***
Драко сидел у камина в гостиной и в тысячный раз пролистывал свой блокнот с пометками, где он хранил все то, что относилось к проклятию Грейнджер. Слезы русалки за эти семь месяцев показали себя, как самое эффективное средство, которое снимало эффект проклятия ровно на семь дней, а затем оно возвращалось и использовать магическое вещество приходилось повторно. Зелья на основе лунного порошка не помогали, из-за них у Гермионы выпадали волосы, и она плохо спала, но не более того. Древние руны, которые он старательно наносил на кожу девушки несмываемым чернилами так же не помогли снять темную магию — только лишь улучшили общее состояние девушки. Казалось, Малфой испробовал все известные ему способы снятия проклятья и впору было признать собственное поражение и сказать об этом Грейнджер. Но молодой человек медлил и все еще надеялся, что появится какая-то лазейка, артефакт или еще какая-то магическая безделица, которая излечит волшебницу. И зачем это ему? Собственно это просто желание, которое возникло после тесного соседствования с подружкой Поттера. Искренний интерес к сложному случаю, перерос в неподдельное беспокойство о девушке с россыпью веснушек на коже, которые та старательно скрывает чарами гламура. Малфой боялся признаться сам себе, что хочет увидеть девушку, которая не кутается в несколько одеял из-за холода, который пробирает тщедушненькое тело до костей, хотел увидеть ее купающейся в море или бегущей за летучем змеем, которые она очень любила рисовать на полях пергаментов, в которых разрабатывала новые законопроекты. Он, черт побери, хотел чтобы Грейнджер перестала вставать к завтраку с красными от слез глазами. И еще, чтобы она так и продолжила спускаться к завтраку, несмотря на то, что исцелена и больше не привязана к энергии поместья. — Драко! — окликнула его волшебница, спустившаяся вниз, чтобы отправиться на крестины Джеймса. Она очень постаралась придать себе здоровый вид. Даже надела карманное платье, которое, в отличии от бордовой мантии министерства, ее не старило. — Думал, что поседею, пока дождусь тебя. Пошли? — спросил он, протягивая ей руку, чтобы трансфигурировать к Поттерам. Рука была теплой, немного шершавой и удивительно маленькой, казалось, что парень с легкостью может пересчитать все косточки и сложить в своем воображении их в суставы. Мгновение — и пришлось отпустить девушку, потому что они были на месте. — Герми! Ты пришла! Мы с Гарри тебя уже заждались. Я так рада! — кричала рыжеволосая Джиневра Поттер, подбегая к бывшей школьной подруге. — Рада видеть, Джинни. Сколько мы не виделись? Кажется, последний раз это было еще под Рождество? Отлично выглядишь. А Джеймс! Ты же должна мне его показать, я ведь так его и не видела. И да, я должна непременно обнять Гарри, — тараторила Грейнджер, следуя за Джинни. Малфой довольно улыбнулся, ощущая легкое разочарование в перемешку с радостью. Грейнджер снова была среди тех, среди котого ,должна была быть и, кажется, в данную минуту была счастлива. Парень же пошел к широкому столу, на котором в два ряда стояли яства, за которыми охотились преподаватели из Хогвартса. — Драко, мой мальчик, как я рад вас видеть, — Профессор Слизнорт эмоционально отреагировал на приветствие блондина. — Я тоже рад, профессор. Слышал, вы уже не преподаете? — О нет, я слишком стар для этого, даже по волшебным меркам. Знаете, мне так и не попалось такого одаренного курса, каким был ваш. А вы же знаете мою любовь к способным чародеям — теперь их считанные единицы в Хогвартсе. К слову о способностях, говорят, вы всерьез увлеклись темными артефактами? Такая интересная тема, такая неисследованная. — Да… Профессор! Я бы хотел вас спросить об одном зелье, вернее я дже не знаю, как это правильно назвать. Они известно в книгах, как аквамвивьентан или «живая вода». Это является чем-то вреде артефакта в таких станах как Россия или Польша. Но я не знаю — не сказка ли это. А если сказка, то есть ли в ней толька правды? — Как вы вообще наткнулись на записи о ней? Это отчасти маггловские сказки — отчасти правда, которую нельзя изменить. Такая вода действительно протекает где-то в центральной Европе, больше всего выхода на поверхность жидкость имеет именно в России. Но вот где — это мне не известно. Мне попадались волшебники, которым удавалось достать ее и излечиться от всего, что только можно представить. Эта жидкость имеет удивительное свойство — лечить именно то, что действительно нуждается в лечении, то есть будь это душа или тело — не важно. Но, мой мальчик, зачем же она вам? — Для излечения матери, — Драко замялся. — О, это весьма благородно. Но я слышал, что найти источник целительной жидкости может лишь тот, кто никогда не отбирал жизни, что вы… — Что ,я ,по вашему мнению, делал множество раз. Я вас понял. Спасибо. Слизнорт запнулся и начал спутано извиняться, но Драко коротко его оборвал и отошел в сторону. — Святая Мерлинова борода. Это Малфой? Что бывший Пожиратель Смерти забыл на столь мирном празднике? — шептали друг другу девушки, проходившие мимо него. — Пришел задушить сына шрамированного ублюдка, естественно, — прошипел Малфой себе под нос и отошел к стене, чтобы не лезть никому на глаза. Огромный зал, который являлся расширенной версией квартирки Поттеров был заполнен радостными криками и умилительными речами. Все находящиеся здесь были семьей, друзьями или на худой конец знакомыми друзей, которых пригласили ради связанных с ними забавных историй. Интересно, Поттер тоже травит истории друзьям гриффиндорцам как не единожды обыграл высокомерного слизеринца? — Да… Опомнись. Труп!!! Понимаешь! …Не вздумай… Драко, — послышался яростный крик в соседней комнате, которую отделял от главного зала небольшой закуток-коридорчик. В той комнате спал виновник торжества- Джеймс и, должно быть, разговаривали Грейнджер и Джинни. Драко, услышавший свое имя, проскользнул в коридор и собирался уже зайти в комнату, чтобы спросить как обстоят дела у леди, которая изволила так кричать при ребенке, как снова раздался крик, практически мольба. — Ты не понимаешь Джинни! Я — труп! Живой труп, которому остался год, может быть два. Я умру, он будет страдать! Ты будешь страдать, будет страдать Гарри. Я просто хочу пожить еще немного никого не обременяя, занимаясь той рутиной, которая мне приносит радость. — Ты дура Герми? Ты живешь с мужчиной под одной крышей уже практически год и говоришь мне, что вы друг к другу ничего не испытываете? Нет, ты хочешь уверить себя, что что-то чувствуешь к нему только ты, а ему фиолетово? Именно поэтому под Рождество он примчался сюда, чтобы просить у Гарри помощи с тобой. Малфой? Малфой, которого мы знали в школе никогда бы так не поступил. Он скорее бы умер, чем попросил помощи у Гарри. И ты собираешься мариновать этого практически святого человека до самой своей смерти! А если, ну вдруг. Так выпадут карты — ты проживешь дольше? — Этого не случится… — Но сейчас же ты жива? Что мешает жить так, как хочешь. Быть с тем, с кем хочешь? — Если ты не заметила, я была с тем кого любила. Я убила его! Я убила твоего брата! Я убила наших детей! Я убиваю всех! В том числе и тебя с Гарри, если буду находиться долго рядом! Гермиона закончила кричать и что была сил рванулась к двери. Драко отошел в сторону и, что удивительно, волшебница даже не заметила его и вылетела прочь из дома. Драко открыл дверь и увидел удивленное лицо Джиневры, которая держала маленького светлоглазого мальчика на руках. — Ты все слышал, Драко? — Да. — Ты знал? Знал про Рона? — Да. Она рассказала перед тем, как попросить помощи. Джинни вздохнула и качнула малыша. — Я догадывалась. И Гарри тоже. Но когда она это произнесла… н Нет, я должна с ней поговорить. Подержи Джеймса, пожалуйста. Я скоро. Молодая мать бесцеремонно вручила парню ребенка и вышла за дверь, прикрыв его защитным заклинанием. Драко, никогда не державший детей, да таких маленьких, в руках ровным счетом никогда в жизни –испугался. И сразу же сел с малышом в узкое голубое кресло с оранжевыми слониками. Сынишка Поттера был куда приятнее своего папаши, что было связано с тем, что ребенок еще не научился говорить. Правда плакать малыш научился, что сразу же продемонстрировал. — Эй, давай, не плачь! Спокойно, — неловко качнул ребенка Драко. Желаемого эффекта это не произвело, поэтому нужно было срочно менять тактику. — Хорошо, хорошо. Давай песню, эх. У меня не такой голос, как у твоей крестной. Может быть ты успокоишься, а? А то Поттер меня-таки придушит. Драко откашлялся и постарался спеть песню, которую совсем недавно исполнила ему Гермиона.Мир — не сказка, вода — не мед. Отчаяния в обычной жизни хватает. Но ты, дурашка, устреми взгляд на снежинки полет, Или взгляни на росток, что поверхность земли пробивает. Мир — такой, каким был за тысячи лет до нас. Не людям менять течение жизни Но можно, дружище, сотворить свой уклад И вдохнуть всей грудью аромат хлеба душистый. Вглядеться в небо разрушенное ножом грозы, Прислушаться к сердцу, что от бега бьется. Целовать любимого, позабыв про сладкие сны И шуршать листвой, не заботясь о том, как это зовется. Не забыть снежный шторм и грозу, Первый шорох под сердцем ребенка. Радость, обиду, тоску по отцу Который всегда твердил, что взросление — не шутка. Люби, рви душу в клочья, Страдай и ликуй. Не бойся отчаяния, что с головой закрывает. Это жизни мгновенья Так их милый — для себя расшифруй Ведь они же естество твоё составляют.
Когда Драко замолчал показалось, что мир окутала спасительная тишина- ребенок успокоенно сопел. А заглушающее заклятие не пропускали звуки праздника в комнату, пока слова не расчертили безмолвие надвое. — Из тебя вышел бы отличный крестный, Драко Малфой. В дверном проеме стоял Поттер. — Рад, что ты наконец оценил мою персону по достоинству. Гарри улыбнулся и зашел в комнату. — Я правда буду рад видеть вас с Гермионой в роли крестных для Джеймса. Это искренне. И это не потому что меня просили — это потому, что в данный момент, вы лучшие кандидаты. — Что семья Уизли отреагируют на Пожирателя смерти в своих рядах? — Ровно так же, как когда-то отреагировали Портреты, принимая оборотня — никак. Драко улыбнулся, аккуратно уложил карапуза в колыбель. — Ты сможешь позаботится еще и о Гермионе? — Поттер протянул руку. — Я уже, если ты не заметил. Я позабочусь ,Поттер. — Спасибо.