Долорес 3.

Холод подвального помещение нещадно колол кончики пальцев и ног, и рук. На ней была только спальная рубаха, под ней-нижнее бельё. И больше ничего. Головой она силилась понять, что это всё вымысел -очередной сон, такой же, какой она видела ранее уже несколько раз кряду с участием Эллисон и Диего. Однако тело отказывалось воспринимать это — с каждым пройденным шагом все процессы в нём будто бы замедлялись. Ноги становились чугунными, тяжёлыми настолько, что их было сложно поднять, не то что передвинуть. Но она должна была двигаться, даже несмотря на мороз, сковывающий не только её саму, но и время вокруг, которое текло, как патока, накрывая всё липким, мерзким слоем, от которого не отмыться, не спрятаться ни под каким навесом или зонтом. Она впервые за несколько дней сумела выйти из комнаты…и Пятый. Он не выбивал дверей-она открыла их сама. Ей было страшно. Какой-то голос звал к себе, заставлял идти, вот только она была уверена, что будь хоть кто-то сейчас рядом с ней, нога в ногу шагающий, он бы этого голоса не услышал. Требовательным тоном, не подталкивающим по правильному пути и не наводящим на него, а таким, который требует от тебя самостоятельно его найти без единой ошибки, которая, в случае совершщения, считалась бы самим провидением фатальной звучало в голове, отбивалось дробью по вискам и электическим импульсом по итак истрадавшемуся от мороза и усталости из-за брождения по бесконечности тёмного коридора отчего дома телу её собственное имя. *Долорес, Долорес, Долорес*. Пулей пробивало мягкие ткани, заставляло сочиться кровь, застывшую в венах, калечило, увечило бедное, натерпевшееся тело, в котором воспоминания из одной прошлой жизни, где она была номером Пять, маленькой, слабой, неусидчивой девочкой и второй, где она была подростком-наркоманкой, давно потерянным членом общества Долорес Пемберли сливались воедино, в страшные, отвратительные в собственной реалистичности картины в её теперешнюю, потерявшую всякий ориентир жизнь. Коридор с каждым шагом будто становился темнее, поглощая весь свет, любые его отблески. В какой-то момент она оказалась в, Кажется, вакуумном пространстве, при этом обнаружив, что больше не имеет возможности и нужды дышать. Ноги больше не держали. Колени подкосились, Долорес упала, и…не почувствовала под собой твёрдой поверхности. Она всё падала-падала-падала в пустоту и кричала. Точнее открывала рот и до боли напрягала связки, но не слышала ни звука. *Долорес, Долорес, Долорес…Долорес.* Резкий подъём вызвал лёгкое головокружение. Связки до сих пор напрягались и чуть болели, ноздри непроизвольно сделали вдох, да поглубже. Тепло, приятное тепло ощущения сокращения диафрагмы и рёберных мышц, расширения их во время вдоха и сужение во время выдоха разлилось по телу. Страх не отступал ни на минуту -обливал спину струями противного холодного пота, орошали им лоб и ладони.Ночная рубашка неприятно липла к телу, взмокшие волосы- к затылку и разгорячённым как после бега на длинную дистанцию щекам. Глазами девушка зацепила ярко светящийся в темноте и бьющий по глазам экран электронных часов.3:15. — чёрт… — это вырвалось непроизвольно. Дрожащими руками она провела по плечам, собирая с них озноб и влагу, и постаралась сесть поудобнее, дабы переварить происходящее и понять, что же это, чёрт возьми такое было.Таких снов ей раньше не снилось- всегда в них был или второй персонаж, или локацией являлась только комната. А тут коридор, и мрак, и тишина… Нужно спуститься вниз. Просто жизненно необходимо увидеть глаза тех, кто также как она изнывает в припадках истерического страха каждую ночь. Дорога до злополучной комнаты заняла чуть ли не вдвое больше, чем обычно. по пути она билась о стены, не справляясь с собственными ногами, придерживалась за перила, чтобы не съехать вниз по лестничному пролёту и не сломать себе шею, и когда наконец дошла до кухни, в которой горела одинокая лампочка, всегда оставляемая ими на ночь и света которой им вполне хватало, чтобы обсудить друг с другом произошедшее в ночи, почувствовала страх гораздо сильнее, чем до этого. Она была пуста. *** Комната, в которую она, Как ни странно, за эти пару недель ни разу не наведалась.Светильник горел едва заметно, подсвечивая голубым тонкую кожу щиколоток, высунувшихся из-под одеяла. кровать прогнулась под её весом, спящий полуподнялся на локтях, с тревогой посматривая на её синевато-оранжевый (сыграли роль и лампы за окном) силуэт. — Долорес? — заспанный голос наравне с глазами не мог сфокусироваться, звуки у него сливались в нечленораздельное бормотание, из которого ей удалось лишь выудить своё имя. — извини, что разбудила — вначале хотелось сформулировать извинения по-другому. «извини, если я разбудила», вот только по внешнему виду пробуждённого страдальца было ясно, что он точно спал. — ничего, всё…в порядке — прожив с ней без малого почти пять лет сеанс привык к подобным заскокам — от кошмаров до беспричинной, навязчивой тревоги. которая могла накатывать чуть ли не каждую ночь. — кошмар приснился? — в ответ он получил только поджатые губы — один из жестов, за который он был готов весь мир бросить к её ногам — и кивок. Руки тут же были приглашающе раскинуты — обними меня, ну же. Пемберли долго ждать не заставила -повалилась в раскрытые объятия, носом зарываясь в шею и вдыхая знакомый запах .От Клауса пахло дымом, лесом и немного потом. После событий с чемоданом к этим запахам прибавился порох -будто въелась в его кожу эта дрянная война, сделавшая из её клауса Харгривза мужчину с вечно печальными, наполненными болью глазами. И ничего роднее этого у неё не было. Стоино ему только вот так вот обнять её — и она чувствовала себя действительно в безопасности. Ведь этот человек — она сама. Они давно потеряли друг между другом грань. Она была готова отдать за него жизнь, стоило ему лишь пальцем пошевелить, и он готов был сделать то же самое. Временами ей казалось, что такого платонического чувства, такого сильного и чистого просто нельзя испытывать. Что это невозможно.Она никогда, никогда не рассматривала его, Как мужчину, никогда в ней не было желания его поцеловать. Но было желание всегда быть рядом и оберегать. Она говорила это всем, даже Пятому однажды. Говорила, и видела как он кривится от обиды и, возможно, презрения.Говорила, что если встанет выбор между ним и Клаусом, да пусть даже между спасением мира и Клаусом —она выберет Клауса не раздумывая. Сколько бы времени не прошло. — я чертовски скучаю, сеанс — шепнула она, не понимая, что вкладывает в эти слова.Какой смысл? По чему она скучает? По нему самому -ведь они, в попытке наладить личную жизнь и справиться с внутренними демонами стали проводить меньше времени вместе.По их преждений жизни? Пусть и прокуренной, проколенной, в старой, вшивой, убогой квартире — зато их .Когда они могли быть собой и не бояться, что их ждёт впереди. Когда они были друг у друга и им ничего больше не было нужно? — я тоже — вот только он понял. Без слов -ему не нужно было разжёвывать, он чувствовал практически то же самое. Сжал руками её ещё влажную пижаму, прижимая к себе поближе, носом зарылся в волосы, вдыхая запах сигарет и чего-то сладкого -ванили, наверное. — я хочу домой. — чуть грубые мужские ладони начали успокаивающе гладить по спине, позволяя выдохнуть и полностью расслабиться. Впервые за долгое время.Ведь только от этих рук она никогда не ожидала удара — я такое узнала, я…я почти полночи считала. Клаус, я так хочу домой… — привычка решать все проблемы, концы света останавливать, привычка высчитывать все исходы и искать из них самый благоприятный, лишь бы не пострадала вся остальная семья была введена ей как вакцина. — я не смогу решить это.я не представляю, как решить это…в этом уравнении было с десяток неизвестных переменных. Мои расчёты всегда, всегда оказывались неверными. — сколько…у нас времени? — он не стал спрашивать, что она видела в цифровых строках, понимая, что рыжая итак на грани — тронь её пальцем, и она полетит в низ по чёрной бездне, как сегодня во сне. — не больше месяца. — а потом…? Она не ответила. Лишь поплотнее укутала их в одеяло, как в кокон. *** — передайте, пожалуйста, с…спасибо — Долорес закатила глаза, стоило видящему будущее в небольшом промежутке Терри протянуть ей солонку с победной ухмылкой — чего лыбу давишь? Лицо треснуть может, жалко будет. — красавчиком меня называешь? — поиграл бровями Спэрроу. — нарциссом. Придурок — закатила глаза Пемберли, возвращая всё своё внимание овсянке с фруктами.Сегодня они сидели за столом на двенадцать персон -каждый член двух академий друг напротив друга -ДИего и Бена по понятным причинам посадили вне порядка. Отец, ссылаясь на очень важные дела впервые за десяток лет не остался на завтрак. многие дети удивились, но вскоре успокоились, предпочитая не забивать себе голову ненужными мыслями. Долорес же напряглась всем телом, думая лишь о том, что это, чёрт подери, очень плохо. Именно потому Клаус, сидящий напротив предмета своего обожания абсолютно его игнорировал, посматривая на неё чуть ли не гипнотизировал её взглядом, а услышав тихий голос-так и вовсе всем телом дрогнул. Ночной эпизод оставил на нём большой отпечаток. Пятый и Дэвид, от внимания которых эти переглядки не укрылись, с подозрительностью смотрели то друг на друга, то на своих избранников, пытаясь понять, в чём же дело. — слышали? Она назвала меня красавчиком — довольно сощурился темноволосый, откидываясь на спинку резного стула Завтрак он предпочитал не есть, а просто проводить вместе с семьёй. А сегодня у него даже появилась возможность поговорить -отца же не было, значит, никто не мог запретить? — она назвала тебя нарциссом — поправила Лисса, также откладывая ложку в сторону. Она вообще не понимала этого отцовского заскока — подавляющему большинству здесь сидящх скоро четвёртый десяток разменивать, так какого, спрашивается, чёрта они до сих пор собираеются как дети малые за одним столом и чуть ли не хороводы вокруг него водят. — а это другое. — хотя, отрицать то, что на тебя приятно смотреть с эстетической точки зрения сложно — вставила своё слово обычно тихая белая скрипка, чем вызвала недоумение на лице у Диего. Тэрри же расплылся в довольной улыбке, щуря глаза — вот, видите! Хоть кто-то видит во мне того, кого необходимо видеть. — это кто ж тебе сказал, что необходимо? — прыснула наконец Долорес, поднимая глаза. — так, Как я понимаю — единственный тут, кто уплетал еду за обе щеки и не говорил ни слова- Космобой, привыкший к такому порядку из-за постоянной жизни с отцом, а потом вечно одинакового расписания на луне — недовольно сморщился — есть тут больше никто не думает? — Серьёзно, Лютер? Я что, похож на призрака? — Пятый, с неохотой ковыряющий свою кашу качнул головой в знак согласия. Диего для него в последнее время действительно стал похож на призрака — раздражает, и его совсем не хочется замечать. — Долорес — вдруг заговорил стихийник, откладывая ложку и привлекая всеобщее внимание. — Клаус, не стоит — предупредительно поднял ладонь вверх Терри, стараясь вразумить брата, однако тот и секунды над его словами думать не стал. — ты в порядке? — весь галдёж замолк сразу. Все взгляды обратились к рыжей, держащей в руках ложку с едой. — прости? --деланно-непонимающе спросила Ло — А что-то должно быть не так? — ты выглядишь расстроенной и встревоженной. — всё в порядке, Дэвид, не стоит переживать — её губы растянулись в доброжелательной, настоящей улыбке. Но глаза остались холодными, пустыми. Будто бы в них действительно ничего не было. Пятого, который сидел точно напротив неё передёрнуло от этой пустоты, которая вдруг повернулась к нему и медленно стянула с лица улыбку. — Пятый? Всё хорошо, тебе нездоровится? — нет, всё в порядке — их разговор, диалог-перебрасывание мячика был каким-то.странным. Отвратительно —странным, с ноткой психоделики. Ведь они все прекрасно понимали, что сейчас ни у кого из них ни-че-го не в порядке, но скрывать это нужно с максимальным упорством.Иначе кто-то из твоей любимой семьи не побоится и вспорет тебе брюшко ночью, когда ты будешь спать. *** — они ничего не подозревают — Долорес в очередной раз сидела на кушетке в кабинете Пого. Таблетки она положила под язык, а после, пока шимпанзе не видел, выплюнула их в ладонь, спрятав в карман. Многие могли бы подумать, что она заподозрила неладное в происходящем и подумала, что её мозг пытаются отравить модифицированными нейролептиками. Но, нет, на самом деле, она думала лишь о том, что сделав так, как она сделала, она сумеет ночью отвлечься от себя самой, улететь в собственные мысли. И без страха пройти в эту комнату ещё раз, когда Пого будет спать. — я никогда не сомневался в Вас. номер Пять — ни учёный, ни отец не называли её по данному когда-то кем-то имени-Долорес. Только по номеру. Будто для них имён не существовало, будто она, её друзья и братья с сёстрами -лишь бесчувственные машины.-- к слову, в прошлый раз наркотик выветрился из вашей крови за три с половиной часа. Это очень и очень неплохой результат, если учитывать, что вещество было концентрированным. Как вы чувствуете сейчас? — пока нормально. — в случае чего держите меня в курсе — попросил и практически сразу после просьбы скрыся за стеллажами с кучей разных ампул, на которые даже смотреть было боязно, не то что трогать. с ней занимаются уже несколько дней. Пытаются отыскать слабые стороны её организма, бомбардируя кучей различных вирусов и наркотиков. Но он выводит всё в самом худшем случае через семь часов. Отец молчал. А Пого старательно выспрашивал, утверждал, что Реджинальд точно должен знать причину таких феноменальных способностей. Ведь из её крови можно сделать сыворотку, такую, которая способна будет помочь множеству людей. — а что будет, если я выпью все таблетки в Ампуле — спросила она однажды, смотря на перекатывающиеся в стеклянной упаковке шарики из спрессованного белого порошка. — вы умрёте — равнодушно ответил шимпанзе, закупоривая очередную пробирку и ставя её в центрифугу. И ей почему-то очень захотелось попробовать эти таблетки на вкус. Ради интереса. Но умирать уж очень страшно было. *** — ты находишься со мной же минут семь. Мне кажется, у тебя силы на исходе — Долорес старательно выводит на стене крючки неизвестных переменных, а в голове пусто до ужаса. Она должна брату помочь, разгадать сложную тайну, никому о ней не рассказывая, наладить отношения со своей семьёй, а ей страшно-страшно-страшно, и в голове -пустыня и перекати-поле. — я просто начал есть то дерьмо, что мне приносят его люди — они сумели выяснить, что кормят его не отец с пого, что значило- в деле замешано третье лицо. С силой -в этом сомнений не было никаких, отец бы не оставил Диего, пусть даже и истощённого до беспомощности под присмотром обычных смертных -они бы там и скопытились, прямо рядом с камерой.И с родственными связями — он бы не допустил к такому делу людей далёких от семьи и академии Спэрроу в частности. — чудесно. Теперь ты можешь помереть от пищевого отравления, а не от истощения. Шило на мыло, дорогой — она не могла думать, когда он, пусть и эферемно-нереальный, но стоял за спиной, опаляя макушку дыханием. — да не так уж хреново они кормят — он не был лучше Пятого -в этом она разобралась давно. Даже если найдёт его, освободит, это будет…слишком. Он весь переломанный, и вместе они точно быть не могут. Она будет готова взять на себя ответственность за ту боль, что причинила, но точно не таким способом. — ладно, шут с ним. Что ты ещё узнал? — он появлялся, когда мог, и помогал по крупицам собирать данные, которых итак было, словно кот наплакал. — человек, который недавно приходил ко мне имеет сильный ментальный барьер и две новые татуировки, по одной на каждой руке. — ты уверен, что это не кто-то из наших? — все наши думают, что я давным-давно мёртв.А вообще, больше этого меня напрягают твои сны. Ты не думаешь, что они сумеют рассказать нам больше, чем мои пустые домыслы? — что ты имеешь в виду? — мел в руке стал настолько маленьким, что даже если извернуться как следует, писать будет чертовски сложно.Потому она эту затею смело отбросила в дальний угол сознания, а бедный, никому ненужный кусочек -в угол затемнённой из-за закрытых штор комнаты. Лбом прислонилась к стене, на нём точно останется меловой отпечаток, и ей бы о записях поволноваться, да только толку, если они бесполезные, как бутылка недавно выпитой газировки, маячившая перед глазами несколькими минутами ранее и сейчас стоящая у кресла. — что такие сны просто так не снятся. — Думаешь, у меня третий глаз открылся? — комнату она запирала, потому неожиданно к ним ворваться никто не мог. А вот постучать, оторвав её многострадальную голову от живительно-холодной стены, а многострадального брата от разговора- вполне. — кто там? — а чёрт его знает, может и открылся — неловко пошутил второй перед тем, как исчезнуь с глаз долой.Вот и поговорили. И опять разговор пустой, наполненный болезненными, но такими ненужными воспоминаниями. — я там — Клаус волновал её всё больше и больше. Ей казалось, что он и стихийник знают куда больше, чем все остальные. Но Пятый… Пятый волновал куда сильнее, и видеть его сейчас она была не готова. Но впустить пришлось -слишком долго они друг от друга бегали. Он стоял на пороге, в рука корзинка- с чем-то вкусно пахнущим. И с пледом. Во второй — небольшой букет полевых цветов, будто бы вручную собранный, а не купленный. Хотя, судя по травинкам в волосах, предположениям в голове и хитрому взгляду -не будто. — оу…э… — она не могла сказать ни слова. Он явился при параде, а она — вчье-то старой толстовке и штанах-бананх, с тапками на босу ногу и распущенными, падавшими на плечи волосами — что-то случилось? — да, вроде того. У меня тут выдалось…примерно дофига свободного времени, а мы давно никуда не выбирались. И, пока я по настоянию Иви — только так он называл Иванку Спэрроу — по всем городу искал, где тебе можно нарвать букет полевых цветов, наткнулся на очень милое место. Оттуда будет неплохо видно звёзды. Пойдём? Он менялся. Раньше, когда они только встретились, он был циничным, жестоким, немного смешливым, но чаще серьёзным, и готовым на всё, лишь бы спасти мир. Теперь, когда у них с несколько десятков лет было заготовленно в угоду спокойной, размеренной жизни — а именно так ему думалось — он изменился. Стал ласковее, уделял больше внимания. читал-читал-читал и говорил, что не хочет отказывать себе в желании съебнуть отсюда поскорее, восстановив проёбанный ими же таймлайн. Вроде бы типичный Пятый Харгривз, но такой…нежный? — у меня есть выбор? — если я скажу да, ты сделаешь вид, что поверила? — нет. — тогда переодевайся. На улице всё же холодно. *** Они лежали на приготовленном пледе. В животе плескалось банановое молоко, рядом лежал кусок недоеденного торта с вишнёвой начинкой. Чуть холодную от температуры руку сжимали пальцы любимого человека, и всё было хорошо. Она даже на мгновение забыла, что проблемы вообще существуют. — а это созвездие стрельца. — неплохо.Откуда ты знаешь? — когда малая была, увлекалась астрологией. но сейчас вообще плевать, ведь вся наша семья -Скорпионы, а Диего и Клаус на деле настоящие долбо… — руку сжали чуть сильнее, намекая на то, что вся романтика испарится, стоит ей только пошутить про то, что их братья типичные идиоты. — ладно-ладо. Ну правда, же, ты просто посмотри на них. — да нет, спасибо, мне хватило, за тринадцать лет совсемстной с ними жизни насмотрелся. — каково это -видеть их такими…такими взрослыми после того, Как ты покинул их детьми? — её всегда волновал этот вопрос, да зать то времени не было, то случая не находилось. А сейчас- то что нужно, в самый раз. — в начале я и не умал об этом. У меня в голове было лишь спасение человечества, а потом…потом я как-то привык. просто иногда мне больно видеть в их глазах разочарование, но кто из нас внутри не переломлен, правда? — правда-- подтвердила Пемберли, прикрывая глаза и погружаясь в воспоминания — так много воды утекло. Я пришла ведь совсем маленькой, не понимая ничего, а сейчас… — ты жалеешь, что пришла тогда с Клаусом? — честно? Пятый, если бы я знала, к чему это всё приведёт, я бы с удовольствием подохла от того, что луна свалилась на землю, но… — но? — но я бы не хотела терять тебя. — для них обоих это не было таким уж откровением. Она до конца не могла оценить целостности их отношений, а Пятый мог вполне, и с уверенностью говорил, что у них всё хорошо и серьёзно. А она, как девочка в подростковых романах велась на любое его слово. правда, в подростковых романах редко друг-друга от смерти спасали и держались за руки во время апокалипсиса, не зная, на какое время потеряются, навсегда ли, или лишь на пару лет. Но это нюансы жизни, и о них в семье было принято не упоминать. --ты даже что-то подобное вывела в романтику, Долорес. Это конечно мило, но ты…ты вообще человек? — темноволосый шуточно толкнул её в плечо. а она поднялась резко на лочктях, вырывая руку, чем вызвала у Харгривза замешательство — эй, я сказал что-то не так? Всё начало точно пазл складываться. Она с детства ничем и никогда не болела. " — когда я была малой, горстями снег глотала и в тонком свитере ходила по улице — ей пятнадцать, она делится с Клаусом смешной историей из жизни, ведь у них день доверия. С виски на пару. Сегодня его отец раскошелился и прислал аж тысячу долларов -можно веселиться — серьёзно? И… -- вообще ничего. Ни разу не болела. — звучит, как прекрасный тост.» Не испытывала сильной боли. " — блять, Ло, мне жаль, я не хотел — Сеанс всё ещё удивлённо рассматривает её ногу, словно она- экспонат в музее. — да ладно тебе, ничего не произошло — она тоже напуганна не меньше, но уже начинает отходить.А главное, боли совсем не чувствует. — я тебе на ногу вылил кипяток…а ты почти не почувствовала.» На ней всё заживало, как на собаке. " — ты уверена, что всё хорошо? Мы вчера не намазали, и…бля, дай лучше гляну — Клауса трясёт. Он уже заебался ждать, когда она намажет заживляющей мазью разодранный палец, сейчас лишь наскоро замотанный пластырем. Потому просит показать его. И удивлённо хлопает глазами, осознавая, что от большого пореза не осталось ни следа.» Клаус, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни никогда не обхёбывался с нею до потери памяти — они всегда всё помнили, всегда быстро отходили. " — сука, ты опять купил просрочку — они только недавно закинулись, по две таблетки каждый. И уже через пару часов её отпустило. Клауса- ещё через тридцать минут. — да кто знал… — ты всегда покупаешь у этого поставщика и всегда дрянь.Просто смени его.» Её кровь восстанавливалась за какие-то пять часов, пусть её даже половины не станет во всём теле. № — что…что со мной случилось? — Диего смотрит перепуганно, лупая красивыми карими глазами — где Ваня? — она…что-то сделала, убежала, а ты…потеряла почти три литра крови. — как давно это произошло? — она испуганно оглянулась, стараясь найти в подобии больничной палаты часы и испугалась ещё больше, когда не нашла. — в три дня — отчеканил второй, смотря на неё всё также обеспокоенно. — а сейчас сколько? — лжидая услышать, что она проспала даже конец света, Пемберли зажмурилась. Однако услышала лишь: — семь часов вечера. Того же дня, Долорес.» И, что самое смешное- от скачка длинной в семьдесят лет ни одного из Харгривзов не разорвало. " — пап, всё в порядке? — мужчина сосредоточенно смотрит в стену, когда на канале начинается очередное шоу про путешественников во времени и пришельцев — ты ...залип? — что за дурацкое слово, Долорес? — впервые за десяток, кажется, минут, мужчина соизволил моргнуть, тут же поморщившись — говори нормальным языком, прошу тебя.»

Ты вообще человек?

Пятый, мы вообще люди? — ты чёртов гений.