Проигравшие

Andrew Jasinski — Lighthouse

Австрия встречает Шерлока и Ирэн мелким дождём и прохладой. Облегчением. В полном спокойствии они проходят паспортный контроль — последний рубеж их опасного приключения, и выходят из аэропорта уже другими. Каждый по-своему. Ничего как раньше уже не будет, — как-то поздно доходит до Ирэн, и эта мысль пронзает едва ли не до физической боли. В глазах Шерлока она ищет ответы, но ему не до экзистенциальных просветлений и философствований — Шерлок решает насущные проблемы, что-то быстро строча в телефоне, ловя такси, роясь в сумке, огрызаясь на прохожего, наступившего ему на ногу. Ирэн оставляет его в покое, подставляя лицо под морось, так напоминающую лондонскую. Становится хорошо. — Пойдем, — Шерлок виновато смотрит, мол, «прости, что прервал», на что Ирэн взмахивает ладонью и усаживается в такси. — Бригиттенау. — Мм, неплохо, — вскидывает бровь Ирэн, мысленно прикидывая, сколько стоит жильё в этом районе. Не Белгравия, но близко. Любопытство берет над мисс Адлер верх, и в Шерлока упирается горящий взгляд, на который он лишь тяжело вздыхает. — Если так интересно, то расскажу, как доедем, — говорить при таксисте у Шерлока нет никакого желания — меньше знает, крепче спит. — Ладно, — соглашается Ирэн, пожимая плечами и упираясь лбом в стекло. Европейские улочки вводят её в медитативное состояние — так спокойно на душе не было очень давно. Она уже успела мысленно попрощаться с этой красотой, и сейчас происходит настоящий катарсис — вся прошлая жизнь мелькает перед её внутренним взором, и сердце, предательски бьющееся в груди, ликует вопреки всему. «Жива! Я жива!» Рассеянно смотрит на Шерлока, он почему-то замирает, словно испугавшись, но тут же смягчается, понимая, что слёзы в глубине её глаз наконец-то не от боли, а от радости. «Я спас тебя. У меня получилось». Теперь и до Шерлока доходит, но он пытается сохранять спокойствие, лишь представляя, как позже, оставшись один на один в квартире, притянет её к себе и будет держать в своих руках так долго, сколько позволит им время. Шерлок с сожалением признается самому себе, что времени у них почти нет, но… — Приехали, — с сильным немецким акцентом сообщает водитель, вырывая Шерлока из водоворота мыслей. Тот оставляет ему лишние евро, выходит под дождь и, пока Ирэн не видит, шумно выдыхает всё накопившееся напряжение минувших дней. Пятиэтажный дом, построенный в начале двадцатого века, Ирэн впечатляет. Сложно сказать, чего она ожидала, об этом как-то не довелось подумать, но реальность более чем обнадеживает. Она с благодарностью смотрит Шерлоку в спину, следуя за ним по ступеням наверх. На четвёртом этаже они останавливаются перед дверью, ключ в замке проворачивается трижды, Шерлок галантно пропускает Ирэн вперёд, и дверь захлопывается. Они смотрят друг на друга целую вечность, из груди Ирэн вырывается вздох, а после — смех, который подхватывает сам Шерлок, зная, что смех этот — грань истерии, по которой они идут словно по лезвию ножа. И чтобы не пропасть, Шерлок притягивает Ирэн к себе, обнимает и шепчет в макушку: — Всё позади, Ирэн. Ты справилась. — Мы, — поправляет она и что есть силы обнимает за шею. Отстраняется, становится на носочки и мягко целует. Пульс гремит в ушах, сердце выпрыгивает из груди, и Шерлок улыбается сквозь поцелуй, откидывая свои рациональные мысли насчет сантиментов в дальний угол сознания. Всё изменилось, и как прежде уже не будет. Хорошо это или нет, Холмс не знает, но имеет ли значение что-либо, когда Эта Женщина действительно здесь, действительно жива, действительно целует его? — Пойду в душ. — Да, иди. — А потом ты. — А потом я, — Шерлок кивает на дверь, — туда. Ирэн скрывается и, оставшись один, Шерлок впервые в жизни ощущает пустоту. * Билет до Лондона Шерлок берёт на завтра — если он задержится ещё на день, то Майкрофт, в конце концов, начнёт бить тревогу, а вот это старшему Холмсу делать противопоказано. Чёрт знает, до чего дойдёт он, если станет размышлять над затянувшимся делом Шерлока в Вене — к сожалению, извилины брата работают в усиленном режиме, в отличие от остальных представителей человеческой расы. Шерлоку следует быть осторожнее, и он, пусть и нехотя, осторожность проявляет. Задумываясь над тем, когда стоит забрать свой телефон у помощника Пьера, заключает, что сделает это завтра с утра — только не хватало, чтобы после всех злоключений Майкрофт выяснил местонахождение Ирэн так банально и глупо. Шерлок откидывается на спинку дивана, вытягивает ноги и зевает, на что резко появившаяся в комнате Ирэн сладкоголосо уточняет: — О, неужели кто-то устал? Шерлок от неожиданности дёргается, недовольно поджимает губы и отвечает: — Хоть мой мозг и работает, как компьютер, я, к своему сожалению, всё же человек. Ирэн усмехается, пальцами распутывает мокрые локоны и присаживает неподалеку от детектива. — Когда улетаешь, человек-компьютер? — Завтра, — спешно отвечает Шерлок и закрывает крышку ноутбука громче, чем стоило. Ирэн замечает — а как же иначе. — Не хочу, чтобы Майкрофт начал меня искать. — Конечно, — понимающе отзывается Ирэн, стараясь скрыть… Разочарование, грусть? Шерлок не уверен, но гадать не собирается, чтобы не делать хуже самому себе. — Доктор Ватсон, наверно, ужасно соскучился по тебе. Шерлок закатывает глаза и фыркает: — Не начинай. — Думаю, он правда соскучился, — как ни в чем не бывало продолжает она игриво, — а что насчет тебя? — Такое свойство как «скучать по кому-то» мне, к счастью, недоступно. — Неужели, — Ирэн была бы не Ирэн, если бы не вцепилась в эту игру клыками. — А как же твои слова в Индии? Разве ты по мне не скучал? Шерлок угрожающе смотрит на неё, но находит в себе грамм рациональности, отрезая: — Думаю, то, что я испытывал, называется иначе, мисс Адлер. А теперь, если твои расспросы окончены, я пошёл в душ, — он резко встаёт, но тут же оборачивается, добавляя, чтобы отвлечь её от расстановки ловушек окончательно: — Да, раз мы не умерли, то можем устроить праздничный ужин. На твоё усмотрение. — Шерлок, — единственное, что срывается с её губ, застывая на них незабываемой улыбкой. Он остается доволен собой — пожалуй, не так-то сложно понять женщину, когда начинаешь её слышать. * Перед тем, как улететь в Пакистан, Шерлок сходил в бутик и купил Ирэн платье от Karl Lagerfeld — подумал, что ей понравится. Он купил это платье, чтобы она точно надела его, когда он привезёт её обратно. Это платье, как обещание, данное самому себе и обязательное к исполнению. Он не мог вернуться без неё — если платье есть, то значит, и она должна быть. И никак иначе. Глупый психологический прием, якорь, державший его на плаву так долго. Он замирает на долю секунды, когда Ирэн выходит из спальни и останавливается перед ним в нескольких шагах. За окном сгущаются первые сумерки, время их тает, совсем скоро придётся покинуть Эту Женщину, вернуться к своей безумной жизни, к погоням и преступникам, на Бейкер-стрит, к логике и дедукции, но сейчас он позволяет себе не думать о будущем, а находиться в необходимом настоящем. На нём самом — привычный костюм вместо проклятых исламских платков, вызывающих в Шерлоке лютую ненависть. На ней — чёрное платье — его подарок в честь жизни, его признание без слов, капитуляция с поля боя — проигрыш, окончательный и бесповоротный. Пускай, ей к лицу его ниоткуда взявшаяся сентиментальность. — У тебя отличный вкус, Шерлок, — он отодвигает перед ней стул, а сам садится напротив, не находясь, что ответить и как себя вести в принципе. На обеденном столе — ничего, кроме двух бокалов и бутылки белого вина, найденного в баре. Заказанный Ирэн ужин ещё в пути, но не похоже, что её вообще волнует всё это, потому что свой острый взгляд она ни на секунду не сводит с Шерлока, который, лишь бы чем-то занять руки, берётся за откупоривание бутылки. Мисс Адлер с расстановкой режет его по больному: — Ты купил его до моего спасения. — Ты очень наблюдательна, — подавая наполненный бокал, с натянутой улыбкой отвечает Шерлок. — Ты не допускал того, что не спасёшь меня? — Ирэн игнорирует его иронию и идёт в наступление. Шерлок делает два больших глотка вина, прикрывает глаза и, ясно осознавая своё положение, честно отвечает: — Допускал, но сосредоточился на ином исходе, что было единственно верно, раз мы оба сидим здесь. Ирэн смягчается, прячет коготки и, последовав примеру Шерлока, выпивает. — Спасибо, платье прекрасно. — Рад слышать. Между ними пролегает молчание, занавески чуть заметно колышет ветром, с улицы раздаются едва различимые голоса — Ирэн усмехается, но не говорит и слова. Шерлок сдаётся первым: — Эту квартиру мне предоставил мой бывший клиент — однажды я спас из плена его жену. Он чувствовал себя должным… Думаю, теперь долг уплачен. — Как иронично, — Ирэн салютует бокалом, — за твоего клиента! Шерлок слышит напряжение в её голосе, но не может понять, с чем оно связано. Разбираться в Ирэн — дело неблагодарное и сложное, и поэтому он оставляет это до востребования. Если она захочет что-то ему объяснить, то сделает это — доказанная жизнью аксиома. Завтра наступит, и Шерлок Холмс уедет — от осознания простой мысли у Ирэн ком в горле и дурацкая, ничем не объяснимая детская обида на самого Шерлока. И это после всего, что он сделал? Разрушил её жизнь до основания, а после попытался собрать разбросанные куски в одно целое. Она благодарна ему безмерно — слов не хватит, и ровно так же раздражена — как после всего, что между ними было, он может уйти? Эмоции разрывают изнутри, и каждую она заливает вином, чувствуя, как начинают гореть губы и щёки. И если бы не звонок в домофон, то видит бог, она совершила бы непоправимую ошибку, высказав Шерлоку то, что ему знать не стоит. — Наконец-то, — ворчливо заявляет он и идёт оплачивать заказ, пока Ирэн глубоко дышит и пытается выкинуть за пределы сознания всё лишнее и пустое. Он уедет, и это факт. Он уедет, и она продолжит жить, будто его и не было. Он уедет, и это — хуже, чем она могла себе представить. Тем временем, Шерлок распаковывает бумажные пакеты и, пытаясь понять содержимое контейнеров, неловко ставит их на стол, то и дело поглядывая на женщину. — Сейчас принесу тарелки, — Ирэн уходит на кухню, роется в шкафах, находит необходимое и, переведя дух, возвращается обратно собранной и спокойной. И пускай это только фасад, но так куда лучше, чем позволить себе слабость в виде ничтожной истерики. К чёрту. — Надеюсь, что ты любишь пасту. — И даже знаю все разновидности, — Шерлок мягко усаживает её обратно на стул и берёт сервировку на себя. Когда она уходила, свечей на столе не было, но теперь они появились, и почему-то именно этот факт вызывает в Ирэн волну нежности, которую разрывает горечью. — Ну вот, готово, — Шерлок присаживается на своё место, в её глазах тонет и, чувствуя себя попавшим в эпицентр смерча, пытается найти константу для них обоих. Для неё — особенно. От своей честности самому неприятно, но это необходимо: — Ты можешь сказать всё, что захочешь. — Скажу, — быстро-быстро кивает Ирэн, стряхивает с себя наваждение и немного дрожащим голосом продолжает: — Позже, а сейчас давай поужинаем. Еда оказывается невероятно вкусной, и настроение немного меняет свой градус в лучшую сторону — после плена Ирэн иначе начала относиться к любой еде, и поэтому с наслаждением ест, когда Шерлок, стараясь не подавать вида, больше поглощает вино, нежели получает удовольствие от спагетти, то и дело бросая короткие взгляды на Ирэн. Беспокойство одолевает, но он не знает, что делать, и поэтому принимает правила игры, надеясь, что всё обойдется. В какой-то момент Ирэн встаёт, идёт к открытому балкону и, чувствуя дунайский ветер, устало прикрывает глаза. По щекам стекают слёзы, соль саднит горло, и держать эту боль в себе становится невозможным. Она понимает, что дело не только в отъезде Шерлока — это лишь вершина айсберга, и всё куда глубже, куда тяжелее. Ничего не нужно делать для того, чтобы воспламенить в себе воспоминания недавних событий — так просто она падает в эту пропасть, надеясь лишь на то, что Шерлок сможет подхватить её в самый последний момент. Назад дороги нет, знает Ирэн, и ногти впиваются в ладони. Шерлок не двигается — видит, как сходит лавина, и ждёт погребения заживо. Поделом. — Я никогда не думала над тем, что такое плен. А зачем? Столько лет интриг, богатства, низменных желаний, низких людей… Нет, меня никогда не касались такие вещи, но когда коснулись, я поняла, что была очень далека от ужасов этого мира. Ты сказал, что у меня посттравматический синдром, но мне кажется, что что со мной что-то хуже. Что-то такое, что никогда из меня не уйдёт, — её плечи дёргаются, Шерлок залпом осушает бокал для смелости — чтобы подойти и спрятать её, не дать сказать, но повелительный жест заставляет остаться на месте и ждать распятия — Голгофы одной на двоих, отныне и вовек. Ирэн находит в себе силы и продолжает, пустым взглядом наблюдая за дрожащей рябью Дуная вдалеке. — Тот человек, Фархад Ансари… Я подвела его, и он нашёл меня. До какого-то момента я действительно думала, что всё обойдется только моей смертью — так было бы лучше и проще, но так не бывает, Шерлок. Только не с такими людьми. — Что он сделал? — Ирэн слышит страх и злость в голосе Холмса, но лишь в отрицании мотает головой на все возможные варианты из тех, что уже нарисовались в его неугомонных чертогах. — Ничего из того, что ты мог себе представить. Меня не насиловали и не пытали, — перед глазами вновь их лица, и слёзы не могут стереть их. Никогда не сотрутся эти крики, никогда не исчезнут эти взгляды — часть Ирэн умерла там, как бы она ни хотела думать иначе. — Однажды вечером Фархад пришел за мной и сказал, что мне будет полезно кое-что увидеть. «Если закроешь глаза, моя милая Ирэн Адлер, то Дамир отрежет тебе руку. Закроешь ещё раз — то лишишься второй руки. Мы договорились?» Вот что он сказал, пока вёл меня за какие-то бараки. Я запомнила и не закрывала глаза. Это спасло мне жизнь в тот раз. Она замолкает, но не ради дешёвой драмы, а из-за рыданий, стискивающих глотку в спазме. Шерлок за спиной делает два шага вперёд и останавливается. Правильно, только не сейчас, когда она почти смогла произнести это вслух и вырвать себе душу. «Только не сейчас, Шерлок. Я должна закончить». — Там… Там были две девушки, молодые, лет двадцать пять, не больше. Я не знаю, что они натворили и натворили ли вообще, но это уже и не важно. Фархад сказал, что смерть должна улечься во мне до того, как на самом деле придёт, и видит бог, никто ещё не был так прав в моей жизни, как он. Он сказал смотреть, и я смотрела, как они просят о пощаде и рыдают. Смотрела, как эти звери смеются над их страданиями. Смотрела… как им отрубают по очереди головы, а потом эти головы держат перед моим лицом, чтобы я запомнила... Шерлок, я запомнила, — Ирэн стискивает рот руками и рычит, как раненое животное, — я запомнила и теперь не могу это забыть, Шерлок. Шерлок, я не могу это забыть, боже! Сильные руки опоясывают, сгребают, сжимают и держат, не давая упасть. Ирэн давится слезами, воет и что-то кричит — боль ломает рёбра, заполняет собой всё, но напоминает о том, что она всё-таки жива. Вопреки всему. Здесь и сейчас, с Шерлоком, в полутьме квартиры на Бригиттентау, в сердце Австрии. Он бережно берёт её на руки и уносит в спальню, едва она оборачивается к нему, зарёванная и смертельно уставшая, едва держащаяся на ногах. Слов для благодарности не находится, как и слов в принципе, но вряд ли Шерлоку сейчас нужно хоть что-то кроме её успокоения. Он укладывает её на покрывало и сам ложится рядом, прижимая к своей груди, мягко гладя по распущенным волосам, доказывая важное и необходимое «я рядом». Рядом. Ирэн понимает это, и её губы чуть вздрагивают от улыбки. Горькой, но настоящей, ему одному. Губителю своему, Спасителю своему — своему Сердцу. — Спасибо, — шелестит она тихо. В ответ он целует её руки и отдаёт себя до конца. Своей Доминантке, своей Женщине — своей первой и последней Любви. Застывает над ней, последнюю слезу стирает с её лица и задаёт единственный вопрос, на который у нее точно есть ответ: — Мы ведь оба проиграли, да? — Да, — усмехается Ирэн, зачарованно смотря в его сияющие глаза, — мы оба — проигравшие. И стон её клеймит его навечно. * В небо взлетает самолет. Ирэн, идущая вдоль Дуная, поднимает голову вверх и озаряется улыбкой. Бегло стучит по экрану смартфона и кладёт его обратно в карман. «До скорой встречи, мистер Холмс». Уже в Лондоне читает Шерлок и, изменяя себе, отвечает: «Непременно, мисс Адлер». * Шерлок прикрывает глаза, считает про себя до трёх и, наконец, выдыхает.

Конец