The Chosen End

Берлин. Май, 1949 год. Пруссия всегда гордился, что уж он-то, в отличие от остальной Европы, не был и вполовину так охоч к тому, чтобы разложиться перед кем-либо, да ещё и за лодыжки свои хвататься для пущего усердия. Причиной тому было не высокомерие; скорее мысль, что Господи, да не было всё насколько уж аховым, как казалось всем вокруг. Именно поэтому должен был быть какой-то способ отбиться, когда он проходил мимо наполовину восстановленного разбомбленного парка вместе с Россией, чья рука вцепилась ему в бицепс, практически задавая ему гребаное направление. Он просто должен был придумать этот чертов способ. - А чего б тебе сильнее не сжать, - выплюнул он, пока Россия вел его к пешеходному мостику. Прямо под ним в пруду галдели утки. Россия ответил ему благостной улыбкой и смягчил хватку. - Пруссия, если тебе неудобно, ты можешь просто сказать. Пруссия фыркнул. - Ага, значит, вот я и говорю. Руки убрал, - он отдернул руку. – Я пока могу хотя бы ходить самостоятельно. Этим, пожалуй, все и ограничивалось. Стоял чудесный весенний день. Парк наполняли тихие звуки семей, которые наслаждались тем, что их не бомбили в труху. Вокруг было много собак, детей и людей, похожих на самого Пруссию – немытых и исхудавших, пышущих раздражением. Это были люди из его части города. Их было нетрудно отличить. Когда они переходили по мостику, он не мог не отметить, что был чертовски ошарашен, увидев на тропинке перед ними Америку и Германию, которые кормили уток. Кормили уток – он бы такую херню не выдумал, даже если бы постарался. Он передавали друг другу буханку хлеба и тихо переговаривались. Краем глаза он заметил, как улыбка России преображается в оскал. Ну, блядь, поехали. - Ты можешь позволить себе вот так вот разбрасываться хлебом, Америка? Америка и Германия вскинули головы. Германия напрягся, отпрянул от перил, на которые опирался, и повернулся к нему лицом. Технически Пруссии больше нельзя было говорить со своим братом, и в другой ситуации он бы положил на это правило болт, но они стояли на мостике, и он бы ничуть не удивился, если бы Россия спихнул его прямо в грязную воду, – так что Германия промолчал, и Пруссия тоже. Глаза Америки широко распахнулись. - А ты не можешь? – спросил он. Само воплощение гребаной невинности не выглядело так невинно, как Америка. - Я не это спросил, - Россия потянулся в карман, вынул блок сигарет, откинул бумажную крышку. Он не сводил взгляда с Америки, пока вытягивал сигарету. - Конечно, Россия, - Америка протянул буханку в сторону, не глядя на неё, и Германия её взял. Он держал её неловко, словно букет роз. – Это просто хлеб. - Рад это слышать, - щелчок зажигалки. Пруссия потянулся и достал сигарету из блока России. Россия ответил ему прожигающим взглядом, и Пруссия ухмыльнулся. - Полегче, здоровяк. Мгновение – и затем, черт бы его побрал, рука России легко скользнула вокруг его талии. Америка, пожалуй, напрягся почище Германии. Пруссия подумал, что это может быть довольно занятно, – той частью мозга, что не орала УБЕРИ свою сраную РУКУ с меня или я дам тебе локтем в ебало. - А вы вдвоем, я вижу, уютно устроились, - прорычал Америка. - Америка... – мягко начал Германия. - Что?! – выпалил тот. Германия с мгновение смотрел на него, затем покачал головой. Пруссия перевел это как «ничего». Затем отмотал чуть-чуть назад и перевел «Что?!» Америки как «Заткнись, Германия, реальные страны дела решают». Пальцы России сжались на его бедре, и черт возьми, это было больно. Ещё один щелчок – и Россия поджег и его сигарету. - О да, устроились, - ответил он. Пруссия сконцентрировался на том, чтоб не подавиться. Америка прошагал им навстречу, и Пруссии стало интересно, как долго он сможет смотреть на Россию. Спустя пару мгновений Германия положил буханку на землю и проследовал за ним. Несколько уток выбрались из пруда, засеменили по земле. - Ага, видимо, подтасованные выборы реально сближают, - протянул Америка, когда они поравнялись с ними. - Ты же знаешь, это может меня сильно обидеть, - ответил Россия, лениво затягиваясь. – Люди Пруссии теперь услышаны. Ими руководят именно те люди, в которых они нуждаются. Разве так и не должно быть? Пруссия вдыхал, пока его легкие не загорелись, но чувство самосохранения возобладало прежде, чем он заехал России по роже. - О, конечно. Россия провел рукой мягкую линию по его боку. - Хороший мальчик, - прошептал он. Затем, чуть громче. – Видишь? Я бы не стал выставлять его напоказ, если бы не был в нем уверен. - Выставлять напоказ? – повторил Америка. Выражение лица Германии не изменилось. – Он же не гребаный лабрадор. Он страна... да и что ты вообще можешь напоказ выставить? - Эй, спасибо огромное, - изумился Пруссия. – Я вообще-то прямо здесь стою, - он вставил локоть между своим боком и Россией, выбивая себе пару сантиметров свободного пространства, и затянулся. Ладонь России сомкнулась на нём. Америка его проигнорировал. - Германия восстанавливается. У него новая конституция, новый парламент – действительно избранный парламент – и его экономика идет в гору. Теперь всё стало намного лучше, да, Германия? Миг тишины. - Да, - произнес Германия. Пруссия пытался поймать его взгляд, но Германия не позволил ему. Он наблюдал, как его брат обратил свой взгляд к пруду, к уткам. – После окончания войны всё значительно улучшилось. Америка поднял брови в ожидании ответа от России и поправил очки на переносице. Россия выдержал его взгляд и ответил ему кривой улыбкой. - Значит, нам обоим есть, чем гордиться, не так ли? – он сместился ближе, потянул за собой Пруссию. Цветы согнулись под их шагами. – Но тебе же этого недостаточно. Тебе нужно победить. - О ком это мы сейчас говорим, а? – спросил Америка. – О тебе или обо мне? – он чуть махнул кистью, и Германия встал рядом с ним. Как хорошо натренированный пёс – подумал Пруссия. К ноге. Германия повиновался. Он нахмурился. Германия покачал головой. - Мы проиграли, - прошептал он. Это были первые слова, которыми они обменялись. Пруссия уперся пятками в землю, заставляя Россию толкать его вперед, - просто потому что он мог. - Да, так и есть, - Россия ухмыльнулся. Взгляд Германии был направлен Пруссии куда-то в грудь. Они не шелохнулись от звука голоса России – не смогли бы. – Вы стояли на грани исчезновения, вы оба, пока ваша маленькая компания самовлюбленных психопатов не потрудилась распасться. А теперь мы протягиваем вам руки, вытаскиваем вас из пропасти вашего провала, хотя вы и десятой доли вкачиваемых в вас ресурсов не стоите, - он разлился жестким, лающим смехом, и бросил взгляд на Пруссию. – Тебе повезло, что я вас двоих на месте не убил. Америка шагнул вперед – и заслонил Германию. Этот даже не выглядело, как просчитанный жест. Этот чистый, бесстрашный взгляд – к нему бы только меч да белого коня в придачу. Пруссия толкнул руку России локтем – теперь он вцепился ей в его ребра. - Мы и позже пообниматься можем, сладкий, - пробормотал он. - Германия находится под моей защитой, - заявил Америка. Да ладно, - подумал Пруссия. Он так даже покурить нормально не мог. Россия отпустил его, бросил свою сигарету на землю. Он не встал перед своей собственностью, но язык тела был соответствующим. Пруссия едва подавил желание закатить глаза. Срань господня, давно он не видел, чтоб так хуями мерялись. - Уверен, ты и жизни ради него не пожалел бы, - ухмыльнулся Россия. - Думаю, тебе бы такой исход понравился, - парировал Америка. - Безусловно, - Россия сузил пространство между ними, оставляя Пруссию позади. Он был достаточно близко, чтобы коснуться Америки; ему бы даже не пришлось тянуться. Пруссия задался вопросом, не затеют ли они драку. Он бы поставил на то, что начнет Америка, – мальцу нужно было постоять за свои принципы. - Ага, да только вот я не такой, как ты, - кулаки Америки были сжаты, шея напряжена; это «безусловно» его разозлило. В какой-то степени всё это завораживало. Пруссия откинулся на перила, чтобы насладиться зрелищем. – Я не отношусь к своим союзникам, как к груде пушечного мяса, которым можно разбрасываться при вторжении. Россия выгнул бровь. - Не такой, как я? – он говорил, мать его за ногу, нараспев. – Только не говори, что тебе бы не хотелось выхватить этот пистолет и пристрелить меня, прямо сейчас, - он похлопал Америку по выпуклости на его боку, под которой была спрятана кобура, позволив ладони задержаться на ней. – Приставить дуло вот сюда, - он скользнул указательным пальцем под своей челюстью. – И забрызгать моими мозгами этот мост. – Усмешка. – Я так не думаю. Америка немного выпрямился и заявил: - Нет, Россия, я бы не стал. Пруссия ухмыльнулся Германии сквозь сигарету и кивнул в сторону их обоих. Зацени-ка этих принцессок. Что-то дрогнуло в уголках губ России. Его пальцы сжались у края шарфа. - Почему нет? – потребовал он. - Если ты меня бросил, это ещё не значит, что я хочу, чтоб ты сдох! – вырвалось у Америки. Лицо его покрылось краской. Германия зажмурился. Пруссия присвистнул. Взгляд России заскользил по румянцу на скулах Америки, и он склонил голову набок, прямо как одна из собак Германии. Этот ублюдок хотел только, чтобы его почесали за ушком, так? Пруссия уперся локтем в перила. Иисусе, все ещё более жалко, чем он думал. - Тогда чего ты, черт возьми, хочешь? – прорычал Россия. - Я просто хочу покормить гребаных уток, - Америка сказал эту фразу тоном, каким бы произнес остроумную ответку: так казалось, пока Пруссия не подумал об этих словах дольше секунды и не понял, насколько же они были нелепыми. – День был долгим, и... А что вы вообще здесь делаете? - Да, а что мы здесь делаем? – сказал Пруссия. Ранее Россия просто швырнул ему его куртку и сказал, что они «пойдут прогуляются». Стеклянная, невинная улыбка России вернулась. Он пожал плечами. - Просто подумал, что Пруссии не помешало бы размяться. Пруссия фыркнул и притушил свою сигарету о свежеокрашенный мост. Этот сукин сын со дня на день на него ошейник нацепит. Глаза Америки сузились. - Ты знал, что мы будем здесь? Ты приказал кому-то следить за нами? - Как бы трудно тебе ни было в это поверить, иногда я занимаюсь вещами, которые не имеют к тебе никакого отношения, - это был не ответ, и все они знали это очень хорошо. - Да плевать, - Америка оттолкнул Россию; тыльной стороной пальцев он задел его пальто, и Пруссия уловил что-то, промелькнувшее в глазах России, - нарочитую пустоту. – Ты даже солнечный день способен сделать пиздец унылым. Германия, готов пойти отсюда? - Да, - ответил Германия. А что ему было ещё сказать? Пальцами Россия вцепился в воротник куртки Пруссии, резко поднял его. Его рука опустилась ему на поясницу, и – черт, Пруссия никогда не замечал, какие у него огромные ладони. Они могли покрыть пространство от почки до почки – и Россия провел его между Америкой и Германией. Пруссия задел брата плечом, когда они проходили мимо. Германия поймал его за запястье, сжал ему руку – невидимым для каждого из их хозяев жестом. - Славный денек был, - услышал Пруссия комментарий Америки. - Он и сейчас славный, - голос Германии ничего не выдал. Он всегда мог в этом на него рассчитывать. Пруссия засунул руки глубоко в карманы и даже не попытался дождаться, пока они выйдут за пределы зоны слышимости. - Спасибо за отвратный день, босс. Не стесняйся втягивать меня в разборки со своим бывшим каждый гребаный раз, когда тебе захочется, - он отпихнул низко висящую ветку с пути. Россия не ответил. Он даже не взглянул на него. Просто затушил ещё одну сигарету. Комментарий к главе: Вы удивитесь, но внезапно ничего плохого об этой главе сказать не могу. В ней нет ничего такого, что бы меня разозлило, а повествование от лица Пруссии и то, как что Россия, что Америка обращаются со своими "Германиями", как с собственностью, очень иронично и соответствует действительности. Странно себя чувствую, в общем, особенно после двух последних бесячих глав.