Покровители и демоны Флоренции

      Когда Чезаре разомкнул веки, серый безжизненный свет в комнате при зашторенных окнах показался яркой вспышкой, резанувшей по глазам. Он лежал на кровати в своих покоях. На шее ощущалась повязка, кровь уже наверняка остановилась. В голове ещё кружились бледные призраки боли, на затылке он нащупал запёкшуюся рану. Судя по кусочку светло-лавандового неба за окном, день близился к прохладному вечеру; в саду печально шелестели кедры.       Чезаре аккуратно, медленно поднялся и сел на кровати. Даже такое простое движение отозвалось настороженным, колючим пульсом в висках, а тело успело потерять равновесие. На него заботливо надели просторную мягкую рубашку и штаны. Чезаре хмыкнул, спустил ноги на пол и только тогда понял, что был в комнате не один.       В кресле около его стола дремал Джузеппе, но, словно почувствовав его пробуждение, он очнулся, сначала потёр лоб и пришёл в себя, а затем глянул на кровать. Его лицо сразу исказилось волнением и болью, между бровями залегла знакомая мрачная складка.       — Как ты себя чувствуешь? — Джузе подошёл к нему и сел рядом. Голос его хрипел и дрожал волнением. Чезаре присмотрелся к его бледным щекам и уставшим красным глазам и понял, что друг не отдыхал и не ел с того момента, как они вернулись во дворец. И он ведь опять тащил его на себе!..       — Получше, — просипел Чезаре и попытался немного прокашляться — горло ещё не отошло от удушающего захвата. Джузеппе тут же поднёс ему стакан воды, и после неё голос зазвучал яснее: — Я опять принёс неудобства… потерял сознание. Извини.       — С каждым разом твои поводы для извинения всё более нелепы, — горько усмехнулся Джузе и опустил взгляд. — Ты ведь и сам всё знаешь… зачем просишь прощения? — он перешёл на шёпот и сжал в руках стакан. — Знаешь же, на что я готов ради тебя…       Чезаре стало неловко. Он совершенно не разбирался в людях, это очевидно, вот и теперь взгляд Джузеппе — такой отчаянный, горький и… прекрасный? пугал его, но пугал насмешливо и даже приятно, как бывает только с хорошими сюрпризами. Юноша и сам поскорее опустил глаза и вцепился в одеяло. Грудь обдало жаром — так резко и неожиданно, что ему стало стыдно.       Но была мысль, способная отрезвить любую идиллию, — и она огрела Чезаре по голове так же больно, как до того сделал его несостоявшийся убийца.       — Джузе!.. — негромко воскликнул принц и положил ладонь на его плечо. — Ты кому-нибудь уже рассказал о случившемся?       — Только Лоренцо. Он был настолько поражён и встревожен, что, наверное, и не успел никому рассказать. Только позвал к тебе лекаря. А что?       — Надо срочно увидеть брата, Джузе, это важно! — Чезаре резко вскочил с кровати, но совсем позабыл, что сейчас тело не слушалось его, как прежде. Комната тут же завертелась вокруг, и только подбежавший Джузеппе спас его от падения и опустил обратно на кровать. Боль сдавила затылок.       — Не спеши, Чезаре, — Джузе мягко держал его за плечи, пока он тёр глаза и старался вернуть себе зрение. — Лекарь сказал, что твоя голова, скорее всего, будет в порядке, но тебе нужен покой и отдых в кровати. Никакого бега, резких движений, даже ходить надо как можно меньше. Целую неделю может кружиться и болеть голова. Возможно, ты почувствуешь слабость, даже тошноту.       — Какой ужас!.. — Чезаре попытался улыбнуться, но улыбка вышла кислой и нисколько не разрядила разговор.       — Ещё лекарь говорил, что сложно предугадать, как повлияет на тебя удар по затылку, — невесело продолжил Джузе. — В лучшем случае останутся какие-нибудь последствия, типа болей или кружения, трудно сказать… Голова — место очень хрупкое и не изученное. Но он надеется, что удар вышел не очень сильным, иначе ты бы сразу отключился и больше не встал, а значит, есть шанс, что всё обошлось.       Чезаре обдумывал его слова и огорчался с каждым всё сильнее. Неужто он останется калекой с головными болями, который ничего тяжелее меча поднять не сможет? «Какой позор… — вздохнул и прикрыл лицо холодными ладонями. — Я точно стану посмешищем!».       Джузеппе всё ещё придерживал его за плечо, но свободной рукой ласково заправил ему волосы за ухо и аккуратно развязал сбившийся на затылке пучок. Чезаре оторвал ладони от лица, только чтобы обжечь свои щёки о нежность, беспричинную, глубокую и топкую, какую излучали глаза Джузеппе.       — Всё будет хорошо, Чезаре, обязательно, — шептал и вёл пальцами по его лицу, словно убирал следы пыли и упрямые пряди, а не делал это для чего-то другого — трудно объяснимого и терпкого. — Я буду рядом и помогу тебе. Знаешь… — голос дрогнул, и пальцы мгновенно прекратили скользить по коже — Чезаре испытал разочарование. Такое глухое и уже слишком опасное. — Я… я ведь должен просить у тебя прощения, — Джузеппе резко рухнул куда-то вниз, и Чезаре не успел остановить его: друг уже упал на колени перед ним, упершись лбом в ноги. — Тебя могли убить, Чезаре, а я был так бесполезен и беспечен! Прости… Я попрошу у твоего брата наказания. Отпускать тебя одного в том месте было слишком бездумно.       Чезаре замер на месте, ошарашенный переменой нежности на глубокое раскаяние. Джузеппе и впрямь было больно и горько: тень тревоги залегла под его глазами, а губы, всегда твёрдые в намерении что-либо сказать, дрожали от противоречий, терзающих разум. «Ох, мой милый Джузеппе… — сердце отозвалось первым, разгоревшись нежностью, — я тебя не заслуживаю».       — Пожалуйста, встань! — Чезаре потянул его за руки к себе и заставил вернуться на прежнее место. — Джузе, я больше не хочу это слышать. И брату я запрещу тебя как-либо наказывать. Пойми, — юноша взял его ладонь в свои и постарался заглянуть в глаза — друг выглядел мрачным и прятал взгляд, — ты даже не мог знать, что в подобном месте меня будет сторожить убийца. Мы прошли достаточно, чтобы понять: стражи там почти не было. Нет, Джузе, это не твой промах и даже не моя расслабленность, хотя теперь я думаю, что мог бы быть повнимательнее.       — Что же это? — Джузеппе тревожно на него посмотрел и вскинул брови.       — Это чей-то продуманный план, — Чезаре наконец соединил свои неуклюжие мысли в одну и теперь мог озвучить догадку. — Однако в этот план входил далеко не я и уж тем более не ты. А Лоренцо. — Джузеппе задумчиво сжал губы, но мелким кивком показал, что готов слушать дальше. — Ты сказал, что вбежал в комнату, и убийца — давай звать его так, ведь понятно, чего он добивался, — убийца в это время выпрыгивал из окна. Но что-то здесь не сходится. Он убежал гораздо раньше, чем ты вошёл, — значит не из-за тебя. Он мог бы меня убить в одну секунду, но… — Чезаре сглотнул: сказать вслух оказалось сложнее, чем подумать; его руки всё ещё сжимали ладонь Джузе, и душе вернулось спокойствие. — Но с меня слетел капюшон. Он увидел, что я — не тот, кто ему нужен. Поэтому оставил в живых. Поверь мне, Джузе, если бы он хотел меня убить — он бы убил, и даже… ты бы не успел ему помешать, — горечь скопилась в горле, и слова дались с трудом. — Он очень искусен в бою и отлично владел своей гарротой.       Джузеппе сжал его ладонь вовремя, потому что гнусный, обезоруживающий страх подкрался к Чезаре быстро и исподтишка, совсем как этот убийца недавно. Грудь опять стиснуло в панике, на горле будто вновь сомкнулась леска, а её острые края — впились в свежую рану. Когда Чезаре очнулся, то понял, что замолчал, а потом его стало трясти. Джузеппе приобнял его, положив голову себе на плечо, и мягко поглаживал по спине. Страх отходил — медленными скользкими шажками, но обещал прийти ещё раз — когда-нибудь, когда он не будет этого ждать. Чезаре мутило, стоило ему вспомнить о последнем смазанном эпизоде, когда он занёс ногу над чертой смерти, но по случайности не переступил её. Как же ему было горько и невыносимо!.. Какой же жизнь казалась с одной стороны — бессмысленной и пустой, потраченной на какие-то глупости, а с другой — яркой и желанной, с огромными возможностями, которые навечно могли для него закрыться! Наверное, он так и не смирился, что его пытались убить и почти убили. Слишком тяжёлой стала эта мысль. Но ещё тяжелее — понимать, что на его месте мог быть брат. Лоренцо гораздо сильнее и внимательнее его, однако получилось бы у него прийти в себя после такого мощного удара в затылок? Тот, кто бил, знал наверняка о силе брата и не хотел вступать с ним в ближний бой.       — А почему ты думаешь, что Лоренцо в опасности? Из-за того, что изначально его отправили на задание? — прошептал Джузе в макушку, и юноша устало кивнул.       — Да. Отец озвучил это на общем собрании, но потом Лоренцо сказал мне лично, и уже никто этого не слышал. Так что, вполне возможно, предатель где-то внутри дворца. И это ещё страшней. Надо срочно передать брату, Джузе… — Чезаре неохотно приподнял голову и посмотрел на друга. Сегодня его оставили мысли о том, что другие юноши не бывают так ласковы друг с другом. Сегодня его облепил страх смерти, и он оказался куда въедливее. Джузеппе потрепал его по макушке и кивнул.       — Я быстро вернусь, а ты пока отдохни, — он поднялся и пошёл к двери. Чезаре окликнул его уже у самого выхода:       — Джузе! Послушай… если забота обо мне отвлекает тебя от других дел или поручений короля, то я попрошу слуг или вышлю ещё раз за лекарем… Я пойму, — Чезаре нещадно мял бедное одеяло в пальцах и переживал: он чувствовал себя таким слабым, что боялся кинуть ещё и эту ношу на шею бедного, измученного Джузеппе. Но когда тот улыбнулся ему, принц ощутил себя значимым. Надежда вспыхнула в его сердце и опалила щёки.       — Ты — моё самое главное дело, Чезаре, — Джузеппе произнёс это медленно и вдумчиво и поспешил уйти. Чезаре же сидел на смятой постели, с пыльными волосами и засохшей кровью на шее, и не понимал, за что именно заслужил когда-то Джузе и его доброту. Так следовало относиться к лучшему среди покровителей, кого принц знал — к его старшему брату. Да ведь поначалу так и казалось, что Джузеппе признавал лишь Лоренцо. Но потом… что случилось потом?              Чезаре лёг на кровать обратно и не заметил, как уснул. Но сон не вышел спокойным: перед глазами мелькали серые тени, он постоянно от кого-то бежал, а в итоге споткнулся, и на его шее сомкнулась острая гаррота. Обычно во снах не ощущаешь боли, но Чезаре почувствовал, как острые края впились в его кожу, и дышать стало трудней. И вот тут страх и набросился на него, почуяв уязвимость и растерянность. Проснувшись, Чезаре резко вскочил на кровати, хватая ртом воздух. Он задыхался, но постепенно приходил в себя, осознавая, что это был всего лишь кошмар. «Но неужели, — думал он, пока ложился на бок и прижимал к груди дрожащие ноги, — этот кошмар останется со мной навсегда?». Тело расслабилось под тёплым одеялом, и Чезаре снова провалился в сон — уже безмятежный и ласковый.       Когда он очнулся, то понял, что уже утро: полосочка между шторами налилась лазурью. Едва ли он опустил ноги на пол, думая встать, как в дверь постучали. Вошёл Джузеппе, неся с собой поднос, полный еды.       — Так и думал, что ты скоро проснёшься. Утром к тебе заходили Лоренцо, Томмазо и Лукреция, но ты крепко спал, и я не разрешил им будить тебя. Думаю, они навестят тебя ближе к вечеру. Они очень волновались… — говорил Джузе, пока шёл к нему. Поднос он поставил прямо рядом с Чезаре, на кровать.       — Сейчас уже так поздно? Я думал, ещё утро… — потерев кончик носа, сконфуженно проговорил принц. Он не любил, когда болезнь выбрасывала его за борт привычной жизни.       — Да, скоро колокол пробьёт полдень.       — Вчера сон завладел мной так быстро… — Чезаре пригладил встопорщившиеся волосы и привалился к спинке кровати на подушки. — Ты рассказал брату о вчерашнем? Что он ответил?       — Рассказал… — Джузе сел на краешек его кровати и невесело улыбнулся. — Пока он и сам не знает, что об этом думать. Сказал, что постарается быть осторожней. — Они помолчали, и Чезаре притронулся к сдобной, ещё тёплой булочке и, сладостно хрустя, откусил её. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — Джузеппе внимательно на него посмотрел, и только тогда юноша вспомнил о вчерашнем ударе. Но сегодня в голове было на удивление ясно и хорошо, даже затылок пульсировал не так гулко.       — Получше, — Чезаре пожал плечами и взял в ладони кружку с подогретым разбавленным вином. — Правда, невероятно хочу есть!       — Ты со вчерашнего утра ничего не ел, так что оно понятно. Кстати, через час должен заглянуть лекарь, перевязать твою рану и… — Джузеппе не договорил — прямо под нос ему сунули булочку и блюдце с джемом. Чезаре посмотрел так строго, что друг даже не стал отказываться, зная, как оно бесполезно.       — Ты тоже не ел со вчерашнего дня, я уверен, — Чезаре улыбался, наблюдая, как растерянно Джузеппе намазывал на сдобу джем. — Ты так бледен, что даже странно, как ещё на ногах держишься! Садись рядом со мной.       Чезаре ловко отодвинул поднос и освободил место рядом с собой для друга. Тот колебался всего миг, и юноша вполне понял, что именно беспокоило его тогда. Но входную дверь Джузеппе закрыл плотно, и пусть только кто-нибудь попробует ворваться без стука к раненому принцу! Они сели плечом к плечу, и Чезаре поделился своим напитком. Джузе неловко ёрзал, наверняка думая спросить, не загрязнит ли своей одеждой постельное бельё, но разумно промолчал, и так предугадав ответ. Чезаре улыбался, исподтишка разглядывая его в прелестном знойном сумраке летнего денька, что просачивался к ним сквозь решётку ставней и наполнял воздух карамельными запахами цветов.       Они поговорили о делах в городе и о чуме. Ничего особенного со вчера не случилось, люди по-прежнему бунтовали и дрались друг с другом за каждый кусок хлеба, а трупы всё также наполняли некогда изысканный город своим зловонием. Покровители работали в поте лица, но не всё могла решить созидательная магия. Флоренция потихоньку гибла, но сегодня все говорили об этом буднично и просто, потеряв силы на тревогу. Надо делать, а не тосковать — примерно так думали сейчас все жители обратного города на реке Арно.       Чезаре задумался и всё же поведал другу о своём кошмаре. Звучало так глупо и смешно, что и самому хотелось рассмеяться и забыть; впору ли взрослому юноше бояться кошмаров? Но Джузеппе — его понимающий, мягкий Джузеппе — не смеялся и поглядел на него долгим горьким взглядом.       — Неудивительно, что это отпечаталось в твоих мыслях так сильно… Это ужасное чувство, я даже представить не могу, что ты пережил за те минуты. Главное для тебя сейчас: научиться восстанавливать дыхание после таких снов. Но я попрошу у лекаря каких-нибудь успокоительных отваров для тебя.       — Спасибо, Джузе… — Чезаре опустил взгляд и покрутил в ладонях кружку. — Я стал таким жалким после этой истории, что мне даже самому противно. Задыхаюсь от обычных снов, не могу теперь резко двигаться, ещё неделю лежать, словно тяжело больному…       — Не обвиняй себя, Чезаре, — Джузеппе смотрел на него серьёзно, и синева его спокойных глаз рябила тревогой. — Ты пережил ужасное. Немного людей выдерживают это так же стоически. Ты можешь гордиться собой.       Чезаре слушал его и почти верил, только гордиться собой всё равно не мог — знал свою натуру изнутри. Он ведь боялся, отчаянно боялся. Стоило ему остаться наедине с собой, как голову заполняли навязчивые картинки тёмной пыльной комнаты, а на горле сжималась гаррота… Он был безмятежен на первый взгляд, только потому что Джузеппе всё время находился рядом; а когда его не было и Чезаре спал, в полудрёме стиралась грань воспоминаний. Юноша сгибал ноги, чтобы не выдать в них дрожь, и вечно занимал чем-нибудь руки, чтобы сдержать нервозность. «Я никчёмен и слаб», — думал про себя настолько тихо, насколько это вообще возможно для мыслей, и так скрытых от других людей.       Но как это узнал Джузеппе, осталось загадкой.       — Хочешь, расскажу тебе одну историю? Она из моего детства и наверняка тебе понравится, — Джузеппе улыбнулся ободряюще, приобнял его за плечо и потянул к себе. Чезаре расслабленно прижался к нему, кивнул и неглубоко вдохнул его горьковато-пряный аромат — аромат бессонной ночи, проведённой на душистых полянах с узловатыми растениями. Принц исподлобья поглядел на лицо Джузе и заметил лёгкую тень под его глазами. Ну конечно, он не спал. Глупо было ожидать от него другого… Подступившую же к Чезаре неловкость развеял рассказ.       — Ты знаешь, как я оказался в мире покровителей — твой отец нашёл меня. Но я никогда не рассказывал, как привыкал ко дворцу и местным порядкам… Это только звучит как нечто лёгкое и очевидное, но для ребёнка, который половину жизни провёл на улице, это стало кошмаром. За мной приглядывали слуги, меня обучали ровно так же, как Лоренцо, но я долго не мог прижиться здесь. Пару раз заблудился во дворце, неаккуратно ел и не понимал королевских манер. Одним словом, был диким волчонком, — Джузе усмехнулся, и его дыхание всколыхнуло пряди Чезаре. — Но ещё хуже шло общение с Лоренцо. Он даже в пять лет был образцовым ребёнком, уж не знаю, как ему это удавалось. Он пытался со мной подружиться, но я настолько привык к людской злобе и желчности, что грубо отталкивал его всякий раз.       Чезаре удивлённо покачал головой — а ему всегда казалось, что это дружба, заключённая на небесах, как говорили люди. Не думал он, что эти двое так притирались друг к другу.       — Когда уже казалось, что идея его величества сблизить нас почти как братьев провалилась, произошло кое-что неожиданное. Почти каждую ночь я мучался от… кошмаров, да, — Джузеппе кивнул, когда Чезаре запрокинул голову и изумлённо глянул на него. — Мне снилось, что меня хлещут по щеке огромным мечом и её пронзает мучительная боль. Боль одолевала даже во сне, и я просыпался, крича и обливаясь слезами. Тогда уже стало понятно, что шрам останется серьёзный, как бы лекари ни пытались обработать рану. Чудо, говорили они, что она вообще не загноилась, ведь я жил на улице! Но после кошмара шрам пульсировал так, будто горел огнём и меня ранили только что. Я был ещё ребёнком, Чезаре, и не мог отличить сразу сон от действительности, поэтому плакал навзрыд, будто снова оказался в том злополучном дне, когда меня выбросили на улицу собственные родители, испортив перед этим лицо. Дошло до того, что я боялся ложиться в постель и целыми днями ходил вялый. Но однажды на мой крик прибежал Лоренцо — оказывается, в ту ночь он решил нарушить все правила и проведать меня, чтобы узнать, почему я не сплю и чем мне можно помочь. Я не хотел выглядеть перед ним слабым, даже будучи мелким, но не выдержал и рассказал ему всё, заливаясь при этом горькими слезами. Он утешил меня, и… не знаю, как у него это выходит, но я почувствовал себя лучше. Даже не так важно было, наверное, что именно он говорил — я ощутил себя не одиноким. Он пообещал мне, что останется рядом и будет охранять мой сон. Я противился, говорил, ты же принц, тебе тоже нужно отдыхать, но его решения уже тогда трудно было изменить. Он и правда сел около моей кровати и достал свой игрушечный деревянный меч — он намеревался вступить в бой, если понадобится. Я был смущён и благодарен, мне стало резко неловко за все те грубые слова, что я сказал ему. В ту ночь я заснул крепко, и кошмары меня не мучали. А он просидел до утра и даже не сомкнул глаз.       Потом Лоренцо, конечно, приходил ещё и ещё, пока слуги не обнаружили причину его бессонниц, а отец не наказал нас обоих. Но это было замечательное время! Мы могли допоздна разговаривать, и я напрочь забывал о своём шраме или кошмарах. Но даже когда ему строго-настрого запретили разгуливать по ночам, он приходил ко мне тайком, если чувствовал — уж не знаю, как именно — что сегодня мне приснится кошмар. Через пару лет кошмары меня больше не мучали, и я знаю, кого мне благодарить.       Чезаре легонько усмехнулся и попытался вообразить двух маленьких Джузе и Лоренцо, сидящих на кровати под покровом ночи и бездумно, но тихо шепчущихся о какой-нибудь ерунде. Выходила забавная картинка! Но Чезаре улыбался ровно до того момента, пока не понял: Джузеппе страдал, и его мучения напоминали то, что произошло сегодня с ним самим утром.       — Так вот, к чему я веду, Чезаре, — тут Джузеппе взял его за плечи и легко развернул к себе, чтобы посмотреть прямо в глаза; у принца от этого взгляда по коже пробежали мелкие щекотливые звёздочки. — Я хочу помочь тебе так же, как мне помогли когда-то. Если вдруг ночью ты почувствуешь себя отвратительно или тебя начнут мучить кошмары, то, пожалуйста, не прячь свой страх внутри себя. Приходи ко мне, зови меня. Я всегда буду рядом.       Чезаре, опьянённый его словами, кивнул. Щёки слегка кольнуло смущением, он ведь явно не заслуживал такого отношения. Джузеппе усмехнулся, потрепал его по волосам и, сказав, что не будет мешать его отдыху, покинул комнату. Кровать без тёплого Джузе рядом показалась необычайно одинокой, но Чезаре побыстрее отбросил эти мысли. Идея просить помощи у Джузеппе, когда в следующий раз его одолеют кошмары, всё ещё казалась дикой, но глубоко внутри себя юноша понимал: друг прав. Не всё возможно перенести в одиночку.       Во вторую половину дня пришёл лекарь, проверил его состояние, обработал рану, сменил повязку, напоил целебными отварами. Потом слуги устроили прямо в его комнате небольшую купальню, потому что Чезаре ещё не мог долго ходить. Он умылся сам, надел чистую одежду и лёг на свежее постельное бельё, ещё таившее ароматы лаванды и мыла. Он немного поспал, затем пообедал и начал думать, чем бы себя занять.       В комнате по советам лекаря всё ещё стоял полумрак, иначе от яркого света у него быстро разовьётся мигрень. Читать принц не мог — вблизи всё расплывалось, а ничем другим больше и не заняться. Оставалось только лежать в кровати, разглядывать складки балдахина под потолком, считать лютики на красочных фресках и водить пальцами по узорам деревянного изголовья кровати. От тоски его спас Лоренцо.       Брат вошёл со стуком и долго расспрашивал его о самочувствии. Выглядел он тревожно и бледновато, хотя, как обычно, держался достойно и даже старался подбодрить самого Чезаре, улыбаясь и разгоняя мрачную атмосферу. Юноша видел, как он был напряжён — сжимал кулаки, покусывал губы, часто пропадал в своих мыслях. Поэтому начать разговор о волновавшей их теме стало лучшим решением.       Чезаре прямо спросил о том, что Лоренцо думал насчёт нападения. Тот совсем сник и подавлено покачал головой.       — Не знаю, Чезаре… — прошептал и сел поближе к нему. — Всё это очень странно и страшно. Я сообщил отцу, но теперь думаю, что зря: он разволновался и поднял тревогу. Особый отряд стражников обыскивает придворных и знакомых короля, особенно тех, что были на совете вчера. Но мне кажется, враг уже успел спрятаться под свой панцирь, — Лоренцо нахмурился и задумчиво потёр подбородок. — Мы уже навели шум. Я бы провёл расследование очень тихо и, наверное, сам. Но теперь уже и нечего говорить. Мне страшно за тебя, Чезаре, — Лоренцо посмотрел на него сурово и грустно, и Чезаре впервые видел его таким. — Хоть ты и говоришь, что нападавший хотел убить меня и твои доводы не лишены смысла, но я всё равно беспокоюсь за тебя. Не захочет ли он отомстить? Обо мне не переживай, меня не так-то просто застать врасплох, — брат прервал его так и не прозвучавшие сомнения, и Чезаре осталось только промолчать. — Я прикажу усилить охрану рядом с твоими покоями. И пусть Джузеппе будет почаще с тобой… особенно сейчас, когда ты ещё так слаб.       — Но брат… — возразил Чезаре и сжал в пальцах край одеяла; смотреть на Лоренцо он не мог, — что же скажут отец и те покровители… так гнусно распространявшие о нас слухи? Из-за них мы были вынуждены прекратить наши занятия, — злость опять вскипела в нём, но Лоренцо дотронулся до его ладони, и вся она улетучилась.       — Чезаре, сейчас самое время наплевать на них. Послушай меня… — младший принц просто не смог не поднять на брата глаза, уж так уверенно и напористо звучал его голос; Лоренцо крепче сжал его ладони в своих и улыбнулся мягкой, «отцовской» улыбкой. — Я вижу, что ты значишь для него и что он значит для тебя. Не смотри на других людей, на их слова и мнения, доверься тому, что чувствуешь сам. Не дай сомнениям погубить то лучшее, на что может ещё надеяться человек, когда потеряет всё…       Чезаре не совсем понял его слова, их истинный смысл был вроде бы близок, но напоминал марево: тронешь его, и оно рассыпется на глазах. Однако что-то всё же задело его и окунуло щёки в привычный неуместный румянец. Лоренцо говорил так хорошо, так правильно, что хотелось спросить его: братец, а мы с Джузеппе вообще правильные? Почему мы не такие же юноши, которыми полон дворец? Почему мы не похожи на тебя или твоих друзей? И почему не испытываем и толику сомнений, когда между снова проскальзывает нежность?       Но Чезаре не сумел составить вопрос. Лоренцо же потрепал его по голове, попросил выполнять советы лекарей, пожелал здоровья и ушёл из комнаты, оставив после себя много вопросов. Чезаре устало лёг на бок, тяжело вздохнул и прокрутил несколько раз его слова в голове, пока не задремал. Наверное, именно поэтому он и запомнил разговор с братом лучше всего, хотя и не думал, что когда-нибудь поймёт его всерьёз…              Вечером зашли Лукреция и Томмазо — вдвоём они наперебой спрашивали о его здоровье и предлагали помощь, да так громко, что у Чезаре слегка заныло в голове. Брат и сестра тут же поняли свою ошибку, сконфуженно извинились за напор и тихо добавили, что просто сильно волновались за него. Чезаре их успокоил: в тревоге уже нет нужды, ведь он жив, а скоро сможет вернуться к работе. Ему нужно немного времени, и всё будет в порядке. Пока Лукреция раскладывала на прикроватный столик гостинцы — ароматные персики и мандарины, поспевшие грозди винограда и мелкие жёлтые яблочки, Томмазо сел рядом с ним и осмотрел рану на его шее. Лицо брата при этом мрачнело, а взгляд горел недовольными искрами.       — Какой же гнусный человек мог это сделать? — воскликнул он и покачал головой. — Счастье, что он не задел гортань, но, видимо… шрам останется совсем ужасный, да? — Томмазо спросил и тут же осёкся, поняв, что на сей раз он, мастер пера, обошёлся со словом бездумно. Лукреция стрельнула в него гневным взглядом, но он и сам съёжился под тяжестью стыда. Чезаре, хотя и ощутил неприятный укол в сердце, всё-таки улыбнулся и похлопал брата по плечу.       — Да, лекарь говорит, такие шрамы не заживают насовсем. Ну, что ж, это не самое ужасное, — Чезаре тихонько рассмеялся. — Теперь среди всех братьев самым красивым по праву будет считаться Лоренцо!       Лукреция и Томмазо одновременно улыбнулись, но улыбки вышли вымученными и слабыми. Дело здесь даже не в красоте — как будто Чезаре было не плевать на неё, — а в том, что с любым телесным недостатком свыкнуться всегда сложно. А со шрамом, да ещё на таком видном месте, в придачу давалась целая охапка кошмаров и страхов. Вот с ними-то Чезаре и не знал, что делать.       Брат и сестра ещё немного посидели с ним, разговор даже напомнил младшему принцу их уютные беседы в летнем патио за кубком фруктового сока или вина. Томмазо рассказал, как продвинулись дела у его необычайно талантливого подопечного Бокаччо, а Лукреция поделилась результатами своих опытов, но призналась, что хвалить её пока не за что: этими красивыми реакциями можно было только забавлять толпу людей вечерами, никакой пользы они не несли. Чезаре оттягивал момент, когда они уйдут, но вечно держать их рядом с собой тоже не мог. Лукреция обещала, что они навестят его завтра.       Чезаре вновь остался в одиночестве, но к вечеру уже мог сосредоточиться на буквах и радостно погрузился в чтение.              Пока он был так слаб и беспомощен, острая жажда знаний проснулась в нём с необычайной силой. Когда его глаза смогли заново разбирать буквы и не уставать от их долгого мелькания перед ними, Чезаре тут же окунулся в бесконечное чтение, поглощая книгу за книгой с аппетитом изголодавшегося. В его комнате ещё долгое время держался полумрак, так что читал он при свечах и много потратил их на своё удовольствие — впрочем, единственное для него. За пару недель он одолел столько книг, сколько, казалось, не прочёл за последние годы.       Однажды вечером Чезаре закончил очередной увлекательный трактат, на этот раз про астрономию, и задумался над тем, что прочитать дальше. Внезапно его поразило мыслью. Созидательная энергия! Оказалось, что даже к своим двадцати годам юноша узнал про неё не всё. Когда он работал вместе с опытными покровителями в совете, на одном из собраний кто-то заикнулся про возможность перемещать предметы и изменять их свойства, используя силу. Но объяснить Чезаре никто не удосужился: все, как обычно, спешили по делам или домам и желали поскорее отвязаться от любых пустых вопросов. Тогда Чезаре позабыл об этом, окунувшись в работу, но теперь у него было много времени, чтобы разузнать обо всём подробнее.       Первым делом он попросил Лукрецию найти для него в библиотеке любые книжки про созидательную энергию. Сестра, знавшая библиотеку лучше своей комнаты, направила в его покои стопку книг вместе со слугами уже через пару часов. Чезаре же, проверив каждый том, разочарованно выдохнул: он уже всё либо прочитал, либо знал и так. Тогда он обременил сестру ещё одной просьбой: выписать для него самые редкие книги по созидательной энергии из самого Рима. У неё остались там связи, и Чезаре был уверен, что в таком процветающем городе об энергии известно кое-что интересное. Ему пришлось томиться три дня, прежде чем Лукреция, сияющая, ворвалась в его комнату с двумя книгами. «Самые редкие среди редких!..» — воскликнула она и вручила ему подарок. Чезаре едва нашёл слова для благодарностей, у него даже язык заплёлся, стоило ему прочитать названия: они намекали на интересные ему темы — перемещение и изменение предметов и живых существ!       Он читал хоть и быстро, но вдумчиво. Оказалось, никакой тайны в том не было, просто подобные учебники — редкость для Флоренции, здесь их нигде не достать, только королевским отпрыскам это под силу! Может быть, именно поэтому уровень покровителей здесь всё ещё был довольно низким, хотя и встречались опытные в созидательной энергии. Учителя давали на уроках лишь основы, даже о втором способе создавать что-либо — с помощью моделей — Чезаре узнал только от матушки. Когда к нему пришёл Джузеппе, как обычно, проведать его, юноша поспешил рассказать об открытии:       — Только представь, Джузе: можно перемещать предметы на любые расстояния, достаточно только вообразить это место хотя бы на миг в голове или же когда-то бывать в нём! — Чезаре сидел на кровати перед книгой, скрестив ноги, и вдохновлённо перелистывал страницы. — Правда, тратится много энергии — раза в два больше, чем при создании чего-нибудь средней сложности. Ну, и с непривычки тоже может израсходоваться много сил…       — Ты уже проверял? — лукаво улыбнулся Джузеппе, прекрасно зная любознательную натуру Чезаре, но на сей раз он не угадал. Чезаре держался специально.       — Не-а, — он поднял внимательный, улыбающийся взгляд на друга и хлопнул в ладони. — Потому что хотел проверить вместе с тобой!       — Хорошо, — Джузе поставил корзинку с фруктами на пол и подошёл к его кровати. — Что нужно делать?       — Надо выбрать какой-нибудь предмет, постепенно влить в него энергию — главное не останавливаться — и тут же представить, куда его переместить, — Чезаре подумал и схватил со столика пустой кубок. — Попробуем!       Не дожидаясь ответа, юноша начал вливать энергию в кубок и чётко вообразил перед собой Джузе, а точнее, его руки. Миг спустя собственные ладони полегчали, и со стороны друга послышался удивлённый возглас. Он чуть не выронил кубок, внезапно оказавшийся у него в руках, но успел его подхватить. Чезаре легонько подпрыгнул на кровати и восторженно крикнул:       — Получилось! Не так уж и сложно. Ну почему такие простые знания о созидательной энергии не рассказывают во Флоренции? — ему стало даже обидно. — Надо будет чуть позже предложить совету устраивать какие-нибудь массовые учения для любых желающих. Представь, как это было бы здорово!       — Ты для начала проверь, сколько эта простота заняла у тебя энергии, — хоть и улыбнувшись, скептично заметил Джузеппе. — Ведь ты и сам говорил, что перемещение всё-таки затратно.       — Ох, точно! — Чезаре махнул ладонью от запястья до локтя и нахмурился. — Да, многовато даже для меня… Почти четверть от запаса, представляешь?       — А ведь это всего несколько метров и не такой уж большой предмет… — задумчиво проговорил Джузе и повертел в руках кубок, словно тот мог решить проблему. — Надо с этим аккуратнее. Но теперь моя очередь, тоже хочу попробовать!       Тогда он нагнулся к корзинке, схватил оттуда какой-то фрукт и начал вливать энергию. Чезаре не успел подползти к краю кровати, чтобы разглядеть, что это, да и зачем: уже скоро на его коленях лежала румяная мягкая груша с изумительным терпким ароматом жасминов, среди которых она росла. Джузеппе подошёл к нему с полной корзиной и поставил её на столик, а сам сел на кровать и улыбнулся. Чезаре подарил обратную улыбку и, как и прежде, поделил сочный влажный плод на две части. Пока он возился с кинжалом, друг проверил свой запас энергии и недовольно цокнул языком.       — Да уж, затратное это удовольствие! — протянул Джузеппе и закатал рукав обратно. — Больше четверти, я столько никогда не тратил за раз! Хотя ведь меня тоже нельзя назвать новичком в созидательной энергии.       — И впрямь надо быть осторожней! — с набитым ртом ответил Чезаре и протянул половинку груши. Когда прожевал, то решил дорассказать о втором чудесном свойстве энергии: — А ещё я прочёл, что можно менять сущность предметов, но это гораздо сложнее. Например, сделать из живого существа — неживое, и наоборот.       — Ого, я знаю о чём-то подобном! — оживился вдруг Джузе и посмотрел на него. — Слышал ли ты об одной особенности королевской системы правосудия? — Чезаре сомнительно покачал головой. — Как ты знаешь, у нас нет смертельного наказания, даже за суровые проступки, но есть кое-что другое: провинившихся в чём-то запредельно серьёзном, например, в убийстве, превращают в каменные статуи. А потом прячут где-нибудь во Флоренции, в самом укромном месте, что и сотню лет искать — не найти. Те, кто прячут их, суровые воины, способные хранить тайну несколько веков вплоть до своей смерти. Таких специально обучают в королевстве и допускают самых лучших. Так вот, суть в том, что если кто-нибудь отыщет статую провинившегося и превратит его обратно в человека, то значит судьба смилостивилась над ним и бывший преступник может жить дальше как обычный покровитель. А если никто не находит, он так и останется статуей, пока его случайно кто-нибудь не расколет — это означает смерть.       У Чезаре на затылке поднялись волосы от неприятного холодка. Звучало, вроде, милосердно — всяко лучше, чем люди, отрубающие головы на плахах, но всю жизнь простоять статуей, пребывая как будто в бесконечном сне… Уж лучше тогда палач, подумал Чезаре, но говорить вслух не стал. Зато его заинтересовало то, что таким свойством созидательной энергии уже пользовались. Но проверять он не стал — не хотел тратить лишнюю силу, да и голова слегка закружилась после сильного напряжения. Правда, рассказ Джузеппе долго не оставлял его — можно бесконечно рассуждать, считалось ли наказание у покровителей милосердным или более суровым, чем у людей. В любом случае, Чезаре не желал столкнуться с их правосудием никогда в своей жизни.