Цвет моего сердца

      Улицы были полны людей и машин и я, мечтательно закрыв глаза на одном из многочисленных пешеходных переходов, представила себя на заднем сидении машины с лёгкой музыкой, льющейся из колонок. Я любила путешествовать, только вот времени не выдавалось, да и финансовое положение было не из лучших.       —Трисс! — послышалось откуда-то, но, оглянувшись, я никого не заметила. — Трисс! Алло! — я залезла в карман и заметила, что телефон включён, а голос, льющийся из колонок моего телефона, принадлежал другу.       — Привет, Зей. Телефон глючит, извини. Ты как? Все хорошо? Температуры нет?       — Как мама, ей-богу, — фыркнул друг в трубку, — Все хорошо. Ты то как?       — А? Все хорошо, чего это ты?       — По новостям показали бар, сказали, что задержали вымогателя.       — В новостях? Когда успели?! — воскликнула я под смешки друга, — Все хорошо. Просто… немного устала. К тебе зайти?       — Ты устала…       — Поэтому я хочу утешающие объятия. Можно?       — Можно, — усмехнулся друг. — Смотри, аккуратнее там.       — Хорошо, — кивнула я, хотя знала, что друг этого не заметит. Экран телефона погас, и я вновь закрыла глаза. Тьма окутала меня. Странно, что ее отсутствие ужасно сильно подействовало на меня. Это было неожиданно. Странно и страшно. Ужасно мучительно.       Зей жил в тихом районе в относительной близости к моему дому. Можно сказать, его дом располагался на половине пути к моей работе. Здесь можно было не носить с собой перцовый баллончик, потому, что Паскаль — пес Зейна, чуял меня еще задолго до моего приближения к дому и считал своим обязательным долгом вырваться встречать меня как минимум в соседний район. Когда я пришла к другу было уже совсем поздно, но тем неменее фонари еще не зажглись, и я шла в кромешной темноте. Мимо меня, на опасно близком растоянии проехала машина, осветив мое уставшее лицо потоком света. Мои глаза зажмурились и по щеке покатилась слеза, похоже, сегодня я слишком перенапрягла свои глаза. Я погладила теплую густую шерсть пса, а он в ответ лизнул шершавым языком мою ладонь и весело гавкнул. Пес был огромен, Зей был любителем особенно больших собак и я представить не могла его идущим за поводок со шпицем или чихуахуа, это выглядело попросту смешно, если не сказать глупо. Зато этот большой красивый величественный пес приковывал к себе все взгляды. Он, это было ясно по его взгляду, прекрасно знал, что выглядит просто превосходно. Паскаль всегда шел делая широкий шаг своими пушистыми сильными лапами и гордо запрокинув голову. Язык он высовывал крайне редко и только в окружении близких людей, этакий жест доверия со стороны пса.       — Ну что, Паскаль. Ты похоже снова сбежал, чтобы меня встретить. Снова напугал хозяев. — пес прижал уши к голове и жалостливо посмотрел на меня, извиняясь. — Все хорошо. Ты все равно хороший мальчик, Паскаль.       — Трисс! — послышался хриплый крик друга, и я ярко улыбнулась. Мы не виделись совсем недолго, но мне его не хватало. День утомил меня и я поняла это только что, приблизившись к дому.       — Я устала, Зей. Совершенно вымоталась, глаза так болят.       — Иди в ванную, сними линзы, а то глаза совсем разъест. Я буду на кухне, поедим. — Я не голодная, хотела сказать я, но мой желудок почтительно напомнил о том, что я вообще-то ничего не съела за день, кроме выпитых стаканчиков кофе, поэтому единственное, что мне оставалось это устало вздохнуть и поплестись в ванную. Я взглянула в красивое зеркало по краям которого вились змеи и увидела себя. Волосы были хоть и взлохмачены, но имели ужасный вид, так как были грязными. Глаза были красными, полопались капиляры и ресницы слиплись из-за того, что глаза постоянно слезились. Я посмотрела на область сердца, но вновь ничего не увидела и снова, в который раз за день тяжело вздохнула. «Зачем мне это…» — промелькнула мысль в моей голове и я устало подняла голову, проморгалась и достала линзы. Изображение окружающего меня мира сразу же помутнилось и я поспешила надеть очки. В своей обычнобудничной черной оправе с тонкими стеклами и окуратными ободочками они лежали в моем забитом до отказа портфеле. Помню первое время я хранила их как самое ценное богатство моего, да и не только, мира, а сейчас посмотрите. Я просто кидаю в портфель вместе с ключами и сотней других вещей, которые способны испортить их, поцарапать или и вовсе разбить. Но они были в порядке. Немного замусоленые пальцами стекла, я протерла байкой, не заботясь, что это вообще-то тоже может испортить стекло и посмотрела на уже прозрачные стеклышки, отражающие свет лампочек. На правой линзе красовалась маленькая царапинка, получена она была именно в тот период, когда я берегла их. Странно, но это суровая правда жизни. Вещь чаще всего портиться именно тогда, когда мы за ней щепитильно ухаживаем. Я вышла такой же совершенно измученой, какой и пришла. Когда я закрыла дверь ванной, с кухни дотянулся приятный аромат пасты.       — Паста? — спросила я неторопливо присаживаясь за стол.       — Чем богаты, — произнес друг и поставил перед моим носом наполненную тарелочку.       — Спасибо… — входная дверь скрипнула, но Паскаль молчал, значит пришел кто-то из родителей Зейна.       — Я дома! — протянулся мелодичный голос по дому, — О, Трисси! Здравствуй.       — Здравствуй, Розамунд. — сказала я, повернувшись к девушке. «Все-таки какие красивые у неё глаза!», — подумалось мне. Вы, наверное, не совсем понимаете в чем дело, но это поправимо. Розамунд была старшей сестрой Зейна. Чудесной старшей сестрой. Вспоминая наше детство, она уделяла нам с Зейном кучу времени. Она отпрашивалась раньше со школы, чтобы забрать нас и в случае чего всегда срывалась первой уже потом оповещая родителей. Она была чудесной, такой и остается. Помню, первый раз, когда я осознанно посмотрела ей в глаза я так удивилась. Ее глаза, это было объяснено мне мамой научным образом, были очень похожи на глаза Зейна, но в то же время были совершенно другие. С тех пор каждый раз, когда я вижу ее глаза я не могу не впустить в голову мысль, насколько же они красивые! Просто чудесные.       Вообще Розамунд во многом повлияла на нас с Зейном, повлияла на выбор университетов, на выбор подработки. Она как никто иной поддерживала нас, когда возникали проблемы. Она больше всех отстаивала нашу точку зрения даже перед родителями, как например с подработкой Зейна в баре. Она могла не соглашаться с нами, но всегда была на нашей стороне, и мы ее за это любили больше всех остальных. Пожалуй, именно из-за ее влияния на меня и моего желания ей подражать я полюбила сад и захотела там работать. Именно Розамунд привила мне любовь к растениям и первое время помогала мне освоиться на новом месте. Именно она показала мне ту чудесную беседку. Она для нас с Зейном была идолом.       — Поешь с нами?       — Прости, братишка, я так устала. Пойду немного почитаю и отдыхать. — она ласково погладила брата по голове и мягко улыбнулась. «Чудесная». Еще одной великолепной чертой Розамунд была ее любовь к чтению. Она могла трудиться несколько дней без сна и без еды, но всегда находила свободную минутку хоть для одной книжной строчки, и это восхищало. Она сейчас действительно выглядела уставшей, и я уверена Зей, как и я, хотел, чтобы она немедля пошла спать, но мы также оба знали то, что она не пойдет спать, не почитав хотя бы страницу. Когда трапеза была закончена, и мы с Зейном договорились поговорить обо всем с утра он отправился спать- снова поднялась температура.       — Спасибо, что отработала сегодня вместо него, но ведь ты тоже устала. Сразу с сада в бар, а там еще это чп. Все в порядке?       — Да. А ты? — я посмотрела на нее заботливо и ласково, точно так как она смотрела на меня.       — Сегодня я встретила своего одноклассника.       — Ох, вот как. Все прошло хорошо?       — Просто ужасно. Все годы после выпуска я думала о том, что скажу им всем в том случае, если встречусь. Думала о том, какой я буду гордой за себя. Думала, как посмотрю на них также как они смотрели на меня все эти ужасные годы, с презрением и насмешкой. Но… я так разочаровалась. Он пришел такой добродушный, сказал, что обрадовался узнав, что я никуда не переехала, извинился. Такой нелепый и, наверное, искренний. А я стояла и не могла ничего сказать. Он сделал мне комплимент, что я похорошела с возрастом, а я хотела едко ему ответить, по крайней мере я об этом мечтала, но я лишь сильнее сжала губы и продолжала стоять как истукан. Мне было страшно. Буквально на секунду я вспомнила, что они все делали со мной и тем смешнее прозвучало его извинение. Столько боли и одно лишь прости. Я ведь простила, но боль все равно осталась. Боль и страх. Они ведь никуда не ушли, не угасли с годами. Все также страшно, как и тогда. Омерзительно.       — Они издевались над тобой?       — Ох, это уже не важно.       — Важно! Чертовски важно, Розамунд. Почему ты… — Почему ты не рассказала родителям, вот что я хотела спросить, но потом вдруг поняла, что и я вообще-то мало что рассказываю матери. Не то чтобы это было стыдно или неудобно. Просто… не знаю. -Какой смысл в том, чтобы грузить родителей своими проблемами? — Словно прочитав мои мысли ответила она. Когда она сказала это, я услышала в ее голосе те нотки, что появляются обычно перед тем как человек заплачет. Спазмы в горле. Я посмотрела на нее большими глазами и увидела совсем не то что раньше. Я всю жизнь, еще с раннего детства восхищалась этой девушкой. Красивая, умная и невероятно добрая. Сейчас я посмотрела на нее словно не своими глазами. Я не хочу сказать, что совсем понимала то, что она испытывала. Это было бы эгоистично. Эгоистично в том плане… откуда мне вообще знать, как она себя чувствовала. Со мной никогда не случалось такого. Мне было ее жалко. Жалко ту красивую, милую и слабую девочку, какой она была тогда, и какой сейчас показалась в моих глазах. Да. Сейчас я увидела перед собой маленькую испуганную девочку. Девочку, у которой так много страхов. Так много тайн. Так много причин ненавидеть людей и этот мир вообще. Я видела ее заплаканные изумрудные глаза, хотя она сидела, гордо подняв голову, уже довольно взрослая и ничуть не грустила. Она смутно улыбалась. Ей было вовсе не грустно. Только лишь больно. Но воспоминания все же были куда слабее тех прежних ощущений. В эту секунду увидев ее я поняла, что так много детей и людей вообще не знают ничего друг о друге. Мы всегда считаем, если у нас вдруг мелькает мысль о том, что нужно бы поделиться, что наши проблемы самые маленькие, самые ничтожные и они не стоят ничьего внимания. Я поняла, что на самом деле… Как много детей вообще рассказывают что-то своим родителям? Мне подумалось что единицы. Сейчас я поняла, что в каждом из нас живет маленький ребенок. Маленькое существо, оставленное наедине со всеми горькими и тяжелыми проблемами. Эти дети внутри нас. Эти дети всегда очень горько плачут. Плачут от того, что их маленькое белое нетронутое сердечко разрывается. Разрывается точно так же, как если бы вы попросту подстрелили птицу. Со стороны вроде и ничего страшного. Птиц ведь еще так много. А эта всего лишь одна. Я подстрелил ее потому что так захотел, их еще много. Так в какой-то степени думаем мы про все наши проблемы. Ничего страшного. Все это пустяки. Все хорошо. Но внутри вас. Внутри вас маленький ребенок. Маленький ребенок, который своими маленькими белыми от холода ручками сжимает в руке бедную птичку. Маленький ребенок, который громко кричит о том, чтобы птица вновь поднялась в небо. Это маленькое существо внутри вас с распахнутыми глазами и большими слезами провожает улетающие в небо перья. Так грустно… Но ведь со стороны всего лишь птица. Всего лишь ребенок. И ничего страшного. Все хорошо. Я потерла руками глаза, потому что казалось, что вот-вот расплачусь.       — Знаешь, — совсем тихо, почти шепотом произнесла она. — Иногда мне так хотелось сорваться. Хотелось прибежать домой и крепко обнять маму. Обнять и расплакаться. Хотелось рассказать ей, что мне так плохо. Так плохо и что совсем никто меня не понимает. Но я не срывалась. Никогда не бежала домой, а дома нехотя здоровалась с ней. Она не поймет. Накричит только, что бегом порчу новые туфли, скажет конечно, что завтра будут красные глаза и обязательно поторопит. Да она не поймет. Я в этом и сейчас уверена, что она бы не поняла. Да и я себя не всегда понимала. Но знаешь. Так хотелось, чтобы она поняла. Чтобы нашла время на то, чтобы понять. Чтобы поняла, что это все очень сложно. Чтобы остановила свой взгляд на мне и посмотрела с любовью. Но она не слышала меня. Это было вообще-то больно. Но я так хотела быть понятой ею. — Розамунд подтянула колени к подбородку и обняла собственные ноги положив лоб на колени. — Мне попросту хотелось тепла. Хотелось, чтобы кто-нибудь сказал, что эти проблемы важны, что все это не шутка и я молодец. Мне хотелось похвалы. Я никогда ее не просила, но она была так важна для меня. И было так больно. Мне было больно, больно, когда хвалили моих одноклассников, когда хвалили брата, но мной. Мной никогда не были довольны. Все это глупости. Приложи больше сил. Постарайся. Вот, что слышала я. Раз за разом. День за днем я слышала одно и тоже. Ни одного молодец. Великолепно, прекрасно или обычного скудного хорошо, мне не говорили даже нормально. Постарайся. Я работала над собой каждый день. Каждую свободную минуту, но этого никто не видел. Я была просто, просто девочкой не оправдавшей ожидания.       — Ты, Розамунд, может не знаешь, но для нас с Зейном ты была всегда самой лучшей. Самой доброй и красивой. Самой умной. Ты не думай, я вовсе не утешаю тебя, но это правда. Я восхищаюсь тобой. Честно. — Я посмотрела на Розамунд. Она дремала. Я достала со старого серванта плед и заботливо укрыла девушку. Жаль… Жаль, что мы порой отталкиваем людей. Отталкиваем настолько сильно, что они замыкаются в себе и просто боятся что-то сказать. Они плачут ночами. Тихо-тихо, чтобы не слышали родители, а при встрече бывают особенно потеряны, грубы. Кто-то надевает улыбку, и мы принимаем эту фальшь. Потому что мы такие. Потому что мы такие же как этот человек. И мы боимся что-либо с этим сделать. Я аккуратно поднялась в гостевую, чтобы не разбудить никого и включила ноутбук. Спать, несмотря на то, что я ужасно устала за день, совершенно не хотелось.       — Ну что, Паскаль, что будем смотреть? — Спросила я у уже лежавшего рядом с моими ногами пса. Он лишь поднял на меня свои огромные глаза и легонько взмахнул хвостом. Приближалось утро, а значит я должна была обдумать, что сказать Зейну. И что сказать самой себе. Мне нужно было разобраться со всем.       — Как хорошо ты знаешь своих друзей? — спросил мудрец ученика.       — Не знаю, ваше Мудрейшество. Вероятно, лишь настолько, насколько они позволили мне себя узнать.       — Глупец. Значит ты им не более чем прохожий на улице. А для тебя они не более чем продавец масок на маскараде.       — Что же тогда, Мастер?       — Истинный друг, мой милый мальчик, видит родственную душу в человеке, которого называет другом. Потому ответом на мой вопрос послужил бы ответ, насколько ты познал сам себя.       Занятно… Я погладила пса по шерсти и закрыла глаза. Завтра… Нужно поговорить с Зеем обо всем этом. О сердцах. О маме. Обо всем. И он поможет мне разобраться во всем. Поможет. Потому что он знает меня гораздо лучше, чем я сама. В моей жизни было пару таких моментов, когда я встречала необыкновенных людей. Они просто случайно попадались мне на глаза. Иногда я заводила с ними знакомство, но чаще просто издалека наблюдала. Само-собой Зей и Розамунд были необыкновенными, чудесными, впрочем, могу заверить, самыми лучшими для меня. Но сейчас я вовсе не про них. Мне приходилось видеть необыкновенно счастливых людей. Они, наверное, и сами не понимали, какие счастливые, а, впрочем, может и понимали. Сейчас, глядя на проблески света на потолке, я почему-то вспомнила об одной девушке с моей школы. Я не знала ни ее имени, ни фамилии, словом, она была для меня совершенно неизвестна, но мне кажется, что я знала о ней все. В коридорах я часто наблюдала за ней, ничего такого, но счастливые люди невероятно к себе притягивают. Она была чудесной. Эмили, назовем ее этим именем, приходила всегда одной из первых, всегда трудилась. Когда бы я ни посмотрела на нее она улыбалась или заливалась смехом. Таких людей встретишь не часто и потому я была искренне счастлива наблюдать за ней. Она расплескивала вокруг себя тепло, свет, радость и дорогое ощущение уюта. Вспоминая школьные годы, когда бы я ни прошла возле Эмили на моем лице появлялась улыбка и на душе становилось легче. Просто ее присутствие в моей жизни дарило спокойствие. Тогда я поняла, что, если рядом с тобой есть хотя бы один счастливый человек, такой, как Эмили, может иногда грустный, но рожденный с улыбкой в душе, такой, который только поздоровается и ты готов дружить до конца жизни. Если рядом есть такой человек, то ты будешь счастлив. Потому что такие люди, как проводники света и тепла. Только позволь им открыться, доверься, не предавай и будь уверен: рядом с тобой всегда будет счастье. Потому что оно состоит в созерцании, в дружбе, но более всего в улыбке и смехе. И, пока рядом с тобой есть твоя Эмили, никогда не давай ей терять свою улыбку. И тогда замысел мира свершится. И все будут счастливы.