***
Они всё-таки вышли на прогулку по Босфору. Замай, как идейный вдохновитель, притащил Машнова буквально за руку на небольшой катерок. Слава уже плавал по проливу и не один раз, так же, как и Андрей, но отказать не смел. Ещё Замай обещал ему вечером поход в сауну в знак воссоединения. Гнойный согласился и на это, хотя и не особо хотел. Потеть в душном и маленьком помещении рядом с голым Замаем — не лучшее время препровождения. Андрей же и бровью не повёл, говоря, что они обязательно будут сидеть до теплового удара. Слава давил лыбу, кивал башкой, но где-то внутри он будто бы сидел в закрытой комнате маленьким и тревожным мальчишкой. Его бурно разыгравшаяся фантазия от вчерашней дозы до сих пор не давала покоя. Это же надо было, припереться к Андрею, чтобы поговорить о том, что ему ночью привиделось под наркотой, что тот ему дрочил. И ведь поверил же в это сам, идиот! Слава богу, он ничего не успел ляпнуть Замаю, иначе чёрт знает, каким бы умалишённым извращенцем он себя выставил. Впрочем, и Андрей вёл себя чересчур расслабленно и спокойно, будто и не боялся домогательств со стороны друга. Это настораживало. Складывалось такое ощущение, что он просто либо смирился с тем, что Гнойный на него положил глаз, либо считал, что Славины двухдневные попытки отдалиться увенчались успехом, и теперь он его разлюбил. Машнов считал, что со стороны Андрея было опрометчиво предлагать вечерние купания. Хотя кто знает, что там в голове у Замая. Плавали они долго. Усатый дядька-штурман рассказывал мужчинам о берегах и водах Босфора, и речь его была с сильным акцентом. Слава всё любовался видами, а когда они причалили к берегу спустя два часа, и покинули судно, его немножко качало из стороны в сторону. Он положил руку на плечо Замая в очередной раз, когда повело в сторону и сказал: — Нужнен кофе. — Укачало? Кофе не поможет, — Андрей, сощурившись от солнца, вглядывался в высотки городской черты. — Тогда давай на рынок. Кофе возьмём ещё. Помнишь, мы хотели? — Да чё тебе так всрался этот кофе? У нас три дня ещё, успеем, — Замай даже дёрнулся, и рука Гнойного, которая пальцами всё ещё сжимала его футболку, тут же соскользнула вниз и безвольно повисла вдоль туловища. — Нет. Я сейчас хочу, погнали. Андрей лишь покачал головой и двинулся вперёд. Спорить со Славой уже сил не было, слишком упрямый. Машнов в два шага догнал его и пошёл рядом, глядя под ноги. Пускай причина его резкого желания посетить рынок для Хана останется тайной. Он пока был не готов говорить Андрею о том, что собрался улететь с курорта завтра первым же рейсом. Ещё не время, ведь они должны как следует отдохнуть.***
Для того, чтобы найди ту самую лавку с кофе понадобилось время. Замай примерно помнил, где территориально на рынке находился магазинчик, но когда они пришли на то самое место, оказалось, что он ошибся. Вместо приветливого турка сидела морщинистая старуха в тёмных одеждах и придавала она отнюдь не напитки. Мужчины пошли дальше, а по пути Слава прикупил себе красивый узорчатый термос и упаковку белого чая. — И чего тебя так тянет на всё это? — пробурчал Андрей, забирая у Машнова его покупки, и укладывая в свой рюкзак, который он предусмотрительно взял с собой из номера ещё утром. Когда они нашли того мужика с кофе, на часах уже было около трёх дня. Радости Замая не было придела, он устал целый час таскаться по огромному рынку лишь потому, что Гнойному приспичило. Честное слово, они могли бы купить этот злополучный напиток позже. Но тем не менее Андрей тоже купил себе пачку кофе, раз уж они всё равно берут его именно сейчас. — Ещё что-то? — Замай пихнул покупки в рюкзак и закинул его за плечи, глядя на Славу. Но тот его как будто и не слышал. Он во все глаза смотрел на небольшой магазинчик напротив. Андрей отвёл от Машнова взгляд и сразу понял, почему Славу так заинтересовала эта лавка. — Я туда не пойду, слышь, — Хан ткнул Гнойного кулаком в плечо, но тот и глазом не моргнул. — А тебе стрёмно, что ли? — он наконец отлип от магазинчика и переместил взгляд на друга, тут же выразительно приподнимая бровь в точности, как это делал Окси. Андрей даже скривился. — Да мне просто неинтересно смотреть на хуи, Слав. Брови Гнойного съехались к переносице. — Хочешь сказать, что мне интересно? — Ты опять за своё? Не поднимай тему. — Это ты её поднял, а я по приколу просто, дурак, — Машнов решительно двинулся к секс-шопу. Андрей постоял ещё немного, плюнул и пошёл следом. По приколу так по приколу. В лавке, как и представлял себе Замай, стояли стеллажи по примеру, а на стеллажах — всякие причиндалы для утех. — Андрюх, хочешь пенис? — Машнов с ехидной улыбкой указал на ближний к ним дилдо. — Пизду себе купи резиновую, — тут же с достоинством ответил мужчина, разглядывая полки. — Ну как хочешь, моё дело предложить, — Слава, проигнорировав едкую фразу, брошенную в его адрес, подошёл к стеллажу, на котором стояли лубриканты. Андрей постоял ещё немного, оглядываясь по сторонам. Взгляд всё цеплялся за этот несчастный резиновый член, который в шутку предложил ему Слава. Замай смотрел на него искоса и думал, что вещь эта выглядит чересчур уж по-гейски как-то. Будто и не для баб вовсе игрушка. «Ага, по-пидорски, Андрюша, для тебя как раз. Ты же помнишь вчерашнее, да?» — шептал его разум поганым голоском. — Это потому что по-другому нельзя было, — пробормотал Замай, которого голос в голове уже достал конкретно. — Что? — Машнов обернулся. — Ничего. — У-у-у, я смотрю, ты уже с хуями разговариваешь, совсем плохой стал, — ухмыльнулся мужчина. — Слав, — Андрей кивнул головой в сторону, где за спиной Машнова появился продавец. Гнойный обернулся. — Да брось. Он всё равно по-русски ни бельмеса не понимает. Хоть усрись тут. — Ничего страшного. Это слово в моём магазине вполне законно, — вдруг улыбнулся мужчина, а Андрей захотел провалиться под землю в тот же момент. — Извините, — Слава развернулся к продавцу. — Ничего страшного. Вас что-то интересует? — ответил тот и убрал руки за спину. — Нет, спасибо, мы уже уходим, — Андрей подхватил друга под локоть, и они быстро ретировались. Выйдя за пределы рынка, Слава сразу же начал неистово ржать: — Ты бы видел себя, дурак старый: рожа красная вся. Ладошки не вспотели? — Иди нахуй, Слав, — отмахнулся Замай, поправляя съехавшую с плеча лямку.***
Андрей всё никак не мог понять, зачем он ляпнул про сауну. Вдохновившись тем, что обмануть Машнова всё же получилось и к тому же довольно просто, он сам не следил за языком. Радость накрыла с головой и он, воодушевлённый прямо на катере взболтнул лишку. Только потом до него дошло, что именно предстоит вечером. Слава только-только пришёл в себя и даже не приставал к Андрею в течение дня, не считая ту глупую шутку в секс-шопе, а тут получается, что сам Замай испортит настрой и себе, и другу. Не дай бог, у Машнова шарики за ролики заедут в сауне, а потом опять Андрею его упоротого в чувства приводить, а что хуже — из петли вытаскивать. Уже ближе к вечеру они сидели у Хана в номере и, коротая время, играли в карты. С сауной Андрей уже всё решил и оплатил на час за двоих. Слава попивал апельсиновый сок из стакана и вертел карты в руках, раздумывая, когда именно стоит говорить другу о завтрашнем отъезде. В итоге он так и не нашёл более подходящего момента, чем сейчас. Машнов потставил стакан на тумбочку и отложил карты. Замай удивлённо посмотрел на него, а Машнов, скрестил ноги по-турецки и вздохнул: — Тут, короче, такое дело, Андрей… — Какое? — тут же перебил его мужчина, нахмурившись. У Славы тут же сложилось впечатление, будто Андрей готовится к худшему. — Ничего страшного. Я просто улетаю завтра. Всё нормально, правда. Нужно закончить альбом. Замай долго молчал, видимо, осмысляя. Лицо его сделалось настолько сложным для выявления хоть какой-то эмоции, что Гнойный не стал даже пытаться угадывать, что там Хан сейчас чувствует. — У нас оплачен отель до семнадцатого, — наконец заговорил Андрей, сложив на груди руки. — Подождать нельзя никак? Или ты меня просто кидаешь сейчас? Альбом, Слава, может и потерпеть. Честно скажи мне всё лучше. — Я никого не кидаю, хуйни не неси. Просто улечу пораньше и всё. Что тут такого? — Машнов развёл руками. Замай с прищуром посмотрел на него, закусил внутреннюю сторону щеки, раздумывая, а потом поднялся с места со вздохом. — Допустим, я поверю, что всё нормально. Но только пообещай мне одну вещь: ты не станешь заниматься никакой хернёй или что там тебе взбредёт в голову пока ты один. Никаких самобичеваний, Слав. — Идёт, — Машнов улыбнулся. — Андрей? — Что? — А может нахуй сауну? — Последний день, Слав. Ненадолго зайдём, не ломайся ты. Но без приставаний, посидим как нормальные мужики. Гнойный кивнул, а Андрей улыбнулся. Он почему-то чувствовал, что ничего страшного в сауне не произойдет и всё будет спокойно.***
Слава, хоть и пообещал, что всё будет в пределах нормы, но всё же позволял себе поглядывать на Замая. Андрей, казалось, взглядов на себе даже не замечал. Он, прикрыв глаза, полулежал на нижней полке, свесив одну ногу вниз, а вторую согнув в колене. Машнов отводил взгляд, смотрел куда угодно, даже в потолок пялился, но всё равно глазами возвращался к мужчине. Пока не видит, можно смотреть, да? Гнойный осмелел и вперился в Замая взглядом, готовый отвернуться, как только тот откроет глаза. Но только Андрей их как назло не открывал. Слава даже подумал, что тот из ума выжил, раз настолько не бдителен. Но, как позже понял мужчина, друг просто находится в прострации и на сильнейшем расслабоне. Машнову реально ничего не оставалось делать, кроме как на Хана глядеть. Он бы и сам расслабился, да только помимо нахождения рядом Андрея, был ещё и слишком сильный жар. Не то, чтобы Гнойный его не переносил, но в сауну захаживал столь редко, что можно было сказать, что такие температуры Славе не по кайфу. На самом деле, так оно и было. Машнов решил посидеть с Замаем ещё минут пять, а потом по-быстрому свалить, иначе он просто-напросто к праотцам отъедет. Учитывая, что Оксимирон отошёл в мир иной не так давно, для прессы кончина ещё и КПСС стала бы очень жирным куском мяса. Да и глупо бы это выглядело на самом деле. Сдохнуть в один месяц с Мироном, да ещё и в грёбаной сауне с Замаем… Нет, реально глупо. Если бы его долбанул, например, инсульт, то ещё нормально, но если инфаркт, то уже перебор. Начались бы потом шуточки про разбитое сердце из-за Окси у всяких там оксигнойщиц. Нет, подыхать Машнов пока не собирался. Во всяком случае не в одной комнате с Андрюхой. Тот бы потом мучался всю жизнь ещё. Слава в очередной раз посмотрел на друга. Тот, казалось, был само спокойствие, а теперь просто лежал на полке, вытянув ноги и сцепив руки на груди. Гнойный, рассматривая его, задумался. Что привлекательного в Андрее? Он был совершенно обычным среднестатистическим мужиком: пополневший в последнее время и теперь с небольшим животом, он просто лежал на спине с закрытыми глазами. И вроде бы ничего примечательного на первый взгляд, вот только… Слава пересел на верхнюю полку, чтобы лучше видеть Замая, и чуть не задохнулся — слишком горячо, слишком много пара. Но оно того всё равно стоило. Сквозь слипшиеся от пота ресницы Машнов рассматривал лицо Андрея. Умиротворённое, чуть покрасневшее и распаренное, оно было полностью расслабленным. Полные губы чуть приоткрыты, если бы Гнойный был ближе к мужчине, то наверняка услышал бы его дыхание. По вискам стекают мелкие капельки пота, волосы намокли и прилипли ко лбу, крылья носа еле заметно раздуваются. Неожиданно Андрей морщится, поднимает руку и проводит ладонью по лицу, в попытке вытереть пот, и открывает глаза. — Слав? — он не смотрит на него, а в потолок, обитый деревянной панелью. — М? — Когда приеду в Питер, хочу сходить с тобой в одно место. — Куда? — Машнов жмурится, тыльной стороной ладони трёт глаза, а когда открывает их, ничего не видит, кроме полнейшей темноты. Темнота понемногу обволакивает всё тело, Гнойный полностью расслабляется, а дышать почему-то становится чересчур легко. Он почти ничего не чувствует. В один момент становится очень страшно именно из-за потери ощущений, мужчина изо всех сил старается почувствовать, понять хоть что-то, но вокруг мгла, а в голове лёгкой дымкой осел туман. Когда Машнов наконец начинает чувствовать хоть что-то, в первую же секунду ему становится очень холодно, а потом он начинает слышать. — Прости, это я виноват, — этот голос доносится будто бы из-под толщи воды. Мужчина не может сказать точно, он под водой или кто-то говорит с ним откуда-то с самого дна. Открыть глаза всё никак не выходит, и Гнойный лишь пытается вслушиваться и ощущать своё тело. Очень холодно, твёрдо, а ещё голова, в которой совсем недавно осела полупрозрачная дымка, теперь будто бы чугунный котелок, который щедро насыпали ржавых гвоздей. Слава не понял, сколько точно прошло времени прежде, чем он смог разомкнуть губы и судорожно вдохнуть. Воздух тоже показался холодным. Нет, не воздух, это та поверхность, на которой Слава лежит. Мужчина пытается пошевелить пальцами и у него это получается, хоть и не сразу. Под слегка онемевшими подушечками он чувствует что-то твёрдое и мокрое. Теперь, когда он почти что в полной мере начал чувствовать своё тело, глаза открывать как-то сразу перехотелось. — Слава, — теперь уже Машнов с точностью мог сказать, что голос принадлежит Андрею, но глаза всё равно открывать не хотелось. Он сделал глубокий вдох и поморщился. Голова отозвалась резкой болью. Слава всё-таки с трудом разлепил веки. Прямо над ним маячил тёмный и расплывчатый силуэт, а рядом — ещё один. — Ты как? Мужчина шевельнул губы и снова закрыл глаза: — Голова болит, — тихо прошиптал он. — Надо сесть Слав. Сейчас… — Слава почувствовал, как его берут за плечи и медленно открывают от холодной и гладкой поверхности. В спину упирается что-то твёрдое. — Нет, на скамейку давай. Там, у стены… — голос чужой, он раздаётся гулким эхом. Этот голос громче. Слава открыл глаза, прищурился от яркого света и наконец разглядел высокий потолок и воду. Бассейн. Его потянули вверх, и он упёрся ногами в кафель, пытаясь встать самостоятельно. Справа от него Замай, а слева какой-то незнакомый мужик, оба придерживают, чтоб не упал. Босые пятки скользят по мокром полу, но Слава всё же идёт к скамейке.***
Ночью в номере у Машнова настежь открыто окно. Лёгкие занавески колышутся от дуновения слабого ветерка, дующего с моря, свет приглушён. Слава лежит на кровати под одеялом, а рядом, на той же кровати сидит Андрей. Он так и не ушёл от него, он уже два часа сидит с ним и уже два раза заваривал ему чай. Последняя кружка отправляется из рук Гнойного на прикроватную тумбочку, где стоит настольный торшер — единственный и слабый источник света во всём номере. — Ты уверен, что стоит ехать завтра? — спрашивает Андрей. — Конечно. Вещи уже собраны, персонал предупреждён и билет взят. Ну в обморок упал, перегрелся организм. С кем не бывает? Замай лишь качает головой и молчит. Слава и без слов знает — Андрей перепугался до усрачки. Он переживает за друга, а Гнойному в очередной раз становится за себя стыдно. Замай переживает, а Слава — главный источник его проблем. Даже в этой ситуации, чёрт возьми! Он поворачивает голову, чтобы попросить прощения, но Андрей его опережает: — Я останусь сегодня с тобой. Кровать большая, только руки не распускай. Слава откидывает край одеяла и сдвигается в сторону.