The Chosen End

Дом России. 14 февраля 1950 года. - Да как будто мне не насрать! - Америка... Америка, тише... Голоса Америки и Литвы доносились от тротуара до окна спальни России. Он открыл глаза. Темно. Холодно. Должно быть, уже за полночь. - Ты и твои сраные, сраные договоры о сраной дружбе... Да и пошел ты нахуй! У меня тоже есть друзья! У меня... у меня... много друзей... - Америка... пожалуйста, иди домой. Он тебя услышит... - А не похер ли? Типа я что, я, я испугаюсь Россию? – небольшая пауза. – Я тя не боюсь, мудила! Видишь? Я могу... я ему стопудово наваляю... – снаружи послышался звук, будто кто-то врезался в мусорку. Россия выждал некоторое время, затем вздохнул и сел на кровати. Он опустил руки на согнутые колени, провел ладонью по волосам и обдумал варианты, как ему поступить. Он мог закрыть окно. Он мог выплеснуть ведро холодной воды из окна. Или он мог спуститься и начать обматывать шарф вокруг шеи Америки, пока он не задохнется. Ещё грохот – и лязг крышки от мусорного бака, покатившейся вниз по улице. Значит, третий вариант. Он нашарил пальто, не озаботился тем, чтобы надеть на тело рубашку, накинул шарф сзади на шею; концы его свисали до его талии. Спустился босиком по лестнице. Шум в прихожей стал громче. Он остановился, чтобы надеть ботинки. Холодный воздух хлынул на него, когда он открыл дверь. - Я бы спросил, знаешь ли ты, который час, но не думаю, что у тебя хватит устойчивости даже на часы посмотреть, - голос его был сиплым от сна. Литва замер, ломаная улыбка застыла на его губах. - Я-я... прости... Америка прошел мимо Литвы, задев его плечом, и совершил широкий жест, снова споткнувшись о тротуар. - Ты ублюдок, - заявил он. – Ты просто... отвернешься от него, как ты отворачиваешься от всех... Россия проигнорировал его и посмотрел на Литву. - Это уже за пределами твоих возможностей. Возвращайся внутрь. Литва бросил на Америку взволнованный взгляд, затем кивнул. Россия услышал, как за ним захлопнулась дверь. Он повернулся к Америке. - Боже, как же тебя развезло. - Я в порядке, - Америка топнул ногой и выпустил белое облако пара в разреженный февральский воздух. – Даже лучше, чем в порядке, у меня все зашибись. Я просто... просто новость услышал, знаешь? О том, что ты... теперь такой, блядь, дружелюбный... Ты и Китай. Ты и... гребаный Китай... Россия внезапно вспомнил о браслете, который Китай ему подарил. Он был в футляре на комоде. Он надел его всего дважды, но захотелось, чтобы сейчас он был на нем. Россия скрестил руки, осмотрел тонкую куртку Америки, его взъерошенные волосы, покрасневшие глаза. - Да, - ответил он. – Я и Китай, - пауза. – Сколько ты умудрился выхлебать? Знаю, точно ты мне не сумеешь сказать, но хотя бы приблизительно, - губы его скривились. Его снисхождение прошло у Америки мимо ушей. - Да типа, не так уж много... типа, восемь или... двенадцать-тринадцать стаканов чего-то... Англия пытал-пытался меня остановить, и тогда я такой подумал, знаешь, что, - он прошатался вперед на несколько шагов, его рука хлопнулась на плечо России. Америка взглянул на него с серьезнейшими глазами и дикой ухмылкой. – Хршо, когда есть друзья. - Так и есть, - Россия согласился – тем особенным тоном, который он использовал для пьянчуг, собак и маленьких детей. – Вот поэтому я и решил протянуть руку помощи Китаю, - он пожал плечами под рукой Америки. – Ты же не завидуешь, правда? - Я? – улыбка расцвела на его губах, широкая и неустойчивая. – А чему мне завидовать? Я ж говорил... говорил Литве... можно подумать, у меня друзей нет. Конечно. Хороших друзей. Много... много друзей. Россия выгнул бровь. - Таких, как Англия? Друг, который оставил тебя шататься в пьяном виде. - Я через форточку в туалете вылез, - равнодушно ответил Америка. России потребовалось несколько секунд, чтобы представить эту картину. - Тем не менее. - Англия пыт-пытается заботиться обо мне... не то что ты, - Америка внезапно взглянул на него. – Тебе всегда, всегда было насрать... на всех, на всех, кто может с тобой потягаться... - Я забочусь о людях, которые достойны заботы, - ответил Россия. Он сбросил руку Америки со своего плеча, как будто это была мертвая крыса. – О людях, которые имеют значение. Америка дергано засмеялся. - Так вот... так вот как получается, что это что... ты и твой пятнадцатый ближайший сосед, который отпор дать не может? Чувак, это такое... совпадение... России не хотелось заводить этот разговор снова. Америка никогда не понимал, что он чувствует по поводу людей под его крылом. Он потер глаза большим и указательным пальцами – горизонт ещё даже не подернулся розовым. Сейчас самое позднее три утра. Он вздохнул. - Зачем ты здесь, Америка? Сам-то знаешь? - Я просто пришел тебе сказать, что я так, - Америка уткнул палец в грудь России. – Так, сука, рад за тебя и-и Китай. Птамушта ты у меня в печенках сидишь, - он стукнул кулаком Россию по плечу, но не убрал его. – Ты и-и все твое дерьмище... Россия хотел, чтобы он прекратил его трогать. Хотел, хотел, чтобы он к нему не прикасался. Поэтому он сказал: - Я так рад это слышать. Потому что я бы никогда не осмелился спать с Китаем, если бы знал, что причиню тебе боль. Америка вскинул голову. Его ресницы задрожали. - Правда? – от его дыхания тянуло кислым виски. – Чувак, знаешь, я... мне так... так неловко, я никогда, никогда бы не подумал, что мне нужно твое раз-зрешение, перед тем как я начал жахаться с Англией. - Я могу закрыть глаза на это, - прорычал Россия. Зубами он прикусил внутреннюю сторону щеки. – Ты такой, черт возьми, предсказуемый. Я годами говорил, что ты только и ждешь первой возможности, когда он тебя трахнет. - Ох, чел, этого стоило ждать! – пальцы Америки вцепились в пальто России. Россия фыркнул. - Ты забываешь, со мной это тоже было. Нет, не стоило, - он был слишком разъярен, чтобы отметить удивление, что он готов использовать в споре и такие детали. - Наверн все намного лучше, когда он реально хочет, чтобы кому-то понравилось, - Америка уставился вниз на свои ботинки, раскрасневшийся. Он тяжело моргал. – Он... заботится обо мне, как я, как я сказал уже... От внезапной уязвимости Америки России захотелось ему врезать. Как он посмел не остаться в ярости? Россия схватил его за подбородок, вздернул голову. - Как мило, что кто-то наконец нянчится с тобой, как ты всегда и хотел, - кожа Америки была нездорово-горячей. Америка потянул голову назад, но не смог собрать достаточно сил. - Хватит, - промямлил он. – У меня голова кружится. Россия лишь сильнее вцепился ногтями в подбородок. Вполне возможно, что Америку может на него вырвать – Россия понял, что ему плевать. Сердце бешено билось в его груди, и он подступил на шаг ближе. - О чем ты думаешь, когда он тебя трахает? - Он... он не... ничего ещё не случилось, - голос Америки был мягким и бессвязным, и он шлепнул ему по руке. Он зафиксировал взгляд на шарфе России. – Я эт придумал. Прости. Отпусти, мне... – он начал валиться в сторону, удержал равновесие, схватившись за рукав России. Воздух вышел у России из легких одним резким, судорожным порывом. Англия не... Америка всё ещё... Он отпустил лицо Америки и вместо этого подхватил его за руку, поддерживая. Он старался не позволять себе обращать внимание на то, какой горячей стала его ладонь на боку Америки. - Ты соврал, - произнес он. Постарался ничего не чувствовать. Америка кивнул, и с каждым кивком его голова опускалась ниже, пока лоб его не дотронулся до ключицы России. Он поднял вторую руку и положил её России на плечо. Россия держал его. Он и забыл уже, каким тяжелым был Америка. - Ты у меня... в таких печенках... – голос звучал приглушенно у самого пальто России. – Мы... я с Англией... наверное все-таки... рано или поздно... просто... просто подожди и увидишь... Было темно и холодно, а улица пустовала. Россия помнил обо всем этом, когда заключил его в объятия и прижал ближе. Было больно. - Наверное, - эхом отозвался он. Это было неизбежно, правда. Америка терпеть не мог одиночество. В конце концов кто-то будет ему нужен, и Англия... Англия окажется рядом. (Не то чтобы Россию это беспокоило. Америка может делать всё, что ему, черт побери, захочется. Даже если это будет с Англией). Сквозь свое пальто он чувствовал, как Америка дрожит. Прошло много времени. Америка повис на нем – по сути, вцепился в него, - и дышал, глубоко и ровно. Россия чувствовал, как оправа очков Америки упирается ему в грудь; его оледеневшие пальцы впивались ему в пальто. Затем Америка спросил, тихо и хрупко: - Китай к тебе хорошо относится? Россия тяжело моргнул, и от изнеможения у него ослабли колени. Он покачнулся, встал ровно. Губы задели ухо Америки, когда он сказал: - Не особо. Но не в этом дело. Он и мне не сильно-то нравится. Они оба будто выпали из реальности. Наутро Америка ничего не будет помнить, а Россия заставит себя забыть. Так что неважно, что произойдет... все равно не произойдет ничего. Его рука скользнула по спине Америки. Америка прижался к нему, потерся щекой о его плечо. - Он должен был стать д-мократией, пока, пока ты не разрушил всё. - Ему не нужна демократия, - ответил Россия. Его голос смягчился, когда Америка уткнулся носом в его пальто. – И тебе не нужна. Я предлагал тебе, Америка, много лет назад. А потом ты закрыл свое посольство, - он сгорбился от порыва холодного ветра. - Никогда коммунистом не буду, - раздраженно упорствовал Америка. Ладонь сжалась в кулак на плече России. – Всегда был д-мократией. И ты... должен был... стать. Это здорово. А потом хороший царь, его – хороший, который Алекс... как его... его уб-убили, и, и... Россия склонил голову к голове Америки. - Мои люди заслужили коммунизм. Они заслужили защиту, заботу, любовь... и лидера, который может дать всё это, - он уже даже не слушал себя, когда говорил такие слова. – Они счастливы. Я счастлив. - Ни разу тебя счастливым не видел, - глаза Америки закрылись. Он вздрогнул. – А теперь ты и Китай... Мы были друзьями, знаешь? Я и Китай, мы были... хорошими друзьями... Он должен был стать... – поток бессвязных звуков. - Я знаю, - прошептал Россия. – Знаю, - теперь от них обоих пахло алкоголем, и Америка дрожал, тяжело. Россия робко поднял руку, чтобы погладить его волосы, заколебался и опустил её обратно Америке на талию. Он надеялся, что Америка этого не заметил. – Но теперь он мой. Мы... – он вспомнил о Китае под ним: подумал о слабых, полных скуки царапинах у себя на спине, что он видел в зеркале на следующее утро. Он вздохнул. – Так должно быть. - Нет. Нет, - Америка попытался встать ровно, закачался и с пьяным всхлипом снова повис на России. Холодный воздух просочился сквозь ткань пальто России, коснулся его везде, где не касался Америка. - Что «нет»? – настоял он. В горле что-то сжалось. - Не должно быть! – Америка взглянул ему в лицо, очки его были перекошены, лицо заливала краска, но в глазах горел резкий свет. – Я могу все исправить! - Нет, не можешь, - Россия запнулся, а потом неуклюже поправил очки Америки. – Посмотри на себя, - выдохнул он. – Ты едва стоишь. Америка его не слышал. Он прижался щекой к ладони России. - Я... я... я изменю мир... и буду менять, менять, пока он не станет правильным... Россия посмотрел на него сверху вниз. - Ты слишком взрослый, чтобы думать так... – голос его потонул в грохоте приближающейся машины. Фары осветили улицу, отбрасывая на тротуар переплетенные тени двух стран. Россия сощурил глаза, всмотрелся в лобовое стекло. Слишком ярко, чтобы разглядеть, но... он мог представить, кто мог быть за рулем. И они с Америкой... стояли так... дыхание перехватило – и он отпихнул Америку от себя. Америка пошатнулся, потерял равновесие и упал. Он расцарапал себе колени и содрал кожу с руки, когда приземлился на тротуар. В неверии воззрился на Россию, не обращая никакого внимания на свет фар позади. - Ты увидишь! – всхлипнул он. – Я могу сделать это, я могу что угодно, ты увидишь! Машина остановилась у тротуара, и свет залил их обоих. Он услышал, как хлопнула дверь. Англия обошел капот, встал на колени рядом с Америкой, поднял его на ноги. - Я тебя час искал, - сказал он. - Россия тупой! – захныкал Америка и ухватился за руку Англии, ища поддержки. - Опровержений ты от меня не услышишь, - взгляд Англии метнулся к России. – Прости, что побеспокоили. Россия кивнул ему, и он не смотрел, как пальцы Америки сжались на его рукаве. - Убери его отсюда, - выплюнул он. - Сказать честно, я видал детей, которые со спиртным обращались лучше, чем ты, - внимание Англии вернулось к Америке, и он прижал его. – О чем ты вообще думал, злоупотребляя так... – он остановился и вздохнул, когда Америка издал судорожный, полный слез всхлип. – Хорошо-хорошо, достаточно... Каким-то образом, перераспределив вес Америки, теперь Англия его обнимал, – другого слова для этого было не подобрать – и белый свет фар заливал их. Америка был слишком высоким, чтобы нормально облокотиться на Англию, но Англия поступил достойно, проигнорировав и разницу в росте, и Россию, что смотрел на них с тротуара. - Нельзя позволять детям пить, Англия! - Это было давно, но теперь ты даешь мне веские основания согласиться с тобой, - Англия вздохнул Америке в плечо, подержал его ещё несколько секунд, затем повел его к пассажирской двери. – Давай, в машину... - Не хочу вести... - Это моя чертова машина, идиот, руль с другой стороны, а сейчас залезай... Протесты Америки утихли, когда Англия затащил его на пассажирское сиденье и захлопнул дверь с раздраженным «За ногами смотри, Америка». Он прошел обратно через залитый светом асфальт, и на какую-то секунду его тень нависла над Россией. Они не сказали друг другу ни слова. Россия смотрел им вслед, пока они не скрылись; пока задние фары не исчезли вдалеке, и тепло тела Америки не выветрилось из его пальто. Ему придется много выпить, чтобы забыть Америку в объятиях Англии. По крайней мере, чтобы начать забывать. Он решил, что лучше ему приступить к этому. Комментарий: Кринж этой главы целиком и полностью вытекает из кринжа предыдущих глав и самого концепта образов персонажей в ТСЕ, здесь он просто манифестируется в самом явном виде. Россия лишь сильнее вцепился ногтями в подбородок. Вполне возможно, что Америку может на него вырвать – Россия понял, что ему плевать. Сердце бешено билось в его груди, и он подступил на шаг ближе. - О чем ты думаешь, когда он тебя трахает? - Он... он не... ничего ещё не случилось, - голос Америки был мягким и бессвязным, и он шлепнул по руке России. Он зафиксировал взгляд на шарфе России. – Я эт придумал. Прости. Отпусти, мне... – он начал валиться в сторону, удержал равновесие, схватившись за рукав России. Воздух вышел у России из легких одним резким, судорожным порывом. Англия не... Америка всё ещё... Какие прекрасные страсти из-за обоюдной ревности. Как же жалко, что мне похуй. А ещё я нашла подтверждение своего тезиса о том, что клятый Россия виноват в обретении коммунистами власти в Китае. - Он должен был стать д-мократией, пока, пока ты не разрушил всё. - Ему не нужна демократия, - ответил Россия. Его голос смягчился, когда Америка уткнулся носом в его пальто. – И тебе не нужна. Я предлагал тебе, Америка, много лет назад. А потом ты закрыл свое посольство, - он сгорбился от порыва холодного ветра. Потому что Китай же не имеет никакой агентности, никакой самостоятельности в принятии решений. Всё говно происходит исключительно по воле Брагинского. Кстати про демократию: они в курсе вообще, что Чан Кайши - товарищ с примерно такими же авторитарными наклонностями, как Мао, что он с нацистской Германией во время войны сотрудничал? Не? Походу не в курсе.