Покровители и демоны Флоренции

      Рабочая неделя, обычно тянувшаяся медленно, на этот раз пролетела подобно вихрю и приблизила ненавистные выходные. Чезаре ощутимо нервничал. Он испортил вино, которое мог бы приготовить и с закрытыми глазами, слабо понимал всё прочитанное и рассеянно отвечал на вопросы Джузеппе. Сам Джузеппе тоже казался излишне задумчивым и напряжённым. Чезаре иногда ободрял себя и старался заряжать хорошим настроением друга, напоминая себе, что это всего лишь встреча с единокровным братом. Если бы Марцио хотел его поймать, то, зная адрес, уже сделал бы это, разве не так?       Он держал в голове это объяснение ровно до дверей Палаццо. Они прошли внутренний дворик с галереей по периметру и красивым фонтаном. Колонны и сводчатые потолки были разрисованы затейливым растительным орнаментом и фрагментами из истории Флоренции, но Чезаре не мог ими наслаждаться и скорее шёл вперёд. В мрачном гостевом холле им велели подождать, затем один из помощников довёл их к одной из зал. Чезаре улыбнулся, когда понял, что Марцио решил принять их ни много ни мало в самом красивейшем зале дворца — в Зале Пятисот. Он вспомнил, как Джузеппе водил его сюда на людской стороне, и всё в ту ночь принадлежало им — роскошные комнаты, безумство, улыбки в полутьме… Тогда ещё Чезаре и не знал, что разбивал его любовь кусок за куском.       Перед самой дверью Джузеппе остановили стражники и сказали, что Марцио желал аудиенции только с братом. Джузе напрягся и приготовился спорить, но Чезаре, едва увидев его сверкнувший злобой взгляд, тут же вмешался и похлопал по плечу. Прошептал: «Всё будет в порядке» и выдавил улыбку. Это лишь немного успокоило друга. «Я буду ждать тебя прямо под дверью», — ответил он, и Чезаре кивнул.       Марцио ждал его, отвернувшись к окну. Чезаре сразу приметил его вихрастую светлую макушку и подумал: причёску за все эти столетия нынешний король так и не сменил. Марцио повернулся к нему, и его взгляд, всё такой же цепкий и жёсткий, внимательно прошёлся по юноше.       — Ну привет, Чезаре, — холодно процедил он сквозь зубы и кивком головы показал подойти ближе.       — Привет, Марцио, — неуверенно ответил Чезаре, засомневавшись, как теперь называть брата. Сразу его величеством или ещё по имени? Но судя по тому, что Марцио никак не отреагировал на его приветствие, ему было глубоко плевать на условности.       — Давно ты… очнулся? — Марцио даже не удосужился говорить с ним лицом к лицу и тут же нашёл себе новое занятие. Теперь он медленно отошёл к стене, увешанной мечами — такие коллекции были ему явно по душе.       — Недавно, весной, — Чезаре не слишком понравилось слово «очнулся». Как будто брат старательно избегал любого упоминания о том, что произошло на самом деле.       — Что ж… значит, ты немного обвыкся с современным миром, — задумчиво протянул Марцио. Разговор явно не клеился, и обоюдное желание скорее его завершить только крепло. — Я вызвал тебя не просто так поболтать, Чезаре.       — Я уже это понял, — юноша забыл, что перед ним стоял король, и видел в нём лишь только своего заносчивого братца. — Хотя бы по тому, что ты устроил ловушку с медальоном. Вряд ли всё это произошло случайно.       Марцио повернул к нему голову и равнодушно усмехнулся.       — Да, прости, что так вышло, — его «прости» звучало так необязательно, что потеряло свой смысл. — Но мне надо было как-то быстро отыскать тебя среди тысяч людей, гуляющих здесь. Возьми это! — Марцио вытащил бумажный свёрток из кармана и ловко бросил его Чезаре. Юноша поймал и приоткрыл край бумаги. — Это деньги, потраченные на медальон. Не хочу, чтобы ты бедствовал.       Чезаре чувствовал себя униженным без оскорблений. Он хотел тут же сжечь эти деньги или растоптать их при Марцио, но затем вспомнил о Джузе. Эти деньги принадлежали ему, и Чезаре мог наконец их вернуть. Кое-как заглушив злость, он спрятал пачку в карман куртки и выжидающе посмотрел на Марцио. Их разделял десяток шагов, и теперь Чезаре мог хорошенько его разглядеть. Да вот только лицо брата, высеченное из холодного мрамора, так и не изменилось за шесть столетий! Презрение и скука продолжали витать между его бровей, а губы стягивала равнодушная ухмылка. Он всё ещё казался привлекательным своей особой, северной красотой, сочетавшей грубость и шарм, но только внешне — стоило ему раскрыть рот, и всё рушилось.       — В общем, у меня есть к тебе дело, — заложив руки за спину, негромко проговорил брат и сделал пару шагов в сторону. — Точнее, не совсем дело. А приказ, — исправился он и смерил Чезаре колючим взглядом. — Это будет выгодной сделкой для нас обоих.       Юноша ничего не ответил, и Марцио расценил это как согласие.       — Я хочу, чтобы ты вновь поработал с тайниками и сделал новую сетку для города. Если тебе интересно, почему именно ты, то слишком не обольщайся: среди всех сегодняшних покровителей лишь у тебя есть большие способности. Выросло целое поколение лентяев… Впрочем, неважно, — Марцио раздражённо повёл плечами и скривился, словно помимо воли заговорил о том, о чём не хотел. — На этот раз вокруг тебя будет стоять стража, чтобы никто не мог кидаться беспочвенными обвинениями. Взамен я не только заплачу тебе столько, что хватит для хорошей жизни на несколько десятков лет, но ещё и верну твоему имени добрую славу, избавлю тебя от клейма худшего зла Флоренции и перепишу историю, — сказав это, Марцио отвернулся к окну и безразлично добавил: — Надеюсь, ты понимаешь, что лучше от такого предложения не отказываться. Считай это самым настоящим приказом, после успешного исполнения которого последует подарок.       Чезаре так сильно опешил, что нашёл в себе силы лишь безумно улыбнуться. Как же права была Лукреция! Ну зачем он сунулся на эту сторону Флоренции? Ведь глубоко в душе знал, что счастья это не принесёт.       — Перепишешь историю, значит… А почему же ты не переписал её тогда, в четырнадцатом веке, когда мог хотя бы появиться на суде? Мы ведь все были одной большой семьёй, Марцио, и ты бросил её, когда она больше всего нуждалась в помощи! — Чезаре так долго копил обиду и разочарование, что они выплеснулись помимо его воли. Но Марцио остался спокоен и холодно проговорил в ответ:       — Мы не одна семья, Чезаре. То, что когда-то давно наш отец устал от меланхолии твоей матери и соблазнился недоступностью моей, ещё не значит, что мы…       Он не успел договорить — Чезаре бы ему и не дал. Быстро обрисовав контуры меча на ткани своего пальто, юноша резко влил энергию, в пару прыжков добрался до Марцио и быстро ударил со спины. Конечно, он и не думал, что всерьёз навредит ему — если бы Марцио не отбил этот удар, он бы точно заслуживал смерти. Король кое-как успел вытащить меч и коряво, неуверенно, будучи застигнутым врасплох, всё же отразил атаку Чезаре. Внутри юноши кипела ненависть. Мало того, что Марцио остался прежним высокомерным мерзавцем с ядовитым языком, так теперь ещё его неприкосновенность защищал титул короля! Чезаре бы стерпел всё, что касалось его одного, но упоминание матери высекло в душе искру, повлёкшую яростный огонь. Маргерита перечеркнула свою жизнь из-за любви к мужчине, который бросил её в тот момент, когда она больше всего нуждалась в помощи. А этот подонок смел отзываться о своём рождении, как о весёлой интрижке и поводе не называться семьёй!       Чезаре чувствовал, как ненависть циркулировала в венах вместо крови, и напал ещё раз. Нет, никогда прежде он не дрался с такой ожесточённостью. Обычно ярость туманила взгляд и развязывала руки, но сейчас юноша отлично понимал обстановку и взвешивал свои атаки. Злость лишь подстёгивала его и добавляла остроты в движения. Ему показалось, Марцио даже растерялся. Один из лучших воинов Флоренции едва отбивался и не провёл ни одну свою атаку. Звон мечей очень скоро бы услышали за дверью, но Зал Пятисот был огромен и дрались они на другом его конце.       — Ого, неужели вы с Джузеппе занимались чем-то помимо грязных игр? — немного задыхаясь, ядовито удивился Марцио, и Чезаре рассвирепел. Ему было плевать на то, что он нападал на короля и мог получить за это суровое наказание. Он желал выбить из старшего братца всю дурь и все те гнусные словечки, гнившие в его холодном разуме!       Всё случилось мгновенно. Чезаре дрался неистово и иступлено, будто на краю висела его собственная жизнь. И в этот момент его меч пролетел рядом с лицом Марцио, который так и не вернул себе прежние ловкость и скорость. Глубокая царапина полоснула щёку короля, и тонкая полоска крови медленно стекла вниз. Чезаре так не поверил своим глазам, что даже замер в боевой позе, держа меч наготове. Никогда прежде он не слышал, чтобы кто-нибудь из воинов сумел хоть немного ранить Марцио! Неужели король растерял свои умения? Или же… сам Чезаре стал настолько хорош?       «Мне конец, — только когда гнев немного утих, юноша понял, в какую яму себя завёл. — Я ранил самого короля! Думаю, невредимым мне теперь отсюда не выбраться…». Но вопреки его ужасу, тихо поднимавшемуся в груди, Марцио сначала вытер щеку, удивлённо разглядел капли крови на пальцах, а затем издевательски улыбнулся Чезаре.       — Ого!.. Я очень рассчитывал, что ты прибавил в своих умениях, братец, но не думал, что настолько! Ещё никому не удавалось задеть меня. Кроме демонов, конечно… — Марцио тихо рассмеялся и выглядел крайне довольным — холодность в лице таяла, совсем как ледники в его родной Норвегии. — Обычно тебя легко не разозлишь, а мои словечки о Джузеппе уже перестали действовать на тебя, как нужно. Прости, ничего личного, просто хотел убедиться, что ты не разленился, — опять его «прости» звучало дёшево и равнодушно, и Чезаре поморщился. — Хотя я тебе ни секунду не подавался: я правда был так ошарашен.       Чезаре, хоть как и прежде, желал исполосовать лицо брата ударами меча, чтобы навсегда стереть с него улыбку, всё же сдержался и усмирил гнев. Будет опрометчиво нападать на короля теперь, когда его простили! Иначе это могло стоить свободы не только ему, но и Джузеппе…       Он опустил меч и фыркнул.       — Отвратительные у тебя методы, конечно, братец! — Чезаре перевёл дыхание и хмуро поглядел на него. — Я так понимаю, выбора у меня всё равно нет. Так что рассказывай, как быстро мне нужно будет всё это сделать…       Марцио довольно улыбнулся и подошёл к столу. Там среди бумаг лежала картонная папка — братец заставил слуг тщательно описать задание, чтобы лишний раз не общаться с кем-либо. Это было вполне в его духе… Чезаре сдержал усмешку и забрал у него из рук папку. В ней лежали пять-шесть листов бумаги, сплошь заполненные печатными буквами и даже короткими схемами. Юноша мельком проглядел пару страниц и нехотя в мыслях похвалил Марцио за такую серьёзность. Здесь были даны чёткие указания, где и какой мощности требовались артефакты для создания сетки, а также приблизительное расписание, когда он мог приходить работать, чтобы вокруг стояли стражники и свидетели. У Чезаре даже не возникло вопросов, и молчание из вынужденного превратилось в неловкое.       Марцио вновь вернулся к окну и задумчиво окинул внутренний дворик. Чезаре вгляделся в его профиль; на мгновение, пока брат не смотрел на него, даже показалось, будто он глубоко несчастлив в своей новой роли. Пока он не раскрывал рта, в душе застывало стойкое ощущение: Марцио невероятно одинок. Но, словно заподозрив неладное, король резко повернулся и колюче посмотрел на него.       — Почему ты всё ещё здесь? Если есть вопросы по заданию, то спрашивай сейчас. У меня нет никакого желания устраивать братские посиделки!       — Нет, вопросов нет… — лёгкая жалость Чезаре вновь сменилась раздражением, и он скорее поспешил к выходу. Свой новый меч он одним щелчком пальцев превратил в россыпь угловатых лепестков — назло аккуратному Марцио, который наверняка недовольно цокнул ему в спину и уже готовился позвать слуг, чтобы убрать этот мусор.       Под дверью, как и обещал, взволнованно ждал Джузеппе, и юноша постарался улыбнуться как можно более естественно. Не сговариваясь, они быстро направились к выходу из дворца. Только на улице Чезаре кратко пересказал их разговор с братом. Глаза Джузе недовольно поблёскивали, стоило имени Марцио сорваться с его губ. А когда Чезаре закончил рассказ, друг вообще выглядел расстроенным и злым. Он напряжённо стиснул губы и ускорил шаг так, что юноша едва поспевал за ним.       — Что случилось, Джузе? — обеспокоенно спросил, почти сорвавшись на бег. — И куда мы так несёмся?..       — Прости, — рвано выдохнул Джузеппе и резко остановился, из-за чего Чезаре едва не врезался ему в спину. — Я… Просто я очень не люблю твоего третьего брата, уж извини. У него всегда был мерзкий характер, а теперь, когда он стал королём, боюсь представить, до каких размеров раздулось его эго. Он думает, что повелевает всем миром, когда на деле — только одной Флоренцией, в которой с нетерпением ждут конца его правления. И вот это задание, которое он тебе дал, на деле выглядит слишком подозрительным. А если что-то пойдёт не так? Неужели он накажет тебя?       — На этот раз всё будет хорошо, Джузеппе, — Чезаре примирительно дотронулся до его руки, но друг только стиснул губы, как от тупой боли, которую приходится терпеть. — Меня ни в чём не смогут заподозрить — вокруг будут свидетели. К тому же, в тот раз я не знал, как именно выделять тёмную энергию среди созидательной — да и вообще не знал о её существовании. Теперь же я буду аккуратней и внимательней, стану проверять.       — Ох, Чезаре… — если бы волнение превратилось в звук, оно бы отразилось в этом дрожащем тихом высказывании. Джузеппе перехватил его ладонь и на самой многолюдной площади Флоренции, среди сотен людей, снующих всюду, поднёс её к своим губам, чтобы согреть мягким дыханием. Чтобы посмотреть преданно и внимательно — совсем как придворный, служащий своему принцу, но вовсе не как возлюбленный, желавший подарить частичку своей страсти… Джузеппе был достаточно смел, чтобы бросать вызов всем вокруг, и Чезаре покраснел от жара, невовремя сковавшего его тело.       — Чезаре… — прошептал друг и тут же развернулся, повёл его за собой, держа за руку. Видимо, и сам понял, в какое смущение вогнал его, и теперь стремился побыстрее покинуть площадь. — Я… хотел сказать, Чез, что не стоит доверять Марцио. Неизвестно, что у него на уме. Мы совсем не знаем его. Мы прожили с ним бок о бок во дворце целых двадцать лет, но так и не поняли, какой он настоящий. И ещё я хотел уверить тебя, что всегда буду на твоей стороне, буду принадлежать тебе, как и прежде. Что бы ни случилось, — тень улицы с янтарными домами скрыла их от любопытных глаз, и Джузе обернулся к нему. Лишь он один был способен на такую серьёзность, доброту и ласку в своём взгляде, что Чезаре горько и побеждённо думал: хоть бы он нашёл приличную девушку, достойную этих наград! Это стало бы слабым, но утешением для него.       — Это я знаю и так… Спасибо, — бессильно прошептал Чезаре и подавил в себе желание поднести его ладонь, удивительно горячую, к щеке и ласково потереться о неё. Это будет слишком очевидно, слишком двусмысленно. Совершая в отношении Чезаре глупости, Джузеппе выглядел лишь как старший друг, что нежно дурачился с младшим. Но если бы Чезаре сделал нечто подобное, всё отразилось бы в его глазах, где грязные помыслы боролись с шатким разумом.       Джузе расслабленно улыбнулся и ободряюще потрепал его по макушке. Чезаре спрятал поглубже беспощадные строчки из его дневника, спрятал своё разочарование и вскрывшуюся старую рану на сердце, которое обманчиво зажило, и глупо улыбнулся. После смерти он хотел стать духом Флоренции, который бы мог хоть на пару часов в день сворачиваться нежным клубком вокруг ничего не подозревающего Джузе и охранять его ото всех бед. Это стало бы настоящим подарком.       Чезаре и не думал, что когда-нибудь такие мысли станут его радовать. Неужели одна несчастная любовь так сильно просадила его жизнь?              На всякую разбитую вдребезги любовь есть своё противное, но действенное лекарство — усердная работа. Чезаре полностью погрузился в новое задание. Благодаря усталости и моральной истощённости под вечер он научился смотреть на Джузеппе без горького треска в груди. Это радовало так же, как приговорённого к казне — взятка палачу, который отрубит ему голову быстро и легко.       Марцио приказал ему строить защитную сетку, как раньше: с помощью кусочков мрамора. Идею Чезаре о новом способе создания сетки он категорично отверг, несмотря на его убедительные доводы. Неоспоримым ответом всегда было: «Ну и посмотри, к чему привела тебя твоя гениальная задумка в прошлом!». На это Чезаре ничего ответить не мог. Он всё ещё считал идею здравой и хорошей, но что-то в ней нуждалось в серьёзной доработке. Если в созданный предмет так легко вплести тёмную энергию, то обязательно должен существовать способ построить вокруг защиту! Но Чезаре мало об этом знал. Он собрал все книги во Флоренции про энергию, во многих узнал даже кое-что новое. Но тёмная энергия до сих пор оставалась загадкой для всех местных покровителей. Уехать же в другие города и страны для получения опыта он всё ещё не мог — теперь его сковывала работа.       Первое время Марцио сам наблюдал за ним, пока он создавал сетку. Вскоре король, видимо, убедился, что всё идёт как надо, и перестал приходить к нему. Чезаре давно привык к зрителям в виде равнодушной и скучающей стражи. Молчаливый брат хотя бы выказывал долю интереса к происходящему, но они редко разговаривали о чём-либо. Юноша надеялся, что со временем ему удастся растормошить брата, но надежды быстро рухнули. Видимо, им так и не суждено было сблизиться… Это вызывало у Чезаре грустную улыбку: два родных ему человека остались в живых, но никто из них больше не стремился быть семьёй. Наверное, это нормально: всегда есть кто-то, скрепляющий семью, подобно хорошей грунтовке для картины. Если её нет — краска тут же осыпалась, и пейзаж, каким бы прекрасным он ни был, очень быстро превращался в ничто.       Всего за месяц Чезаре должен был установить более сотни кусочков защитной сетки по всему городу — так много он ещё никогда не делал! Но справился даже быстрее. По окончании юноша запросил аудиенцию с королём, чтобы лично отчитаться о выполнении, но ему сказали, что Марцио уехал пару дней назад и никто не знал, куда именно и насколько, но, как только он вернётся, ему всё передадут. Чезаре с чистой совестью покинул ненавистный Палаццо Веккьо — ненавистным тот был лишь в мире покровителей — и спокойно отправился домой.              Гораздо позже он понял, что же в этой идеальной истории пошло не так.       Они с Джузеппе провели самый уютный и сладкий октябрь в своей жизни. Раскупоривали настоявшееся вино, грелись перед камином, неуклюже пекли хоть и вкусное, но угловатое на вид печенье. Чезаре, смущаясь, зачитывал любимые строчки из томика стихов, а Джузеппе внимательно его слушал. Говорить о любви и горе с помощью поэзии — что может лучше облегчить израненную душу? Чезаре изредка поднимал глаза от страниц и всматривался в Джузеппе: чаще всего тот опускал взгляд и задумчиво подпирал голову кулаком, но иногда они смотрели друг на друга. «Ощущал ли он когда-нибудь то, о чём я говорю?» — опасно вертелось в мыслях Чезаре. В такие моменты, пропитанные ароматом ванильного печенья, терпкого вина и пыли романтических стихов, он думал, что они были невероятно близки, словно вырывались из кокона бремени и всего горького прошлого. Становились чистыми, влюблёнными, яркими. Золотые венцы любви украшали их головы, как писалось в стихах, и небеса сияли персиковой гладью.       А потом они заново падали в реальность, на их скрипучий старый диван в захудалом доме с протекающей крышей, и снова вспоминали про свои долгие грустные жизни. Идеальный мирок ломался, стоило стихам закончиться: венцы разбивались, небеса гасли. Чезаре вновь превращался в юношу, который разочаровал, а Джузе — в юношу, который разочаровался.       Но Чезаре был счастлив и этим.       Беда пришла под конец месяца. Юноша вернулся в Палаццо Веккьо, чтобы встретиться с братом, но ему вновь ответили, что Марцио до сих пор не приехал. Это слегка насторожило Чезаре, но он тут же успокоил себя тем, что брат всегда был таким, даже в детстве: никто никогда не знал, чем он занимался и где проводил целые дни. Однако его вопрос не терпел отсрочки, и юноша сам направился к первому тайнику, где лежал мраморный камень для сетки.       Он надеялся, что брат знал: сетку следовало обновлять каждый месяц, чаще — если нападали демоны. А как он слышал, Флоренцию с наступлением осени осаждали целые толпы… Созидательная энергия, вложенная в мраморные камни таким образом, постепенно иссякала, а сама сетка быстро истончалась. Камням неоткуда было наполняться новой энергией. Чезаре и так вложил в каждый куда больше энергии, чем нужно было, чтобы растянуть срок их «жизни». Его идея, возникшая в четырнадцатом веке, неплохо решала эту проблему: созданный предмет сам по себе обладал энергией, а напитанный ею вдвойне, он был вполне способен долгое время циркулировать её внутри себя. Но мрамор, хоть и отлично пропускавший энергию, был создан природой, а не покровителем. Поэтому Чезаре должен наполнить все тайники заново. Пока он шёл к первому, спрятанному в подвале старинного замка Барджелло, его одолевали тяжёлые пугающие мысли. Скрупулёзный и тщательно всё продумавший Марцио расписал ему задание от и до и ни разу не упомянул о том, что через месяц надо было повторить всё заново? С каждым шагом Чезаре менее верил в это. Неужели он не знал?       Юноша остановился перед двумя стражниками, охранявшими неказистую низенькую дверцу. Те смотрели на него подозрительно и напряжённо. Чезаре почувствовал себя неуютно, прокашлялся и негромко спросил:       — Можно мне пройти?       — Такого приказа от короля не было, — коротко отрезал один, что поугрюмее. Второй, помоложе, с квадратным массивным подбородком, разъяснил за старшим:       — Король Марцио сделал для тебя расписание. К тому же, ты уже приходил сюда. Не было распоряжения, чтобы ты повторно приближался к тайникам.       Чезаре окатило холодным потом и ужасом. Все его страхи медленно и неотвратимо проявлялись, как силуэты на фотоплёночной бумаге.       — Но как же… сетку нужно пополнять созидательной энергией, иначе она иссякнет! — воскликнул Чезаре и сжал кулаки. Стражники равнодушно окинули его взглядом и остались совершенно спокойны.       — Говори об этом с королём. Он с нас шкуру сдерёт, если узнает, что мы разрешили тебе приблизиться в неположенное время. Поэтому уходи-ка отсюда побыстрее! — презрительно бросил первый. Второй покивал головой и знаками намекнул юноше: лучше уйти.       — Переговори с королём Марцио. Как только будет приказ — ты тут же сюда войдёшь, — примирительно добавил молодой, но Чезаре уже не слушал его и нетвёрдой походкой ковылял к выходу. Тело задеревенело от страха и паники. Связываться со стражниками — даже для его сумасбродной души чересчур!       «Марцио не знал об этом или забыл… Правда ли это?». Впрочем, Чезаре отбросил панику в сторону и похлопал себя по щекам, приводя в чувство. Ещё рано для отчаяния! Он направился к следующему тайнику — вдруг там получится уговорить стражников?              Вечером юноша устало плёлся по набережной. Выглядел он как выжатый лимон: щёки раскраснелись от бесконечных споров, в горле першило от обилия слов, а тело не слушалось после долгого забега по всему городу. Морально же Чезаре чувствовал себя выжженным полем, на котором ещё долго ничего не вырастет.       Он прошёлся по всем тайникам, но везде стражники только отказывали ему. Марцио и правда не давал распоряжений на повторный поход. Но что ещё хуже: если брат задержится в своей несвоевременной поездке, то защитной сетке придёт конец. И обвинения падут лишь на Чезаре — фигуру и так смутную для флорентийской истории. Но проблема даже не в этом — юноша уже давно не метил в герои и не мечтал, что его имя когда-нибудь обелится. Самое худшее: пострадают жители обоих городов. Демоны прорвут сетку, нахлынут серой массой на улицы, начнут по пути убивать покровителей и принесут страдания обычным людям. Вот это правда страшно. Чезаре жил в тёмное время, когда город погряз в несчастьях и демонах, и перед глазами ещё стояли ужасы той неравной войны. И, конечно же, её последствия — ещё более ужасные, чем сама война. Умирающие от чумы люди, убийства, голод, грязные ублюдки, насилующие мёртвые тела молодых женщин…       Чезаре вновь покоробило от воспоминаний, а к горлу подкатил знакомый тошнотворный ком. Он испугался, что его вырвет прямо на светлую каменную набережную, и быстро спустился по ступеням к берегу. У воды ему стало полегче. Он вдохнул полной грудью речной воздух, пропитанный запахами водорослей и тины. Это было всяко лучше, чем запахи тех смрадных переулков чумной Флоренции.       Чезаре открыл бутылку с водой и смочил зудевшее от разговоров горло. Потом задумался, прокручивая каждую встречу со стражами у тайников. Те с ним не церемонились, говорили презрительно и неохотно, странно ещё, что никто не захотел его побить. Иные воины так разозлили Чезаре, что он уже готов был создать меч и вступить в бой, но понимал, что против двух здоровенных мужчин у него с ноющей от долгой ходьбы ступнёй было мало шансов. Да и Марцио потом всё точно узнает — не хотелось нарываться на его гнев. Ещё Чезаре думал, может, превратить стражников в каменные статуи, как это сделали с ним в далёком веке? Тогда бы удалось обойтись без насилия. Но юноша ещё плохо разбирался в технике превращения в камень: его максимумом оставалась маленькая клумба с цветами. На большее уже не хватало концентрации. А ведь ещё надо было уметь превращать камень обратно в исходный предмет! Только сейчас Чезаре понял, как долго Джузеппе пришлось искать настолько искусного покровителя и как много ему заплатить для превращения целого человека обратно…       — Итого: я могу только надеяться и ждать, когда приедет Марцио, — глухо прошептал Чезаре и со злостью кинул камень в воду. Что он ненавидел в своей жизни сильнее всего? Глупые надежды и томящее ожидание! Эти две абсолютно пассивные эмоции, которые даже не зависели от него. Чезаре не хотел сваливать ответственность на Марцио, но без его власти был беспомощен.       Когда его мысли вновь вернулись к началу цикла, который отмечался отчаянием, юноша вспомнил, что ещё не слышал мнения Джузеппе на этот счёт. Друг всегда давал здравую оценку любому ужасу и вселял уверенность, даже когда мир вокруг рушился до основания. Чезаре вскочил с места и побежал к ближайшему порталу. Сверив время по наручным часам, он прикинул, что может успеть и перехватить Джузе у дверей его ювелирной мастерской.              Он бежал по улицам уже людской Флоренции, и вечерние ароматы восточных специй, горячего шоколада и кофе летели за ним, как прозрачные, но верные призраки города. Даже одна мысль о встрече с Джузеппе взбодрила его, и теперь глупая улыбка то и дело оживала у него на губах. Все влюблённые одинаковы: в своей глупости, вере в лучшее и мечтах. Чезаре был точно таким же, может быть, ещё хуже — его сердце не могло любить наполовину, украдкой, поверхностно. Только самой глубокой, отчаянной, болезненной любовью; он не знал, как любить правильно, и, вероятно, любил совершенно «не так». Но что-то внутри него кричало: ты не ошибаешься, но сам ведёшь себя в могилу. Что ж, пусть.       Однако его могила наступила очень быстро. Не то чтобы Чезаре этого не предполагал… Но в мыслях чувства далеки, туманны и скрыты густой коркой недоверия — «Так никогда не будет!». Вот и Чезаре так думал, пока не увидел Джузеппе, выходящего из ювелирной мастерской вместе с девушкой. Бывший принц оказался так удачлив, что спрятался за угол здания и остался незамеченным. Ничего страшного в этой картине не было. Наверное. Чезаре сомневался. Выглядывая из-за дома, он проводил их взглядом до перекрёстка.       Джузеппе мило улыбался и поддерживал разговор. Девушка, вполне миловидная шатенка с каре и печальным взглядом, что-то увлекательно рассказывала. Они перешли дорогу и направились в сторону Садов Боболи — далековато от обычной дороги Джузеппе домой. Чезаре осталось только проводить их взглядом и тяжко вздохнуть.       Нет, это абсолютно ничего не значило и одновременно могло значить что угодно.       Джузеппе и его знакомая держались друг с другом спокойно и без искрившей нежности, какая бывала только у влюблённых. Возможно, они всего лишь коллеги и Джузе решил ей чем-то помочь. Но вполне возможно, их связывало нечто большее, а держались они так отстранённо лишь для общества вокруг. Может быть, они уже давно знакомы, и Джузе влюблён в неё. Может, они сейчас идут на романтическую прогулку в Сады Роз или Боболи… Чезаре уже не ощущал боли, пока думал об этом: отчаяние рвало его опустошённое сердце без интереса, словно хищник, раздирающий уже смирившуюся жертву. Он не стал преследовать парочку дальше и побежал прочь от ювелирной мастерской. Джузеппе заслуживал приватную жизнь и хороших друзей. И любовь.       Чезаре знал, что это случится, но не думал, что так скоро и невовремя. Взгляд как-то резко затуманился, и он не понимал, что это такое, пока не стёр рукавом крупные, застывшие в глазах слёзы. Слёзы по-настоящему страстного, разбитого сердца. Он бежал как полоумный по улицам, не разбирая дороги и сбивая людей по пути. Он как будто желал сбежать от самого себя, но с каждым шагом грусть лишь сильнее стягивала на его шее свои сети. Не уйти от того, что уже часть тебя. Не убежать от разочарования, сросшегося с твоей судьбой. Чезаре задохнулся и остановился посреди тёмного переулка. Прижался спиной к грязной стене и съехал вниз, не обращая внимания на пыль и замявшееся пальто. Его душили обида и несправедливость — мерзкие чувства. Обида на кого? Несправедливость какая?       Всё случилось так, как и должно было случиться. Ему бы следовало это понять ещё тогда, когда он взял в руки дневник Джузеппе. У них уже никогда не будет шанса. Но наблюдать за своими страстными мечтами, сбывшимися у кого-то другого, — всегда больно, до оглушительного хруста в рёбрах, будто их ломали. Чезаре никогда не думал, что разбитое сердце может так сильно болеть — физически, уже далеко не в его потерянных мечтах. Он ведь пережил много дерьмовых испытаний, но ещё никогда не чувствовал себя так, будто грудную клетку проткнули тупым ржавым копьём и медленно проворачивали внутри, делая из его внутренностей месиво. Когда-то давно Джузеппе рассказывал, что от раны в груди умирают довольно быстро: как только повредится лёгкое или важная артерия. Чезаре же ощущал, будто жил в той мучительной минуте перед смертью — так же бестолково и унизительно.       Все влюблённые одинаковы — как в своём счастье, так и в горе. Если счастье, то безумное, если горе, то жестокое. Всюду крайности, нет места половинным чувствам. Вот и сейчас Чезаре одиноко сидел в грязном переулке и, склонив голову набок, смаргивал слёзы. Ещё старался убедить себя, будто в нём остались крохи достоинства хотя бы вынести эту боль.       И вдруг солнце наклонилось к горизонту так удивительно, что теперь юношу в его тёмном логове озарял целый сноп яркого света. Между домами впереди был широкий просвет, и именно там оказалось закатное светило. Чезаре зажмурился и вскоре привык. Он сидел в начале переулка — косой рыжий треугольник захватил и его. Солнце пригрело щёки и быстро высушило слёзы. Юноша опустил взгляд на асфальт и тут же вздрогнул.       Сначала не поверил глазам, начал тереть их до звёздочек и красной кожи, но всё же надпись, выведенная тенью на асфальте, никуда не пропала. Это казалось абсурдом! Чезаре посмотрел вверх, по бокам, но так и не обнаружил источника тени. А потом сдался. К тому же, буквы складывались в спасительное послание, которым хотелось закутаться, как тёплым одеялом.       «Привет, Чезаре. Что с тобой случилось? Почему ты плачешь?».       — Лоренцо? — юноша понял сразу, но так не желал себя зря обнадёживать, что откладывал мысль до последнего. Буквы поменялись:       «Ну конечно, это я».       Спустя мгновение появилась другая надпись:       «Закрой глаза, и всё поймешь».       Чезаре послушно прикрыл веки и тяжело вздохнул. Вдруг он почувствовал на щеке прикосновение — осязаемое, но… нет, вовсе не человеческое. Нечто мягкое, словно шёлк, тёплое и успокаивающее. Лоренцо превратился в свет, озаряющий Флоренцию, но считалось, что он следил только за величественными зданиями, а не обитал в затхлых переулках. Чезаре не хотел тревожить брата, но непрошенная слеза медленно потекла вниз. Тёплый дух Лоренцо тут же смахнул её. Не в силах этого больше выносить, юноша открыл глаза, но рядом никто не стоял. Худшее ощущение. Мираж, ложно заполнивший сердце теплотой, а затем исчезнувший.       — Это точно ты… — едва проглотив всхлип, прошептал Чезаре, и в воздухе застыл лёгкий тихий звон. Это улыбался Лоренцо.       «Так что же случилось?».       — Ты разве… не видел, как я сюда прибежал? — осторожно спросил Чезаре. Он думал, что духи Флоренции ведали обо всём, что творилось в городе, и его позор неизбежно вскроется, но Лоренцо удивил:       «Я случайно заметил тебя здесь. Даже духам неподвластно видеть весь город насквозь».       — Вот как… — Чезаре подавил в себе облегчённый выдох.       «Что-то… связанное с Джузеппе?».       — И да, и нет. Я… не думаю, что готов говорить об этом, братец… Я и сам ничего не понимаю. К тому же, я оказался в отвратительном положении, — Чезаре плавно перевёл тему и рассказал о том, что уже месяц помогал Марцио с защитной сеткой, а теперь попал в беду. Лоренцо задумался — так понял его молчание юноша. Затем на асфальте показались строчки:       «Марцио довольно своенравен и внезапен, но дольше чем на две недели он никогда не покидал Флоренцию — по крайней мере, так было при мне… Если его нет уже очень давно, значит, тому есть серьёзная причина. Но есть идея. Ты можешь не пользоваться уже существующими тайниками — сделай свои! Времени мало, судя по всему, но это будет гораздо лучше, чем ожидать беды. Потом расскажешь всё Марцио, не думаю, что он всерьёз обвинит тебя».       — Ох, Лоренцо!.. — Чезаре закрыл глаза, чтобы вновь не заплакать и уже совсем опуститься в глазах брата. — Как же тебя не хватает! Ты всегда умел успокаивать и вдохновлять… — голос совсем осип от напряжения и эмоций, и Чезаре задохнулся несостоявшимся всхлипом.       Ласковый свет снова нежно прошёлся по его коже.       «Милый Чезаре… Из всей нашей семьи лишь у тебя самое доброе и жертвенное сердце. Не кори себя. Не тоскуй. Твой брат всегда будет рядом. У духов, к несчастью, тоже есть свои дела, но я буду стараться приходить к тебе чаще. Встретимся там, где будет солнце. Всегда».       Чезаре окутало теплом с ног до головы, и только позже он осознал: Лоренцо его обнял. Перед тем, как солнце скрылось между домами, опустившись ещё ниже, на полу возникла последняя надпись: «Джузеппе всегда будет на твоей стороне…». Золотой коридор погас, и Чезаре вновь погрузился в темноту. Без брата его душу начал медленно терзать мрак — впиваясь отчаянием и выдирая надежду.       — Эх, Лоренцо… если бы ты только знал! Мне теперь будет мало того, что он просто на моей стороне. Я желал бы его всего! Но как же это недоступно и далеко для меня сейчас… — щёки давно горели, будто угли в печи, и Чезаре прекрасно видел, как отвратительно выглядел со стороны.       Но буря, которую всколыхнули собственные слова, вскоре утихла, и юноша почувствовал себя легче. Словно он наконец-то признал за собой все слабости и теперь мог не нести на себе бремя лжи. Все его проблемы не исчезли, конечно, но так стало гораздо проще. Он поднялся с асфальта, стряхнул пыль с пальто, оправил складки и неспешно отправился домой. Разговор с Лоренцо вдохновил его: можно спасти Флоренцию, и при этом необязательно иметь доступ к тайникам! Если у него больше и правда не было шанса на Джузеппе, то он должен полностью отдаться своей роли покровителя и сделать так, чтобы его друг, с кем бы он ни был, мог жить спокойно и счастливо. Он и все остальные тысячи тысяч жителей. Чезаре почувствовал в себе искру, которую уже давно считал погасшей.       Дома он раскрыл карту Флоренции и набросал примерное расположение своих будущих артефактов для защитной сетки. На бумаге это выглядело легко, но на деле ему наверняка придётся поломать голову, куда спрятать созданные камни. Иначе их кто-нибудь точно сдвинет с места или вообще уберёт, как ненужный мусор. Чезаре с тяжёлым вздохом понял, как много работы ему предстояло. К тому же, время ужасно поджимало: говорили, наплыв демонов обычно происходил в ноябре, в преддверии дождей и возможного затопления от Арно.       Джузеппе вернулся домой позже на час и выглядел воодушевлённым — впрочем, так могло Чезаре лишь показаться, с его-то воспалённым воображением. Он не стал рассказывать о своих сомнениях насчёт тайников и о том, что собирался делать в ближайшие дни. Не хотел портить настроение другу — последнее время поводов для этого и так хватало…       С того дня их общение скатилось в неловкое перебирание избитых тем. Чезаре стремился поскорее закончить разговор и убежать к себе. Джузеппе выглядел расстроенным и удивлённым, но не спрашивал, потому что хорошо знал друга: тот ни за что не поделится своими слабостями, пока те не станут известны сами. Жизнь под одной крышей усложнилась. Чезаре не мог так быстро залечить своё изрезанное сердце, когда вспоминал о той прекрасной девушке рядом с Джузеппе. Понятно, что его опасения могли быть ложными, но узнать точно ответ он не мог.       Отвлекала лишь работа. Обладая даже такими выдающимися способностями, юноша выдыхался под конец дня, а его запас истощался до критической границы. В прошлый раз он справился менее чем за месяц с сотней артефактов. Теперь же должен был в короткий срок установить столько же и при этом не упасть в их качестве. Календарь уже обещал первое ноября, а Чезаре с гулко стучащим от напряжения сердцем понял, что не справился и с половиной защитной сетки. Иногда требовался день для восстановления энергии, и это отодвигало конец ещё сильнее. К тому же, Чезаре делал обходы, когда оставались силы, и с негодованием замечал, что некоторые его прошлые тайники смещались по городу: камни доставали из укромных подвалов, в которые он их прятал, и сваливали куда-нибудь в кучу. Сетка распределялась неравномерно, и демоны были этому лишь рады.       Чезаре только думал, что справлялся с задачей. На деле у него ни черта не получалось.       Между тем, король Флоренции так и не вернулся. Никто не знал, где он пропадал так долго. Чезаре уже откровенно злился на него в своих мыслях. Ну не мог Марцио просто забыть об этом нюансе! Он что, никогда не изучал защитные сетки? Человек, написавший столь подробную инструкцию, просто должен был знать про это…