The Chosen End

Дом России. 20 июня 1963 года. Франция показался в дверях спальни России; половицы заскрипели под его каблуками. Он окинул взглядом Россию, ссутулившегося за своим столом, с опущенной головой. Вздохнул. - Что случилось? Россия смотрел вниз, на стол. - Ничего. Я... Прости, я не должен был звонить, - этот юный, неуверенный голос. Франция пересек комнату и опустил руки на плечи России. Глядел на его макушку несколько мгновений. - Ты только что пришел со встречи с Америкой, - угадал он. Россия горестно кивнул. - Там были наши боссы. Они сказали нам сесть друг напротив друга. Взгляд Франции скользнул по поверхности стола России. Большой красный телефон стоял в углу, новый и блестящий. На столе не было документов, вероятно, они все были спрятаны в ящиках – ах, mon cher, ты мне не доверяешь? Франция обнял плечи России одними пальцами. - Ты сам не свой с тех пор, как... – сейчас не очень-то мудро было упоминать Кубу. Голова России чуть-чуть поднялась. - Они говорят об этом, не так ли? Смеются над нами, вся Европа, - он сжал пальцы на спирали телефонного провода. - Нет, дорогой, - прошептал Франция. Он склонился, обвил руками его плечи. Выдохнул у его уха. – Никто не смеется над тобой. Мы все... испытали облегчение. Некоторые сильнее, чем другие. Россия немного сместился под весом Франции. - Уверен, что так и есть, - пробормотал он. – Облегчение, что два безмозглых ребенка, которые не могут справиться со своим... своим нравом, или гневом, или д-делами больше друг с другом не видятся... - Я испытываю облегчение от любого развития событий, которое снижает риск моей смерти в огне, - ответил Франция. Пуговица наполовину высунулась из петлицы на помятой рубашке России. Франция поправил её. Красный шнур натянулся и расправился, пока Россия выпутывал свою ладонь из него. - Думаю, не могу тебя за это винить, - его голос был по-прежнему тихим, но льдинки в нем уже растаяли. Прошло несколько мгновений, а затем Россия наконец облизнул губы, обернулся и взглянул на Францию. – Прости, я... Я не... Я знаю, не для того ты принимал мое приглашение, чтобы я срывался на тебе весь вечер. Франция покачал головой. Не бери в голову. Он указал подбородком на телефон. - Не похоже на то, чем бы ты обзавелся. - Так и есть, - Россия вновь на него посмотрел. – Босс установил его мне. Чтобы... я мог поговорить с Америкой. Дополнительная мера предосторожности на случай очередного... кризиса, - взгляд его уперся в пол. – Я его ещё не использовал. - Ох, милый, - вздохнул Франция. – Разве ты не достаточно несчастен?.. Тебе не следовало устанавливать личную телефонную линию с тем, с кем ты только-только расстался, в самой твоей спальне... Ты думаешь, что если не сделать всё настолько мучительным, насколько это возможно, то это не считается? - Ничто важное легким не бывает, - с укором ответил Россия. Он оперся локтем о стол, подпер щеку рукой. – Если это не так, значит, что-то пошло неправильно. - Несчастен, - повторил Франция. – А где твой бар? Хватит глядеть на телефон, дай мне что-нибудь выпить, дорогой. Неудивительно, что ты попросил меня зайти. Это было неизбежно. Пути России и Америки разошлись; какое-то время Россия провел в изоляции от всех, напряженный и подавленный; а затем, в конце концов, Франция откликнулся на призыв. Чтобы составить России компанию. Как друг, они были очень старыми друзьями; это было похоже на традицию. Франция задавался вопросом, осознает ли Россия это. Россия моргнул, глядя ему в лицо, затем уперся ладонями в подлокотники и поднялся на ноги. Древесина заскрипела. Он пробормотал что-то о нетерпеливости, но кончики его пальцев проехались по руке Франции, пока он шел к окну. Там не было надлежащего винного шкафа, но маленький буфет под подоконником, насколько мог судить Франция, служил достойной заменой в последние годы. Он открылся со скрипом, Россия наклонился и вынул плоские стеклянные бутылки, жидкость в них была либо янтарной, либо прозрачной, как вода. - Что-то конкретное хочешь? - Я не нетерпеливый, - ввернул Франция и сел на край кровати России. – Я напоминаю тебе, как проявлять гостеприимство, - это было сказано с небольшой улыбкой, без укора, но... когда это Россия перестал пить вино? Он склонил голову к ряду бутылок. – Что угодно, это неважно, - Россия знал, что ему нравится. Россия осматривался ещё несколько мгновений, затем вынул два бокала. Он снял пробку с бутылки коньяка и разлил жидкость. Раздалось тихое позвякивание, пока он перемещал и менял бокалы. Франция взял свой, отодвинулся с конца кровати. Скользнул кончиками пальцев по тыльной стороне ладони России, когда он сел рядом с ним. Когда Франция заговорил, отпив немного коньяка, голос его был тихим. - Хочешь поговорить об этом? - Не знаю, - Россия покраснел; отхлебнул, чтобы скрыть это. – Может, немного. - Я здесь, - напомнил ему Франция. Россия смотрел вниз, на свои колени. Бокал его почти висел у него в ладонях. - Я не... не хочу скучать по нему. Я никогда... Я не знаю, как скучать по кому-либо. Даже если мне и приходилось раньше, - он потер заднюю часть шеи. – По моим сестрам... и-и по тебе... Но это не одно и то же. Не я принимал решение. С Америкой же... я выбрал так поступить, - он напрягся после этих слов; они вышли медленно и больно. – Я просто не могу... Последовала горячая, горькая пауза. - Франция, я не... не понимаю. Не должно же быть так больно. Франция вздохнул и направил взгляд в бокал. - Мы можем отгородиться от тех, с кем... не можем сохранять невозмутимость, - произнес он. – Но мы не можем заставить себя прекратить дорожить ими, сердце мое, как бы мы этого ни хотели. Ответа не последовало. Россия допил в два глотка, опустил бокал на пол. Он обхватил себя руками и спрятал лицо в коленях. Миг – и плечи его задрожали. У Франции перехватило дыхание. Он поставил свой бокал рядом с бокалом России, встал на колени и прижал его к груди. Опустил голову России на свое плечо. - Тише, - выдохнул он. Россия припал к нему, вцепился пальцами в рубашку. Его глаза были зажмурены. Франция опустил ладонь ему на затылок и поцеловал его в висок. - Ты не потерял его, - прошептал он. – Времена меняются, империи... империи распадаются. Тебе просто нужно выстоять, Russie, - тишина. Затем, мягче: - Никто не способен на это так, как ты. Россия прижался ближе, опустил лицо в теплый изгиб шеи Франции. - Что если я-я не могу? Франция вновь поцеловал его; в скулу – невесомо. - Ты можешь, - у тебя нет выбора. Россия съежился подле него. - ...И у тебя есть друзья, чтобы помочь тебе. - Друг, - поправил Россия, тонко и болезненно. Он поднимал голову, мучительно и тяжко, пока не перехватил взгляд Франции. – Только ты один и остался. Мы оба это знаем. - Я уверен, ты не настолько уж одинок, как сам думаешь, - прошептал Франция и пригладил несколько прядок на голове России. – Но я всегда буду твоим другом. Дом Франции. Август 1963 года. - ...А эта парочка, - Франция проворчал, взмахнув сигаретой над пепельницей. Было слишком жарко для того, чтобы курить, но Франция был чересчур раздражен для того, чтобы не курить, так что окно было распахнуто настежь, занавески колыхались под ленивым дуновением летнего бриза, а воздух в гостиной стоял тяжелый и густой. Никто не мог похвастаться таким умением заполнять пепельницу, как Россия и Франция, когда настроение для того было подходящим. - Это невыносимо, дорогой, ты даже представить себе не можешь; каждый день, каждый раз, когда НАТО собирается, эта парочка... они шепчутся друг с другом, - он едко усмехнулся. – Шушукаются за ладошками, как школьницы; сами принимают все решения, мнения их союзников для них не существует; потому-то я и выхожу из альянса, я рассказывал тебе? Тем, кто не говорит по-английски и не действует мне на нервы, нечего и помышлять о реальном весе в НАТО, - он воткнул сигарету и немедленно потянулся во внутренний карман пиджака за следующей. – И всё это – несмотря на то, что без меня один так и остался бы дикарем с международным капиталом обезьяны-ревуна, а другой хлебал бы чай с руками, на коленках сложенными, да потупив глазки в пол вместе с остальными колониями Англии... Франция оскалился сам себе и поднял зажигалку. - Боже милостивый, да я принес себе больше вреда, чем пользы. Россия выпустил длинный серый поток дыма. Он наклонился вперед, стряхнул пепел. - Они... получается, очень близки? – спросил он бесцветно. Франция поднял взгляд на него. Прервал поток своей желчи. - Они... Англия и Америка сотрудничают очень тесно, это так. - Понятно, - Россия вынул собственную зажигалку и и потер её большим пальцем; это была старая привычка. Металл сбоку был отполирован до блеска. Франция смотрел на него несколько секунд. - Насколько я знаю, они друг с другом не спят, - пауза; он хотел оставаться честным. – Но сдается мне, это лишь вопрос времени. Россия повернул зажигалку в руках. - Я... я знаю. Я другого и не ждал. Но я хотел бы... – он замолк. Избегал взгляда Франции. - Ты хотел бы иметь возможность предотвратить это, - прошептал Франция. Он затянулся. – Я понимаю. Россия покачал головой. Он вытащил еще одну сигарету из потрепанной пачки в боковом кармане и поджег её, так и не погасив первую. Только зажав свежую между губами, он завозился с пепельницей. - Я-я хотел бы, чтобы это заняло чуть больше времени. Франция откинулся на диване, уперся ногой в край журнального столика. - Ничего пока ещё не произошло. Это может занять у них годы. Господи, ты же знаешь их, этих... – горемычных, скованных, ненавидящих всё радостное пуритан... - Может, - сказал Россия – а затем затянулся до боли в легких. Его взгляд был слишком тяжелым, чтобы подняться с пола. - Как думаешь, насколько сильно Америку волнует время, что мы проводим вместе? – Франция вновь взмахнул сигаретой, выпустил струйку черного дыма. Их плечи соприкоснулись, когда он устроился поудобнее. – Он такими взглядами прожигает меня, дорогой, и уверяю тебя – он не так уж и расстроен, что я вывожу свой флот из-под командования НАТО. Россия взглянул на Францию с прищуром сквозь повисший в воздухе дым. - А он говорил хоть раз... с тобой? О... о нас, то есть. О тебе и обо мне... - Он стал ещё грубее, чем обычно, если это считается, - сухо ответил Франция. Россия ещё раз потер пальцем зажигалку. - Мне жаль. - А мне – нет. Если уж он выводит меня из себя в НАТО, то я как минимум намерен заработать парочку испепеляющих взглядов, приглашая его бывшего на вино с сигаретами, - Франция воткнул сигарету «Галуаз» в пепельницу и принялся заново наполнять бокалы. Россия наблюдал за ним, взял бокал, когда он был наполнен. В три глотка выпил половину. - Вино с сигаретами не настолько сомнительны, как всё это. Франция выгнул бровь. Дурманящий аромат «Пино Нуар» смешался с дымом. - Как и загулы по кабакам Англии и Америки и их торговые соглашения. Подтекст – вот что вызывает беспокойство. - Не подтекст, - пробормотал Россия. – Неизбежность. - Уверен, Америка чувствует то же самое, - Франция наполнил бокал России, прежде чем отпить из своего. Россия смотрел на губы Франции у стеклянного ободка. - Получается, и мы неизбежны? - А разве не так? – улыбнулся Франция. Вино покачивалось в его бокале. – Вещи имеют склонность случаться, когда Америка не... монополизирует твое расположение; я думаю, ты заметил. Америка уж точно. - Конечно, заметил, - Россия опустил голову на спинку дивана, выдохнул дым в потолок. Он бросил взгляд на Францию. – Но Америка никогда не говорил... - Ты хотел бы, чтобы он дал заявление под присягой, сердце моё? – рассмеялся Франция. Отхлебнул ещё вина. – Как будто он когда-нибудь признается, что видит во мне соперника; но разве его признание что-нибудь значит? - Думаю, ничего, - тихо сказал Россия. Сигарета обжигала ему пальцы, но он не отпускал её. Бумага горела и отслаивалась. – Теперь мои поступки – моё личное дело. Франция потянулся к нему, взял окурок из ладоней России; заменил его одной из своих сигарет. - Я хочу, чтобы ты знал – я не собираюсь давить на тебя. Для меня достаточно того, что мы здесь, как друзья – и мне в радость твоя компания. И я понимаю, что тебе нужно время, чтобы... свыкнуться со своей утратой. Я могу быть терпеливым, если приемлемой альтернативы для меня нет, - изгиб улыбки. – Но даже если и так... Надеюсь, ты знаешь, что я скучал по тебе. Россия поднял голову, чуть повернулся. - Правда? – изумление, всегда столь искреннее изумление, неважно, сколько раз они разыгрывали этот спектакль. – Я... я тоже скучал по тебе. С тобой говорить всегда легче. Чем... чем с остальными, - он пригладил прядь волос за ухом Франции, быстро и робко. Франция повернул щеку к ладони России, кивнул. Он не поцеловал кончики пальцев. Время пока ещё... пока ещё не пришло. Россия всегда просил о терпении. - Я всегда скучаю по тебе, когда у тебя... не хватает времени на общество, - прошептал он. Когда Америка держит тебя при себе. - У меня никогда не хватало терпения для общества, - Россия провел указательным пальцем по линии челюсти Франции, неуверенно. – А уж времени и подавно, - высокий смех. – Я-я знаю, ты пытался со мной, но... Плечи Франции дрогнули в единственном беззвучном смешке, и он отразил Россию; опустил ладонь ему на челюсть. - Ты оказался очень обаятельным, дорогой. На свой собственный лад. Париж. Октябрь 1963 года. Сена стала золотой и темной под прохладной пеленой сумерек; тень покрыла оба конца моста. Россия прислонился к перилам, скрестив на них руки. Франция обнял его бедра. - Ты сегодня тихий, - даже тише, чем обычно; это вошло у России в привычку. Россия пожал плечами, ответил ему подобием улыбки. - Мне мало что есть сказать. Франция кивнул и вгляделся в воду. Он понял, почему. Стоял октябрь – поздний октябрь. Ровно год прошел с момента, как Россия и Америка оставили свою любовь в стороне. - Дорогой, - нежно прошептал он. Прислонился бедром к ограде, встретился с лицом к лицу с Россией. Дотронулся до его подбородка. – Знаешь, жизнь продолжается. - Знаю, - ладонь России последовала за пальцами Франции. Он сплел их вместе, опустил руки на перила. – Я не... не чахну от тоски. Конечно же, это было не так. Франция смотрел на него. Наблюдал, как в мягких глазах России отражается золото реки. - Хорошо, - он сжал их пальцы крепче. – Как бы печальны ни были расставания... Есть и другие красивые вещи в жизни. Ресницы России задрожали. Его взгляд вернулся к Франции, к его очертаниям, губам и изгибу челюсти. - Я тоже это знаю, - прошептал он. Издал мягкий, нервный смешок. – Я не слепой. - Russie, - позвал Франция ласково. Шагнул ближе. – Иди сюда, - его пальцы согнулись во впадинке за ухом России... ...и он вовлек его в поцелуй. Россия вздрогнул в руках Франции. Его губы открылись – и он издал мягкий, бездыханный звук. Франция вплел пальцы в волосы России, прижал его к себе. - Тебе нужно отвлечься, - прошептал он. На его губах появилась знакомая исстари улыбка. – Ты знаешь, что я – прекрасная отдушина. - Самая лучшая, - голос России дрожал. Он обвил тяжелой рукой бедра Франции, прижался пальцами к изгибу кости. Их бедра, тела – соединились вместе. Ветер с реки трепал обоим волосы. Франция огладил лицо России тыльной стороной пальцев. - Однажды ты вернешься к нему, - он отыскал взгляд России, а Россия – его. – И я отпущу тебя. Россия усмехнулся, замялся. Затем поймал запястье Франции, поцеловал его. - Я не... не заслуживаю такого хорошего друга, - этот голос, столь тихий, столь нерешительный... - Тебе стоило бы быть о себе более высокого мнения, Russie, - Франция поцеловал уголок губ России – совсем рядом с его рукой. Россия нагнулся, ближе к губам Франции. - Я и так слишком в этом щедр, - пробормотал он, выдыхая. Он прильнул ближе, навстречу новым поцелуям. - Эй, тише, - Франция схватился за пиджак России, обвил пальцами одну из пуговиц и привлек его к себе, тепло и без остатка. – Я привел тебя сюда, чтобы поцеловать тебя, а не чтобы с тобой спорить. Россия будто бы замурлыкал, глубоко и тихо, обнял Францию за спину, провел руками по его лопаткам и плечам. Он скользнул языком в их следующий поцелуй, распробовал им губы Франции, его рот. Их одежда – шарфы, свитера и куртки – смещались и мялись друг о друга. Солнце село, окрасило Сену медью, затем багрянцем, затем чернотой. Франция повел Россию домой. Комментарий к главе: https://telegra.ph/Horosho-kogda-est-druzya-03-27