Жизнь в багровых тонах

      Прохладный вечер уже ступил на залитые кровавым закатом и электрическим светом фонарей улицы столицы. Пылающий диск солнца, словно последний догорающий уголь в костре, спускался все ниже к серой линии горизонта, вот-вот собираясь упасть вниз и скрыться с ржавеющего небосвода. Редкие, хаотично разбросанные облака, больше похожие на разорванные в клочья листки бумаги своими резкими линиями и острыми углами. Окрашенные последними лучами небесного светила в огненно-алый, их пики резко контрастировали с темными впадинами, укрытыми холодными тенями. Скучные и достаточно однотипные домишки проступали черными силуэтами на этом ярком и красочном фоне.       Мягкий туман вечерней непринужденности нежно обнимал город, изможденный полуденной жарой и шумной суетой. Люди скидывали с себя деловые костюмы, а вместе с ними и маски серьезности и рабочего напряжения. Центральный штаб не был исключением. Каждый служивый своими мыслями и желаниями уже стремился покинуть службу, снять синий мундир и превратиться в одного из многих безликих муравьев в бурлящей столице.       Майор Колдфилд устало откинулась на спинку стула, проводя рукой по растрепавшимся волосам. День выдался тяжелый. Впрочем, в какой-то мере она была этому даже рада. Всяко лучше, чем торчать дни на пролет в кабинете и корпеть над бумажками. Движение наполняло текущие в размеренном темпе дни смыслом, ощущением важности и значимости. Говоря проще, Колдфилд была человеком действия, и бюрократическая тягомотина вгоняла её в хандру.       Неcмотря на распахнутые окна, выходящие прямиком на внутренний дворик штаба, где раскинулся маленький скверик с тенистыми кронами деревьев, мягкой зеленой травой и освежающим мраморным фонтанчиком, воздух в комнате все ещё хранил следы дневного зноя. Шеннон бросила удрученный взгляд на возвышающуюся перед ней стопку материалов, взятых из архива, прикидывая в уме, как много из этого успеет осилить за ночь, и пришла к неутешительным выводам, что явно меньше половины. Конечно, было бы куда легче работать с кем-нибудь ещё, но людей было и без того в обрез, а тех, кого потенциально можно было бы привлечь к делу ввиду не слишком сильной загруженности, попросту были бесполезными дураками. Девушка лишь вздохнула в ответ на подобные мысли и стянула порядком надоевший за день китель. За время, проведенное в безуспешных бегах по городу, она уже начала ненавидеть этот элемент одежды. — Вижу, не я один вынужден оставаться сверхурочно,— прозвучал совсем рядом спокойный голос.       Девушка обернулась к соседу, встречаясь с внимательным взглядом синих глаз. — Увы, долг зовет, а мы не в праве отказать, — пожала плечами Шеннон. — Росс вас основательно загрузил. В южном штабе ведь не так много работы... Вам, наверное, непривычно возиться с бумажками? — Немного. Там и правда все намного проще, но обстановка более напряженная. — Имеете ввиду стычки с Аэруго? — Да, все время приходится быть наготове. — И что же из этого более утомительно: сидеть с отчетами или убивать врагов?       Казалось, разговор шел в совершенно невинном русле, но Колдфилд осторожно подступала к вопросам более серьезным и личным, намереваясь прощупать почву под ногами своего товарища. Было в Багровом алхимике что-то неуловимо опасное, загадочное. И это возбуждало интерес. — Это вопрос с подвохом, не так ли? — губы алхимика растянулись в улыбке. — Хотите узнать, боюсь я убивать людей или нет?       Кимбли не был дураком, но это даже хорошо, что он заметил, к чему пыталась подвести его Колдфилд. В таком случае можно говорить с ним прямо, без глупых намеков и эвфемизмов. — Да. Вам уже приходилось убивать?       Зольф выдержал паузу, прежде чем дать ответ, внимательно глядя на коллегу, будто пытаясь понять, каких слов она ждет. — Не буду лукавить, я убивал, и не раз. На моей совести достаточно смертей, и я не стыжусь этого, ведь я солдат. — Но ещё и ученый, — заметила Шеннон. — Верно. А вам в централе не часто приходится браться за оружие? — Как сказать. Везде хватает грязной работы. Когда стоишь с убийцей один на один, его рука не дрогнет, — глубокомысленно отозвалась девушка, отводя взгляд и устремляя его в до отвращения выбеленный потолок. — Но вы не убивали, — с ироничной усмешкой заметил Кимбли. — С чего вы взяли? — Колдфилд пыталась скрыть эмоции за выражением безразличия, будто они беседовали о каких-нибудь скучных пустяках, но от внимания Багрового не скрылось, как напряглась майор при его словах. — Профессиональное чутье подсказало. Я видел людей, которые убивали на войне или в мирное время, и вы не из них. — Да, не приходилось, — кивнула Шеннон.       Если вспомнить каждое пережитое ею приключение, каждый раз, когда она заглядывала в лицо преступника, с ней всегда был рядом кто-то ещё. Будь то Смит, или Дерек, а пару раз и сам генерал, — всегда были те, кто каменной стеной становился между этим страшным выбором. За всю свою службу в армии Колдфилд всего пару раз направляла холодное дуло пистолета на другого человека, да и то в целях устрашения, и ни разу не спустила курок с холодным расчетом оборвать чью-то жизнь. Какая-то дальняя часть души девушки отвергала идею насилия и убийства, страшась замарать руки в крови себе подобных. Тогда бы точка невозврата была пройдена, её человечность была бы под большим вопросом. Её пришлось бы заменить фальшивой улыбкой, фальшивой заботой, фальшивой добродетелью, ведь тот, кто перешел этот Рубикон, уже никогда не вернется. Он встанет в один ряд с тем, кто именуется преступниками и злодеями, и продолжит свой путь на тропе, усеянной окоченевшими телами, запятнанной бурой кровью и слезами горюющих. Солнце утратит для него свой привлекательный блеск, его луче потускнеют и охладеют, звезды померкнут, а ветер сорвет с него покров невинности. — Не слишком удачная тема для первой беседы, — заметил Кимбли, возвращаясь к своим бумагам.       Мисс Колдфилд так же потянулась к своим папкам, безмолвно соглашаясь с Багровым. И правда, она хотела поймать Кимбли, а в итоге попалась сама. Этот разговор под чистую разрушил все её ожидания, оставляя после себя горький осадок, будто после чашки крепкого черного чая, на дне которой остаются лишь горькие чаинки. Вроде бы, вопрос морали не должен стоять у солдат превыше долга, но даже надев форму и приняв звание, ты не можешь по щелчку пальца стать бездушной машиной и отказаться от всего, во что верил прежде. Посеянные родительским теплом зерна давно взошли и сильными корнями укрепились в душе, а налетевший ураган пропаганды и новых навязываемых идеалов пытается превратить благодатную почву в испепеленный пустырь, где нечего будет сеять и жать. Лишь долг и слепая покорность.       Шеннон пролистывала старые дела полиции без особого энтузиазма. Мелкие буквы давно уже слились в единый поток, затуманивая разум. Ночь спустилась на город. Дома и люди спали в мирной, тягучей тишине. Лишь ночные бабочки да жуки летели к ослепительному свету фонарей, ударяясь о преграду из стекла раз за разом, но не оставляя своих тщетных попыток. Часы мерно отсчитывали минуты, перебирая пальцами-стрелками отрезки делений. Рядом тихо поскрипывало перо Кимбли, сосредоточенно исписывающего листок за листком. Его работа уже близилась к концу. От вчерашней кипы остались методично рассортированные стопочки. Шеннон даже стало немного завидно.       Внезапно покой вязкого оцепенения был нарушен резким звуком телефонного звонка из кабинета генерала. Зольф, до этого полностью поглощенный своим занятием, поднял голову. Во всем штабе остались они одни да пара дежурных. Кто бы ни был тот человек, что сейчас звонил Россу, он должен был знать, что последнего нет на рабочем месте. Шеннон же лишь слегка вздрогнула от неожиданности, но в целом не показала признаков недоумения. Она как ни в чем не бывало поднялась со своего места и направилась к кабинету начальника. — Да? — майор подняла трубку.       Из-за приоткрытой двери Багровый с легкостью мог наблюдать за мисс Колдфилд. Она внимательно слушала, что говорит её собеседник на том конце провода, и изредка вставляла свои утверждения. Наконец, их краткий разговор был почти завершен. — Хорошо, я уже еду, — девушка положила трубку. Её лицо стало решительно серьезным, она повернулась к Кимбли. — Появилась новая зацепка. Нужно спешить. Поехали.       Возможно, дело было в том, что майор привыкла отдавать приказы, или же расследование настолько овладело её разумом, что она позабыла, что они с Кимбли равны по званию, и её голос прозвучал твердо, но в тоже время в нём не было той властности, какой сквозит каждое слово Бредли или других членов армейской верхушки, что возражения были как будто неуместны. Конечно, Зольф мог бы остаться, отказаться ехать, ведь он никак не был причастен к делу Потрошителя. Они даже не были близки с Шеннон, чтобы помогать ей, но ему вдруг стало интересно. А что же будет дальше? Он никогда не занимался подобной работой, а она была в ней исключительным профессионалом. Смит наболтал достаточно, да и другие коллеги отзывались о Колдфилд с большим уважением к её заслугам. Наблюдать за мастером, занятым работой, всегда увлекательно и приятно. Почему бы не насладиться такой возможностью? Тем более, что это куда интереснее отчетов. — Ты же умеешь водить? — уже в коридоре спросила девушка. — Да, — кивнул Кимбли.       Они сели в черный служебный автомобиль в полном молчании. Шеннон назвала адрес, находящийся где-то в трущобах на окраине столицы. Её цепкий взгляд карих глаз следил за мелькающими строениями за окном, но в тоже время ничего не видел. Она была полностью погружена в свои мысли. Багровый вел машину по пустым улицам. За всю дорогу они не обменялись ни одним словом. Только приехав в назначенное место, оказавшееся некой смесью неблагополучного квартала с складскими и заводскими зданиями, Колдфилд наконец обратилась к коллеге. — Будь готов, это может быть ловушка. Надеюсь, ты ещё не разучился пользоваться алхимией за бумажками? — проговорила она, натягивая черные замшевые перчатки с алхимическими кругами.       Такой резкий переход с вежливого тона на фамильярное «ты» немного позабавил и обескуражил Зольфа. Он не знал ни цели их пребывания здесь, ни той опасности, что могла грозить им. А майор, кажется, была на коне. Они оставили машину и нырнули в лабиринт грязных улочек и закоулков. Ветхие бараки чередовались с обшарпанными лавками и магазинами, чьи грязные окна уставились в темноту ночи пустым взглядом. Эти чудаковатые улицы вывели их к прямоугольным коробкам складов. Тут Шеннон приняла решение разделиться и обойти это место с двух сторон. Кимбли двинулся налево, Колдфилд направо.       Звенящее в ушах безмолвие нагнетало чувство опасности, и сердце, отзываясь на этот немой зов, откликалось оглушительным боем под крепкой клеткой ребер. Нервы натянулись до предела. Казалось, тонкая струна нервной ткани вот-вот порвется. На крыше барака проскочила черная тень. Наверное, кошка. Из темного угла раздался стук. — Кто тут? — от напряжения голос майора прозвучал глухо, будто у неё было больное горло и связки не желали подчиняться.       В узкой дорожке лунного света, между двумя глухими стенами, показалась бутылка из-под выпивки, наверняка брошенная тут бродягами или пьянчужками. Девушка напряглась, чувствуя, как немеют руки, а холодок летней ночи пробирает до самых костей. Спина под формой стала влажной и липкой от проступившего пота. Вдалеке вскрикнула ночная птица, и её оклик эхом отдался в ушах, заставляя нервно оглядываться по сторонам. Сапоги стали тяжелыми, будто налились свинцом, и каждый шаг давался с большим усилием. Стук подошв о высушенную до каменной твердости землю громогласно рассекал тишину. Звезды беззаботно мерцали на темном, бархатном полотне неба, пока двое военных крались, подобно отброшенным теням, по тускло освещенному луной переулку, окруженные западней складов. — Это я, — тихо отозвался грубый мужской голос. — Я пришел рассказать все, что знаю. Вы сегодня днем были тут, искали серьги с камнями.       От покрытого сплошной тьмой угла отделилась высокая фигура. Его лицо было скрыто поднятым воротником куртки, а на лоб была надвинута кепка. Несмотря на теплую погоду, незнакомец был закутан в куртку с воротником из обтрепанного меха. Только белки глаз слегла мерцали в темноте. Когда громила приблизился, оказалось, что он на полторы головы выше майора, и втрое шире. Если бы он захотел, то прихлопнул алхимика одной левой, только бы месиво из крови и мяса осталось. — Кто ты? — Шеннон постаралась придать больше уверенности голосу. — Я Боб. Работаю в ломбарде. Там сбывают награбленное мелкие воришки. — Ты что-то знаешь о серьгах? — Да. Вчера приходил парень. Хотел сбыть их. — Ты его знаешь? — Немного. Его зовут Том, вроде. Он работал грузчиком, пока его не выперли к чертям за драку. — Где его найти? — А черт его знает. Он темная лошадка. Знаю только, что его иногда нанимают разобраться с ненужными людьми. — А серьги у тебя? — Нет, он цену заломил черт знает какую, я и послал его подальше. Чтоб его… —таинственный информатор сердито сплюнул.       Шеннон думала задать ещё вопросы, но стоило ей только открыть рот, как допрос был беспардонно нарушен возгласом ещё одного человека. — Вот он, крыса треклятая! Держи его! И легавых кроем! — из-за спины майора к ним стремительно приближались двое человек.       Отморозки кричали и бранились. Испуганный информатор бросился наутек, а Колдфилд повезло меньше. За поворотом оказался ещё один бандит. Алхимик, ругаясь про себя на засушливую погоду, коснулась стены. Мрачный переулок на мгновение осветила вспышка от трансмутации, и несколько ледяных пиков устремились навстречу двум преступникам. Утренняя роса ещё не успела тонким полотном укрыть землю и дома, а влаги в воздухе было недостаточно для преобразования больших количеств льда, так что вместо внушительных пик вышли лишь тонкие иголки. Но этого оказалось достаточно, чтобы сбить нападавших с толку. Они резко затормозили, стараясь избежать острых орудий, обескураженные встречей с алхимиком. — Черт, это государственный алхимик!       Шеннон воспользовалась их заминкой. Драка против трех здоровенных мужиков не сулила ничего хорошего даже если ты признанный государством алхимик, но она могла нанести им урон, а затем попытать удачу и сбежать. Майор коснулась земли, молясь, чтобы кислорода и водорода хватило для выполнения задуманного плана. Снова вспыхнул свет, и дуэт преследователей примёрз к месту. Но радоваться было слишком рано. Третий сообщник замахнулся увесистым ломом, намереваясь снести девушке голову. И ему бы это удалось, если бы не грянувший взрыв. Земля под ногам дрогнула. В стороны полетели камни, а в воздухе поднялось облако пыли. Морозный алхимик не устояла на ногах и, поддаваясь гравитации, упала, пытаясь смягчить падения руками. Перчатки оказались как нельзя кстати, защищая кожу на ладонях от болезненных ссадин.       Противник Колдфилд пострадал куда больше. Правая сторона его тела была залита кровью. Тяжелые капли срывались с подбородка и стекали по тяжело вздымающейся груди. Но он оказался крепким орешком. Даже после таких ранений он устоял на ногах. Лом выпал у него из рук, но даже без него он выглядел очень устрашающим противником. Его огромная ручища потянулась к Шеннон. Он схватил свою жертву за волосы и, наконец, не удержав равновесие, навалился на неё сверху, придавливая весом своей туши. Второй рукой он вцепился девушке в горло, крепко сжимая его толстыми пальцами.       Майор затрепыхалась под своим душителем, но её сил было недостаточно. Руки и ноги отказывались слушаться. В глазах потемнело и, как бы она не старалась глотнуть открытым ртом спасительного воздуха, ничего не выходило. Грудь сдавил спазм, а в голове стучала пульсирующая от дозы адреналина кровь. Казалось, она сейчас разорвется изнутри. Сознание стремительно уплывал куда-то вдаль, и боль казалась уже не такой мучительной, но, словно сквозь толстый слой ваты в ушах, до Шеннон донесся громыхающий звук, и хватка на шее тут же ослабла. Тело бандита обмякло и завалилось набок.       Девушка инстинктивно сделала вдох, уже ни на что не надеясь, и её легкие наполнил смрадный воздух трущоб. После длительного удушения даже он казался родниковой водой, живительным глотком силы. Диафрагма усердно заработала, наполняя кровь кислородом. Сознание начало проясняться. Тяжелый бандит мешал свободно дышать, и Шеннон попыталась спихнуть его с себя. Вышло не очень: туша сдвинулась всего на пару сантиметров, так что ей пришлось собрать все свои немногочисленные силы, чтобы пошевелиться и выбраться из-под груза. — Вы в порядке, майор? — над Колдфилд появилось расплывчатое лицо и, сфокусировавшись, она смогла опознать в нем Кимбли.       Вместо ответа из горла девушки вырвался сухой кашель, после которого она наконец смогла более-менее выровнять дыхание. — Да, нормально, — сдавленным голосом ответила она, принимая сидячее положение. — Ещё немного, и я бы опоздал, — с наигранным облегчением выдохнул Зольф.       Шеннон снова зашлась кашлем. Вокруг них царила полнейшая разруха, будто тут случилась не драка, а самая настоящая битва. Маленький переулок был усыпан воронками от взрывов, словно сюда только что сбросили артиллерийские снаряды. Потрепанное тело покоилось рядом с майором, а за спиной барахтались закованные в лёд преступники, которых взрывы Багрового тоже не обошли стороной.       Картину яростного сражения залил свет фар. Несколько черных армейских автомобилей встали в стройный ряд в паре метров от военных. Из них посыпала очередь синих мундиров. Послышались возгласы, приказы, застучали сапоги. Из одной машины вышел генерал-майор Росс. На его лице застыла непроницаемая суровая маска, но глаза сверкали недобрым огнем. Рядом с ним выросли фигуры Дерека и Смита, он отдал им какие-то указания и направился прямиком к алхимикам.       Шеннон, несмотря на слабость и ноющую боль в каждой косточке, поднялась и отряхнула форму. Правда, это было бесполезно. Китель был испачкан в пыли и грязи, порвался в нескольких местах, а спереди на нем красовались бурые пятна, словно огромные цветы неправильной формы. Лицо девушки было бледным, и темные глаза резко контрастировали с белой кожей, придавая ей отчасти безумный вид.       Генерал смерил подчиненных леденящим душу взглядом. Казалось, он готов убить их на месте по какой-то неизвестной причине, особенно Колдфилд. Но к ожидаемой ярости в его голосе присоединилось неподдельное беспокойство. — Подняли шум на всю столицу среди ночи. Да, Шеннон? — он обернулся к девушке. — Нагеройствовалась, дурная ты голова?       Колдфилд на эти слова лишь отвела взгляд, изучая свои ботинки. Не на такой исход событий она рассчитывала. И пусть гнев Росса был очень даже обоснован, мозг кричал и протестовал, что все это было сделано ради благой цели и только ради неё. — Посмотри на себя, ты вся в крови. — Она не моя, — тихо отозвалась девушка, продолжая изучать почву у себя под ногами. — Майор Кимбли, на пару слов, — Росс властным жестом подозвал к себе алхимика, и они отошли немного в сторону. Через пару минут генерал вернулся, но уже один. — И что тебе на месте не сидится, дуреха? Жить не хочется? — мужчина с раздражением осмотрел потрепанную, забрызганную кровью форму. — А если бы с тобой что-то случилось?       Последняя фраза была сказана совсем не так сурово, как предыдущие. Волнение и забота смешались в тихом и проникновенном голосе генерала. Он легко расстегнул пуговицы кителя Колдфилд и снял его с неё. Шеннон не сопротивлялась и не возражала. Постепенно осознание произошедшего за эту ночь заполняло все её мысли. Не то чтобы это был первый раз, когда жизнь висела на волоске или опасность грозно сопела в спину, просто в сумбурном водовороте событий ты не всегда успеваешь подумать. Ты просто действуешь, полагаясь на чутье и инстинкты, стараясь спасти свою жизнь, а когда буря уляжется, весь тот неосознанный страх и боль возвращаются. Их выбрасывает, как водоросли на берег после шторма, и весь пляж наплоняется чернеющими телами растений. В алхимии это называют отдачей. Вот и сейчас Шеннон медленно накрывало волной, настоящим цунами, в котором смешались страх и смелость, отчаяние и облегчение, злость и нерешительность. Они плотно переплелись, и этот взрывной и обжигающий коктейль, продолжая наполнять её душу, готов был вырваться в любой момент слезами и громким истеричным смехом. — Кимбли отвезет тебя домой. Я приеду, как только улажу все, но на это уйдет некоторое время, — генерал-майор накинул на плечи девушки свой плащ. Пусть и стояла теплая августовская ночь, но её пробирала мелкая дрожь. Росс нежно потрепал майора по волосам. — Тебе нужно отдохнуть, я сам со всем разберусь.       Колдфилд коротко кивнула и, даже не взглянув на мужчину, побрела к машине, у которой её уже ждал Багровый.       Они снова ехали молча. Вот только теперь это была совсем другая тишина. В ней не было напряжения. Она была похожа на погоду после грозы. Когда стихия успокаивалась и наступал мир. Такой прозрачный, будто хрусталь, и порой кажется, что он вовсе не настоящий. Просто не может таким быть. Кимбли спокойно вел машину. Шеннон склонила голову, так что выражения её бескровного лица было не разобрать. Сцепив пальцы в замок, она над чем-то усиленно размышляла. Или просто пыталась унять рвущиеся наружу эмоции. Кто её знает?       Авто затормозило около многоквартирного дома вблизи центральных улиц. Ни души. Под фонарем кружат глупые насекомые, привлекаемые светом. Никто не торопился выходить из машины. Кимбли уже хотел сказать что-нибудь, как мисс Колдфилд откинула упавшие на глаза волосы и глубоко выдохнула. — Росс ведь просил присмотреть за мной до его приезда? — ответ был очевиден. — Да. — Какой чай ты любишь? Или кофе? — совершенно неожиданный вопрос. Особенно гротескно он звучал сейчас. Словно они только что не пережили страшную авантюру, а покончили с бумажками в офисе, и Зольф любезно подвез коллегу домой, а она пригласила его на чашечку чая. — Мне все равно. — Черный подойдёт? — Вполне.       Они вышли из машины, вошли в подъезд и поднялись в квартиру Колдфилд. Девушка отыскала в кармане брюк ключ, отперла дверь и вошла в темный коридор. На ощупь она щелкнула выключателем, и лампа загорелась ярким светом, режущим глаза. — Проходи в гостиную, я сделаю чай.       Кимбли последовал данным указаниям. В гостиной он нашарил выключатель и тоже зажег свет. Квартира майора Колдфилд оказалась на удивление уютной. Может, дело было в том, что она девушка? Низенький диванчик, пара кресел, посредине столик, но самое интересное находилось дальше: около книжного шкафа, напрочь забитого книгами, причем самыми разнообразными — от алхимических пособий до художественной литературы, папки с криминальными делами(откуда они тут взялись — совершенно не понятно) — аккуратной стопкой стояли несколько полотен. Багровый взял одно, чтобы рассмотреть получше. Это оказался натюрморт с яблоками, небрежно разбросанными вокруг фарфоровой вазы с нарциссами. Темная драпировка на фоне спадала изящным каскадом. Блики блестели на глянцевой шкурке фруктов и белом фарфоре. Нежные лепестки склонились набок, будто вопрошая у зрителя, действительно ли красива картина. О да, она была красива, хоть и проста. В ней чувствовалась трепетная забота художника к деталям, теплые тона создавали внутри самого полотна ощущение защищенности и легкости, заставляя забыть все темные, гнетущие мысли.       В комнату вошла Шеннон, неся поднос с чашками. Заметив её, Кимбли вернул картину на место и устроился в одном из кресел. — Не знал, что ты любишь живопись, — заметил он, беря в руки чашку. — Теперь знаешь, — бросила в ответ девушка, садясь напротив.       Клубы белого дыма поднимались над горячей жидкостью, наполняя воздух приятным ароматом. Алхимик сделал маленький глоток, чтобы не обжечься, и с удовольствием констатировал, что чай действительно вкусный. — Спасибо…спасибо, что помог мне, — Колдфилд сверлила чашку внимательным взглядом, словно надеясь прочесть там свое будущее в стайке плавающих чаинок, но даже так её смущение было очевидным. Легкий румянец проступил на щеках, снова придавая лицу здоровых красок. — Не за что. Я просто делал свою работу. — Как ты нашел меня?       Зольф собирался сделать ещё один глоток, но вопрос девушки остановил его на полпути. — Услышал крики, а затем увидел вспышку от трансмутации, — любезно пояснил он. — Понятно, — Шеннон ненадолго замолчала, позволяя неловкой паузе повиснуть между собеседниками. — Узнала что-нибудь новое? — приподнял вопросительно одну бровь Кимбли. — Да. Но я думала, тебя это не интересует, — девушка послала Багровому долгий, испытующий взгляд. — Просто хотел узнать, не напрасно ли я спас тебя сегодня.       Шеннон рассмеялась на такое нахальной заявление. Наконец, хороший настрой и жизненная сила возвращались к ней. И пусть все тело болело, а на горле проступили лиловые отпечатки чужих пальцев, на душе стало легче, в руках была кружка горячего чая, а напротив — хороший собеседник. — Дело пустяковое, осталось то всего-то найти человека по имени Том, — с задорной искрой в карих глазах сказала она. — Действительно, их в столице всего-то пару сотен, — подыграл алхимик. — К концу недели управлюсь. — Если он не управится с тобой, — тон мужчины остался шутливым, но эти слова он сказал всерьез.       Сегодняшнее происшествие показало, что нет никаких гарантий. За любым поворотом может оказаться очередная опасность. Идти на подобное дело — значит идти на риск, подставлять свою жизнь под незавидную возможность напороться на острый нож убийцы в подворотне и остаться там гнить, в канаве, пока крысы и бродячие собаки не обглодают твои кости дочиста. — Нет, я справлюсь с ним, — уверенно заявила Колдфилд.       Это была не та кричащая, нахальная уверенность, с которой дети заявляют, что они взрослые. Нет, это была уверенность человека, который хорошо знает свое дело, знает цель и знает методы, как снайпер, хорошо прицелившись, выпускает пулю, и жертва падает бездыханной. Пусть карты ещё не были разыграны, но исход партии уже был предрешен. И Кимбли это неожиданно понравилось. Этот спокойный, уверенный взгляд. Он уже уважал Морозного алхимика за твердость, за характер, но только сейчас ощутил исходящую от опытного охотника ауру решимости. Это не то же, что жажда крови у убийц. Это нечто иное, на голову выше и увлекательнее. Это холодная логика и отточенные навыки, так кстати подходящие человеку, названому Морозным алхимиком. Под окном раздалось шуршание колес об асфальт. Скрипнули тормоза и стукнула дверь. — Росс приехал, — констатировала Шеннон. — Да, я пойду. Спасибо за чай. И за беседу.