The Chosen End

Крепость Свеаборг, Финляндия, Российская империя. 7 августа 1855 года. Долгие часы дыма и огня. Далекий грохот пушек, море. Снаряд, просвистевший в воздухе, казался обманчиво медленным, как будто провоцирующим его на то, чтобы уклониться от него. Это было не так. А теперь, Бог знает через сколько времени, крепость всё ещё содрогалась под ним, грохот отдавался в его руках и плечах. Россия позволил влажному дыханию вырваться из его легких. Ему ткнули что-то в лицо – нашатырный спирт, ничто другое не пахло так ужасно, — и он задохнулся от едкой вони. Кто-то склонился над ним, смутный силуэт на фоне сияющего неба. Он почувствовал, как пальцы прижались к его шее, попытался отстраниться. Его враг – нет, не враг, он сморгнул дымку и сосредоточился, затем различил форму нонкомбатанта, повязку на рукаве – полевой врач придерживал его голову, снова коснулся места соединения челюсти и шеи. Ещё один залп со стороны французских и британских кораблей, стоявших в гавани и обстреливавших верфь в крепости Свеаборг, разорвал воздух. Врач согнулся над ним, как будто он мог защитить Россию от звуковой волны. Он был близко, и Россия уже мог различить копну золотых волос, и нечто тонкое и холодное, что прижималось к его щеке – должно быть, дужка очков… Когда пальба стихла, от тишины стало больно едва ли не так же, как от шума. Ему показалось, что врач что-то говорил, но в ушах перестало звенеть только на словах: - …здесь паршиво. Ты ранен? - Я… - голос его был слаб, и Россия прикусил язык. Акцент врача был нездешним. Это точно не кто-то из его людей. Он прищурился, глаза его обожгло. – …Не ранен, - выдавил он. В горле першило. – Снаряд разорвался, - он слабо махнул рукой, прежде чем врач прижал её к земле и прошептал: - Эй, полегче. Именно тон заставил его заерзать в попытках сесть. Врач снова мягко надавил на него, бегло осмотрел плечо. - Всё должно быть в порядке, они плывут на север, чтобы попробовать прорвать линию обороны там. Снаряд, попавший в тебя, должно быть, шальной, - он снова взглянул на Россию и задвинул очки на переносицу большим пальцем. – Не шевелись, ладно? Тебя контузило, ты можешь даже не чувствовать боли. Дай я тебя осмотрю. Блик неяркого света отразился в очках, и Россия узнал эти глаза. Единственная синева на этом пляже, не подернутая дымом. - А ты что здесь делаешь? – его плечи заболели, и он понял, что где-то его задело. Кровь стекала по боку, скользя по рёбрам. Он сразу же решил, что не будет об этом говорить. - Эй, вот так ты говоришь с тем, кто собирается угостить тебя лауданумом? – Америка потянулся в аптечку и вытащил закупоренную стеклянную бутылочку. Он открутил пробку и обхватил подбородок России. – Пей. Россия неохотно раздвинул губы, сделав глоток. - Явпорядк… - упрямо заявил он у горлышка. Он тряханул головой и отвернулся, сморщившись, когда провел языком по губам, собирая оставшиеся капли. Какая мерзость. Америка начал расстегивать пуговицы его шинели. Канонада громыхала вдали. Россия задеревенел и вцепился в запястья Америки – резкое движение заставило его втянуть воздух. Дьявол. Горячая кровь на его боку пропитала шинель. - Что… - он прохрипел, вперившись в Америку алым взором. - …за черт ты творишь? Америка стиснул пальцы и ответил ему раздраженным взглядом. - Как я должен обработать твою рану через эту гребаную шинель? - Я сказал тебе, - Россия заерзал на булыжниках. – Я в порядке. Тебе не к кому больше пойти? К кому-то, кому это действительно нужно? – в лёгкие как будто стекла насыпали. Он неуклюже опустил руки Америке на плечи (должно быть, лауданум уже подействовал) и попытался оттолкнуть его. Америка схватил его за запястья и прижал руки к земле по обе стороны от головы. Открыл было рот – и тут их накрыл оглушающий грохот российских пушек. Они так и застыли, уставившись друг на друга, на долгие десятки секунд, пока последнее орудие на северо-восточной линии не умолкло и не исчезло в фоновом звоне. Америка снова сел и вытер ладони о бедра. - Вообще-то, нет. Большинству твоих людей хватило мозгов наружу не соваться. Россия опустил руки обратно, медленнее, чем ему хотелось бы. Мир размывался на периферии его зрения. - Большинство – это ещё не все, Америка. Если мы… если мы вот так вот болтаем, мне точно не нужна твоя помощь, - его глаза сузились, а голова упала на землю. – Я не ранен. И… и даже если бы это было так, я бы справился сам. Тебе здесь не место. Это не твоя война… И Бога ради, перестань на меня так пялиться. Ему понадобилось несколько секунд – и недоумённый взгляд Америки – чтобы осознать, что он говорил по-русски. Мгновением позже Америка покачал головой и насмешливо фыркнул. - Мда, вижу я, как бы ты справился, - он снова взялся за пуговицы на мундире России. – Ты не помнишь, что я собирался приплыть? Год назад я говорил об этом с царём. Сотни моих врачей и медсестёр приплыли, чтобы помочь вам. Черт, когда мы услышали, в каких вы условиях… - он распахнул мундир и стянул его с его плеча. Из-за крови правая сторона его рубашки блестела от плеча до бедра. Америка втянул воздух сквозь зубы. – Господи Иисусе, Россия, - пробормотал он. Взгляд России метнулся вниз. Крови было больше, чем он думал. - Ничего страшного, - он провел пальцами по ране. Америка схватил его за запястье, но Россия отдернул руку и уставился на испачканную кровью ладонь. – Правда. Америка вытянул пару ножниц из аптечки и принялся резать рубашку России. - Хватит спорить со мной, - рявкнул он. – И не шевелись. Россия дышал медленно. Ему казалось, что ножницы резали ткань громче, чем обстреливалась гавань, но это было невозможно. Металл отдавался холодом на его коже. Он смотрел на Америку сквозь полуприкрытые веки, и вдруг в голову пришла шальная мысль, а не заставить ли Америку порезать его. Он почувствовал, как его воротник расстегнулся, и липкую ткань сняли с его кожи. Америка стянул фляжку со своего бедра, открутил крышку и перевернул фляжку над плечом России; вода забулькала, заливая ему шею и лицо. Он содрогнулся. Америка взял щипцы, весь серьёзный и сосредоточенный, и ухватился за нечто, что торчало из плеча России. Он снова бросил взгляд на его лицо, затем потянул, внезапно и резко. Мир обратился серым. Когда всё прояснилось, Америка держал перед лицом России искривленный и почерневший кусок металла длиной в три дюйма. - Глупо было об этом врать, - сказал он. - Я не. Врал, - прорычал Россия. Он смотрел, как кровь стекала по спирали осколка. – Сказал же, я в порядке, и так и было. Я… - он зашипел, когда Америка вылил ещё воды на рану. Он попробовал повести плечом – и пожалел об этом. Подавил стон и возненавидел себя. - Не двигайся, - прошипел Америка. Он резко открыл бутылку с йодом. – Почему ты так себя не бережешь? Почему здесь так мало полевых врачей? – он пролил настойку йода на рваную рану. Казалось, жидкость прожгла её до костей. – И почему ты вырываешься? Я пытаюсь помочь тебе! Потому что я не хочу твоей помощи прозвучало бы капризно и по-детски, даже сквозь липкую голубую дымку опиума. Россия ограничился попыткой увернуться из-под рук Америки. Америка швырнул осколок на землю, перекинул ногу через бедра России и прижал его левой рукой к земле. Он вынул скрученные в рулон бинты из аптечки. - Хорош брыкаться, или я достану хлороформ. Не думай, что я этого не сделаю. - Тебе придется тащить мёртвый груз, - проворчал Россия. – Так что почему бы тебе не замотать этим свой рот? – он схватил Америку за основание шеи и вдавил в него пальцы. Америка потерял равновесие на секунду, затем мотнул головой в сторону, сильно укусил ладонь России и извернул плечо. Он прижал кончик бинта к груди России и затолкал рулон ему под плечо. Потянулся через Россию – его тело заслонило тяжелое белое небо – схватил рулон и натянул его, даже слишком туго. - Тогда мне придется нести тебя на руках, дорогой, - выплюнул он. Россия отстраненно разглядывал свежее кольцо следа от зубов, что Америка оставил на его ладони. На нём выступила кровь. - Ты… - он замолк, закрыл глаза и заговорил снова. – Ты сейчас больше вредишь, чем помогаешь. Америка его проигнорировал. Бинты стянулись вокруг руки России, и он почувствовал, как марля разгладилась на его ране. Он помахал укушенной рукой у Америки под носом. Задел костяшками оправу очков. - А это вылечишь? - Ага, поцелую – и всё пройдет, - пробормотал Америка. Он мягко оттолкнул в сторону руку России щекой. – Хватит меня отвлекать. Россия издал слабый смешок. Он запрокинул голову, и она ударилась о землю со стуком. Некоторое время он смотрел ввысь, на небо, затянутое дымом и огнем. - Очки новые. Америка закрепил бинт и отстранился. Его колени всё ещё обрамляли бедра России. - Им всего пару лет, - ответил он. Отрезал ещё одну полоску бинта и опустил её на колено, выплеснул ещё йода на влажный тампон и прижал его к ладони России. Едкое жжение разгорелось от запястья до кончиков пальцев. Америка крепко зажал его и обвязал его бинтом. – Думаю, мне… Его губы продолжали двигаться, но слова потонули в новом залпе русских орудий. Он закатил глаза и нагнулся к уху России. - Думаю, мне идет, правда? - Старше, - мягко сказал Россия, вынуждая Америку склониться ещё ближе. Ладонь России оказалась зажата между ними; костяшки касались грубой ткани униформы Америки. Теплая вспышка пронзила его – снова опиум – а тяжесть на бедрах изрядно отвлекала внимание. – Ты выглядишь старше, - он сжал пальцы; пуговицы Америки царапали его. Америка накрыл его ладонь своей – его кончики пальцев вжались между костяшками. - Ещё о каких повреждениях мне расскажешь? – Америка обдал теплым дыханием его ухо и шею. – Ты же не хочешь, чтобы я разрезал остальную твою одежду и сам посмотрел? – ему показалось, или он очень тихо и сладко выделил слово «хочешь»? Артиллерия снова прогремела в вышине. Каменная кладка под ними задрожала. Россия тяжело моргнул, пытаясь сосредоточиться на лице Америки. Повреждения. Точно. - Бедро, - произнёс он. – Кажется, его задело. Левое, - он направил ладонь Америки к нужному месту, отпустил, затем осторожно сложил здоровую руку под голову. Облизнул губы. Америка взглянул России в глаза и спустился на несколько дюймов вниз по его телу. - Если тебе было неприятно, что я вот так сидел на тебе, мог бы сказать, - он распластал ладонь, твердую и тёплую. – Не чувствую крови. Может, просто ушиб, - большим пальцем он коснулся выпуклости бедра и скользнул вниз по изгибу кости. – Болит? Нет. Но в каком-то смысле действительно болело. Легкое теплое прикосновение руки Америки, казалось, было способно оставить синяки. В кои-то веки Россия ответил честно: - Немного, - внезапно в его лёгких стало слишком много дыма. Он представил, как он нисходит по спирали внутри него. Он кашлянул и заглянул Америке в глаза. Смотри-ка, и там дым. Америка уперся большим пальцем и провел им вверх. Его пальцы мягко сжались у основания бедра России и зацепились за ткань брюк. - Здесь? У России не перехватило дыхание, и он не вскинул руку, чтобы схватить Америку за ладонь. - Да, - прошептал он. Он сощурил глаза от смога и приложил усилие, чтобы не вздрогнуть от… от изнеможения, да. Опустил голову на левую руку. Горло запершило, когда он сглотнул. Америка вернулся к работе, если «работой» и впрямь можно было назвать то, что он делал. Левая половина рубашки России уцелела; Америка провел ладонью под ней и погладил его по боку. Его пальцы вжимались между ребрами всякий раз, когда Россия неглубоко вдыхал. В боку почти защекотало, от нижнего ребра до талии, а затем Америка замер, сомневаясь. Он провел пальцами по его ремню, по сумке с патронами, а затем вжал ладонь между круглой выпуклостью бедренной кости и серединой бедра. - Отёков вроде не чувствую, - легко сказал он. Он задвинул очки глубже на нос, всё ещё держа руку на месте. – Ходить сможешь? Глаза России распахнулись. На какой-то миг мир потерял равновесие. Он поднял голову и осторожно сел; его бедро выгнулось в руке Америки. Тот по-прежнему сидел на его бедрах, и Россия оказался почти нос к носу с ним. - Если только не полезешь со своей помощью. Рука на его бедре сжалась. Америка в дюйме от него ответил ему вызывающей улыбкой. - Точно не хочешь, чтобы я тебя понёс? – он обвёл его оценивающим взглядом сквозь полуприкрытые веки и протянул. – Невеста бы из тебя получилась – не наглядеться. - Ты не смог бы меня нести, если бы даже захотел, - пробормотал Россия. Всё в нём хотело опустить голову на плечо Америки и уснуть. Нескончаемый рёв артиллерии начал угасать вдали, поглощенный звуками моря. Теперь было слишком тихо – они дышали слишком громко, слишком в такт. Россия задержал своё дыхание на секунду, чтобы сбить этот ритм, но Америка, должно быть, заметил – его взгляд устремился на губы России, и это было хуже. Улыбка Америки немного смягчилась. - Конечно, смог бы. Нужно просто распределить вес, - он слез с России и опустился рядом с ним на колено. Обхватил рукой его спину и перекинул его здоровую руку через плечо. – Давай, затащим тебя внутрь. Я даже сделаю вид, что ты сам идёшь. - Сволочь, - ответил он по-русски, но Америка, видимо, подумал, что ему сказали «спасибо». Россия дал увести себя по внешней стороне укреплений, его ладонь вцепилась в предплечье Америки. В битвах важно было признавать, что он потерпел поражение, и он это знал. Пальцы Америки впились в его правое бедро, подталкивая вперед. Он споткнулся только лишь раз. Америка провел его к главному зданию форта и нашел ему спальный мешок в углу. Он помог России спуститься на пол, присел рядом, накинул ему на плечи одеяло. Когда он заговорил, нечто нежное звучало в его голосе. Он прошептал: - Засыпай, несговорчивый ты сукин сын. России потребовалось увидеть перед носом протянутое одеяло, чтобы понять, насколько ему было холодно. Он натянул его на плечи, затем неуверенно перевернулся на живот. У него перехватило дыхание, когда он повел плечом. Он протянул забинтованную руку из теплых складок одеяла и схватил Америку за колено. - Об этом, - он пробормотал, кивая на округлое пятно, сочившееся кровью сквозь повязку. – Мы поговорим об этом… позже, - он уткнулся лицом в сгиб руки. Наступила тишина, и он понял, что Америка улыбался. Он провел рукой по волосам России, затем встал и ушел.

***

Неделю спустя. Россия наблюдал за хаосом в доках: солдаты вяло выстраивались в линии, маршировали рядами, деревенские девушки толпились за ними, прощаясь с криками и бросаясь на них, чтобы поцеловать напоследок. Ящики стучали и скрипели, когда их спускали под палубу. Безмятежность моря царила надо всем шумом, волны бились о борты кораблей. - Наконец-то свалим с этого чертова острова, - бодро сказал Америка, словно из-под земли возникнув рядом с Россией. Он окинул его взглядом. – Эй, выглядишь получше. - Мне и правда лучше, - ответил он, притворяясь, что осматривает правую руку. Кожа на месте его укуса припухла и побагровела. – Впрочем, некоторое время я тревожился за рану. Напомни мне вернуть тебе настолько же болезненный должок, - он замолк, всмотрелся в водоросли на влажных камнях неподалеку. – Чтобы осталось на память. - Напомню, уж не бойся, - заверил его Америка. Он перевесил аптечку на длинном ремне с одного плеча на другое. - Надеюсь, ты не станешь использовать этот лауданум на других беспомощных жертвах, - усмехнулся Россия. – Я бы выкарабкался, знаешь. Не было никакой нужды идти на такие… крайние меры. Уголок рта Америки дернулся. - Оказать тебе надлежащее лечение – моя работа. - Всегда знал, что «надлежащее лечение» означает, что надо искусать пациента. - Да, я догадывался насчёт тебя. Взрыв лающего смеха России привлек внимание всех в доках. Он сморщился, резко зажав рукой правый бок. - Проклятье, - он приподнял бровь, взглянув на Америку. – Ты пытаешься мне рану открыть? Так беспокоит, что я тебя дальше не пустил? Америка взглянул на него, широко распахнув глаза. - Смеешься? Я приехал, чтобы помочь, только и всего. - Значит, всё дело в «помощи»? – Россия передразнил его интонацию и с грохотом уронил свой вещмешок на землю. – Не знаю, чем ты сможешь оправдать своё… поведение. Я-то был опьянен. Америка несколько секунд оценивающе глядел на него, слегка приподняв бровь. Затем он усмехнулся, открыл аптечку и вытащил оттуда пустую бутылочку. Вжал её в руку России. На ней было написано «ЛАУДАНУМ». - Закончился ещё в июне, - сказал он. – То, что я тебе дал, не могло опьянить тебя сильнее, чем морская водичка, - его усмешка изогнулась. – Так что там у тебя за оправдание? Россия залился краской впервые за две сотни лет. Он глядел на маленькую бутылочку в своей руке, стекло поблескивало в утреннем свете, а затем, не говоря ни слова, швырнул её что есть мочи в океан. - Если у меня загноится рука, - прорычал он. – Ты узнаешь об этом первым. - Эй, может, это всё-таки был лауданум. Может, он закончился как раз во время осады, - Америка продолжал лыбиться. – Жаль, мы никогда не узнаем, - он на мгновение сжал запястье России. – Удачи в Крыму. Береги себя там, ладно? Он поправил ремешок на плече и не спеша направился к докам. Россия уставился на его удаляющуюся спину. Несколько долгих мгновений он прикидывал, справедливо ли будет застрелить дерзкого сукиного сына. • Битва у крепости Свеаборг длилась с 7 по 9 августа 1855 года. 80 британских и французских военных кораблей с более чем тысячей орудий в течение двух дней обстреливали контролируемую русскими финскую верфь в крепости Свеаборг, но не смогли прорвать линию обороны и в конце концов отступили, не высадив на берег ни одного солдата. По оценкам того времени, до отступления союзников было выпущено более двадцати тысяч снарядов. Хотя форт был сильно поврежден, потерь среди защитников было немного. • Крымская война – предмет сложный; я не собираюсь вдаваться в подробности. Достаточно сказать, что американское общественное мнение поддерживало русских, нежели англичан или французов. Несмотря на сохранение приверженности политике нейтралитета, американцы всё же находили способы оказать помощь России. Среди прочего, сотни американских врачей и медсестер отправились на передовую, чтобы оказывать помощь русским раненым. • Это не имеет отношения к фику, но я подумал(а), что это довольно умно: британцы преследовали русские корабли на протяжении всей войны, потому что именно этим пираты и занимаются. Поэтому американцы организовали фиктивную продажу русских кораблей американским частновладельческим предприятиям, чтобы русские могли продолжать военную деятельность под американским флагом. Разве не мило? • Йод – местный антисептик на спиртовой основе. • Лауданум, конечно же, является болеутоляющим средством на основе опиума и этанола, которое широко использовалось и прописывалось в девятнадцатом веке. Он вышел из употребления, потому что был, ну знаете, на основе опиума, но его до сих пор иногда используют, если боль невыносимая. Комментарий к главе: Два дня уже хочу накатать вам пост о том, что раньше лоуки раздражало в ТСЕ, но только теперь смогла дотумкать, а что же именно. Сюжет последней переведенной главы заключается в том, что Америка латает раны России, полученные на поле брани, трогает его за всякие-разные места, что создает между ними СеКсУаЛьНоЕ НаПрЯжЕнИе, и возникает несколько ДВУСМЫСЛЕННЫХ МОМЕНТОВ как затравка для развития будущего романа между персонажами. И вроде всё классно и весело читается, если не вспоминать, что ПО СЮЖЕТУ ТАМ ГРЁБАНАЯ КРЫМСКАЯ ВОЙНА, БЛЯТЬ. Ну то есть может Брагинскому волноваться о том, что происходит на поле сражения, а не о том, что его Альфред за сиськи лапает? И вот это легковесное обращение с историческими событиями как просто-напросто с фоном для развития отношенек персонажей - то, от чего глаза закатывать хочется, особенно после работ типа "Девы и Орла", чудесностью которой я в очередной раз хочу повосхищаться, где исторические события описываются со всем присущим им весом, где восстание - это восстание со всеми вытекающими, а война - ЭТО БЛЯТЬ ВОЙНА, там ебашат друг друга и получают физические и ментальные травмы на десятки лет вперед, а не покрываются румянцем от СеКсУаЛьНоГо НаПрЯжЕнИя, прости господи 😡🙄