The Chosen End

Лондон. Август 1964 года. Каким-то образом в доме Англии Америка провел восемь часов. Он лишь пришел взять несколько пластинок. Но затем Англия пригласил его зайти, а в гостиной играло нечто реально крутое, и Америка заставил его рассказать о них (кто такие «Роллинг Стоунс»?). И к тому времени, как Англия закончил свой рассказ, они уже открывали пару бутылок пива, так что Америка присел, и они продолжили говорить. Говорить о новом фильме «Битлз», и каким классным он был, а затем – говорить о самих «Битлз», и дискуссия продолжалась два часа (как и бывало у них обычно), и уже наступило время обеда, и Англия спросил, хотел ли он остаться. И у Америки по-прежнему не было пластинок, за которыми он зашел, так что он согласился, и они сделали заказ, потому что, Иисус Всемогущий, даже если Англия вдруг и сделался крутым в последние пару лет, это не значило, что Америка был согласен иметь дело с пастой марки «Мармайт». А затем выяснилось, что у Англии имелись запасы отличной травки – и это объяснило то, что произошло тремя часами позже. Америка не был уверен, как они оказались растянутыми на кровати Англии, посреди разбросанных обложек от пластинок, пока сумерки красили улицу в тусклые оранжевые цвета. Однако он был уверен в том, что Англии следовало бы курить больше травки, потому что Америка не помнил, видел ли он Англию настолько расслабленным, и это было... Эм. Вообще-то, довольно-таки горячо. Америка опустил щеку на согнутую руку. - Так что, я всех их могу забрать? То есть... у тебя коробка есть? Англия не поднял головы. Он одарил Америку перевернутой ухмылкой и махнул в сторону шкафа, оставляя сладко пахнущую дорожку от самокрутки в его руках. - У меня их полно. Но обращайся с ними аккуратно. С пластинками, не с коробками. Не пачкай обложки и не оставляй пластинки играть на всю ночь... Как думаешь, справишься? - А если мне захочется их засосать? – Америка взял самокрутку из рук Англии, вдохнул, затем вернул ему. Он завертел в руках яркую красную обложку: Please Please Me. – Не то чтобы я серьезно, это было бы стремно. Но, знаешь. Иногда так и подмывает. - Засосать обложку альбома? – Англия приподнял бровь – и, Господь, под кайфом он будто бы делал это ещё выразительнее. Америка загляделся на резкие края его профиля. Англия зажал самокрутку между губами, приподнялся на локтях и взял альбом у Америки из рук. – Тебя можно понять, если хочешь попробовать этот, - прошептал он, любуясь блеском на обложке. – Красный выглядит, как леденец, - ещё одна затяжка. – Да и музыка неплохая. - Я хочу сказать, что иногда мне хочется засосать всех твоих исполнителей, типа, коллективно, - Америка приподнялся на одной руке. Их плечи почти соприкоснулись. Англия опустил пластинку на кровать рядом с собой и выпустил струю дыма Америке в лицо. Он оскалился. - Никогда бы не подумал. - Да прям таки, - пульс Америки забился быстрее. Он заулыбался в ответ. - Я бы не стал это отрицать, - небрежно ответил Англия. – Целое поколение непокорных маленьких недоносков... Признаться, я ими весьма горд. Америка не знал, что ответить, так что он сдвинулся на дюйм на кровати и пролистал ещё несколько альбомов, вглядываясь в списки треков и штампы от бирок. Его лицо ощущалось слишком теплым. Он чувствовал вес тела Англии на кровати. Прошло несколько горячих, тихих мгновений. Англия сместился, зажал самокрутку между средним и указательным пальцами, прижал её к губам Америки. - Скажи мне, - промурлыкал он. – Что тебе больше всего нравится в моей музыке? – кончик его большого пальца задержался на уголке рта Америки. Что-то горячее дернулось у Америки в животе. Он приоткрыл рот; Англия придерживал самокрутку для него, пока он затягивался. Америка чувствовал, как пульс бьется в его губах. Его тело смягчилось – плечо опустилось вниз: он перенес вес на правую руку, открылся Англии. - Не знаю, - прошептал он, и дым растекся по руке Англии. – Она... она новая, я люблю всё новое... И она очень, очень бесит кучу людей. В основном потому, что из-за неё порядочные и благопристойные детишки хотят скинуть свою одежду, и это тоже ново, хотя... и не так уж... – это слишком теплое ощущение продолжало стекать вниз. Америка уже не думал, о чем он говорит. - Мм, - Англия поднес самокрутку обратно к своим губам, сделал ещё одну затяжку – окончательную. Он швырнул окурок в кружку с чаем на тумбочке, нетронутую уже восемь часов. Когда он повернулся к Америке, веки его были полуопущены, а взгляд темен. – А себя ты считаешь «порядочным и благопристойным» парнем? Сердце Америки забилось быстрее. Медленная ухмылка растеклась по его губам. - Обычно да, - почему он так нервничал? – Не то чтобы ты так думал. - Считал тебя порядочным – возможно, - кончики пальцев Англии едва касались подола футболки Америки. – Благопристойным? Никогда. Америка сунул два пальца Англии за воротник. Головокружительное жужжание вспыхнуло у него в черепе. - А с тобой всё ровно наоборот, не так ли? Англия опустил мозолистую ладонь на живот Америки, убирая с дороги рубашку. - Ты не думаешь, что я порядочный? - Я думаю, что ты не был и на десятую долю порядочным ни единого дня в своей жизни, - сказал Америка. Он согнул пальцы в носках и, о Боже, о Боже. Его взгляд опустился вниз, и он стянул очки и швырнул их на пол. Его вихор упал ему на лоб. Англия сдвинул волосы со лба Америки ногтями, ухмыляясь, как волк. Он просунул ногу между бедрами Америки и выдохнул ему прямо в ухо: - Я думаю, ты абсолютно прав. Что-то вспыхнуло у Америки в животе – похожее на треск перегоревшей лампочки. Он прерывисто вдохнул, и следующим, что он осознал, были их губы, сомкнутые вместе. Англия шептал что-то, глубоко и голодно, вонзил зубы в нижнюю губу Америки. Их тела прижались друг к другу, сминая покрывало, джинса туго втиралась в кожаную ткань в тусклых красных лучах. Руки Америки обхватили талию Англии; пальцы сжались на поджарых, горячих мускулах. Румянец горел так сильно, что уши заболели. Поцелуи Англии были грубыми, кусачими, он ощупывал ребра Америки, проводил по ним костяшками пальцев и ногтями. Он проскреб правой рукой по задней части бедра Америки, прижал его к себе. Америка резко отстранился, с хрипом, вцепившись в одежду Англии, а его колено было перекинуто через его бедро. Это было... они не... ладно, «думали» - не то слово. Америка прерывисто вздохнул, когда Англия сильнее вжался ему между ног. Но это было – нормально, всё было – ох, Господи, Англия оставил ряд кусачих поцелуев на его шее, и спина Америки задеревенела. Он просунул ладони под рубашку Англии. Нормально. Всё было нормально. Он знал, что к этому всё идет. Он хотел этого. Они сместились, сплетясь ногами, когда Англия стянул футболку Америки через его голову. Он перекинул её через край кровати, затем замер, распластав ладони на груди Америки и всматриваясь в него. Несколько ударов сердца прогремело в ушах, прежде чем Англия снова припал к шее Америки, облизываясь и пробуя его на вкус, от впадины на плече и выше – его дыхание стало тяжелым. - Англия... – разве они не должны сказать что-нибудь? Или, или... просто прошло гребаных сто пятьдесят лет, может, им стоит... Америка не знал. Полуприкрытые зеленые глаза воззрились на него в ожидании, и Америка облизнул губы, заговорил тише и смог вымолвить. - ...Притормози чуть-чуть, ладно? Проблески колебания замерцали на лице Англии. Он приподнялся и прикоснулся к подбородку Америки. Англия поцеловал его, нежно; глубоко, долго и тепло. Он облизнул губы, когда они разделились. - Достаточно неспешно для тебя? – прошептал он. Америка испустил судорожных вздох. Его руки скользили по спине Англии, под его рубашку. Он кивнул. На вкус Англия был, как старая темная древесина и морская вода. Англия прогнулся навстречу прикосновениям Америки, гладко и грациозно, словно кот – их бедра соприкоснулись, когда Англия вытягивал спину – но он не поцеловал Америку снова. Вместо этого он выдохнул и откинул песочного цвета волосы с лица. - В чем дело? Ладонь Америки проследовала за Англией в его волосы. Они были жесткими и шероховатыми, пропитанными морем. - Ни в чем, - возразил он. – Просто... Просто я люблю Россию. Просто мы притворяемся, что этого никогда не происходило, с самого 1803-го. - Я просто... – он закусил губу. – Хотел, чтобы всё шло помедленнее. Англия смотрел на него, склонив голову. Затем, с небольшой улыбкой: - Насколько помедленнее? – он оставил нежный поцелуй на изгибе челюсти Америки. – Вот так? – мягко провел языком по тому же месту. – Так? – было что-то... что-то мягкое в его голосе. Англия, в его в высшей степени неестественной манере, пытался успокоить его. Америка закрыл глаза. - Давай разберемся по ходу, - прошептал он, уткнувшись носом в волосы Англии. Англия издал маленький звук, соглашаясь, затем напрягся в руках Америки, растянулся, когда Америка оставил небольшой укус на его горле. Они распахнули рубашку Англии; его кожа белела под пальцами Америки, и – он дернулся, когда рука Америки скользнула по его боку. Издал сдавленный смешок. Америка остановился. Мгновением позже он улыбнулся и на пробу провел кончиками пальцев вверх по спине Англии. - Ты щекотки боишься? - Не... боюсь... Слишком чутко воспринимаю прикосновения в определенных местах, - Англия выгнулся прочь от ногтей Америки, словно стебель травы на сильном ветру. - Так чутко, что аж смех сдержать не можешь, - Америка нагнул голову, поцеловал Англию в шею. - Я-я не... – Англия провел пальцами по волосам Америки, удерживая его у своего горла. – Это вопиющее посягательство на моё достоинство, знаешь ли, - выдохнул он. - Что я могу сказать, я в этом хорош, - Америка повернул голову так, что теперь Англия тянул его за волосы – и Англия понял намек. Приятная дрожь пробежала по шее Америки. Он вжал пальцы под краем брюк Англии, почувствовал горячий изгиб его бедра. Теплый вздох сорвался с губ Англии, и его хватка в волосах Америки ужесточилась. - Ты собираешься снять их с меня? – смог произнести он. – В ближайшем будущем, мм? – он сунул ладонь в задний карман джинсов Америки. - Ох, значит, говорить, что ты щекотки боишься – это «посягательство на твое достоинство», но вот штаны с тебя стягивать... – Америка застонал и уперся лбом в плечо Англии, пока тот прижимал его. Он возился с пряжкой ремня. Их руки сплелись в дергающийся клубок, когда Англия решил «помочь» и стал расстегивать молнию на джинсах Америки, пока Америка вытаскивал его ремень из шлёвок. Их кисти сталкивались; они выпутывались из брюк при помощи одной руки, смеясь и тихо ругаясь. Англия снова прикусил Америку за нижнюю губу, и у Америки перехватило дыхание. Он сбросил с себя ботинки – с трудом, и это было довольно нечестно, потому что на Англии их не было, так что ему не нужно было думать, как их стряхнуть, не смяв при этом половину простыни, но... но... Англия первым обхватил ладонью член Америки, и Америке внезапно стало плевать на ботинки. Он упал на спину; ответил ему тем же, второй рукой вцепившись Англии в воротник, втянул его в ещё один беспорядочный, рваный поцелуй. Он хотел сказать «Англия»... Он хотел сказать... он, вообще, хотел сказать много чего... Они столько времени потратили, многое друг другу так и не сказав. Америка стянул рубашку Англии ему на спину и оставил линию укусов на его плече. Их бедра качнулись навстречу друг другу; оба испустили вздохи. Америка не сказал ни слова. Англия наполовину сел и выпутался из рубашки, затем вскарабкался на Америку обратно, схватился за него и оставил кусачий поцелуй на его ключице; словно извиняясь за то, что вообще его отпустил. Он прижал руку к колену Америки, раздвигая его ноги шире, так что теперь их тела втирались друг в друга, тяжелые и мокрые от пота. Внутри у Америки все перевернулось – сильно и внезапно, залившись чернотой. Он прижался лицом к шее Англии. Англия застыл над ним. Мгновением позже – спустя порыв свежего воздуха – он обвил Америку руками, крепко прижал его к себе. Америка почувствовал, как его целуют в волосы. Он ахнул, дважды, затем нашел силы замолкнуть. Его пальцы судорожно прижимались к хребту Англии. Сердце бешено билось десять или пятнадцать секунд, пока Англия просто держал его, просто прижимался щекой к волосам Америки, не... не давил. Этот мучительный надрыв внутри него переломился: Америка содрогнулся до самых костей, когда он просочился изнутри наружу. Он отстранился от темного изгиба плеча Англии, нашел его взгляд. - Я в порядке, - прошептал он. - Ты уверен? – Англия смотрел на него, пока он высвобождал руку и тянулся в приоткрытый ящик прикроватного столика. Несколько мгновений поиска наощупь – и в его руках оказался небольшой тюбик. Он открыл его одной рукой – второй он по-прежнему обхватывал Америку – и ждал. Америка кивнул. Его волосы взлохматились о простыню. Он встретился с Англией взглядом, ответил ему слабой улыбкой. - Это всё просто странно, знаешь... в каком-то смысле. Англия нахмурился, зачесал волосы Америки назад. - Это... очень непривычно, - согласился он, и его взгляд уперся в подушку рядом с левым ухом Америки. Последовала тишина – полная слов, что они так и не произнесли. - Давай, - прошептал Америка. Улыбка прорезалась в уголке его рта. Он приподнялся на локте, опустил ладонь на заднюю часть шеи Англии, втянув его в поцелуй. Миг – и их бедра качнулись вместе. Англия неприкрыто ахнул, затем выбрался из объятий Америки, отсаживаясь чуть дальше и смазывая пальцы. Он поцеловал боковую сторону его колена, пока растягивал его; поцелуи превращались в укусы всякий раз, как он вдавливался глубже. Америка согнул спину, вжимаясь в руку Англии, поцеловал его в волосы. Он тяжело дышал, тихо и горячо, резкая боль перетекала в мягкие маленькие звуки. Все мысли растворились, узел в груди развязался в облегчении. Они провели так несколько минут, пока Америка не пробормотал что-то, тихо и бессмысленно, а Англия не кивнул, понимая. Он поднялся на колени. Схватился рукой за плечо Америки – Вжался – Пришел в равновесие, держась за руку Америки, внутри этой горячей плоти. Их губы встретились, отчаянно и неуклюже. Америка сжал голову Англии ладонями и целовал его, пока легкие и горло не заболели, пока грубые, неровные всхлипы не прорвались сквозь его зубы. Он двинулся навстречу Англии. Э-это было хорошо, это было хорошо, Америка сжимался, поднимал бедра навстречу Англии алыми рывками. Англия схватил его за ногу, прижал её к своей груди как можно сильнее, стискивал её при каждом движении. Он просунул язык между губами Америки; Америка напрягся, отвечая ему, вжал пятку в ягодицы, прижимая ближе, грубее. Внутри всё жгло. Стон сошел с его губ. Америка стянул свою руку со спины Англии, чтобы обхватить себя. Четыре ритма: Англия, что всаживался в него, ладонь Америки на его члене, прерывистое дыхание Англии, застревающие звуки в горле у Америки. Ни один из них не сливался с другим. Ногти Америки скребли по спине Англии, пока он всасывал воздух. Они не потрудились залезть под одеяло, и теперь простыни сгребались под ними с каждым движением, подушки вдавливались в изголовье кровати. Англия вломился, грубее, лопатки его врезались в ногти Америки, когда он подался назад. Его стон раздался в дюйме от уха Америки. Америка выгнул шею, резко сомкнул зубы на шее Англии. Ярко-красный свет разлился за его веками, и он снова вонзил ногти в спину Англии – и снова, когда Англия продолжал вздыматься, горбить спину им навстречу, и снова. Америка выкрутил запястье сильнее, зажмурился. Тряска изголовья у его черепа ощущалась сквозь подушку. Англия отдернул руку от плеча Америки, просунул её между ними, схватился за место, где пальцы Америки лежали на плоти. - З-здесь, - ахнул он. – Дай мне... Америка вздрогнул и уступил Англии, обхватил его пальцы, почувствовал выступившие твердые сухожилия, когда Англия стал качать рукой. Мышцы в животе сжались от красного жара в паху, глаза зажмурились – - Боже, – тяжелый судорожный вздох разбился на три части, и он сильнее вцепился Англии в спину. – Там... Англия дернул головой в полукивке перед тем, как нагнуться и быстро провести языком по пульсу Америки, меняя угол, вколачиваясь в чувствительную точку внутри него. Он укусил Америку за горло – метил его, снова и снова, напрягся от губ до самых кончиков пальцев, его дыхание сбивалось на ругательствах и чем-то, что могло быть именем Америки. Плечи Америки дернулись вниз на пропитанных потом простынях, спина выгнулась, ногти вонзились в поясницу Англии. Секундой позже, не когда Англия наполнил его, но когда Америка почувствовал, как он подается назад – Господи, Америка оборванно вскрикнул, задыхаясь, и мир сомкнулся, горячий и багряный. Англия всадился в него снова, Боже, и Америка вздрогнул, наполовину излившись – Пальцы Англии сжались вокруг члена Америки, слишком туго, и он задрожал и замер, наполовину обрушившись Америке на грудь. Он смотрел на лицо Америки, пока он кончал. Прошла минута, наполненная тяжелым, прерывистым дыханием. Америка повернул голову; он мог чувствовать покалывание влажных волос Англии у своего носа. Опустил пятки на кровать. Англия куснул его за плечо, нежно, острым поцелуем, и растянулся на нём. Он вытер руку о свою же сброшенную рубашку. Америка вздрогнул и издал маленький смешок. Он ткнулся костяшками пальцев в затылок Англии, пока сердце его подпрыгивало и стучало, словно капли дождя, бьющиеся о жестяную крышу. - Тебе смешно? – прошептал Англия. Он вжался шеей в ладонь Америки. - Есть такое, - Америка провел головой по подушке, чтобы поцеловать Англию в челюсть. Англия фыркнул. Он прикоснулся к щеке Америки, к изгибу его челюсти, пока кончики пальцев не задержались на свежих пятнах, украшающих его горло. - Ты же не возражаешь, не так ли? Америка покачал головой и улыбнулся. Мышцы на внутренней стороне бедер болели, и боль начинала становиться довольно заметной. - Чуток. Место чувствительное. Затем Англия коснулся сигаретного ожога. Америка моргнул. Англию словно влекла неожиданность его реакции. Он провел пальцами по шраму раз, затем второй, скользнул по краю. - Это ожог, верно? Америка перехватил ладонь Англии и твердо отвел её. - Да. Не там. Взгляд Англии переметнулся с ожога на лицо Америки. - Вижу, - его голос ничего не выдал, и он сместил ласки, опустил поцелуй на грудь Америки. Не сделал более ни единого движения в сторону отметины. - Англия... – Америка заколебался. Его ладонь опустилась Англии на спину, сомкнулась на его лопатке. – Я, мм. Я рад, что это случилось. Англия застыл. Несколько секунд Америка чувствовал его дыхание, перед тем как тот поднялся на локте и вышел. Он прижал их бедра друг к другу и вновь лег рядом. - Как и я, - прошептал он. – Я... ожидал чего-то подобного и... – маленькая улыбка. – Не остался разочарован. - Я тоже, - сказал Америка и поцеловал Англию в губы. Он опустил ладонь на щеку Англии. – То есть, тоже не остался. Но я хотел сказать... – ещё поцелуй. – Что тоже понял, что рано или поздно мы, эм... Его слова растворились в тихой череде поцелуев и пальцев, вплетенных в его волосы. Нет, Америка не был разочарован. Это слово не было подходящим. Ему не хотелось искать подходящее слово, а через несколько минут ногти Англии впились в его синяки, так что ему и не пришлось. • «Британское вторжение» – термин, используемый для описания огромной волны англомании, охватившей Соединенные Штаты с 1964 по 1966 года, когда британская музыка захватила американские радиостанции, а британские артисты задавали тренды для американской культуры. Редко когда в мировой истории одна нация так до зарезу хотела засадить другой. • Просто мы притворяемся, что этого никогда не происходило, с самого 1803-го – Договор Джея, англо-американский договор о дружбе, торговле и мореплавании, подписанный в 1794 году, истекший в 1803, был причудливым примером созависимости британо-американских отношений периода после Войны за независимость США. В этом же году (в каноне ТСЕ) прекратились в высшей степени дисфункциональные сексуальные отношения Америки и Англии. • Примечание переводчика: паста марки «Мармайт» – коричневая паста с ярким запахом, намазка которой очень солёная и насыщена «пятым вкусом» – умами: вкусом высокобелковых веществ, выделяемым в самостоятельный, пятый вкус в Китае, Японии и других странах Дальнего Востока. Никогда не пробовала ни саму пасту, ни что-либо с умами, но судя по контексту, ощущается оно не очень. • Ещё одно примечание переводчика: когда Америка говорит «Давай разберемся по ходу», в оригинале это звучит как «Let's just play it by ear», это фразеологизм, который дословно можно перевести «давай играть на слух», т.е. импровизировать, и так как в главе поднимается тема британской музыки, мне показалось, будет здорово на это указать (особенно учитывая, что в переводе на русский так и не удалось передать этот смысловой оттенок). Комментарий к главе: Вот знаете, читаю я это, ничего такого, что могло бы заставить меня приложиться головой об стену, не нахожу, порнуха горячая (если напрячься и вытеснить из головы все ебейшие обстоятельства в целом и то, как так получилось, что она произошла вообще), "раскладка" персонажей необычная (Америка снизу), всё вроде здорово, НО. СНОСКА. «Британское вторжение» – термин, используемый для описания огромной волны англомании, охватившей Соединенные Штаты с 1964 по 1966 года, когда британская музыка захватила американские радиостанции, а британские артисты задавали тренды для американской культуры. Редко когда в мировой истории одна нация так до зарезу хотела засадить другой. НУ ПОЧЕМУ У НИХ ВСЁ ВСЕГДА ДОЛЖНО СВОДИТЬСЯ К ЕБЛЕ, ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ, ПОЧЕМУУУУ