Покровители и демоны Флоренции

      На следующий день Чезаре, воскресший и без ужасных болей в мышцах, встретился с Лоренцо, и тот коротко поведал ему о том, как удалось уговорить совет. Они приняли Чезаре, но с одним условием: он поклянётся своей честью покровителя, что будет действовать во благо города и понесёт суровое наказание, если Флоренция от него пострадает. Лоренцо явно не обрадовался, но добавил, что это достойная плата за посвящение Чезаре в секреты города и его защиты. Сам же принц не счёл клятву тяжёлым бременем и быстро согласился.       Всю неделю его разрывали на части. Посвящение, потом знакомство с тайниками — они были разбросаны по контуру города и округе, а также спрятались в самом дворце, чтобы надёжнее защитить королевскую семью. Затем пир в честь его бессмертия, изматывающие занятия с Марцио и, наконец, первая серьёзная работа, которой он мог бы гордиться как покровитель Флоренции. Не мелкие заботы и поручения, которые ему доверяли раньше, а защита их древнего города от демонов — даже звучало мощно!       Во всей этой бешеной суете Чезаре пытался утопить смущение того вечера, когда Джузеппе втирал в него мазь. Стыд забылся сразу же, стоило утомительным делам впрячься в его обычно свободное расписание. Юноша даже радовался: его мысли иногда становились такими ядовитыми и навязчивыми, что он и сам не знал, куда от них спрятаться. Однако встречи с Джузе не прекратились и больше не отдавали неловкостью и затянутыми паузами. Чезаре наслаждался этим скупым, разделённым между ними часом, когда они могли не притворяться и сидеть так близко, как того желали. Но душа всё равно тоскливо шептала: этого недостаточно, это неправда, эти вымышленные, спрятанные покровом ночи и глухой спальней юноши — не они, не те, что беззаботно сбегали в разгар пира только вдвоём и насмешливо переглядывались даже на самых серьёзных собраниях! Как же Чезаре хотел идти против сплетен и приказов отца!.. Но тут же одёргивал себя: тень, что ляжет (если уже не легла) на него, закроет всех — и Джузеппе с его безупречной репутацией, и королевскую семью.       Как бы именно сейчас он желал обратиться за советом к матушке! Чезаре часто вспоминал её последнее письмо и обещал себе, что обязательно дойдёт до той церкви, про которую она писала. Он не особенно верил в легенду о том, что происходило с покровителями после их смерти, но хотел просто прийти в то место, где его мать провела детство, и что-нибудь почувствовать.       Чезаре хорошенько запомнил первый раз, когда создал новую защитную сетку для города. Это случилось после того, как ему показали все тайники с мраморными камнями во Флоренции. Его сопровождала стража и два советника, и для начала они разрешили ему попытать силы во дворце. Они провели Чезаре к одному из тайников: то была скромно обставленная гостиная в части дворца, где отдыхали слуги приезжих господ. Узкий коридор, скрытый за одним из тканых полотен, вёл в тупик, но его левая стена была двойной. Увидеть это в полумраке было почти невозможно. Если обогнуть стены, то можно попасть в мрачную тёмную залу. Она ничем не украшена: пол земляной, стены — кое-как прикрыты досками, а на потолке несуразные, явно любительские фрески стражников, которые любили тащить краски у художников и занимать свою ленивую работу искусством.       В одной из ниш под плитой лежал кусочек мрамора. Чезаре вытащил его оттуда и быстро прикинул, что сделать вместо него — такое же небольшое и не привлекающее внимание. На полу нашёлся отколотый камень размером с кулак. Он набросал на нём куском угля простой цветок и начал вкладывать созидательную энергию. Истратив почти половину, Чезаре тяжко выдохнул и, стирая пот со лба, открыл глаза. Советники и стража при этом стояли позади него, рядом с нишей, и теперь тянули головы, чтобы тоже посмотреть. Получился заурядный образец скульптуры — каменный цветок, даже не полностью выточенный из камня, а как будто растущий из него. Но Чезаре не волновала его форма, а та сила, что скрывалась внутри. Он взмахнул рукой и увидел сетку. Изумлённый «ох» раздался за его спиной.       Вместо привычной сетки с широкими прорехами они увидели непроницаемое золотое полотно. Даже не разглядеть, что это, по сути, та же сетка, только более мелкая! Чезаре улыбнулся. Сработало! Правда, теперь он вымотался и навряд ли будет способен на ещё один такой подвиг сегодня. Руки слегка подрагивали от усталости, а в горле пересохло. Чезаре скорее опустил каменный цветок в прежний тайник и закрыл обратно плитой. Мрамор советники решили пока оставить — на случай, если что-то пойдет не так. Чезаре понимал, что ему ещё не доверяли, но знал, что вскоре всё изменится.       Советники и стража ходили с ним ещё пару раз, а затем, увидев, что всё проходило отлично, сетка не рушилась, а на Чезаре можно было положиться, доверились ему. Теперь он ходил один. Работал через день, чтобы успевали восстановиться силы. Точек защитной сетки было много, больше двадцати камней прятались по всему городу, и ему дали месяц, самое большее — полтора, чтобы он справился с задачей. Чезаре уже на вторую неделю чувствовал себя выжато и измученно, но подогревал себя мыслью о том, сколь много пользы принесёт Флоренции, особенно при новой атаке демонов. Ещё и занятия с Марцио вытягивали все остатки сил, так что к вечеру принц напоминал лишь тень себя самого.       И почему-то даже таким — скучным, уставшим, неразговорчивым — его принимал Джузеппе. Принимал и относился так ласково и нежно, как, думал порой Чезаре, он нисколько не заслужил. Готовил ему целебный чай для поддержания сил, приносил вкусные сыры, колбасы, хрустящий хлеб, чтобы забывавший ужинать принц не ложился голодным. Легко разминал ему плечи, клал его голову себе на колени, иногда уговаривал прогуляться по Флоренции — ведь Чезаре всякий раз забывал поднять голову и восхититься красотой города, в котором ему повезло родиться.       Вечерами улицы шумели, плясали масляными тенями, резали тишину бравурной музыкой и пыхтели жаровнями, где готовили вкусное мясо. Влажный прохладный ветер распахивал древние ставни и выносил из цветастых зал застоявшуюся пыль. Огненные всполохи зажигали маленькие фонарики, развешанные по фасадам домов, и в поздний час по городу пробегала юркая змея, кусая тьму и расцвечивая стены своим ядом. Чезаре любил те места, куда водил его Джузе — клочок заброшенной террасы, старые мшистые ступени громоздкой базилики Сан-Миниато, влажный, топкий берег под шумным Понте-Веккьо, башня Джотто, откуда Флоренция казалась такой хрупкой, но всё же прекрасной. Чезаре обожал эти редкие прогулки, но ещё больше обожал в них Джузеппе — оживлённого, открытого, искреннего. Тот холодный юноша остался только для королевства и, может, даже для Лоренцо; но для Чезаре Джузе стал самим собой.       В одну из прогулок по богатому, оживлённому району Сан-Никколо между ними завязался интересный разговор. Погода в тот вечер отличалась мягкостью и свежим ветром, который разрезал плотный клубящийся пар от полуденной жары. Набережная блестела начищенным камнем и пестрела самодельными лежаками, на которых отдыхали зажиточные флорентийцы. Арно из серой, обмелевшей «дурнушки» превратилась в золотистую, жемчужно-акварельную кокетку, вбирая в себя красоту неба и скрывая слегка гнилостный запах ила. На прогулочных тропах встречались обтянутые яркими тканями лавки, где продавали свежие абрикосы, покрытые сахаром или сиропом яблоки, кусочки марципана, россыпи ягод и орехи в мёде. Вино разливали на каждом шагу, давая на закуску ломтики сыра или баранины. В других же шатрах, расшитых сказочными птицами и героями из человеческих легенд, лежали в сумрачном пыльном царстве книги — от дешёвых скучных рассказов, которые вызывали у Томмазо тошноту, до редких экземпляров лучшей литературы: иностранной и местной. Чезаре любил окунаться в эти таинственные миры из шороха страниц, запаха бумаги и грубых обложек.       На крохотных пьяццах умещались и зрители, и выступающие: от фокусников, у которых в карманах терялись целые стаи голубей и охапки роз, до актёров, живо исполнявших короткие юмористические пьесы. Чезаре нравилось разглядывать декорации сцен: разрисованный большой фон позади, деревянные конструкции, выкрашенные под камень, чтобы обозначить замок, праздничные, вычурные одежды актёров и чудаковатые шляпы фокусников. Лица их были раскрашены несуразно и ярко, чтобы покровители в толпе видели их эмоции. А другие площади отдавали гулом в ушах ещё издалека. Там играли на волынках и флейтах, а пары кружились в ритмичном танце, хлопали и подпрыгивали. Только в тенистом парке рядом с обмелевшим берегом разливалась приятная тишина; там и остановились Джузеппе с Чезаре, усевшись прямо на прогретый песок.       — Слышал ли ты новость из мира людей? — Джузе повернулся к нему и, хотя его лицо ещё сияло беспечностью с прошлого разговора, с каждым мигом к нему возвращалась серьёзность. Чезаре задумался.       — Какую именно? Ведь что только не творится у людей!..       — Про новую болезнь, которую завезли купцы, — улыбка совсем пропала с его губ, а вот принц только легко пожал плечами и перевёл взгляд на тихо плескавшуюся реку под их вытянутыми ногами.       — Ну, болезнями Флоренцию не удивишь. Сколько всего было, ты и сам помнишь: то лихорадка, то отравятся несвежим мясом или выпьют грязную воду! Обычно через пару месяцев болезнь сходит на нет. — Чезаре услышал тяжёлый вздох со стороны Джузе и немного удивился его озабоченности. Пока, наконец, друг не объяснился:       — Говорят, эта болезнь совсем другая… Новая, неизвестная и очень заразная. Её называют чёрной смертью, бубонной чумой. Пока больных немного, но вчера на одном из собрании я услыхал рассказ покровителя, который побывал в мире людей и видел издалека больного. Он говорил — ужасное зрелище! Тело покрывают большие темные нарывы, человека долго лихорадит, и за несколько дней он сгорает на глазах. Умерших больных надо бы сжигать сразу, я считаю, но люди слишком ревностно исполняют законы религии, и тела продолжают лежать в одном доме со здоровыми. И говорят, заражение происходит очень быстро… Но никто пока этого не может понять. Мне кажется, скоро настанут тяжёлые времена, в том числе и для нас…       Рассказанное Джузеппе тут же смяло хорошее настроение Чезаре в комок и выбросило в реку. Да, о таких симптомах он не слышал ни разу! Люди не так сильно развивали лекарское дело, как бы ни пытались подтолкнуть их к этому покровители. Поглощённые религией, они думали, что смогут чудесно исцеляться благодаря молитвам и священным обрядам, а вовсе не целебным настойкам и травам. Конечно, не все болезни могли излечить даже покровители — порой не хватало знаний и опытов, но поэтому работать лекарем и было почётно.       — Это из-за демонов… Из-за того, что тогда их слишком много пробралось в город, — прошептал Чезаре и подтянул к себе ноги. — Мы-то всё думали, что оно останется незамеченным, а так не бывает. Нас ждёт мучительное испытание... Ты прекрасно помнишь, что случалось с городом во время других болезней. Люди воровали, грабили, насиловали и убивали слабых, не соблюдали те простые советы, что мы старались им подбрасывать. Но болезни быстро сходили на нет. А если я правильно понял твой рассказ… — Чезаре замолчал, не в силах продолжить, и стиснул колени в руках. — Жуть! — коротко шепнул он, на секунду нарисовав в голове картины печального будущего. На плечо мягко опустилась ладонь; ещё не слыша Джузеппе, Чезаре почувствовал его обнадёживающие слова.       — Ну, не всё так ужасно! Возможно, эта болезнь пролетит так же быстро, как все предыдущие. Я только хотел сказать тебе… точнее, предложить: не наведывайся пока в мир людей, хотя бы на время! Вдруг заразишься этой дрянью.       Чезаре вскинул подбородок и в упор посмотрел на него.       — Ты меня знаешь, Джузе. Если людям нужна помощь, я сразу иду к ним или же создаю «подарки» здесь, когда удаётся подглядеть в отчёты советников. Они там много пишут о том, кому и где нужны еда, одежда, кров, но редко выполняют желания. Кто-то должен это делать. Болезнь не пугает меня, но я буду осторожней.       Чезаре опустил взгляд, пока говорил, но в конце мельком глянул на Джузеппе, и на секунду ему померещились боль и страдание в его лице. Правда, он быстро отмёл эти догадки: слишком много неправильных мыслей они открывали.       — Тогда пообещай мне, — после недолгой паузы тихо и устало проговорил Джузе, — что будешь брать меня с собой. Ты знаешь, напарник я неплохой. Как в старые добрые времена.       — Как в старые добрые времена, — улыбнулся Чезаре и накрыл его ладонь своей, скрепляя обещание. Он и сам хотел, чтобы во время вылазок в мир людей, где он давненько не бывал лично, рядом с ним был надёжный Джузеппе, но не осмелился предложить ему это, зная о его делах и тяжёлой работе.       Они немного помолчали, слушая плеск ленивых волн, нежные шлейфы волшебной флейты с одной из пьяцц и выкрики уличных зазывал. Затем Чезаре вспомнил кое-что, чем непременно хотел поделиться с Джузе, и тут же заговорил:       — Недавно в самой глухой части библиотеки я отыскал старенькую книжку по созидательной энергии. Она вся так поистрепалась, что я с трудом разобрал поблекшие буквы. Однако самые важные страницы не поблекли, поэтому я открыл для себя кое-что странное. Оказывается, есть два вида энергии. Тёмная и созидательная. Демоны, как ты догадался, обладают тёмной, но её у них совсем мало. Если созидательная позволяет создавать нечто новое, то тёмная, ясное дело, разрушает. Это неплохо вписывается в правила нашего мира… Думаю, многие покровители даже не знают об этом. Но я не думал, что эта тёмная энергия… именно существует, в отдельной форме, противоположно созидательной! — признался Чезаре и коснулся кончика носа пальцами — казалось бы, давно забытая детская привычка, а всё равно иногда всплывала. — Я ведь думал, что демоны сами по себе, с помощью своей материи, отравляют город изнутри, принося беды и разрушения. Но более всего я изумился, когда прочёл, что и покровители… могут обладать тёмной энергией!       Джузеппе удивлённо вскинул брови и задумчиво покачал головой.       — Не знал… Так странно! Для чего покровителю, цель которого — оберегать город, разрушительные силы?       — Кто знает, — пожал плечами Чезаре и шаркнул ногой по песку, обрисовав круг. — И что ещё интереснее: есть ли такие покровители среди нас? Я никогда о них не слышал, правда, меня и посвящают не во все секреты дворца. Но что если такие покровители живут во Флоренции? Какие цели они преследуют? Служат ли кому-то или это их личное желание? А может, они просто боязливо скрываются и никому не показывают своих способностей, боятся, что их за это казнят? — Чезаре понял, что заговорил слишком бойко, и перевёл дыхание. Затем продолжил чуть спокойнее: — А вдруг мы могли бы правильно использовать их тёмные силы?       — Что ты имеешь в виду? — ошарашенно спросил Джузе и впился в него хоть и удивлённым, но мягким, даже радостным взглядом. Так смотрят на человека, которым гордятся. Чезаре густо покраснел, потому что нисколько не заслужил его похвалы, но ответить сумел чётко и сдержанно:       — Например, можно попытаться изучить свойства тёмной энергии и то, как она влияет на демонов. Возможно, раз их суть одна и та же, с помощью этой энергии можно управлять демонами? Заставить их убраться навсегда, вот было бы здорово! Ну, или найти их пристанище, в конце концов, и разобраться, кто же они такие.       Джузеппе зачарованно на него смотрел, прежде чем воскликнуть:       — У тебя очень пытливый ум, Чезаре! Ты рассказал об этом брату?       Чезаре смутился ещё больше и опустил глаза.       — Нет, тебе первому. Хотел поделиться только с тобой. Возможно, мои догадки слишком безумны… Лоренцо подумает, что я перетрудился, и скажет отдохнуть.       Джузеппе молча отвернулся, но Чезаре ясно увидел улыбку на его тонких губах.       — Я рад, что ты доверяешь мне, — скупо ответил он, но в нём бурлили эмоции сильнее этих простых слов. Чезаре уже научился это видеть.       Они немного помолчали, задумавшись каждый о своём, потом Джузеппе предложил перекусить, наплевав на королевский ужин, а принц был и рад хоть в чём-то нарушить устоявшийся во дворце порядок. Джузе угостил его вином, и разговор стал легче и веселее. Хотя Чезаре, конечно, ни на миг не забыл свои мысли — его ум жаждал большего, и скупые знания из книг не могли их утолить.              Пролетело всего несколько дней с того разговора между Джузеппе и Чезаре на берегу Арно, а ситуация во Флоренции ухудшалась стремительно. Чёрная смерть наточила свои широкие лезвия и теперь косила людей десятками и даже сотнями. Лекарства не было, как и выздоровления. Покровители вовремя успели обезопасить себя: поставили стражу около порталов и выходили на другую сторону лишь в крайних случаях. Те, кто всё-таки шли к людям, чтобы помочь или узнать последние новости, надевали длинные плащи, перчатки из плотной материи, завязывали платки на пол-лица и старались держаться подальше от людей и трупов на улицах. Чезаре слышал ужасные рассказы.       Говорили, чума убивала быстро. Город уже протухал из-за гниющих на площадях трупов, которые даже не могли нормально похоронить. Люди запирались в своих домах и особняках, боялись выходить на улицы и рынки, неустанно молились Богу, думая, что чем-то прогневали его. Некогда шумные набережные и мосты опустели, а в закоулках лежали сваленные в кучи трупы — богатые и бедные, юные девушки и дряхлые старики. Чезаре думал, как же это унизительно и грустно: не обрести достойный покой и после смерти, когда никому нет дела до твоего гниющего тела. Он слышал, что трупы тоже переносили заразу, и потому никто не смел к ним приближаться; даже в богатых домах умершего — будь то ребёнок, отец семейства или престарелый родственник — выбрасывали за дверь, как негодный скот. Флорентийцы и так были люди не самых высоких нравов, по большей части, а чума только сильнее обнажила их недостатки.       Но если бы жители города просто сидели в своих домах и поменьше разносили болезнь! Возможно, она прошла бы быстрее... Однако нашлись и такие, которые посчитали чуму концом света и спешили насладиться всеми грехами сполна перед кончиной. К сожалению, их было пусть и немного, но достаточно, чтобы разжечь пламя чёрной смерти до удручающих размеров. Эти люди напивались до безрассудства, шатались по городу, засыпали прямо среди трупов, грабили опустевшие дома, превращая их в бордели и кабаки. Насиловали и убивали женщин, не гнушались осиротевшими детьми и творили с ними настоящие мерзости. И всё это лишь усугубляло положение города…       Чезаре разбудили громким стуком в дверь сразу после восхода солнца, что уже удивило его — слуги и посыльные обычно так рано не приходили. Под дверь просунули письмо, и хриплый голос служанки попросил его собраться как можно скорее. Чезаре развернул бумагу и быстро пробежал глазами. Отец созывал совет — значит, дело не могло ждать. Наверняка оно связано с чумой — покровители не знали, чем помочь жителям. Они могли лишь поджигать трупы, разгонять подвыпивших нарушителей и рассказывать людям, как важно оставаться в своих домах и не выходить на улицу без ткани, прикрывающей лицо. Это немного помогало покровителям не заражаться, хотя вот уже вчера Чезаре услыхал о первом заражении на их стороне. Но этого всё равно мало — такими темпами город когда-нибудь опустеет, и… Чезаре тряс головой, отбрасывая эти неприятные колючие мысли. Он вспоминал десятки историй о разрушенных городах и их несчастных покровителях. Хотя говорили, что чума поразила весь континент, даже другие страны и вообще пришла с Востока, принц понимал, что без помощи демонов тут не обошлось.       Советники выглядели потрёпанно и устало, многие зевали и недовольно стучали пальцами по длинному широкому столу. Чезаре сел вдалеке, на своё привычное место — его положение во дворце хоть и упрочилось, благодаря его мощной сетке, однако всё ещё не было настолько высоким, чтобы садиться рядом с Лоренцо. Зала, облицованная светло-зелёным мрамором и алыми фресками, утопала в вязком сером сумраке, и слуги спешно метались от одного подсвечника к другому, чтобы успеть до прихода короля.       Но отец ворвался в залу всё равно раньше и раздражённо махнул рукой в ответ на поклоны советников, показав: обойдёмся без формальностей! Видно, он плохо спал сегодня: под глазами залегли тёмные круги, лицо потеряло былую свежесть и румянец. Хоть ему и было тридцать пять, когда он обрёл бессмертие, сейчас он выглядел лет на десять старше: в бороде всё-таки пробились седые волоски, а кожа около глаз истончилась морщинками. Джузеппе рассказывал, что даже те покровители, что уже обрели Раннее Бессмертие, иногда тоже старели, если их жизнь была полна беспокойства и тяжёлых дум.       Клементе заговорил хриплым, уставшим голосом. Чезаре, слушая его, поискал взглядом Джузе в зале и нашёл, стоящим около дальней стены, рядом с другими близкими придворными, кто не состоял в совете, но был приглашён сюда. Джузеппе его тоже увидел и, бледно улыбнувшись, легонько кивнул. Чезаре едва заставил себя не улыбаться в ответ, как обычно, широко и по-дурацки — вокруг них много придворных, а им только дай повод!.. Тем временем, отец рассказал о причине, которая их сюда привела.       Флоренция медленно гибла — день ото дня, покрываясь, точно бубонами, чёрными пятнами разлагавшихся трупов. Король составил подробный план, чем ещё можно было помочь людям, пока они все не обессилели и не погибли вместе с ними. Бессмысленно и дальше оберегать самих себя и не выходить на ту сторону — уже и среди покровителей есть заболевшие. А это значило, что у них было два варианта: или трусливо прятаться у себя, надеясь, что болезнь пройдёт мимо, или же выйти к людям и помочь им. Прежних усилий недостаточно, заметил отец.       Каждому покровителю выдали задание. Сжечь трупы, разогнать бунтовщиков, поймать грабителей, раздать нуждающимся еду, помочь сиротам. Не сильно отличалось от того, что они уже делали, но теперь король направил все силы, решив взять числом. Советники должны были передать указания тем, кто не присутствовал сейчас, ведь не все способные покровители входили в такие собрания.       — Лоренцо, — обратился отец к своему старшему сыну, — тебе выпало самое грязное и мерзкое дело. Ты должен наведаться в один из домов в районе Санта-Кроче и проверить, не содержат ли там бордель с детьми. По слухам, всё именно так и обстоит. Детей заставляют заниматься извращением и продают их даже больным чумой! — по зале прокатился осуждающий шёпот, сердце Чезаре обвили склизкие лапы омерзения и жалости. — Разберись с этим и освободи ни в чём не виновных детей. Хотя бы на улицу, если у них больше нет дома, но обязательно дай им впрок еды и воды.       Клементе дал ещё несколько указаний и отпустил всех. Чезаре задания не досталось, поскольку он занимался созданием сетки.       Он уже добрался до своей комнаты, как его окликнули:       — Чезаре! Хорошо, что нашёл тебя здесь… — в галерее напротив стоял запыхавшийся Лоренцо — видимо, спешно искал его. Чезаре удивлённо проследил за братом взглядом, пока тот шёл к нему, и не успел спросить, как его опередили:       — Чезаре, братец, могу ли я попросить твоей помощи? Боюсь, что попрошу у тебя невозможного, но обещаю, что отблагодарю тебя потом вдвойне! — Лоренцо смотрел на него взволнованно и умоляюще, Чезаре никогда не видел его таким обеспокоенным и не слышал от него столь горячечных речей.       — Лоренцо, я всегда только рад помочь тебе, без всяких благодарностей! Ты — мой родной брат, я буду счастлив быть тебе полезным, — искренне и удивлённо прошептал принц и вопрошающе наклонил голову. — Так что случилось?       — Ох, боюсь, эта просьба не осчастливит тебя… Если ты не сможешь или почувствуешь, что не сможешь, то скажи сразу, я не буду держать на тебя зла. Я бы с радостью передал это задание любому другому покровителю, но ни на кого не могу положиться так же, как на тебя. К тому же, потребуется много созидательной энергии…       — Я почти восстановил её, это ерунда! — воскликнул Чезаре, подошёл к брату ближе и положил ладони на его плечи. — Так что за просьба?       — Просьба выполнить моё задание вместо меня… — негромко и расстроенно прошептал Лоренцо, опустив глаза. — Знаю, оно очень трудное, даже не столько для тела, сколько для души, но… Я бы и сам пошёл, но отец приказал мне срочно помочь в другом деле. Безумие творится на площади Сан-Джованни. Озлобленная толпа и кондотьеры жгут евреев, детей, стариков — абсолютно всех! Дерутся друг с другом, громят церкви и картины, разносят заразу! Мне надо быть там прямо сейчас, и я…       — Всё понятно, Лоренцо, не говори больше ничего! — Чезаре сжал его плечи и заставил посмотреть на себя. — Я прекрасно слышал указания отца и всё сделаю, а ты скорее беги туда, где нужен, и будь осторожнее!       — Да… спасибо тебе большое, брат! Я никогда не забуду… — Лоренцо непривычно запинался — никогда он ещё не казался таким сконфуженным и неловким. Нервно тронув рукоять меча, он развернулся и побежал, но остановился под аркой галереи и крикнул: — Я сказал Джузе пойти с тобой, он защитит тебя от безумных кондотьеров и стражников!       От имени Джузеппе стало спокойнее. Чезаре, хоть и не показал этого брату, жутко боялся. Не столько даже стражников борделя или его тёмных владельцев, сколько ужасов, что скрывались за его дверями. Лоренцо уже давно убежал, а Чезаре, ожидая Джузеппе, решил поострее заточить меч.              Скоро друг появился на пороге его комнаты. Он напряжённо сжимал рукоять меча, выглядел бледным и удручённым, но не давал слабости выбить из него многолетнюю выдержку. Он принёс немного еды — с утра никто из них не успел поесть, а для завтрака было ещё рано. Они решили выйти прямо сейчас, надеясь застать бордель врасплох, пока там ещё никто не проснулся.       Джузеппе заставил его съесть хрустящую булочку с маслом и запить мятной освежающей водой, хотя Чезаре ощущал тошноту, подступавшую к горлу. Всё это было в преддверии того, что ожидало их в мире людей. Но юноша немо поблагодарил друга за заботу: без еды он бы упал, даже не добравшись до портала.       Они надели тёмные плащи с капюшонами, проверили оружие, затянули половину лиц платками и направились к переходу — винная лавка недалеко от Санта Мария Новелла, ещё не достроенной церкви из воздушного белого мрамора. В одной из заброшенных комнат винодельни стражники охраняли портал в мир людей: всего лишь арка в стене, неприметно закрытая красивым панно. Длинный тёмный коридор за ней заканчивался тяжёлой дверью, а за ней скрывались подземные катакомбы и лестница, ведущая наверх. Так Чезаре и Джузеппе оказались на улице недалеко от Арно — да, переход и не обещал, что ты попадёшь ровно в то же самое место, куда и входил. Никто ведь даже и не знал, как возникли эти порталы, по каким законам вели их дорожки и как много их было во всей Флоренции.       Улица, тёмная, зажатая сбоку двумя мрачными каменными домами, выводила в тупик, но это и хорошо — людям не стоило знать, откуда выходят «незнакомцы» в их город. Как только они вдохнули местный воздух, даже сквозь ткань, нос засвербел от кислого запаха и тошнотворного гнилого привкуса. Флоренция и правда опустела, несмотря на молочно-нежное, позолоченное редким солнцем утро. Рынки уже должны были шуметь и громыхать повозками со свежей рыбой и мясом, слуги — работать в саду и кухнях своих господ, а набожные крестьяне — спешить на мессу, поднимая гул на прицерковных площадях.       Но город заснул — самым мертвенным, противным сном. По пути к Санта-Кроче им попались на глаза несколько свалок трупов. Чезаре отводил глаза и сдерживал рвотные позывы, а Джузеппе брал его за локоть и вёл на другую улицу. Но взгляд всё равно соскальзывал и цеплял жуткие образы. Совсем свежие трупы, выброшенные недавно, им даже не закрыли глаза и ещё не обворовали, а ужасные бубонные наросты покрывали их тела. Старые трупы, начавшие гнить ещё давно; кожа их чернела, глаза ввалились, одежду давно забрали безумные бродяги; некоторые прогнили уже до кости.       Чезаре никогда такого не видел и умолял себя не смотреть. Но глубоко в душе понимал: без этого зрелища ему не стать сильнее. Не может он быть вечным ребёнком, уже никак!.. Пора оставлять детские страхи за спиной и раскрывать сердце новым испытаниям.       Но всё же, кроме мертвецов, попадались им и живые люди. Все они двигались нервозно и спешно, часто оглядывались и шарахались от них и других прохожих, как от злодеев. Никто никому не доверял. Чезаре читал в их лицах страх и беспомощность. Видели они и бездомных — одетые в грязные лохмотья исхудавшие люди, без пола, возраста и души. Их взгляды, мутные, безумные, искали только еду, даже если это была чья-то кость, которую можно просто грызть, а в волосах проскакивали вши. Чезаре хотел бы помочь им всем, но понимал — это невозможно. По крайней мере, эти люди свободны — насколько вообще можно говорить о свободе в их положении. А вот дети из борделя не обладали даже этой малостью.       Улицы выглядели грязно и запущенно: везде мусор и отходы, но среди них не было ничего съедобного — даже самую тухлую гниль съели бродяги. Нечистоты уже никто не убирал, они все текли меж булыжных камней и источали вонь, перебивая гниение трупов. В опустевших домах были разворочены ставни и выломаны двери. Чезаре разочарованно заглядывал внутрь через окна и видел полную разруху: треснувшие фрески, разбитую в щепки мебель, вычищенные от драгоценностей комнаты. Кое-где лежали мертвые хозяева этих домов — некоторых убивали слишком изощрённо и не гнушались даже съедать их части! Всё это гудело в голове Чезаре, и только плечо Джузеппе рядом не давало ему полностью отчаяться.       Пару раз им навстречу ползли люди без сил, покрытые чёрными шишками. Чезаре терял обладание и замирал на месте, но Джузе вовремя оттаскивал его на другую сторону улицы и приказывал не смотреть. «Этим людям уже не помочь!..» — шептал он, поддерживая его за локоть. Принц помнил взгляд каждого — обречённый, жалкий, бессмысленный. Они и не искали помощи, осознал он позже, они просили их прикончить на месте, потому что видели мечи на их поясах. Насколько же надо потерять надежду, которая, как известно, умирала последней, чтобы желать лишь одного — смерти? Чезаре шёл, покачиваясь, ведомый лишь Джузеппе. Мысли тянули его шаткий разум в разные стороны и надрывали шов за швом — точно также дикие собаки рвут сшитое из лоскутов одеяло, не преследуя никакой цели, а только наслаждаясь.       Они уже почти дошли к нужному дому, как внимание Чезаре привлекло странное кряхтение из узкого переулка шириной в пару браччо. В таких обычно скрывались воришки, убегая от стражников, или продавали смертельные яды. Джузеппе поздно спохватился — принц уже заглядывал в сумрак каменной улицы, не слушая его просьб остановиться и отойти оттуда подальше. Глаза привыкли к темноте не сразу. Переулки, подобные этому, никогда не видели солнечного света, плотно зажатые мрачными домами и ветхими балконами. Чезаре не сразу разобрал тёмные силуэты недалеко от себя. А как разобрал — не сразу понял, с чем связано это хриплое, мерзкое сопение и покряхтывание. А потом его пробрало омерзением и яростью.       Какой-то мужчина насиловал беспомощное тело женщины. Она даже не сопротивлялась, повиснув на его руках, которыми он держал её талию, не кричала и не плакала. Платье её выглядело изодранным и грязным, подол задран наверх, оголяя худые пыльные ноги. Голова бессильно свисала вниз, волосы выбились из некогда аккуратной причёски и излохматились в колтуны. Насильник же, мужчина среднего возраста с бородой, одетый в простые одежды, яростно бился в её хрупкое тело бёдрами, глаза его горели безумием, какое Чезаре ещё никогда не видел, а пот струился по шее.       Принц так и не вспомнил, отчего же так опасно вспыхнула в нём ярость. Наверное, из-за всего: начиная с женщины, которая не могла даже кричать, и заканчивая этим уродом, с лёгкостью зажавшим в тёмном переулке бессильную изголодавшую жертву. Меч, легко звякнув, вылетел из ножен и точным ударом перерезал глотку насильнику. Чезаре ещё никогда не убивал людей, никогда не наносил удары, подобные этому, такие же сильные и точные, но не дрожал, отбросил все сомнения. Мужчина схватился за горло, попытался закричать; изо рта брызнула кровь и глухое бульканье. Он покачнулся и упал на камень замертво; красная лужица растеклась вокруг него, просачиваясь между булыжниками к началу улицы. Чезаре тяжко дышал, и только тогда его руки дрогнули, едва не выронив меч. Он бросил взгляд на женщину, которую насильник выронил из рук, и ужас спёр его горло тугим, колючим кольцом так, что он ещё долго не мог вдохнуть.       Женщина упала на спину, и стало ясно, почему же она не сопротивлялась. Она умерла. Возможно, сегодня или вчера. Платье было разорвано на груди, обнажая чёрные бубоны. Тошнота наконец добралась до гортани, и уже ничто не остановило её. Чезаре выбежал из душного переулка, и его вырвало. Его рвало так долго и мучительно, словно тело хотело избавиться не только от пищи, но и от внутренних органов. Лишь позже Чезаре осознал, почему не упал в лужу собственной рвоты — всё это время его держал под руки Джузеппе и не давал свалиться. Когда принц обессилел, друг оттащил его к соседнему дому и привалил спиной к стене. Вытер его лицо платком, дал прохладной воды из бутыли, чтобы сбить кислый привкус во рту, и сел рядом. Чезаре понадобилось время, чтобы прийти в себя: улицы вокруг ещё расплывались перед глазами, а живот неприятно скручивало. Он поднял голову наверх, и небо — молчаливое, холодное, растушёванное сегодня белой гуашью юного подмастерья — успокоило его. Он медленно выдохнул, потихоньку разрезая на своей шее хомут.       — Извини, Джузеппе, — прохрипел он, бросив взгляд на друга. Тот взволнованно смотрел на него. — Я не должен был ввязываться. Из-за меня мы сейчас медлим…       — Тебе не нужно извиняться. — А когда бы Джузе сказал иначе, усмехаясь, подумал Чезаре. Он всегда найдёт для него сотню другую оправданий! Никогда не обвинит…       — Ты сделал так, потому что у тебя очень доброе сердце. Доброе, смелое и, я уже говорил, жертвенное, — Джузеппе вздохнул, достал из сумки новый чёрный платок и протянул ему. Чезаре обвязал его вокруг лица и приложил ладонь к горячему лбу; виски ещё бешено пульсировали кровью. — Самое главное — с тобой всё в порядке. Женщина была больна чумой, но ты находился от неё на приличном расстоянии. Когда вернёмся, вымоемся щелочным мылом, а сейчас нам нужно закончить с заданием.       Джузеппе приподнялся и подал руку Чезаре. Тот, хоть и пришёл в себя, медлил. Одно жгучее сомнение терзало душу, перебегая раскалённым угольком по его лоскутному одеялу и прожигая дыры.       — Джузеппе, а стоит ли нам вообще помогать людям? Пусть они перебьют друг друга, перезаразят и вконец издохнут, как животные! Останутся лишь умные, которые прятались в чуму по домам и не высовывали носа, или вообще уехали на время в деревни, — Чезаре не хотел, но раззадорился и каждое слово вылетало из него с жаром и напором. — Они насилуют мёртвых женщин, Джузе, мёртвых!.. — тошнота вновь перекрыла горло, и пришлось выждать паузу. — Мёртвых и больных… — прижав колени к груди, прошептал Чезаре и закрыл глаза. — Это до какой же степени надо быть извращённым и безумным в своих желаниях, чтобы в разгар смерти думать лишь о?.. — Чезаре сжал кулаки и едва не ударил ими в каменную стену позади себя. Гнев утих, как только его коленей коснулись ладони. Джузеппе присел на корточки перед ним и слабо, но мягко улыбнулся.       — Да, не все люди заслуживают помощи. Но ты и сам знаешь, сколь много во Флоренции доблестных людей. А сколько ещё может вырасти из тех детей, которых нам нужно спасти? Только представь. Да и не всем, как ты говоришь, умным людям посчастливилось спастись в этой суете и вакханалии, — Чезаре не знал, что значило последнее слово в точности, но примерно догадался. Оно ему понравилось, и даже вызвало усмешку. — Им тоже нужна помощь — наша помощь. Мы, покровители, и появились-то ради них, ради того, чтобы делать их жизнь лучше и вместе возвеличивать город, в котором живём. Будут чёрные полосы, подобные этой. Будут худшие дни, когда ты увидишь не один порок людей, да и покровителей тоже. Но помни, что привести город к воскрешению — лучшее, что может с тобой случиться. Давай не будем забывать о том, кто же мы такие, а я обязательно буду рядом с тобой.       Ладони Джузеппе добрались до его и крепко сжали. Сегодня они были тёплыми. Слова друга всегда приводили Чезаре в порядок, и он встряхнулся, заставив себя собраться. На самом деле, он не был готов к походу в бордель, но его чувства сейчас ничего не значили. Он просто обязан спасти детей и подарить им шанс на новую жизнь.       Старый неприметный дом с тремя этажами и окнами, забитыми досками, сливался с другими похожими домами, где обычно жили купцы или обедневшие отпрыски благородных семейств. Ничто не напоминало о том, какие ужасы творились за этими стенами. Толстая дубовая дверь поддалась не сразу. Изнутри напахнуло пылью, ароматными маслами и вином. Парадная встретила их мраком, одиночеством и оплывшими свечами. Джузеппе нашёл фонарь и зажёг фитиль. Никакой стражи они не увидели, пока шли тёмными, безвкусно украшенными залами. Вычурные, паршивые картины в золотых рамах, на которых древнеримские люди и боги предавались разврату и купались в вине. Тяжёлые бархатные шторы, закрывавшие и так заколоченные окна. Разбросанные подушки, расшитые восточными узорами, птицы в серебряных клетках, опрокинутые кубки, мраморные столики, серебряные тарелки под фрукты. Дом выглядел заброшенным, но Чезаре знал, что это не так — иначе бы его уже обнесли подчистую.       В столовой они встретили наконец стражника — подвыпившего пузатого кондотьера без какого-либо оружия. Он не успел даже вскрикнуть, как Джузе ловко его вырубил. Они поднялись на второй этаж — там по обе стороны длинного коридора были обустроены комнаты. Не трудно догадаться, для чего. Чтобы закончить со всем побыстрее, они решили разделиться. Джузеппе явно противился этой идее, но не сказал прямо. Он волновался за него, и Чезаре это прекрасно видел. Он пообещал Джузе держать меч наготове и, если что, звать его на помощь. Только тогда взгляд друга потеплел, и из-под платка донеслось нежное, глухое: «Будь осторожен, Чез. Внимательно смотри вокруг и, если понадобится, бей насмерть». Чезаре кивнул и направился к первой двери, натянув капюшон сильнее. Руки слегка дрогнули, когда он вспомнил о своём первом убитом человеке. Но чем дольше он об этом думал, тем меньше винил себя. Тяжесть выгружалась из его сердца, стоило ему напомнить себе, какой мерзостной души лишился этот мир.       За первой дверью находилась крохотная, но богато обставленная комнатка: кровать с плюшевым балдахином, мягкие ковры на полу, шёлковое постельное бельё, дорогие деревянные панели на стенах, очерченные позолотой. Такая вычурная пышность не вязалась с бледным испуганным мальчиком, сидящим на кровати в одной сорочке. Он вздрогнул, стоило Чезаре заговорить с ним, и даже начал раздеваться, спутав его с клиентом. У принца похолодело в сердце. «Нет-нет! — остановил он мальчика. — Ты можешь идти. Ты свободен».       Чезаре создал ему одежду, сумку с едой и несколькими флоринами, правда, рисунок, кое-как набросанный углём, не отличался точностью. Однако его энергия уже сама знала, чего он хотел добиться, и легко преобразовывала желания в предметы. А ведь раньше он должен был долго и нудно рисовать, даже самые мелкие чёрточки, чтобы желанный предмет воплотился в жизнь… Чезаре позволил себе усмешку.       Мальчик убежал, и принц убедился, что он покинул дом — главная дверь гулко хлопнула. Не то чтобы он обещал мальчику лучшую жизнь — этого теперь никто не мог дать. Но уж лучше быть свободным и бежать, куда вздумается, чем сидеть, запертым внутри золотой клетки и быть живой игрушкой. К тому же, этот дом не убережёт от чумы. Детям-сиротам сейчас тяжело на улице, но ещё невыносимее лежать под грузными потными священниками и плакать от боли, не понимая толком, что же с ними творят. Чезаре прошёлся по другим комнатам, и все остальные заложники — дрожащие мальчишки, испуганные девочки — смотрели на него глазами уставших, разочарованных взрослых. Эти взгляды впивались длинными едкими иглами в его грудную клетку и сковывали дыхание.       В каких-то комнатах ещё отсыпались клиенты. Чезаре их безжалостно убивал, как только дети уходили из покоев. К счастью, он не натолкнулся на мерзкое зрелище, которого более всего не желал видеть. Наверное, судьба решила, что на сегодня с него хватит. Джузеппе справился быстрее и пошёл на третий этаж, а Чезаре оставалась ещё пара комнат. Собрав своё самообладание в комок, он распахнул очередную дверь и вошёл. Он боялся признаться себе, что это задание выжало из него все моральные соки. «Неужели я так слаб?» — к горечи примешивалось разочарование, и мысли уже отдавали ненавистью к себе. Вздохнув, Чезаре осмотрелся, не увидел ребёнка на кровати и решил обойти её — некоторые так пугались скрипа входной двери, что тут же заползали в укрытие.       Вдруг по голове прилетело чем-то тяжёлым. Чезаре рухнул на пол. Боль обагрила затылок, в глазах потемнело. Он не услышал ни шагов, ни шороха, не увидел даже тени. Это не клиент и уж точно не ребёнок. Чезаре потерял дорогие секунды, пока тянулся к выпавшему мечу. Головная боль опутала его тело липкой паутиной из оцепенения, тошноты и острых иголок. Ему никогда так не прилетало, теперь он даже не мог понять, двигал ли ладонью в верном направлении. Но ему и не дали.       Горло оплело что-то острое, но при этом гибкое — может быть, шнур с шипами. Чезаре ощутил, как его потянули назад, и сам подался движению, чтобы ещё получать воздух. Он смог встать лишь на колени, но большего и не требовалось: напавший перестал тянуть назад и сейчас медленно затягивал — видимо, гарроту — на его шее. Чезаре прохрипел и вскинул руку, но шею тотчас же передавило сильнее, и воздух всё хуже проходил внутрь. Принц начал терять сознание, но ещё пытался дёргать телом, пытался сорвать шнур, но он впивался в кожу глубже и по пальцам потекли первые капли горячей крови. Чезаре уже плохо различал предметы, воздух в груди кончился, а новый не поступал. Он откинул голову назад, обессиленный, жалкий и такой слабый. Он даже не увидел лицо своего убийцы!       В момент, когда тьма уже наступила на его веки, а смерть дёрнула за первую ниточку души, ему стало страшно. Он не хотел умирать, он боялся умирать. Но умирал. И вот тогда жизнь снова — резко, грубовато — забрезжила в его теле.       Чезаре очнулся на полу. Его рот непроизвольно и хрипло хватал воздух, рядом прошуршали чьи-то ноги, в коридоре, так далеко и глухо, раздался голос Джузеппе. Капюшон слетел вместе с маской с лица, по пальцам струилась кровь. Чезаре не мог надышаться, его вздохи уже казались лихорадочными и непроизвольными. Дотронулся до шеи; пальцы ощутили рану там, где касалась гаррота. Он не знал, серьёзно ли ранен; иные удары в шею смертельны, возможно, ему осталось всего ничего. В миг, когда заколоченные доски выломали и яркий уличный свет ослепил его, в комнату ворвался Джузеппе, а с подоконника спрыгнул его убийца.       — Урод!.. — выругался Джузеппе ему в спину и бросился к Чезаре. — Как ты, Чез? Что он с тобой сделал? О нет!.. У тебя много крови, чёрт! Можешь привстать?       Юноша покорно приподнялся на руках и сел на колени. Кровь уже стекала по его одежде и рукам. Слишком много. Непозволительно. Ему снова стало дурно, и, хотя дыхание восстановилось, он едва не рухнул обратно на пол. Джузе поддержал его за плечи и начал отрывать от своей рубахи лоскуты ткани.       — Надо остановить кровь… — тихо шептал он, пока накладывал повязку на его горло — не туго, чтобы не напоминать Чезаре об острой леске.       — Мне… пробили горло? — прохрипел юноша, пытаясь разглядеть Джузе сквозь водянистую плёнку — зрение вернулось к нему не до конца. Тот слышно усмехнулся, но смешок его звучал нервно и даже отчаянно.       — Если бы пробили, ты бы сейчас уже ничего не мог сказать. Неглубокая рана, возможно, останется только шрам, — закончив, Джузеппе устало вздохнул и вытер ладони о свои штаны. — Нам нужно срочно вернуться во дворец. Ты можешь идти? Что-нибудь ещё болит?       — Перед глазами всё плывёт… — Чезаре потёр веки и снова посмотрел на друга: стало немного лучше. — Он ударил меня по затылку. Голова раскалывается ужасно…       — Очень плохо… — мрачно прошептал Джузеппе и тут же осёкся: — В смысле, не то чтобы очень, но… Все удары по голове довольно опасны. Тебя нужно показать лекарю. Попробуешь подняться? Я помогу.       Джузеппе подобрал его меч, закинул его руку себе за шею и придержал за туловище. Чезаре едва не повалился обратно, как только встал на ноги — комната вокруг закружилась так рвано и быстро, что к горлу вновь подступила тошнота, а тело потеряло чувствительность. Но Джузе почти полностью взвалил его на себя и медленно потащил к выходу. Чезаре ещё настолько не мог прийти в себя, что с трудом осознавал: его хотели убить. Но почему… передумали? Он удивился своим мыслям и постарался вызвать в памяти последние обрывки перед тем, как потерял сознание. Что-то здесь было странно…       — Наверное, ты не разглядел, кто это… — негромко проговорил Джузе, когда они вышли на улицу. Чезаре вздрогнул и поглядел на него: лицо друга виднелось гораздо лучше, чем расплывчатые силуэты домов.       — Нет, вообще ничего… — каждое слово звенело в голове пульсирующей ядовитой трелью, и Чезаре слабел всё сильнее. — Я даже не услышал, как он напал… и не знаю, мужчина ли это.       — Мужчина. Тело мужское, но, кроме плаща, я тоже ничего не успел разглядеть. Вот бы узнать точно, он покровитель или просто местный разбойник? Если покровитель, наши дела очень плохи...       Чезаре слышал его так глухо, будто Джузеппе стоял за толстыми каменными стенами, а не рядом. Мысли вонзались в его раненое сознание подобно мелким острым камешкам и вызывали ещё больше тошноты. Ах, если бы он мог рассуждать, как прежде, ясно и не трудясь над тем, чтобы связать две тягучие мысли!       — Джузе, погоди! — Чезаре остановился и внимательно поглядел на друга. — Когда ты прибежал в комнату, он уже выпрыгивал из окна?       — Ну… да. Наверное, услыхал меня и испугался.       — Нет! — Чезаре подурнело от догадки, близкой, но нестерпимо обжигающей. — Нет…       Сознание померкло, как по щелчку, и Чезаре облегчённо провалился в мир без тяжёлых мыслей и пульсирующей боли.       Но ужасная догадка никуда не делась — она просто побледнела и всё ещё липла к обратной стороне его разума.