что хочешь, — Шерлок пожимает плечами, рассматривая её с ног до головы с какой-то несвойственной ему жадностью. Низ живота сводит мгновенно, но Ирэн игнорирует призыв собственного тела к действию, чуть подаваясь вперёд и шёпотом уточняя проформы ради — ответ ей известен, но знать и слышать — вещи разные. Она хочет услышать это от самого Шерлока. — Ты так боишься остаться со мной наедине, что решил добить себя парой лишних дорог? — Хватит, Ирэн, — Шерлок сжимает челюсть, и это не остаётся незамеченным. — Я сделал это, потому что хочу. Дело не в тебе. — Ладно, — она соглашается, едва заметно улыбаясь. — Как скажешь. Между ними зависает молчание — тягучее и наэлектризованное, на кончиках пальцев, на острие взглядов. Грудь Ирэн вздымается мерно, но сердце то и дело совершает кульбит; Шерлок вздыхает рвано, будто с каждой секундой кислород отнимают и, наконец, срывает с себя маску. — Я думал, что героин поможет, — он горько усмехается, а Ирэн прекращает дышать вовсе. Всё её тело — натянутая тетива, готовая вот-вот лопнуть от напряжения и страха перед тем, что он может сказать. — Стало ещё хуже. Это… пустило во мне корни и начало разрастаться. С каждым днём всё больше и больше, я спать перестал, только и думал о том, что с тобой, жива ли ты… Искал всё это время, взламывал базу Майкрофта, подключал ищеек по всему миру, — Шерлок замолкает и зажмуривается, что есть силы, качая головой из стороны в сторону, как китайский болванчик. Дыра в груди расползается с каждым его словом всё шире, и руки стискивают махровую ткань халата до белых костяшек. Пытка, устроенная Шерлоком, режет её тупым ножом изнутри весьма искусно. Шерлок открывает глаза и поджимает губы. В глубине его глаз — слёзы, и Ирэн не может поверить, что происходящее сейчас — правда, как она есть. — Ты спрашиваешь, боюсь ли я остаться с тобой наедине? Так вот мой ответ, Ирэн — не боюсь. И амфетамин мне нужен лишь для того, чтобы я окончательно не свихнулся от наркотика, который куда сильнее любого сраного порошка! Шерлок замолкает и склоняет голову вниз, будто все силы покинули его разом. Тяжёлый вздох Ирэн застревает где-то в области его ребёр. Ирэн не думает, больше не хочет — просто тянется руками к нему, утопает в чуть влажных волосах ладонями и шепчет, теряя связь с реальностью: — Если бы это так работало, Шерлок… То я бы до сих пор была в Белгравии, опустошая казну Королевства, но я здесь, потому что это так не работает. Она слышит, как он негромко смеётся, притягивая её ладонь к своему лицу и прижимая крепче. Зрачки блестят, какой-то важный вопрос плещется в глубине, и Ирэн покорно ждёт, когда он вскроет очередную карту и нанесёт новую рану. И Шерлок наносит, задавая такой глупый в своей невинности вопрос: — Ты вчера сказала, что с тобой раньше никогда такого не случалось… Это правда? — Да, — быстро-быстро кивает Ирэн, проглатывая соль и очень сильно нуждаясь в целой бутылке вина. — Когда-то давно считала иначе, но я ошибалась. Встретила одного несносного детектива в забавной шляпе и… Впрочем, дальше ты знаешь сам. — Знаю, — соглашается Шерлок и срывается в пропасть. — Иди ко мне. Ирэн не сразу понимает, что это значит. Поражённая, словно молнией, она смотрит на то, как Шерлок прикрывает глаза и целует линии жизни на её ладони. Взмах ресниц, взгляд бесноватый и молящий на повторе: «иди ко мне, иди ко мне, иди, пожалуйста, ко мне». Она должна ликовать, а хочется волком выть от боли, сковавшей их обоих в единое целое, от дрожащей нежности, так долго томившейся внутри. Ирэн думает, что у неё подкосятся ноги, и она рухнет прямо перед ним. Делает шаг, печальные прогнозы не сбываются, вот только слёзы выступают на глаза, когда руки обхватывают талию, а его голова упирается в её живот. Она гладит Шерлока по волосам, чувствуя, как он развязывает пояс халата и током пробивает насквозь кожу под футболкой, спускаясь ниже и ниже. До первого стона, который вырывается у Ирэн, сводя Шерлока с ума. Он по-хозяйски — смелее, чем она когда-либо могла предположить в своих далеко недетских фантазиях — тянет её на себя, раздвигая ноги и сажая сверху. Шерлок опаляет горячим дыханием, его тело дрожит от желания обладать Ирэн до конца, но он медлит, не в силах отвести взгляда. Ирэн никогда не думала, что способна на такие чувства, но смотря на Шерлока, так близко, касаясь пальцами его губ, понимает, что способна на всё. Его ладонь она прижимает к своему сердцу, и Шерлок печально улыбается в ответ, понимая нечто важное и о себе, и об Этой женщине. — Иди ко мне, — повторяет он настырно и целует, прижимая к себе всем телом. Их первый поцелуй был глубоко морален, этот же сорвал все маски, оставив их теми, кем они на самом деле являются. Шерлок отпускает себя, и теперь он просто мужчина, жаждущий свою женщину каждой клеткой тела и души. Ирэн — просто женщина, отдающаяся ему без остатка. Их вещи оказываются в разных концах комнаты, кондиционер шумит, холодный воздух смешивается с душным восточным ветром; мир разрывается на части. Доминация Ирэн оказывается чистым фарсом на деле, и Шерлок не может сдержать победоносной усмешки, открывая её с неожиданной стороны: такой нежной, осторожной и дрожащей от каждого прикосновения. Амфетамин ещё работает, но вряд ли он с такой силой гоняет кровь по венам и выбивает двести двадцать ударов в минуту. Это всё — она. Эта женщина. — Ирэн, — прямо в губы, делясь дыханием, разрезая собственноручно грудную клетку, чувствуя дрожь ресниц, — я… — Тише, — шепчет она, подаваясь бедрами вперёд и стоном сводя с ума окончательно и бесповоротно. Не даёт перешагнуть тонкую грань, и Шерлок ей благодарен, как никогда. «Не под амфетамином. Не так». Сейчас — двигаться в ней, чувствовать блаженное тепло, ловить стоны, целовать, целовать, целовать… Падать в пропасть и рождаться заново. Обретать себя в другом человеке. «Это же невозможно, боже…» Стон. Дрожь. Впившиеся ногти в спину. Сбитое к чёрту дыхание. Влажный поцелуй. Ещё три толчка в ней. Затуманенный взгляд. Улыбка самого дьявола. Ирэн вновь запутывается пальцами в его волосах, а Шерлок сияет своими безумными зрачками и ловит каждый взгляд, каждый вздох, сохраняя в своих чертогах навечно. — Я хочу вина, — хрипло сообщает ему Ирэн спустя вечность, на что он усмехается и тянется к телефонной трубке. — Как скажете, мисс Адлер. — Покорный, — мурчит она, вычерчивая какие-то знаки на его груди и тут же их целуя. Шерлок разумно не сообщает, что сейчас он близок к идолопоклонству, как никогда. Вместо этого иронично отвечает: — Пользуйся, но не могу обещать, что акция будет носить долгосрочный характер. — О, конечно, я понимаю. И смеётся, так звонко смеётся… Что остаётся лишь целовать, сходить с ума и сердце своё ставить на алтарь в знак поражения перед самым сильным противником, что когда-либо встречался ему на пути.