***
— Дебюсси. «Послеполуденный отдых фавна». Заслуженный коллектив России исполнит под управлением петербургского дирижера Анатолия Рыбалко программу, сопоставляющую шедевр классической эпохи с первыми образцами музыкального импрессионизма, — прочитал вслух Замай на обороте брошюры и констатировал уже тише: — Это пиздец. Они сидели на балконе, с которого было отлично видно и сцену, где стояли огромный рояль и оркестр. Зал был красивым: гладкие белые колонны, уходящие к высокому потолку; хрустальные люстры и величественный орган на сцене. Музыканты во фраках вовсю пиликали на скрипках и виолончелях, разогреваясь и настраивая свои инструменты. Сейчас их «музыка» больше походила на какофонию, и Андрей поморщился, глянув вниз. — Какой пиздец? Дебюсси же, — пихнул его локтем Слава. — А ты Дебюсси много слушал? — Нет. — Ну вот, — Андрей расплылся в победной улыбке. — А ещё пиздишь тут. Видали, девочки? Ценитель, блять, нашёлся. — Ребят, давайте потише, а! Сейчас начнётся уже, а вы орёте, как… — шикнула Ангелина, но тут же смолкла, потому что свет в зале начал медленно гаснуть. Все замолчали. В полумраке сцена осветилась ярким голубым светом. Замай прикрыл глаза, морально готовясь к окультуриванию. Музыканты заиграли чётко и слаженно, в первую минуту это показалось действительно красивым, но, подумав о том, что слушать придётся часа два как минимум, Андрей поджал губы. Если бы ему было лет двадцать, он бы точно сбежал, не задумавшись. Однажды мать притащила его в подобное место в Бишкеке. И это было самое скучное время препровождения за всё детство, хоть и запоминающееся. Тогда он точно выбрал бы кино или цирк, будь у него этот выбор. Слава богу, в конце первого антракта мама обратила на маленького Дюшу внимание и заметила, что для него это сродни пытки. Надо было думать! Андрей с пацанами во дворе мяч гонял, да шлялся по заброшенному заводу, а она его притащила на симфонию. В итоге мать сжалилась и увела сыночка, благо время оставалось до начала второго акта. О, это было ужасно! Замай даже друзьям рассказать боялся о том, какие муки ему пришлось испытать — засмеяли бы! Конечно, смеялись бы не все. Санёк бы посочувствовал, наверное. У него, у бедного, родители в доме культуры работали, он бы точно понял. Интересно, как они относились к тому, что их Шурик дружил с такими искателями приключений, как дворовая компания Андрея? Он, наверное, постоянно страдал от нравоучений, хотя друзьям об этом никогда не говорил. Интересно, что с ним теперь стало? Замай открыл глаза и посмотрел вниз. На сцене развилась бурная деятельность, а дирижёр остервенело махал своей палочкой. Надо же, в своих раздумьях Андрей даже не заметил, что характер музыки сменился. Теперь игра, к которой подключились и барабаны, была драматичная, сильная. Интересно, там же они, наверное, что-то показывают мелодией? Что-то ведь происходит. Нет? Замай раскрыл брошюру на коленях. — Мне потом расскажи, — шёпотом на ухо попросил Слава, заметив, что друг решил изучить суть концерта. — Ага, — отозвался мужчина и тут же получил лёгкий поцелуй в щёку. — Слав, ты с ума сошёл? — Почему? — почти обиделся Машнов. Для ответа пришлось буквально склониться над ним, чтобы не услышали посторонние. — А если кто увидит? — Никто не увидит. Забей уже, паникёр старый. Не произошло ничего такого, что могло бы тебя напугать, — горячо и быстро зашептал Слава Андрею в лицо. — Да прям уж. Машнов отстранился и уставился вниз, качая головой. Вздохнув, Замай снова уронил взгляд на брошюру. Но спустя три минуты он пихнул Гнойного в плечо и жестом подозвал к себе ближе. Когда Слава привалился к нему, чтобы лучше слышать, мужчина, упрямо игнорируя его руку у себя на колене, прохрипел: — Короче, это просто музыка. Тут нет никакого сюжета, — он ткнул пальцем в брошюру. — Сейчас играет «Лондонская» симфония, а потом будут два ноктюрна Дебюсси и «Отдых фавна». И ещё некий Равель. Но это уже после перерыва. — Ну-у-у, — разочарованно протянул Машнов. — А я думал, тут хотя бы сюжет есть…***
Резкий грохот барабанов сменил мелодичное звучание виолончели. Андрей вздрогнул и распахнул глаза. На сцене скрипачи одновременно сделали флажолеты и замерли со смычками в воздухе. Мужчина облизал пересохшие губы и устроился поудобнее, расправляя усталые плечи. — Погнали в Мак? — неожиданно шёпотом предложила Света. Замай шумно выдохнул и усиленно закивал головой, показывая насколько это предложение ему нравится. — Как будто нам по семнадцать, — закатил глаза Слава. — Да насрать, — сразу же осадил друга Андрей и кивнул в сторону оркестра. — Всяко приятнее, чем это. — Ладно. Антракт уже через девять минут. Подождём и двинем в Торговый центр. Замай довольно улыбнулся и хотел было положить ногу на ногу, но тут почувствовал пальцы Машнова, сжимающие ткань джинс. «Он вообще убирал руку или…?» — мужчина повернул голову. Слава сосредоточенно глядел на сцену и, казалось, не замечал ничего вокруг. Или делал вид, что не замечает? Андрей попытался незаметно убрать с себя руку, но как только дотронулся до кисти, Машнов как ни в чём не бывало передвинул конечность выше. Теперь его рука невозмутимо покоилась на ляжке Замая. Мужчина в страхе замер и покосился на девушек, которые сидели от него слева. Те, кажется, не обращали на реперов никакого внимания. — Убери руку. — Не хочу, — тихо отозвался Слава, не отвлекаясь от созерцания оркестра. — Слав… — Я же сказал: не хочу. Мне удобно, — Машнов резко повернул голову. — Да не ссы ты так. Всем плевать. — У тебя совсем крышу снесло? Острых ощущений захотелось на старости лет? Мы с тобой не на последнем ряду в кино сидим, где темно. В ответ Слава сжал ногу пальцами так сильно, что Замаю ничего не оставалось делать, кроме как поджать губы и бросить на друга убийственный взгляд. Но на этом Гнойный решил не останавливаться. Очень скоро его рука нагло и быстро метнулась ещё выше, и пальцы удобно уместились в сгибе между бедром и тазом. Андрей, наплевав на всё и всех, рыкнул: — Хватит! — но его голос утонул в грянувшей барабанной дроби.***
Девчонки весело ускакали в ближайший бутик. Замай видел, как Ангелина прошмыгнула в отдел с блузками, а Света на мгновение показалась между стеллажами с модной обувью. На кассе стоял молодой мужик узбекский наружности. Сидя напротив за столиком, Слава лениво жевал салат, уткнувшись в мобильный. Он вальяжно вытянул длинные ножищи, доставая кроссовками до скрещенных ног Замая. Андрей отхлебнул пивко, поставил бутылку на место и пнул Машнова по голени. Тот ойкнул и оторвался от телефона, воззарившись голубыми глазами на друга. — И что это было в Филармонии? — нахмурившись, спросил Замай и сложил на груди руки. Здесь он мог говорить свободно, поскольку народа в диаметре десяти метров от них не было. — Что? — Гнойный удивлённо вскинул брови. — Я с тобой хочу серьёзно поговорить, а ты дурачком прикидываешься. Хорош. Слушай, — Андрей снова взял бутылку и сделал небольшой глоток, продолжая: — То, что мы с тобой в этих ёбнутых отношениях состоим по твоей милости, ещё не означает, что ты можешь заниматься хернёй всякой. Ты спалиться хочешь? Я — нет. Итак не до конца ещё осознал и принял, а ты под откос всё пускаешь. Если бы кто-то увидел… — Блять, Замай, — резко перебил Слава и возвёл глаза к потолку. — Во-первых, я лично ничего страшного, а тем более странного, в этом не вижу. Что такого? Ты меня в щёку целовал при фанатах и по ляжкам не ссал, прошу заметить. А во-вторых, — он перегнулся через стол и понизил голос, буравя взглядом, — будь ты, блять, попроще хоть немного, умоляю. Не надо себя терзать насчёт всего этого. И меня не надо. — Предлагаешь мне теперь прилюдно с тобой обжиматься? Этого хочешь? Я говорю сейчас о риске пиздеца, Слав. Нам не по пятнадцать лет и мы — два взрослых, к тому же медийных мужика. Не рискуй и не дури. На постиронию и антихайповские приколы свалить не получится такое. Машнов подобрал под стул ноги и вздохнул, поправляя волосы. Очевидно, он капитулировал перед серьёзными рассуждениями Замая. Андрей же в свою очередь улыбнулся, понимая, что до благоразумия Славы всё-таки достучаться возможно. — Ладно, пойдем пошляемся, пока девчонки со шмотьём застряли. Это надолго. Гнойный кивнул и послушно поднялся в след за мужчиной. Интереса ради зашли в «Твоё» — дешманский небольшой магазинчик, затерявшийся между H&M и Август-Растшом. Слава примерил одну из футболок с принтом древнегреческого Аристотеля и даже собирался купить, но потом передумал. Зато охотно приобрёл две пары носков. — Как насчёт вечером засесть у меня с баночкой пива? — лениво и как бы между прочим предложил Машнов, когда они вышли из магазина. — Хочешь напоить меня? — усмехнулся в ответ Андрей. — Я не против, если… Но тут он осёкся и по инерции схватил Славу за руку. Тем более повод для этого был. Не сказать, что мужчина забыл, где находится и наплевал на то, что минут десять назад талдычил о палевности, но речь зашла уже о безопасности Гнойного. Из соседнего павильона с косметикой плавно выплыла Куромушка со своим новоявленным мужем. Прежде, чем посмотреть на Машнова, Андрей почувствовал, как длинные пальцы крепко сжали его руку в ответ. Лицо Славы в миг сделалось серым, и губы сжались сами собой в тонкую, напряжённую линию. Нужно было валить. Поймав на себе прямой взгляд Саши, Замай нахмурился и отпустил друга, рука которого в следующую секунду безвольной плетью повисла вдоль туловища. — Пойдём, — он потянул Машнова за рукав и тот беспрекословно повиновался, волочась следом. Девушки уже ждали их за столиком, где всё ещё стояли недопитое пиво Андрея и остатки салата. Теперь пиво медленно потягивала Ангелина. Слава грузно рухнул на свободный стул и потянулся за бутылкой. — Что случилось? — Селезнёва, острым глазом заметив неладное, передала пиво и озабоченно посмотрела на друга. — Встретил бывшую девушку, — не стал скрывать Замай. — Ничего страшного. Но мы, наверное, пойдём, уже поздно. — Стой. Это которая Саша Куромушка? — спросила Света, но, поймав на себе укоризненный взгляд подруги, опустила голову. — Извините. — Да, которая Саша, — Машнов сделал большой глоток и вернул Ангелине бутылку, после чего поднялся. — Андрей прав, мы пойдём. Всё в порядке. Ещё увидимся, девочки.***
Насчёт пива и посиделок Слава, конечно же, не передумал. Теперь и Андрей его идею полностью поддерживал. В магазине у дома Машнов набрал продуктов так, будто на всю зиму запасался. Три бутылки и пачка сигарет красиво завершили список в чеке на кругленькую сумму. — Ничего ты так затарился, — Андрей взял у друга один из пакетов, помогая донести до квартиры. — Это чтоб бегать потом туда-сюда не пришлось. — Стареешь, — хмыкнул в ответ Замай, и они медленно двинулись по гололедице. Войдя в квартиру, Слава тут же скинул обувь и, не раздеваясь, прошлёпал на кухню. Андрей со своим пакетом последовал за ним чуть погодя. Они разобрали покупки. — Отнеси в комнату, будь добр, — Машнов протянул другу две бутылки и пакет чипсов. Оставшееся пиво он убрал в холодильник. — Располагайся там и комп включи. Я сейчас приду тоже. Замай кивнул и удалился. Войдя в комнату, он поставил пиво и, включив компьютер, тут же развалился на стуле. Слава что-то совсем не торопился присоединяться. Мужчина открыл свою бутылку, глотнул и закинул руки за голову, расслабляясь. Когда монитор загорелся, Андрей стал медленно убирать ненужные всплывающие окна от скуки. В прихожей раздалась тихая возня и шорохи — должно быть Гнойный вешал куртку, а потом всё стихло. Замай вздохнул и уставился на голубой экран компьютера. Глаза слипались. — Всё, я тут, — Слава наконец пришёл в комнату и бухнулся на соседний стул. — Передай бутылку, пожалуйста. И, кстати, как насчёт Дудя или Собчак? — Ну можно. За просмотром пивко шло плавно, а время быстро. Замай почему-то подумал о том, что было, если бы они не столкнулись с Куромушкой в ТЦ. Интересно, как сложился бы вечер далее, не будь той неприятной встречи? Ещё мучал вопрос, что думает обо всё этом Слава и что чувствует. Спросить Андрей не решился, но Гнойный, кажется, удручённым уже не выглядел. Он хрустел чипсами и глотал пиво, глядя на экран. Ему ещё больно? Видимо, да, раз так резко потерял лицо при виде Саши. Или это было у него уже по привычке? Нет. Какие могут быть привычки? Неожиданно вспомнилось, то чувство, когда схватил Славу за руку. Какое-то нездоровое желание кинуться на защиту. Неудивительно, наверное. Он видел слишком много да и вообще… — Что смотришь, Андрей Андреич? — Слава попытался убрать пряди волос за ухо, но у него не вышло. — Профиль красивый, — ляпнул мужчина, первое, что пришло в голову. Гнойный усмехнулся: — Понятно, — он поставил интервью на паузу и развернулся к Замаю всем корпусом. — А о чём думаешь сейчас вообще? — Честно? Пытаюсь понять как ты. — В плане? — Куромушки. Ты позеленел, когда её увидел, и стал тряпичным как будто. Я волнуюсь если чё, не подумай. Слава долго смотрел на него. Сначала изучающе, потом с плохо скрываемой грустью во взгляде. В конце концов он поджал губы, а затем проговорил: — Это сложно, но я попробую объяснить. Замай кивнул и придвинулся на стуле чуть ближе. — Но сначала кое-что покажу тебе, — продолжил Слава. — Я тут недавно записал парт для Жени Алёхина. Послушаешь? Помнишь «Сезонное?» А этот тречок будет называться у нас «Зима». Чем-то похоже, знаешь… — «Сезонное» это там, где ты сказал, что я умер, да? Очень хорошо помню. «Но обзоров на сырок не будет, ведь я мою залупу» — так, кажется, там было? — Ага, — мужчина улыбнулся краешком губ и развернулся к компьютеру. — Так-с, сейчас мы найдём эту демочку. Но там тоже весёлого мало, понимаешь, да? Вскоре из колонок донеслось шипение, а когда заиграла музыка, Гнойный сделал немного погромче. — Блять, обрезать забыл, что ли? — пробормотал он, глядя на дорожку. — Как-то оно не сразу пошло… «Опять эти два-два-два» — подумал Андрей, — «Хоть бы что-то новое придумал, а то дрочит одну и ту же тему с цифрами — хоть вешайся с тоски, действительно». Он хотел было спросить, когда Машнов отойдёт от темы двоек, но решил всё-таки дослушать куплет до конца. Не красиво это — проявлять невнимательность, когда просят оценить, как человек душу на битах рвёт. «Двойки-хуёйки, одинокий альбом Соломы, заблёванный салон Kia Rio или ковёр номера в дорогом отеле. Помнишь?..» — Это «Помнишь» Слава слишком уж громко выделил на бэк-вокале, и оно врезалось в уши. Замаю показалось, что на этом моменте Машнов будто к нему обратился, ведь недавно ещё они с ним вместе в отеле жили. Хотя сказать было сложно из-за того, что текст буквально сквозил тоской по Куромушке. На строчках про вызов катафалка мужчина даже улыбнулся. Когда парт предсказуемо закончился строками о несчастных двойках, Замай цокнул языком, но всё же решил внимания не заострять. — Про сперму на туалетной бумаге очень тонко, — заметил он, ухмыляясь. — И про беременность идеями, как мокрым снегом, вышло красиво тоже. Молодец. Вот только… Ты ещё не устал от этой темы в треках? Слава в ответ неопределённо пожал плечами и вздохнул. — Ладно. Скажи, ты её любишь ещё, да? — мужчина с серьёзностью вгляделся в лицо друга. — Нет, — тот отвернулся и растерянно забегал глазами по комнате. — Скорее, я чувствую, что мне жаль и… Это обидно. Правда ужасно обидно. — Понимаю. — Если честно, я всё ещё не могу до конца осознать, поверить в то, что спокойная и счастливая жизнь сломалась в один день. Бац — и ничего нет. Пустота. Тебя будто бы стёрло с лица земли нахуй, и осталась одна жалкая оболочка. Просто всё развалилась. Вот она есть рядом, а потом секунда, и она уже с другим и выходит замуж. Как так? Я не могу… Мне очень, сука, больно и неприятно, когда я её вижу. Вроде как недавно было моё, а теперь уже чужое, и всё потому что я мудак и дебил, — Машнов всплеснул руками и уставился в стену. — Прости. Я вообще не должен говорить об этом. Я же, ну… Мы вроде вместе. Некрасиво получается. Андрей искренне рассмеялся, но поймав взгляд друга, быстро утих. — Для тебя это ничего не значит? — Слава удивлённо изогнул брови. — Почему ты смеёшься? — Потому что ты сейчас чепуху несёшь. Не надо извиняться передо мной за это. Никогда, — Замай потянулся к мужчине и крепко обнял его, утыкаясь носом в плечо. От Машнова разило пивом. Андрей зарылся лицом в его длинные волосы и закрыл глаза. Славу хотелось убаюкивать, словно неразумного ребёнка, которого обидели, не отдали игрушку, или бросили одного, но только лишь на пять минут. — Может ты и прав, — прошептал в ответ мужчина и смазано поцеловал Андрея куда-то в скулу. — Пойдём спать, а то я сегодня жуть как заебался, честно. Больше моей ноги на таких мероприятиях не будет. Никакой Филармонии нахуй!