The Chosen End

Штаб-квартира НАТО. Брюссель, Бельгия. Март 1966 года. Единственным предупреждением, которое получил Англия, был стук дверной ручки, перед тем как Франция толкнул дверь кабинета Англии бедром, зачесал волосы за плечом, устроил картонную коробку в другой руке поудобнее и заявил: - Что ж, я отбываю; ты же передашь хозяину дома, что я забрал свои вещи, не так ли? Должен сказать, ты просто великолепен в том, чтобы находиться у него на побегушках, дорогой. Возможно, ты нашел свое призвание. Кончик ручки Англии процарапал конечный завиток на его подписи так сильно, что будто бы вонзился в стол. Он не поднял свой взгляд. - Могу только надеяться, что в скором времени ты отыщешь и своё. Желательно под колесами мчащегося «Бьюика». - Не торопись желать мне смерти! – Франция подпер плечом дверной косяк Англии. – Вообрази, Angleterre: тебе не только придется посетить мои похороны и изобразить глубокое сочувствие – без того чтобы насупиться, как обычно; тебе, возможно, придется потренироваться заранее – но к тому же существует большая вероятность, что Америка заставил бы тебя пойти вместо него. Он очень занятой, ты же знаешь. Это дело понятное. Лучше отправить кого-нибудь... ммм, менее важного... Что означает, что тебе придется подписать вдвое больше карточек. Кулак Англии сжался. Золотой зажим сбоку на ручке врезался ему в пальцы. - Не могу представить ни единого сценария, в котором бы я не возликовал от твоей безвременной кончины, независимо от политических последствий, - его стул скрипнул, когда он повернулся лицом к двери, закинув лодыжку на колено другой ноги. – А что насчет моего положения... Если бы я выметался из организации, по крайней мере кому-то было бы жаль, что я ухожу. - Конечно, - согласился Франция с огромным сочувствием в голосе. Он прижал коробку к бедрам и поправил пальто. – Уверен, Америке будет чрезвычайно жаль. Не уверен, правда, как тогда он будет справляться с собственной стиркой. Что же он будет без тебя делать? С восьми утра, Англия сидел за своим столом с восьми утра, в субботу, потому что были дела, которые надо было сделать, бумаги, которые надо было подписать, договоры, которые надо ратифицировать, бумаги, которые надо вычитать, – конечно, он знал, что Франция придет и заберет вещи сегодня, но он надеялся, что Франция закончит свои дела, поспешит прямиком к своей отвратительной маленькой спортивной машине и уйдет – Он завертел ручку в пальцах, туда-сюда и обратно, даже не постарался сдержать скрежет в голосе. - Он как-то продержался более века. Улыбка Франции стала шире. Клыки сверкнули в ней. - Значит, теперь ты присматриваешь за ним исключительно по доброте душевной? Angleterre, я тронут. - Так и есть, - парировал Англия и взглянул на коробку в руках Франции, вскинув брови. – И очень своевременно, как я посмотрю. Ты сможешь проводить больше времени с этим своим неуклюжим, хлещущим водку питомцем. - Да, смогу, - он качнулся на каблуках; устроился поудобнее в дверях Англии. – Должен признаться, раньше я никогда не ценил преимущества нейтралитета столь горячо. Разглядывание того, как вы с Америкой играетесь в папу-маму с Западом, несло в себе ту толику абсурда, которой я обычно наслаждаюсь, но всё твердило мне, что лучше бы я в это время слизывал растопленный шоколад с пальцев России в гостиничном номере Санкт-Петербурга. Ты меня поймешь. - Франция, да одной мысли о тебе в таком положении достаточно, чтобы мне плохо стало. - Это потому что ты ханжа, - ответил Франция приятным голосом. – Думаю, твоя последняя победа это прояснила. Англия откинулся на стуле. Он повернулся на дюйм вправо, со скрипом, словно ступеньки старого дома. - Ханжа? Ты десятилетия рук своих от него не отрывал. Что же случилось с твоим знаменитым вкусом? Франция выглянул в окно. - Что ж, должен же был кто-то лишить его невинности как следует. Ты бы наверняка напортачил. Англия швырнул ручку Франции в грудь. Из-за яростного гула в его крови он не расслышал, как та стукнулась о ящик с канцелярскими принадлежностями. Франция моргнул, глядя вниз на свою рубашку. Разгладил её, приподняв брови. - Ты сам спросил. Глаза Англии сузились. Это он ощетинился, словно дворовый кот, а вот Франция – с его невозмутимыми улыбками, с его хладнокровием, даже взглядом его не удостоил... - Почему ты уходишь? Серьезно? Неужто нейтралитет привлекает тебя настолько сильно? Ты же любишь вставлять своё мнение по каждому вопросу, - он сделал паузу. Губы его скосились в ухмылке. – Ты действительно так расстроен, что Америка и я не позволяем тебе – как ты выражаешься – играться в маму-папу с нами? - Я ясно дал понять, - спокойно ответил Франция, пока вынимал ручку Англии из своей коробки. – Что мне не нравится, как вы с Америкой ведете дела. Что вы ведете дела. Что вы, как выясняется, придерживаетесь мнения, что вашего согласия друг с другом... достаточно, - он вошел в комнату и со звонким кликом положил ручку Англии на угол его стола. – Прости уж за мои сомнения, что мои интересы стоят на вашей повестке дня. Англия толкнул ручку кончиком пальца. Она покатилась по столу, издавая звук, словно пригоршня упавших патронов. - Но его действительно достаточно, в нашем представлении. И ты должен знать, что твои интересы никогда не имели для меня первостепенного значения. - Тогда не удивляйся, что я ухожу. - Я не особо удивлен, - Англия задумался, взбесится ли Франция, когда поймет, как мало по нему будут скучать. Он должен взбеситься. - Angleterre, это и правда то, чего ты хочешь? – внезапно Франция поднял на него взгляд, резкий, серьезный. – Не иметь никаких настоящих союзников, помимо Америки? Оттолкнуть меня, что ж, я ничего другого от тебя и не ожидал, и я уверен, мы оба пребываем в восторге от мысли, что будем видеться друг с другом меньше, чем когда-либо, но... если ты и впрямь ставишь согласие с Америкой превыше всего... На несколько мгновений воцарилась тяжелая, тусклая тишина. - Безусловно, ты не любишь его, - Франция уравновесил край своей коробки на столе Англии. – В чем же заключается твоя цель? Рука Англии дернулась на его бедре. Он сжал её. Сердце застучало чуть горячее, чуть тише. - Понятия не имею, почему бы тебя это заботило, - отрезал он. – И в любом случае, мои... отношения с Америкой как минимум настолько же полноправны как то, что у тебя творится с Россией. В чем твоя цель, Франция? Бог видит, ты тоже не любишь его... - Меня не волнует ваша полноправность, - тихо прервал его Франция. Он толкнул коробку – она заскользила по столу Англии. Уперлась в его пресс-папье. – Если бы ты был в союзе с ним, это понятно, более сильного союзника не сыскать. И вы друзья. И в последнее время у вас... роман, полагаю; не смотри на меня так, это очевидно для любого, кто озаботился тем, чтобы пронаблюдать... – Франция постукивал пальцами по краю коробки. – Существует множество причин поддерживать твою связь с Америкой. Я это понимаю. Франция облизнул губы, опустив взгляд. - Но... но ты снова изолируешь себя, дорогой. Иным... иным способом. Решив, что эти отношения – единственное, что имеет значение, ты отгородил нас от себя, - взгляд Франции скользил, словно пылинка в дальнем углу комнаты. Он сам был неподвижен. – И не связь беспокоит меня, а... вся картина в целом. Это то, чего ты хочешь? Ты запираешься, политически, социально, эмоционально, с тем, кого не любишь – и кто не любит тебя. Англия не сводил взгляда с лица Франции. Он впивался в каждое слово, в каждое движение его губ. Стены внезапно... будто стали ближе. Англия захотел опустить ладонь на каждую из них и вновь раздвинуть их. Он вдохнул. - Я... прекрасно осведомлен о чувствах Америки ко мне и о моих к нему. Конечно, мы не любим друг друга. С минуту он молчал, прислушиваясь к собственному дыханию. Прислушиваясь к дыханию их обоих. Он зацепился за взгляд Франции, заставил его сфокусироваться на нём. Посмотри на меня. - Но отчего моя изоляция – твоя забота? Взгляд Франции дрогнул, но он не отвел его. - Неужели это... настолько удивительно, что после стольких лет я устал смотреть, как ты делаешь себя несчастным? - Да, - слова вышли, словно пыль. Горло Англии болело. – Да. Чрезвычайно. Франция закрыл глаза. - Что ж, - сказал он, взял свою коробку и прижал её к своему бедру. Он заправил прядь волос за ухо. – Полагаю, это, так или иначе, твой особый дар. Возможно, мне не стоит вмешиваться. Нечто только что ускользнуло от его понимания, Англия знал это. Он провел рукой по своему лицу, уставившись в угол коробки, плотно упиравшейся Франции в бедро. - Ты бы хотел, чтобы я вмешался в твои отношения? – спросил наконец. Он не был уверен, что не имел этого в виду. Франция ответил ему улыбкой. - Ты можешь дать мне какой-то неотложный совет? - ...Нет, но что, черт побери, ты в нем нашел? – получилось слишком громко. Англии было плевать. Казалось, всегда и везде причиной всему был Россия. Англия не мог найти в себе силы для ревности, не из-за чего-то столь откровенно глупого, но Россия всегда был сущим царством разрухи. Хоть и тем, что Америка так отчаянно вожделел, а Франция баловал, словно нового котенка. Франция рассмеялся, тихо, покачал головой, повернулся к двери. - На этот вопрос едва ли возможно ответить тому, кто настолько очевидно лишен вкуса. - Да ради гребаного Бога... – Англия взял свои бумаги и оглядел Францию от макушки до подошвы. То, что он не раздражался, выглядело почти тревожно. – Я могу вышибить тебе этим череп, знаешь, - сказал он. – Со вкусом. - Да, да... – Франция поднял руку, лениво взмахнул через плечо и повернул за угол в коридоре. Дверь захлопнулась за ним. Бумаги выпали у Англии из рук, рассыпались по столу и замерли. Англия уставился на них. Ему было плевать на это чувство, чем бы оно ни оказалось. Комментарий к главе: https://telegra.ph/Kogda-ves-mir---kinki-parti-03-29