Покровители и демоны Флоренции

      — Джузеппе, я хочу, чтобы мы продолжили занятия на мечах, — заявил однажды вечером Чезаре, пока они лениво потягивали холодный сок. Он уже приготовил объяснение, но Джузеппе согласился на удивление сразу:       — Думаю, это нам обоим будет полезно. Я на целый год забросил все физические упражнения. К тому же, спустя шестьсот лет единственным способом убить демона так и остаётся сильный удар мечом в его середину… — Джузеппе задумчиво покрутил стакан в пальцах и наконец внимательно посмотрел на Чезаре. — А почему ты вдруг вспомнил?       — Джузе, ты — один из лучших воинов Флоренции. А я так и не стал даже средним мечником, хотя обучался у тебя и у Марцио. Ни одному демону не дал отпор, только сбегал или полагался на чужую помощь… — юноша опустил глаза и сжал кулаки — все стычки с демонами пробежали перед глазами печальной вереницей. — Я бы хотел стать лучше. Ненавижу своё бессилие. Поэтому тренируй меня без пощады, хорошо? — Джузеппе сначала усмехнулся его фразе, но затем посмотрел на него и понял, что тот не шутил. Улыбка тут же пропала с его губ, и он кивнул, пообещав, что сделает всё возможное.       Выбрать место тренировок оказалось не так просто. Чезаре, конечно, наивно надеялся, что их прошлая поляна с прохладным ручейком рядом сохранилась, но на этом месте уже давно построили улицы и жилые дома. Тогда они с Джузеппе решили пройти по берегу Арно и отыскали хорошее местечко за пределами Флоренции: ровная поляна, безлюдная округа и даже небольшая речка, отделявшаяся от Арно. Здесь им точно никто не мог помешать.       Оружие Чезаре создал сам. Он нарисовал учебные тупые мечи для тренировок, но потом, втайне от Джузе, по памяти набросал его боевой меч с искусной рукояткой. Закончив рисунок в мельчайших подробностях, он влил в него энергию и вручил однажды другу. Тот был так тронут, что даже разволновался. Он спросил, где же Чезаре отыскал его меч, неужели ходил в мир покровителей?.. Юноша тут же всё объяснил, но потом, раздумывая над этим моментом, решил, что лучше бы сказал, будто сходил в мир покровителей — было бы не так стыдно.       Джузеппе, услышав его ответ, удивлённо потёр лоб, рассеянно улыбнулся и глухо спросил: «Ты запомнил мой меч в таких мельчайших подробностях? Если честно, я не думал, что ты так…» — он запнулся и оборвал себя сам — Чезаре было знакомо это чувство, когда показаться странным лучше, чем сказать правду вслух. Он очень хотел, чтобы Джузеппе продолжил, чтобы назвал его таким, каким считал, но друг замял тему и восхитился качеством меча — он уже и забыл, что такое настоящее холодное оружие! А Чезаре подумал, что, на самом деле, догадывался, как именно хотел закончить свою фразу Джузе. Наверное, он и не думал, что Чезаре такой внимательный, ведь во всём, что для него не было критически важно, юноша и правда казался беспечным. Но знал ли Джузеппе, что всё, как-либо связанное с ним, всегда стояло для него на первом месте? Наверное, нет, и потому удивился… Чезаре должен был чувствовать радость, но ощутил лишь колкую тревогу и смачную горсть разочарования.       Сперва занятия проходили тяжело и мучительно. Растерять форму легко, а набрать — невероятно трудно. Чезаре думал, что его мышцы не успели расслабиться, будучи заточёнными в камень, но судя по ощущениям он как будто и правда не тренировался шестьсот лет. Даже лёгкие упражнения, прежде выполняемые им без намёка на усталость, сегодня заставляли задыхаться или потом не чувствовать ног. Джузеппе тоже испытывал трудности: почти целый год он занимался не слишком подвижной работой, и теперь даже классические выпады, ранее исполняемые им так изящно, будто танец, сейчас давались не так легко.       Тренироваться они могли только по вечерам и выходным. Джузе всё ещё работал в мастерской, хотя Чезаре частенько предлагал ему оттуда уволиться и наслаждаться свободным временем. Всё равно все необходимые вещи и продукты, помимо книг, газет и — пока что — вина, Чезаре создавал сам. Он был готов создавать и деньги — правда, с ними возникла бы сложность из-за номера на банкноте, но Джузеппе отговорил его от этой затеи, сославшись на строгий закон для тех, кто платил поддельными купюрами. Но даже в таком режиме они наслаждались временем, которое проводили друг рядом с другом.       Спустя месяц Чезаре уже мог сказать, что вернулся к своей прежней форме, которой обладал до превращения в камень. Тело же Джузе вспомнило всё гораздо быстрее, и теперь он казался на сто голов выше Чезаре в его способностях. Бывший принц чувствовал себя неловким и грузным рядом с другом и потому старался ещё усерднее. Когда усталость сковывала его, он заставлял себя вспоминать те позорные сражения с демонами, которые он начисто проигрывал, и доводил себя до изнеможения. Даже когда Джузе советовал ему сделать перерыв, Чезаре не прекращал тренироваться, всегда просил больше и оттачивал каждое движение до совершенства. Теперь он наконец-таки понял, что мешало ему в прошлом превратиться из просто среднего мечника в хорошего воина. Всё, чем горела его душа, он добивал до высокого уровня: созидательная энергия, виноделие… А те дела, которые были ему нужны, но мало интересовали, он едва добивал до минимума, и то же касалось его ленивой учёбы.       «Наверное, если бы я больше прикладывал усилий к тренировкам, то сумел бы выстоять против демона на башне Арнольфо, и Джузе не пришлось бы жертвовать ради меня созидательными способностями», — эта мысль, как жёсткий кнут, всегда гнала его вперёд. Джузеппе даже настороженно поглядывал на него в такие моменты, когда Чезаре самоотверженно цеплялся за каждый выпад и повторял всё до полного обессиливания. Пару раз другу приходилось нести его обратно на себе — настолько он изнемождался. Боль в мышцах уже давно стала привычной.       Они теперь проводили ещё больше времени вдвоём, и это только радовало Чезаре. Наступил июнь, и они будто вернулись в ту терпкую жаркую сладость своих первых тренировок. Только больше не было отстранённости Джузеппе и беспечности Чезаре — сегодня они стали немного другими. Но всё также между ними не утихали шутки, смех, серьёзные разговоры или просто молчание — оно, как и много лет назад, ничуть их не тяготило.       Чезаре наконец нашёл смелость признаться себе в том, что полюбил Джузе — так искренне и болезненно, что его всё ещё иногда потряхивало изнутри, стоило мыслям вернуться к этому. Он полюбил Джузе в его простых добрых словах, в безмятежном смехе, в задумчивом наклоне головы, когда он был им недоволен, в грустной усмешке, когда Чезаре не жалел себя, в ажурной тени, ложившейся на его лицо, пока они отдыхали под размашистой кроной липы. Он полюбил Джузе во всех тех мелочах, которые не замечали те, кто никогда никого не любил. Иногда Джузеппе прикасался к нему — намеренно, когда трепал по макушке, или бессознательно, когда задумчиво пропускал пряди его волос между пальцами, пока они лежали на траве. Каждый раз юноша чувствовал себя хрупким весенним деревцем, покрытым цветами, когда Джузе касался его — одно мягкое движение, и все лепестки мигом слетали, кружа в его душе нежным разноцветным вихрем! Он не питал больших надежд, но всё ещё приглядывался к Джузеппе, силясь разглядеть в его обыкновенном дружелюбном отношении хоть капельку запретного. Эта капелька снесла бы ему голову, заставила бы его внутреннее деревце вспыхнуть красивым величественным пожаром. Но что осталось бы в итоге? Лишь пепел. Поэтому Чезаре не спешил с выводами.       Он пытался разглядеть в дружеском отношении Джузеппе что-то большее, но затем спрашивал себя: смог бы он отличить обыкновенную нежность от крох надежды? Иногда Джузе доводил его до глубокого противоречия, стоило ему приобнять его, задержаться ладонью на щеке или задумчиво-ласковым взглядом — на губах. Но глупо было думать, что лишь такие моменты расшатывали сомнения Чезаре. Если вспомнить, началось всё очень давно. Трудно посчитать, как часто Джузеппе помогал ему, поддерживал его, когда никому не было до него дела, и находил в себе силы улыбаться ему так, как будто он не видел Чезаре жалким и бессильным.       Бывший принц иногда чувствовал удушье, стоило ему подумать о том, какая искренняя любовь достанется тому человеку, которого полюбит Джузе. Он завидовал, да, уже заранее, ведь знал, что когда-нибудь его друг откроет своё сердце кому-нибудь. Какое зрелище может быть самым горьким и жалким, чем безответно влюблённый друг, вынужденный улыбаться сквозь слёзы тому счастью, которое у него украли? Чезаре ещё точно ничего не знал, но уже чувствовал глубокое разочарование, что догоняло его с каждым днём и больно откусывало от сердца.       Ведь если бы Джузе к нему что-то испытывал, он бы уже дал понять?       Но один момент выбил Чезаре из прежнего грустного равновесия, каким он мог хотя бы похвастаться.       Это произошло на одной из тренировок. Чезаре уже давно вернул себе былые ловкость и форму, поэтому просил Джузеппе не беречь его и нападать в полную силу. Они сошлись в бою на учебных мечах, звон раздавался на всю округу. Насыщенный ароматами трав воздух млел в тёплом солнечном свете, и от поляны поднимался влажный пар. Небо горело разноцветными закатными всполохами, но двум увлечённым мечникам было не до красот природы — они полностью сосредоточились друг на друге.       В июне во Флоренции уже стояла настоящая жара, так что единственным временем, когда они могли тренироваться, был прохладный вечер. Из одежды они надевали только просторные старые футболки и спортивные штаны, но иногда даже их хотелось сбросить. Обувь часто оставалась лежать в стороне, ведь что могло быть лучше, чем бег по мягкой траве?       Чезаре внимательно следил за боем, но, поскольку его мастерство оставалось всё ещё низким в сравнении с Джузе, он терялся и позволял вести себя так, как это угодно противнику. Джузеппе часто напоминал ему об этом: «Ты так сконцентрирован на бою, что не замечаешь ничего вокруг. Ты становишься раза в два сильнее в своих атаках, и соперник будет вынужден отбиваться или хоть немного контратаковать, но, если он достаточно хитёр, то сразу заметит твою слабость и аккуратно заведёт тебя в ловушку. Кидай взгляд на обстановку вокруг, хоть раз в десять секунд. Вдруг тебя подвели к краю обрыва и сейчас столкнут?».       Джузеппе и правда не жалел его: нагружал атаками, делал ложные замахи, даже резко перебрасывал оружие из одной руки в другую, чтобы застать врасплох. Первые минуты Чезаре часто только отбивался и ловил собственный ритм, чтобы совершить атаку. А ещё в самый неожиданный момент давала о себе знать его ступня, повреждённая в четырнадцатом веке. Он всё ещё не мог долго бегать, и в этом крылась его самая страшная уязвимость. Даже подвижные прыжки по полю, когда он уворачивался от атак Джузеппе, могли довести до резкой боли.       Друг знал об этом, но по просьбе Чезаре не щадил его. «Враги не будут знать об этой твоей слабости, но если заподозрят, то будут давить на неё всеми силами. Твоя задача — не показывать боли, даже если ступня будет раскалываться, и попытаться повернуть ситуацию в свою сторону. Твоим вторым именем в бою должна стать хитрость или даже подлость». Чезаре не ожидал услышать от Джузе таких слов, но сейчас, когда его силы постепенно иссякали, а ступня начинала тревожно ныть, он невольно возвращался к ним.       Скрестив мечи в негласной короткой передышке, они внимательно посмотрели друг на друга. С Чезаре пот лился ручьями, а лицо горело от жары; Джузеппе лишь немного запыхался. Он усмехнулся и задумчиво произнёс:       — Обычно ты более разговорчив во время боя.       Чезаре устало улыбнулся и покачал головой. Неловкие воспоминания о том, как он задавал Джузеппе смущающие вопросы, пронеслись в его мыслях стыдливой красной лентой.       — Не знаю. Если хочешь, могу и спросить. Только потом не жалуйся, что я заставил тебя отвечать на вопросы о твоей личной жизни… — не успел Чезаре договорить, как Джузе резко нанёс удар, тем самым оборвав передышку. Это почему-то рассмешило юношу, хотя он едва отбил этот сильный выпад.       — Ну вот, я так и думал!.. — насмешливо воскликнул Чезаре. — Если я спрошу, сколько девушек у тебя было за этот год, насколько сильно ты захочешь прибить меня на месте?       Джузеппе с каменным лицом и сердитым взглядом наносил один за другим точные удары, а юноше приходилось прыгать в стороны и отбиваться. От одного неудачного прыжка острая боль пронзила ступню будто раскалённой иглой. Чезаре тихо шикнул, но вида не подал: так учил Джузеппе.       — Ты же взрослый юноша, это совершенно нормально — удовлетворять свои потребности не в одиночку! Почему же тебя так злят вопросы об этом? — если Чезаре начинал, то уже не мог остановиться. Когда он спрашивал об этом в четырнадцатом веке, его сердце ещё не рвалось на части от любви, сегодня же эти вопросы жестоко драли только его самого. Но будто не зная меры, он не заканчивал, глубже упивался своим горем и втаптывал себя в грязь топкого разочарования.       Джузеппе так откровенно злился, что стало наконец понятно: даже обещая не жалеть Чезаре на тренировках, он всё-таки его жалел, показывал себя вполсилы. Теперь же юноша полностью ощутил на себе его способности.       — Потому что эти вопросы неимоверно глупые! — их мечи лязгнули так оглушительно, что Чезаре едва не потерял свой. Но нет, он учился на своих ошибках и теперь крепко держал рукоятку в ладони. Джузеппе потихоньку толкал его к берегу реки, и юноша это прекрасно понимал. Друг хотел затащить его в ловушку и толкнуть в воду, где драться тяжелее и без сноровки можно легко споткнуться о камень или завязнуть в песке. «Что ж, если он хочет, то пускай думает, что его план сработал!» — Чезаре едва сомкнул губы, чтобы не выдать улыбку. Хотя его тело едва держалось, отражая яростные выпады Джузе, он ощущал в себе задор и искорку той хитрости, которой желал научить его друг.       — Что в этом такого? Юноши нашего возраста только об этом и говорят! Мы какие-то странные, получается, если даже не упоминаем об этом, — Чезаре намеренно злил Джузеппе, говоря такие провокационные вещи, но глубоко в душе не считал их глупостью — когда-то они его и правда волновали…       Но Джузе этого не знал. Сначала он позволил Чезаре отойти от него на пару метров, а затем, сделав эффектный прыжок, одним мощным ударом выбил из его рук меч. Юноша осознал слишком поздно: его собственные слова обернулись против него. Он вновь потерял концентрацию и разрешил сопернику делать что вздумается. А может быть, он всё ещё был средним мечником, у которого при должном напоре рано или поздно можно выбить оружие из рук…       Теперь же он стоял перед Джузеппе беззащитный. Тот подошёл к нему вплотную, воспользовавшись замешательством, и аккуратно прислонил меч плашмя к его груди. Железо приятно холодило кожу, но ещё приятнее ощущались на подбородке пальцы, хоть и сжавшие его чересчур сильно. Чезаре с неописуемым стыдом понял, что слишком невовремя его тело отреагировало на близость Джузе, послав всё уязвимое распаляющее тепло к поясу, а глаза напротив уже перестали казаться полными только злых искр. Злость и странное желание сверкали в них, но Чезаре знал: это поплыл только его разум.       — Хорошо, если они говорят только об этом, то позволь спросить, — издевательски улыбнувшись, процедил Джузеппе, — что насчёт тебя? Девушки у тебя нет, значит ли это, что, по твоим словам, ты удовлетворяешь свои потребности самостоятельно? Ну же, Чезаре, в этом нет ничего предосудительного, ты же взрослый юноша!       Чезаре чувствовал себя уничтоженным своим же оружием, и желание посмеяться над собой боролось в нём с желанием закрыть глаза и больше никогда не смотреть на Джузеппе. Хорошо, что его щёки покраснели ещё давно от жары и не выдали в нём глубоко смущённого «взрослого юношу»! Он больше не мог выдержать этого позора и обратился к хитрости, что нашептала ему спасительный план.       Начертив большим пальцем на внутренней стороне ладони силуэты капель, Чезаре резко выкинул руку вперёд, и сноп холодных брызг залил лицо Джузеппе и на время лишил его зрения, заставив протирать глаза. Чезаре быстро отскочил в сторону, поднял меч с травы и побежал к старой маленькой пристани, около которой уже давно никто не швартовался. Местами её доски прогнили, и следовало ступать очень аккуратно. Но у Чезаре был забавный план, хоть и выглядевший ловушкой для него.       Когда Джузеппе стёр воду, юноша уже стоял на причале с мечом в руках и кричал оттуда:       — Предлагаю равный бой на равных условиях! Кто первый упадёт в воду — тот и рассказывает, каким способом удовлетворяет себя! — Чезаре едва удержался от смеха, пока говорил это, да и Джузе только благодаря выдержке сжал губы и скрыл усмешку за тем, что вытирал лицо от воды.       — Согласен! — произнёс он и легко запрыгнул на причал. Они приготовили мечи и сошлись в тяжёлом бою.       Чезаре знал, что если его мастерства не хватило на открытом поле, то уж среди узкого деревянного настила, готового провалиться под ногами в любую секунду, ему нечего ждать победы. Джузеппе слишком хорошо владел собой и в ограниченном пространстве, несколько раз Чезаре едва не сорвался в воду. Опытный мечник прекрасно чувствовал границы боя и подловить его на ошибке было трудно. А вот Чезаре приходилось часто оглядываться, чтобы не упасть, и тогда он начинал терять в концентрации и почти не атаковал. Казалось, он сам завёл себя в ловушку. Но в его настроении витала беспечность. Он даже пошутил между делом, когда Джузеппе атаковал сильнее всего:       — Ты так усердно стремишься к победе… настолько хочешь узнать моё откровение?       Джузеппе разозлился, и его щёки вспыхнули от умелой иронии. Но нападать с ещё большим напором он не мог, иначе бы тут же проиграл — уже в моральном плане.       Чезаре почувствовал усталость. Солнце уже зашло за горизонт и накинуло на мир нежную предвечернюю вуаль из лиловой дымки, таинственного щебета птиц и мягкой тени, стирающей, как ластиком, все острые углы. Наконец, Джузеппе выбил из его рук меч, и тот, жалобно звякнув, полетел в реку. Она была неглубокая, достать его будет проще простого, но правила гласили: кто коснулся воды, тот проиграл. Однако даже это Чезаре предвидел. Заложив руки за спину, он медленно рисовал на своей спине только ему одному понятные очертания и потихоньку шёл назад, к концу причала, будто уже соглашаясь на поражение. Джузеппе чувствовал подвох и не спешил приближаться к нему: держа меч наготове, он медленно подходил к нему. Брызгами в лицо его уже не обманешь. Но, как известно, у воды было ещё одно состояние!       Чезаре вложил созидательную энергию, и вокруг них быстро сгустился непроглядный серый туман. Он покрыл лишь причал — юноша не мог так щедро разбрасываться созидательной энергией, чтобы закрыть туманом всё побережье, да и к чему это? Джузеппе разочарованно простонал.       — Это абсолютно подло, Чезаре! Ты в преимуществе, у тебя есть созидательная энергия! — он не жаловался, а говорил это как факт, но юноша услышал в его голосе тревогу. Теперь, в плотном тумане, они даже не видели друг друга, хотя стояли не более чем в паре метров.       — Ты сам учил меня действовать подло. Лишь в этом может быть моё преимущество над соперником! — Чезаре грустно улыбнулся. Пока он не сказал вслух, то думал, что это здорово, но теперь его одолевали вопросы: так ли уж силён человек, берущий хитростью? Не лучше ли идти по честному пути, зато видеть всё грустное множество своих недостатков?       — Впрочем, тебе это не поможет. Я прекрасно слышу шаги, ты не застанешь меня врасплох, — заявил Джузе. Чезаре это знал.       Он собирался сделать рисковый манёвр, но надеялся, что его сил хватит. Удерживать туман и при этом нагнать такой мощный ветер, способный поднять его на высоту — изначально казалось невероятным, но затем Чезаре понял: с развитым запасом созидательной энергии возможно всё! Он полагал, что к концу дня у него останется лишь треть от всего запаса, но его это мало волновало. Он одновременно удерживал туман и концентрировал ветер вокруг себя. Ноги оторвались от причала, и ветер поднял его вверх. Туман ставил их с Джузеппе в равные условия, на самом деле: Чезаре тоже мог лишь примерно знать, где стоял его друг. Он заставил ветер поднять себя на высоту выше человеческого роста и быстро двинулся вперёд. Если Джузеппе почувствует движение воздуха, то может сразу всё понять. Чезаре разглядел едва заметную тёмную макушку под собой и резко оборвал ветер.       Для Джузе это всё выглядело так, будто Чезаре незаметно подкрался к нему со спины и напрыгнул. Он явно не ожидал, поэтому меч выпал у него из рук и отлетел к краю причала.       — Каков хитрец!.. — успел воскликнуть Джузе, прежде чем они принялись кататься по причалу в шуточном бою. Когда Чезаре оказался сверху, то наклонился ближе к лицу Джузеппе и прошептал:       — Я же делаю всё правильно? — он перестал контролировать туман, и тот потихоньку рассеивался. Теперь они видели лица друг друга чётче. Джузе улыбнулся, без сопротивления высвободил свою руку, положил её на затылок Чезаре, совсем этого не ожидавшего, и надавил на него, привлекая к себе. Юноша замер, когда оказался так близко, что уже чувствовал дыхание Джузе на своей щеке. Но друг сделал это всё лишь ради того, чтобы прошептать ему: «Нет», и продолжить соперничество. Сначала Чезаре растерял преимущество, оказавшись под Джузеппе, но скоро вновь сумел повалить его на спину. Чем дольше они соприкасались, иногда разными частями тела, тем сильнее юноша беспокоился, что вскоре его недоразумение будет уже ощутимо выпирать. Один раз Джузеппе шуточно положил ладони на его поясницу и прижал ближе к себе. Перед глазами замелькали опасные звёздочки, и Чезаре едва поборол в себе искушение воскликнуть от наслаждения. Неизвестно, чем всё могло закончиться, если бы причал был бесконечным, но, к счастью, они добрались до его края.       Даже Чезаре, отвлёкшись на свои ощущения, позабыл о цели задуманного им. Но осознал он это только в последний момент, когда они оба лежали на самом краю и по инерции полетели дальше — в воду. Их тела громко шлёпнулись в реку. Джузеппе не отпускал его даже под водой и, оттолкнувшись ногами от дна, выплыл наверх. Вода остудила горячие помыслы Чезаре — он почувствовал облегчение и теперь даже не хотел знать, кто из них проиграл. Джузе обхватил его туловище руками и приподнял над собой, чтобы тот наконец вдохнул воздуха. Юноша держался за его плечи и, хотя сам умел плавать, не спешил отстраняться. Они замерли, глядя друг на друга. Туман потихоньку рассеялся и теперь плыл ленивой дымкой над рекой. Чезаре понимал, что его взгляд опасно скатывался к губам Джузеппе, и ничего поделать не мог. Наконец, друг с тихой усмешкой произнёс:       — Получается, я проиграл, раз первым упал в воду.       — Мы одновременно коснулись воды, — прошептал Чезаре и тут же скрестил ноги за его спиной. Джузе всё ещё не отпускал его, и с каждой секундой паузу отяжеляли неловкость, желание и интерес. Чезаре боялся утонуть — но не в реке, а в любопытных синих глазах напротив; Чезаре боялся захлебнуться — но не водой, а собственной страстью, уже першившей в горле. Такой отчаянный, грустный момент, в котором молчаливой неопределённостью и запрятанной поглубже любовью смазывались границы дозволенного. Чезаре помнил, что это происходило между ними не впервые, но сегодня готов был поверить, что Джузе видел в нём не просто разочарование всех времён и народов.       И тот вдруг ласково улыбнулся ему. Поднял ладонь, чтобы стереть с его щеки кусочек водоросли, и остановился пальцами на скуле — не смел убрать и не смел продолжить. Чезаре задыхался радостной надеждой: неужели у него был шанс? Но собственное тело подвело его: он вдруг ощутил смертельную усталость после всех физических нагрузок и потраченной созидательной энергии. Он опустил голову на плечо Джузе и прошептал на ухо:       — Я очень устал… Давай вернёмся домой?       Джузеппе колюче-опасно дотронулся до его шеи губами — конечно, нечаянно, чтобы прошептать в ответ: «Давай», и затем направился к берегу, аккуратно поддерживая на себе Чезаре. Они вышли на сушу, но Джузе не спешил опускать его на песок, хотя он был уже не таким лёгким, как в воде. Чезаре поднял голову, и они встретились взглядами.       — Я горжусь тобой, Чезаре, — хрипло проговорил Джузеппе. — Хоть я и говорил сегодня на протяжении всего боя, что твои методы подлы, я просто провоцировал тебя. В настоящем сражении не должно быть место сожалению, запомни это. Честность так и не помогла людям, когда те были на грани смерти…       Чезаре коснулся ногами земли, и Джузе отпустил его. Только сейчас они осознали, насколько глупыми были, когда решили искупаться в поздний час. Солнце уже зашло, и ветер только крепчал. Джузеппе укутал его в полотенце, и они быстро направились домой.       Чезаре много хотел сказать ему, но слова заснули усталыми птицами в его сознании и дожидались утра, когда можно будет защебетать в полную силу. Он надеялся, что заснёт сегодня безмятежным сном после долгого насыщенного дня, но даже здесь что-то пошло не так.       В прошлом его мучали кошмары, в которых неизвестный убийца, почему-то так ненавидевший королевскую семью в четырнадцатом веке, душил его сзади, затягивая на шее острую гарроту. Чезаре привык к шраму — когда выходил из дома, уже на автомате повязывал на шею лёгкий платок. Но смириться с тем мимолётным ужасом, когда его жизнь висела на волоске, он так и не сумел.       После пробуждения в двадцатом веке он забыл про кошмары. Но в ту ночь, то ли подогретое адреналином сознание решило всколыхнуть со дна весь печальный осадок, то ли просто так случайно сложилось, но его сон резко потемнел, страх наполнил сердце, а горло стиснуло давно позабытое удушье… Проснулся Чезаре снова с криком, слезами и полным ощущением, что его душат. Он неловко заметался на кровати и громко свалился на пол. Джузеппе чудом услышал его из гостиной и скоро оказался рядом. Чезаре ещё не пришёл в себя, мир расплывался остатками сна, а страх заводил его сердце бешеной трелью. Он плохо слышал друга и старался дышать глубже.       Очнулся Чезаре, когда уже сидел на диване, а его ладони холодил стакан с водой. Джузе обеспокоенно вглядывался в его лицо и аккуратно поднимал его ладони со стаканом выше, упрашивая сделать хоть пару глотков. Юноша наконец жадно осушил воду и почувствовал облегчение: прохлада ослабила мнимую хватку на горле. Устало опустив голову назад, он закрыл глаза и постарался успокоиться. Кровь настойчиво стучала в висках.       — Получше? — голос у Джузеппе был хриплым и взволнованным. Чезаре, не открывая глаз, попытался улыбнуться.       — Да. Извини, опять старый кошмар…       Неожиданно его лба коснулись прохладные пальцы. Джузеппе ласково гладил его разгорячённую кожу, медленно двигаясь к вискам. Чезаре желал превратить их двоих в прекрасные статуи, застывшие в этом ласковом мгновении. «Интересно, что бы тогда подумали люди, которые бы на нас смотрели? Что мы несчастные влюблённые, заточенные в камень?». Чезаре горько усмехнулся. А что у него оставалось ещё, кроме этих безумных мыслей?       — Останься со мной, Чезаре… — на одном выдохе прошептал Джузе и аккуратно убрал с его лба влажную прядь. — Ты же помнишь, что кошмары меня боятся?       Чезаре улыбнулся и кивнул. Он всё ещё не хотел открывать глаз — так ощущать Джузеппе было куда приятнее. Почему сейчас он тешил себя надеждой, что давний друг мог любить его? Почему это казалось таким блестяще правдивым?       Джузеппе подвинулся и дал ему лечь, как удобно. Чезаре просто съехал по спинке дивана в сторону и уткнулся носом в мягкую подушку. Почему у любимого тобой человека всегда есть тот особенный сонный запах, каким пропитано его постельное бельё? И почему нет ничего лучше, чем засыпать и жадно вдыхать его? Чезаре полагал, что, как и все влюблённые люди, он наверняка немного сошёл с ума. Джузеппе лёг напротив, лицом к нему, и даже в сумраке они нашли друг друга взглядами.       Чезаре хотел бы прикоснуться к нему, но боялся: если начнёт, уже не сможет остановиться. Он бы провёл пальцами по его губам и с усмешкой заметил, как они подрагивают от изумления и страсти. Он бы пододвинулся ещё ближе, пока их дыхания не стали бы путаться между собой, и легонько поцеловал в самый уголок губ — робко, словно спрашивая. Он бы не спешил.       Но всё, что Чезаре мог делать прямо сейчас, это лежать в опасной близости от любимого человека и сгорать от упущенных возможностей. А Джузеппе только мягко улыбался ему. Он ни о чём не знал и не разделял его страданий.       — Прости, — Чезаре опять извинялся, и глупость так и липла к его образу сегодня. — Я был невыносим на тренировке…       — Ты был прекрасен в своей невыносимости, — Чезаре надеялся разглядеть улыбку Джузе и успокоиться тем, что он пошутил, но друг не улыбался. Более того: юноша редко когда видел его настолько серьёзно говорящим такой бред. Дыхание опасно спёрло в горле, а слова — неправильные, обманчивые, бестолковые — закружились в голове, вынуждая прыгать за ними и неловко складывать обратно за пазуху. Джузеппе поднял ладонь и медленно, кончиками пальцев, очертил его скулу. Чезаре думал: это лучший момент, чтобы признаться. Лучший момент, чтобы сорвать неловкий поцелуй.       Но все лучшие моменты жили только в сказках. Утомлённый, расслабленный прикосновениями, юноша сразу же сладко задремал. Приятная нега разлилась по всему телу. Кошмары, как и обещал Джузеппе, больше не омрачали его сны. Если бы он только мог на это повлиять, он бы теперь вечно засыпал на стареньком скрипучем диване!.. Но, даже отлетая к вязкой границе сна, он понимал: это может быть неприятно Джузеппе. Где и когда он видел спящих вместе друзей? Возможно, те злые языки во Флоренции и впрямь были правы, и Чезаре — самый отвратительный мужеложец в мире…       И всё же бывший принц решил: каким бы он ни был отвратительным, пусть даже и для самого Джузеппе, он попробует узнать, так ли уж безумны его мечты...