The Chosen End

Берлин. 12 июня 1948 года. Громкоговорители были его идеей. Из радио и газет по всему Берлину с поразительным напором лилась антизападная пропаганда (Россия не был достаточно наивен, чтобы называть это как-нибудь иначе), но никто её не слушал. Так что Россия предложил использовать громкоговорители. Теперь берлинцам было не уйти от его послания: неважно, куда они шли или что делали, слышали они именно то, что им было положено слышать. Сталин им гордился – это было достаточной наградой. То, что Россия мог сидеть на крыльце любого магазина в городе с сигаретой в руке и слушать антиамериканские ругательства? Приятный бонус. Через несколько дней железные дороги были перекрыты. С двадцать пятого числа в несоветских секторах Берлина перестала предоставляться еда. Германии, конечно, это не понравилось, но Россия напомнил ему, что теперь ему придется довольствоваться тем, что ему дают. То, как другая страна краснеет от бессильного гнева, всегда вызывало улыбку у России на лице. В Западном Берлине почти не осталось ресурсов. По последней информации, услышанной Россией, еды и угля там хватало на месяц. Он мог просто переждать. Он мог переждать все, что угодно. Через месяц они начнут голодать, умоляя Советский Союз о милосердии. И Россия откликнется на их мольбы. Милосердие было ему вторым именем. --- Лондон. 25 июня 1948 года. Америка и Англия ссутулились над столом, за которым обычно играли в покер и который теперь был завален картами, таблицами и бухгалтерскими книгами с пятнами от воды. - Вот дерьмо, - сказал наконец Америка. Его взгляд был уcтремлен в пустое пространство перед собой. Англия пролистал бумаги с подсчетами ресурсов. - Несомненно. Америка почесал челюсть. Где-то далеко из трубы упала капля. - Значит, у него есть... - Железные дороги, - вздохнул Англия. – Автодороги, каналы, тоннели. Все заблокированы. Америка поднял одну из карт Берлина и всмотрелся в неё. - А это... законно вообще? - На вид – законно, - Англия откинулся на стуле. Каким-то образом это все же было законно. На грани законности, однако Сталину и грани было достаточно. Разделив Берлин после войны, они договорились, что Америка и Англия оккупируют западную часть города, – и им попросту не приходило в голову гарантировать свое право туда попасть. - И сколько... сколько у нас войск? – Америка и так все это знал. Он кружил и кружил вокруг цифр, как охотник вокруг опасного зверя. Англия встал из-за стола и вернулся к бару. Голос его был приглушен скрипом двери. - Что ж, если данные, которые ты предоставил мне относительно количества твоих вооруженных сил, точны... - Не умничай, - проворчал Америка. - ...Тогда у тебя меньше девяти тысяч. У меня – чуть больше семисот с половиной. У России, - он продолжил, прежде чем Америка озвучил вопрос. – Где-то в районе полутора миллионов человек. - Черт, - Америка стянул очки, протер глаза тыльной стороной ладони и бросил карту. - Прямое вооруженное столкновение не в наших интересах, - размышлял Англия. Он налил себе что-то, от чего пахло слишком большим количеством джина. - Это твоя «британская сдержанность», да? – выдохнул Америка. – Дай мне... то, что у тебя. Все равно, что, лишь бы побольше. Англия налил Америке чуть меньше, чем себе самому, и вернулся к столу. Они немного посидели в тишине. - Можно же по воздуху, - вдруг произнес Америка. - Такое никогда не сработает, - тут же ответил ему Англия тоном человека, который уже успел рассмотреть и отвергнуть эту идею. – Требуется четыре тысячи тонн груза в сутки просто чтобы поддерживать жизнь населения. Немецкая армия не смогла обеспечить и десятой доли этого объема под Сталинградом. Америка медленно записал четыре тысячи тонн груза в сутки в нижнем уголке карты. Немного поглядел на неё. - Но... у нас есть гарантированное право на воздушный коридор. Что Россия сделает? Будет сбивать невооруженные гражданские грузовые самолеты, которые просто его используют? Он не идиот. - Америка, - повторил Англия. – Это не сработает. Америка сел, надел очки и взял несколько листов. - Сколько у нас есть самолетов, которые мы можем использовать для перевозки? - Недостаточно, послушай, я все уже просчитал – мы не можем обеспечить и восемьсот тонн в день, не говоря уже о... - Ага, да, смотри, - Америка обвел два берлинских аэропорта на карте и просмотрел список необходимых предметов снабжения. – Уже есть два аэропорта, Франция может открыть ещё один, вот здесь... Я могу задействовать все мои самолеты ВМФ, это не проблема... И я знаю одного парня, который в этом разбирается, в смысле, в авиаперевозках, он организовывал воздушный мост – где ж он был – в Китае, между Индией и Китаем, держу пари, он сможет построить этих парней в... - Америка, - Англия снова перебил его. Его пальцы сжались на стакане. – Ты меня слушаешь? Это не сработает. Америка поднял на него взгляд и улыбнулся. - Зуб даю, сработает. - Америка! - Расслабься, Англия. Я разбираюсь в самолетах. --- Берлин. 30 июня 1948 года. - Чтобы в небе их не было! Ты меня понял? Сделай так, чтоб они приземлились! Используй, что угодно! Да какой от тебя прок, если ты даже с чем-то таким простым справиться не в состоянии?! И забыть не смей, перед кем отвечать будешь, Брагинский... Россия захлопнул дверь на яростном крике босса и прислонился к ней, закрыв лицо руками. Он глубоко и судорожно вздохнул. Все время и отовсюду в городе было слышно, как летят самолеты. Это началось прошлой ночью и было похоже на тихое жужжание, как от насекомого. Утро Россия провел у открытого окна, со скрещенными руками, наблюдая, как дым от сигареты устремляется вверх – прямо к результатам блестящей идеи Америки. Логично было ожидать чего-то подобного. Это было так просто: в любой непонятной ситуации устремляйся в небо. Так разум Америки и работал. - Извините? Россия поднял голову. Парень перед ним был молод. Свет отражался в его круглых очках. - Ты кто? – вырвалось у России. Он сплел пальцы вместе, хрустнул костяшками. - Васильев. Михаил Васильев, - когда на это не последовало ответа, парень уточнил. – Я секретарь. Россия фыркнул. - Что ж, отлично, - он прислонил затылок к двери и всмотрелся в потолок. Снаружи гудели самолеты. Через некоторое время он опустил голову. – Ты все ещё здесь. Секретарь выглядел смущенным. - Да, - он повозился с дужкой очков, плотнее прижал её к уху. – Я хотел спросить у вас... Точнее, не совсем у вас, но вы, очевидно, только что вышли от него, и все прошло не так хорошо, как вы надеялись, и это не то, что я хотел, чтобы повторилось со мной, но вы, думаю, также подходите, чтобы задать вам этот вопрос, не то чтобы вы не были таким же важным, как... - Хорош мямлить, - отрезал Россия. Он не знал, отчего его голова болела сильнее: от голоса Васильева или от этих чертовых самолетов. – Спрашивай уже или оставь меня в покое. Васильев прокашлялся. - Хорошо. Мы, эм, планируем ли мы или нет предпринять какие-то защитные меры против атаки с воздуха? - Это не атака с воздуха, - о, как бы ему хотелось, чтобы так и было. – Это гражданские самолеты летят через свое же воздушное пространство. Секретарь посмотрел на него взглядом, который, как казалось России, он сам считал довольно хитрым. - Вы в это верите? Россия уставился на него. - Неважно, во что я верю. Ответ – нет, - он наклонил бедра и оттолкнулся от двери, сокращая расстояние между ними. – А теперь можешь вернуться в кабинет, где работаешь, и рассказать коллегам то, что я скажу тебе сейчас. Всё это не сработает. Американцы слишком недалекие, чтобы понять, что проиграли, так что сейчас они устраивают нам небольшой военный парад. Но операция обречена на провал, понятно? – Россия едва осознавал, что его голос стал высоким. – Под Сталинградом это было невозможно, невозможно и здесь. Какое-то время их попытки будут продолжаться, затем застопорятся и наконец сойдут на нет. И тогда Запад будет усиленно делать вид, что снабжение Берлина вообще никогда не было их целью. Повисла тишина. Васильев по-совиному моргнул. - Ладно, - пропищал он наконец. – Я просто... резюмирую это в моем отчете. В смысле... что вы сказал. Эм, - он отошел назад. – Спасибо. Что, эм, потратили время, - и с этими словами секретарь ушел по коридору. Россия смотрел ему вслед. Он вдруг понял, что кричал. Он потер виски и сжал зубы, вновь услышав гул самолетов. --- Берлин. 3 августа 1948 года. У Америки было свободное время, так что он решил заняться конфетами. Иметь свободное время было здорово: теперь они доставляли по 4500 тонн в сутки, и, может быть, система не была идеальной, но она работала, вот что имело значение. Советы выдвинули предложение обеспечить едой всех жителей Западного Берлина, кто бы подал заявление на получение продовольственных карточек, но подавляющее большинство отказалось. Его это радовало. И вдобавок ко всему, Америке удалось выяснить – нет, все-таки он никогда не устанет от полетов. Но раздавать конфеты было ещё лучше. Он смотрел в окно, когда проносился над жилыми кварталами Берлина. Дети заполонили улицы, тыкали в небо пальцами, хлопали в ладоши, бежали, когда самолет спускался ниже. Америка наклонил самолет, вильнул крыльями, и внезапно взгляды были устремлены на него. Он ухмыльнулся, проверил автопогрузчик и повернулся, чтобы сделать второй заход. Когда грузовой люк открылся, из самолета выпали сотня маленьких свертков с конфетами, подвешенных на миниатюрных парашютах, и полетели, как снежинки, в руки немецких детей. В зеркале он увидел Германию – он был уверен, что это Германия, - в центре толпы этих ликующих детей. Германия поймал в воздухе шоколадку, протянул её мальчику, что бежал рядом с ним, и с потрясенным выражением взглянул на самолет Америки. Америка снова помахал крыльями. Германия поднял руку, огляделся, затем слегка помахал в ответ. Америка воспарил ввысь. ---- Берлин. 5 сентября 1948 года. Почти каждую ночь Россия провел на крышах, прислушиваясь к самолетам над головой. Они парили над городом, как огромные, черные птицы. Россия ненавидел их. Он подтянул колени к груди и посмотрел на кончик сигареты в ослепляющем свете. Вокруг горели прожекторы, нацеленные на самолеты. Их крылья блестели, и Россия мог разглядеть каждую заклепку на металле, когда они проносились мимо. Его истребители гудели и пролетали достаточно близко, чтобы дезориентировать американских пилотов. Они стреляли в воздух около них, запускали зенитный огонь и воздушные шары – и даже установили радиомаяк на той же частоте, что и аэропорт Темпельхоф. Все – чтобы сбить союзников с курса. Чтобы дать Советам возможность открыть огонь. Ничего из этого не сработало. Окурок жег ему пальцы. Россия его не отпустил. Он убеждал себя, что не смотрит в кабины. Убеждал, что не приходит сюда, чтобы увидеть, как его собьют в небе. Этого пока не произошло. Но Россия был готов подождать. Даже если американцев не удастся спровоцировать, говорил он себе... близилась зима. А зима всегда была на стороне России. Он изучил расчеты. Ежедневный тоннаж на всех транспортных средствах должен был увеличиться вдвое, чтобы зимой в Берлине было достаточно угля и топлива. Либо Америка сдастся, либо Берлин замерзнет. России было все равно, что наступит раньше. --- Берлин. Аэропорт Темпельхоф. 16 апреля 1949 года. Никогда в жизни Америка так не уставал. Он скинул летную куртку, перекинул через плечо и, пошатываясь, пошел прочь со взлетно-посадочной полосы, к очереди палаток с едой и симпатичными фройляйн около них – они понимали, что у американцев не было времени встречаться с ними, поэтому всегда были очень дружелюбны. Он врезался в Германию, который шел в том же направлении, и едва узнал его – Германия весь почернел от машинного масла. Американцы – и британцы – пилотировали самолеты, немцы работали на аэродроме. Большая часть наземного состава в прошлом состояли в Люфтваффе, и Америка думал, что это было довольно забавно, правда, он не мог сказать конкретно, почему. - Эй, привет! – Америка хлопнул его по спине. Ладонь его стала черной. – Ты можешь, блин, в это поверить, а? Германия покачал головой. Он выглядел таким же измученным, как и Америка. - Нет, не могу. Они оба оглядели аэродром. Никакого хаоса. Ни единого участка пространства не простаивало без дела. Только уголь, доставленный 1383 рейсами за последние 24 часа. 15 апреля были побиты все предыдущие рекорды – на пасхальное шествие. - А они говорили, у нас не выйдет, - Америка ухмыльнулся и скрестил руки. Германия взглянул на него. - Я знаю, в этом не было необходимости. Америка громко вздохнул и взлохматил свои волосы. - Да, да, знаю, это огромная долбаная показуха на публику. Можешь осуждать меня – я просто люблю широкие жесты. И все будут просто в восторге, когда прочитают в газетах, вот что важно. И, эй, по крайней мере мы опережаем план по доставке угля, верно? Германия отвернулся и прищурился. - Я не... не то имел в виду... – он замолк, потом сменил тему. – Теперь операции будут проходить лучше. Пилоты и наземный состав сработались... - А, ты о – о воздушном мосте! – засмеялся Америка. – Хэй, знаешь, это не проблема. Даже весело было. В смысле. Конечно, тебе не было весело, я знаю, что здесь отстойно, но все это... это... взгляни, - он встряхнул куртку и перекинул её через плечо. – Как будто я бы бросил тебя просто так. - Ты не бросил, - Германия на него не смотрел, и он сказал это таким же ровным тоном, как и всегда, но... Америка уже начал привыкать к его сдержанности. «Ты не бросил» он истолковал как «спасибо». Еще несколько секунд они смотрели на длинные ряды грузовых контейнеров. - Тринадцать тысяч тонн угля в сутки, - счастливо выдохнул Америка. – И ни одной аварии. Они посмотрели друг на друга. Америка протянул руку. - Хорошая работа, Германия. Германия позволил себе осторожно улыбнуться и твердо её пожать. - Хорошая работа. --- Берлин. 12 мая 1949 года. Первая колонна снабжения прибыла в Берлин минутой позже полуночи. Первый поезд должен был появиться в пять утра. Америка и Россия стояли друг рядом с другом, пока уезжали последние советские танки, а баррикады оттаскивали в сторону, и Америка был уверен – сейчас он был самым самодовольным ублюдком на свете. - Сработало, - позлорадствовал он. Россия издал низкий, рычащий звук и пошарил в карманах. Огонек тускло замерцал над его зажигалкой, дешевой, советской. Он затянулся. - Не должно было. - Но сработало, - Америка вынул собственный блок сигарет, свою зажигалку и щелкнул ей, погруженный в мысли, а что Россия сделал с Zippo. Он подавил вспышку боли. - Победная сигарета, - объяснил он, копируя жесты России. Он выпустил дым между ними, не добавляя по случаю, что я выставил тебя идиотом перед всем чертовым светом – как тебе такое? – это и так было понятно. – Может, в следующий раз не будешь идти мне поперек, м? - Может, в следующий раз тебе не повезет. Потому что это именно то, что случилось, Америка, - Россия не потрудился сбить с сигареты пепел. – Тебе повезло, - плечи его сгорбились. Вдали грохотали гусеницы танков. - Ох, конечно, - Америка взмахнул сигаретой. – Ведь можно же управлять сотнями самолетов, которые совершают тысячи полетов в день, просто с помощью удачи, - грузовики проезжали за ними один за другим. Советы отступили на следующий день после пасхального шествия. Все это время ушло на то, чтобы проработать условия прекращения блокады. – Знаешь, я болтал с одним умным парнем из офиса генерала Клея, - сказал он радостно. – И узнал, что если сложить все цифры, то мои самолеты пролетели больше девяноста миллионов миль. Почти что расстояние от Земли до солнца! Губы России изогнулись. Он повернулся к Америке, чуть выпрямился. - Просто изумительно, - прошипел он. Дым клубился между его губами. Каждый сантиметр его тела был напряжен. – Не знаю, как же теперь ты сможешь превзойти себя. Похоже, что бы ты ни делал, ты просто не можешь не добиваться успеха. Америка тоже повернулся к нему. - Может, я и правда настолько хорош. Может, тебе стоит с этим считаться, - он сделал глубокую затяжку и улыбнулся России через сигарету. – Тогда и впросак попадать не будешь. - Вот это эго, - вздохнул Россия. – Одна блокада не заслуживает такого самодовольства, - его взгляд на мгновение задержался на губах Америки, прежде чем переметнуться к его глазам. - Расстояние от Земли до солнца, - повторил Америка. Россия поднял глаза в ночное небо. Звезды мерцали над ними. - У меня есть история о человеке, подобном тебе. Много лет назад, когда я был молод, жил да был крепостной по имени Никитка, который хотел летать. Он встал перед Царем и всем честным народом и заявил, что сделает это, - с помощью крыльев, что сам и смастерил. Знаешь, что Царь ему ответил? – кончик его сигареты блестел. - Похоже, ты меня просветишь. - Он сказал, что человек – не птица, и прикрепить крылья да летать на них – не по природе человеческой, - Россия проводил взглядом падающий янтарный пепел с сигареты Америки. – Что это не творение Господа, а искушение дьявольское, - он усмехнулся Америке. – Крепостной все равно попытался. И, конечно же, низвергся. И объявил Царь, что не сносить ему головы за причастность ко злу. Крылья тоже уничтожили. Сожгли. Естественно, после молитвы. Некоторое время Америка курил в тишине. Затем он сказал: - У Греции есть похожая история. Того парня звали Икар. Но в конце он просто утонул. Какие-то стремные у тебя сказки. Россия бросил сигарету на землю, наступил на нее. - Если уж честно, мне не важно, что произойдет с тобой. Утонешь ты, распадешься – мне всё равно, - он провел рукой по волосам – блестящие пряди разделились пальцами. Америка отвел от них глаза. - Что ж. Давай я расскажу тебе сказку. - Валяй. Америка затушил сигарету о край отодвинутого бетонного блок-поста. - Жил да был потрясающий герой, которого все любили, и от него приятно пахло, но он всё пытался сделать счастливым одного мудака – давай назовем его злым колдуном? Так ведь обычно в сказках и бывает. Наверное, там ещё и злые чары виноваты, не знаю, не особо в этом шарю, – но потом они рассеялись! И теперь герой мог пойти и исправить всё то, что он натворил, пока мирился с дерьмом этого колдуна. Именно это он и решил сделать. Россия ответил лающим смехом. Он выпрямил руки, наклонился к Америке. - Никогда такую не слышал. Но мои люди знают пару-тройку вещей о волшебстве. Говорят, никого нельзя заколдовать – если он сам того не хочет. - О, без вопросов. В смысле, ты такой милый, - Америка выбросил окурок в темноту. – Так что я уступил тебе Литву. И Польшу, и Венгрию, и всех остальных. Но ты никогда, - он посмотрел России в глаза и оскалился, как акула. – Не получишь Западный Берлин. - Ты не можешь побеждать вечно, дорогой, - прорычал Россия. – Скоро тебя начнет воротить от этих геройств на публику. И когда на тебя наконец перестанут обращать внимание, и ты устроишь другой спектакль, я возьму то, что принадлежит мне. - Ты не понимаешь, никогда, черт возьми, не понимал – это не игра! – Америка уставился на него с дрожащими по бокам пальцами. – Но конечно, ты не мне не поверишь. Ты не верил, когда я пытался помочь тебе, так почему ты поверишь, когда я пытаюсь помочь Германии?.. Боже. Просто убирайся. Разве в твоей части города не найдется какого-нибудь убогой дыры, где бы ты надрался до беспамятства? - Но ты ведь всем помогаешь, так? Значит, вся твоя помощь мне не стоит практически ничего, - Россия ответил ему сладкой улыбкой, затем провел кончиками пальцев по щеке Америки. Что-то горячее, красное и больное прошло волной сквозь него, в ушах раздался рев – и Америка вмазал России по лицу. Он дрожал, истощенный, пораженный – своим же всплеском эмоций. Его зубы стучали, и он мог с трудом подумать хоть что-то связное, но все же выдал: - Не трогай меня. Удар его руки оставил темный, болезненный след на бледной коже России. Его улыбка не исчезла. - Прости... Я ранил твои чувства? - Сгинь отсюда, - выплюнул Америка. – И чтобы я твоей рожи в этой части города больше не видел. Россия поднял брови. Он обмотал шарф вокруг шеи и ушел прочь. • Блокада Западного Берлина продолжалась с 24 июня 1948 года по 11 мая 1949 года. Во время оккупации Германии Союзными силами Советский Союз заблокировал железные и автодороги, соединяющие Западный Берлин с оккупационными зонами Западных союзников. Их целью было заставить западные державы позволить Советам снабжать Берлин продовольствием и топливом, тем самым признавая за ними контроль над всем городом. В ответ Запад организовал воздушный мост, через который осуществлялось снабжение Западного Берлина. Успех этого предприятия означал международное унижение для Советского союза – многие официальные лица утверждали, что план ни за что не сработает. • В ходе операции Little Vittles над Берлином было сброшено более трех тонн конфет. Это был большой пропагандистский успех для Соединенных Штатов и он в значительной степени повлиял на восприятие США в послевоенной Германии. Вот картинка, как самолет сбрасывает конфеты: http://2.bp.blogspot.com/_zu-DKjmLnoA/SGJbhAZ1wXI/AAAAAAAACWo/LD6KW_IX5O4/s400/gail+holverson+2 • Функционирование Берлинского воздушного моста никогда не стало бы успешным без содействия и решимости самих западных берлинцев. Немцы действовали в составе наземных бригад, осуществляли распределение предметов снабжения и построили третий аэропорт, а также поддерживали свой боевой дух перед лицом советской пропаганды, которая твердила, что американцы их скоро бросят. Воздушный мост значительно снизил остаточную вражду между оккупированной Германией и Западом, а американцы почувствовали солидарность с западными берлинцами, которые практически находились под осадой советских войск. Американо-германская дружба, проистекавшая со времен воздушного моста, экономический подъем Германии, берущий корни от ввода американцами немецкой марки, развертывание плана Маршалла на Западную Германию – всё это стало камнями преткновения между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Обзор (как всегда яростный, но теперь такое будет часто): https://telegra.ph/ryaptsh-02-26