***
Слава ввалился в квартиру только через двадцать минут и сразу же, не разуваясь, прошёл на кухню, кивнув по пути Замаю в знак приветствия. Он долго раскладывал продукты по местам, не забыв сразу же выдавить пакетик с кормом Филе в миску. Потом вышел из кухни, кинул Андрею пачку сигарет на диван и снова исчез. Хан проводил взглядом спину друга, да так и залип на дверном проёме. Через некоторое время он услышал, как на сковороде что-то заскворчало, как набирается вода в чайник и то, как бьются друг о друга тарелки. Потом до носа Андрея донёсся запах яичницы, и он сглотнул слюну. Когда Слава вновь появился на пороге комнаты, Замай встал с дивана и, не нуждаясь в приглашении, последовал за ним на кухню. На столе уже стояли две тарелки и криво нарезанные бутерброды, чайник закипал. Андрей опустился на табуретку, сразу же хватаясь за бутерброд, и широко улыбнулся, глянув на Славу. — Спасибо, прямо-таки царский завтрак. — Не за что, посуду помоешь, — Машнов сел напротив и тут же приступил к еде. — Слав, — вскоре спросил его Замай, откладывая вилку, — ты уверен, что хочешь лететь послезавтра? К чему такая спешка? — Я устал, — ответил тот, не поднимая головы от тарелки, а потом криво улыбнулся. — Чего? — В голову дурацкая мысль пришла про свадьбу, — Машнов нагло вперился глазами в Андрея, а тот даже зубы стиснул. — Слав, если ты вчера реально без шуток, то… — Без шуток. Повисло напряжённо молчание, после которого Хан твёрдо произнёс почти по слогам. — Постель я делить с тобой не собираюсь. — А просто поспать? — тут же спросил Слава, выпрямив спину и поправив волосы. — Нет. — Да пойми ты… — Не хочу, — тут же отрезал Андрей. — Даже думать об этом не хочу. Я всё ещё надеюсь, что ты просто слишком двинулся вчера. Слава покачал головой и, медленно отведя взгляд от друга, снова уткнулся в тарелку. — Но мы всё равно улетим, — почти неслышно сказал он. — Улетим, — согласился Андрей, — но… — Постель ты со мной делить не будешь, да? — Без мозгоебли. Рядом буду, об этом сразу говорю, но если ты хоть намекнёшь… Как тебе вообще так в голову ударило, а? Нет, я правда не хочу это обсуждать, но, видимо, придётся. Скажи мне, как? Как, если ты только вчера истерил по своей Саше? Помутнение? Недотрах? Что? — Замай внимательно посмотрел на Машнова, ожидая ответа. — Ничего из этого. — А что тогда? Ты только вчера… Да ты всю неделю… Блять, чё тебя так резко переклинило? — Вообще-то Саша тут не при чём, она не относится ко вчерашнему никаким образом. Совершенно. Но учти, что я с ней жил три года, не так-то просто разлюбить, знаешь ли. И я до сих пор люблю её. — А я-то тут каким боком, Слав? — почти жалобно спросил Андрей. — А таким нахуй. Ты реально думаешь, что я ни с того ни с сего вчера решил к тебе лезть? Думаешь, как ты выражаешься, за секунду в голову ударило? Нихуя, Замай. — И как давно? — тихо спросил мужчина, поджимая губы. — Не так давно, как ты думаешь. И знай, меня не переклинило по щелчку, я долго об этом думал. А вчера, извини, сорвался, действительно помутнение произошло. — Я хотел бы, чтоб эти нездоровые чувства ты засунул себе подальше. — Не беспокойся, засуну, — Гнойный медленно, но крепко накрыл его руку своей. — Слав, я ведь и вдарить могу, — предупредил Андрей, сразу же освобождаясь от хватки. — В смысле? — Ты совсем меня за дебила держишь, что ли? — прошипел мужчина, буравя Машнова взглядом. — Ни в коем разе. Это ты там себе напридумывал хер пойми чего. Расслабься уже. Но Замай резко поднялся из-за стола, отшвыривая вилку, и спешно покинул кухню. Слава слышал, как он обувает ботинки в прихожей, как застёгивает куртку; слышал, как хлопнула входная дверь, но попыток остановить даже не предпринял. Ему было совестно удерживать Андрея сейчас, ведь он понимал, что для того, чтобы принять всё это, другу нужно время. В том, что Замай поймёт его, Машнов не сомневался. Он всегда понимал, даже если это сильно разнилось с его собственными убеждениями. И, если честно, Славе не нужно было от Андрюхи, чтобы тот, как говорится, побежал с ним под венец, вовсе нет. Ему нужно было лишь, чтобы тот оставался рядом. Гнойный действительно очень долго думал о том, что с ним происходит, когда впервые заметил в себе перемены по отношению к Замаю. Когда тот обнимал его во сне, Слава не понимал всё так явно, как понял сейчас. Но тогда уже зарождались эти странные ощущения, что не будь рядом Андрея — он страдал бы в сотню раз сильнее. И дело тут далеко не в банальной поддержке. Как не любить человека, который вытаскивает тебя из могилы отчаяния, остаётся рядом, возится с тобой? Просто любить по-дружески — этого Славе оказалось недостаточно. Замай никогда ещё не был нужен ему так сильно, как сейчас. Хотелось, чтобы Андрей лежал с ним в обнимку в кровати по вечерам, гладил по спине, шептал на ухо всякие глупые вещи. Хотелось, чтобы они улетели вместе, чтобы действительно, как сказал вчера Андрей, писали тексты, гуляли по пляжу, хотелось просто быть рядом. Теперь Слава нуждался в Замае, как нуждался когда-то в Сашеньке; Хан буквально заменил её. По началу он не замечал этого, а когда заметил — долго держал всё в себе, пытаясь зайти в эти чувства глубже, разобраться, проверить, так ли это на самом деле. И Гнойный действительно думал сперва, что это что-то вроде помутнения на почве нервного срыва, но, как оказалось потом, нет. Он анализировал свои чувства к Андрею, вытягивая из себя самые яркие воспоминания, связанные с ним, и даже те, что были далёкими и просвечивались еле-еле на фоне остальных, как сквозь туман или прозрачное облако. Иногда, забираясь в себя слишком глубоко, Слава пугался, натыкаясь на странные мысли, привязанные к образу Андрея. Это были те самые желания о нахождение с другом в одной кровати по вечерам и тёплых объятиях. Но позднее Машнов начал нырять ещё глубже без опаски, чтобы понять наверняка, на самом ли деле он жаждет этого. Оказалось, жаждет. И Слава даже смог это принять, пускай и не сразу. После разговора с психологом всё стало яснее, и Гнойный принялся анализировать свои ощущения ещё скурпулёзнее, чем до этого. А когда стало достаточно ясно, случилось то, что случилось. Гнойный даже не винил себя в том, что произошло ночью, не пытался идти на попятную, отнекиваться. Лучше так, вывалить всё и сразу, чем ждать, пока это зайдёт слишком далеко. Слава поднялся из-за стола, оставляя тарелки с едой почти не тронутыми, и пошёл в свою комнату, чтобы собраться для долгой прогулки.***
Он долго бесцельно бродил по улочкам города, стараясь не выходить на Невский или ещё куда-нибудь в особо людное место. В течение двух часов он шёл вперёд, петлял, нарезал круги и зигзаги совершенно не целенаправленно, а когда оказался на Гагаринской, решил зайти в кафе и перехватить чего-нибудь. В итоге «перехватить чего-нибудь» вылилось в киноа с овощами, чай и морковный кекс. В интерьере кафейни было много текстиля и дерева, мягких кресел и удобных стульев. Паркетное покрытие пола, красивые светильники. Машнов даже немного задержался после перекуса, откинувшись на спинку стула и лениво наблюдая за редкими посетителями. В заведение вошёл мужчина и сразу же направился к стойке. Слава напряжённо проводил его взглядом, подмечая сходство незнакомца с Эрнесто. В голову пришла мысль о том, что он даже не помянул Диму, а лишь обрыдал его горючими слезами. Стало совестно. Гнойный отвернулся и посмотрел в окно, за ним… К его столику подошла симпатичная маленькая официантка лет двадцати от силы. Наверное, подрабатывала здесь. Она забрала посуду и, передав её посудомойщицам, принесла Машнову счёт. Он расплатился, улыбнулся девушке, сунув ей в книжечку чаевые, и покинул кафе. Поплутал ещё немного по улицам, перешёл Фонтанку и не спеша двинулся вдоль реки, глядя себе под ноги. Захотелось курить. Он вспомнил, как покупал утром сигареты для Андрея, и вспомнил его голос в трубке телефона. Вспомнил его глаза. Да, всё-таки красивый человек Замай. Раньше Слава и так считал его симпатичным, знал прекрасно, что девочки липли на концертах, будто банные листочки. А Андрей всё увиливал от них, убегал с вежливой улыбкой. Машнов думал, что Замай не спит с фанатками, но, как оказалось, ошибался. Хан рассказывал о них после туров, концертов, опуская подробности жарких ночей. Слава ему не завидовал — у самого был когда-то опыт, но Саше он даже не смел изменить. Никогда. Потом и сам Андрей перестал рассказывать другу о своих похождениях, они просто вдруг резко закончились четыре года назад, после того, как у Замая кто-то появился. Слава по началу даже не знал об этом. Только когда сама девушка Андрея позвонила ему с просьбой скинуть Замаю какие-то капы, Машнов узнал. Он даже удивился, что друг лично его не попросил об этом и, соответственно, задал ей вопрос, а она ответила, что Андрей где-то потерял телефон. Потом Слава увидел её через два дня после разговора. Девушку звали Викой, она была симпатичной блондинкой на каблуках, длинноногой, длинноволосой. Замай смотрелся рядом с ней хорошо. Они вообще друг другу подходили. Машнов помнил, как Хан держал её за руку, как приводил на студию, и она долго сидела там с ними. Вика нравилась Славе, он считал её подходящей для друга парой. Чем-то даже она была схожа с Ангелиной Селезнёвой, наверное, характером и той самой искоркой, которую Машнов заметил в девушке при первой же встрече. Схожесть Селезневой с Викой Славу мало удивила, он знал, что Замаю такие нравились, это было видно. А спустя полтора года Вика уехала в Самару. Андрей не переживал и относился к расставанию с девушкой очень спокойно, он говорил, что ничего серьёзного с ней и не намечалось. Хотя все вокруг знали, что Замай жил с ней уже больше года. Причину расставания Андрей тогда так и не назвал, лишь сказал, что это было ожидаемо. Странно. Даже разрыва с Сашей Слава не предвидел, а Хан знал заранее, что со своей они разойдутся. Машнов вдруг задумался о том, что у Андрея, возможно, есть девушка и сейчас. Может быть, просто он не знает, но было не похоже, что Замай снова обзавёлся кем-то. Если бы у него была подружка, скорее всего, он бы не ночевал у Славы. Хотя всякое может быть. Гнойный вышел на набережную Фонтанки и, оглядевшись по сторонам, увидел рядом с собой мост. Наконец до него дошло, где именно он находится. Слава двинулся к мосту, желая прогуляться по Марсову Полю. Далее он прошёл вперёд по набережной Мойки и свернул. Слава медленно побрёл к вечному огню, прошёл мимо, даже не задержавшись, и сразу направился к одному из так называемых лучей, по которому можно было добраться до обнесённого деревьями оазиса со скамейками. Машнов всё смотрел себе под ноги, глубоко задумавшись, и лишь изредка поглядывая вперёд, чтобы ненароком не врезаться во что-то или кого-то. Когда он подошёл совсем близко к деревьям и привычно поднял взгляд, то увидел мужчину, сидящего на одной из скамеек. Машнов уже было хотел повернуть назад, но успел всё-таки приглядеться к незнакомцу. — Охренеть! — прошептал Слава, медленно отходя с дорожки чуть влево. Замай сидел с сигаретой, зажатой меж пальцев, поминутно затягивался, и еле слышно бормотал себе что-то под нос. Машнов во все глаза смотрел на то, как изо рта Хана вылетают облака сизого дыма, не веря своим глазам. Каким лешим его сюда занесло? Но потом Андрей неожиданно поднялся и двинулся в противоположную от Славы сторону. —Эй! — крикнул мужчина, опомнившись, и бросился следом. Хан же резко затормозил, оглядываясь через плечо. — Вот это, блять, ирония судьбы, — присвистнул Гнойный, подходя к нему ближе. — Успокоился уже? — Не понял, — тот, повернувшись всем корпусом, окинул Машнова почти что холодным взглядом. — Перепсиховался? А то как убегать, так ты впереди планеты всей, — язвительно пояснил Слава и улыбнулся. — Пойдём вместе, раз уж пересеклись. Или ты ждёшь кого-то? Замай не ответил, но молча двинулся вперёд, тем самым давая на предложение друга своё согласие. Слава в два шага догнал его и пошёл рядом, засунув руки в карманы. Под ногами кое-где сквозь снежную кашицу поступала мощёная дорожка, на которую Гнойный и старался наступать, обходя слякоть. Он то и дело поглядывал на Замая, а тот устремил свой взгляд далеко вперёд, уткнувшись носом в воротник своего пуховика. — Андрей, — Слава взял его под локоть, останавливая и заставляя посмотреть на себя, что Замай и сделал. Убедившись, что друг готов его слушать, мужчина собрался с духом и спросил: — Ты сильно меня ненавидишь? Брови Хана сползлись к переносице. — Совсем мозг окоченел, что ли? Нет, конечно. И в мыслях не было тебя ненавидеть. Я просто пытаюсь как-то бороться с тобой, абстрагироваться, даже понять. Честно, я пытаюсь понять всё это. Но не могу. Слава медленно кивнул, и Андрей продолжил: — Не в моих планах пока что понимать такое. Я бы ещё понял, если бы это случилось не со мной и не с тобой. То есть мы же друзья… — Верно, — согласился Гнойный, — но так бывает. — Да не бывает нихуя. Со мной — не бывает. Если бы это был какой-то поклонник или кто-то другой, я бы понял, а так… Как же это, Слав? — он поднял глаза на друга, а тот лишь пожал плечами и вздохнул. — Неужели настолько противно? — Нет, не в этом дело. Это ненормально. Только не ты, понимаешь? Да и вообще… — Кажется, да, — Гнойный задумчиво посмотрел в глубь аллеи, думая о том, что он на месте Андрея, наверное, чувствовал бы то же самое. Замай положил руку на плечо друга и тихо сказал: — Будет лучше, если это пройдёт. — А если не пройдёт? — тот повернул голову и посмотрел мужчине в глаза. — Тогда не знаю. Они снова медленно двинулись вперёд, не нарушая молчания. Каждый думал о сложившейся ситуации. Особенно тяжело это давалось Андрею. Вот он, идёт рядом и даже не отрицает ничего. Что с этим делать — непонятно. Слава хочет лететь в Турцию, и Замай ему в этом не откажет; да, он составит ему компанию, да, они будут вместе на протяжении недели. Вместе. Теперь Хана это слово тревожило. Сможет ли он дать отпор, если у Машнова опять поедет крыша? Чисто теоретически да. Но как? В морду даст? Как вариант, если дела будут совсем плохи. А может быть и обойдётся. А может быть Славу и отпустит. Может быть… — Замай, — Гнойный пихнул его в бок, и Андрей остановился, вопросительно глядя на него. — Что? — Ничего. Под ноги смотри, — он указал на урну, невесть откуда взявшуюся на пути. — Спасибо, — растерянно поблагодарил Хан. — Не тони в мыслях, хуёво это.***
Они ещё долго бродили по Марсову полю, молча курили на лавочках и изредка переговаривались, не затрагивая больную для обоих тему. Андрею даже временами казалось, что всё как всегда. И он действительно старался не думать, последовав совету Машнова. Когда Слава предложил вернуться к нему и доесть уже давно остывший завтрак, Замай поколебался, но решил, что так даже лучше, потому что избегать друга — это уже совсем трусливо. Он надеялся, что всё пройдёт ровно.***
Завтрак они, конечно же, так и не доели. Слава просто выкинул всё в мусорное ведро и вылил остывший чёрный кофе Андрея, найденный в комнате. Замай сам соизволил приготовить что-то, пока Гнойный будет бронировать билеты на самолёт. Он нашёл макароны, сварил их, настругал кое-какой салат из помидоров и огурцов. С чем подавать макароны было непонятно, так как Машнов мясо не ест. Хан задумался, порыскал в холодильнике и вынул оттуда банку кукурузы. Повертел в руках, пораскинул мозгами. — Слав, я макароны сварил. Ты не против, если сыпану туда кукурузу? Больше я ничего не нашёл. Мне так мать в детстве делала, только с горошком, — прокричал Замай. — Валяй, — отозвался Машнов откуда-то из глубины квартиры, а потом Хан услышал приближающиеся шаги. Слава заглянул в кухню и обвёл взглядом стол, плиту и самого Замая, который стоял с банкой в руках. — Открывашка в ящике, — он указал на шкаф с посудой. — Я забронировал места. С тебя семь ровно. На карту закинь потом. И он снова скрылся из виду, а Андрей задумчиво достал открывашку из ящика. Когда обед был полностью готов, Замай зашёл за Славой в комнату и застал его за весьма интересным занятием. Тот, сидя на кровати, пытался плести себе косички из чёлки. Увидев Хана, мужчина быстро взъерошил волосы и поднялся, улыбаясь. — Пойдём есть, — Андрей слабо приподнял уголки губ и вышел из комнаты. Он услышал, как Машнов, шаркая тапками, идёт за ним по коридору, а потом вдруг почувствовал, что его схватили поперёк груди и потянули назад. Замай покачнулся на пятках, спиной падая на Славу, а тот прижал его к себе и положил голову на чужое плечо. Мужчина застыл, инстинктивно по телу прошла волна дрожи, глаза широко распахнулись, а волосы на затылке, если верить ощущениям, встали дыбом. Но он быстро собрал волю в кулак, дёрнул плечами и вцепился в руки Гнойного. Тот сразу же отпустил, и Замай круто развернулся. — Нахуя? Ты дурак совсем, что ли? — Хотел проверить реакцию, всё путём, — Слава пожал плечами и чересчур спокойно посмотрел на друга. — Мудак. Если так будет продолжаться, я за себя не ручаюсь, понял? — Как же легко тебя вывести из равновесия, оказывается, — Машнов покачал головой и прошёл мимо Андрея на кухню. Когда с обедом было покончено, Замай молча поднялся из-за стола и неожиданно протянул Гнойному руку. Тот с недоумением уставился на неё, и Хан пояснил: — Я ухожу, Слав. — Уже? — Да. Собираться нужно, сам понимаешь. Так что… — мужчина кивнул на протянутую ладонь. Но Машнов поднялся на ноги, обошёл стол и обнял Замая. Тот было напрягся, но позволил Славе несколько раз провести рукой по своей спине. Когда Гнойный повернул голову и придвинулся подбородком к щеке мужчины, Андрей отстранился. — Давай без этого. — Не получится, — Слава прищурился и отошёл от Замая. — Тебе начнёт это нравиться со временем. Я уж постараюсь, поверь мне. — Это вряд ли, Слав, — Андрей развернулся и вышел из кухни, а затем и из квартиры Машнова. По дороге домой он всё думал, каким это Макаром ему вдруг станут приятны домогательства со стороны друга. Раз Слава так уверен в себе, то ему, Андрею, будет даже в какой-то степени жаль разрушать его планы. Но вместе с тем в голове крутились тревожная мысль. Кто знает, что может учудить человек с такой шаткой психикой, если получит жёсткий отказ? Очередной срыв? Замай умудрялся переживать даже по этому поводу. Он прекрасно понимал, что Машнов всё ещё сломлен, ищет поддержки, видел, что он ему стал теперь самым близким человеком, но принять то, что Слава к нему настолько неровно дышит было сложно. И, если принять было сложно, то сделать что-то, чего от него хочет Гнойный, казалось просто невыполнимо. И что, спрашивается, сделать? Целоваться с ним, лежать в обнимку на кровати, гулять за руку по пляжу, как с девушкой? Замай не мог дать всего этого другу. Но, как бы то ни было, он допускал все возможные варианты развития событий, вплоть до выполнения Славиных желаний. И, хотя последнее было бредово, в сознании Андрея оно всё же имело своё место.