ПРАЗДНИК
Сегодня девушки превзошли самих себя. На праздничном столе чего только не было: широкие деревянные подносы заполняли суши самых разнообразных видов, небольшие кусочки сашими из тунца и лосося лежали на фарфоровых тарелках в окружении горок из васаби, листов сисо и ломтиков пряного корневища дайкона. Аппетитные мясные шашлычки-якитори с заманчивой румяной корочкой завлекали празднующих невероятным ароматом маринада из соевого соуса, а гречневая лапша собу с овощами, посыпанная мелкоизмельченными водорослями нори, оттеняла все это изобилие свои мягким серо-коричневым цветом. И, конечно же, не обошлось без сладко-терпкого вина из плодов сливы. Аой в своей любимой синей юкате сидела рядом с Канао и Танджиро. Ради праздника она не стала собирать волосы в косу, а оставила их свободно струиться по плечам. Сегодня они ужинали на открытом воздухе. Несколькими часами раньше парни вынесли все столы из Поместья и установили неподалеку от тренировочной площадки под густыми кронами деревьев, объединив в один длинный стол, за которым с комфортом разместились живущие в особняке мечники и гости. Как раз напротив Аой расположилась семья Тенгена Узуя. Макио и Хинацуру держали на коленях своих малышей — двух пухленьких мальчиков, светлоглазых с серебряными волосами. Совсем еще крошки, они должны были стать копиями отца. Старшему на вид было не больше года, второй был месяца на три младше. Сам Тенген выглядел все так же ослепительно прекрасно, хотя Аой ясно видела тени, залегшие под его единственным глазом. С усмешкой окинув взглядом округлившуюся фигурку Сумы, она подумала, что месяцев через пять в доме Узуя станет на одну причину для бессонницы больше. Как же он справляется, бедный, с тремя женами и ребятишками? Но Тенген был весел, мужчина радостно улыбался своим девушкам, каждая из которых старалась угодить красавчику-мужу, наперебой рассказывая, какое же из сегодняшних блюд дело ее рук. — Эй, ты почему ничего не ешь? — Аой почувствовала, как острый локоть подруги толкает ее в бок. Не дожидаясь ответа, Канао схватила тарелку Аой, на которой сиротливо лежали несколько ломтиков сашими, и накидала ей всего, до чего только смогла дотянуться. Потом она таким же собственническим жестом наполнила тарелку Танджиро. Аой зацепило это трогательное зрелище. Какие же они милые, так заботятся друг о друге. Хотела бы она так же сейчас сидеть возле Иноске… — Спасибо, — шепотом ответила Аой, — но я не голодна. Устала на тренировке, да еще и голову ушибла. — Сейчас ничего не болит? — взволнованно спросила Канао, заглядывая ей в лицо. — Нет-нет, все хорошо, правда. Скажи лучше, что из этого мне стоит попробовать? Похвались, что готовила ты? — Аой решила не огорчать подругу и отведать хотя бы что-то. — Честно говоря, ничего. Ты же знаешь, кухня — моя слабая сторона, так что я только помогала. Собу готовила Незуко, получилось вкусно, попробуй. Незуко… Она была главной причиной того, что Аой скромно ютилась на краю стола, а не рядом с Иноске. Девушка заняла место между ним и Зеницу и сейчас болтала с обоими парнями, умудряясь еще и подкладывать каждому самые вкусные кусочки. Ну еще бы, она столько времени прожила с этими двумя, для нее забота о мальчишках была в порядке вещей. Вообще, Аой нравилась Незуко, она была доброй девочкой, которой пришлось пройти через суровые испытания. Она никому не пожелала бы того, что перенесла хрупкая красавица. Поэтому Аой особенно тяжело было смотреть Незуко в глаза после случившегося с Зеницу. Хотя, казалось бы, почему? В чем она виновата? Это ведь не она уставилась на Зеницу так пристально, что растеряла всю концентрацию. И вовсе не по своей инициативе прижималась к его разгоряченному телу. Скорее она сама стала жертвой Столпа-извращенца. Так почему же ей так стыдно? За что она чувствует вину перед этой девочкой? За то, что забылась, любуясь глазами ее жениха? За то, что не может назвать прикосновения Зеницу неприятными? Или за то, что лишь появление Незуко на энгаве помогло ей прийти в чувство? Пытаясь незаметно рассмотреть происходящее по соседству, Аой обнаружила, что Иноске, как обычно, с аппетитом уминает все, попадающее на тарелку, тогда как Зеницу едва ковыряет палочками свою лапшу. Если ему тоже неловко, то и поделом! Аой искренне надеялась, что невеста вправила ему мозги. Но одновременно она чувствовала жалость. Парень выглядел растерянным и одиноким среди собравшихся за столом охотников. Было ощущение, будто его терзает какая-то внутренняя боль, и Аой подумала, что случившееся днем вряд ли могло быть тому причиной. И вдруг Зеницу поднял глаза и поймал ее сочувственный взгляд. Аой вздрогнула от неожиданности и, возможно, они смотрели друг на друга чуть дольше, чем следовало бы, но внезапно со своего места поднялся Танджиро, и взоры всех присутствующих обратились на него. — Дорогие коллеги, друзья! Мы с Канао слукавили, когда сказали, что это просто веселая вечеринка без повода. На самом деле, повод есть! Как все вы знаете, я очень люблю эту девушку. Мне посчастливилось встретить ее среди людей, занимающихся тем же делом, что и я. Да, жизнь истребителя демонов нельзя назвать легкой и спокойной, мы часто ходили, словно по острию клинка, и не раз рисковали собой. И пусть война еще не завершена, я и Канао сделали свой выбор. Мы не будем ждать мирной жизни, мы будем сражаться рука об руку в этом бою! В общем, мы решили пожениться! Радостные крики заполнили воздух. Редко кто из действующих охотников связывал себя узами брака, а из Столпов семью имел лишь Тенген, и сообщение о предстоящей свадьбе действительно разволновало собравшихся. Это было маленькое, но важное напоминание о том, что каждый из них заслуживает право на счастье. — Кампай! — пронеслось над столами, и десятки наполненных сливовым вином чашек взметнулись вверх, чествуя обрученных. Аой тоже пригубила немного за безоблачное будущее своих друзей, хотя и не любила алкоголь. Она была счастлива, но ее терзали дурные мысли, которыми хотелось поделиться с подругой. — Рада, что вы наконец решились, — тихо сказала она Канао, когда Танджиро отошел принимать поздравления от других охотников. — Мы уже два года вместе, думаю, время пришло, — ответила девушка, — свадьба состоится весной. Представляешь, уже через полгода я стану замужней женщиной! — Ну что же, кампай! — произнесла Аой, отпивая из своей чашки, — а как насчет метки Танджиро, ты не боишься, что с ним случится то же… Этот вопрос давно мучил ее. После боя с Музаном выжили лишь трое носителей метки. Санеми уехал почти сразу же, он говорил, что должен увидеть всю Японию, пока еще жив, и с тех пор никто о нем не слышал. Аой хотела верить, что он все-таки успел осуществить свою мечту. А Гию… Гию остался в Поместье Столпа Воды и жил там в одиночестве, пока четыре месяца назад уснул, чтобы больше не проснуться… Слишком тяжело вспоминать, ей нужен еще глоток вина. — Боюсь. Очень боюсь, — с грустью призналась Канао, — я даже советовалась по этому поводу с Кирией. Мастер сказал, возможно, есть шанс, что Танджиро выживет, так как метка проявилась у него раньше остальных, и он обладатель Дыхания Солнца, как и Ёриичи Цугикуни, а ведь тот дожил до старости. Но никто не может знать наверняка. В любом случае нам по восемнадцать, Гию не стало в двадцать три. Я готова рискнуть и дарить Танджиро всю свою любовь, сколько бы времени нам ни отмерила судьба. — Ты очень храбрая, Канао. Давай не думать о плохом. Я желаю вам с Танджиро долгих лет жизни и десяток детей! Кампай! Канао засмеялась и они выпили еще по одной чашке сладкого фруктового вина. И когда только оно успело стать таким вкусным?***
Слегка покачиваясь, Аой в одиночестве стояла напротив огромного полыхающего костра. Он выглядел таким величественным на фоне темно-синего неба. Уютный треск дров ласкал слух, а теплый ветерок приятно обдувал кожу. Ей было так хорошо, так спокойно. Стало абсолютно неважным, что думает о ней Незуко, почему Зеницу выглядит таким пришибленным, где сейчас находится Иноске и его подружки. Расслабленно она наблюдала за Танджиро, подбрасывающим в огонь несколько толстых веток, и за Канао, ждущей его поодаль. Вот парень подошел к своей будущей жене, и любящая парочка поцеловалась. Какие же они хорошие! Аой хотелось расплакаться от умиления. Интересно, всегда ли она была такой сентиментальной, или ей помог кувшинчик вина, стоящий неподалеку от ее места за столом? А ей и одной хорошо! Вот вернется в Киото и заведет собаку. Маленькую такую собачку! Она обожает собак. Будет гулять с ней в парке возле дома. А что? Возможно, когда-нибудь к ней подойдет молодой симпатичный парень с овчаркой на поводке… — Канзаки, — услышала она красивый голос с едва заметной хрипотцой и обернулась настолько быстро, насколько позволяло ее состояние. Это был Иноске. Аой не смогла сдержать восхищенный стон: — Ух… Ты переоделся! На парне была простая черная юката с широким серым поясом, но так потрясающе она могла смотреться лишь на нем. Одежда подчеркивала его узкие бедра и открывала выступающие мышцы груди. Только Иноске мог позволить себе носить черный цвет с таким достоинством и не теряться в нем. И, возможно, когда-то был еще один человек, но у нее больше не было алкоголя, чтобы вспоминать его… — Да, устал от формы и решил расслабиться. Как ты себя чувствуешь? — спросил он, подойдя ближе и остановившись рядом с ней. — Чувствую, что во мне на пару чашек вина больше чем нужно. Можно я к тебе прислонюсь? — и это даже не было флиртом, Аой и правда едва стояла на ногах. — Да, конечно, — получив разрешение, Аой взяла юношу под руку и прижалась к нему, а Иноске продолжил, завороженно смотря на костер: — Красиво… — Дааа… Как ты. Ты очень красивый, Иноске, знаешь это? — Аой сама не понимала, что несла. Она выдавала первое, что приходило в голову, и не видела в этом ничего зазорного. — Ну, мне говорили что-то подобное пару раз, — ответил он, все еще не отводя взгляда от костра. — Они женятся. Можешь представить? Скоро наши друзья станут взрослыми солидными людьми, у них будет семья. — Да уж. Похоже, нам с Зеницу придется искать себе новый дом. — Наверняка Зеницу с Незуко тоже поженятся… — Да, скорее всего, так и будет. — А ты сам хотел бы жениться? — безразличным тоном поинтересовалась Аой, хотя на самом деле ей было любопытно услышать его ответ. — Когда я смотрю на Канао и Танджиро, я понимаю, что хочу таких же искренних и открытых отношений, как у них. Они не просто любят друг друга — они друзья. У них общие интересы, они даже тренируются вдвоем каждый день. Я не думал ни о чем подобном, пока не начал жить с ними. И хотя я привык считать себя одиночкой, но там, в домике Танджиро в горах, я понял, что мне нужна семья. Аой вздохнула и еще крепче прижалась к Иноске. Он так хорошо сказал, что и добавить было нечего. Действительно, вот же они, Танджиро и Канао, обнимаются и целуются, не скрывая своих чувств, и, наверное, даже не понимают, сколько одиноких сердец сейчас завидуют их счастью. Немного в стороне она увидела вторую влюбленную пару. Зеницу стоял за спиной Незуко, положив руки ей на плечи, и, не отрываясь, смотрел на пылающие языки пламени. Аой подумала, что желтые отблески на волосах и одежде очень идут этому мальчику-молнии, и улыбнулась прозвищу, которым его наградила. Но затем она поймала острый взгляд Незуко, заметила скованную, напряженную позу бывшей демоницы, и сразу же потеряла всякое желание разглядывать ее жениха. Аой стыдливо уткнулась лицом в рукав юкаты своего спутника. — Эй, что с тобой? Тебе плохо, Канзаки? Ты вся красная! — Иноске выглядел встревоженно. — Жарко, — пожаловалась Аой. Ну все, теперь Незуко точно ее ненавидит! И правильно делает! Она совсем сошла с ума, если восхищается Зеницу, стоя рядом с самым красивым мужчиной из всех ее знакомых. — Хочешь прогуляться? — неожиданно предложил парень. — Давай! Ты знаешь, где Канао хранит свои запасы вина? — спросила Аой, а когда Иноске отрицательно покачал головой, то заговорщически подмигнула ему. — А я знаю.***
Иноске оказался хорошим сообщником. Вдвоем они рыскали по кухонным ящикам, пока в итоге с торжествующим криком Аой не извлекла пару припрятанных Канао глиняных бутылок. Затем, хихикая, словно подростки, они выбрались в сад через заднюю дверь, и теперь бродили по дорожкам в поисках уютного местечка. Вечер был на удивление теплым, но не душным, дул легкий ветерок, предрекая скорую осень. В саду царили тишина и умиротворение, они не встретили ни души, если не считать целующуюся на уединенной лавочке парочку, которую Аой и Иноске со смехом спугнули до того, как им посоветовали убираться куда подальше. Наконец они нашли небольшую закрытую от чужих глаз полянку практически у самой ограды Поместья бабочки, где и решили остановиться. Никто из юных пьяниц не понял, как так получилось, но до места назначения дожила лишь одна бутылка. Аой смутно припоминала, как они по очереди прикладывались к горлышку второй по дороге, но где ее оставили — она ни имела ни малейшего понятия. Иноске со стоном наслаждения развалился на прогретой за день земле. — Посмотри, какие звезды! Мне все реже удается полюбоваться на них. А ведь я почти всю жизнь провел под открытым небом, — голос Иноске звучал по-детски восторженно. Аой в очередной раз припала к бутылке, хлебнув сладкую обжигающую жидкость, и села на траву рядом с лежащим мальчиком. — Не хочу смотреть на небо, хочу смотреть на тебя, — капризно заявила она. Иноске в лунном свете выглядел так же восхитительно, как Зеницу в отблесках костра. Его черные волосы отливали серебром, изумрудные глаза блестели, отражая сияющие звезды, а кожа казалась бледной, словно у загадочного принца из волшебной сказки. Аой подняла руку и провела тыльной стороной ладони по гладкой нежной щеке парня, на которой не было и намека на щетину. — Почему ты перестал носить голову кабана? Иноске забрал у нее бутылку и отпил немного, прежде чем ответить: — Из-за девушки. Она сказала, что у меня красивые глаза, и незачем их прятать. — Она права, — не могла не согласиться Аой. Острая игла ревности кольнула ее сердце. Все-таки в жизни Иноске была та, что сильно повлияла на него. Ну, у всех свое прошлое. Интересно, где эта девушка сейчас? — То есть, ты хочешь сказать, что в деревне, возле которой вы жили, тебя кто-то ждет? — Нет, Канзаки, там меня совершенно некому ждать. Аой сделала еще глоток и посмотрела на Иноске поверх горлышка. Он выглядел спокойно и расслабленно, было непохоже, что парень страдает в разлуке с любимой. Издалека доносились вспышки смеха, веселье было в самом разгаре, а здесь, в их уголке романтично стрекотали цикады, и порой пролетали ночные мотыльки. Она склонилась над лежащим Иноске, ее распущенные волосы упали на изящное лицо юноши. Какой же он красивый! — Аой, может, не стоит… — шепотом начал Иноске. — Называй меня Канзаки. А еще лучше — заткнись, — с этими словами Аой отбросила в сторону наполовину опустевшую бутылку и припала к его губам легким поцелуем. Иноске ответил на ее ласку, чуть приоткрыв рот, но она не пошла дальше. Ей было достаточно и этого едва уловимого прикосновения. Поцелуй был… вкусным. Словно освежающая закуска после терпкого вина, приятное завершение вечера. Внезапно она рассмеялась, не отрываясь от влажных губ парня. Так смешно, Аой Канзаки, строгая медсестра, которую боялись все врачи отделения, выпив лишнего, целует в кустах семнадцатилетнего мальчишку. Какая глупость! Она чувствовала, как губы Иноске тоже расплываются в улыбке, и прервала поцелуй, чтобы улечься рядом с ним и крепко прижаться к плечу. — Знаешь, ты уже второй мужчина за сегодня, уложивший меня рядом с собой, — Аой фыркнула, подумав о том, что для полного комплекта ей не хватает Танджиро. — А кто был первым? — заинтересовано спросил Иноске. — Зеницу, — и очередной приступ смеха накрыл обоих. Вдоволь насмеявшись, Аой решила уточнить: — Он пялился на мою грудь и упал. — Могу его понять. — Зеницу — идиот! — Не надо, не называй его так, — неожиданно заступился за друга Иноске, — Зеницу своеобразный, но хороший. Ты знала, что он практически содержал нас всех эти два года? — Вот как? — удивилась Аой, — нет, не знала, расскажи. Иноске лег набок, повернувшись к ней лицом, и она повторила его движение. Ей было так комфортно и спокойно с этим парнем. Внезапно она вспомнила, как, будучи девчонками, они с Канао так же прятались в саду от сестер Кочо, и, лежа на траве, доверяли друг другу самые сокровенные тайны. Сейчас у нее было подобное чувство. — Мы в основном жили за счет продажи древесного угля. Танджиро и Зеницу уходили в лес на рассвете, валили деревья и жгли их, пока не получали уголь. Это очень тяжелая работа, порой бревна могут гореть шесть дней подряд, и за ним нужен постоянный присмотр. Парни вечно ходили в саже и ожогах. А потом еще носили корзины с углем в соседние деревни, чтобы продать. Ты же понимаешь, Танджиро со своей травмированной рукой старался из-за всех сил, но большая часть работы все равно ложилась на Зеницу. К тому же порой Танджиро уезжал к Канао, и Зеницу приходилось справляться со всем одному. Я пытался помочь им, но у меня плохо получалось… Так и не смог себя заставить, мне по душе была охота, рыбалка. Вот так мы и жили — я добывал мясо, ловил рыбу и присматривал за Незуко, а Танджиро и Зеницу зарабатывали деньги. Вот оно оказывается как. У ребят была непростая жизнь. Это объясняет мозоли на руках Зеницу и его хорошую физическую форму. — А еще он тренировался, как заведенный, — продолжил Иноске, — особенно последний год. Почти все свободное время проводил на улице со своим клинком. Я не знаю, что на него нашло, Зеницу никогда не говорил об этом. — Тебе не кажется, что ты слишком много думаешь о Зеницу? — Аой уже наскучил разговор об этом пареньке. — Возможно, — Иноске откинулся на спину и уставился в небо, — Просто я виноват перед ним. — Если спросишь меня, то я думаю, что ты стараешься для своей семьи ничуть не меньше, чем Танджиро и Зеницу. Мне кажется, выслеживать дичь в лесу сложнее, чем рубить деревья. Так что тебе не в чем винить себя. — Дело не только в этом, — вздохнув, сказал Иноске, — просто я забрал у Зеницу… одну вещь… — Правда? Какую? — Аой попробовала представить, что же такого могло быть у Зеницу, чего не хватало бы Иноске, но ничего подходящего не пришло ей в голову. — Ну… как бы тебе сказать… — замялся Иноске, а затем неожиданно бодро заявил: — это была клецка. Да, как-то раз я съел последнюю клецку Зеницу. Знаешь, такие маленькие, из рисовой муки, он их обожает. Сначала я был к ним равнодушен, потом они стали мне нравиться, а со временем я полюбил эти клецки, сильно полюбил. — Вы все еще деретесь из-за еды? Глупые мальчишки. — Ну да. И теперь меня мучает совесть. Как думаешь, Зеницу простит меня? — Аой заметила, что Иноске затаил дыхание в ожидании ответа. Неужели ему настолько было важно услышать ее мнение о дурацких рисовых клецках? — Я не очень хорошо знаю Зеницу, — медленно начала она, тщательно подбирая слова, — но я заметила, как сильно он любит всех вас. Мне кажется, Зеницу не из тех, кто может затаить зло, он обязательно простит тебя. — Надеюсь, ты права, Канзаки, — ослепительная улыбка вернулась на лицо Иноске, — Я рад, что провел этот вечер с тобой. Аой тоже понравился разделенный с Иноске праздник, но сейчас она чувствовала себя усталой и едва смогла сдержать зевок. Она хотела бы провести ночь, прижимаясь к прекрасному юноше, но завтра ее ждала очередная тренировка. Аой села и помотала головой, разгоняя сонливость. Темно-зеленая трава плыла перед глазами, и она задумалась, как же далеко их занесло от Поместья. — Пожалуй, на сегодня мне хватит веселья. Лучше вернусь в свою комнату, — пробормотала она, борясь с головокружением. — Я провожу тебя, — с готовностью предложил Иноске, легко поднимаясь на ноги. Он протянул руку, и Аой встала, держась за его прохладную широкую ладонь. Она не отпускала Иноске всю дорогу, пока они молча шли к особняку. Порой им попадались другие бродящие по саду охотники, но Аой не обращала на них внимания. Ей хотелось быстрее оказаться в постели, весь обратный путь смазался в ее памяти. Она ощущала лишь свои пальцы, переплетенные с пальцами Иноске, и это было приятное чувство. Наконец они добрались до задней двери Поместья. — Отдыхай, Канзаки, завтра жду тебя на тренировке, — сказал на прощание Иноске. — Буду в первом ряду, — устало улыбнувшись, пообещала Аой. Она постояла на пороге, пока фигура Иноске не скрылась за углом здания. Ей польстило то, что парень обернулся и посмотрел на нее, прежде чем пропал из виду. Медленно, держась за стену, Аой продолжила путь к заветному приюту своей спальни. Добравшись, она закрыла за собой дверь и на несколько минут прислонилась к деревянной поверхности, переводя дыхание и ожидая, когда комната наконец перестанет вращаться. Кое-как сфокусировав зрение, она увидела на открытом окне то, чего раньше там не было. Маленькая синяя роза, едва распустившийся бутон, скромно лежала на белоснежном подоконнике. Аой взяла цветок и заметила, что все шипы срезаны заботливой рукой, а к розе прилагается крошечная записка. Она развернула ее и вновь испытала то обжигающее чувство, что и сегодня днем, прочитав единственное слово: «Прости».