Цвет моего сердца

      — Ты уверена, что не останешься на обед? — Зей подал мне мой портфель и помог открыть дверь.       — Да, нужно зайти домой и… Наверное, еще раз обдумать все это… То есть… Просто обдумать все. Как поступать с этим, обращать ли внимание… И, знаешь… Просто отдохнуть, наверное.       — Я…не могу сказать, что понимаю, но ты со всем справишься. Ты же Трисс, верно? — он усмехнулся, а я вновь почувствовала тепло от его слов.       — Ты — чудо, Зей. Оставайся таким, хорошо? — он обнял меня, и я ответила тем же. Мы простояли на крыльце совсем не долго.       — Беги скорее, дождь сейчас пойдет, — посмотрев на небо, сказал Зей, а я усмехнулась.       — Конец августа все-таки, все хорошо. Я люблю дождь, — я улыбнулась и прикрыла за собой калитку двора, где-то сзади несколько раз подал голос Паскаль.       В нашем городе было не так много высоток, в основном все жители имели в распоряжении частный домик или квартиру в пятиэтажках, на первом этаже которых обычно располагались кафе и всякие закусочные. Зей жил на Южном конце города, поэтому пятиэтажек там почти не было, я же жила наоборот на Севере, где повсюду стояли невысокие, с похожим внешним дизайном здания с кафе и ресторанами. Напротив моего дома находилось кафе «Гардения», чуть левее была какая-то пивная и цветочный магазин, благодаря тому, что чаще всего запахи цветов и кофе смешивались и ветром, который вечным гостем присутствовал на улице Цебра, разносились по далекой округе, я еще стоя возле ботанического сада, даже с завязанными глазами, четко осознавала, куда мне нужно двигаться, чтобы оказаться дома.       Я посмотрела на небо, где постепенно собирались темные тучи, закрывающие собой все светлое легкое небо, делая его тяжелым и суровым с виду. Грозовые тучи придавали небу такой двоякий вид, что иной раз посмотрев на него ты не знал, как стоит поступить: иногда казалось, что небо так отяжелело, так устало, что вот-вот упадет прямо на тебя, а иногда эти тучи собирались так причудливо, кучками. Что хотелось только стоять здесь, на земле, и смотреть на них снизу-вверх, запрокидывая голову все выше и выше, чтобы тучи только не улетели, не пропали из твоего поля зрения. Тогда хотелось стоять под этими тучами, когда они прольются наконец на землю теплыми или, наоборот, холодными дождевыми каплями. Хочется запрокинуть голову, чтобы капли попадали на кожу, и ты ощущал в это мгновение какое-то чудесное чувство единения, понимания. Понимания к этим каплям, тучам, даже природе. В эти мгновения ты даже сам себя понимал, каким-то совсем иным, нежели до этого. В эти мгновения ты пересматривал свои проблемы и взгляды и усмехался тому, что все это такой пустяк. В эти мгновения ты понимал себя. Понимал себя так, как хотел, чтобы поняли другие. И возникало чувство, что если на тебя посмотрят прямо сейчас, то они все, все эти люди, поймут все твои мысли, тебя понимали капли, скатывающиеся по твоему лицу, понимали твои собственные слезы, иногда появляющиеся в глазах. В эти мгновения тебя понимало небо. И эти эмоции, которые каждый переживал, стоя и смотря на тучи, чувствуя на своем лице дождевые капли, слыша отголосок стука собственного сердца. Эти эмоции очищали твою душу. По крайней мере, так я это чувствовала. Так я хотела, чтобы все себя чувствовали. Потому что это было драгоценно-чувствовать себя самого, окруженного пониманием.       Я никогда не кричала «я дома» или «мама», открывая входную дверь. Никогда не бросала свои вещи на входе и никогда не искала мать глазами. Не для чего было. Я точно знала: сегодня мама на работе или где-то в другом месте. Все это я выучила еще с детства.       — Здравствуй, Трисси, — голос был совсем тихим, поэтому я предположила, что он идет с самой отдаленной от входа комнаты, то есть, кухни.       — Мам? Ты сегодня разве не должна была ехать в филиал Мэдокс?       — Нет, — женщина покачала головой, — Все отменили. — Я несколько секунд смотрела в ее глаза, а потом пожала плечами и отвернулась.       — Ладно. — как говорилось ранее, отношения с матерью у нас были очень странными, но сейчас вы еще слишком мало знаете и меня, и маму, чтобы полностью и с пониманием выслушать мой рассказ. Для начала хотя бы стоит описать нас и нашу жизнь, верно?       Не то, чтобы мой рассказ обещает быть невероятно интересным и захватывающим, и не то, чтобы наша жизнь была какой-то необыкновенно красочной, совсем нет. Собственно, и всю эту историю я не могу назвать особенно захватывающей, просто это то, что я определенно хотела написать, определенно то, что вы должны услышать. Мою мать зовут Салли, это не сокращение и не уменьшительно-ласкательная форма имени. Оно такое и есть. Салли. Внешностью я полностью пошла в мать, только ее черты были куда женственнее и милее, чем мои. Карие волосы и глаза, светлая, почти молочная кожа. Салли была очень красивой и это то, за что я по-настоящему благодарна. Из переливающихся на свету волос мамы, вышли мои тусклые и ломкие. Из глубоких карих глаз мамы, вышли мои совершенно близорукие и такие же тусклые, как и волосы. В общем, я была неудавшейся копией матери. Почти копией. Характером я не то, чтобы не пошла в нее, просто, как и все остальное, характер мой тоже стал каким-то неудачным.       — Почему ты не поднимала?       — Что? А, — я прислонилась спиной к стене. — Была занята, а потом пошла в сад. Устала ужасно. Зей меня там и нашел. — Салли кивнула и посмотрела в окно, где бегали соседские ребятишки.       — Все хорошо? В баре, потом, там ведь ты была вместо Зея, верно?       — Все хорошо, Шон постоянно был рядом, да и он ведь не за мной пришел.       — Будь аккуратнее со всем этим. Сейчас у меня нет времени, — мамино лицо как-то искривилось, и я совсем не могла понять из-за чего. Обычно я хорошо читала людей, но Салли прочитать совсем не получалось. — Нет времени разбираться с твоими проблемами, хорошо? — я тихо кивнула и, повернувшись, пошла к себе в комнату.       — Хорошо.       Я этого тогда еще не понимала, но по секрету будет мной сказано, что это совсем не то, что я хотела услышать и совсем не то, что она хотела сказать. Но иногда недосказанность и сложные отношения заводят нас очень далеко от легкого пути, верно? А может иногда и стоит идти по сложному? Во всяком случае, меня этот путь многому научит в будущем, но это я так, вам по секрету. На моей кровати лежал сонный Ферид, зевая и мотая головой.       — Здравствуй, пёсик, — я потянулась руками к его голове и помотала ее из стороны в стороны, до тех пор, пока пес не вскочил на свои лапы и не стал бегать по моей кровати. Он лаял на меня, прижимался к кровати и снова поднимался, продолжая свою игру. —Пойдем гулять? — спросила я его, хлопая ладонью по кровати и перебегая справа налево и наоборот, пытаясь увильнуть от пса. Пес радостно и как-то сжато тявкнул, и спрыгнул, хватая свой поводок с такой скоростью, что его лапы, совершенно бессовестно скользя по паркету, то и дело норовили ускользнуть совсем в другую от нужной сторону.       — Ферид! — рассмеялась я, смотря на запутавшегося в поводке и своих собственных лапах пса, — Глупый какой. Взрослый ведь, а совсем как щенок. Глу-упый… — протянула я, приближаясь к псу и обнимая его. Ферид не вырывался из кольца моих рук, только положил свою мордочку мне на плечо и тихо засопел, принюхиваясь к чему-то. Фери вообще был очень понимающим псом, самым лучшим, если честно. Друг из него вышел просто чудесный и понимающий, и я была по-настоящему была счастлива, что Ферид — мой пес. Сейчас почему-то стало грустно, что я не могу видеть сердца животных. Я еще раз посмотрела на пса и улыбнулась.       — А, собственно, как у тебя может быть какое-нибудь иное, кроме яркого, сердца? Верно! — воскликнула я, вставая с пола и надевая ошейник, — Это невозможно. Я любила гулять с Феридом, потому что с ним не требовалось ничего говорить. Он мог посмотреть на меня, наклонить мордочку и что-то по милому тявкнуть. И я сразу пойму что-то такое, чего никогда бы не поняла, скажи мне кто-нибудь это словами. Что-то такое необыкновенное и искреннее, понятное плескалось глубоко в его взгляде. Что-то такое, что сразу успокаивало. И порой мне был просто необходим этот его взгляд.       — Силина! Силина! Милая! Пожалуйста! — я оглянулась и увидела стоящего под деревом паренька. Мальчик был невысокий и по-детски пухленький. И такой чудовищно милый, что хотелось его обнять и потягать за щечки. Он стоял под деревом и звал, видимо, своего верного сопровождающего.       — Привет, — поздоровалась я, улыбаясь и выставляя руки перед собой так, чтобы мальчик их видел. Обычно, если человек видит твои руки, это располагает его к тебе с точки зрения подсознания. — Что-то случилось? — Я немного ослабила поводок, чтобы Ферид мог побегать чуть подальше, мало ли мальчик боится собак.       — Мой котенок, Силина. Она испугалась машины и забралась на дерево, я очень боюсь, что она упадет, — мальчик всхлипнул и ручкой утер свои слезы, скатывающиеся по щекам. Я немного присела, чтобы посмотреть на дерево именно с той стороны, где мальчику был виден котенок, где его не закрывала все еще пушистая крона.       — Теперь вижу, — кивнула я, оглядываясь. — Прости, ты собак не боишься?       — Я? — мальчик убрал ладони от глаз и покачал головой, — Не боюсь.       — Подержи моего пса, если не сложно, а я попробую тебе помочь, хорошо? -Я снова улыбнулась, наклоняя голову. Мальчик кивнул и лучезарно улыбнулся мне. Дерево было хоть и высоким, но имело довольно низкие ветки, поэтому залезть на него было не очень сложно, хотя и немного непривычно. Давно же я не лазила по деревьям… Последний раз определенно был очень давно. В классе седьмом, наверное, да. У нас во дворе тогда росла яблоня и мне было очень удобно по ней лазить. Что-то в этом было. Не то, чтобы сразу чувствовал себя скалолазом, нет. Приятно было чувствовать себя скрытой от чужих глаз. Крона яблони была такой густой, что меня совсем не было видно. Было приятно сидеть хоть и не на самой верхней ветке, но все равно высоко, чувствовать запах листвы, слышать шелест листвы и дыхание ветра. Было приятно чувствовать себя частью этого. Казалось, что вот-вот подует ветер и тебя может сдуть, таким легким и невесомым чувствовал себя. Да. Тогда было чудесно. Сейчас было уже совсем не то. Сейчас не хватало времени на такие вот глупости. Сейчас уже не чувствовал себя невесомым. Все казалось совершенно другим.       — Ну, здравствуй, Силина, — улыбаясь проговорила я, поглаживая пушистую черно-тигровую шерстку котенка. –Как же ты здесь оказалась? Ведь ты напугала своего хозяина… — котенок мяукнул и впился в меня коготками, — Ну вот и все. Держи свою беглянку, — мальчик протянул ручки и бережно взял котенка. Его сердце, как я увидела его только что, окрасилось в прекрасный салатовый и розовый, я усмехнулась. — Как тебя зовут?       — Мэтью, — проговорил мальчик, уже ярко улыбаясь.       — Приятно познакомиться, Мэтью. Я Трисс. — мальчик кивнул.       — Мэтт! — послышалось откуда-то со стороны выхода из парка.       — Кажется, тебя зовут, беги скорее. –Я кивнула и помахала в ответ махающему мальчику, который ярко улыбался, прижимая к себе свое сокровище.       Салатовый… Этот цвет совсем не походил на тот, что я увидела в сердце у Розамунд. У Роз это был грязный зеленый, совсем темный, а этот был светлым и нежным, как молодой листочек какого-нибудь дерева.       Я еще раз посмотрела вверх на крону дерева и усмехнулась. Нужно рассказать Зею.