Цвет моего сердца

      Чаще всего, когда мама была дома, я видела ее стоящей у окна либо сидящей на мягком диване, а на ее руках всегда была Матильда. Они обе всегда смотрела куда-то вдаль, а в их головах, так я думала, крутилась сотня мыслей. Мамины тонкие пальцы перебирали белую шерсть кошки, и она, сама того не понимая, успокаивалась отдаленно, сквозь пелену мыслей слыша тихое урчание домашней любимицы.       Тему о покупке кошки подняла я, сейчас уже не помню, как это было, но определенно это было моим предложением. Салли очень редко высказывала какие-то свои желания или предложения, наверное, всего один раз в год, и даже в этот один раз ее желания ограничивались покупкой мороженного или нового саженца для сада. Когда я захотела собаку мама не отказала. Не противилась она и в этот раз. Я отчетливо помню тот день, когда она принесла домой грязного и не ухоженного котенка. Он был весь черный и совсем крошечный. Такой, что его можно было поместить в одну мамину ладонь. Он дрожал, тихо лежа на маминой ладони, с еле-еле видными ушками и еще закрытыми глазами. Совсем крошечный.       Тот день, хотя это было довольно давно, я запомнила на удивление точно. Еще когда я шла домой со школы на дороге было много машин, где-то на выезде из города обвалился мост и теперь дорога была перекрыта, так сказал дядя Патрик, я поверила. Для меня это, собственно не играло никакой роли. Дом был довольно близко к школе, и мне даже не требовалось переходить на другую сторону улицы, чтобы прийти к нему. Мама пришла в тот вечер домой немного раньше, чем обычно, а в ее куртке кто-то шевелился. Она аккуратно сняла с себя куртку, повесила ее, стянула сапоги, все время удерживая руку на одном месте и даже не двигая ею.       — Помнишь, мы говорили, что заведем кота? — я тогда только кивнула, с интересом рассматривая грязный черный комочек в маминой руке. Салли усмехнулась, ближе ко мне придвигая ладонь, чтобы я могла хорошо рассмотреть животное.       — Он дрожит.       — Попал под дождь.       — А где же его мама? — я немного погладила сверху шерстку и потом посмотрела на свой палец. Грязный.       — На выезде из города обвалился мост, видимо, машину отшвырнуло. Там лежала кошка с котятами. Всех раздавили кроме этого. Я подумала, что лучше будет его забрать, чем оставить умирать без матери на улице. К тому же он еще слишком маленький даже для того, чтобы открыть глаза. — мама всегда говорила правду, тогда было немного страшно это слышать, но потом я поняла, что правда всегда куда лучше излишнего притворства и лжи. Просто потому что от правды ты можешь почувствовать боль, а от лжи ты будешь конечно рад некоторое время, но потом кроме боли ты почувствуешь странное разочарование. Но это я поняла после, в тот вечер, когда мама держала в руках котенка, когда я все прокручивала у себя в голове ее рассказ, я понимала, что то, что совершенно неважно для меня, необязательно будет таковым для других. И возможно не сразу, но уже потом, после, это стало ля меня хорошим уроком, который я запомнила.       Когда мы мыли его, вода была черной, а сам котенок даже не пищал. Совсем медленно перед нами появлялся уже не грязный черный комочек, на котором нельзя было увидеть ни глаза, ни нос, а прелестный белый котенок.       — Это девочка, — сказала мама, вытирая шерстку комочку, — Матильда? — она спросила это, я, посмотрев на котенка, кивнула. Наш котенок был очень похож на Матильду, только маленькую. Маленькую Мати. Так она и появилась в нашей жизни. Матильдой всецело занималась мама. Она кормила ее, ухаживала, обкладывала одеялами и грелками, чтобы кошка не замерзла, в общем, стала для котенка матерью. Мама очень ценила кошку. Не за то, что сама ее вырастила, скорее за то, что в тот самый страшный первый день она выжила. Кошка взамен отвечала ей собачьей преданностью и любовью. Мати была чем-то вроде спасательного круга для мамы, она всегда чувствовала, когда маме нужна была поддержка. Мати всегда была рядом. Возможно, она пыталась отплатить маме за свою спасенную жизнь, за уход, пыталась стать для Салли кем-то таким, кем сама Салли стала для кошки, возможно просто считала маму своей семьей, для всего этого были причины, но Матильда всегда была рядом с мамой. Она стала для нее собеседником, подругой, но скорее тем, кто постоянно будет молчаливо тебя выслушивать, кто будет ластиться, не потому что хочется, а потому что это нужно тебе. Она стала для мамы всем. И, если говорить честно, я не представляла свою маму иначе как стоящей у окна и держащей тихо урчащую Матильду. Эта картина стала для меня такой привычной, что иногда, проходя мимо большой уютной залы и не замечая там мамы с Матильдой в руках, я вздрагивала.       Когда мне исполнилось пятнадцать я начала задумываться о том, чем хочу заниматься в жизни. Все мои знакомые, уже давно определившиеся, с улыбкой и каким-то странным любопытством в глазах смотрели за мной в ожидании услышать, что же я выберу. Мысль возникла внезапно. И сейчас, когда за плечами столько всего, и я, твердо стоя на земле, иду по своему пути, могу точно сказать, что, если бы я не застала того, что изменило мою жизнь, наверное, и всего этого бы сейчас не было перед вашими глазами. На самом деле не было ничего такого, что я увидела бы. Ничего необычного. Был обычный вечер, ровно такой, как и сотня вечеров до этого. Приглушенный свет, слегка морозный запах, от еще не растаявшего снега на моем пальто и тихий мамин шепот. Она сидела в комнате, обняв свои колени, и совсем рядом лежала Матильда.       — Снова. В который раз, Мати. Я ведь так стараюсь. Каждый день я работаю больше всех. Я выполняю всю ту работу, которой меня даже не обучали. И почему же снова и снова то, что кто-то пренебрег всем этим, посчитал за обязательство, так сильно меня ранит… — я стояла за дверями, прислушиваясь к маминому, тихому шепоту. Кошка что-то проурчала ей в ответ, запрыгнула на колени и потерлась о лоб своей мордочкой. Мати была ангелом в нашей жизни. Я улыбнулась. Она могла помочь маме так, как, наверное, и я бы не смогла. Нет, не смогла бы. Но я хотела помочь. Я хотела поговорить с матерью, рассказать о всем том, что происходит в моей жизни, хотелось и ее выслушать, хотелось говорить с ней, понимать и иметь хоть какую-нибудь возможность помочь. Еще тогда я не обратила на это желание внимания, наверное, была слишком очарована этим моментом, а может просто хотелось больше обдумать увиденное, а не хвататься за мимолетную мысль, может так и было, теперь я уже не скажу этого. Мной будет сказано только то, что эта мысль, это желание иметь возможность помогать еще долго крутилось в моей голове. Потом все как-то забылось, но мне почему-то кажется, что в своем выборе профессионального пути я, как бы то ни было, руководствовалась этим желанием. И сейчас я могу сказать, что на то, что я начала учиться на психолога, что стала им немного позже, повлияла так или иначе моя мама и Матильда. Возможно и за то, что я стала видеть сердца и за то, что эта книга сейчас перед вами, мне тоже стоит благодарить их. Потому что их удивительная связь, это понимание, между человеком и животным стала для многого в моей жизни отправной точкой.       Каждый раз, когда я готова была опустить руки, Зей и вот этот самый образ мамы вместе с Матильдой помогали идти дальше туда, где я нахожусь сейчас. И если спрашивать меня, почему же я там, где я сейчас, то я могу сказать, что это было не просто из прихоти или желания, из-за сошедшихся на небе звезд, нет. На это вопрос я отвечу просто и легко. Я там, где я сейчас благодаря многим людям, многим животным и многим обстоятельствам. Я здесь, потому что у меня были и есть те, кто, даже не зная того, поддерживают меня. Я здесь, благодаря упорному труду и честности. Я прошла этот путь, потому что научилась доверять, в первую очередь себе самой, своему мозгу и своему сердцу. Я там, где я сейчас прежде всего, потому что я должна быть здесь. Вот и все.