***
После злополучного дня прошла уже неделя. С того самого момента, когда Чимин вынес Юнги из подземного мира на своих руках, долго обнимал, уткнувшись носом в волосы, и не выпускал из рук. Жадно жался и глубоко дышал. Юнги чувствовал вину Чимина перед собой, видел, как тот молча сокрушался и трепетно утешающе целовал. Уже дома Чимин просто повалил его на кровать, опутал ноги своими, обнял за талию и положил голову на грудь. Так и пролежал несколько часов, слушая его сердцебиение. Он даже уснуть успел, а когда проснулся понял, что Чимин не смыкал глаз, уставившись в одну точку, все лежал на нем и не шевелился. На любое поползновение Юнги заняться сексом — Чимин отнекивался. Придумывал нелепые отговорки, но так и не притронулся к нему. В первую же ночь Чимин с криком проснулся. Холодный пот покрывал лицо маленькими каплями, а в глазах стоял ужас. Когда Чимин после увиденного в кошмаре повторения убийства признался в содержании сна, спустя какое-то время Юнги сквозь сон почувствовал крепкие руки. Его бережно прижимали к кровати, а после он осязал прохладный шёлк простыней и жар горячего тела, приятно согревший спину. Чимин прижался к его телу и не смыкал глаз до утра. Юнги шептал ему, что с ним теперь все будет в порядке, что он бессмертный, и пока Чимин жив — он тоже будет жить. Но его отказывались слышать. Чимин получил травму и пока что не мог принять реальность. Или злое чувство вины за содеянное не давало трезво смотреть на вещи. На третью бессонную ночь с очередным кошмаром Чимин напился. Никакие слова Юнги о том, что он не винил его, о том, что не стоило так убиваться, потому что с ним всё хорошо, и вообще эта смерть была не самой худшей, не помогали. Чимин будто сломался и справлялся с этой проблемой как мог: звонил, проверяя все ли с ним в порядке, когда Юнги уходил на работу чуть раньше, околачивался в баре рядом с ним, игнорируя просьбы Сокджина прогуляться, и вообще не выпускал его из виду. Да, Юнги вернулся работать в бар, но уже чисто из-за своего желания продолжить заниматься тем, что хорошо умел. После того, как он стал бессмертным, он прямо заявил Намджуну, что если тот и дальше хочет с ним сотрудничать — Юнги будет делать это добровольно, и ему поднимут зарплату. После обретения вечной жизни власть вампира над ним не имела силы. Бояться смерти было бессмысленно. И, конечно же, в виду этого терялся мотив Чимина освободить его, продлевая контракт охраны. Месяц истекал. Намджун тогда без препирательств согласился на выдвинутые условия, в надежде удержать Юнги рядом. Ведь Чимин последовал бы за ним, решись Юнги уйти. Цербер был всё ещё весомой фигурой в защите джинна от посягательств демонов, поэтому Намджун был более чем сговорчив. Чужая неприязнь тщательно скрывалась, а тон из приказного сменился на более уважительный. Чимин последовал примеру Юнги и тоже остался работать в баре, но скорее просто из желания находиться рядом. Сокджин не наседал с прогулками, понимая, что тому требовалось время прийти в себя. Намджун выделил Чимину один Vip-зал для тренировок, и тот неустанно перекидывался снова и снова, оттачивая давно забытые навыки. Юнги знал, что обращение довольно болезненный процесс, и даже пытался достучаться, успокоить и уверить, что у Чимина и так получается это, а истязать себя бессмысленно. Но его не слушали. Чимин будто наказывал себя, из раза в раз ломал свои кости при перестройке организма. А когда Юнги не очень вовремя зашёл в закрытую комнату, то увидел огромного огненного пса и испугался от неожиданности. Цербер скалился, но тут же обернулся в человека. Чимин тогда наорал на него и выгнал вон, а потом долго извинялся за грубость. Чужое поведение буквально кричало о помощи. Юнги не обижался на вырвавшиеся в гневе слова — Чимин скорее разозлился на него из-за реакции, которую увидел. А попытка доказать, что он испугался не огромного пса, который его убил, провалилась. Всё случилось неожиданно, поэтому и последовала такая реакция тела. Его отказывались слушать, и доводы, что будь в комнате тот же Сокджин, то Юнги бы тоже вздрогнул, бесполезно рассеивались в воздухе. Днём Чимин тренировался в баре, брал уроки боевых искусств, истязал себя и перекидывался. Временами ненадолго выходил с Сокджином погулять, а вечером напивался. Напивался так, что еле ворочал языком, лишь бы не снились кошмары, и всё жался к нему, целовал, шептал хриплое «Люблю», но дальше не заходило. И как вывести того из порочного круга самобичевания — Юнги не знал. Требовалась эмоциональная встряска, демонстрация его бессмертия, чтобы до Чимина наконец-то дошло, что он не хрупкий, не сломается, и что опекать его не стоит. — Значит так, — шептался Юнги у входа в проулок, неподалёку от бара. — Тебе надо меня поцарапать когтями, поугрожать мне расправой, а когда Чимин вылетит в дверь — беги. И никогда не возвращайся сюда, понял? Иначе костей своих не соберёшь. Запомнил? — Запомнил, — кивнул демон. Юнги подговорил Хосока помочь ему, и тот, после долгих уговоров и обсуждения проблемы Чимина, все же пошёл навстречу. Друид медленно и верно восстанавливал свои силы, отсиживаясь дома. Намджун оставил его в покое, хоть и остался теневым владельцем агентства недвижимости, которое купил в надежде повлиять на строптивого мага. Раны на лице постепенно заживали, и Хосок стал походить на жертву ультразвуковой чистки. Кожа покраснела в местах, где в роковой день обуглилась, превратившись в опалённые ошмётки, из которых тогда сочился свет силы, а сейчас просто шелушилась и отпадала. Маг на улицу не показывался и отсиживался дома, прикладывая масочки, и ко всему этому попросту пьянствовал под громкую музыку. После того, как они пришли к совместным выводам, как спровоцировать Чимина, — нашли демона, который сбежал из подземного царства, и предложили тому немалую сумму денег, обсудив детали нападения. Работа оказалась довольно лёгкой, но едва тот услышал, для кого именно планировалось представление, сначала отказался, а потом удвоил сумму, едва Хосок пригрозил его сдать Чонгуку. Не сдал бы, но блеф сыграл свою роль. Демон не готов был рисковать жизнью, угрожая косвенно Церберу, но Чонгука боялся куда сильнее. С горем пополам подставного убийцу уговорили, предварительно проверив насколько быстро у Юнги затянутся раны. Проверочно полоснули ножом по коже и ждали заживления. Когда все условия были оговорены, а уверенность в успехе их затеи казалась стопроцентной — назначили дату. Чимин просто обязан был словить триггер, встряхнуться и наконец-то понять, что Юнги бессмертный, раз отказывался слышать это. Он подготовился, рассчитывая на страстное воссоединение с любимым, щедро залил в себя смазки и заткнул все пробкой. — Давай, — шепнул Юнги, подставляя грудь для демонских когтей, и зажмурился. Размашистый удар — и спустя секунду на груди выступили три кровавые полосы от когтей сквозь располосованную ткань футболки. Он громко зашипел от боли и вцепился в чужую одежду. Демон замахнулся снова и изображал потасовку, толкая Юнги, будто они дрались, пока он громко ругался. Дверь в бар резко распахнулась, и на улицу выбежал Чимин, услышав его голос острым слухом. Повёл носом по воздуху и столкнулся с ним взглядом. Одежда за секунду треснула, разлетаясь в клочья прямо на глазах, когда Чимин в прыжке уже перекидывался, а Юнги подталкивал заторможенного чужим обращением демона к выходу из проулка. Он рассчитывал, что Чимин не станет показываться людям на глаза в таком вот виде, но судя по набравшему скорость огромному чёрному псу, который изо всех лап помчался к его обидчику, — засомневался в этом. — Нет, стой! Не надо! — воскликнул он, расставив руки в стороны, преградил собой выход. Цербер тяжело затормозил, присев на задние лапы, и посмотрел огненными пылающими глазами в недоумении. Юнги бесстрашно подошёл ближе, накрыл мокрый нос ладонью, потёр немного и продемонстрировал грудь. Окровавленные полоски разорванной ткани были слегка отодвинуты, а под ними уже затягивалась кожа. — Я цел, видишь? Все зажило мгновенно, — демонстрируя грудь, подставлялся под нос чудовища, которое обнюхивало его. Послышался хруст костей, и Чимин перекинулся обратно в человека. Стоя в проулке абсолютно голым, он накинулся с руганью на Юнги: — Это что сейчас было? Почему он напал на тебя? И почему ты остановил меня?! Почему вышел и ничего мне не сказал, что собирался уйти? — засыпал вопросами Чимин. — Так. По порядку. Во-первых, на меня напали, а я сумел себя защитить. Не нужно ни за кем гнаться! Мы просто повздорили. — Ты лжёшь, я слышу это, от тебя несёт враньём! — злился Чимин. — Кто это был? Что ему нужно? Отвечай! — Сбавь тон и не ори на меня! — гаркнул Юнги. — Я бессмертный, как ты только что успел в этом убедиться. Ты же не слушаешь меня, как ещё мне тебе это объяснить! Да, соврал. И что? Может, хоть так до тебя дойдёт, что я не фарфоровая кукла, которую надо держать под стеклянной колбой и сдувать с меня пыль! — Ты специально, что ли, подстроил это? Зачем? — не верил своим глазам Чимин, но получил кулаком в грудь. — Завязывай, Чимин. Хватит себя корить за случившееся, ты всё портишь! Меня надо любить, а не бояться прикоснуться. И во-вторых, раз на то пошло, и мы почему-то с тобой срёмся — я никогда не отчитывался куда иду, и делать этого не собираюсь. А в-третьих — не боюсь я тебя, пойми! — прикрикнул он напоследок. — Не боюсь я тебя в облике Цербера, потому что это ты! Я верю тебе и знаю, что ты не причинишь мне вреда. Тогда, в тот день, это был не ты — тобой управляли. Поэтому хватит! Хватит вести себя так! Хватит напиваться каждый вечер, будто меня нет рядом, будто тогда ты действительно меня потерял. Прекрати себя винить, я прошу тебя, — чуть мягче добавил он, пытаясь унять разволновавшееся дыхание. Но, не видя отклика в чужих глазах, поднял запястье и вонзил свои зубы в мягкую ткань. Юнги, шипя, грыз себя клыками, разрывая кожу. — Ты что творишь! — вскинулся Чимин, отнимая запястье от окровавленных губ. Он перевёл взгляд на рану — та быстро затянулась на глазах, оставив после себя размазанные потеки крови. — Ещё доказательства нужны? — зло шипел Юнги, пока его руку удерживали в стороне. — Мои раны никогда так быстро не затягивались! — Перестань, — надломлено прозвучало в ответ. — Это ты перестань! — упрямо не дав продолжить, притянул Чимина за талию и зло впился в губы поцелуем. — Если ты меня сейчас не трахнешь — пеняй на себя, пёс! — и прикусил клыками губу, прижимаясь теснее к голому телу. Он вызвал у Чимина воспоминание об их поцелуе у стен его дома. — Ты мне обещал кое-что, если я укушу тебя снова так сильно, забыл? — шипел он с зажатой губой между зубов. — Аккуратным быть не надо, — добавил он напоследок. — Я трахаться хочу! Юнги запрыгнул на руки, обхватив чужую талию ногами, и яростно стал обсасывать губы, чуть покусывая их. Чимин, поддерживая тело на весу под ягодицы, вжал его в стену, сминая задницу в ладонях, поддавался искушению. Дыхание становилось учащённым и сливалось в одном долгом страстном поцелуе. Он почувствовал, как Чимин застыл, а потом отбросил сдержанность и начал целовать его с одержимостью, терзая губы. Юнги запустил пальцы Чимину в волосы и слегка их взъерошил в попытке отстраниться и жадно глотнуть воздух. — В кладовку. Неси меня туда, — указывая в сторону распахнутых дверей бара. Расстояние к намеченной цели стремительно сокращалось — Чимин нёс Юнги на себе, бесцеремонно шагнув в бар голым. Игнорируя посторонние взгляды на своей заднице, он всё вылизывал Юнги шею. Дыхание в предвкушении нового страстного поцелуя становилось всё более сбивчивым, когда за спиной Чимина захлопнулась кладовка. Юнги спрыгнул с рук и во все глаза смотрел на подкачанное тело с колом стоящим членом, в горящие жадностью глаза, и быстро расстёгивал свои брюки. Сбросив на пол всю одежду, он буквально набросился на Чимина с поцелуями. — Чёрт, как же я соскучился по сексу, — сказал он со вздохом и сжал в ладони член. Размеренно двигая рукой вверх-вниз, Юнги неконтролируемо задрожал всем телом, выдыхая мурчащие звуки в приоткрытый рот. — Боже, как же я люблю тебя, — выдал он следом, впиваясь в губы, окольцевал шею. Юнги откровенно признался в своих чувствах, и делал он это крайне редко со времён их отношений в далёком прошлом. Чимин жадно обнял его, прошептал ответное «Я сильнее» и зашарил руками по голой спине, неустанно зацеловывая лицо. Подбрасывая на руки, вынудил кота обхватить поясницу ногами. — Смочи, — сунул пальцы Юнги в рот и наблюдал за посасыванием, чтобы после с хлюпом вытащить и завести руку за спину, разминая анус. — Ты готовился? — вскинул бровями в удивлении Чимин, нащупав камушек пробки. — Да я уже устал готовиться, слушая твои оправдания почему ты не хочешь трахаться, — стукнув недовольно по плечу ладонью. — Просто вытащи её и возьми меня! Достал нянчиться! Почувствовав, как скользкий, смоченный слюной палец огладил края и надавил на пробку, вдавливая ту глубже внутрь тела, Юнги издал приглушенный вздох. Он потёрся истекающим членом о живот, когда его прижали задом к нагромождённым ящикам со спиртным в кладовке. Чимин медленно двигал пробкой, чуть вытаскивая ту, и вгонял её снова, растягивая ему анус. Дразнил, погружая резиновую игрушку в него, и толкался языком в рот. Это был их первый секс после возвращения памяти, чувств, и несмотря на обстановку, в которой они находились, на ящики со спиртным, тесное пространство — долгожданное уединение привносило в секс особое удовольствие. — Вытащи ты её уже, я так с ума сойду, — он протиснул руку между их телами и схватился за член Чимина, стиснув головку пальцами. Чимин резко двинул рукой, выдернув пробку, и схлопнувшийся анус хлюпнул. Просочившаяся смазка стала стекать на пол. Юнги притянул Чимина ногами ближе, направляя в себя член, и собрал капельки прозрачной жидкости, размазывая ту по входу и приставленной головке. Юнги чуть ослабил хватку рук на шее и буквально сам насадился на горячий ствол. Он видел красивое лицо перед собой, отвисшие мокрые пухлые губы, тёмные волосы, которые Чимин не стал перекрашивать, потому что после каждого обращения они принимали естественный цвет. Юнги тонкими пальцами прикасался к шее, немного зарывался в волосы, ощупывая затылок и гладкую упругую кожу. Всё в Чимине для него открывалось будто бы заново с возвращением памяти: крепкие плечи, матовая бледность кожи, красивые контуры мужественного лица, тепло горячего тела и плавно поднимающаяся и опадающая от дыхания грудь… Тела соприкоснулись и слились воедино. Юнги целовал с некой благодарностью за ту заботу, настойчивость, что проявлял Чимин к нему, даже не помня их совместного прошлого. Покачиваясь на члене, он смотрел в подсвечивающуюся огнём радужку звериного начала и понимал, что между ними образовывалась новая связь, куда крепче прежней. Пережитые годы страданий, смерть, горечь разлуки, которая теперь казалась сном, были лишь невзгодами на пути их воссоединения. Чимин осыпал его тело мокрыми поцелуями и ритмично толкался, погружая в него член. Юнги же сходил с ума от полноты внутри себя, от постукивания о простату головки, и на каждом погружении выгибался в пояснице, желая получить больше давления. Упираясь одной рукой в ящики, пытаясь удерживать равновесие, он подмахивал задом навстречу и стонал. Возможно, слишком громко, потому что Чимин спешил заткнуть ему рот своим, глотая слишком яркие возгласы наслаждения при глубоких толчках. Крепкие руки перехватились за бёдра, притягивая к себе все размашистее, когда Чимин усадил его на ящик и стал наращивать темп. Вбивался, закинув ноги себе на плечи, а Юнги чуть отклонился назад и, сжав в руке мошонку, гладил член, размазывая эякулят по головке, начал быстро дрочить. Закатывая глаза от наслаждения, он откинул голову назад и гортанно взвыл, прижимая ушки к волосам. Звуки шлепков двух горячих тел заполнили маленькое пространство кладовки. В комнате становилось душно от горячего тела Чимина, которое буквально источало жар. Волосы взмокли на лбу, слипшись от капелек влаги, выступившей на коже, а ящики, на которых трахали Юнги, позвякивали от бьющейся друг о друга тары. От мощных рывков, когда его насаживали на член, вся кладовка ходила ходором, а несколько пустых тар с верхних полок со звоном рухнули на пол. Но было настолько плевать, что никто из них на это даже не обратил внимание. Чувствуя приближение оргазма, Юнги хмурил брови, жал ушки к голове, а хвост бился о ноги Чимина и дрожал. Заливая собственный живот спермой, он весь сжался, выгибаясь до хруста в пояснице, и кончал, содрогаясь в оргазме, когда на последних толчках Чимин резко вытащил член и, скуля, доводил себя быстрыми рывками ладони по стволу. Горячая сперма брызнула на тело, и Юнги обессиленно закрыл глаза, пытаясь отдышаться от быстрого темпа. Пока он хапал воздух раскрытым ртом, Чимин накрыл его губы своими, жарко сплёлся языком и удовлетворённо промычал. — Доволен теперь? — усмехнулся Чимин в открытые губы. — Ну не сказал бы, — нахмурился Юнги, потирая вмятины на заднице от ящиков. — Можно и повторить. — Твои крики слышали буквально все, я слышу, как они там обсуждают мою голую жопу и твои стоны. Намджун так вообще ворчит, как ужаленный. У него-то слух тоже острый. Так что повторять будем уже дома. — Плевал я на недовольных, я без секса неделю ходил страдал. И вообще, пусть Намджун не ворчит, — чуть громче добавил он, в надежде, что их все-таки подслушивают, и адресат услышит его обращение. — Я же не жалуюсь, когда слышу стоны Сокджина из кабинета. Трахаются там как кролики… — Действительно. А теперь будь хорошим мальчиком, принеси мне одежду из Vip-зала, я там запасную храню, — помогая встать, Чимин с улыбкой подал ему штаны, обтирая заляпанный спермой живот располосованной футболкой. Всё равно та была уже испорчена демоном. — И себе возьми. Пусть не смотрят на моего полуголого котика, это только для меня картина. И чтобы я больше таких подстав с демонами не видел, — дал напутствие в спину, на что Юнги лишь своенравно вильнул хвостом в недовольстве и вышел за дверь. — Ты мне не указывай, — фыркнул кот в ответ и улыбнулся, повернув голову через плечо.***
Пошатываясь, Чимин брёл по пустынному проулку поздно ночью чертовски пьяным. А рядом шёл Юнги, такой же пьяный, как и он сам, обнимая его за талию. И, конечно же, это путешествие в их общую квартиру было после особенной попойки с теперь уже верными друзьями в одном из ресторанов города. День недели Пятница, а напиться до зелёных соплей за счёт руководства — отличнейшая идея из всех возможных. Ведь прошёл уже год с того самого момента, когда он подписал контракт с Намджуном. Этот вампир, как оказалось многим позже, был теневым лидером в правительстве и осуществлял контроль вне поля зрения обычных людей. Все официальные органы лишь исполняли декоративную роль, когда якобы настоящие решения принимались узким кругом лиц, в котором тот состоял. Свои тайны вампир не спешил раскрывать и тщательно хранил их, но Чимин подслушал и сделал свои выводы. Не зря он годы отработал в сыскном агентстве, и любознательность свою не растерял, даже несмотря на смену профессии. Сокджин, этот любитель дорогих вещей, который вечно таскал Чимина за собой по магазинам, за незаметно пролетевший год открыл бутик, запустив собственную линию одежды, и получал удовольствие от общения с людьми. Хосок же, взбалмошный чудик, что вечно курил травку и пьянствовал, живя по соседству, решил взять отпуск и на время отправился путешествовать. Он присылал им с Юнги фотоотчёт о своих приключениях каждую неделю. И требовал того же от них. Только фотографировать просил не их лица, а зелень в квартире, которую оставил им на попечение, проверяя, не залил ли Юнги его цветы. Давал никому не нужные наставления по удобрению и вечно ворчал, замечая пожелтевшие кончики на листочках. И даже Тэхён посетил их небольшую годовщину, получив приглашение от Сокджина, с которым поддерживал всё это время связь, притащив с собой Чонгука. Буквально за рога. Отношения у этой парочки не менялись с годами — крепкая любовь, несмотря на такие разные характеры, была чем-то незыблемым, не поддающимся логике и влиянию времени. Тэхён приволок Чонгука в ресторан, предварительно отчитав на улице, что если тот будет себя плохо вести, задирать нос или угрожать кому-то расправой — он расстроится и лишит его секса. Надолго и безапелляционно. Чонгук на это тяжело вздохнул. Чимин слышал этот диалог, прислушиваясь через толстые стены, опасаясь неприятных сюрпризов. Но Аид вёл себя более чем приемлемо, а признав в Намджуне своё творение — нашёл с ним общий язык. Ушлый хитрый вампир, когда понял, что ни Сокджину, ни ему ничего не угрожает, был в своём репертуаре и всячески проявлял дружелюбие. Любезничал, налаживая будущие связи с Богом смерти. А Юнги… Юнги был всем для него. Каждый день сталкиваясь с кошачьим прищуром глаз — Чимин чувствовал, как ширилась грудь от переполнявшего его счастья, от чувств к полукровке. Когда дорогие тебе люди уходят, то ты с особой остротой начинаешь понимать, что они значили в твоей жизни… Юнги ушёл всего раз в тот роковой день год назад по его вине, не считая долгих лет разлуки, а когда воскрес — стал смыслом жизни. Этот кот врос в него, проник под самую кожу и тёк по венам. И, наверно, даже не понимал, насколько много для него значил. — Буду любить тебя вечность, мой котик, — шепнул в губы Чимин, прижимая пьяно хихикающего кота к груди, и поцеловал, продолжая шататься по ночному городу. Вместе.