Покровители и демоны Флоренции

      Делать поначалу в доме было совсем нечего: библиотека там совсем скудная, а прогуляться по окрестностям Чезаре всё равно не мог. Оставалось только рисование — бумаги здесь имелось в достатке, а писать можно и куском угля, хотя чернила юноша потом всё-таки намешал. Он решил практиковаться в созидательной энергии, раз его тело всё равно стало слишком слабым для других занятий. Джузеппе долго не соглашался с ним и предлагал отдохнуть, но, убедившись в упёртости Чезаре, наконец разрешил и составил для него список необходимых в быту вещей и продуктов. Юноша приступил к задаче вдохновлённо, а наставник едва успевал вытаскивать из комнаты созданные им предметы.       Они бы могли каждое утро тратить энергию на создание куриных яиц, но Чезаре подошёл к проблеме глобально: решил воплотить в реальность куриц! Раньше его сил и мастерства не хватало на создание живых существ, теперь же он решил рискнуть. Его всегда интересовала эта часть теории: возможность создавать животных или птиц. Но здесь возникало много трудностей. Во-первых, рисунок должен быть детализирован до мелочей. Во-вторых, при вкладывании энергии в рисунок следовало как можно полнее представить существо перед глазами, знать его до таких мелочей, на которые другие не обратили бы внимания. И в-третьих, это расходовало колоссальное количество энергии, особенно в первые разы, которые всегда становились провальными.       Первая курица получилась у Чезаре вполне себе живой и реалистичной, но Джузеппе заметил такую досадную мелочь, после которой юноша ещё долго не мог смотреть ему в глаза от стыда: у курицы отсутствовала клоака, через которую и появляются яйца. Джузе едва сдержал смех, не желая вгонять Чезаре в ещё большую краску, а тот смутился до такой степени, что ответил не сразу. Он совершенно не думал о таком подробном строении курицы никогда в своей жизни! Конечно, он знал, что из какого-то отверстия у них и появляются яйца... Но не думал, что придётся представлять это так чётко! Не выдержав стыда, он закрылся в библиотеке с большой энциклопедией о животных и птицах — самой иллюстрированной и полной во всей Флоренции.       Спустя несколько часов чтения и попыток Чезаре вышел расстроенным и мрачным. Вторая курица получилась сразу мёртвой — видимо, он так увлёкся физиологией, что забыл вдохнуть в неё жизнь. А третья птица вышла маленькой, хилой, да ещё и с хвостом фазана — это, наверное, Чезаре зачитался и на момент создания в его памяти всплыл фрагмент ненужной картинки. А на большее уже не хватило сил — уровень энергии опасно приблизился к критическому, да и сам юноша чувствовал себя вымотанным и уставшим. Так что импровизированный курятник, за полдня сооружённый Джузеппе около дома, на сегодня остался пустым.       Чезаре чувствовал себя таким никчёмным и глупым, что предпочёл уединиться на открытой веранде, нежели идти к Джузе со своими удручающими новостями. Вьющиеся кремовые розы оплетали колонны веранды, а нежные нарциссы разрослись прямо под балюстрадой, сверху похожие на тысячи крохотных солнц, рассыпанных по белому полотну. Чезаре доковылял до кушетки, забросанной подушками так, что ощущались они не хуже матраса, и попытался успокоиться. Знойный ветерок отбросил его растрёпанные пряди со лба, а взгляд бездумно заскользил по холмистым зелёным лужайкам, что вздымались то вверх, то вниз, словно волны на Арно, когда она выходила из берегов. Юноша потёр виски и тяжело вздохнул. «Пожалуй, я много о себе возомнил. Мои способности хотя и высоки, но всё равно ещё слишком примитивны. Меня приняли в покровители лишь потому, что я принц…». Мрачные мысли желали поглотить его ещё сильнее, но лишь один голос в мире мог рассеять их одним своим звучанием:       — А я как раз тебя искал. Думал предложить перерыв… — Джузеппе звучал мягко и нисколько не насмешливо, как бы Чезаре ни старался уловить иронию в его голосе.       Он сидел к нему спиной и не видел его лица. На каменный столик рядом что-то глухо опустилось, а затем и сам Джузе сел с краю — кушетка прекрасно вмещала двух человек. Чезаре ничего не ответил, ещё давно приняв позу глубоко задумавшегося философа — подпёр щёку рукой и подогнул к себе ноги, но взгляд всё-таки скосил в сторону и обнаружил на столе целый кувшин вина и два кубка. Удивление ещё не успело пробежаться по его грудной клетке теплом, как Джузеппе продолжил:       — Ну что, ты уже успел разочароваться в себе за эти несколько часов, и теперь думаешь, почему же тебя вообще взяли в покровители? — спросил он с лёгкой улыбкой, разливая вино по кубкам. Вопрос оказался столь откровенным, что Чезаре вспыхнул и отвернулся.       — Так и есть… — пробурчал он в ладонь, стараясь не глядеть на Джузеппе, но мелькнувший кубок тут же распознал и протянул руку. Вино здесь было насыщенным и терпким, по-настоящему охотничьим, какое и требовалось к хорошему мясу. Оно было значительно крепче того, что готовил сам Чезаре, и жар приятно обжигал изнутри.       — Тогда я скажу тебе так: это совершенно правильные мысли! Значит, ты хочешь быть лучше и стараешься совершенствоваться, — уверенно проговорил Джузеппе, чем удивил Чезаре, готового выслушать долю горькой критики в свой адрес — хотя бы по тому поводу, что забыл о наличии клоаки у курицы… Но эти слова выбили всё ожидаемое из него и заставили развернуться, чтобы встретиться взглядом с наставником. Тот смотрел на него спокойно и по-доброму — как смотрел почти всегда.       — Требуй с себя невозможного, но иди к этому разумными шагами. И пусть на сотый раз, но всё обязательно получится, Чезаре, — Джузе подсел к нему ближе и слегка приобнял за плечи. Не желая даже думать о том, чтобы оказаться сейчас где-то вне его тёплых объятий, юноша опустил голову на плечо и с наслаждением вдохнул свежий запах хвои, пропитавший его одежду. — Ты самый талантливый покровитель, которого я знаю. Даже Лоренцо, как тебе известно, строгий в оценке чужих способностей, оценивает тебя высоко. Только не отчаивайся… — последнюю фразу Джузеппе прошептал ему в макушку, и Чезаре мелко вздрогнул, не готовый к такой огромной порции нежности, тайком пробравшейся в этот голос. Почему именно шёпотом произносились столь эмоциональные слова? Где, по какому правилу закладывалось это в людей и покровителей? Чезаре не знал и только судорожно ловил эти обрывки: пустая тенистая веранда, солнце, разлившееся по полям вокруг, стебель розы, нависший над их головами, собственное тело, прижатое к Джузе так спокойно и естественно, что и не хотелось выныривать из этой сонной бездны в реальность, где подобная близость уже могла смутить.       Один лишь Джузеппе мог его утешить и сегодня утешил. Чезаре так и не успел сказать ему хотя бы рваное «Спасибо». Почувствовав себя в безопасности и спокойно, он отключился, разогретый вином и объятием. Могло пройти сколь угодно много лет, но воспоминание о них, ещё беспечных, весёлых, безумных, не думающих о ком-либо, единственных во всём мире, как казалось тогда, воспоминание о том, как они заснули на кушетке веранды, под сладкие сказки ветра и вялый запах роз, будет опалять душу Чезаре тоскливо-нежной смесью, на какую только способны два человека, по частицам собравшие свой хрупкий мирок. Пока ничего не намекало на то, что он скоро раскрошится, как гнилая щепка, но сомнение всегда щёлкало недалеко от них, грозясь опалить своим пламенем.              В тот день они легли спать поздно, потому что заснули днём неожиданно даже для самих себя. Вечером Джузеппе решил показать ему защитную сетку, что окружала их холм с домиком на вершине. Чезаре признался, что за всю жизнь так и не сумел увидеть её вживую, а только слышал о ней от братьев или придворных. Да и вообще, эти так называемые артефакты, с помощью которых строилась магическая сетка, хорошо охранялись, а их расположение знали только те покровители, что занимались её починкой. Здесь же всё было проще.       Джузеппе повёл Чезаре за собой к подножию холма, где пышный лес кольцом стягивался вокруг их нового дома. Под ветвями старых дубов и тонких каштанов дышалось легче и свободнее, а лодыжки приятно щекотала влажная трава. Там-то, в расщелине старого, наверняка мёртвого дерева, стоявшего лишь по счастливой случайности, и лежал один из артефактов. Как Чезаре и говорили ещё давно, это был кусочек нежно-розового мрамора с прожилками, который легко умещался в ладони. Ничего особенного в нём на первый взгляд не виднелось. Но как только он оказался в руках Чезаре (Джузеппе взял его и легко вложил ему в ладонь), тело содрогнулось от непривычного разряда энергии — яркого и сильного, почти ослепляющего. Стоило усилий не выронить камень из рук…       Чезаре завороженно смотрел на него, проникался мощью этого маленького артефакта. Джузеппе незаметно провёл ладонью по воздуху, и до того невидимая сетка наконец показала себя. Бледно-золотистые, похожие на лучи солнца линии вертикально и горизонтально пересекались друг с другом, образуя разные квадраты, и уходили ввысь, растворяясь в небесной лазури. Джузеппе пояснил, что только специальным заклинанием можно рассмотреть сетку: чем больше вкладываешь созидательной энергии, тем шире её видно. Иногда это нужно, чтобы рассмотреть в ней пробоины, которые могут оставить демоны. Мрамор — хороший проводник для созидательной энергии, именно поэтому его использовали как фундамент для защитной сетки. Чезаре спросил, были ли другие варианты. «На сегодня — нет, — отвечал Джузе. — По крайней мере, нет таких, которые могли бы затрачивать немного созидательных сил и их хватало бы надолго. Покровители пытались делать проводники из других предметов, но энергия быстро рассеивалась. Хотя иногда сетка получалась крепче и плотнее, чем после мрамора. Но для таких случаев нужен человек с колоссальным запасом сил. Только так можно полноценно заменить кусочки мрамора. Сейчас это хороший вариант, но не для такого наплыва демонов, который случился недавно».       Чезаре озадачили слова Джузе, но он пообещал себе подумать над ними позже — новая информация всегда будоражила его мысли, заставляла фантазировать и развивать собственные теории, пусть и провальные. Они оставили камешек на прежнем месте — всё равно незнающим людям будет трудно его найти — и направились обратно к дому, вдыхая нежно-сиреневый туман, накрывший долины, и поедая на ходу поспевшие дикие яблоки. Вечер ласково укутывал Тоскану в мягкий синий кокон, весь в прорехах от звёзд, и от земли, нагретой за день беспощадным солнцем, шёл влажный пар. Идеальнее момента, чтобы пожарить пойманную в обед рыбу и запить её терпким вином, не было. Разглядывая Джузе сквозь призму винного наслаждения, Чезаре с лёгкой грустью подумал о том, как было бы здорово скопировать этот вечер и перенести его на тысячи других — или сколько их вообще было уготовано им судьбой. Потом юноша узнает, что всё же перебрал с вином тогда — опять, и заснул, уткнувшись головой в стол. Джузеппе даже не стал его журить и покорно отнёс в кровать.              Следующие дни заполнились практикой Чезаре в создании куриц, лечением ушибленной лодыжки и ведением домашнего быта. Он только сейчас понял, насколько это нелегко — следить за домом, вовремя убираться в нём, чтобы не зарасти пылью, готовить пару раз в день и стирать себе одежду. Раньше все эти мелочи ложились на плечи слуг, и Чезаре легко парил над этими земными делами в облаках своих фантазий, всегда получая готовый обед и стопку чистых рубашек. Надо сказать, что Джузеппе был терпелив к его неловкости и забывчивости и каждый раз умудрялся напоминать ему об обязанностях, поделённых между ними, мягко и даже по-доброму.       Куда сложнее протекали дела с курицей. Каждый день Чезаре истощал запас своей энергии до критического, но получавшиеся птицы не годились даже к жарке — иногда на них было смешно смотреть, и юноша даже смеялся, хотя в душе разливалось озеро ненависти к себе. Но на пятый день попыток, наконец, свершилось настоящее чудо — Чезаре выполз из комнаты, держа в руках самую настоящую курочку: живую, правильную, без всяких изъянов. На следующий же день она снесла им пару яиц. Чезаре пообещал создать ещё одну птицу, но Джузеппе вовремя остановил его, сказав пока отдохнуть. Принц и впрямь выглядел бледно, растрёпанно, иногда забывал про еду. Да и в построенном курятнике теперь не пустовало, и удалось даже накопить яйца.       Пока Чезаре пытался создать курицу, его одолевали разные мысли и вопросы. Один из них закрался к нему давно, ещё когда его обучали королевские наставники и рассказывали про суть созидательной энергии. Если при особом мастерстве можно создать зверей и птиц, то возможно ли… создать человека? Наставники всегда были благосклонны к его любопытству, но их ответы едва ли удовлетворяли его. Да, создать человека, в теории, можно было точно так же, как покровитель создавал живых существ, но сложнее это в сотни и тысячи раз. Животное могло получиться глупым, примитивным в своём поведении, и в иных случаях это было не так важно. А разум, характер, сознание человека — вещи хрупкие и неустойчивые. Как вообще возможно охватить их своими однобокими мыслями, причём все сразу? Внешность можно нарисовать, досконально продумать расположение родинок на теле, ширину улыбки, взбить волосы кудрявыми локонами или оставить вихрастыми, отразить всю глубину ясного взгляда. Но то, чем наполнен человек, едва ли уложится в одну страницу рукописи, даже если кратко выписать все будущие черты его характера. И как затем их влить в самого человека — задача ещё более непостижимая. А количество созидательной энергии, которая тратилась на это развлечение, недоступно даже для самых искусных покровителей! Чезаре теперь вспомнил, что слышал о таких экспериментах — провести их подвластно не каждому, но результаты почти у всех были разочаровывающими. Созданных людей никогда и никому не показывали, а куда-то тихо прятали, возможно, и убивали, как некачественный материал. Это всегда печалило Чезаре: жаль, что покровители не желали делиться опытом, пусть и неудачным. Даже если созданные люди выходили не умнее животного, всё равно следовало изучить процесс, которого придерживался покровитель, пока создавал его.       А теперь, в современном мире, это расценивалось как запретная техника, что немало расстраивало принца, всегда желавшего знать чуточку больше.              В таком неспешном ритме прошли две недели. Лодыжка Чезаре, благодаря целебным мазям и отдыху, почти не болела, и её состояние улучшалось с каждым днём. Отёк скоро спал, а боль не ощущалась уже к концу недели. Чезаре даже возобновил лёгкие упражнения, чтобы не растерять форму, и в основном тренировал мышцы рук и спины, пока не нагружая ноги. Джузеппе внимательно следил за ним, иногда останавливал и помогал с упражнениями.       Все эти недели Лоренцо держал их в курсе событий, хотя что-то подсказывало Чезаре: времени у его старшего брата было явно в обрез. Ситуация в городе почти не менялась: демоны всё так же просто разгуливали по улицам и проникали в мир людей, а оставшиеся в домах упрямые покровители жили не иначе как в страхе, лишний раз боясь ступить за порог. Первая бравада сникла, как только они увидели растерзанные трупы на булыжниках площадей и переулков. Попадая в город, демоны ожесточённо искали путь к людям и сметали на нём по несколько человек, разрастаясь в объёме, чего прежде за ними никогда не замечали. В мире же людей пока всё было мирно-спокойно, насколько это вообще возможно для крупного города. Лоренцо писал: это отложенный эффект вторжения демонов, и скоро все покровители будут расхлёбывать его ужасающие последствия.       Королевская стража смогла оградить порталы в мир людей мощными и плотными сетками, на которые потратил силы не один десяток покровителей. Поначалу это возымело эффект: демоны теперь не могли проскользнуть к людям изведанной тропой и глухо бились о непробиваемую густую сеть. Затем же они разозлились — это ещё раз подтолкнуло Чезаре к теории о том, что демоны не так уж примитивны и глупы — и начали яростно бродить по улицам, то разрастаясь, то убывая в размерах, и затягивать всё живое на своём пути во внутреннюю материю. Наверное, некоторые из них достигали своих целей и проникали сквозь мелкие, известные только им щели к людям, но стражи и воины физически не могли отследить каждую брешь и защитить её. К тому же чем меньше порталов становилось в городе, тем агрессивнее были демоны; уже фиксировались нападения без веской причины на обычных жителей, никак не встававших на пути у злой силы.       В общем говоря, всегда оканчивал своё письмо брат, пока в город возвращаться смысла нет, да и Чезаре с больной ногой ситуации никак не поможет. Область, где находились охотничьи угодья, считалась безопасной, но Лоренцо всё равно посоветовал Джузеппе усилить сетку вокруг их дома — поведение демонов день ото дня становилось всё враждебнее, к тому же Чезаре изредка замечал их угрюмо-серые кляксы, несущиеся вдалеке по полям к Флоренции.              Из-за того, что их пребывание здесь затягивалось, остро встал вопрос с провизией. Использовать созидательную энергию — вариант временный, ведь иногда её тратилось так много, что она не успевала накопиться к следующему дню. Да и бумаги с углём или красками требовалось много для этого занятия. Лоренцо подсказал им, что в получасе ходьбы от домика к северо-востоку, в лощине, расположилась маленькая деревня — тоже часть Флоренции, только её область. Там не было никаких порталов в мир людей, так что наверняка жители не почувствовали на себе набег демонов. Можно раз в неделю закупаться продуктами там. В подвале их дома, писал Лоренцо, имелся тайник. На экстренный случай там припрятали неплохую сумму флоринов, которых хватило бы на несколько лет. Джузеппе решил, что первое время походит один. К тому же Чезаре пока не мог бежать, а это умение в случае внезапного появления демона на горизонте было бы очень полезно. Наставник брал меч, тележку для сена и рано утром, с первой светлой дымкой, загоравшейся на полях, выходил в путь. После обеда он возвращался, и телега, которую он толкал перед собой, едва вмещала в себя все продукты.       Спустя месяц их размеренной жизни, спокойность которой прерывали только письма от брата, окунавшие их в жуткую, но отрезвляющую реальность, Чезаре попросил Джузеппе возобновить с ним занятия на мечах. «Я почти месяц не тренировался и даже не прикасался к оружию. Это ощутимо ударило по моим и так не искусным боевым умениям», — аргументировал принц, хотя Джузеппе согласился, даже не дослушав его. Это всё больше убеждало Чезаре в мысли, что в тот день, когда наставник обозначил их последнее занятие, он сам отнюдь не желал прекращения, а сказал так либо по совету короля, либо по своим неверно запутавшимся мыслям… Но здесь, вдалеке от Флоренции, ни сам король, ни их тревоги им не указ; можно не думать о чьём-либо мнении, можно не вымерять свободное время, откусывая его от отдыха, можно не искать оправданий на королевской службе, если сегодня на занятии ты вымотался так сильно, что способен теперь только лежать. Чезаре эта мысль приятно грела душу.       Первое время принц только вспоминал былые навыки. На ногах он держался уже без боли, даже мог бегать, но, как оказалось, недолго: спустя пять минут лодыжка резко наливалась жгучей болью, и ничто не могло её сбить. Поэтому пришлось нагружать ноги разумно. К Чезаре закралась неприятная догадка, что, возможно, его лодыжка неправильно зажила или срослась, хотя последнее слово едва ли применимо к его случаю. Короче говоря, все сроки заживления уже давно прошли, но бег всё ещё пагубно влиял на стопу.       Джузеппе объяснял это несвоевременно тяжёлыми нагрузками, которые Чезаре желал испытать на себе, но сам Чезаре чувствовал в его словах сомнение и быстро накинутую на реальность никчёмную причину. Он понимал, что в худшем случае останется «калекой» навсегда, и взялся за тренировки усерднее. Только теперь он просил Джузе показывать ему приёмы, которые бы могли поменьше задействовать его бег или прыжки и делать больший упор на ловкость и резкость. Наставник охотно делился с ним секретами и подолгу отрабатывал разные хитрые выпады, которые покровители даже называли мерзкими — использовать их на официальном турнире было бы равносильно плевку в сторону короля. Чезаре схватывал такие вещи на лету — возможно, в этом и состояло его предназначение.       Одно же занятие юноша запомнил и почему-то выделил среди всех остальных.       Джузеппе тогда защищался на удивление рассеянно и неловко, хотя его взгляд внимательно следил за ходом меча, а мысли сосредоточились на бою. Чезаре решил встряхнуть его и обманным движением ударил по рукояти меча, надеясь — наставник очнётся от возможной потери оружия и вступит в бой с полной отдачей. Но рука, державшая меч, оказалась мягкой и податливой. Звякнув о лезвие Чезаре, оружие Джузе отлетело прочь, и он остался беззащитен. Принц довольно улыбнулся и приставил меч к его грудной клетке. Взгляд Джузеппе сначала заблестел рассеянностью, но затем к нему вернулись уверенность и превосходство, словно это он оставил Чезаре безоружным. Юноше это не понравилось, и, хмыкнув, он задумчиво спросил:       — И в чём же твоё преимущество теперь?       — В том, что я знаю рукопашный бой, а ты — нет, — улыбка задиристой искрой проскользнула по его лицу и озарила Чезаре догадкой, что он уже проиграл. Даже если бы он сосредоточил всё внимание на движениях Джузе, то не успел бы за ним. Наставник как-то ловко «нырнул» вниз, избежал острия на своей груди, и возник уже рядом с Чезаре. Лёгкий, но не болезненный толчок в кисть, и вот юноша тоже остался без меча. Он и не понял, как так легко позволил себя обыграть. Затем ладонь легла ему на грудь, а одну ногу, на которой он стоял не так упорно, повалили. Джузеппе резко и с изящной быстротой подсёк его, и, придержав за руку, плавно и мягко положил на землю. Всё это пролетело так быстро, легко и даже красиво, что Чезаре очнулся, уже когда лежал на траве и рассматривал нависшего над ним Джузеппе и лазурное, потёртое дымкой небо. Он не почувствовал сопротивления этим сильным, властным движениям. Теперь он желал обучиться таким же приёмам и только хотел заговорить, даже приоткрыл губы и вдохнул, как Джузеппе его перебил:       — Ты попался в мою ловушку… — слова звучали тихо и почти убаюкивали слух. Чезаре ощутил, как одну его руку прижали к земле, но вторую оставили свободной — возможно, Джузе сделал это специально. Только в ту секунду он понял, как… неоднозначно и опасно их положение. Никогда ещё он не уделял внимания тому, как сильно тело Джузеппе прижималось к его собственному, как они оба выглядели со стороны и что металось между их скомканными, горьковатыми мыслями. Чезаре вдохнул, но вдох тяжело сковал грудь. Взгляд цеплялся за синеву глаз — синева самого неба, перемешанного с крупицами солнца. Юноша и не знал, что творил, а когда очнулся, то прикасался ладонью к щеке Джузеппе, мягко положив пальцы сверху бледно-розового шрама. Наставник вздрогнул и даже слегка отклонился назад, но пересилил себя и остался на месте. Чезаре чувствовал: шрам — его слабость, уязвимость, к которой он никому не разрешал прикасаться. И только тогда опомнился: что же он сейчас натворил? Но Джузеппе смотрел на него хоть и любопытно, но мягко, словно ему тоже стало интересно, чем это закончится. Чезаре легонько провёл по шраму и спросил, споткнувшись о своё же дыхание:       — Тебе… тебе не больно, когда я так прикасаюсь?       Джузе чуть не прыснул от смеха и, не успел Чезаре покраснеть от стыда, положил ладонь сверху его, уже лежавшей на щеке. Ещё плотнее, кожа к коже... Чезаре ощутил все неровности шрама. Наставник как будто разрешал ему глубже падать в свои слабости и ничуть не боялся.       — Шрам уже давно не болит, Чезаре. Раны всегда затягиваются и больше не приносят боли, — подумав, Джузеппе улёгся рядом с ним, на спину, и оставил вытянутую в сторону руку так, чтобы Чезаре догадался. И он догадался, опустил на неё голову и прижался к Джузеппе. Теперь они оба смотрели на небо, на вязко плывущие облака и слепые всполохи солнца на деревьях. Воздух сплетался из запахов ветерка — хвойного, цветочного, древесного и речного. Чезаре почти заснул от утомления и тепла, как вдруг Джузе, мягко выдохнув в его макушку, прошептал:       — Во дворце нас могут неправильно понять…       Чезаре, хоть и не до конца осознал смысл его слов, переспрашивать не стал. Да и где этот дворец теперь? Далеко-далеко, и его законы им только смешны! Юноша фыркнул и поудобнее устроился на Джузеппе. Незаметно его сморило вновь, и только затем он понял, что наставнику снова пришлось тащить его бренное тело домой. Но это не вызывало смущения, было в этом уже нечто уютное, поделённое только между их душами.       Однако Чезаре позабыл, что всё хорошее в его жизни иногда резко перечёркивалось густыми, тёмными чернилами и размазывало пятна по оставшимся светлым островкам.              Шёл третий месяц их уединённой жизни в охотничьем домике. Чезаре так выбился из сил, что ушёл спать пораньше. Какое-то надоедливое беспокойство ело его изнутри, как червяк — спелое яблоко, и он долго не мог расслабиться и избавиться от жужжащих мыслей. Когда, наконец, он провалился в мягкую полудрёму, перед его глазами возникла мать. Чезаре толком не мог разглядеть её лица — так всегда бывало во снах, когда пытаешься рассмотреть кого-то, но видишь только расплывчатое пятно. Однако то, что это была Маргерита, он знал наверняка.       — Матушка, откуда вы здесь? Вы разве сейчас не в своей резиденции? — собственный голос звучал вязко и тихо, Чезаре им почти не управлял. Да он ещё и не догадывался, что всё это происходило во сне... Маргерита подошла к нему ближе, но лицо её осталось скрыто за пеленой.       — Чезаре, беги отсюда! Здесь опасно! — слова трещали страхом и дрожью.       — Почему опасно? Мы же далеко от Флоренции! — уверил её Чезаре и хотел взять за руки, но мать отшатнулась назад. Слышалось только сдавленное дыхание — так близко, словно её лицо было в дюймах от него.       — Нет, нет… нет! — крикнула Маргерита, и Чезаре с холодеющим сердцем наблюдал, как она вдруг замахала руками. — Убегай! Скорее же! Чезаре…       Она захлебнулась в своих же отчаянных словах. Внезапно за её спиной разверзлась чёрная бездна. Странная материя обволакивала её, хотя она пыталась выбраться и отчаянно хватала руками воздух. Чезаре бежал к ней, чтобы помочь, задыхаясь, крича «Матушка», но чем дольше он бежал, тем бессмысленнее это становилось. Мать всё ещё была далеко, а ноги не слушались, вязли, уходили в небытие всё быстрее…       Наконец тьма поглотила Маргериту полностью, оставив только лицо. И в тот момент Чезаре, разрываясь от гнева и беспомощности, увидел его — впервые за всё время так чётко. Оно исказилось от невыносимого ужаса, но в глазах застыла глубокая, равнодушная печаль, словно даже на смертном одре матушку не отпустила болезнь, следовавшая за ней всю жизнь. А затем последний, истошный крик, пронзивший голову Чезаре тупой болью, и королеву полностью поглотила чёрная масса. Уже на полпути обратно в реальность юноша понял, что его мать только что сожрал демон…       Он очнулся и, ещё не открыв глаз, боясь пошевелиться от сковавшего страха, глубоко и часто задышал, убеждая себя, что это всего лишь сон. Лоб покрылся испариной, тело вспотело под одеялом. Наконец Чезаре разомкнул веки, чтобы отбросить одеяло, но тут же замер и ощутил, как под кожу заползли холодные, парализующие иголки. Прямо на его кровати сгустился демон — ни с чем не перепутать вибрацию, всегда сопровождавшую этих тварей! Чезаре растерялся. Его меч — около стены, он не успеет сделать и шага, как демон набросится на него. Выскользнуть под кровать — глупо, демоны примитивны, но не тупы. А если позвать Джузеппе? «Возможно, он не успеет…» — отчаянно думал и от страха сжал губы так сильно, что надкусил их. Демон между тем медленно приближался к нему.       Чезаре не мог успокоить себя — тело било сильной дрожью, что ещё больше привлекало тварь. Он попытался отползти к изголовью кровати, но демон почуял это и резко сократил между ними расстояние. Теперь Чезаре почти не видел света луны в комнате — его плотно укутывала материя. Последнее, что он сумел прокричать в лунную дорожку на потолке, прежде чем темнота сомкнулась над его головой, а тело мгновенно потеряло чувствительность: «Джузеппе!». Перед взором возникли два красных уголька. «Красивые…» — отстранённо подумал Чезаре. Сколько протянул тот герой, выползший из демона живым, но растерзанным? Что сейчас происходило с его собственным телом? Его уже не было? Как только затылок начал колоть леденящий страх, откуда-то извне раздался свист. Пронзительный, живой звук — Чезаре уже не мог плакать, а хотел бы. Потом вспышка, красные глаза резко потухли, тьма рассеялась, и тело наполнилось адской, но такой спасительной болью.       Рядом с кроватью стоял Джузеппе с мечом, о чём-то его спрашивал и помогал встать. Чезаре пару секунд его не слышал — наверное, его успело оглушить, но затем голос, тревожный и глухой, прорезал плотную тишину:       — Сможешь встать? Нам нужно срочно спрятаться! Идём в погреб.       Чезаре успел оглядеть себя и ужаснулся: вся кровать заляпана кровавыми пятнами, ночная одежда порвана и испачкана, а тело в нескольких местах испещрено ранами — неглубокими и не серьёзными, но слишком утомляющими и болезненными. В остальном он был цел. Джузеппе не дождался ответа, закинул его руку на плечо и поддержал за туловище. Они быстро проковыляли к выходу из комнаты и побежали на кухню. Чезаре показалось, что в соседней комнате мелькали ужасные тени, а буквально за дверью гостиной рокотала вибрация, от которой теперь всё внутри сжималось. Когда случайный отблеск луны попал на лицо Джузеппе, юноша охнул: никогда он ещё не видел на нём такого ожесточённого и потерянного выражения! Никогда оно ещё не было так бледно и искажено безобразной маской гнева! Его наставник разом повзрослел лет на пять.       Дверь в погреб открылась быстро. Сначала Джузеппе щелчком зажёг огонь прямо на своих пальцах, чтобы убедиться — демонов здесь нет, и только потом разрешил Чезаре спуститься и наглухо закрыл за ними вход. Погреб был свободным и просторным помещением со сводчатым каменным потолком и полом, посыпанным скрипучим песком. В несколько рядов здесь стояли бочонки с вином, а в шкафах лежали другие запасы: крупы в стеклянных банках и сыры в вощёной бумаге. Пока Джузеппе зажигал фонари, Чезаре устало упал прямо на пол, опираясь на бочонок с вином.       Теперь, на свету, он разглядел свои раны и зашипел от усиливавшейся боли. Несколько рваных, но мелких ран на животе, руки и ноги тоже исполосованы, спина отзывалась жгучим раздражением, а со лба глаза заливала тёплая кровь — значит, досталось и голове. Джузеппе быстро оказался рядом и приподнял его, чтобы усадить хотя бы на полотно, которым прикрывали запасы овощей. Голова слегка кружилась, и Чезаре понимал, что терял силы каждую секунду. Связь с миром всё слабела. Вопросы Джузеппе и его возня звучали как будто за стеной. Наконец в Чезаре влили кубок вина — аккуратно, держа за подбородок, мелкими глотками и не давая захлебнуться. Он даже не мог поднять кубок сам. Тепло приятно прокатилось по раненому телу, и боль желанно отступила.       Джузеппе принялся обрабатывать и перевязывать его раны — успел как-то сделать обеззараживающую жидкость, пахшую травами и вином, и воссоздал нужные отрезки ткани. Раны жгло как будто огнём, но у Чезаре не хватило сил даже на хриплый стон. Он позволил Джузеппе творить с его телом что угодно. Когда наставник перевязал все раны, Чезаре стал похож на огородное лоскутное чучело, какие ставили на томатных плантациях, чтобы защитить от птиц. Но спустя время и ещё один глоток вина он ощутил себя лучше. Сознание медленно прояснялось, тело ныло, но уже не так откровенно, а силы позволили ему дотянуться до кубка самому и поднять его. Только тогда Джузеппе сел рядом с ним и устало откинулся назад, к холодной стене. Чезаре заметил капельки пота, стекавшие по его лицу, и сжатые губы, которые он так и не растиснул, как только они сюда спустились. В них запеклась кровь.       — Джузеппе… — прохрипел Чезаре и удивился, каким сиплым и сдавленным стал его голос. Страх ещё клокотал в глотке, а грудь спирали болезненные спазмы. Джузеппе резко повернулся к нему и взволнованно его осмотрел.       — Что-нибудь заболело? Как твоя голова? В глазах не двоится? — юноша не был в состоянии ответить ни на один из этих вопросов и лишь растянул губы в глупой улыбке. Лицо Джузе перед глазами и впрямь немного расплывалось, но Чезаре потратил бы все свои угасающие силы, чтобы разглядеть его вновь. Наставник проверил его раны, кое-где поменял повязки на чистые и только тогда успокоился.       — Спасибо… — он мог теперь только сипеть, даже не шептать. Джузеппе снова сел рядом и аккуратно прислонил его к своему плечу. Чезаре ощущал внешний мир так отдалённо, словно находился сейчас во дворце и наблюдал в межпространственное окошко за одной из своих выдуманных историй. Он почти видел себя со стороны: измазанный кровью, бледный, растрёпанный, почти голый. Джузеппе догадался накрыть его сверху плотным куском ткани, какая нашлась — в погребе всегда было прохладно и сухо. Узоры каменного потолка сплетались и расходились вновь, вызывая головокружение, стоило глазам подняться туда. Чезаре почти не понимал, как ему плохо на самом деле, но всё надеялся, что у него ещё были силы, что он сможет сделать ещё один рывок.       — Джузе… что случилось? — вопрос прошуршал так тускло, словно песок под ногами, что юноша даже удивился, когда наставник расслышал его и повернулся. Мягко прикоснувшись к его лбу своим, Джузеппе ласково дотронулся до его щеки, и Чезаре решил, что всё-таки умер — попал в человеческий Рай за сомнительные заслуги и теперь испытывал то, чего всегда глубоко в душе желал. Быть нужным кому-нибудь просто так, без обязательств быть принцем или хорошим человеком, ощутить ласку в своём сердце в тот момент, когда он менее всего этого заслуживал. Чезаре не знал, можно ли ёмко облечь это состояние в одно слово. Все слова тогда казались простыми и глупыми, что он начинал в них разочаровываться.       Когда Джузеппе говорил, Чезаре ловил его тёплое дыхание губами и думал о горячем вине — он его обязательно придумает, сделает, приготовит, если выберется отсюда живым! Оно будет напоминать ему о тёплых губах Джузе и об этом обречённом, трагическом вечере.       — Не знаю точно, что происходит… Но демоны несутся просто сплошной толпой. Именно по нашей долине. Не знаю, что их привело сюда, но сетка не выдержала такого напора… И все они бегут в сторону Флоренции! — Джузеппе стиснул губы — от нахлынувшего гнева и разочарования. — Я даже не хочу думать, что там сейчас будет. О, Чезаре!.. — Джузе слегка отстранился, но только затем, чтобы прислониться лбом к его здоровому плечу и горячо выдохнуть куда-то в кожу — до безумных, смешных искр перед глазами. — Я думал, что потерял тебя… — шёпот сгустился до безобразных звуков, каждый из которых вырезал на сердце Чезаре что-то болезненное и при этом невыносимо красивое. — Думал, что не успею… я и проснулся-то по счастливой случайности! Ох, Чез!..       Джузеппе не смел поднимать голову с его плеча, и юноша знал почему. Кожа ощутила влагу — тонкая капля, солёной дорожкой прошедшая по здоровому месту. Чезаре желал бы её испробовать. Джузеппе не знал, куда деть свои руки, можно ли было прикоснуться к нему и не навредить. Принц улыбнулся и сам взял его ладонь, чтобы прижать к сердцу — оно разошлось так сильно, что кровь нещадно пульсировала в висках.       — Послушай моё сердце, — прошептал Чезаре на ухо. — Оно расскажет, что я сейчас чувствую…       Он и сам не знал, что сейчас чувствовал, но надеялся — чем бы оно ни было — наставник ощутит его искренность. После этого Чезаре ничего не помнил — наверное, заснул прямо в объятиях Джузе. Всё-таки сил у него было мало, и все они потратились на какое-то громоздкое, неуёмное для его хрупкой, изломанной души осознание: этим мрачным вечером они с Джузеппе сблизились. До той горькой, нелепой черты, где начиналось сомнение; до глухой, корёжащей боли, что пряталась во всех их касаниях и словах; до пьянящего уединённого полёта, после которого они непременно разобьются насмерть.              Когда Чезаре очнулся, то ещё несколько секунд задумчиво моргал глазами, гадая, почему же солнце не будило его через окошко, как прежде. Потом пошевелил рукой, рассмотрел потолок и с разочарованным вздохом всё вспомнил. Джузеппе уложил его на импровизированную постель из нескольких плотных тканей, а подушку и одеяло создал сам. Чезаре сначала подумал, что теперь ему лучше, даже сознание прояснилось, но затем попытался встать и понял, что рано. Джузе сидел недалеко и готовил ароматную похлёбку. Несколько фонарей освещало погреб, и их уютный свет рассеивал гнетущий мрак.       Глядя на пылающий огонёк за стеклом, Чезаре задумался, раз ничем более полезным заняться не мог. Он перебирал в памяти минувшие события: от демона, разбудившего его ночью, до Джузеппе… заплакавшего на его плече. Юноша смутился и легонько повертел головой: нет-нет, это не то, он искал совсем другое! Он сосредоточился на демоне, пытаясь припомнить что-то кроме горящих глаз и необъятной тьмы. Мысли прокрутились чуть раньше, и… Чезаре вздрогнул и резко вскочил на постели, нисколько не заботясь о натянувшихся ранах. Сердце сковало льдом страха, а горло сжал немой крик. «Матушка!..»       Джузеппе повернулся на шум и удивлённо приподнял бровь.       — Ты чего сел? Ложись лучше и не дёргайся так резко, а то раны снова закровоточат…       Чезаре глядел будто сквозь него. Джузе нахмурился и тут же понял: что-то не так. Запинаясь, юноша пересказал ему сон. Наставник уговорил его лечь вновь, оставил суп вариться дальше, присел рядом и задумчиво хмыкнул. Чезаре и сам понимал, как смешно звучало то, что напугало его, но сон оставил такой кошмарный след в памяти, что одна только мысль о нём вызывала жуть.       — А вдруг с матерью что-то случилось? — не выдержал Чезаре и сжал в пальцах одеяло. — Вдруг демоны напали и?..       — Послушай… — Джузеппе коснулся его ладони и мягко посмотрел. — Во-первых, это просто сон. Во снах часто выражаются наши накопленные за долгое время страхи и опасения. Ты волнуешься за королеву, это объяснимо и логично. А во-вторых, её резиденцию охраняют самые лучшие королевские стражники. Ни одна пташка не залетит в окно твоей матери просто так, что уж говорить о демоне. К тому же они прекрасно знают, какая ситуация сейчас вокруг, и наверняка королева находится в ещё более безопасном месте. Так что, Чезаре, — он погладил его по щеке, и почему-то сейчас юноша не сумел удержать румянец, который раньше не появлялся каждый раз без причины, — всё будет в порядке. Давай верить в это. Как только выберемся наружу, я сразу же напишу Лоренцо и спрошу о здоровье твоей матери, договорились? А пока тебе надо выздоравливать. Ты очень пострадал, и это всё моя вина…       Чезаре успокоили его слова, но тут же растормошили те, что завершали их, и он принялся горячо оспаривать Джузеппе, пока тот шутливо не согласился и не поднёс к его носу миску горячего мясного супа. После сытной еды юноша ощутил прилив сил и даже попробовал встать, но совсем скоро его энтузиазм остыл и сон укутал его разноцветным лоскутным одеялом. На сей раз оно было приятным.       Когда Чезаре проснулся снова, то уже не мог сказать, сколько именно часов прошло после нападения демонов. Джузеппе подал ему стопку чистой одежды — слегка мешковатой, в рисунке особо не угадаешь размеры, но юноша поблагодарил его и за это.       — Сейчас уже день, — сообщил Джузеппе. — Я выглянул наружу, немного приподнял дверцу погреба. Дальше идти не рискнул — мне показалось, рядом с домом мелькали странные тени. С двумя-тремя демонами я, пожалуй, одновременно справлюсь, но если их будет больше — тут я бесполезен… — он опустил голову и взволнованно положил ладонь на свой меч, проверив его лезвие на остроту — словно испугался, что демоны услышат его и решат напасть все скопом прямо сейчас. Чезаре одними уголками губ нежно усмехнулся и подполз к нему, чтобы ободряюще щёлкнуть по носу и сказать:       — Везунчик! Я и с одним-то не справлюсь…       Джузе задумчиво покачал головой, вроде бы успокоенный его словами, но одновременно и нет. Чезаре вполне понимал его сомнения — если они не могли выйти наружу, то вновь оставались заточенными среди каменных стен, и жить здесь приходилось иначе, чем в уютном домике наверху. Чем началось их неожиданное путешествие, тем и продолжалось. Юношу это даже забавило, если бы не постоянные мысли о матери.       Ближе к вечеру Джузеппе, осмотрев дом, пустил его помыться в купальню и снова обработал и перевязал раны. Демоны блуждали вдалеке на полянах и в лесах. Их стало явно меньше, но вот Флоренция, неизменно открывавшаяся из столовой, как будто резко утонула в пучине серых вод: яркие дома померкли, словно затянутые пеленой, и даже солнце не могло до них добраться. У Чезаре жалостливо стиснуло сердце, когда он увидел свой город таким. Ненависть к себе тихонько поддушивала его. Если бы не его раны, они с Джузеппе отправились бы в город и помогли жителям — убить всех демонов не получится, но спасти и укрыть простых земледельцев и торговцев в безопасном месте — пожалуйста! А теперь он вновь — тяжёлая обуза на плечах Джузе, который точно не подписывался на то, чтобы становиться его нянькой. Чезаре считал, сколько же раз возился с ним наставник, и стыдился, что приносил ему только хлопоты.       Но его мысли часто теперь прерывались — он даже не успевал обвинить себя во всех насущных проблемах. Уже вечером, когда Джузеппе захватил немного еды из кухни и приготовил им в погребе нехитрый ужин, стало понятно, что, если они нигде не найдут мраморные камешки и не смогут восстановить сетку, им придётся возвращаться во Флоренцию и её окрестности, чтобы найти королевскую семью. Они не могли оставаться тут и жить дальше, как боязливые крысы, выбегая в дом только за едой и вещами. На первое время Джузе обустроил им хорошую постель и по-новому организовал погреб: отодвинул бочки к стенам, стёр пыль с полок, от которой они часто чихали поначалу, и добавил больше света. Они останутся здесь, пока раны Чезаре не заживут хотя бы наполовину. Джузеппе признался, что никогда не создавал сетку и, возможно, его способностей не хватит на столь мощную конструкцию. Если ничего не получится, им точно придётся уйти…