Покровители и демоны Флоренции

      Чезаре снимал комнату в районе железнодорожного вокзала, за Санта-Мария-Новелла. Место это было живописным: богатые улицы для туристов с роскошными гостиницами и бутиками перемежались такими улицами-чернушками, как Фаенца, где и жил Чезаре. Нарядные дома с барельефами и эркерами вызывали резкий контраст, стоило свернуть куда-нибудь в сторону — и вот перед тобой уже несуразные жёлтые карлики и залитые граффити рольставни магазинов. В глубине таких улиц тоже водились отели, но уже победнее, в основном здесь располагались крохотные траттории и кафе — больше для «своих», чем для иностранцев. Чезаре повезло и не повезло одновременно: жил он в самом непримечательном доме, на пятом этаже, из окон мог даже видеть старинный кинотеатр и лоджию с изящными колоннами на той же улице. А не повезло тем, что прямо напротив стоял супермаркет, и внизу — информбюро для туристов; первое время будильником ему служило тарахтение машины с продуктами, подъезжающей к супермаркету, а вторым звонком — гвалт людей, собравшихся на очередную раннюю экскурсию по Флоренции. Потом юноша, конечно, ко всему привык.       В подъезде типично пахло сыростью и горьким кофе. Чезаре наконец начал понимать, что чувствовал Джузеппе в прошлом веке, когда знакомил его со своей квартирой, при этом считая её невероятно убогой для бывшего принца. Теперь же настал его черёд испытывать стыд за своё мало того что убогое, так ещё и неопрятное жилище: он совсем позабыл о привычном для себя бардаке, который оставил здесь, казалось, с незапамятных времён. А прошёл-то всего лишь день. Это странное течение времени ещё не улеглось в голове Чезаре: слишком много воспоминаний терзали его вчера!       Одежда висела где только можно, но не в шкафу; на всех полках, столешницах и даже на диване творился бардак: мятые лекции, тетради, карандаши, чертежи, раскрытые книги и недопитые кружки с кофе. Пыль лежала толстым слоем, но пахло в комнате, надо сказать, ещё прилично: книгами, чайными листами и карандашной стружкой.       — Прости за беспорядок. Именно так выглядит комната студента, стоящего на грани провала сессии, — попытался отшутиться Чезаре, пока искал запасной ключ, чтобы вручить его другу. Тот, хотя и поддержал его улыбкой, выглядел скорее взволнованным, чем презирающим его.       — Ты вроде не говорил, что с учёбой было так сложно… Тебе же даже нравилось, разве нет? — Джузе положил ключ в карман пальто и стянул ботинки. Его взгляд то и дело возвращался к комнате. Чезаре вздохнул, не зная, что и ответить.       — Нравится — это одно, а выполнять обязательный учебный план — совсем другое. Я едва вывертелся из долгов по сессии, как накопились уже новые. Веришь, нет, ещё вчера я должен был сдать один проект, а у меня от него лишь жалкие мятые наброски в рюкзаке.       Чезаре быстро метнулся по комнате, собрав бардак хотя бы в одном месте. Одежду кое-как закидал в шкаф, бумаги и учебные материалы кинул на стол, а кружку отнёс в раковину. Грань между кухней и комнатой была скорее номинальной: там просто стояла ширма. В этом чудесном жилье ещё и совсем не подумали о том, куда будет распространяться запах жареного, если бы Чезаре когда-нибудь освоил готовку.       — Всё в порядке, Чезаре, ты совсем не обязан за это извиняться. Я тебя понимаю.       — Мне придётся покинуть тебя на время, — продолжал говорить юноша, пока раздёргивал в стороны шторы и открывал ставни с окном. — Проект надо всё-таки сдать и появиться хоть на каких-нибудь парах. Давай запишем номера друг друга, чтобы быть на связи в случае чего. Но я обещаю к вечеру вернуться точно! Не заскучаешь?       — Я найду, чем себя занять, — Джузе подмигнул ему и достал телефон из кармана брюк. Они обменялись номерами, но Чезаре не спешил уходить. Внимательно посмотрел на друга и спросил прямо:       — Надеюсь, ты не собираешься идти в другую Флоренцию?       — Нет, ты чего! Я же понимаю, как там сейчас опасно. Начать поиски Марцио можно и здесь, надо только знать места, — Джузеппе лукаво ему улыбнулся и прошёл на кухню. — А можно воспользоваться твоей туркой?       Чезаре разрешил ему делать с домом что угодно, если это не заставит его потом объясняться с хозяином, и спешно выбежал в подъезд. До универа быстрым шагом — пятнадцать минут, а он хотел забежать ещё кое-куда по дороге.       Набережная рядом с библиотекой всегда пустовала, а утром, казалось, здесь вообще никто никогда не ходил. Чезаре подошёл ко входу и с радостью обнаружил свой велосипед — там же, где его вчера и оставил. Это заметно облегчало путь до универа! Пока он, радостный, возился с замком, как на зло заевшим, то совсем не услышал лёгких шагов где-то позади себя. Только когда звонкий голос рассёк утреннюю библиотечную тишину, Чезаре вздрогнул и едва не выронил из рук ключ.       — Чезаре? Ты ли это? — позади него, кутаясь в нелепый огромный серый шарф, стоял удивлённый Карлос, давний друг и библиотекарь в одном лице, пропустивший его вчера в запретное место здания. Он даже на всякий случай поправил сползшие очки, чтобы убедиться: ему не показалось. — Что-нибудь… случилось? Ты вчера как-то незаметно выскользнул из библиотеки, да ещё и велик забыл…       Чезаре ощущал себя немного загнанным в угол. Карлос всегда был к нему добр, и врать ему не хотелось — к тому же, ложь тот распознавал на удивление хорошо.       — Да так… много чего навалилось. Прости, если доставил неудобства, — наконец, замок подался, и Чезаре выкатил свой велосипед из углубления. Карлос посмотрел на него пристально и даже взволнованно, словно бы что-то решая. Потом вздохнул, покачал головой и стянул тёплую шапку; белобрысые локоны тут же упали в разные стороны шёлковой волной.       — Понятно… Надеюсь, ничего серьёзного. Ты, конечно, бывал растерянным, но никогда так сильно. Влюбился что ли?.. — издевательская улыбочка тут же вогнала Чезаре в краску. «Ага, влюбился — шестьсот лет тому назад!..». Конечно, так отвечать он не стал, да и Карлос вскоре понял, что сморозил чушь и тут же исправился, пока разговор не скатился в неловкость: — Зайдёшь на пять минут? Угощу тебя кофе, а то выглядишь ты неважно… Насколько я знаю, пара у тебя начнётся только через полчаса, а на велосипеде ты быстро туда доедешь.       Чезаре не мог отказать, к тому же, он прекрасно знал о невероятном кофе, который готовил Карлос, и прельстился возможностью согреться. Велосипед снова пришлось оставить, и они вдвоём вошли в библиотеку. Карлито довёл его до своего уголка, где всегда работал: маленькая тёмная комнатка на пути из внутреннего двора к закрытым залам библиотеки. Обычно тут почти никто не ходил — кроме таких, как Чезаре вчера. У Карлоса был идеальный порядок: записки сложены в одну стопку, книги — в другую, даже громоздкие ящики и старые фолианты, обычно превращавшие личное место библиотекаря в хаос, рассортированы по датам и названиям. Он не так часто общался с людьми, оформляя им книги, поскольку эту часть библиотеки могли посещать только избранные. Зато он вовсю занимался сортировкой книг, заполнением архивов и внесением их в базу. Иногда он рассказывал об интересных редких экземплярах, а его любимой и вместе с тем болезненной темой было то самое наводнение во Флоренции, уничтожившее тысячи книг, многие из которых до сих пор реставрировались.       Вспомнив об этом, Чезаре даже вздрогнул, как от ледяных иголок, хотя в помещении было тепло и из угла дул старенький дребезжащий обогреватель.       — М-да, ну и видок у тебя, словно подменили! — воскликнул Карлос, вешая свою тёмно-зелёную куртку в шкаф. Оказывается, всё это время он смотрел на него. — Придётся мне постараться, чтобы сделать прямо-таки магический кофе, способный вернуть прежнего Чезаре.       Юноша улыбнулся и тихо поблагодарил. Пока он расстёгивал пальто и ставил стул рядом с рабочим столом Карлоса, тот быстро включил переносную плитку, достал кофейник, залил водой и начал творить магию, как выразился сам. Чезаре бы никогда не запомнил порядок и количество всех тех специй и самого кофе, которые друг искусно вбрасывал в ёмкость, небрежно помешивая. Самое главное — в итоге напиток получался невероятным! Чезаре каждый раз пытался понять, какие именно специи ощущались в этом послевкусии, но всегда терял надежду их угадать.       Карлос поставил перед ним кружку, и тёплый, сладкий дымок вынудил Чезаре просто броситься к напитку, и, конечно, обжечься.       Пили они в тишине, разбавляемой глухими хлопками дверей этажами выше и редкими, далёкими голосами сотрудников, только пришедших на работу. Чезаре бросал краткие взгляды на Карлоса, а тот — на него, скорее, от любопытства, чем по другой причине. Конечно, ему очень хотелось знать, и он, как никто другой, заслуживал правды, но Чезаре с горечью понимал, что после рассказа будет выглядеть клиентом психиатрической больницы и разрушит единственную крепкую дружбу, которую ему удалось завести в мире людей.       С Карлосом они познакомились три года назад — собственно, тогда и началась новая жизнь Чезаре. Он, с новым прошлым, якобы умный целеустремлённый сирота, приехал во Флоренцию из пригорода, чтобы поступить на архитектора. Карлос тоже был не из местных, приехал с севера страны, из маленькой деревни, и тоже имел много амбиций. Его семья жила бедно, а детей нарожала много — целых четверо, и Карлос, как средний, никому не нужный сын, был послан после восемнадцатилетия на все четыре стороны. С тех пор он с семьёй не общался, даже письма они друг другу не отправляли, и, если честно, от этой истории веяло таким унынием, что собственная семейка начинала казаться Чезаре просто идеальной.       Когда Карлито только приехал сюда, то казался «серой мышью», «типичным ботаником» — в очках, с дурацкой короткой причёской, которая вовсе превращала его в «дурнушку», и отвратительным вкусом в одежде. Он любил читать книжки и проглатывал сотни страниц в день просто взахлёб — Чезаре всегда поражала такая усидчивость. Неудивительно, что такой скромный, затравленный в родной школе юноша решил поступить на библиотечное дело — чтобы вокруг стояли только книги, и как можно меньше людей трогало его. Как же он столкнулся с шумным, болтливым и подчас невыносимым Чезаре, каким тот был, пока не узнал своего прошлого?       Всё очень просто: при поступлении бывший принц, как обычно, не смог без приключений. Он перепутал корпуса университета — они оба учились в одном и том же, но факультеты были разбросаны по городу в разных точках. Чезаре принёс документы в корпус, где принимали на библиотечное дело, и сразу приметил разборку за одном из столиков: там студент старшего курса отказывался принимать документы щуплого паренька в огромных очках. Студент говорил, что заявление должно быть заполнено по другому шаблону, а Карлос (тогда Чезаре ещё, конечно, не знал его имени) расстроенно мямлил что-то в защиту. Тогда Чезаре незаметно подобрался к столику, вгляделся в заявление и понял, что у него точно такое же, как и вообще у всех, кто пришёл сюда, а мерзкий студент просто прицепился к бедному пареньку из-за его бедной одежды и смешных очков.       Он вмешался и разъяснил принимающему, что обманывать абитуриентов и отбивать у них желание поступить сюда — плохое решение, если тот надеется получить хоть какие-то деньги за свою тупую работу. Чезаре при нём скачал шаблон заявления с официального сайта, показал, что они у всех одинаковые, и даже пригрозил пожаловаться декану, что какой-то наглый студент сам решал, кому из абитуриентов поступать, а кому — нет. К тому же, Чезаре ловко подглядел результаты экзаменов у Карлоса и даже присвистнул: такое золото, если уйдёт в другой универ, будет дорого стоить этому упрямцу!       Студент, скрипя зубами от злости, вынужденно согласился и принял документы у Карлоса. В тот момент Чезаре осознал, что попал не в тот корпус, и, пока спасал жизнь незнакомого парня, мог вполне потерять свою: через пятнадцать минут приёмная комиссия закрывалась, а ему ещё бежать до другого корпуса! Конечно, он мог бы сдать документы в понедельник, но это был бы последний день и народа обещало быть слишком много. Да и хотелось знать наверняка, проходит ли он по своим скромным результатам экзаменов или нет…       Пока он искал на карте нужный корпус, Карлос подошёл к нему и сбивчиво поблагодарил за помощь. Чезаре почти что отмахнулся от него, занятый поиском, и тогда Карлито спросил, куда ему нужно и как быстро. Они разговорились, Чезаре пожаловался на дурацкое расположение корпусов, а Карлос глянул на время и сказал, что этого достаточно, чтобы доехать, и он хочет помочь взамен. Они вышли из здания, и Карлос отвязал свой велосипед. «Залезай, проедем с ветерком!» — новый знакомый улыбнулся доброй улыбкой, мгновенно обрисовавшей его скрытую красоту, и Чезаре подумал, что не такой уж он и замухрышка. Доехали быстро, Чезаре успел сдать документы, а потом они отправились перекусить в кафе. Так и началась их дружба — странная, несуразная, дружба двух людей, которые по всей логике характеров не должны были терпеть друг друга.       Но Карлос оказался далеко не типичным ботаником, к тому же, учёба в универе словно расправила крылья за его спиной — он преобразился, стал чувствовать себя увереннее, ведь теперь его не гнобили за знания, а наоборот, поощряли и даже гордились им. По учёбе они с Чезаре пересекались редко, только на общих мероприятиях от универа, ведь и учебные корпуса у них были разные, но всё равно умудрялись не терять друг друга и находить время для общения.       Глядя на сегодняшнего Карлоса — эксцентричного, остроумного и даже немного самоуверенного, Чезаре не узнавал в нём того забитого абитуриента. Да и внешне он оказался не таким уж бледным: лицо его обладало мягкой, немного нордической красотой, столь редкой для смуглых жителей Италии, жизнь в деревне натренировала его тело, а очки, причёску и одежду всегда можно сменить до неузнаваемости. Вот поэтому сейчас перед ним и сидел явный претендент на обложку какого-нибудь журнала о местных библиотекарях, если такой вообще был: растрёпанные светлые волосы до ушей, зачёсанные на прямой пробор, стильные очки с тонкой оправой и бордовый свитер с джинсами — одежда, хотя и типичная для библиотекаря, на нём сидела стильно.       Чезаре порой так обожал уходить в прошлое, что совсем забывал о реальности. И вот теперь понял, что последние две минуты в упор разглядывал Карлито, который уже начинал чувствовать себя неуютно под его взглядом. Поёрзав на стуле, друг допил кофе и наконец спросил:       — Эй, Чезаре, ты вообще со мной?       — Прости, задумался, — юноша поспешно опустил взгляд в кружку и, чтобы скрыть неловкость, вылил остатки в рот. Только затем почувствовал вкус гущи на губах и принялся отплёвываться. Карлос не сдержал усмешки.       — Ну и ну, — прокомментировал друг и отнёс кружку на кухонный столик, коим служил старый кусок мрамора, отвалившийся откуда-то из недр библиотеки. Чезаре порой изумляло, как флорентийцы разрешали на куске камня, которому было пару веков, резать хлеб и готовить кофе. — Видимо, сложный у тебя выдался вечер! До сих пор бледный, — Карлос подошёл к нему и положил ладонь на макушку, — и пыльный к тому же.       Он принялся аккуратно стряхивать пыль с его волос, а затем, видимо, недовольный его растрёпанной причёской, быстро, но аккуратно распустил курчавые волосы. Чезаре почувствовал себя потерянно, когда родной шнурок, который дал ему Джузеппе ещё несколько веков назад, слетел с пучка. Но мягкие прикосновения Карлоса, собравшие опрятную причёску обратно, успокоили, да и шнурок вернулся на место.       Закончив, Карлито опустил ладони на его плечи, а подбородок — на макушку и прошептал:       — Ты же знаешь, Чезаре, что можешь мне довериться, но я пойму, если не захочешь говорить, и в любом случае поддержу тебя. Помогу чем угодно! — сказав это, он вернулся на рабочее место и показался таким оживлённым и радостным, будто это не он пару секунд назад шептал такие пронзительные вещи в макушку Чезаре. Поэтому Чезаре и сам решил сбросить хандру и наконец взбодриться.       — Я не доделал свой проект, и мне, скорее всего, грозит полный… полный провал! — бодро начал он и нашёл более мягкое слово тому нецензурному, которое хотел сказать, но сверкнувший взглядом из-под очков Карлос заставил его поправиться. Он не терпел, чтобы под сводами такой великой библиотеки, как флорентийская, звучали похабные ругательства и грубые словечки. «Ведь нас окружают столь красивые замысловатые фразы и чудесные крылатые выражения, как можно осквернять их мерзким матом?» — часто говорил он. Поэтому Чезаре не нарушал правил его маленького мирка.       — Что ж, почему я не удивлён? — Карлос включил компьютер и принялся что-то безрадостно щёлкать. — Ты и вчера явно не собирался его доделывать. Тебе же нужно обрисовать план того зала с куполом?       — Ага…       — Хочешь, я помогу, но с тебя тоже причитается: тогда разберёшь несколько ящиков в архиве. Это несложная, рутинная работа, я расскажу, что к чему. Пойдёт? Заодно и мысли очистятся от всякой дряни.       Чезаре согласился. В прошлом Карлос написал ему кучу эссе и решил много высшмата за просто так, так что теперь Чезаре почувствовал бы себя неловко и бесполезно, не предложи он Карлосу чего-нибудь взамен. А рисовать чертежи его друг научился не хуже него — курсы по черчению были у всех общими, да и способный Карлос быстро схватывал всё налету. Этот проект он сделает намного лучше, чем сам Чезаре, даже если тот усердно постарается.       Они договорились встретиться после обеда: у одного закончатся пары, у второго смена. Чезаре доехал до универа и кое-как отсидел все лекции. Он вёл себя непривычно тихо и задумчиво, так что даже угрюмый Стефано, его знакомый по группе, к которому он ещё вчера на лекции приставал, поинтересовался, не заболел ли он. Только покинув стены универа, юноша почувствовал облегчение. Сегодня выдался скучный день: только лекции, на которых мысли Чезаре уплывали далеко-далеко. Он думал вовсе не о стилях в архитектуре или названиях отделки, а о том, как спасти Флоренцию и с чего вообще начать поиск новых методов создания сетки. На задворках мыслей жужжала идея о том, что лучше всего было бы съездить в город, где развиты покровительские силы и честными и нечестными способами вытащить оттуда все знания. Но это слишком долго… Чезаре утром увидел достаточно, чтобы понять: времени у них нет.       Когда он вернулся к Карлосу, часы показывали четыре дня, а грустные синие сумерки уже успели растечься по городу и заглянуть в каждое окно. Джузеппе он написал, что задержится, и быстро вник в суть работы, которую ему предложил друг. Они спустились в прохладный тёмный архив, разогнали облака пыли, включили гудящие лампы, и Карлос указал на нужные коробки и полки. Сам же Чезаре рассказал, на что следовало обратить внимание в чертеже, и они разошлись на час. Перетаскивание коробок и книг и правда помогло юноше немного разбавить свои однотипные мысли, как на заевшей пластинке, физическим трудом. В голове приятно пустело, а тело слегка дрожало от усталости. Карлос вручил ему готовый, идеально отрисованный проект в картонной папке и ободрительно похлопал по плечу. Он ничего вслух не сказал, но Чезаре заметил в его серых глазах промелькнувшую мысль: «Ты справишься со всем, чем бы оно ни было». Хотел бы Чезаре быть уверенным в себе так, как верил в него Карлито!       Домой он вернулся в шесть, и как же удивился, ещё с порога ощутив вкуснейший мясной аромат! Он совсем позабыл, что на этот раз, возвращаясь после тяжелого пасмурного дня, он не увидит пустой холодный дом, где из еды хорошо если найдётся завалящая пачка с пастой…       — Чезаре! Наконец ты пришёл! Проходи быстрее, уже почти всё готово, — Джузеппе высунулся из-за ширмы и одарил его мягкой улыбкой. Чезаре заметил на нём фартук и прыснул от смеха: никогда и не знал, что в его квартире имелся фартук! Пока он снимал верхнюю одежду и ботинки, то задумчиво оглядывал комнату и всё думал, что же в ней не так. А потом резко понял: порядок! Джузеппе отдраил квартиру до блеска: полы и полки сияли чистотой, на столах и комодах ни пылинки, ковёр даже приобрел вместо серого оттенка прежний кремовый, а вещи лежали аккуратными стопками. Стыд перед Джузеппе стал таким привычным, что Чезаре уже не знал, как остудить свои горящие щёки; даже холодные ладони не помогали. «Джузеппе делает так, потому что не считает себя моим гостем и думает, будто за проживание нужно платить — хотя бы и таким образом», — мысль больно полоснула по сердцу, и Чезаре с сожалением понял, что оно всё ещё живое, не каменное, не водное, а настоящее и болело по-настоящему. Но что ещё хуже: эту мысль не переложишь на слова. Всё будет звучать пресно или далеко от правды. Джузеппе поймёт по-другому и ответит традиционное:       — …Чезаре, это меня вовсе не тяготит. Я просто хочу помочь тебе хотя бы такой мелочью, раз не могу сделать что-то большее, — и одарит солнечной улыбкой, после которой будет трудно что-то возразить. И Чезаре в которой раз придётся смириться и осознать: самый близкий ему человек всё ещё видит в нём принца, которому надо служить и которого надо радовать. Но никак не возлюбленного, равного ему во всём. Что-то такое, видимо, было в далёком прошлом, но умерло, едва добившись расцвета.       — Эй, Чезаре, что с тобой? Выглядишь грустно… Мои слова… как-то обидели тебя? — Джузеппе смотрел на него с другого конца стола, и лицо его бледнело от тревоги и поднятого, готового упасть на душу хлыста самобичевания. Чезаре поспешил стряхнуть с себя горечь и тут же улыбнулся:       — Нет, вовсе нет! Наоборот, я тебе очень благодарен и, думаю, уже едва ли смогу отплатить тебе чем-то взамен, даже имея бесконечную жизнь впереди… — они обменялись короткими ласковыми улыбками — этот разговор красной нитью проходил через все века, когда они были знакомы, и сшивал их в одну стопку. Чезаре уже знал ответ Джузеппе наизусть, поэтому не стал его утруждать и перевёл тему: — Меня тревожит другое: защитная сетка, Флоренция, как её сделать и с чего вообще начать… Наверное, я могу раздобыть пару книг о созидательной энергии, но не уверен, что коллекция в нашей библиотеке теперь полна так, как прежде, ведь и она пострадала от наводнения, пусть и не сильно, — говорил Чезаре, поддевая вилкой кусочек мяса. — Но вполне возможно, что эти книги для меня, как учебник школьной алгебры для студента физмата — сплошное баловство! А как прыгнуть на ступень выше, раздобыть более широкие познания — я ума не приложу.       — А может быть так, что всё, известное тебе, это основы, больше которых тебя никто и не научит, а всё остальное — это только твой полёт фантазии? Только то, что ты сможешь придумать сам, исходя из традиционных знаний? — когда у Джузеппе горел взгляд, а слова лились так складно и хорошо, Чезаре всегда хотел ему верить — не задумываясь, просто авансом. Только жаль, что это были мысли напрочь влюблённого человека, сражённого красотой и харизмой сидящего перед ним.       — Тогда спешу тебя расстроить: я явно не тот человек, способный выдумать что-то новое, — Чезаре уже привык разочаровывать и лучше было сделать это сейчас, чем потом, когда Джузе опять вознесёт его на пьедестал. Но на сей раз искры в глазах друга не пропали.       — Ну да, конечно, а кто в четырнадцатом веке придумал новый способ защиты? Пусть и не идеальный, зато никогда ранее не использовавшийся!       — И к чему это привело? Да и вообще… — Чезаре повернул голову в сторону и насмешливо хмыкнул. — Того человека как будто уже давно нет. Не вижу я в себе больше ничего, что принадлежало ему. В том числе и былой страсти.       Чезаре пожалел о сказанном сразу же, а Джузеппе мягко поднялся со стула, подошёл к нему и обнял со спины, скрестив руки на грудной клетке, а голову положив на макушку. Чезаре онемел от этой внезапной нежности и даже обрадовался, что не стоял на ногах, иначе бы те подкосились. Голос Джузе звучал мягко и ласково, и, наверное, каждый бы желал хоть раз в жизни услышать такое в свой адрес и, пусть на миг, почувствовать себя нужным…       — А я вижу, что всё в нём есть, в том числе и страсть, только вот оно покрыто толстым слоем недоверия и страха. Но нужно поверить в себя, Чезаре, а я… — юноша ощутил на макушке тёплое прикосновение губ и едва сдержал дрожь, готовую расползтись по всему дурацкому телу, — я помогу, только разреши мне, — Джузеппе и правда поцеловал его в макушку, и Чезаре не смел ничего сказать вслух, даже дышал тихо — боялся, что очнётся, а это окажется сладким миражом. И как, как можно обломать такое доверие, когда тебе говорили подобные слова? Чезаре аккуратно запрокинул голову, чтобы встретиться глазами с Джузе, и дотронулся ладонью до его руки. В синих глазах горело то одурманенное, но чистое и яркое выражение, какое было разве что… в ту первую маскарадную ночь Чезаре, когда они танцевали вдвоём и в зале, полной людей, видели только друг друга. О, как бы хотелось податься этой слабости! Забыть о всех сомнениях! Забыть о той дневниковой записи, о своей никчёмности и попробовать, какая же на вкус любовь — недоступная, скрытная и чуть-чуть запретная... Чезаре был готов отдать себя без остатка, даже если после ничего не останется, но понял, что момент упущен, даже до того, как решился на ответ:       — Хорошо, я попробую… ради тебя.       Последняя фраза, наверное, прозвучала лишней и смутила даже такого сдержанного человека, как Джузеппе. Уже спустя минуту они сидели друг напротив друга, снова уткнувшись в свои тарелки. Но Чезаре так и не успокоился: сердце всё ещё колотилось после объятия Джузе, а сомнения кружили голову — он не справится, опять облажается по полной и всех подведёт. Впрочем, покружившись, сомнения осели, и оставили после себя только спокойствие. Чезаре решил, что должен постараться — ради того восхищённо нежного взгляда, каким на него смотрел сегодня Джузеппе. Он будет достоин каждой его помощи и больше не будет испытывать за всё неловкость.       Чезаре даже растрогала собственная решимость: вот что значил один только взгляд человека, который тебе дорог! Впрочем, он понимал: путь будет тернист и решение придёт не сразу.              Ночью к нему никак не шёл сон, хотя, казалось бы, за день он вымотался так, что любой горизонтальной плоскости будет достаточно. Но мысли назойливо носились в голове: то старые отравляющие воспоминания, то ностальгическое прошлое, то смутные вопросы по поводу настоящего. Закинув руку за голову, Чезаре разглядывал комнату, едва видную сквозь половину не запертого на ставни окна. Серый свет, процеженный сквозь слабую жёлтую сетку городских фонарей, любовно обрисовывал комнату чёрными шёлковыми мазками. В доме напротив ещё не ложились, и сквозь шторы мелькали зыбкие тени. Джузеппе тоже не спал на своём новом мягком диване в новой удобной одежде, которую ему создал Чезаре, и тот прекрасно это слышал — по его напряжённому дыханию. Слишком много часов он провёл рядом со спящим Джузе, чтобы знать наверняка, когда его укутывала дрёма. Сегодня он о чём-то беспокоился, и Чезаре сделал бы всё, чтобы забрать у него волнения. Но как жаль, что даже созидательная энергия этого не могла...       Наконец, Джузеппе надоело ворочаться из стороны в сторону и он лёг на спину. А потом тишину комнаты, в которой сплавились мерное покапывание из крана в кухне и тихое гудение бойлера вдалеке, нарушили:       — Чезаре, ты спишь? — шёпотом спросил друг, и Чезаре перевернулся на бок, чтобы видеть его, и подпёр голову рукой.       — Не-а, тоже не спится.       Тогда Джузеппе уже со спокойной совестью поднялся со скрипучего дивана и подошёл к подоконнику.       — Что-нибудь случилось? — Чезаре медленно обвёл взглядом его профиль и тоже решил сесть на кровати. Джузеппе уклончиво пожал плечами, развернулся к нему и выждал паузу, прежде чем ответить:       — Толком и не знаю… просто что-то не могу успокоиться — всё какие-то мысли, мысли, мысли… Ну, и немного волнуюсь: вроде бы ни о чём конкретном, а вроде и сразу обо всём.       «Как забавно, — думал Чезаре, — что даже причины наших бессонниц идут рука об руку!». Он кивком показал Джузе сесть рядом, и тот устало опустился на его скрипучий диван.       — Могу ли я чем-то помочь? Может, нужно успокоительное? — если бы успокоительное помогло в их случае, тут же подумал Чезаре, он бы и сам его выпил залпом, чтобы хоть на пару часов остановить бесконечный поток мыслей. Джузеппе тоже легонько усмехнулся на его предложение и покачал головой.       — Нет-нет, вряд ли это поможет. Просто… видимо, много впечатлений за последние дни, хотя я никогда не был таким нежным, — он прислонился к спинке и притянул одно колено к себе. — А ещё я, наверное, очень соскучился жить без тебя и теперь почему-то не могу выбросить из головы тонну переживаний. Получается, снова вытащил тебя в мир, слишком опасный, слишком неидеальный. Слишком… далёкий и чужой, — они в упор посмотрели друг на друга. В мутной синеве напротив разлилась лишь глухая тоска, и Чезаре хотел сделать всё, чтобы убрать её оттуда. — И опять мне кажется, я делаю что-то неправильно.       — Тебе так только кажется, Джузе. Посмотри на мою жизнь: я только и делаю всё неправильно и тем не менее до сих пор жив, — они горько усмехнулись этой даже не шутке, а правде, и Чезаре попробовал аккуратно положить руку сверху ладони друга — чтобы согреть, чтобы показать, как он ему важен. Ещё утром он бы подумал, что Джузеппе только раздосадовано отбросит его, но сейчас верил — его нелепую ласку примут. С чего-то же надо было начинать?       Джузеппе коротко улыбнулся одними уголками губ и вытащил большой палец так, чтобы медленно поглаживать им тыльную сторону ладони — щекотливо, но очень приятно.       — Не взваливай на себя так много, Джузе, — стараясь не думать об их сплетённых ладонях, шептал Чезаре. — Всё не так уж плохо, по крайней мере, сейчас. Мы в мире людей, серьёзные бедствия нам не грозят. В мире покровителей будем осторожнее. И самое главное: мы встретились. Ровно тогда, когда и должны были, понимаешь? Судьба обычно не разбрасывается такими подарками, — Чезаре даже не старался придать голосу воодушевлённости — он уже звучал так. Джузеппе зачарованно слушал его, опустив взгляд, и линия его губ всё смягчалась и смягчалась. Будь они возлюбленными, Чезаре бы нежно поцеловал его в скулу, чем вызвал бы улыбку. Но сейчас он мог только разглядывать Джузеппе вблизи так жадно, будто впервые, будто это не он сам, закрыв глаза, смог бы в точности повторить его черты.       — И я рядом с тобой, — осмеливаясь, Чезаре наклонился ещё ближе, и шёпот сам сгустился до томного, шёлкового, обжигающего. — Это произошло однажды, и теперь будет навсегда.       Чезаре уже говорил не про дружбу, но друг этого не знал, и сердце жалобно застонало сотнями зияющих ран. Джузеппе ласково улыбнулся, и все раны тут же заполнились сладким лечебным бальзамом. Как же это было просто для влюблённого человека!       «Я — твоя созидательная энергия, твой друг и всё остальное, кем бы ты ни пожелал меня увидеть. Жаль, что среди всех этих ролей нет желанной», — думал Чезаре, пока прятал взгляд, наверняка чересчур искрившийся преданностью.       Но едва успели в воздухе растаять его тёплые ободряющие слова, как Джузеппе задал встречный вопрос:       — А что насчёт тебя? О чём волнуешься ты?       Чезаре горько усмехнулся и склонил голову набок. Лучше бы этого Джузе не спрашивал! «Что меня тревожит? Собственная никчёмность, убивающая любовь, твоё разочарование и твоя разрушительная нежность. Ну, и Ад, в который летит Флоренция и мы вместе с ней!» — примерно так звучал бы искренний ответ Чезаре, только вот в какой жизни? Однако отвечать ложью на откровенность он не привык и выдал более мягкое:       — Наверное, это жуткая глупость, но мне кажется, ты до сих пор относишься ко мне как к принцу, а не как к равному, и это меня невероятно расстраивает, — выпалил на одном дыхании и замер. Джузеппе явно ожидал услышать что угодно, только не это, и несколько секунд удивлённо молчал. Потом всё-таки усмехнулся и негромко позвал:       — Эй, Чезаре!.. Посмотри на меня, пожалуйста, — на подбородке уже горело прикосновение, и юноша сделал бы что угодно, не только бы повернулся. Ночью стиралась всякая грань приличия, и страх почувствовать чужие губы на своих превращался в навязчивое желание. Чезаре бы не испугался, разбил к чёрту свою гордость и расплавил остатки в поцелуе. Вот только его чистый Джузеппе ни за что бы не смог жить дальше с таким пятном. Именно поэтому Чезаре не двинулся дальше, не сжёг глупые дюймы между их губами и оставил догорать на месте свою страсть, будто бенгальскую палочку. К тому же, Джузеппе всё равно не это имел в виду и сейчас серьёзно вглядывался в его лицо.       — Я никогда не лгал тебе, Чез, вот и сейчас хочу сказать, что видел тебя далёким, недостижимым принцем лишь в первые месяцы нашего знакомства. Потому что мало знал, не понимал, думал, ты — как и все остальные во дворце… — Джузе отпустил его подбородок, и Чезаре едва сдержал разочарованный выдох. — Но потом узнал тебя и больше не мог считать далёким — только родным. Ты мне стал даже ближе, чем Лоренцо, и, думаю, за эту фразу он бы всерьёз обиделся на меня. Правда! — воскликнул Джузеппе, заметив недоверчивый взгляд и усмешку Чезаре. — Это всё правда! И, если честно, первое время мне было даже стыдно: мог ли я так относиться к тебе, ведь всё же ты — младший принц, а я, по сути, никто…       Чезаре почему-то вспомнились его слова из той роковой записи в дневнике, где он писал о невозможности взглянуть на него лишний раз, о боязни попасться в своей страсти, быть наказанным, осмеянным… Где же были его, Чезаре, глаза? Почему он видел мир таким поверхностным? Почему не отдал свои душу и тело на одной из тренировок рядом с их уединённым ручьём?       — Прости, иногда я проявляю заботу нелепо, глупо или странно. Наверное, так у тебя и возникли сомнения. Я вовсе не хотел тебя обижать, — Джузеппе сконфуженно тёр лоб и нервно покусывал губы. — Ты знаешь, я вырос не в самой простой семье и не мог впитать настоящую ласку и заботу с детства, как другие дети. Потом у меня появилась другая семья, но они были для меня больше воспитателями и я снова не видел, каково это — настоящая забота. Только глядя на твою семью и общаясь с Лоренцо, я позволил немного оттаять той глыбе льда, которую вокруг же себя и создал… Это оправдание наверняка тебе надоело, я понимаю, но… я учусь, немного, но учусь, — запинаясь, говорил Джузе и беспокойно тёр виски, — чтобы… не сломать кого-то другого, близкого — тебя, чтобы, пусть я и сам сломанный, не позволить той ненависти, которую я накопил за детство, выплеснуться ещё дальше… — он наконец замолчал, истратив всё дыхание на это признание, и только теперь вдохнул полной грудью. Услышанное Чезаре не столько поразило, сколько в очередной раз разорвало сердце на бесполезные куски. «Он ещё и обвиняет себя…». Что-то для Джузеппе было не ново!       Устало опустив голову на его плечо, Чезаре прошептал:       — Ты всё делаешь правильно, мой милый Джузеппе. Я не должен был переживать из-за такой глупости.       И его милый Джузеппе в ответ опустил подбородок на его макушку. Ночь замерла — благосклонно, коротко и только для них. Даже звёзды прошлого на небе остановили свой полёт, только чтобы они могли насладиться небытием друг друга. Чезаре думал, что в тот миг они были близки к этим светилам: так же забытые в прошлом, такие же колючие и одинокие, такие же яркие, если уметь их зажечь. Но момент быстро погас, и вот они сидели уже поодаль друг от друга. Остались только падающие кометы их остывающих эмоций. Чезаре спрашивал себя, много ли в мире друзей, которые относятся друг к другу с такой нежностью? И что они на самом деле скрывают под ней: любовь, страдание, перегнившую страсть?              После этого их ночного разговора жить стало гораздо проще: Чезаре наконец поверил, что на него не держали зла, а Джузеппе немного успокоился по поводу их будущего.       Дни потекли медленно и задумчиво, как и полагалось в зимнюю пору. Чезаре старался не забрасывать учёбу, но впитывал знания уже отстранённо, думая только о судьбе о Флоренции, и кое-как поспевал сдавать проекты. Пару-тройку раз в неделю он навещал Карлоса, и они пили кофе, обсуждали что-нибудь незатейливое и ходили по пустой сумрачной библиотеке, как её единственные хранители. Это место успокаивало Чезаре, несмотря на то, что совсем рядом находился портал, ведущий в мир другой Флоренции. Вполне возможно, он уже исчез, заменившись другим. Как юноша понял, теперь это было в порядке вещей.       Джузеппе рассказывал о своих поисках коротко и расплывчато — видимо, те выдавались совсем бесполезными. Иногда он заглядывал на другую сторону Флоренции — с новым мечом, подаренным Чезаре, за который долго-долго потом благодарил. Новости оттуда прилетали не самые отличные, но и не ужасные: демоны теперь пробегали по городу и днём, но уже прежнего размера. Сетка пока справлялась с ними, но к следующему нападению огромных тварей она точно была не готова. Появлялись новые порталы, некоторые из них уже зияли незащищённостью. В целом, положение казалось терпимым, да и у людей дела пока шли нормально. Но Чезаре прекрасно знал: проникновение демонов в другой город имело очень затянутый, но обязательно сильный эффект. Неизвестно, откуда нагрянет впервые…       А Марцио так и оставался неуловимым. Джузеппе не мог рисковать и узнавал о нём дозированно, в разных местах, чтобы не показаться подозрительным. Сбор слухов и их проверка занимали больше времени, чем они с Чезаре думали. Но Джузеппе обладал холодным расчётливым упорством, и в этом Марцио ему сильно проигрывал. Стоит единокровному братцу хоть немного потерять в осторожности, и Джузе вцепиться со всей силой, это Чезаре знал наверняка. Оставалось ждать осечки.       Сам Чезаре порой ощущал себя бестолковым. В отличие от Джузе, почти каждый день отправляющегося на поиски и сильно устававшего, он разбавлял обычные студенческие будни только чтением уже заученных до дыр книг по созидательной энергии. Их ему тоже принёс Джузеппе из мира покровителей. Форумы в Интернете вообще пустовали, так что надежда была только на печатные издания. Но Чезаре разочаровывался и в них: всё это он уже знал. Однажды вечером они с Джузеппе даже серьёзно разговорились на тему того, чтобы съездить в Рим, найти там портал к местным покровителям и постараться взять так много знаний, сколько уместится в их головах. Чезаре теперь сомневался, что родная Флоренция могла считаться бесценным кладезем информации. Но путешествие в Рим в любом случае казалось трудным: надо было достать не только список местных порталов, но ещё желательно тех, рядом с которыми не дежурила стража. И если такие порталы казались обыденностью здесь, во Флоренции, то в Вечном Городе, думал Чезаре, с этим будет в разы строже. Не зря же его называли вечным, в конце-то концов! Его покровители постарались на славу.       Джузеппе согласился на поездку быстро, но предупредил: будет сложно. Не факт, что они наткнутся на полезные знания — может, только впустую потратят время, если их там вообще не поймают, как шпионов. Чезаре всё понимал и уже строил планы, с чего бы начать. Однако грандиозной поездке не суждено было сбыться...