Покровители и демоны Флоренции

      Чезаре с удовольствием принял душ — ему нравилось, что вода текла по телу равномерно и её не надо было смешивать, как раньше, горячую с холодной. Правда, под конец всё равно шла прохладная, но он привык мыться быстро. Джузеппе купил ему прекрасное двубортное пальто тёмно-каштанового цвета и удобные ботинки, которые он успел примерить. Шаг за порог равнялся волнительному моменту, но Чезаре чувствовал себя счастливо.       Квартира Джузеппе находилась на последнем этаже одного из старых домов на улице Камилло Кабур, на севере Флоренции — когда он искал жильё, это был самый дешёвый вариант. До центра пятнадцать минут пешком, но Чезаре и не думал жаловаться: он желал рассмотреть Флоренцию до мелочей. Если идти по этой улице прямо, то можно дойти до площади Сан-Джованни, говорил Джузеппе, пока они спускались по лестнице. Чезаре жаждал увидеть главный собор Флоренции вживую и отказывался смотреть на фотографии в книгах. Джузе наверняка счёл это его ребяческим капризом, но перестроил маршрут так, чтобы сначала они увидели собор.       Улица ничем особенным не отличалась: добротные массивные дома с резными дверями и балконами в пухлых балясинах чередовались с потёртыми убогими зданиями или современными панелями. Но чем ближе становился центр города, тем меньше по пути встречался пластик и идеально отштукатуренные стены. Так забавно, что для людей выделили жалкий клочок тротуара, тогда как большую часть улиц теперь заняли дороги для машин. Ездили они тут редко, но настырно стояли по бокам и иногда шум их колёс слышался где-то вдалеке.       Первые этажи сплошь заросли магазинами, бутиками, мастерскими, как сорными травами. В этом двадцатый век не сильно отличался от четырнадцатого. Только витрины стали выше, ярче, красивее, а товары — дороже и изящнее. Людей по дороге встречалось мало: время едва перевалило за одиннадцать, добросовестные итальянцы уже дошли до работы и испили все положенные порции кофе. Джузеппе же взял отпуск на две недели, чтобы помочь Чезаре освоиться в новом мире.       Кое-где на улице виднелись разрушенные дома или огороженные «лесами» стройки. Джузе рассказывал, что после войны успели восстановить не все здания; многие же были разрушены бомбёжкой так, что уже не подлежали реставрации, и на их месте строили гостиницы или рестораны. Флоренция активно развивала туристическую сферу, почувствовав, как много можно заработать на всех тех шедеврах, что спрятаны внутри неё. Чезаре думал, что не зря: его родной город заслуживал лучшего.       День искрился начищенными липкими облаками, что медленно текли по небу и не желали отлипать от его заманчивой лазури. В воздухе уже ощущалось тепло, однако ночи всё ещё опасно холодили старые дома. По дороге Чезаре и Джузеппе почти не говорили и шли небыстро: Чезаре привыкал ко всему, взгляда едва хватало, чтобы охватить и дома, и улицы, и местную жизнь. Он всё напрасно силился разглядеть вдали хоть кусочек светло-зелёной мраморной стены собора, а потом расстроенно понял, что улица как на зло делала поворот влево и ничего разглядеть отсюда было нельзя. Но чем ближе центр, тем изысканнее становились дома: цвет их наливался благородной тёмной оливой, окна шире и изящнее смотрели на мир, колонны и барельефы богато украшали входы. На миг Чезаре заметил тонкую каменную башенку, выглядывающую из-за крыши на очередном перекрёстке, но тут же разочарованно выдохнул: нет, это ещё не собор и даже не его часть.       Прохожие с интересом поглядывали на их дуэт: девушки мило улыбались и строили глазки, пожилые синьоры кивали и здоровались, хотя друг друга они даже не знали. В одном из окон Чезаре успел выхватить свой образ: он ведь и правда светился счастьем! Вдвоём с Джузеппе они выглядели как пара стильных, молодых друзей, а лица их излучали молодость и улыбки. Словно и не было тех дней, когда несчастья, не щадя, оставляли рубцы на их сердцах, а испытания убивали в них молодость и тёрли камнем по губам, сминая улыбки. Воспоминания на миг огорчили Чезаре, но Флоренция, слепящая, прекрасная и ласковая, будто родная мать, приподнимала его голову выше, чтобы он утонул в её ажурных орнаментах и песочных крышах и забыл обо всех горестях на свете.       До поворота улицы оставалось всего ничего, как Джузеппе обратил его внимание на огромный, сложенный из массивных камней дворец по правую руку. Изящностью украшений он не отличался, но уже с первого взгляда внушал трепет и заставлял думать, что за его окнами скрывались настоящие хоромы.       — Дворец Медичи! — объявил Джузе и улыбнулся. — Правда, он великолепен? — даже приоткрыв рот от изумления, Чезаре согласно промычал и теперь стоял, запрокинув голову вверх, рассматривая здание. — Мы потом обязательно в него зайдём, внутри очень красиво. Ну же, осталось совсем чуть-чуть, не отставай!       Джузеппе схватил его за рукав и легонько потащил за собой. Чезаре едва оторвался от дворца и заспешил следом. Людей вокруг уже стало побольше, все по виду туристы или студенты со школьниками. Джузе просветил его о настоящей системе образования, и Чезаре находил её прекрасной: при желании учиться мог каждый.       Они бежали по щербатому тротуару. Поворот открыл им краешек площади Сан-Джованни, и сердце юноши застучало сильнее. Машины в центре ездили чаще и нервознее, то и дело откуда-то слышался надтреснутый сигнал. У церквей стояли передвижные ларьки со старыми книгами, Чезаре чувствовал их особенный пыльный запах ещё издалека. У выкрашенных в зелёное табачерий старые синьоры курили, ругали политиков и зачитывали свеженапечатанные газеты. Почтальоны пролетали мимо на лёгких велосипедах, умудряясь лавировать в толпе людей, и бросали корреспонденцию в железные ящички богатых домов центра. Зажиточные дамы в цветных шляпках неспешно двигались от магазина к магазину, останавливаясь у какого-нибудь манекена в изысканном пальто и долго оценивая его. Туристы, продрогшие от холодных мартовских ночей, грелись в тепле кофеен и спешно поедали свой скудный завтрак. Из приоткрытых, увешанных безделушками дверей лился чарующий аромат кофе — Чезаре уже пробовал этот напиток и теперь сладостно вдыхал его запах. Джузеппе сделал ему лучший кофе в мире, добавив правильную порцию молока и сахара, и теперь юноша просил готовить ему кофе — хотя бы иногда.       Через разномастную толпу, туристические центры, пёстрые лавки с сувенирами, магазины с дорогим парфюмом, запах которых кружил голову, они добежали до площади и остановились, едва ли собор неожиданно вырос перед ними. Прямо там, на пересечении улиц, Чезаре обессиленно остановился и замер, в восторге разглядывая собор Санта Мария дель Фьоре.       Облицовка нежным мрамором была ему уже знакома, но всё же в четырнадцатом веке он не видел таких узоров, кружевных лепнин, пастельной расцветки мраморных пластин: от салатового до бледно-розового. Один фасад стоил, чтобы разглядывать его пристально, любовно оглаживать взглядом каждую деталь, фигуру, каменный цветок. Он словно сошёл с небес, ведь, казалось, только из облаков, окрашенных в нежную рассветную палитру цветов, можно соткать подобное лёгкое кружево из узловатых пышных рисунков и сюжетов. Но затем Чезаре перевёл взгляд на тёмно-рыжий черепичный купол и вздохнул от изумления.       Его и правда построили! Нашёлся-таки гений, который решился на это! Чезаре даже знал его имя — Брунеллески, но едва ли представлял, что оно настолько водрузится над Флоренцией. За всю свою жизнь юноша настолько привык к безголовой, осиротевшей дель Фьоре, прозябающей в одиночестве на ветру, что совсем не ожидал увидеть завершённый проект: величественный и гордый. Джузеппе осторожно взял его под локоть и повёл за собой. Чезаре не видел, но чувствовал его улыбку и сам бы посмеялся над собой, зная, как забавно выглядело его восторженное лицо со стороны.       Они медленно обошли собор вокруг, а когда пришли обратно ко входу, Чезаре с улыбкой понял: объять его так и не удалось. Туристы побогаче щёлкали собор на фотоаппараты, победнее — просто глазели на его стены и впитывали красоту, творческие — пытались набросать его фасад у себя на полотнах или же в дорожном блокноте, но никто из них не был прав. Бледное фото едва ли способно передать величие Санта Мария дель Фьоре или его краски, воспоминания — слишком ненадёжны и быстротечны, а любые рисунки покажутся ничтожеством, стоит взгляду вновь вернуться к собору и осознать, что ни один художник не сможет охватить его красоту целиком. Чезаре же это понял сразу и просто наслаждался, толком не вглядываясь в детали, не стараясь запомнить всё до завитка. Этот собор стоило проглатывать целиком, наслаждаясь только послевкусием.       — Зайдём внутрь? — спросил Джузеппе и, дождавшись его кивка, подхватил под локоть и повёл вперёд. — Внутри, на мой взгляд, всё обставлено довольно строго и аскетично, но купол, Чезаре — чего стоит он один!.. Как гениально его расписал Джорджо Вазари!       Чезаре позволял тащить себя, как угодно, и лавировать в толпе — его самого будто ослепило настолько, что он всё ещё приходил в себя. Несмотря на оживлённую площадь Сан-Джованни, где люди курили, смеялись, танцевали под уличную музыку, пили вино, изумлялись фокусам, аплодировали певцам и нетерпеливо раскрывали сувениры из бумажных пакетов, в церкви стояла охлаждающая уши тишина. Чезаре запомнил собор совсем другим: бедным, полуразрушенным, никому не нужным. В четырнадцатом веке его внутреннее убранство ещё толком не оформили, даже скамейки были сдвинуты к стенам, чтобы не мешать строителям. В воздухе витала каменная пыль, а редкие статуи прикрывали тканью.       Сегодня же собор внутри расчертили так чётко и понятно, будто шахматную доску — и сравнивая с ней, Чезаре не так уж преувеличивал. Светлые стены, тёмные элементы декора: колонны, карнизы, обрамление сводов и арки. Выложенный плиткой пол, одиночные мраморные алтари в боковых галереях, блики витражных окон и, наконец, горящий золотом далеко впереди главный алтарь. Всё разыграно точно и смело, как шахматная партия, и, хотя Чезаре знал о шахматах только по рассказам Джузе, он тянулся к тому, что скрывал новый мир. Медленно шагая, они двинулись вперёд.       Внутри пахло дождём, цветами и густым, почти осязаемым кожей ароматом — позже Джузеппе скажет ему, что это ладан. Они добрались к главному алтарю — там, где раньше зияла дыра, заливая пол водой — и запрокинули головы. Чезаре крепко стиснул в ладони рукав Джузе, чтобы убедиться: нет, он не спал, и это вовсе не затянувшееся каменное помрачение. Он считал, что уже познал красоту, увидев фасад собора. Но теперь понимал: это лишь усмешка. Над ним самим и всеми остальными, так посчитавшими. «Если фасад для вас — верх искусства, то с удовольствием посмотрю на ваши лица, когда вы увидите мой купол», — наверное, что-то подобное стоило написать на табличке перед входом в Санта Мария дель Фьоре.       Сюжеты сплелись перед Чезаре в неизвестное полотно, но тепло красок, воздушность теней, многогранность, уводящая к небу — вот это он понял даже без контекста про Страшный Суд и другие религиозные мотивы! Но Джузеппе знал, как поразить его ещё глубже, и, наклонившись к уху, щекотливо прошептал:       — Хочешь подняться наверх?       Чезаре так и не понял, успел ли кивнуть или вообще обозначить своё согласие — может быть, друг уже читал его мысли? Но ладонь оказалась в ладони Джузе, а ноги начали быстро переступать по винтовыми каменным ступеням — выше и выше. Подъём затянулся; они остановились передохнуть на галерее, что опоясывала купол изнутри, прежде чем сделать последний рывок до бельведера, венчавшего собор. Вид с него наверняка открывался потрясающий!       Но потрясающий — слишком мелкое слово для того, что увидел Чезаре. Он ожидал, что город изменится, может, даже слишком, но теперь удивлялся скорее тому, что его средневековый облик не так уж поистёрся, хотя шестьсот лет — срок весомый. Башенок стало значительно меньше, и не мудрено — их шпили всегда казались юноше уязвимыми, иногда хватало небольшой войны, чтобы накренить их и обрушить навсегда. Зато в остальном ничего и не поменялось. Грязно-рыжие черепичные крыши как осколки мозаики, тёмные борозды главных улиц как стыки между кусочками, нежные пятна белых церквей с прожилками розового мрамора как напоминание о неуловимо божественном, которое мы теряем, углубляясь в азартную игру (все подражали Санта Мария дель Фьоре!). Часть Флоренции за рекой Арно так и утопала в густой зелени и влажных лесах, а сама река покрылась широкими мостами, как стежками. Из мшистого камня и горделивого желания богачей покрасоваться выросло несколько новых дворцов, но все они уступали Палаццо Веккьо.       Воспоминание горько царапнуло Чезаре душу, стоило ему посмотреть на башню. Глупо было думать, что он обнаружит её разрушенной, причём именно после той схватки с демоном и в людском мире. Сегодня ничего не напоминало о том, что случилось здесь много веков назад. Неприятный холодок взъерошил затылок, и волоски встопорщились от страха. Чезаре почти добрался до момента, когда полетел с башни вниз и уже думал, что его жизнь закончится, но его мягко приобняли за плечи и спиной он ощутил тепло Джузеппе.       Шёпот согрел его похолодевший затылок:       — Прости, я совсем забыл, что не все здания во Флоренции хранят для тебя хорошие вспоминания… Если хочешь, мы можем уйти.       А Чезаре не хотел, и первая причина: щекотливые слова, путавшиеся в его волосах и мыслях. Он закрыл глаза и улыбнулся. Вечно бы так стоял, ощущая Джузеппе позади себя! Но от него ждали ответа…       — Всё в порядке. Давай останемся, — немного подумав, он добавил: — Из всех воспоминаний, связанных с башней Арнольфо, мне больше всего неприятны те, в которых ты потерял свою созидательную силу…       Джузеппе обошёл его и встал рядом, опустив локти на перила. Губы его освещала грустная, но искренняя улыбка:       — Я никогда не жалел об этом, Чезаре.       И мысли Чезаре скрутило болью от этих слов. Так надоело жить со знанием того, что он подобного не заслужил!.. Но приходилось. Они молча разглядывали Флоренцию, и только сейчас юноша заметил, как изменился его родной дворец. Он слышал, что его превратили в галерею искусств, но и не думал, что его площадь уменьшится чуть ли не в три раза. Осталось только главное здание с длинными галереями, всё остальное снесли или перестроили под что-то другое. От прекрасных садов не осталось ничего; зелени в городе вообще стало как-то меньше, и это Чезаре расстраивало.       Они обошли бельведер по кругу, чтобы рассмотреть всё. Вдалеке, как и сотни лет назад, синели плавные линии гор и наливались туманом дикие леса. Чезаре почему-то вспомнил об охотничьем домике и грустно улыбнулся. Его наверняка снесли!.. «Так забавно, что всё, что хранило мои воспоминания, уничтожено. Королевский сад, где Джузе подарил мне кинжал, залы, в которых мы танцевали на маскараде, моя комната, в конце концов!» — вспомнив о ней, Чезаре без всякой надежды спросил у Джузе, что случилось с их вещами после суда, вполне зная ответ.       — Первое время на нас свалили все беды города и считали самым гнусным злом во всей Тоскане, так что наши комнаты и всё, что в них было, предали огню, а затем замуровали. Потом события стали забываться, и, когда в семнадцатом веке начали перестройку дворца, их просто не задумываясь снесли. Потом король и его свита решили вообще перебраться в Палаццо Веккьо, на их взгляд, более подходивший для королевского дворца и гораздо меньший в размерах. А наш бывший дом — как ты знаешь, его называют теперь галереей Уффици — отдали под предметы искусства и картины.       — Как будто бы нас и не существовало во Флоренции… — тихо произнёс Чезаре, подперев щёки ладонями и задумчиво разглядывая длинный главный двор своего бывшего дворца. Почему-то вспомнились празднества в честь совершеннолетия королевских детей, особенно Лоренцо! Как же прекрасен был юный принц, и как горд — их счастливый, светящийся изнутри отец!.. Его ещё не поглотили бесконечные печали и сожаления, на лице почти ни одной морщинки, а в глазах — озорной блеск. Даже мать, уже тогда сломленная меланхолией, ещё держалась и даже позволяла себе улыбку. Потом был шикарный пир, на котором Чезаре впервые заметил Джузеппе, не выдержал его обсуждения придворными мальчишками и убежал в сад. Там мать встретила его и открыла то, что затем стало смыслом его жизни.       —…Чезаре?       Юноша вздрогнул и вытащил себя из обманчивой топи воспоминаний. Джузеппе, видимо, уже долго звал его и теперь смотрел взволнованно и напряжённо. Виновато улыбнувшись, Чезаре встряхнул головой и неловко тронул себя за кончик носа.       — Прости, задумался… — ему бы подобрать правильные слова, чтобы объясниться и не показаться слабым, тем, кого можно с лёгкостью утащить на дно одними картинками в голове, но Джузеппе опередил его — и не зря:       — Понимаю. Наверное, сложно впитать в себя столько за первый день! Город изменился, к этому привыкаешь не сразу...       Поднялся холодный пронизывающий ветер — по-мартовски подлый, и Чезаре втянул голову в плечи, хотя у его пальто был высокий тёплый воротник. Джузе стянул с себя плотный шарф и уверенно обмотал им юношу, не слушая протесты. Он замешкался, когда поправлял его, и Чезаре тут же жадно охватил его взглядом. Очень давно Джузеппе сделал нечто похожее, и с тех пор всё полетело к чертям. Их взгляды ожидаемо пересеклись, и нечто волнительное свилось кольцами в душе. Чезаре разглядывал бывшего наставника, скользил глазами по его шраму, окунался в синеву глаз, обжигался на губах и думал: ведь тогда, в темнице, он и правда посчитал, что у них мог быть шанс. Так не он ли это?       — Думаю, на сегодня тебе хватит новых впечатлений… — холодные пальцы невольно скользнули по щеке и убрали прядь за ухо. — Если хочешь, можем пойти домой.       — Предлагаю попробовать местного вина и решить, насколько хорошим оно стало, — Чезаре едва опомнился и заставил себя не тормозить на ласковых прикосновениях Джузеппе. Он даже бодро усмехнулся и пошутил: — А ведь жалко, что моё вино так бессовестно уничтожили! Настоящее варварство!       Джузе мягко усмехнулся и направился к лестнице. И хотя Чезаре тоже чувствовал себя легко, сердце его колотилось по-бешеному. Он всё думал о шансе — быть достойным Джузеппе и заслужить его любовь. Тогда, в темнице, всё напоминало бесславный конец и пресную трагедию, но судьба вручила им подарок, ещё одну попытку. Чезаре теперь хотел понаблюдать — к сожалению, всего одной хрупкой надежды ему будет достаточно, чтобы самостоятельно раскрошить собственное сердце и больше никому его не отдать.       В марте погода менялась хаотично и капризно, никому не подчиняясь, совсем как в четырнадцатом веке. Они прошли по стильным, выхолощенным светлым улочкам и скрылись в одном из неприметных двориков. Там, заросший плющом, скрывался винный магазинчик. «Тебе понравится, обещаю» — смеясь, говорил Джузеппе и подталкивал его к стеклянным дверям. Чезаре вошёл и обомлел от восторга.       Если сейчас стала модной стилизация под Средневековье, то он жил в самое настоящее «модное» время! Облицованные грубым камнем стены под кирпич, на них в специальных углублениях или на чёрных полочках лежали бутылки разных цветов и марок, бочки вместо столиков, высокие стрельчатые потолки, совсем как в давешних подвалах, даже потёртые фрески, утверждавшие, будто сам Данте Алигьери бывал здесь. Чезаре не разбирался в современных винах и дал Джузеппе полную свободу в выборе. Он пообещал себе, что обязательно изучит, как изменилось виноделие за последние века и какие новые сорта появились в Италии! То вино, которое он уже попробовал, ему безумно понравилось. Пока Джузеппе выбирал и расплачивался, Чезаре задумчиво разглядывал помещение и немногих посетителей. Его позабавило, что у Джузе, как у настоящего итальянца, не было денег на дрова, но на вино — всегда! И это он ещё говорил, что никогда не любил виноградный напиток… Чезаре усмехнулся и только покачал головой, когда друг спросил, почему он улыбался.       Они ещё немного погуляли по городу, решив вернуться другим маршрутом. Прошли мимо старинного здания больницы с портиком, углубились в малознакомые улицы с узкими дорожками — их дома удивили Чезаре тем, что иногда на фасаде совершенно современного здания порой выделялся старый камень или целый фрагмент стены. Джузеппе сказал, что во время войны многие улицы пришли в разруху, немцы бомбили город, и некоторые здания восстановить не удалось, зато на их месте построили новые и поместили на них уцелевшие фрагменты. Некоторым под несколько сотен лет. Но всё же дома в центре сохранились неплохо, Чезаре даже частенько видел на них нетронутые гербы Медичи.       Только тогда он понял, насколько вымотался за сегодняшний день, хотя прошёл не так много. Впечатления приятно шипели в голове, а ноги гудели от высоких ступеней флорентийского собора. А ещё Чезаре о многом хотел спросить Джузеппе: о Марцио, про которого тот всё ещё молчал, про настоящего короля в мире покровителей, про то, во что превратился Лоренцо и отец после смерти — во всей той суматохе это так и осталось загадкой. О родителях Джузеппе — без злого умысла, просто так, вдруг ему что-то удалось узнать? А ещё о том, почему они не спешили возвращаться в свою родную Флоренцию и жили среди людей. Но Джузеппе, кажется, тоже это видел и просто не хотел спешить. Наверное, он прав: Чезаре не стоило впитывать этот мир так резко и полно. Лучше порциями.       Но сильнее всего юношу волновало другое: что скрывалось за словами Джузе в темнице — обычная привязанность или более глубокое чувство, от которого они бежали так долго? И если всё-таки бежали, то зачем и к чему это привело?              Джузеппе расписал план их следующих прогулок. Его отпуск заканчивался, и это горько напомнило Чезаре о том, что мир вокруг всё же серьёзно поменялся, раз одному из когда-то лучших воинов Флоренции приходилось заниматься такой пыльной работой. Но Джузе успокаивал: ювелирное дело ему даже нравилось. Впрочем, что ещё мог сказать его милый друг? Чезаре едва представлял себе, чтобы он напрашивался на жалость. Поэтому теперь они могли гулять лишь по вечерам или выходным, в остальное время Чезаре изучал мир, в котором оказался, и читал полезные книги.       Ему нравилась их маленькая, пусть и убогая квартира. Остывала она мгновенно, полы нещадно скрипели, во время дождя подтекало с чердака, и приходилось ставить таз под ручьи. У единственного дивана, служившего Джузеппе кроватью, а Чезаре — местом для чтения, сломалась ножка, и приходилось подпирать его кипой старых журналов. Горячая вода работала с перебоями, а комнатке Чезаре не хватало света — маленькое оконце, когда-то подарившее ему жизнь, пока он выходил из каменного сна, пропускало совсем мало солнца. Но всё это казалось пустяками. Неудобства сполна окупались кухней, утопающей в рассветных лучах, густым кофейным запахом, впитавшимся в страницы книг, умиротворёнными часами, проведёнными за чтением на диване, конспектированием важных моментов в толстую чёрную тетрадь — Чезаре просто не мог запомнить всё. Вечерами они с Джузе собирались за нехитрым ужином, иногда позволяли себе разделить по бокалу вина. Втайне от друга Чезаре взял в библиотеке книгу про виноделие и страстно изучал её под покровом ночи. Джузеппе делал вид, что не знал.       Однажды он сильно удивил его. В ту ночь Чезаре не спал, и, хотя время близилось к полуночи, усталость не тяжелила его тело. Джузеппе зачем-то постучался, вошёл и легонько тронул его за плечо. Даже не удивившись тому, что Чезаре не спал, он с улыбкой прошептал: «Собирайся, мы идём в город. Хочу кое-что тебе показать!». И Чезаре, не сомневаясь, последовал за ним.       Мартовские ночи ещё сковывали холодом, а вечером, к тому же, прошёл ливень. Чезаре завернулся в шарф посильнее и старался поспевать за бодро шагающим Джузе. Флорентийские улочки утопали в густой манящей тьме — фонари освещали только центр и считались дорогим удовольствием. Зато луна и звёзды служили исправно и бесплатно всем блуждающим ночным путникам на протяжении веков. Чезаре где-то прочёл, что с каждым годом города всё сильнее погрязали в искусственном свете и теперь было сложнее разглядеть в ночном небе естественные светила. Это казалось ему печальным достижением человечества, ведь что могло быть лучше прогулки под луной?       Улицы почти пустовали, только запоздалые посетители баров выкуривали последние сигары на тёплых крылечках. В центре ещё гуляла молодёжь. Джузеппе провёл его мимо Санта Мария дель Фьоре, но Чезаре не мог не скользнуть жадным взглядом по её фасаду, где в уютном сумраке дремали каменные пророки и святые. Они пошли дальше по улице, двигаясь в сторону площади Синьории, и вскоре вышли на неё. Палаццо Веккьо и лоджия Делла Синьория мирно дремали в синей дымке; смазанный свет фонарей до них не добирался. Только когда Джузе уверенно направился ко дворцу, Чезаре решился спросить:       — Куда же мы идём?       — Хочу показать тебе искусство. Оно будет принадлежать лишь тебе одному, — Джузеппе повернулся к нему и лукаво подмигнул. Любопытство Чезаре распалилось вместе с другим, нежным и трогательным чувством.       Когда они направились к Палаццо Веккьо, юноша понял, что это и есть их цель. Одно не понял до конца: как они проникнут во дворец ночью, если тот закрывался для посетителей. Главные входы казались неприступными: тяжёлые, позаимствованные из Средневековья двери, запертые на тугие засовы, по двое карабинеров с ружьями, охранявших здание от вандалов. Но Джузеппе пошёл вовсе не к главному входу, а свернул на узкую улочку делла Нинна справа от дворца. Они прошли весь дворец, пока его старая каменная кладка не превратилась в современные отштукатуренные стены примыкавшего к нему нового здания. В этой части кое-где ещё сохранились старые кирпичи, но верхняя половина здания была отстроена заново. Палаццо тоже пострадал от войн и людей.       Когда Джузеппе резко увлёк его в подъезд соседнего дома, Чезаре удивился: они стали от Палаццо ещё дальше. Но друг ободряюще ему улыбнулся, кивнул и протянул руку в знак того, чтобы Чезаре доверился и следовал за ним. Как будто можно было представить жизнь, в которой это было не так!       В подъезде пахло почтовой бумагой, поздним чаем и сигаретами. Они быстро, но бесшумно поднялись по ступеням до верхней площадки. С выходом на крышу пришлось повозиться, однако Чезаре заметил, что Джузе вскрывал замок умело и заранее скрученной шпилькой — значит, хорошо подготовился! Как только они вышли на крышу, ветер неодобрительно накинулся на них и, Чезаре показалось, будто хотел их скинуть. Джузеппе крепко взял его ладонь и аккуратно повёл вперёд по крыше. «Тут может быть скользко после дождя, но я держу тебя», — он притянул его поближе к себе и тепло сжал плечо, а Чезаре, чем быть аккуратнее, несвоевременно смутился. Они дошли до середины дома, и только тогда он понял, чего они добивались.       Между домами протянулся короткий крытый переход. Наверное, здание, в которое они забежали, было не так просто, раз их решили связать. В любом случае, открытый подъезд и взломанная дверца на крышу давали шанс перебраться по мостику ко дворцу. Но что их ожидало на той стороне?       — Нам сейчас нужно быстро, но аккуратно пройтись по крыше этого перехода, — сказал Джузе, внимательно глядя на него. — Она широкая, но всё равно будь осторожен. Держись за меня. Слишком сильно не топчись, иногда там ходят охранники и могут услышать. В конце будет окно. Сначала к нему подтянусь я, потом помогу тебе. Мы окажемся в одной из маленьких залов дворца, который называется Зелёным. В нём почти наверняка не будет охранников, а задвижка на окне довольно разболтанная, так что мы войдём.       Чезаре оставалось только кивнуть и почувствовать себя грабителем, который решился на серьёзное преступление.       Несмотря на скользкую черепицу, они перешли быстро и почти без приключений. Чезаре давно не удерживал равновесие так долго и пару раз чуть не поскользнулся. Падать здесь опасно: крыша была покатой, а до земли — десяток браччо точно. И созидательной энергией можно просто не успеть воспользоваться, подумал с горькой усмешкой Чезаре. Но Джузеппе поддерживал его, и наконец они добрались до стены.       Друг ловко подтянулся на руках и внимательно вгляделся в стекло. Только убедившись, что охранников в зале нет, он начал медленно и интенсивно раскачивать створки, и одна из них вскоре поддалась. Он перелез через подоконник и подал руку Чезаре. Поблагодарив все тренировки, которые у него были в четырнадцатом веке, юноша справился и вот уже спускал ноги вниз, чтобы спрыгнуть с окна. Зал был небольшим и тёмным. Пока Джузеппе закрывал окно, Чезаре пустил кверху несколько парящих огненных бликов, чтобы рассмотреть потолок. Да, зал не зря назывался зелёным: растительные орнаменты расписывали потолок и стены, а своды вообще мерцали нежно-зелёным цветом. Из мебели здесь стояли только деревянный стол и два обитых красным бархатом кресла. Закончив, Джузеппе мягко коснулся его запястья и кивнул в сторону двери.       Двигались они медленно и часто останавливались, чтобы прислушаться. Откуда-то всегда доносился голос охранников или их шаги — патрули дотошно обходили всё здание раз в час. Но переждать в какой-нибудь тёмной нише крохотной комнатки — пожалуй, не так страшно, чтобы увидеть то, к чему они потом пришли — так думал Чезаре.       В иных залах висели слабые светильники, и юноша разглядывал интерьеры с обожанием. Да, он вырос среди богатства и роскоши, и ему бы воспринимать это всё с долей равнодушия, но не восхищаться красотой он не мог. Потолки горели нежным золотым отблеском богатых резных вставок, фрески отличались изяществом и насыщенностью. Чезаре с достоинством оценил то, как изменился стиль написания картин в следующие века, которые он не застал. Также залы полнились точёными барельефами, блестящим на свету мрамором, строгими колоннами, древней плиткой под ногами, роскошной бархатной мебелью и понурыми белыми статуями.       Особенно ему понравился Зал Лилий, который они тоже прошли. Задерживаться в нём не стали, поскольку через зал от них сидели охранники, но потолок, сплошь украшенный золотыми выточенными лилиями на синей подложке, и стены, разрисованные непрерывной батальной сценой, поразили Чезаре в самую душу. Даже в родном дворце он не видел таких дорогих украшений! Сколько же лилий на этом потолке? Как человек, живший здесь, не занимался целыми днями только их созерцанием?       Но вскоре они спустились по лестнице вниз и добрались до того, что и хотел показать Джузеппе. Они переждали в верхней галерее за статуями, пока охранный патруль не покинул этот зал на ближайший час, и спустились. Огромный зал, ради которого сюда и приезжали. Зал Пятисот. Чезаре только читал о нём, но не думал, что он настолько величественный.       Обрамлённый золотом потолок с яркими и живыми фресками, свет, проникающий сюда со всех четырёх сторон, знаменитые батальные картины во всю стену, ряд скульптур по периметру и огромное желание устроить здесь бал-маскарад — вот для чего этот зал бы точно сгодился! Джузеппе наконец отпустил его руку, и Чезаре легонько пробежался вперёд. В воздухе стоял запах пыли, воска и искусства — и даже не передать, чем именно оно пахло! Воодушевление кружило голову, стоило глазам наткнуться на огромные картины.       Битва при Марчиано. Чезаре затаив дыхание перемещал взгляд медленно и нежно, словно боялся спугнуть какую-то очень капризную птицу — под названием шедевр, наверное. Будто его величие могло резко ускользнуть, стоило бы взгляду ускориться или пропустить мелкую деталь… Вазари подметил много ярких живых моментов и сумел соединить эти разрозненные эпизоды в одно непрерывное полотно.       Пока Чезаре наслаждался картиной, то не заметил, как к нему подошёл Джузеппе — ощутил только в самую последнюю секунду, когда шаги уже прозвучали в метре от него. Поэтому, когда ладонь легла на плечо, он вовсе не испугался, а улыбка тронула его губы.       — Нравится? — шёпот щекотал шею и заметно сбивал, но Чезаре постарался не заострять на нём внимание.       — Да… — также прошептал он и, слегка повернув голову влево, чтобы коснуться щекой волос Джузеппе, спросил: — А почему мы пришли сюда ночью?       — Чтобы ты насладился красотой дворца в одиночку, без толп туристов. Здесь обычно людно.       Чезаре толком и не понял, что с ним произошло. В один миг он преисполнился благодарности и любви к Джузе (он уже и не знал, как различить эти чувства, да и стоило ли?). Безрассудство развернуло его на месте, руки сами сцепились за шеей Джузеппе, а тела прижались друг к другу близко, непростительно близко — даже искусством теперь это не оправдаешь. Но что ещё ужаснее: Джузеппе приобнял его в ответ и опустил лицо так плотно к шее, что каждое дыхание или произнесённое слово стоило сладостной дрожи по телу.       — Я не заслужил такого, Джузе… ты неоправданно добр ко мне, — глухо проговорил ему в пальто Чезаре. Усмешка обожгла шею, и мысли уже крутились вовсе не о том…       — Скорее, это я неоправданно мало делаю для тебя, Чез. В прошлом мне так не хватало тебя, особенно после приезда из охотничьего домика… Да и столько ужаса потом случилось! Ты заслужил гораздо больше этого дворца.       «Я принёс столько боли, что не заслужил ничего из того, что ты хочешь мне дать. И тебя тоже», — хотел ответить, но слова застряли в горле, и только сиплый выдох обнажил горечь, пропитавшую мысли Чезаре. Когда они отошли друг от друга, чтобы вернуться к просмотру картин, юноша заметил, что, пока он наслаждался искусством, Джузеппе смотрел на него так, будто он сам — искусство, а не всё, что вокруг. Это лишь накидало в душу Чезаре ещё больше мешков с горечью. Когда-нибудь всё это придётся разгребать.       Вскоре им пришлось покинуть дворец — очередной патруль должен был начать свой обход, но это воспоминание, полное Джузеппе, объятий и его искренней заботы, осталось с Чезаре навсегда.