The Chosen End

Москва. Ноябрь 1892 года. - Россия, открой гребаную дверь! Изнутри донесся отрывистый кашель. - Ты всё ещё там? Я ещё час назад сказал тебе убираться. - Да, а ещё здесь реально холодно, в смысле, охренеть как холодно. Почему ты ведешь себя, как козел? Я принес еду! Тебе нужна еда! – Америка поглубже засунул руки в карманы и топнул ногой. Один из больших мешков с продуктами, стоявший рядом, повалился набок. - Нет, не нужна. Не от тебя, - снова хриплый кашель, теперь немного мокрый. Дверь заскрипела, что-то зашевелилось с обратной стороны от неё. Америка понизил голос и ступил ближе к двери. Прислонил к ней лоб. - Ни от меня, ни от кого-либо ещё, по словам Франции… - Франция?.. А его с чего это заботит? С чего это вас вообще заботит? - Потому что ты будешь голодать, а это глупо! – Америка стукнул кулаком по двери. – Я просто хочу помочь. Послышался тяжелый вздох. - Конечно, ты хочешь, - щелчок, звон металла – и дверь распахнулась внутрь. Америка взвалил два мешка себе на плечи и ворвался в дом. - Мать твою, снаружи так холодно – да Господи Иисусе, у тебя и внутри холодно! Ты что, даже огонь не развел? Почему ты никогда не заботишься… - он замер, увидев Россию в дверях, изможденного и с пустыми глазами. Он вздохнул, уронил мешки и крепко сжал его в объятиях. – Как же ты бесишь. Россия стоял напряженно, дыхание его выходило прерывисто. Он провел рукой по спине Америки. - Ты эту куртку сюда надел? Неудивительно, что ты замерз, - в дверь ворвался ледяной ветер, и Россия вздрогнул. Америка пихнул ему в грудь мешок с продуктами и вышел на крыльцо. Он поднял остальные сумки, проковылял внутрь, захлопнул дверь бедром. - Поверить не могу, что ты целый час держал меня на крыльце, в Москве посреди гребаной зимы. А теперь ты можешь, пожалуйста, развести огонь? Пока я всё это на кухню отнесу. - Поставь, где тебе хочется, - Россия уронил сумку на ближайшее кресло и склонился перед камином. Он бросил на Америку усталый взгляд и нащупал в топке огниво. Его руки были потрескавшимися, обветренными; искры, летевшие от кремня, шипели на его коже. Америка смотрел на него несколько секунд, затем снова взял всё и удалился на кухню. Он принялся за готовку. В глубине души он готов был признать, что не был хорош в этом, но он компенсировал всё количеством. Он постарался не носиться, как наседка, с Россией, в настоящий момент сгорбленным над разгорающимся пламенем в гостиной, но черт возьми, с Россией было весело носиться. Он всегда отвечал ему таким отменным свирепым взглядом. В конце концов, Россия присоединился к нему на кухне. Он отодвинул один из деревянных стульев и сел на него задом наперёд, положив руки на резную спинку. Он смотрел на Америку у плиты. - Надеюсь, что порция у тебя рассчитана на одного, - пробормотал он себе в рукав. – Я не хочу ничего. Америка закатил глаза и проверил, как кипит картошка в котле. - Знаешь, я почти польщен, что ты думаешь, что я смогу один всё это съесть. - С тебя станется, - Россия прокашлялся в изгиб локтя. – Я впустил себя, чтобы ты не отморозил руки, а не потому что мне нужно то, что ты привёз. - Ты просто душка, - Америка нарезал ломоть хлеба и выложил ложкой несколько кусков мяса из котла. Скрутил их и поставил на стол перед Россией. – Можешь начать с этого, - посоветовал он. – Я почти закончил. Россия бросил на него ещё один такой особенный взгляд. - Благотворительность тебе к лицу, Америка. Но есть я не стану. Америка остановился, отвернулся от плиты и долгое время смотрел на Россию. Затем вздохнул и потер лоб тыльной стороной ладони, затем вернулся к кастрюлям и сковородкам на плите. - Я не виню тебя за то, что ты не хочешь их помощи, - сказал он наконец. - Прекрасно. Я боялся, что ты станешь мотать мне из-за этого нервы. - Эти европейские придурки. С ними никогда ничего не бывает бесплатно. Даже если тебе и дают что-то по доброте душевной, то смотрят свысока за то, что ты это принял. Я знаю, каково это. Россия пристально взглянул на него. Выражение его лица посуровело, и почему-то впадины под его глазами от этого только углубились: стали темнее, почти напоминали синяки. Америка оторвался от печи и достал бутылку водки и рюмку, опустил их перед Россией. Положил руку ему на плечо. - Но со мной всё по-другому, понимаешь? - Почему это? – Россия взялся за стакан, протащил его по столу. Он дрожал под рукой Америки, пока пил. - Потому что мы друзья, - Америка поцеловал Россию в макушку и вернулся к плите. Россия издал долгий, хриплый вздох и допил свой напиток. - Ты серьезно. Ты и впрямь не ожидаешь ничего взамен, - ни одно из утверждений не было вопросом, но его голос сочился недоверием. Америка почувствовал, как уголки его рта изогнулись в улыбке. - Такое излияние благодарности от тебя – всё, что мне нужно, - заверил он. Он бросил взгляд из-за плеча и указал большим пальцем на рулет. – А теперь ешь. Россия снял корочку, теплую и коричнево-золотистую. Он повертел её в своих руках. - Я не пытаюсь проявить благодарность, - проворчал он. - Нет, не пытаешься, - засмеялся Америка. – Но я этого от тебя и не хочу, так что расслабься. Ты мой друг, и ты голоден, так что я принёс еду. Это естественно. Ты бы для меня то же самое сделал, - он открыл шкафчик и потянулся за тарелками с мисками. Россия встал и мягко оттолкнул Америку бедром. - Ты слишком низкий, чтобы дотянуться, - он слабо улыбнулся, доставая посуду и ставя её рядом с плитой. Америка улыбнулся и подавил желание обернуть руку вокруг него. Секунду спустя он собрался с мыслями, чтобы возразить. - Что… Я такой же высокий, как ты! То есть… почти. Россия опустил руки Америке на плечи и притянул его к себе, пока они не оказались лицом к лицу. Америка замер от его прикосновения, словно испуганное животное. Он вдохнул, его взгляд уперся в губы России и в бледный изгиб его челюсти. Россия склонил голову набок и оценил разницу уставшим взглядом. - Полголовы – это не «почти». Пальцы России скользнули вниз по его руке и остановились на запястье, и Америке вдруг стало слишком жарко. Он облизнул губы и выдавил: - Эм… еда, наверное, готова. Нам надо… Россия поднял запястье Америки вверх, прикрыв глаза, и опустил его рукав; он прижался губами к гладкой коже; бледно-голубые вены резко выделялись на холоде. Его пальцы сжались, совсем чуть-чуть, и затем он отошел, занявшись расстановкой тарелок. Америка несколько секунд тяжело опирался на ручку дверцы духовки, моргая. Он распрямился, когда убедился, что его кровь снова прилила к мозгу. Принялся зачерпывать и раскладывать еду по тарелкам. Его руки не тряслись. Когда он плеснул себе на кисть несколько капель обжигающего бульона («Мать твою – извини, всё нормально, я просто… черт возьми») – это случилось совсем не потому, что его руки тряслись.

***

Россия вернулся к камину – он лежал, согнувшись у теплых кирпичей, впитывая сухой жар. Америка сидел рядом с ним, спиной к огню. Он улыбался. Цвет лица России стал немного здоровее, а кожа под его глазами больше не выглядела тонкой и потемневшей. Он думал о том, чтобы сказать что-то, но здесь было тепло, его желудок был полон, а Россия поцеловал его. Последнее поставило крест на любых мыслях, что у него ещё были перед ужином. - Я бы помог помыть посуду, - тихо сказал Россия, подперев подбородок рукой. Он не сводил глаз с камина. - Всё в порядке, - сказал Америка. Свет пламени отражался в пепельных волосах России, в его ресницах. Золотой и неудержимый, он струился по его коже, по изгибу его губ, по твердой линии руки, от запястья до кончиков пальцев. Он услышал себя словно издалека. – Эм, там ещё осталась еда после обеда. И ещё в кладовке лежит. Обещай, что съешь это всё. Россия тяжело вздохнул, и его взгляд сместился на Америку. - Обещаю, - улыбнулся он, и сияние растеклось по изможденной линии его губ. Что-то до боли сжалось в груди Америки оттого, насколько сильно ему внезапно захотелось упасть рядом с Россией и прижать его к себе. Он слегка улыбнулся. - И не гаси огонь. Я не хочу, чтобы тебе снова стало так холодно. - Я тебе уже сказал: здесь всегда «так холодно», - Россия приподнялся на локтях. Свет замерцал на бледной коже его горла. – Ты просто ещё не привык. Америка склонил голову. - Но жар всё же лучше, так ведь? Россия закрыл глаза. - Я… начинаю привыкать. - Хах, - он подтянул колени к груди и заставил себя перевести взгляд с России в огонь. – Не понимаю, кому вообще может нравиться холод. Тебе надо приехать погостить ко мне в Калифорнию, или в Техас, или во Флориду, или ещё куда-нибудь, как только всё прояснится – куда-нибудь, где есть хороший пляж. У тебя же их нет, так?.. Боже, да ты ведь в Калифорнии целую вечность не был, ты вообще… - Нет, - прошептал Россия. – Не был, - он положил голову на руки и глубоко вздохнул. Волосы упали ему на глаза. Он вдруг стал немного похож на собаку, теплый и довольный. – Я скучаю по песку и по прибою, и по… и по маленьким рачкам, что ползают по берегу… - он замолк и взглянул на Америку. Америка сместился, чтобы погладить Россию по волосам, но спохватился. Он отвел взгляд и почувствовал жар пламени на щеках. - Ну так, - вздохнул он. – Приезжай. Россия уткнулся носом в изгиб локтя и улыбнулся. Он уже выглядел полусонным. - Хорошо, - его позвонки задели бедра Америки. Небольшую дрожь, что прошла сквозь него, Америка принял как нечто само собой разумеющееся. Его рука опустилась между лопаток России. - Я не хочу, чтобы ты уснул на полу. Пойдём в твою комнату. - Собираешься нести меня на руках? – усмехнулся Россия и перевернулся на спину, прежде чем разразиться новой порцией хриплого кашля. Америка заулыбался и опустился на колени рядом с ним. - Если хочешь, понесу, - он просунул одну руку ему за плечи, закинул одну из его рук себе за шею и поднял его с пола. Пальцы России сжались на коже Америки, и он обмяк. - Скромничаешь, Америка? – поддразнил тот. Америка вздрогнул и поднял его в полувертикальное положении, вцепившись пальцами в его плечо. - Я пытаюсь уложить тебя в постель, чтобы ты не проснулся утром замерзшим и больным, - вторую часть предложения он выпалил гораздо быстрее, осознав смысл первой. Он старался не смотреть на Россию. Россия издал довольный грудной звук, сильнее наклонился к Америке. Его дыхание обожгло ему шею. - Тогда сделай одолжение… уложи меня в постель, - он неровно рассмеялся и уткнулся щекой в плечо Америки. - Клянусь, ты не выпил так много, - пробормотал тот, покраснев до самого затылка. Россия не был таким тяжелым, как он думал – голод сказывался на нём. Россия продолжал шептать что-то в его кожу и водить пальцами по его шее, отчего по его коленям пробегала приятная дрожь, и они чуть не подкосились. Он почувствовал прилив облегчения, когда нашел спальню России и таки уложил его. Его дыхание порождало мягкие облака в темноте. - Там камин, - выдавил он. – Я, эм, я… ага. Россия приподнялся, сбросил куртку и расстегнул рубашку. Он стянул её и бросил к изножью кровати, заползая под одеяло. Откинулся на подушки. Белые изгибы его рёбер и ключиц резко выделялись на фоне темного белья. Одарил Америку лёгкой улыбкой. Америка ощутил странное несоответствие. Его разум говорил: отвернись и начни разводить огонь, скорее всего всё, что тебе нужно, там уже имеется, если не найдешь, то Россия подскажет. Он мог очень ясно вообразить, как он делает это. Но тело его не двигалось. Он стоял у края кровати совершенно неподвижно, не сводя глаз с прохладных, четких очертаний шеи и плеч России. Россия смотрел на него, в темноте его глаза были почти неразличимы. Пальцы его согнулись на одеяле, пытаясь дотянуться… к чему-то. Он был намного более исхудавшим, чем должен был, и в отсутствие рубашки можно было разглядеть острые углы его рёбер. Старый дом скрипел вокруг них, он вскинул голову, его внимание моментально переключилось с Америки. Америка выдохнул и отвернулся – оцепенелый, освобожденный. Он опустился на колено перед камином. Огонь. Точно. Сухое дерево на подставке, слева, а рядом с ней – корзина, полная хвороста, и маленькая баночка с лампадным маслом. Он чувствовал каждую крупинку и занозу на кончиках своих пальцев. Он знал, как разжечь огонь сделать, ему незачем было возиться с хворостом. Он винил во всём холод. Он уже снова въедался ему в костяшки. - У тебя проблемы? – Россия распрямился и закашлялся. Одеяло упало у его бедер. - Боже, помоги мне, - пробормотал Америка. Он умудрился разжечь камин, и вспыхнувшее пламя отбросило тень на кровать. Он последовал за ней, сел на кровать рядом с Россией. Коснулся его плеча и сморщился. – Ты снова холодный. Россия пожал плечами. - Как и всегда, - он чуть сместился, так что Америка проехался кончиками пальцев по его коже. Его кости выступали слишком резко. Грудь свело, и он снова закашлялся. Америка слегка улыбнулся, поддавшись приливу нежности. - Тебе нужно отдохнуть, - он быстро прильнул и поцеловал уголок его челюсти. Он хотел сказать «я зайду проведать тебя завтра», но почему-то он этого не сделал. Вместо этого его руки сомкнулись вокруг России, внезапно и нежно. Россия содрогнулся и уткнулся лицом во впадину горла Америки. - Ты уезжаешь из Москвы сегодня? – спросил он приглушенным голосом. Его левая рука обвилась вокруг его плеч, и он притянул Америку ближе. Америка пересек несколько дюймов, разделяющих их. Поднял руку и опустил её на затылок России. - Я, эм, наверное. То есть, я так планировал. - Не надо, - прошептал Россия. Он сместил голову обратно к руке Америки и закрыл глаза. – Просто останься здесь, - он снова закашлялся. - Ложись, - сказал ему Америка и снова прижал Россию к постели. Он сел, развязал шнурки, снял ботинки и носки и стянул свитер через голову. Его очки зацепились за воротник и слетели с лица; он поймал их, прежде чем они упали на пол, и поставил их на ночной столик. Забрался на постель и лёг на дальнюю сторону, чтобы Россия оказался между ним и огнём. Обвил его руками и притянул к себе. Россия удовлетворенно вздохнул, когда рука Америки легла ему на поясницу. Он спрятал голову под подбородок Америки, провел пальцами по его ключице. - «Американская помощь»… - пробормотал он сонно. – А ты с другими странами такой же бескорыстный? Америка улыбнулся ему в волосы. - Нет, - прошептал он. – Я так больше ни с кем не делаю, - он смахнул несколько прядей набок. – Только с тобой, - он натянул одеяло на плечи России и нежно уткнулся в него носом. Раздалось последнее покашливание – и что-то, что прозвучало, как «хорошо». Затем Россия оставил легкий поцелуй сквозь рубашку Америки и закрыл глаза. Америка долгое время вслушивался в его дыхание и треск костра, в звуки огромного, древнего дома. Единственное, что он затем вспомнил – Россия был тёплым. Значит, он может согреться. Он задумался, могли ли попытки согреть стать достойной жизненной целью. Спустя годы он попытается забыть, что это когда-либо приходило ему в голову, - но не то чтобы ему это удастся. Комментарий к главе: Я клянусь, я пока переводила главу, пару раз стукнулась головой об стену. Изнутри донесся отрывистый кашель. - Ты всё ещё там? Я ещё час назад сказал тебе убираться. - Да, а ещё здесь реально холодно, в смысле, охренеть как холодно. Почему ты ведешь себя, как козел? Я принес еду! Тебе нужна еда! – Америка поглубже засунул руки в карманы и топнул ногой. Один из больших мешков с продуктами, стоявший рядом, повалился набок. - Нет, не нужна. Не от тебя, - снова хриплый кашель, теперь немного мокрый. Дверь заскрипела, что-то зашевелилось с обратной стороны от неё. Альфред, солнышко, ну что ты в этом мудаке нашел вообще?? - Хах, - он подтянул колени к груди и заставил себя перевести взгляд с России в огонь. – Не понимаю, кому вообще может нравиться холод. Тебе надо приехать погостить ко мне в Калифорнию, или в Техас, или во Флориду, или ещё куда-нибудь, как только всё прояснится – куда-нибудь, где есть хороший пляж. У тебя же их нет, так?.. Черноморское побережье Российской империи: am I a joke to you?