Покровители и демоны Флоренции

      Наши дни.       Воспоминания пронеслись в голове Чезаре быстрой яркой грядой, ослепив и обескуражив. Подробности он всё так же ненавидел, как и самого себя в те дни. Между ним и Джузеппе повисла нужная, даже логичная пауза, во время которой он успел вдоволь насладиться своей бесславной историей 1966 года, когда всего за пару месяцев он умудрился угробить не только старинный великий город, но ещё и всё доброе отношение Джузеппе к нему. Впрочем… поглядывая на него исподлобья и вспоминая его сегодняшние слова, Чезаре начинал думать, что друг повредился памятью и теперь просто не помнил всей той грязи, что случилась с ними в последние часы перед превращением.       Но кого Чезаре пытался обмануть? Его надежды слишком несбыточны, гораздо вероятней, что Джузеппе оказался милосерден к нему, потому и простил его отвратительную выходку.       Что происходило, пока он был водным призраком, юноша помнил плохо и туманно. Покровители утрачивали себя и своё сознание и двигались согласно заложенному внутри алгоритму — так же стандартно и бездушно, словно роботы. Удерживали сильные потоки во время ливней, заделывали собой щели в дамбах, выстраивались стеной, чтобы пустить бурное течение в другой приток реки. У Чезаре начинала ныть голова, стоило ему попытаться воспроизвести хоть какую-нибудь картинку из того прошлого. Вода, которая заполняла все воспоминания, тут же превращалась в едкий раствор и жгла мысли.       Нет-нет, лучше оставить это без подробностей! Да и какая разница, что он делал или как много мшистых камней увидел… Гораздо важнее, что случилось после истечения пятидесяти лет. Чезаре только слышал, что, повинуясь инстинкту, водные призраки под конец наказания выплывали ближе к берегу и превращались в людей. Благодарная за службу река Арно выбрасывала волной их тела на сушу, и уже там они приходили в себя. Некоторые — быстрее, другие — дольше. Возможно, что-то интересное скрывалось за этим моментом, ведь Чезаре совершенно не помнил своего третьего по счёту пробуждения… После тёмных размытых картинок водного призрака сразу наступала ложная жизнь, не принадлежавшая ему. Только последние года три были настоящими, ведь подкрутить воспоминания у всех знавших его людей было невозможно.       Теперь Чезаре точно знал, что в этот промежуток что-то произошло. Джузеппе прервал его размышления коротким вздохом и коротко, нежно на него посмотрел.       — Я виноват перед тобой, Чезаре, потому что именно я решил отправить тебя в мир людей. Но только временно… — Джузе сложил руки за спиной и начал беспокойно ходить по комнате — от шкафа до шкафа, особенно тут было негде разбежаться. Он желал занять себя хоть чем-нибудь, лишь бы не стоять на месте и не оправдываться. — Думаю, что должен рассказать это тебе сейчас. Раз уж ты нашёл этот мир и меня чуть раньше, впрочем, ненамного…       Джузе отошёл к дальнему шкафу, где и стоял, когда Чезаре заглянул сюда. Рассеяно проведя по корешкам книг, он продолжил:       — Когда прошло пятьдесят лет нашего наказания, нас выбросило на берег. Я очнулся первым и сразу же пошёл искать тебя. Но как только увидел, то чуть не рухнул обратно в воду — настолько ты выглядел… — слова застряли иголками в горле, Чезаре прекрасно знал, как это, и вместо Джузеппе почувствовал их колючесть у себя во рту. — Ты выглядел мёртвым, Чез, — наконец осмелился друг, и слова прозвучали холодно, далёко, чуждо, словно Чезаре их слышал в каком-то фильме о выдуманном герое, а не о себе. — Кожа настоящего серого цвета, в тон воде, весь холодный, без сознания… Дыхание слабое, пульс едва прощупывался — пока я его нашёл, успел много чего передумать.       Чезаре заметил, что Джузеппе уже полминуты без смысла крутил в руках случайную книжку и вот теперь, увлёкшись, всё же её уронил. Хлопок отрезвил их обоих: рядом с Джузе лопнула оболочка горьких воспоминаний, а Чезаре перестало тянуть в неё следом. Друг вернул книгу на место и заговорил более уверенно:       — Но ты был жив, и это главное. Я тут же отыскал искусного покровителя, хотя сделать это в новой реальности, сильно поменявшейся, да ещё и без денег, было довольно сложно, — это Джузеппе говорил «сложно», Чезаре понимал, что это было «нереально». — К счастью, всё получилось быстро, я нашёл покровителя, но его ответ меня расстроил. Он сказал, что превращение в водного призрака — это испытание для сущности покровителя. Если перед превращением он был вымотан, истощён и разбит, то его сущность истончается и ей сложно вернуться обратно, в исходное состояние. Поэтому на тот момент ты и не приходил в сознание уже который день, потому что всё ещё частично был водным призраком, которые не могут жить вне воды. Через пару дней тебя ждала смерть, но покровитель рассказал о способе, который мог тебе помочь…       — Заменить воспоминания? — Чезаре только слышал о таких техниках владения созидательной энергией и едва ли представлял их себе на практике. Джузеппе развернулся к нему боком и легонько кивнул.       — Да. Новая жизнь с новыми людьми и без груза старых воспоминаний могла помочь тебе вернуть свою сущность в устойчивое состояние. Покровитель избавил тебя от прошлого и дал ложные воспоминания, и твоё лицо тут же приобрело здоровый цвет, а дыхание стало угадываться в груди. Но он предупредил меня, что потребуется время: три-четыре года будет достаточно, но не меньше. Всё твоё прошлое он сконцентрировал на мне, чтобы только увидев меня, ты бы вспомнил всё. И это правда помогло, вся эта затея с новой жизнью… Я хотел прийти за тобой, но чуть позже, через год, но ты нашёл меня сам…       Чезаре никогда не понимал, почему любовь — особенно такую, как у него, называли болезнью, а теперь понял: она воспалилась внутри, подобно старой ране, и гулко пульсировала в голове, когда он услышал полный рассказ Джузеппе. Он хотел бы подойти к нему, упасть перед ним на колени и пообещать, что отныне посвятит свою жизнь ему. Джузе с его подвигами заслужил, конечно, чего-то более достойного, чем печальная жизнь Чезаре, но иного тот предложить не мог.       — За что же ты просишь прощения? — дрожащим голосом спросил юноша — злость на самого себя давила на связки, а нежность глушила громкость. Джузеппе бросил на него быстрый взгляд и опустил голову.       — Я не уверен, что тебе это шибко понравилось, особенно теперь, когда ты всё вспомнил. Наверное, ты чувствуешь себя двояко — уже успел обжиться в новом мире и даже найти друзей, желанную специальность и увлечения. А теперь тебе трудно принять, что многое из этого было лишь… оболочкой, что ли, ведь ты и правда считал, что жил свою жизнь, а оказалось, у тебя была и вторая. Не знаю, Чезаре… — он прервался и подошёл к столу, чтобы погасить на нём лампу. — Изредка я навещал тебя там, хотя ты об этом, конечно, не знал. Я видел, что ты счастлив, — Джузеппе теперь переходил от одного стола к другому, чтобы погасить все лампы, ведь они были единственными и последними посетителями библиотеки. — И я чувствую себя каким-то… злодеем, что ли, — он усмехнулся болезненно, фальшиво, и Чезаре подхватил его усмешку, но скорее от отчаяния — слышать от этого человека, что он злодей… Юноша стиснул ладони в кулаки и едва не рассмеялся в голос — но его смех, безумный и громкий, мог бы только лишний раз оттолкнуть от него Джузеппе.       — В общем, я бы хотел принести свои извинения сейчас, — закончил друг, остановившись около последнего столика с единственной горевшей лампой на всю комнату. — Если я привнёс в твою жизнь неразбериху и противоречия.       Он не нажал на переключатель, и свет любовно обрисовывал его острые скулы из полумрака. Теперь Чезаре знал, что ему стоило говорить, когда он будет просить прощения у Джузеппе за испорченную жизнь. Но насколько же это нелепо звучало от лица Джузе!..       — Это пустяки, я тебя ни в чём не виню, — тихо ответил Чезаре и сделал шаг ему навстречу. — Я… боюсь, что никогда не смогу отплатить тебе за помощь, не только сейчас, а всегда, будь то пятьдесят лет назад или даже в Средневековье… — юноша теперь стоял около другого края стола и коснулся ладонью его прохладной щербатой поверхности; мысли разлетались подобно слепым мотылькам тёмной ночью. — Мне никогда не выразить той благодарности, которую я к тебе испытываю. И как мне после все этого на тебя обижаться? Я не настолько мелочен, как ты обо мне думаешь! — он усмехнулся, но не поднял голову проверить, рассмешило ли это Джузеппе — слишком боялся холода в его глазах. — Ты делаешь всё это добро, Джузе, но я его не заслуживаю, потому что превратил твою жизнь в Ад. Потому что очень виноват перед тобой.       — Я же говорил, Чез, что не держу на тебя зла, — мягко перебил друг, и, когда Чезаре решился на него посмотреть, одарил самым ласковым взглядом. — Мы оба тогда были вымотаны, удручены и расстроены. Это было тёмное время, испытавшее на прочность наши связи. Мне так жаль, что в том безумии я почти не был тебе полезен… и что сейчас заставляю выбирать, по сути, между двумя жизнями.       Боже, Чезаре больше не мог этого слышать! Он подошёл ещё ближе и теперь стоял в шаге от друга, глядя ему прямо в глаза. Положив ладонь сверху пальцев друга, застывших на выключателе, он прошептал:       — Я вовсе не сержусь на тебя, Джузеппе. Пусть та жизнь, в которой мне пришлось существовать, оказалась приятной, но без тебя… без тебя, Джузе, она была очень пуста, — и нажал на выключатель, погрузив библиотеку вместе с ними в сладкий спасительный мрак, разбавляемый лишь тусклой проседью коридорного света. До ушей донеслась мягкая усмешка Джузеппе, и это стало добрым знаком — знаком к их примирению.       Чезаре быстро убрал ладонь с его руки — понимал, что собственные прикосновения всё ещё могли быть неприятны другу. Джузе торопливо собрал со стола книги, за которыми, видимо, и пришёл сюда, и позвал его к выходу кивком головы. В коридоре горели тусклые жёлтые лампы, и от их света немного рябило в глазах. Там Джузеппе сложил книги в рюкзак и посмотрел на наручные часы. По его лицу пробежала лёгкая тень недовольства.       — Нам бы поторопиться, Чезаре! Скоро будет восемь часов, в это время всем покровителям лучше быть в защищённом месте…       — Почему? — смутное волнение закралось в душу, но Джузеппе ободряюще улыбнулся и повёл его в сторону главного фойе библиотеки, через которое они сюда вошли.       — Многое изменилось с тех пор, как ты был здесь в прошлый раз… Мир покровителей только внешне безопасен и спокоен. Демоны теперь… почти без всякого сопротивления ходят по городу, особенно после захода солнца. Покровители поставили защитную сетку только около порталов и охраняют их; остальные жители вынуждены заботиться о себе самостоятельно. Появился даже рынок защитных сеток — там продают готовые тайники или можно найти покровителя, который построит для твоего жилища какую-нибудь усиленную защиту… — рассказывал Джузеппе, пока они спешно выбегали из библиотеки и сворачивали на ухоженную улочку Тинтори с жёлтыми домами и облицованными грубым камнем особняками. И только тогда Чезаре удивился метаморфозе, случившейся с городом за час: ещё не так давно улицы наполняла вечерняя суета, гомон мелких ресторанов и пабов, пряный дым виноделен и жёлтые фонарики над верандами. Теперь же всё это куда-то мигом пропало: глухо закрытые ставнями окна, запертые на тяжёлые засовы железные двери подъездов, пустые площади, потухшие огни, прохожие, бежавшие спешно и нервозно, постоянно оглядываясь. Весь вечерний флёр города погас, ни одна лампочка не разбавляла тревожные и холодные сумерки. В любой тени или подозрительном закутке теперь мерещился демон.       Чезаре был обескуражен тем, что услышал от Джузе, но так и не успел выразить своего удивления: друг сказал ему говорить только шёпотом и лучше лишний раз не открывать рта. «Как же до такого докатилась моя родная Флоренция? Рынок защитных сеток? Представляю, как это популярно и какие цены там дерут, если уровень созидательных сил у жителей остался прежним!». Чезаре переполняло негодование. Демоны свободно гуляли по городу — правда, по ночам, но всё же… Как же невыносимо это было осознавать! А если им вздумается лезть сюда и днём, покровители что, вообще перестанут выходить из домов?       Джузеппе коснулся его руки и ловко свернул под широкую арку, рядом с автомобильным сервисом. Там они дошли до подъезда — на удивление открытого, и Джузе повёл Чезаре туда. Тот уж было решил, что друг жил в квартире этого пусть и непримечательного, но старого и безусловно дорогого дома, как они насквозь пробежали мрачный холл, выложенный болотно-зелёной плиткой и изуродованный ржавыми почтовыми ящиками, и вышли на другую улицу. Чезаре знал, где была набережная, но не мог сказать точно, куда они выбежали — сумрак так плотно въелся в кирпичную кладку домов, что привычные очертания знакомого города превратились в загадочный лабиринт.       Потом они сворачивали так много раз, что юноша окончательно запутался и не смог бы сам воспроизвести путь. Джузеппе передвигался короткими узкими улицами, почти тупиками, часто пользовался открытыми подъездами, но ни разу не свернул на главные проспекты — видимо, в этом и была идея. Наконец, они достигли подъезда, который не прошли насквозь — Джузе повёл его к ступенькам. Высокие потолки, изящные перила, но безнадёжно слезшая штукатурка — всё это выдавало старый дом. Они поднялись до третьего этажа, если Чезаре не сбился со счёту, и Джузеппе открыл дверь. Как только они оказались в тесной прихожей, половину которой занимал шкаф, друг перестал торопиться и облегчённо выдохнул. Бросив ключи на полку, он кивком головы показал проходить и снял с себя куртку.       — Да, в городе всё сильно изменилось… Почему демоны выбрали ночь, никто не знает. Может, как и всякой дряни, им ближе темнота? А может, когда-то они захватят и дневное время… В любом случае, теперь во Флоренции нет общей защитной сетки. Каждый выживает как может, — говорил он из крохотной ванной, включив кран. Чезаре решил остаться снаружи, чтобы не смущать его своим близким присутствием. Вообще, всё в этой квартире казалось слишком маленьким, хоть и опрятным; наверняка Джузеппе теперь не так обеспечен деньгами, как в прошлом.       — Но почему же покровители остаются здесь? Не легче ли уйти в людской мир или вообще… уехать отсюда? — спросил Чезаре, когда они столкнулись друг с другом на пороге. Джузеппе грустно улыбнулся и провёл ладонью по чёрным блестящим волосам, растрепавшимся после долгого бега.       — А ты бы сам убежал? — хитрым вопросом на вопрос ответил он и пропустил юношу в ванную. Пока тот мыл руки, одновременно разглядывая скудное убранство душевой и старую стиралку, Джузе прислонился к проёму двери и скрестил руки на груди.       — Я бы нет, но я другой случай… — тихо ответил Чезаре, завернув краны, и внимательно посмотрел через зеркало на Джузеппе, пока тот не поднял к нему взгляд. Какой же он всё-таки невероятный! Его красота не подобилась сладости или мягкости, с чем её обычно сравнивали — его красота царапала острыми углами и резала сердце холодным ножом. «Неудивительно, почему в ту ночь я потерял контроль…» — мысль об этом обожгла краской лицо, и Чезаре опустил взгляд. Это всё ещё не годилось для оправдания — даже если Джузеппе не держал на него зла. Чезаре не мог простить себя сам.       — Вот и многие так думают, да и в мире людей придётся начинать всё с начала, никто там не ждёт. Поэтому жители терпят, но очень боятся.       — Как же это произошло? И что делает нынешний король — ведь он же есть у Флоренции? — Джузеппе кивнул и скрылся в коридоре, намекая, что разговор будет долгим и продолжится в более подходящем месте, чем душная тесная ванная. Чезаре быстро вытер руки о полотенце и пошёл за ним.       Кухня у Джузеппе была слишком простой, но уютной: рыжий диванчик в углу, пластиковый стол со стульями, яркие цветочные занавески, плотно задёрнутые, и череда серых шкафов. На видном месте висела потёртая турка, в банке на столешнице лежал наверняка вкуснейший кофе, а на полке стоял ряд прозрачных сосудов с разноцветными специями: звёздочки корицы, россыпи ванили и причудливые засушливые листья. Чезаре не удержался, чтобы вдохнуть полной грудью впитавшийся в стены приятный запах: так пахла их безмятежная жизнь в мансарде 1966 года. Джузеппе устало опустился на диван и бросил потёртый рюкзак к своим ногам; Чезаре сел рядом, как только друг показал ему взглядом, что не просто можно, а нужно. Юноше даже показалось, будто бы он увидел в его глазах разочарование: почему ты ещё ждёшь разрешения? «Я бы не ждал, если бы не провинился так перед тобой…»       Но тут Джузеппе спохватился сам и, едва Чезаре сел на диван, подскочил с места:       — Прости! Я самый нерадивый хозяин в мире, даже не предложил тебе ничего! Хочешь перекусить? Или чай? — он суетливо носился по кухоньке, заглядывая во все шкафы и холодильник. Чезаре легко улыбнулся на это и качнул головой.       — Давай по кофе. Всё равно эта ночь безнадёжно испорчена, я вряд ли засну.       — Тебе завтра… никуда не надо? — заботливо поинтересовался Джузе и, взяв банку с кофе, отсыпал немного в турку. Чезаре хотел было удивиться — откуда бы делам взяться у него, а потом вспомнил про свой университет. Вышло совсем неловко — он про него забыл, теперь Чезаре-студент казался таким далёким и несуществующим, будто персонаж кино. Но ничего страшного не должно случиться, если он пропустит один день. К тому же, причина возникла весомая…       — Нет, всё в порядке. Если ты разрешишь… я бы хотел остаться здесь, чтобы переждать ночь.       — Конечно!       От этого диалога повеяло скованностью. Пока Джузеппе занимал свои руки тем, что кидал в турку разные специи и заливал водой, Чезаре расстроенно думал о том времени, когда они жили вместе и не задавались грустными вопросами. Теперь даже тяжело давалась просто просьба остаться здесь. Но Чезаре был виноват во всём сам — своими же руками он убил их прежнюю близость. Радовало хотя бы то, что Джузеппе не прогнал его, едва увидев в библиотеке.       Пока кофе варился, друг задумчиво опёрся о стол и, глядя куда-то сквозь турку и бурлящую в ней жидкость, пробарабанил пальцами по столу. Затем резко перевёл взгляд на Чезаре, и чья-то кисть легко коснулась его губ, обрисовав добрую улыбку на холсте его задумчивого лица.       — Слышал, ты учишься на архитектора… И как, нравится?       В отличие, например, от прошлого, которое ему заменил покровитель, направление учёбы Чезаре выбрал сам. Но если раньше причина, по которой он выбрал архитектуру, казалась изящно звучащей и загадочной, то теперь она превратилась в смешной отголосок его правильного прошлого.       — Да, нравится… Точнее, нравилось. Сейчас я даже не знаю, есть ли смысл доучиваться. Раньше мне доставляло удовольствие, изучив какую-нибудь новую тему на лекции, тут же бежать в центр города, чтобы посмотреть её вживую. Теперь же… — Чезаре запнулся — он и сам не знал, что «теперь». Город уже давно ломился больными призраками его прошлого; в какой переулок ни сверни — он либо об утраченной семье, либо о его бесславной любви к Джузеппе. Но не говорить же это сейчас вслух?       — Представь себе, сегодня на лекции нам рассказали удивительную легенду про одну статую. Она мне очень понравилась, а главный герой показался неизменным злодеем. Но потом, когда я случайно перешёл в мир покровителей и увидел тебя, я понял, что эта легенда была обо мне. Самая извращённая её версия. Что я завидовал всем своим братьям, обладал тёмными силами, убил Лоренцо, затем отца, напустил чуму на город, которая убила моего второго брата. В общем, всё то, что говорят обо мне здесь, теперь говорят и люди, представляешь, Джузе? — горько усмехнувшись, Чезаре стиснул кулаки на коленях и зажмурил веки, чтобы не дать непрошенной боли просочиться в его взгляд. Уж никто иной, как Джузеппе, это сразу поймёт.       Он почувствовал движение рядом с собой, а когда открыл глаза, то увидел друга перед собой. Тот смотрел на него с немым пониманием «Я знаю, как это больно» и ласково положил ладонь на его макушку.       — Ох, Чезаре-Чезаре… А ты вспомни, когда нам с тобой было легко? Разве что в охотничьем домике, да и то, не всегда… — юноша улыбнулся — те солнечно-лесные воспоминания иногда в одиночку согревали его и находили стимул идти дальше; они были его личной сказкой, в которую он погружался, когда становилось совсем невыносимо. — Только тебе решать, продолжать или нет свою учёбу и что вообще делать дальше. Береги свои моральные силы, Чез. Они едва-едва восстановились… А я помогу, раз уж мы нашли друг друга раньше времени.       Ладонь скользнула на щёку — неправильно, не по сценарию, как импульсивная искра, упавшая на лёгкий тюль, из-за которой сейчас всё вспыхнет. Вот и щёки Чезаре вспыхнули, и Джузеппе это наверняка почувствовал. Большой палец нежно огладил скулу, шёпот разрезал сердце надвое — надо же, а Чезаре думал, его уже давно не было…       — Вроде и кажется — смешные три года, что с них взять, а мне тебя очень не хватало…       Их обоих спас закипевший кофе. Чезаре даже выдохнул с облегчением — что-что, а такой пласт ласки со стороны Джузе он больше не выдержит. Понятно, что для Джузеппе он — глупый младший друг, в которого тот по дурости был влюблён, а теперь всё иначе. Но Джузеппе для Чезаре всё ещё был сильной обречённой любовью, от которой он всё никак не мог найти спасения. И каждая нежность с его стороны толкала нож под рёбра ещё сильнее.       Кухню наполнил изумительный аромат кофе, корицы и печенья с шоколадной крошкой. Джузеппе аккуратно разлил горячий напиток по чашкам и начал свой рассказ:       — Трудно сказать, когда наша с тобой Флоренция свернула не туда. — «Когда я появился на свет», — хотел добавить Чезаре, но раздумал — иначе Джузеппе сорвётся на часовое объяснение, почему он ни в чём не виноват, а утруждать его не хотелось. — Как ты, наверное, догадываешься, я и сам мало знаю, ведь очнулся тоже только три года назад… Но могу рассказать по порядку, что случилось после того злосчастного года. — Джузеппе поставил на стол две кружки и миску со свежим печеньем, а сам сел напротив. Чезаре сделал первый, обжигающий глоток, несмотря на предупреждение друга, и наконец-то ощутил себя хорошо и правильно. И сразу третий этаж стал мансардой, их души больше не тяжелил тот отвратительный эпизод с пьяным Чезаре, а Флоренция ещё никогда не была под водой…       — Сразу после наводнения твоего братца-короля очень быстро заставили сложить обязанности и покинуть дворец. Он и до этого происшествия всех раздражал своим мерзким характером, а после у него вообще не осталось союзников. Все посчитали, что он принял твою сторону, и вы заодно хотели уничтожить Флоренцию. Марцио оказался умён и, отказавшись от титула короля, спешно покинул город, и с тех пор его здесь видели лишь в этом веке. Управление города переизбрало нового короля, но теперь уже на иных условиях: в его руках оставалось ещё меньше власти, почти всё теперь решал совет, размеры которого увеличились. Титул короля оставили просто как дань уважения традициям. Но пока они корпели над внутренними передрягами, демоны отнюдь не прохлаждались, — Джузеппе замолчал, чтобы отпить кофе и задумчиво оценить его вкус; наверное, он пришёл к какому-то приятному выводу, потому что сладка между бровями, успевшая за начало рассказа нахмуриться, теперь разгладилась. — Всё слишком резко пошло по наклонной: демоны яростно нападали на город, защитная сетка окончательно пала, лучшие воины и покровители ринулись защищать город, но это стало роковым решением — большая их часть погибла. Тут же совет решил, что надо защитить хотя бы порталы, к которым так стремились демоны. Маленькую защитную сетку сделать уже гораздо проще, чем огромную надо всей Флоренцией, и с этим оставшиеся в живых покровители справились. Но искусные мастера созидательной энергии погибли, и никто не мог приблизиться хотя бы к половине их умений, ведь этому искусству в городе уже давно не обучают. Одно время даже подумывали призвать тебя из глубин реки Арно раньше положенного срока, но гордость не позволила… — Джузе скривился, когда произнёс слово «гордость» — у совета покровителей она отдавала гнильцой и ложью. — А в конце концов такая жизнь стала нормой. Между демонами и покровителями возникла не озвученная договорённость, что те нападают после захода солнца. Только вот неясно, знают ли об этом сами демоны и не случайность ли, что их атаки приходятся на ночь… — Джузеппе горько усмехнулся и с удовольствием прервался на кофе. Пока он пил, Чезаре уже успел придумать вопрос:       — Почему флорентийцы не обращаются за помощью в другие города или даже страны? Я слышал, кое-где уровень созидательных сил у покровителей намного выше, а разные исследования порождают интересные открытия. Например, ходили слухи, что на другом континенте уже изучили природу демонов и готовы открыть их происхождение… Почему же мы друг другу не помогаем? И почему так мало информации? В двадцатом веке уже было прекрасно развито книгопечатание, связь и радио, а теперь вообще — бездонный источник знаний в виде Интернета…       — Эх, Чезаре, было бы всё так просто! — Джузеппе задумчиво провёл пальцем по ободку кружки, подбирая слова. — Покровители разных стран, даже городов в пределах одной страны — не друзья. Вот такую горькую истину я понял… Каждый город, и его покровители тоже, стремятся быть лучше других, выделиться, занять лидирующее положение, получить выгоду — экономическую, политическую, культурную. И с каждым годом именно покровительские общины становятся всё более закрытыми и почти не делятся своими знаниями — используют лишь те, до которых дошли своим умом или которые подглядели нечестным способом у других, подослав шпионов. Я тоже не понимаю, Чезаре, почему они так себя ведут. И меня это тоже злит, — добавил Джузеппе, прекрасно различив гримасу отчаяния на лице друга. — В давние века казалось, что мы превосходили людей во многом: в медицине, в отношении к религии, семье, власти, у нас не было жестоких законов и пыток. Да мы и сейчас ещё кое в чём их превосходим, вот только в главном мы от них далеко отстали: в сострадании. Поэтому Флоренция от века к веку сбавляет свои позиции: она уже давно не имеет того огромного культурного и экономического значения, какое имело во времена Медичи. Она теперь даже не главный туристический город Италии и Европы, просто один из многих! Тот, кто задумал это всё, Чезаре, будь это мерзкий Марцио или кто-то ещё, уверенно идёт к цели. Флоренция медленно гибнет, и я не знаю, как ей помочь.       — Очень странно, что тот покровитель с тёмными силами, один он или нет, не уничтожил город ещё во время наводнения или чумы — когда у него правда были огромные шансы, — Чезаре скорее произнёс свои мысли вслух, чем желал поделиться, но с Джузеппе он всегда чувствовал себя так доверительно, как с самим собой, и потому не стеснялся. Друг только тяжело вздохнул.       — Это тоже непонятно… возможно, здесь какой-то более сложный план, известный лишь этому ублюдку.       Время приблизилось к десяти часам, Джузеппе, чтобы разбавить вязкую тишину, включил телевизор — небольшой плоский экран как раз висел над диваном. Показывали какие-то безмятежные новости из людской Флоренции и Италии в целом. Иные сюжеты уже крутились утром, и Чезаре усмехнулся: собираясь сегодня в университет и слушая их одним ухом, он был совершенно другим человеком. Надо же, как один день мог перевернуть всё!       — А что ты делал в Палаццо Веккьо? Прости, я забрёл туда случайно, а потом, спрятавшись за одной из колонн, увидел тебя, когда ты с кем-то разговаривал, и всё вспомнил. Не то чтобы я намеренно следил за тобой… — Чезаре оправдывался так, будто совершил нечто гнусное, но Джузеппе мягко улыбнулся и дотронулся до его ладони — кратко, но успокаивающе.       — Всё в порядке, Чез. Причина проста: чтобы хоть как-то скоротать год до встречи с тобой, я решил попросить разрешения у историков Флоренции на то, чтобы переписать… переписать кое-что в этой самой истории, — Джузеппе так резко замялся, что это сразу вызвало удивление у Чезаре. И правда, подняв голову, он увидел в его глазах смятение, а на щеках — лёгкий румянец. — Мне сказали, если я сумею доказать, что ты не был виновен во всех тех тяжких преступлениях, которые тебе навешали за несколько столетий, то смогу написать уже другую историю про младшего принца Чезаре из Флоренции. Поэтому-то я и ушёл в библиотеку — вообще, теперь часто там пропадаю, стараясь выискивать самые древние тома. Как жаль, что наводнение попортило много хорошего материала…       Услышанное перекрыло дыхание Чезаре. Он едва заставил себя выдохнуть, а потом снова вдохнуть и залпом допил остатки кофе — к губам тут же прилипла назойливая гуща. Признание ошарашило его до лёгкого, хоть и приятного головокружения. Хотелось даже рассмеяться — от облегчения и радости, но Чезаре себе не позволил, заткнув рот печеньем. «Я думал, что невыносимо противен ему, а он ради меня захотел переписать историю и искал хоть что-нибудь, что обелило бы мою честь, — всё ещё с искоркой удивления думал Чезаре. — И он ведь знал, что это бесполезно, это словно доказывать загадочную старинную теорему, которую ещё никто не сумел доказать. Почему я никогда не буду его достоин и что могу сделать, чтобы хотя бы приблизиться к достойной его благодарности?».       Сидя в этой маленькой уютной кухне этого несуразного старого дома, Чезаре сгорал от стыда, любви, восхищения и горечи. Ему даже показалось, Джузеппе ждал этого вопроса, чтобы показать: я тебя давно простил и не держу зла.       — Спасибо, Джузе, я это очень ценю, ты знаешь… — пролепетал одними губами, но друг, бросив на него короткий тёплый взгляд, только кивнул («Я тебя прекрасно услышал и понял») и разлил остатки кофе по кружкам. Занимая себя хоть чем-то, он скрывал смущение и бурлящий поток эмоций — Чезаре уже давно научился их определять. Жаль только, что среди них он всё никак не находил любви…       Они переместились в крохотную гостиную — она же служила и комнатой, и спальней. Кремовые шторы, неуклюжий письменный стол у окна, заваленный бумагами, книгами, записками и острозаточенными карандашами; потёртый диван, кресло, огромный шкаф на полстены, в одной половине которого лежала одежда, в другой — книги, да горшок с вьющимся папоротниками в углу. Вот и всё, что наполняло комнату Джузеппе теперь. В ворохе бумаг на столе Чезаре разглядел ноутбук, а на стене висел покрытый пылью телевизор. Здесь пахло, как и всегда у Джузеппе, приятно: старыми книгами, свежей землёй у папоротника и лёгкой приторной карамелью, но всё равно не так, как у них в мансарде. Чезаре поймал себя на мысли, что ежеминутно сравнивает всё увиденное с их мансардой и что это отдавало уже глупостью и малодушием. Прошлое стоило оставить там, где ему самое место — в воспоминаниях, и никогда не прикладывать его, как фотокарточки, к настоящему.       Он уселся на диван, Джузеппе — чтобы, видимо, не смущать его — в кресло. По телевизору теперь крутили какой-то комедийный итальянский сериал, но Чезаре смотрел сквозь увитые плющом виллы и белизну местных пляжей. Он думал, что бы ещё хотел спросить у Джузеппе. Мысли то и дело метались к Марцио, но случайно одна из них зацепила родной образ: гладкие чёрные волосы, повзрослевший взгляд голубовато-зелёных глаз, печальная складка, залёгшая у губ…       — А ты не виделся с моей сестрой? — воскликнул он громче, чем планировал, и Джузе даже вздрогнул — видимо, тоже глубоко задумался. Когда понял его вопрос, то хмыкнул и склонил голову набок.       — Да, виделся… У неё всё в порядке, не переживай, — Чезаре мысленно поблагодарил его за то, что самое важное он сказал вначале. — Она, хоть как и прежде ведёт отшельнический образ жизни, выглядит здоровой и даже жизнерадостной. Правда, мы поссорились…       — Что? — желал бы Чезаре присутствовать на этом моменте! Вот уж кого сложно было представить конфликтующими.       — Ага, — неохотно отозвался Джузеппе и повертел кружку в руках. — Это случилось, как только я отправил тебя в мир людей. Лукреция, конечно, всё и так знала: и о том, что Марцио нас обвинил, и о нашем наказании. Она пришла высказать мне недовольство, что это якобы я недоглядел за тобой, да ещё припомнила мою клятву Лоренцо, что я обещал защищать тебя… — договаривал это Джузе, стиснув зубы и опустив голову. — И зачем ей было это говорить? — перешёл на сдавленный шёпот, а голову опустил низко-низко, чтобы Чезаре даже блеск его глаз не смог разглядеть. — Ведь знала же, что я и так себя виню, что не могу простить до сих пор, но что я мог поделать тогда… вообще ничего!       — Вы из-за этого поссорились? — осторожно спросил Чезаре, желая увести Джузе из глубин собственных обвинений. Тот посмотрел на него и кивнул.       — А потом уже я высказал ей то, что думаю. Где она была, когда нас обвиняли? Неужто не знала? В общем, на взаимном обвинении мы и разошлись. Извини, Чезаре. Мне не стоило так разговаривать с твоей сестрой. Пойму, если ты будешь крайне недоволен мной…       А Чезаре, вопреки рассказу, хотелось только улыбнуться, и он едва стянул губы обратно — уж слишком странно это выглядело со стороны. Лукрецию сложно было вывести из себя, да и Джузеппе равнодушен к спорам, так что их перепалка вообще выглядела мифическим созданием, на которое бы Чезаре с удовольствием глянул!       — Всё в порядке, Джузе. Правда, в порядке, — заверил он, когда друг с сомнением на него посмотрел. — Вы оба просто переживали за меня и были на нервах. Каждый высказал то, что не должен был. Но теперь-то всё хорошо, я снова здесь, снова всё помню.       Джузеппе неопределённо повёл плечом, словно ещё не до конца успокоил себя, но, видимо, всё-таки поверил. Не успел Чезаре перевести разговор на более спокойные темы, как друг поднялся с кресла и подошёл к столу; в одном из ящиков он нашёл тканевый мешочек и передал его Чезаре со словами:       — Это твоё, — мешочек тяжело упал на ладони — там было явно что-то весомое. — Непросто мне далось найти его!       Чезаре вытряхнул оттуда медальон и крепко сжал в пальцах. А уж он считал его давно утерянным! Перед наказанием Джузеппе сохранил ценные вещи в ячейке, но попасть туда всё просто не могло. Медальон так и остался лежать в ящике в комнате Чезаре, и он думал, что эта дорогая ему вещь давно отошла хозяину квартиры и его детям. Или же вообще вернулась на чёрный рынок антиквариата! «Как же долго он его искал… Должно быть, проще найти мелкий камешек, брошенный пару лет назад на дно Арно».       — Я узнал, что он у тебя снова как-то появился только перед самым днём приговора… ну, когда искал в ящиках что-нибудь из одежды, пока ты был… — он запнулся, а Чезаре покрылся густой краской, — пока ты был не совсем в порядке, а наткнулся на это. Но совсем забыл сдать его на хранение, поэтому долгое время считал навсегда утерянным...       Напоминание о собственном пороке захлестнуло юношу волной негодования, стыда и горечи. Джузеппе, конечно, попытался облечь это в более приличные слова, но тоже как-то споткнулся, пока говорил — едкий осадок остался и у него, это ведь было его сожжённое от разочарования и глупой любви сердце.       — Спасибо… — тихо произнёс Чезаре, съедаемый смущением, и отвернулся, чтобы даже не показывать своё лицо другу; руки тут же нашли себе занятие. Крышка медальона открывалась уже туговато, да и серебро изрядно потускнело — за вещицей никто не ухаживал. Юноша всё думал, что внутри будет лежать какая-нибудь тайна или важное знание, которое поможет ему раз и навсегда избавить Флоренцию от демонов, но внутри привычно пустело. Только цветки созданного им дерева поблёскивали на крышке, напоминая о том, каким ярким и беззаботным был когда-то младший принц.       — Эта вещь много для меня значит, — прошептал он, сам не зная зачем. Джузеппе ободряюще улыбнулся и, подумав, пересел к нему на диван. На плечи легла тёплая ладонь, и прикосновения сладостнее для Чезаре сейчас не существовало. Джузеппе никогда не чурался касаться его, и даже после того, что между ними произошло, легонько потянул на себя. Юноша немного наклонился в сторону, пока не почувствовал под собой бок. В волосах запутался шёпот — как бессовестные летние мотыльки, щекотливо хлопающие крылышками по уху.       — Знаю… именно поэтому я взялся за поиски сразу же, как только тебе больше не угрожала опасность. Этого совсем не надо стыдиться.       Наконец, Джузеппе прекратил свою пытку и позволил ему удобно устроиться на своём плече. А Чезаре думал сразу обо всём: как были бы приятны эти губы на его шее? Почему нельзя отключить чувствительность во всём теле, когда Джузе к нему прикасался? Разве он ему ещё не опротивел после своей выходки? Как надо дорожить человеком, чтобы и после остывшей любви делать для него всё? Он никогда не будет достоин Джузеппе, при этом их отношения так и зависнут где-то между терпкой дружбой и недо-любовью. Как же это было тоскливо…              Чезаре всё-таки умудрился заснуть — и это после полутора кружек кофе и сильных впечатлений! Видимо, рядом с Джузеппе он чувствовал себя в безопасности и непроизвольно расслаблялся. Так уж пошло ещё давно, и тело не отступило от традиций. Джузе заботливо уложил его набок, аккуратно подсунул под голову подушку и накрыл одеялом. Ночью комнаты остывали стремительно, а лишнее включение обогревателя било по кошельку, уж кому как не Чезаре было об этом знать! В своей убогой комнатушке, которую он едва мог себе позволить снимать на стипендию и деньги от подработки, зимой всегда стоял жуткий холод, но кое в чём его старое жильё оправдывало себя.       Он жил на последнем этаже — не совсем мансарде, и у него был собственный камин — красивый, но часто бесполезный.       Впрочем, об этом Чезаре вовсе не думал, пока спал. Ни один кошмар прошлого не мучал его, однако проснулся он почему-то сам. Среди ночи, в кромешной тьме — даже фонари с улицы не светили в окна. Джузеппе разобрал кресло и постелил себе там. Электронные часы на тумбочке показывали три часа, но Чезаре чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Мысли в его голове, закружившиеся, будто рой усердных пчёл, когда он услышал от Джузеппе многое, заработали снова, прогнав последние остатки сна. Он тихо присел на диване, стараясь не скрипеть.       «Можно ли сказать, что Флоренция гибнет демонов на протяжении уже многих веков? Как много демонов проникло к людям и обратилось в несчастья? И что самое главное… какой логики придерживается тот, кто это устроил? Он не действует хаотично, это наверняка. Обладая такими силами и совершая такие точечные, уничтожающие налёты, нельзя быть глупым и недальновидным. Похоже на Марцио, к сожалению… Но даже если это он, вряд ли он делает всё в одиночку. Так когда же нас ожидает кульминация? В течение семи веков положение города тянулось ко дну, изредка поблёскивая радостными, но, по сути, мелкими подъёмами. Значит ли это, что скоро будет какой-то последний удар? Или же это план, расписанный на многие столетия вперёд?».       Чезаре тут же захотел прочесть ещё раз историю Флоренции — многие её периоды провалились в памяти, даже несмотря на то, что к экзамену он вызубрил всё от корки до корки. Телефон, как на зло, выключился, а искать здесь зарядку юноша не хотел — всё равно не найдёт, да и ещё что-нибудь сломает по дороге, разбудив Джузеппе. Хмыкнув, он обвёл взглядом комнату. Да, конечно, он покровитель и мог бы сам себе быстро сообразить зарядку, но для этого требовалось в точности вспомнить её разъём и найти бумагу с ручкой… Зато вот ноутбук Джузеппе лежал готовый на столе! Чезаре знал, что друг бы разрешил ему попользоваться им, и обещал себе утром обязательно его отблагодарить.       Он ушёл на кухню и включил свет, удобнее расположился на диване и открыл крышку. Зашёл под гостевым пользователем, чтобы не смущать Джузеппе, и тут же полез в Интернет. Перед глазами замелькали десятки сайтов на любой вкус, желавшие поведать об истории Флоренции. Чезаре открывал их все и жадно вчитывался в каждое слово. Кое-что оставлял в заметках и задумчиво хмурил брови.       К утру у него слегка слезились глаза и затекла спина от неудобного сидения. Но он был доволен собой и, отложив ноутбук, пошёл варить кофе. За окнами светлело неохотно: серебро рассвета едва резало на части сжатую серую мглу. Квартира Джузеппе выходила на другие дома: поросшие мхом старые черепицы, открытые веранды с горшками цветов, полотна растянутого на верёвках белья и простыней — уж вещи-то не боялись демонов, их боялись только люди! Чезаре добавил кофе и специй лишь примерно, как успел запомнить от Джузеппе, и приоткрыл окно. Спёртый воздух комнаты разбавила свежесть — так пахли только старые города, он-то об этом точно знал! За то время, пока он был младшим принцем и даже случайным гостем города в двадцатом веке, он ни разу не покидал пределы города, кроме того побега в охотничий домик. А будучи студентом, он за летние каникулы объездил всю Италию. В родной стране было много изящных, загадочных, просто красивых и уютных городов — больших или размером с деревеньку. Но сердце всегда выбирало Флоренцию — без причины и трудных умозаключений. Всё оказалось так просто!..       Пока кофе готовился, Чезаре обдумывал то, что прочитал в Интернете. Если рассматривать в целом, то он был прав: Флоренция от века к веку убывала в своём величии. Однако если рассматривать конкретные периоды, например, правление Медичи, то обманчиво казалось, будто город немыслимо процветал и это сияние негласных королей Флоренции дотягивало даже до наших дней. Что опять же не могло скрыть очевидного: город угасал, и чем дальше, тем сильнее. Безумное количество демонов, попавшее к людям за последние годы, только намекало: самое ужасное ещё не произошло.       Чезаре даже передёрнуло от страха, но как раз вовремя за спиной появился сонный Джузеппе и как ему можно было отказать в кружке кофе?       Они позавтракали, и юноша сказал, что всё равно должен вернуться к людям — по крайней мере, забрать велосипед у библиотеки, объясниться с Карлито, через какой это выход он проскользнул оттуда, и, наконец, сдать свой несчастный проект, который для начала нужно было ещё и доделать. Джузе улыбнулся, кивнул, но как-то невесело, и сказал, что проводит его до ближайшего портала. Чезаре даже удивился про себя: а ведь считал, что друг будет только рад его уходу…       Покидал его чудесную квартиру юноша с неохотой; даже допустил соблазнительную мысль, как бы они смогли жить здесь вдвоём. Маловато для двоих, но всегда кто-то один мог перебраться на уютную кухню, и Чезаре бы с радостью стал этим человеком… А потом он стряхнул с себя эти мысли и горько усмехнулся самому себе. «Ну какое совместное проживание, Чезаре, ты что, сошёл с ума? Разве тебе не хватило того, чем закончилось прошлое? Ты всегда всё только портишь…» — эти доводы пришлось проглотить, как горькие пилюли, но они помогли. Больше даже мечтать об общей квартире он не смел.