Покровители и демоны Флоренции

      Одним ленивым будним днём, уже клонившимся к вечеру, в разгар последней, невыносимой пары на телефон Чезаре пришло сообщение от Джузе. Едва начав его читать, он почувствовал, как заледенели поджилки. «Я нашёл Марцио, срочно иди в мир покровителей — к ближайшему порталу. Как дойдешь — пиши, я отправлю, где буду находиться в тот момент». Чезаре поблагодарил себя, что выбрал парту рядом с дверью, и, выждав, пока лектор отвернётся к доске, стремительно выбежал из аудитории. Стефано одарил его изумлённо-упрекающим взглядом: «Ты совсем свихнулся?», а ещё парочка одногруппников посмотрела непонимающе. Чезаре знал, что выглядел каким-то идиотом. Ладно, на первых курсах они все дружно ещё сбегали с пар, поскольку предметы были по большей части базовые, но теперь, когда уже через год они должны выйти умелыми специалистами, каждая пара несла в себе ценные знания. Сейчас было уже не принято сбегать, на таких даже смотрели презрительно. Но когда Чезаре вылетал из университета на велосипеде, его не мучала совесть: по крайней мере, он был с собой честен и вообще не знал, куда катилась его жизнь и чем бы он хотел заниматься. Да и интерес к учёбе у него уже давно угас…       Он ехал коротким путём к Монетной башне — там находился ближайший портал. Время перевалило за пять часов, Флоренция уже хрустела ледяными зыбкими сумерками и масляными пятнами фонарей. Небо, скрупулёзно выкрашенное в ровный тёмно-синий цвет, даже чересчур давило своими матовыми начищенными облаками. Изо рта валил пар, а лицо обдавали мелкие брызги — то ли морось, то ли застывшая в воздухе влага. Чезаре пронёсся мимо театра Перголо, так нелепо выделявшегося на фоне мрачного вечера своими оранжевыми стенами. Бюсты знаменитых людей прошлого смотрели на него осуждающе, а мокнущие под дождём мотоциклы, выстроенные в ряд на парковке сбоку, мрачно провожали быстрый и свободный велосипед.       Закрывались маленькие кафе и сувенирные лавки — в зимний период они работали сокращённо, туристы сюда приезжали только самые отчаянные. Хозяин обшарпанной типографии закрывал жалюзи, пока Чезаре проезжал рядом. Помятые прохожие курили около старинных домов с широкой каменной кладкой и задумчиво смотрели в дождливое небо. Чезаре же нёсся по узким улицам дальше, резво переезжая большие чёрные лужи. Чтобы сократить путь, пришлось заехать в стрельчатую галерею между домами, где приютились милые кофейни с зелёными столиками, винные магазины среднего пошиба и кебабные. Чезаре ускорился и преодолел последние запутанные улочки родного города — это Флоренция уже не для туристов, а для местных, без роскошных проспектов и со скромными домами.       Монетная башня выделялась жёлтым кирпичным коробком на перекрёстке. Одна из её дверей, закрытая для людей, вела в мир покровителей. Те же, кто мог её открыть, находили за ней обычный бесхозный подвал. Чезаре затащил и свой велосипед — мало ли потребуется быстро оттуда убраться! «Это никогда не будет лишним», — встряхнув мокрыми волосами, усмехнулся он. В конце тёмного затхлого перехода его ждал выход уже на другую сторону реки Арно, к одной из маленьких дверей ворот Святого Николая — старых и одиноко охраняющих дорогу. Когда-то вместе с Монетной башней они защищали город от врагов: у людей — от других итальянцев, у покровителей — от демонов. Они казались мощными и суровыми, да и сейчас поражали высотой. Подобно братьям-близнецам, они одновременно состарились и пришли в негодность, оставшись только памятниками культуры. Чезаре это даже поразило: он ведь ещё помнил неприступность их стен!       Но от мыслей он побыстрее избавился — медлительность теперь дорого стоила им с Джузеппе. Он тут же отписался ему и стал нетерпеливо ждать ответа. Откровенно говоря, он волновался. Если Джузе хоть немного потеряет в ловкости — от удивления или шока, то Марцио вцепится в его горло мёртвой хваткой. Они учинят бой насмерть! От одной только мысли у Чезаре потемнело в глазах, но отвлёк пробренчавший телефон. Джузе писал: «Пока что мы в районе Санто-Спирито. Я аккуратно следую за ним. Приезжай пока туда. Подробности позже». Чезаре резко вскочил на велосипед и погнал его сквозь морось в ухоженную округу рядом с одноимённой церковью. Ехать было далековато, но по набережной он надеялся промчаться за семь минут.       На удивление, вокруг ходили другие покровители и ничто в их лицах и голосах не напоминало об ужасных нападениях демонов. Да и самих демонов Чезаре так и не приметил. Наверное, они и правда появлялись здесь не так часто, лишь урывками. Но задерживаться тут допоздна он всё же не хотел…       Набережная пестрила сплошь богатыми особняками кораллового цвета и маленькими садами. Чезаре разогнался так, что даже испарина выступила на лбу. Река Арно по правую руку мирно несла свои серые, угрюмые воды; теперь она казалась полноводной, но не опасной — тихой и осторожной. Чезаре хмуро разглядывал её потоки, вспоминая ту бурлящую, смертельную стихию, жёлтые пенящиеся волны и смесь грязи, бензина и нечистот, в которую превратился его любимый город. Стрелы обвинения со свистом летели за ним следом и некоторые успевали ранить; он же сам их и пускал — потому что был виновен. Серьёзно виновен, и даже понесённое наказание не могло сбить этой тяжести. Марцио тоже был виновен, но, если выяснится, что сомнения насчёт него правдивы — с него и потребовать нечего. Как бы иронично это ни звучало, если он играл по другим правилам, то та ошибка с наводнением была целиком и полностью на плечах Чезаре. Марцио же свою партию исполнил безупречно.       Чезаре летел на велосипеде, почти не замечая красоты вокруг — красоты хоть и подёрнутой зимой, влагой и холодом, но всё же крепкой и старинной. Лишь в один миг, бессознательно, он повернул голову в сторону и разглядел ровно напротив галерею под музеем Уффици. Столько воспоминаний хранило это место, жутко даже представить!.. Чезаре скорее отвернулся и прогнал отрывки празднеств, которыми блистала та узкая площадь между двумя крылами дворца.       Наконец, набережная перед Понте Веккьо свернула внутрь фешенебельных улочек, и Чезаре теперь лавировал между прохожими, плотно наполнившими район Сан Фредиано в тот день. Улицу святого Джакопо он проезжал быстро и лихорадочно, стараясь не разглядывать места и дома, между которых они часто гуляли с Джузеппе в двадцатом веке. И, вероятно, были ещё чисто, откровенно счастливы и даже влюблены друг в друга. Чезаре хотел спросить себя: «А кто из них тогда по-настоящему любил?», но счёл вопрос дурацким и несвоевременным. Да и какая уже разница… Угасшие чувства не растопить, как сухие поленья в печи. Если оно умирает, то уже навсегда.       Когда Чезаре проезжал мимо башни, в которой жил дух его отца, то почувствовал слабое влечение — зов, предостережение, оклик! Назвать можно было как угодно, но он точно что-то ощутил. Он не мог остановиться и только издалека кивнул отцу: он понял, он слышал, он и сам знал, что вокруг что-то неладно. «Только вот что, отец? Известно ли тебе что-нибудь? Догадывался ли ты о Марцио или хочешь предупредить меня о ком-то другом?». Но всегда красноречивый Клементе теперь, будучи заточенным в тихую каменную башню, лишь молчал в ответ и грузно вздыхал копной плюща, разросшейся по его стене.       «Церковь Санта-Мария-дель-Кармине. Подъезжай, но заходи со входа во внутренний дворик — там ещё сидит охранник в будке, но он дремлет и можно пройти мимо, согнувшись. Марцио зашёл внутрь, я тоже».       Улица сужалась и сворачивала вправо, дома становились старее и потёртее, а решётки на окнах выглядели угрожающе. На этой стороне города уже встречались здания, которые Чезаре помнил с четырнадцатого века: изящные фронтоны, массивные двери в заклёпках, изъеденный мхом щербатый камень и гербы с отколотыми фрагментами. Чезаре думал: как было бы здорово пройтись по всем этим красотам вновь, с Джузеппе, насладиться настоящим Средневековьем, погулять в замках и тенистых садах, зайти в самый дорогой ресторан и почувствовать себя — хотя бы на один вечер — элитой местного флорентийского общества! «Как здорово, но как несвоевременно. Я совсем позабыл, что не создан для отдыха — только для несчастий», — мрачно закончил свои мысли Чезаре, сворачивая на улицу, поднимавшуюся к скромной внешне, совершенно несуразной и даже суровой Санта-Мария-дель-Кармине.       Пресытившийся местными красотами турист, если не слишком внимательно читал путеводители, мог бы легко пройти мимо этой ничем не примечательной церкви: серо-коричневая, щербатая, изъеденная временем кирпичная кладка, уродливые деревянные двери главного входа, уже кое-где потрескавшиеся, и глухое тёмное оконце, забранное решёткой. Да и сама церковь казалась уж слишком крохотной и малозначимой, даже если и имела перед собой одноимённую площадь. Но кто бы знал, какие роскошные виды прятались внутри!       Чезаре зашёл не с главного входа, как написал ему Джузе, а проехал чуть дальше — там, где начинались простые белые дома: с виду они не принадлежали церкви, но на самом деле были её частью. Он подъехал к арке, ведущей в глубину внутреннего дворика, и быстро заглянул внутрь: сонный охранник подрёмывал над журналом в своей будке. Если пригнуться, можно будет без проблем пройти мимо! Чезаре наскоро привязал велосипед прямо к дорожному знаку и аккуратно, но быстро пробежал рядом с охранником. Только когда свернул во внутренний двор, то решил разогнуться и идти уже в полный рост.       За церковью лежал уютный квадратный сад, окружённый белой крытой галереей. Зимой тут росли только живучие кустарники да сорная трава. Чезаре пробежал по мшистым плитам и тут же юркнул в галерею — идти по открытому саду всё-таки рискованно, мало ли какой вечерний обход здесь могли устроить! Где расположена дверь, ведущая внутрь церкви, он разобрался быстро. Створка предательски скрипнула, но он её тут же заглушил и закрывал уже аккуратнее. В уши, как целебный бальзам после шумных улиц, затекла нежная гулкая тишина. Чезаре полной грудью вдохнул мускусно-терпкий запах церковных курильниц и цветов и шагнул в сумрачные галереи.       Он жалел, что не мог насладиться красотой этой церкви. Он поторапливал себя, при этом отписываясь Джузе, что уже прибыл на место, но взгляд съезжал в сторону фресок, алтарей, потолков, и сердце замирало в сладком предвкушении шедевра.       Конечно, Чезаре здесь уже бывал. Но всякий раз, заходя сюда, он чувствовал себя чужестранцем и грубым обывателем, не понимающем в архитектуре ничего. Если, по мнению людей, где-то на земле и жили ангелы, то их любимым местом наверняка была церковь Санта-Мария-дель-Кармине. Белые, воздушные, будто выточенные из отборного зефира колонны, устремляющиеся ввысь. Сплетение разноцветного мрамора, позолоты и камня в мельчайших деталях орнамента — высеченные барельефы, грозди золотых фруктов, блестящие крылья и стрельчатые лучи, расходившиеся в стороны от святых. Красочные фрески, рассказывающие тяжёлые, мрачные истории из Библии так легко, ярко и нежно, что посетитель видел на них только бледно-розовые, голубые и жёлтые облака, белые крылья ангелов, зелёные одеяния героев и серебристо-золотое сияние Рая — близкого, желанного, в одном шаге от нас… Когда-то давно эта церковь горела изнутри, пожар сжалился только над шедеврами капеллы Бранкаччо и решил оставить эти легендарные фрески будущим потомкам. Внутреннее убранство перестраивали уже в эпоху барокко, возможно, именно в этом крылась причина её воздушности и мягких очертаний. Чезаре, прислонившись к белой мраморной ограде одного из алтарей, жадно поглощал глазами всё, до чего успевал дотянуться, пока ожидал ответа от Джузеппе. Свет здесь уже погасили, оставив только нижние настенные лампы, но сумрак, падавший сверху, всё никак не мог задавить внутреннее сияние церкви.       «Второй алтарь в правой галерее от входа. М. скрылся в подсобном помещении». Чезаре вышел в главную залу и заприметил в тёмной нише алтаря напротив Джузе, который вышел из своего укрытия, чтобы встретить его. Почему-то лицо друга, пусть и встревоженное, оттенённое усталостью и долгой погоней, успокоило, и струнки нервов перестали быть такими натянутыми, будто готовыми порваться.       — Надо спрятаться, пойдём! — прошептал Джузе вместо приветствия и тронул за локоть, уводя за собой к боковому алтарю. Там, в тёмной нише, одиноко скрывалась статуя, и, если аккуратно втиснуться рядом с ней, то можно было так удачно спрятаться, что никто в темноте их бы и не нашёл. При этом оттуда отлично просматривался выход из соседнего алтаря: они могли видеть всех, кто выходил, даже из подсобного помещения сбоку. Но долго сидеть в скрученном положении было неудобно, поэтому Джузеппе кивком головы показал спрятаться пока за самим ограждением. Мрамор на полу неприятно холодил, но пальто Чезаре справилось и с этим.       Иногда они поглядывали в сторону, но, судя по всему, Марцио выходить не спешил, а значит настало время для объяснений.       — Как ты отыскал Марцио? Вроде бы, последние поиски были совсем неудачными… — шёпотом спросил Чезаре, а Джузеппе, хмыкнув, задумчиво перебрал пальцами по толстым колоннам ограды:       — Всё же за упорство судьба, видимо, решила наградить меня. Иначе я не знаю, как это назвать. Я встретил его случайно, в одном из тех мест, где он, по слухам, часто бывал. Идти за ним по пятам было, конечно, сложно… Он очень наблюдательный и аккуратный, — прищурившись, хмыкнул друг. — Часто оборачивался, шёл обходными дорогами, пару раз я только чудом себя не выдал. То, что в итоге я дошёл до этого места, уже достижение!       — Это был… точно он? — Чезаре верил Джузеппе, но ещё не мог до конца осознать, что же его скептичному братцу понадобилось в церкви. Джузе поглядел на него с укоризной и улыбнулся.       — Ну конечно! Поверь, уж его противное лицо я точно отличу…       — И что же он? Просто зашёл в алтарь и пропал?       — Открыл ту дверцу, видишь её? — Друг указал в сторону от алтаря, и Чезаре разглядел тёмную неприметную дверь сбоку. — Там подсобное помещение. Оно никуда не ведёт, это точно. Никаких тайных входов, туннелей и прочего…       — Почему ты так уверен?       — Так как эта церковь лежала в районе, где, как я понял, часто ходил Марцио, то я исследовал здесь каждый камень, чтобы знать секретные подвалы, этажи, комнаты, двери… Надо же быть готовым, если вдруг мне понадобится эта информация! — оправдался Джузеппе, уловив изумлённый взгляд Чезаре. А Чезаре и впрямь не знал, что теперь и думать о своём Джузе: то ли он гений, то ли безумный… Наверняка и то и другое. И отчего-то эта мысль вовсе не смутила, а только согрела. Чезаре отвернулся и скрыл улыбку.       — Как долго ты за ним наблюдаешь?       — Уже полчаса. И… что самое странное — нет никаких признаков, что он находится в той комнате. Тишина. Я подходил пару раз и вслушивался — ничего. Хотя дверь здесь тонкая, и любой скрип должен быть слышен, — Джузеппе нахмурился и нервно постучал пальцами по перилам. — Но я точно уверен, что он отсюда не выходил.       Чезаре хотел согласиться, но его пронзила внезапная мысль:       — А нет ли там портала в мир людей? Возможно ли, что это какой-то новый портал, появившийся совсем недавно?       — Чезаре, я рассматривал такой вариант, — он повернулся к нему и окинул серьёзным взглядом; полоска серого света резко выхватила яркий шрам на его щеке — странно, что бывший принц спустя столетия считал его красивым и всегда разглядывал без намёка на отвращение. — Это вряд ли. В последних списках никакого портала здесь не было. Разве что он появился всего пару часов назад… Впрочем, мы это можем узнать. Не будем же сидеть здесь вечность! Как только пройдёт час, аккуратно заглянем внутрь.       — А если встретим его? — Чезаре чувствовал себя настырным глупым ребёнком, бесконечно задающим свои вопросы, но Джузеппе только рассмешило его сомнение. Ловко и ненавязчиво скинув с его лба упавшую прядь, он улыбнулся и ответил:       — Даже если столкнёмся с ним, точно не испугаемся. При мне меч, в прошлый раз я его чуть не уделал на месте, только охрана помешала. В этот раз — если он решится, конечно — я готов к бою!       — Джузе, желательно обойтись без драки, прошу тебя! — прикоснувшись к волосам, где секунду назад были его пальцы, Чезаре тихо вздохнул и отвернулся. «Несмотря на то многое, что случилось между нами, ты продолжаешь меня дразнить. Если бы я мог стать бездушным, то с радостью принимал бы все твои нежные прикосновения». Джузеппе в ответ только ухмыльнулся и покачал головой.       Те полчаса, которые они провели в холодной пустой церкви, слушая свои дыхания или изредка — перешёптываясь, открыли Чезаре путь в другие, чуждые и неприятные мысли. Прошло не так много времени, как они с Джузеппе вновь встретились, и он питал надежды, что теперь будет по-другому: и их общение, и взаимопонимание, и собственные чувства. Но уже стало понятно: всё осталось, как прежде. Чезаре обрёл вместе с памятью и большую любовь к Джузеппе, которую опять не знал, куда спрятать и как впихнуть в подвалы своего сердца, а Джузеппе обрёл только своего никудышного друга и кучу проблем в подарок. Разве что взаимопонимание между ними стало как будто чуточку лучше. Но это не значило, что Джузеппе перестал его испытывать своей нежностью. Чезаре надеялся, что в этом столетии его не коснётся алкоголь, иначе он доведёт незавершённое дело прошлого века до конца — и будет себя ненавидеть. Смаковать подробности, но всё-таки ненавидеть.       Наверное, так влияли горящие кусочки ладана в кадилах. Чезаре встряхнул головой и потёр глаза. Джузеппе рядом неотрывно наблюдал за противоположным алтарём, и холодные, глубокие черты его лица прекрасно сочетались с пустой тёмной церковью на фоне. Около подбородка краснела свежая царапина. Чезаре не удержал себя от того, чтобы протянуть руку и осторожно коснуться кожи рядом с ней. Джузеппе видел его, но всё равно вздрогнул от прикосновения.       — Где это ты так? — подобравшись ближе, спросил Чезаре. Друг пожал плечами:       — Не помню. Наверное, пока срезал путь через кусты… Вот и хлестанула ветка.       Чезаре сконцентрировал крохотный пучок созидательной энергии в своём пальце и медленно провёл по царапине. Там, где касался его палец, ранка затягивалась. Джузеппе, не дыша, наблюдал за ним, а потом сам потрогал кожу, убедился, что царапина пропала, и в изумлении и восторге посмотрел на Чезаре.       — Это… так можно с помощью созидательной энергии? Никогда не слышал…       — Вот и я тоже, — смущённый его реакцией, Чезаре опустил взгляд в пол и сцепил ладони. — Пока не прочитал вдумчиво несколько книг. Мыслей о защитной сетке они не добавили, ну хоть полезных умений я набрался! Оказывается, покровитель может помочь другому покровителю, если тот получил раны: от лёгких царапин до серьёзных ранений. Наши тела отличаются от людских из-за того, что в них течёт — или текла — созидательная энергия. И тело сможет восстановиться, если впитает достаточно чужой энергии. Но это нужно делать быстро, если дело касается серьёзных ран. К тому же, такое лечение тратит много сил: сейчас я убрал одну мелкую царапину, а потратил столько, что мог бы сделать пару десятков предметов.       Чезаре кинул быстрый взгляд на Джузе и увидел его улыбку. Дотронувшись до ладони, которая только что «вылечила» царапину, Джузеппе наклонился к нему ближе и прошептал:       — Ты просто невероятен, Чезаре! Я очень тобой горжусь. Спасибо за то, что помог и потратил на меня энергию.       Чезаре смутился и сконфуженно замолчал: чего-чего, а гордости Джузе из-за такой мелочи он точно не заслужил! Но друг так неподдельно сиял просто от того, что с его лица исчезла царапинка, что Чезаре не мог не заразиться его улыбкой. А в мыслях проносилось: «Ты так благодаришь меня за мелочь, но ещё не знаешь, что я давно готов отдать всю свою созидательную энергию для тебя, если так будет нужно, и ничуть не пожалею об этом». Сказать об этом вслух значило нарваться на серьёзную ссору, поэтому он промолчал.       Полчаса пролетели быстро, но алтарь напротив, как и во всей церкви, замер в глухоте и сумраке, как сотни серых мазков на картине художника. Совсем скоро на улицы Флоренции вместе с темнотой выползут демоны. Ждать уже бесполезно — именно так подумали Чезаре и Джузе и, молча кивнув друг другу, осторожно выбрались из своего укрытия. Джузеппе подходил к дверце первым и держал наготове меч. Чезаре внимательно прислушивался, но ничего, кроме воя далёкого ветра в сводчатых потолках церкви, так и не услышал. Перед тем, как распахнуть дверь, они посмотрели друг на друга, и Чезаре без слов понял, что нужно делать — в его руки лёг увесистый фонарь.       Джузе резко открыл дверь, а Чезаре направил электрический свет внутрь. Маленькая комнатка, служившая подсобным помещением для персонала церкви, была пуста. Чезаре тут же зажёг электронные свечи по бокам. В комнате стояли ветхий стул да исцарапанный стол, на котором в беспорядке лежали восковые поломанные свечи, тусклые старые кадила и ёмкости для богослужений. На стенах висели дешёвые грязные иконы и поеденный временем и молью гобелен. Он сразу же привлёк внимание Джузеппе и Чезаре, поскольку других намёков на какой-либо выход они здесь так и не нашли.       Джузе сдёрнул гобелен одним махом, и воздух помутнел от пыли. Чезаре прокашлялся и наконец разглядел, что же пряталось за вышивкой. Он одновременно обрадовался и разочаровался — хотя от Марцио и не стоило ожидать меньшего! Конечно, он не думал, что увидит секретную дверь с открытым замком и надписью «Добро пожаловать», спрятанную лишь за трухлявым гобеленом — слишком наивно! Но круглая каменная плита, диаметром около метра, с бессмысленным на первый взгляд узором, высеченным по спирали, показалась слишком бесполезной.       Джузеппе выглядел неприятно удивлённым и тут же бросился исследовать края плиты, надеясь найти какую-нибудь зацепку, как её отодвинуть или открыть. Выходом отсюда служила только она — либо Марцио открыл некую сверхспособность, растворив себя в воздухе. Чезаре тоже подошёл к плите и провёл светом фонаря по ней и поверхности вокруг. Отштукатуренная белая стена, ничего необычного… Но он мигом зацепился взглядом за шов и провёл пальцами вверх и вниз. Ладони очертили высоту двери — едва ли выше их ростом. Теперь уже не было сомнений, что это хитрый вход, открыть который значило решить серьёзную загадку. Чезаре приложил ухо к двери — она наверняка была толстой, но услыхал за ней только непроницаемую тишину. Что ж, если Марцио будет возвращаться, то точно услышит их! Но чем-то рискнуть стоило.       — Понятия не имею, откуда здесь этот ход! Я исследовал тщательно и эту церковь в том числе, но ни по планам здания, ни по моим заметкам никакого выхода тут не было… — сокрушался Джузеппе, доставая из сумки маленький лом. — Здесь стоял обычный шкаф, за ним — белая стена. Правда, я полностью шкаф не отдвигал, поскольку это было бы очень тяжело и громко, но по всем схемам любой выход отсюда ведёт… лишь на улицу, — они пересеклись взглядами, и Джузе смотрел на него мрачно и отчаянно. Затем приложил лом между стеной и камнем и попытался надавить. Железо заскрежетало о камень, но ничего не произошло. Чезаре казалось, что это провальная идея. Если бы эта плита открывалась при помощи такого инструмента, как лом, или ему подобным, то была бы уже вся исцарапана и покорёжена. Но выглядела она новенькой и гладкой, не считая узора. Чезаре вгляделся в него внимательней, пока Джузеппе пыхтел над выламыванием.       И тут до него наконец дошло, что высеченные рисунки на плите не выглядели такими уж бессмысленными. Он разобрал символику Медичи и оттолкнулся от неё, силясь разгадать сюжет. Двинулся выше, к началу — и вот уже в голове стали складываться картины прошлого: собор с только что построенным куполом, великий Данте со свитком своей бессмертной поэмы, чумные люди… Да, это точно история Флоренции, но не простая — в её сюжеты вплелись покровители и демоны! Вот Киро, их правитель при Медичи, окаймлённый лучами солнца — при нём город достиг своего величия. А вот и его бедный отец, Клементе — изображённый в мелкой карикатурной росписи, он выглядел нездоровым и даже безумным. А вокруг него толпились демоны — размытые пятна с выколотыми глазками. Чезаре выдохнул от облегчения — спасибо скульптору, что он здесь хотя бы не нашёл себя! Проглядев до начала, он увидел момент основания Флоренции и то, как покровители перебирались в свой мир через первый портал. Взгляд скорее метнулся по спирали и без ошибки нашёл 1966 год — рисунки уже ближе к середине плиты. Город под водой, тонущие люди и злое, презрительное лицо Марцио — уж не был он настолько отвратительным внешне, как его обезобразили здесь! И опять про Чезаре ни картинки, что, конечно, радовало его, но всё же больше настораживало. Если его считали самым худшим злом в городе, то где же его почётная роль в этой хронологии?       Но Чезаре просмотрел рисунки дальше и скоро сам себе ответил. Посередине плиты выделялся небольшой круг, размером с ладонь, который имел выпуклые края, как будто был вставлен сюда отдельно. Его целиком занимал рисунок демона — расплывчатое пятно с неровными краями; его Чезаре и не сразу сопоставил с демоном. Резкий разрез глаз в середине подтолкнул его наклониться ближе и подсветить прямо туда. Разглядев, он отчаянно охнул и шарахнулся назад, словно перед ним появился демон. В каком-то смысле это так и было.       Тонкими насечками внутри демона скульптор выточил самого Чезаре, расположив его глаза на уровне с глазами демона, будто они были их общими. Жуткое зрелище! Чезаре даже не сразу себя узнал — до того хищным и мерзким выглядело его лицо! Джузеппе отвлёкся и, видимо, быстро сообразил, что же так ошарашило друга. Он тоже разглядел картинку и повернулся к Чезаре:       — Эй, ты как? Всё в порядке?       — Да… — Чезаре потёр переносицу и, вздохнув, сделал шаг обратно к плите. — Как будто я не ожидал чего-то подобного!       — Если хочешь, я могу выдолбить этот рисунок, чтобы он тебя не раздражал, — Джузеппе достал из рюкзака, словно из волшебной сумы, небольшое долото. Чезаре только улыбнулся и покачал головой, хотя сердце пронзительно заныло.       — Не стоит, Джузе… Давай лучше сосредоточимся на том, как бы нам открыть эту чёртову дверь. Ты уже понял, что отпирать её бесполезно?       — Да, — друг согласно убрал свои тяжёлые инструменты обратно и вытер испарину со лба. — Тут что-то другое, надо искать зацепку. Может, она открывается, как тот портал из дворца Альбици?       Чезаре не стал спорить, хотя думал иначе. Пока Джузеппе медленно исследовал шов углубления, он подошёл ближе к плите и провёл по ней ладонью. Холодная, шершавая и… Чезаре остановился. Нет, ему не показалось — плита задрожала! Не везде, но где-то точно он ощутил тонкую вибрацию. Он протрогал всё и только затем опустил ладонь на середину, к гравюре самого себя. Плита тут же завибрировала, и ладонь немного нагрелась. Страх резко обхватил Чезаре липкими щупальцами, и он отбросил руку. Несмотря на приятные ощущения, всё это дико пугало...       — Джузе, подойди сюда, — тихо позвал он, и друг оказался рядом. — Дай ладонь.       Чезаре ни в коем случае не подвергал его опасности, просто хотел убедиться в той догадке, которая вдруг пришла к нему в голову. Тепло, вибрации, поток энергии… всё это напоминало кое-что знакомое. Он приложил ладонь к середине. Лицо Джузе при этом не изменилось.       — Что-нибудь чувствуешь? — Друг помотал головой. — Ясно, я так и думал…       Джузеппе хотел было спросить, о чём именно, но Чезаре опередил его и положил свою ладонь на плиту. Дрожь переросла в крупную вибрацию, тепло — в жар, нестерпимый и колючий. Энергия в теле всколыхнулась и бурным потоком потекла к ладони. Эта плита засасывала созидательные силы, Чезаре был прав. Энергия хлынула в камень — без меры и смысла.       Только тогда он осознал, что мог заплатить дороже, чем думал. Уже стало понятно, что разменной монетой для этого входа была созидательная энергия, но сколько её вытянет этот дурацкий камень? Чезаре запаниковал, когда силы стали уходить огромными порциями, до потемнения в глазах и дрожащих ног, а ладонь… ладонь оставалась прижатой к камню, будто впаянной, и он никак не мог оторвать её оттуда — разве что сразу без кожи! Джузеппе мгновенно распознал неладное и придержал его за плечи, когда он начал коситься в сторону. Он попытался аккуратно высвободить его ладонь от камня, дюйм за дюймом, но Чезаре вскрикнул от боли, когда почувствовал, что это только сдирало с него кожу.       — Прости, Чез, — пот выступил на лбу у Джузеппе, и вся кровь отлила от лица. — Как… как это прервать? Ты… лишаешься сил?       — Да, Джузе. Ничего. Просто будь рядом. Я всё равно не смогу отодрать руку, только если не оставлю шмоток кожи на камне! — прошипел Чезаре и вновь покачнулся. Перед глазами уже заметно плыло, тело вздулось слабостью и пустотой, какие бывали только после изнурительных тренировок или создания защитной сетки. Энергия продолжала утекать в никуда. Джузе подхватил его за туловище и прижал к себе. Когда Чезаре уже решил, что скоро рухнет от усталости, а жар ошпарит его ладонь до кости, пытка прекратилась, и он, в очередной попытке убрать руку с камня, наконец отдёрнул её и почти свалился на Джузеппе.       Первым делом, преодолевая тошноту, усталость и желание отключиться, он судорожно задрал рукав и провёл ладонью по предплечью. Зелёная полоска энергии была полна только на одну треть. С ума сойти! Эта штука сожрала столько сил, сколько бы он потратил на сотни две сложных предметов! Джузеппе не отпускал его, держал за плечи, прижав к себе, и взволнованное дыхание приятно щекотало Чезаре виски. Круг, на котором был нарисован бывший принц Флоренции в образе демона, неожиданно выдвинулся вперёд, и глухой щелчок прогремел в церковной тишине не хуже взрыва. Дверь слегка отворилась, будто приглашая войти. Загадка была разгадана, испытание — какое бы оно ни было — пройдено.       Чезаре почувствовал себя разбитым и выпотрошенным и прислонил голову к груди Джузеппе. Вопросы, звучавшие тревожно и хрипло, глушились о равнодушие, каким сейчас наполнился его разум. Только взгляд на ладонь — всю в кровоподтёках, красную, будто ошпаренную — почему-то привёл его в чувство. Она болела адски, словно он засунул её в котёл с шипящим маслом. Джузеппе аккуратно вёл его к стулу, но Чезаре вдруг ощутил, что совсем не намерен сидеть — раз уж он заплатил такую цену, они были обязаны пройти за эту дверь и узнать, какие там скрывались тайны. Он твёрдо остановился и посмотрел на Джузе, слегка придерживаясь за его плечо. Наверное, что-то такое было в его взгляде, потому как друг только тяжело вздохнул и отчаянно покачал головой.       — Только не говори, что готов идти, у тебя лицо белее этих стен! — боль исказила его лицо, и Чезаре подумал: друг мучался от этого сильнее, чем он сам. Сердце уже не выдерживало той ласки, что так невовремя и глупо вспыхивала между ними.       — Но я готов, Джузе. Давай откроем дверь. Я уже могу стоять сам, но, надеюсь, ты будешь не против, если я возьмусь за тебя.       Джузеппе сам положил его ладонь себе на плечо и поддержал за туловище одной рукой. Перед тем, как отодвинуть тяжёлую створку, он всё-таки спросил:       — Как ты догадался, что она открывается именно так?       — Просто почувствовал, что энергию тянет туда. Всё оказалось слишком просто. Но войти сюда могут только сильные покровители. Для многих то количество, что я потратил, это их запас, которого они не добьются и за всю жизнь! За дверью скрывается что-то значительное… — на одном дыхании выдал Чезаре и устало вздохнул: в груди скопился твёрдый горький ком, который всё не спешил растворяться. Джузеппе кивнул, хотя в его взгляде юноша распознал недосказанные слова — то ли упрёк, то ли восхищение, а может, всё сразу. Он достал меч и потянул тяжёлую створку в сторону; Чезаре схватил в здоровую руку фонарь и подсветил внутрь.       Они уж слишком беззаботно отнеслись к тому, что ожидало их за плитой, и только теперь страх подкрался к ним, желая собрать все запоздалые долги. Пока луч фонаря обшаривал тёмное помещение за стеной, Чезаре ещё приходил в себя, но уже начинал кое-что понимать. Джузеппе не увидел ничего опасного и позвал его за собой. Не давая двери закрыться, Чезаре вошёл внутрь и наконец понял то, что так отчаянно пыталось пробиться сквозь его замутнённое сознание.       — Это та же самая комната! Даже стол там же, — тихо воскликнул он и направил луч света в угол, где стояла мебель. — Но что-то здесь… что-то здесь не то.       Даже слова простуженно вязли в этом холодном, прогорклом воздухе. Пока Джузе исследовал комнату, Чезаре внимательней пригляделся ко всему. Тёмные обшарпанные стены — в мире покровителей они были белыми и чистыми. Ветхий стол, заляпанный… Вглядевшись, Чезаре сглотнул и непроизвольно отступил. Тёмно-бордовые, застывшие пятна на его поверхности! Никакого сравнения, кроме как с кровью, в голову не шло. Джузеппе тоже заметил и только в молчаливом вопросе дотронулся до его плеча. Чезаре кивнул и поскорее отошёл от стола. Больше в этой комнате ничего не было. Только лишь дверь — уже другая, нормальная. Подсветив, Чезаре обнаружил её плачевное состояние: гнилые доски, измазанные в грязи.       Чтобы разобраться хоть в чём-то, они должны были открыть её. Джузе вернулся к каменной плите и подтащил рюкзак — хотел вставить его между дверью и стеной, чтобы она не захлопнулась. Но Чезаре, хотя всё ещё был истощён, а пульсирующая боль на ладони разъедала внимание, уже многое понял про её устройство.       — Можешь не фиксировать её. Изнутри она откроется очень просто.       — Ты в этом уверен, Чез? — взгляд у друга сейчас искрил сомнением и тревогой. Чезаре только усмехнулся и подошёл ближе.       — Доверься мне, Джузе. Прошу, — шёпотом попросил он, положив здоровую ладонь на плиту. Джузеппе задержал на нём внимательный, пристальный взгляд, но всё же убрал с прохода рюкзак. Они позволили двери закрыться — снова оглушительный щелчок, и круг из середины выдвинулся уже с этой стороны. Чезаре надавил на него здоровой рукой, и дверь, отщелкнувшись вновь, легко открылась. Улыбнувшись, он посмотрел на друга; тот усмехнулся в ответ и устало потёр мокрый лоб.       — Прости. Я всегда верю тебе, просто не хотел, чтобы мы сейчас остались в неизвестном мире навсегда…       Чезаре бездумно сжал в кулак больную ладонь и тут же шикнул от пожара, лизнувшего кожу. Джузеппе быстро оказался рядом и осторожно поднял руку повыше, чтобы разглядеть. Кожа всё ещё краснела ожогами и кое-где вздулась волдырями. Чезаре предугадал все эмоции друга: сначала лицо исказилось от волнения и негодования, а затем на него подняли молящий взгляд. Чезаре также вполне знал, что он скажет, поэтому опередил:       — Нет, сейчас не время. Я потерплю. Давай хотя бы подтвердим или опровергнем нашу догадку…       Потому что догадка казалась убийственной.       Джузеппе согласился только из-за того, что Чезаре в упрямстве мог быть слишком невыносимым. Удобнее перехватив меч, он двинулся к хлипкой дверце. За ней — привычная тишина; Чезаре и не ожидал, что они встретят Марцио — не сегодня точно.       Церковь Санта-Мария-дель-Кармине. Или, наверное, что-то до жути похожее на неё, но сильно искажённое. Чезаре быстро окинул глазами помещение: знакомые галереи, главная зала, вдалеке алтарь, сводчатые потолки… Всё как прежде, кроме полной тьмы, едва расцвеченной топким лиловым сумраком с улицы. И дождь. Крупный тоскливый дождь — тот, что бывал поздней осенью или долгими зимами. Бренчащий назойливо, глухо, печально. Чезаре только и мог, что подбирать такие слова к его описанию.       — Надо быть осторожнее. Держись за мной. Попробуем осмотреться здесь… — прошептал Джузе и вышел из-за ограды. Чезаре едва успевал за ним — разглядывал всё вокруг. И, как оказалось, не зря.       На первый взгляд церковь казалась идентичной той, из которой они сюда пришли. Но угрюмая неухоженная подсобка натолкнула на мысли, и теперь Чезаре задержался в алтарной нише. В памяти прекрасно отпечаталась фреска, которая тут должна была висеть: яркие краски, оживлённые лица людей и святых, кудрявые облака и россыпь золотых звёзд. Однако то, что он увидел вместо этого, повергло в ужас. Красные, коричневые, серые и чёрные оттенки, выжженная земля, грязное небо и… вместо людей — изъеденные голодом и ранами тощие скелеты, едва обтянутые кожей, и вместо глаз — пустые выколотые глазницы, густо-бордовые, запавшие. На лицах всех героев застыло острое страдание.       Чезаре пожалел, что пригляделся к фреске, и поскорее подбежал к Джузеппе, уже вышедшему на середину залы. Кроме исковерканной картины, Чезаре заметил ещё кое-что: тусклый разбитый мрамор в орнаменте, замшелые каменные статуи без голов, весь в рытвинах пол и электронные свечи с расколотыми лампочками, из которых торчали неровные зубья стекла. Это точно церковь Санта-Мария-дель-Кармине, но будто бы её тёмная, покинутая, одинокая версия. Чезаре поднял голову, чтобы разглядеть верхние фрески, украшавшие потолок главной залы церкви. Он прекрасно помнил их воздушные, пастельные тона и радость, слегка щекотавшую душу, стоило взгляду зацепиться за них. Весь потолок утонул во тьме, но он направил туда фонарь и в отвращении охнул. Всем героям картин выкололи глаза, всех их долго мучали — до истощения и ран; бело-розовый фон сменился чёрно-бордовым смерчем, затягивающим внутрь. Красный цвет — цвет крови и страданий — проходил лейтмотивом по всем фрескам здесь.       Чезаре тронул за локоть друга и обратил его внимание на это. Джузе, бросив короткий взгляд, только сдержанно кивнул — он уже заметил, но говорить сейчас об этом было не время. Чезаре включал фонарь только по необходимости — свет мог привлечь кого-нибудь, кто обитал здесь, а они даже не знали, кто бы это мог быть! Неужели особая каста покровителей соорудила себе тайный мирок и творила здесь нечто страшное? Но для чего? И как они вообще сумели его создать? Чезаре никогда о таком не слышал.       Джузеппе шёл к выходу из церкви — внутренний двор, потом улица. Внутри было тихо и пусто. Кроме наводящих ужас фресок, картин, икон и тоскливого вида самой церкви, они ничего тут не нашли. Никаких признаков того, что Марцио здесь ходил или что-то замышлял. Чезаре с содроганием заприметил в вазах вместо цветов — человеческие кости, а у статуй, ещё не лишённых голов, на месте глаз зияла тёмная высохшая краска. Он надеялся, что краска.       Дворик тоже казался разрушенным. Развороченные плиты галереи, треснутые колонны, череда тёмных фресок в нишах. На улице и правда шёл дождь — тяжёлые капли падали в редкую траву сада. Джузеппе пошёл вперёд — до выхода на улицу оставалось всего ничего, а Чезаре опять задержался. Взгляд скользнул к растениям в саду — в мире покровителей там росли пара кустов да вечнозелёная трава. Сначала Чезаре решил, что это игра тени — ведь небо на улице налилось до свинцово-лилового, того пограничного цвета, после которого дождливый вечер обычно переходил в ночь. Но луч фонаря высветил правду: все растения и кусты здесь были чёрного цвета. Листья, стволы деревьев, почки. Чёрные до такой пронзительности, что Чезаре сначала решил — это шутка, наверняка это всего лишь краска! Но потом одёрнул себя — пора бы уже признать очевидное: они попали в суровый неизвестный мир, живущий по своим законам. И им пока везло, что они не наткнулись на его жителей.       Перед аркой, ведущей на улицу, Джузе попросил его выключить фонарь и идти за ним. Площадь перед церковью вся скрылась за пеленой дождя и клочковатого тумана. Будка с охранником в этом мире была пустой и тёмной. Подойдя ближе, Чезаре провёл по ней пальцем и отпрянул, поняв, почему она чёрная. Она горела, и на его пальцах осталась копоть! Этот мир всё меньше и меньше нравился Чезаре. Страх удалось закупорить внутри себя — чтобы не упасть лицом в грязь перед Джузеппе и не растерять в ловкости, которой и так не хватало. Но Чезаре знал, что когда-то весь накопившийся ужас выплеснется — и его капли сейчас заставляли пальцы дрожать, а затылок леденеть.       Джузе шёпотом сказал ему остаться на месте, а сам медленно выглянул из-за поворота. Потом вздрогнул и резко вернулся, прижавшись к стене. Чезаре услышал его учащённое дыхание, увидел побледневшее лицо и понял сразу: какие бы худшие опасения они ни строили, в жизнь воплотилось то, до чего они даже додуматься бы не смогли.       — Там демоны, Чезаре, — это звучало так буднично и просто, что юноша даже удивился: как друг сумел совладать со своей речью? — Много демонов. Больших, маленьких. Разных. Можешь посмотреть, они отсюда далеко.       Чезаре хотел и не хотел одновременно увидеть этих тварей, но всё же пересилил себя и аккуратно выглянул из-за стены. В сторону уходила улица — дома там стояли что люди на фресках церкви: с выбитыми глазницами-окнами, чёрными шрамами-трещинами по фасадам, изношенные, старые, побитые. И в конце улицы копошились чёрные размытые пятна. Разных форм и размеров. Одни демоны складывались в шары, другие — в ленты, третьи — в змей или остроносые кляксы. Но Джузе сказал правду: их было много. Словно клубок змей, они копошились на одном месте, и даже досюда доходило их общее, тошнотворное и громкое дребезжание — та самая вибрация, что всегда сопровождала тёмных тварей.       Чезаре вернулся к Джузе, посмотрел на него пристально и отчаянно, умоляюще попросил:       — Пойдём отсюда скорее! Мне кажется, самое главное мы с тобой уже поняли. Нужно время, чтобы всё обдумать. Не думаю, что вход сюда куда-то денется.       — Согласен… — прошептал Джузеппе и, взяв его за здоровую ладонь, потянул за собой обратно. Они перешли на быстрый шаг, потому что паника, кое-как сдерживаемая, пока они не знали, чей это мир, теперь выплескивалась через края, подгоняя их. Это мир демонов, а если так, то те могут ходить по нему везде. И за каждым углом теперь подстерегала опасность. Пока они бежали по главной зале, сердце Чезаре бешено колотилось, и каждая сумрачная тень напоминала демона. Мысли в голове порхали хаотично, как обожжённые мотыльки. Правда всё не желала укладываться, но на самом деле Чезаре осознал её очень давно — возможно, ещё в двадцатом веке.       Но даже захлопнув тяжёлую дверь с каменной плитой, они не расслабились: время в мире покровителей тоже близилось к критическому, после которого демоны проникали уже к ним. Джузеппе завесил плиту гобеленом обратно, а Чезаре схватил с пола пыльный рюкзак. Они выбежали из подсобки и двинулись к выходу. Как же радостно было смотреть на красочные фрески, где люди с выразительными глазами и живыми, целыми телами улыбались и повторяли сюжеты из Библии! И на белоснежные колонны, золотые крылья и нимбы статуй, мраморные столешницы и настоящие цветы! Чезаре даже облегчённо выдохнул: в том мире ему уже начинало мерещиться, будто это и есть правильная реальность — такая обречённая, топкая и скверная.       Велосипед ожидал их там же, где Чезаре его оставил. Джузе предложил сесть за руль, но бывший принц опять показал своё незаурядное упрямство и напрочь отказался, сославшись на то, что он прекрасно мог управлять велосипедом и одной рукой. Друг спорить не стал, но Чезаре разглядел в его глазах не раздражение, что могло быть логичным чувством, а глухую скорбную темноту. Удивление пришлось быстро проглотить и скорее погнать велосипед подальше от Санта-Мария-дель-Кармине.       Джузеппе подсказал ему адрес ближайшего портала, чтобы не ехать до далёкой башни. Людей на улицах поубавилось, рестораны спешно закрывались, лавки обслуживали последних запоздавших покупателей, а волнение уже закрадывалось в кладку старых кирпичей. На одном из перекрёстков Чезаре задумался и наехал на бордюр. Джузе едва удержался на заднем сидении и тут же схватился за его туловище.       — Извини, — раздался его тихий голос. — Я не доставлю неудобств, если подержусь за тебя?       Чезаре в ответ покачал головой, а сам едва сдержал горькую, отравленную усмешку. «Он снова извиняется там, где просить прощения должен я!». Сердце привыкало быть разбитым, но облитым едкой смесью любви, страдания и печали — ещё нет.       Чезаре проклял себя много раз, что сам сел за велосипед, но в итоге приспособился к вождению одной рукой — вторая при любом касании горела адски. Совсем скоро они перешли в мир людей, а затем наконец добрались домой.       Только там, в прихожей, Чезаре наконец выдохнул и устало рухнул на старенькую узкую тумбочку, так и не сняв пальто и стянув один ботинок. Джузеппе медленно и задумчиво стягивал с себя куртку и долго возился со шнурками; его лицо во мрачности не уступало уличным сумеркам. Отдышавшись, Чезаре кое-как сбросил с себя верхнюю одежду и обувь и протопал до дивана, на который без сил привалился. Джузе напряжённо сел рядом и сцепил ладони перед собой. Только затем, опомнившись, он подорвался с места и убежал на кухню. Вернулся с аптечкой — Чезаре даже удивился, что она у него была, и аккуратно развернул больную ладонь к себе, чтобы удобнее было обрабатывать. Момент, когда дезинфицирующее средство коснулось поражённой кожи, пробудил Чезаре из кокона печальных мыслей. Он шикнул от боли, тут же услышал просьбу Джузе немного потерпеть и разразился словами сам:       — Ты же понял то же, что и я?       — Расскажи, что ты понял, пока я буду обрабатывать твои раны. Так будет менее больно, — мудро предложил Джузеппе, бросив на него быстрый внимательный взгляд. Перед тем, как намоченная ткань с обеззараживающей жидкостью коснулась ладони, Чезаре начал:       — Это мир демонов. Определённо он принадлежит только им, столько мрака и скорби… Ай! — тихонько прошипел он, вздрогнув от едкого раздражения. Джузеппе извинился — излишне трогательно, и Чезаре решил, что теперь ни одной чёрточкой своего лица не выкажет боли — всё ради него. Нить прерванной мысли он нашёл быстро: — Можешь, конечно, не согласиться со мной и поспорить, ведь мы видели всего лишь жалкий кусок этого мира, но всё во мне просто кричит: это то самое место, про которое ты рассказывал! Помнишь, давным-давно? — Джузе нахмурился и задумчиво кивнул, хотя было видно, что его мысли занимало совсем другое. — Ещё в четырнадцатом веке, после тренировки, ты рассказал мне удивительную теорию о том, что мир демонов — под миром покровителей, они выползают оттуда и через нас попадают к людям. Кажется, это всё правда. Думаю, там они как-то появляются и прорываются к людям. Другой вопрос, замешаны ли в этом покровители…       — Хорошо, — одарив его ласковой улыбкой, кивнул довольный Джузеппе и дал передышку — впереди оставалась ещё большая часть ладони, и Чезаре собрал всё мужество, чтобы терпеть. — Я думаю точно так же, как и ты. Других вариантов нет. Слишком мрачное место, слишком сложный… вход, под силу не каждому. Его явно скрывают, но всё-таки избранные могут туда войти, — Джузеппе намочил кусочек марли свежим раствором и положил ладонь себе на колени, чтобы было удобнее. Перед тем, как прикоснуться, спросил: — Как, по-твоему, здесь замешан Марцио?       — Самым прямым образом, — Чезаре сводило скулы от этой кислой правды, но он хотел сказать её откровенно и смело. — Джузе, я думаю… что он и есть тот покровитель с тёмными силами, который всё начал. Если, конечно, он туда и впрямь вошёл, но ты говоришь так, и я тебе верю. Но… ещё немного сомневаюсь и всё никак не могу принять правду, — Джузе сдержанно улыбнулся, не смея отвлекаться от работы. Чезаре сжал губы до колючих прожилок, потому что друг обрабатывал самую обожжённую часть кожи. Он понял, что только во время разговора забывал о боли, и скорее продолжил: — Как мы увидели, больше выходов оттуда нет. Только в мир демонов. Так что, вроде бы, никаких оправданий. А у тебя есть предположения, для чего покровителю вздумалось сунуться в логово демонов и укрыться там на добрый час?       — Мне никогда не нравился твой братец, Чезаре, поэтому я не могу заставить себя подумать о чём-то хорошем. Всё слишком правильно складывается, если вернуться в далёкое прошлое. Прими это, — серьёзно ответил ему Джузеппе. Чезаре ожидал таких его слов и лишь вздохнул. Как бы он ни желал верить в лучшее, сегодня Марцио подарил им настолько сухой горький факт, против которого все объяснения казались глупыми.       — Он же… не мог пойти туда кого-нибудь спасать?       — Чезаре… тебе ли не знать эгоистический характер своего братца? К тому же, я не слышал, чтобы он с кем-то сближался. Да и шёл он туда… без спешки. Как к себе домой, — равнодушно обрубил его оправдательный порыв Джузеппе. Чезаре сник и дёрнулся от терпкой боли. Ладонь горела ещё хуже, но скоро на ней не останется ни грязи.       — Тогда теперь ты расскажи, что думаешь. Неужели я прав? Неужели он и правда?.. — слова заскрежетали льдом в зубах, и Джузеппе всё понял, поэтому кивнул. Отложил кусочек марли и достал успокаивающий крем — он должен был хоть немного сбить боль. На ладонь Чезаре лёг толстый слой прохладной желанной мази, и теперь он мог облегчённо выдохнуть. Размазывая крем мелкими аккуратными касаниями, Джузеппе тихо начал:       — Оправданий у меня нет, поэтому расскажу о своих обвинениях. Вернёмся в четырнадцатый век, в тот момент, когда ты ещё не родился. Прости за напоминание, но… мне придётся сказать, что твой отец завязал отношения с норвежской воительницей, приплывшей к берегам Италии. Родился Марцио, и родители решили оставить его с отцом. Поскольку стиль жизни матери, вероятно, был слишком опасен для такого малыша. Что ж, Марцио остался во дворце, но вырос всё равно чужим. Он уже с детства был такой, я прекрасно его помню. Едва ли научился говорить, уже вставлял обидные словечки. Едва ли овладел ходьбой, уже старался всех перебороть и свалить. И вечно, вечно поглядывал косо на твоего старшего брата! Только потом я понял, что всю жизнь он ему завидовал, хотя сложно Лоренцо не завидовать. Но его ненависть была другого толка: чёрная, удушающая, губительная. Марцио с детства посвятил себя мечу, стал лучшим воином, но всё равно с присказкой: после Лоренцо. Но даже не столько Лоренцо его злил, как мне кажется, а вообще весь наш дворец, вся наша семья. Отец обращался с ним хорошо, но Марцио всё равно ощущал себя не на своём месте. Так мне показалось, Чезаре, не суди мои выводы слишком резко… В общем, из всего того, что я видел и наблюдал за годы жизни во дворце, могу сказать точно: он не питал к вам никаких братских чувств. А то и больше: ненавидел всех нас! Почему, как ты думаешь, он так часто убегал и скрывался? Отчего не пришёл к тебе на судебное заседание? Где он был, пока хоронили твоего отца? Для чего подстроил ту ловушку с защитной сеткой в 1966 году? Задай себе эти вопросы, Чезаре, и попробуй честно ответить на них.       Джузеппе говорил без надрыва, без лишнего запала, но его слова больно задели — Чезаре даже забыл про ладонь и уставился взглядом в одну точку. Он ведь не глуп и сам уже всё понял. Правда всегда проникала в душу первой, а вот её осознание затягивалось, требовало фактов, доказательств, опровержений. Чезаре уже давно пробежался по прошлому и связал куски воедино. Оставалось только признаться самому себе: Марцио, их северный непослушный принц, — гнусный предатель. И творил ли он в одиночку или собрал группку последователей — уже не так важно. Важно было лишь то, что зло изначально кольнуло в его душе и залило много миров чернильной тучей.       Мог ли Марцио совершенствоваться в тёмной энергии, пока скрывался ото всех? Конечно. Правда, кто именно первым поведал ему о тёмной энергии, неясно, и Чезаре больше всего пугал этот пробел. Был ли кто-то ещё, кто стоял за Марцио незаметной, но важной тенью? Впрочем, когда-нибудь они узнают… И вот братец рос, окружённый чужой страной, чужой семьёй. Будто Маугли среди волков — наверняка они казались ему такими же непонятными. Напитывался тёмными мыслями, тёмной энергией, завистью к старшему брату, укреплял свой и так непокорный характер. Никто не видел этого, все считали его странным и чудаковатым, давали свободу. Получается, в итоге они сами вырастили на своих руках гремучую змею?       Чезаре раскалывал своё прошлое на горькие пустые осколки — то прошлое, которым он только и жил в иные отчаянные дни. А ведь раньше считал, что они все были отличной семьёй! Пока не напали демоны, не умерла матушка, не пришлось бежать… До того момента — идиллия, картинки, сплошь присыпанные солнцем, вином и радостью, спрыснутые кислинкой неразделённой любви и украшенные богатыми интерьерами дворца. То прошлое, к которому он частенько возвращался, сравнивая себя и Джузеппе, вспоминая блистательного Лоренцо и говорливого Томмазо. А теперь — пришлось прощаться и с ним. Всё — фальшь, декорации безоблачного неба, за которым разворачивалась драма, готовился коварный план! Это сокровище и разбивал Чезаре с окровавленным сердцем.       Почему Марцио не пришёл на его суд, тоже стало понятно. Братец наверняка сам и натолкнул советников на сомнения насчёт Чезаре, припомнил всю его скрытность, хотя сам тоже был не так известен дворцу. Но у него имелась хоть какая-то роль: чудаковатый драчливый чужак, ни в чём, кроме боёв, не пригодный. А оказалось, он в совершенстве обладал обоими видами энергии… Ну, а фокус в 1966 году с сеткой вообще замечательный: к королю претензий никаких быть не может, кругом оказался виноват Чезаре! Зачем наказал ещё раз? Наверное, не любил больше всех. Почему, юноша так и не понял. Всё-таки он был самым бесполезным среди братьев. Разве что только из-за его созидательных способностей. Или Марцио, изучив его за те краткие тренировки, приметил в нём нечто опасное, что могло помешать его планам?..       Но всё же оставалось кое-что, непонятое Чезаре. Откуда столько ненависти? Почему Марцио так ненавидел их семью, а заодно и всю Флоренцию? Неужели он ощущал себя здесь настолько покинутым и чужим? Чезаре мог понять всё, кроме этой жгучей ненависти. Думалось, для неё должна быть причина — существенней, чем рождение вдали от родной земли. Здесь что-то не сходилось. Но Чезаре так устал, что больше не мог расшевелить свои воспалённые мозги. «Да и не узнаем мы сейчас всей правды, — одёрнул он себя, вернув в реальность. — К тому же, Чезаре, ты совсем ничего не знаешь о ненависти. Какая она может быть? Какой крохотной искорки достаточно, чтобы высечь настоящий пожар?».       — Понимаю, это тяжело принять, — выдохнув, подбодрил его Джузеппе и наконец отложил тюбик с кремом; ладонь теперь лежала на его коленях и сохла, кожу приятно покалывало от прохлады. — Я, хоть и всегда относился к Марцио настороженно, тоже не смог осознать это сразу. Ещё в двадцатом веке стало ясно, что он играет двойную роль. Но всё было так туманно и непонятно, что, пробудившись в новом столетии, я о нём почти не думал. Однако сегодняшний день расставил всё по своим местам. Прости, Чезаре, что мне пришлось говорить всё это… Для тебя Марцио был братом, которого ты знал гораздо лучше.       — Вообще не знал… — тихо, но с надрывом оборвал его Чезаре; предательство всегда рассекало сердце наотмашь, и боль, глухая, скомканная, застывала не сразу. — Я вообще не знал этого человека, Джузеппе, ни капельки! Незнакомец, да и только…       В груди опасно клокотала ненависть — именно в неё перерастало замкнувшееся предательство. Джузе, видимо, правильно расценил его настроение и, вздохнув, предупредил о том, что мази надо немного высохнуть, а сам пересел на другую сторону рядом с Чезаре. Положил тёплую руку на его шею, провёл щекотливыми пальцами по затылку — и вся ненависть схлопнулась до глупого мыльного пузыря, который медленно летел кверху, готовый разорваться красивыми струйками. Чезаре мелко улыбнулся. Кто и когда влиял на него так же, как Джузеппе? Одно его слово, и он готов был сделать что угодно…       — Что ж, будь мы с Марцио знакомы или нет, сейчас он для нас, Чезаре, совершенно чужой человек. И воспринимать мы его должны как угрозу. Но прежде… нам нужен план. Хороший продуманный план, потому что сегодня мы открыли кое-что новое. О таком точно не напишут в книгах, — Джузеппе наклонил голову, поймал его взгляд и ласково улыбнулся. Чезаре легчало с каждой минутой, но очередная близость к другу подмешивала в мысли алкогольные винные цвета. Становилось трудно концентрироваться на чём-то ещё, кроме тонких губ и пронзительных синих глаз напротив.       — И что за план? — собственный голос звучал томно и хрипло; Чезаре вовремя спохватился и, прокашлявшись, добавил: — Или ты ещё не придумал?       — Такое не придумаешь за те полчаса, что мы бежали домой… — Джузеппе наконец убрал руку с его плеча, задумчиво опустил взгляд в пол и упёрся локтями в колени. — Но я могу импровизировать на ходу, а ты подбросишь свои идеи, как считаешь? Если, конечно, ты не устал, — Джузеппе тут же опомнился и вскочил с дивана, чтобы перебраться к его больной ладони и осторожно рассмотреть её. — Ожог у тебя не смертельный, но неприятный и будет побаливать. Возможно, ты хочешь отдохнуть…       Чезаре усмехнулся и поднял обожжённую ладонь к себе: крем уже почти впитался, а кожа, хоть и пульсировала, болеть перестала.       — Я в порядке, Джузе. Да и вряд ли засну после такого… Лучше давай набрасывать идеи! — Чезаре поднялся с дивана, но тут же протянул больную ладонь Джузеппе. — Только было бы здорово, если б ты перевязал мне чем-нибудь руку. Так я не буду забываться и трогать рану!       Друг мягко усмехнулся и кивнул. В аптечке нашлись мягкие бинты, и он аккуратно, не туго, перевязал их на его ладони. Так стало гораздо лучше, хотя Чезаре всё ещё не мог пользоваться левой рукой в полную силу.       Они перебрались на кухню, перед этим растопив печь — в комнате, между прочим, застывало даже дыхание, а они и не заметили! Чезаре взялся делать чай — заварить его можно и одной рукой, а Джузеппе быстро нарезал брускетты с помидорами и моцареллой. Нехитрый ужин на миг вернул их в охотничий домик — времена беззаботные, счастливые, омрачённые только к концу. Чезаре едва не соскользнул в мысли — а может, надо было собраться с духом и признаться в своей любви прямо там? Но как бы несчастны они стали потом… разочарование, упрёки, недовольство! Разве он забыл, какие эмоции тащились за ним по пятам? С задержкой — но они всегда нагоняли его.       Джузеппе разыскал среди его книг, шкафов и толстых стопок лекций потрёпанную в местах сгиба карту Флоренции. Помнится, Чезаре утащил из какого-то туристического бюро — и сам не помнил зачем, ведь знал город до кирпичика. Джузе расстелил её прямо на столе, и, с брускеттами в руках, они склонились над ней.       Сначала просто рассматривали, дожёвывая хлеб, и неосознанно возвращались глазами к точке с церковью Санта-Мария-дель-Кармине. Джузеппе даже отметил её маленьким камешком, который пожертвовал из горшка с бессмертным кактусом. Когда дошло до чая, который мог подождать и привычно остыть, первым заговорил Чезаре:       — Итак, у нас есть один вход в мир демонов. Возможно, их больше, но, чтобы найти, потребуется ещё долго следить за Марцио. А это небезопасно, и может быть совсем бесполезно.       — Верно! Поэтому воспользуемся тем, что есть, — Джузе тронул камешек и улыбнулся. — Так вот, наш план. По сути, мы ничего не знаем о том мире. Не знаем, откуда он взялся, — Джузе загибал пальцы в такт причинам, — кто в нём обитает кроме демонов, не знаем его правил, его особенностей. Вообще ничего! — он в нетерпении всплеснул руками, и Чезаре даже усмехнулся — когда Джузеппе чем-то горел, то влюблял в себя всех. Правда, чтобы быть в него влюблённым, Чезаре не нужна была особенная причина. — Так что, я считаю, наша главная цель — и самая опасная — понять, что же скрывается в том мире. Нам нужно его исследовать. Не тщательно, но хотя бы пройтись по городу… И вот тут уже возникает много проблем. Потому что это всё очень, очень серьёзно и смертельно опасно, — улыбка пропала с его губ, и Чезаре едва не оплошал, запоздало сминая улыбку уже на своих. — Поэтому, прежде чем мы начнём обсуждать, я бы хотел взять с тебя обещание, — Джузе посмотрел пристально и шагнул к нему. — Если возникнет ситуация, когда помочь мне будет уже никак нельзя, а ты при этом будешь рисковать своей жизнью, я хочу, чтобы ты спас себя. Не подвергался опасности. Прошу, Чезаре, дай мне такое обещание.       Ладонь легла на затылок, и Джузеппе приблизился, серьёзно глядя ему в глаза. Чезаре боялся залиться румянцем, а потом со стыдом понял, что уже давно покраснел и скрывать теперь нечего. Как он мог пообещать ему такое? Знал ли Джузеппе, как сильно любовь ослепляет?.. Судя по дневниковым записям, конечно, знал… Чезаре горько улыбнулся. А знал ли о том, что влюблённые живут ложью? И это наверняка знал, но… У принца не было выбора. Он говорил: «Обещаю, что спасу себя, если…», а сам думал: «Обещаю, что спасу тебя, без всяких если». Джузеппе вроде поверил ему — тихо выдохнул и отступил на шаг. Ладонь перестала греть затылок, а Чезаре бы хотел навечно оставить её там.       — В общем, дело нам предстоит очень сложное. Надо будет за пару дней вспомнить об умениях с мечом, потренироваться. Я очень не хочу, но, возможно, нам придётся сразиться с демонами. Постараемся этого избежать, но готовыми быть нужно, — сосредоточившись на карте, говорил Джузеппе и сжимал кулаки.       — Итого, — подытожил Чезаре — хотел как можно скорее выдернуть друга из печальных мыслей и потому заговорил первое, что пришло в голову. — Наш план заключается в исследовании того мира. Мы несколько раз туда сходим и будем надеяться, что это раскроет нам хоть какие-то тайны. В целом, всё понятно. Но нужны более мелкие детали, — он сходил к несчастному кактусу и пожертвовал у него ещё немного камешков — верилось, что растение стерпит и это, если вынесло многонедельные засухи. — Надо выстроить конкретные пути. Пометить точки. То, что мы бы точно хотели посетить. И мне кажется, ты об этом уже подумал, — Чезаре увидел сдержанную улыбку Джузеппе и легонько усмехнулся сам; иногда казалось, что он знал его досконально, до самой потаённой чёрточки и вспышки эмоций; а иногда Джузе казался ему совсем чужаком. Подумав, юноша высыпал камни на стол и кивком головы показал — «они в твоём распоряжении». Джузе немного обдумал и взял в ладонь один камешек.       — Ладно. Наверное, ты так же, как и я, считаешь, что в мире демонов Флоренция выглядит приблизительно, как наша или людская? — Чезаре кивнул. — Думаю, там всё те же улицы, дома, переходы, отличаются только сами здания, их вид и всё что внутри. По крайней мере, будем думать так, если не увидим другое… А потому у меня есть варианты, куда бы мы могли заглянуть. Эти места взяты как будто из гида по Флоренции, но что поделать, если всё самое красивое и есть самое опасное? — Джузеппе кинул на него быстрый взгляд и вновь опустил его на карту. Чезаре понравилась его последняя фраза, но почему-то от неё веяло странной обманчивой горечью.       — Санта-Мария-дель-Фьоре — раз! — Джузе ловко бросил камешек на маленькую иконку собора на карте. — Здесь и объяснять, думаю, не нужно. Старинный собор, заложенный ещё задолго до нас. Строили его долго и мучительно, но когда установили купол, он превзошёл все ожидания. Визитная карточка Флоренции. Что-нибудь там и может происходить в мире демонов.       — Это всё здорово, но, Джузе, до него долго идти, — залпом допив остывший чай, возразил Чезаре. — Он будет точно не нашей целью номер один. Давай что-то поближе.       — Тогда теперь ты. Скажи свой вариант, — Джузеппе взял камень из горки и, улыбнувшись, вручил ему. — Первое, что в голову придёт!       Чезаре поглядел на карту и задумался. Из ближайшего напрашивался только Палаццо Питти — величественный громоздкий дворец за садами Боболи. В мире людей в нём скрывалась шикарная коллекция картин и богатые королевские интерьеры. Но больше всего Чезаре обожал в нём флёр загадочности, впитавшийся во все стены, заложенный в кладке кирпича, осевший с краской на фрески и картины. Что-то таинственное всегда мерцало за этими широкими окнами. Камешек лёг на отметку с адресом дворца. Джузе ободряюще улыбнулся ему и кивнул.       — Хорошая идея, ты прав. С этого лучше всего начать — не так далеко. Мы пойдём туда в первый раз.       И вот так, передавая камешки друг другу, они отметили на карте ещё с десяток мест — церкви, площади, сады, башни. Что-то будет по пути и просмотрится вместе, а куда-то придётся идти отдельно. Разбросанный по карте в виде серо-зелёных камешков, план выглядел незамысловато и легко. Но Чезаре прекрасно запомнил ту гнетущую атмосферу чуждого мира и осознал до колючих мурашек: каждый шаг будет даваться с трудом, не то что поход к самой дальней точке!       Джузеппе, словно почувствовав угрюмую перемену в его настроении, тут же сделался серьёзнее, ещё раз задумчиво обвёл глазами карту и проговорил:       — Но, конечно, ты прав: мы только представляем себе, что всё будет легко. На деле нас ждёт столько опасностей, сколько мы и представить себе сейчас не можем! И для этого у меня есть отдельный план, — Джузеппе сел на стул и пододвинул к себе кружку холодного чая. Выпил разом, не поморщившись, и Чезаре кое-как скрыл усмешку за кашлем — таким тот казался домашним и знакомым! Будто они каждый вечер засиживались допоздна с какими-то безумными идеями, забывали о чае, допивали его холодным и были счастливы. Чезаре променял бы даже свои созидательные способности, чтобы жить в таком беззаботном мирке.       Но, к сожалению, кто ещё, кроме них, подумает о бедной Флоренции?       Джузеппе вновь вскочил со стула и ушёл к рабочему столу. Взял оттуда маленькие цветные клейкие стикеры и занёс первый над картой.       — Сделаем несколько мест защищёнными от демонов! Пусть это будут отдельные квартиры в домах или помещения, неважно, главное, чтобы там была какая-нибудь защитная сетка, и в случае чего мы могли там скрыться — хотя бы на время, — говорил он, клея яркие зелёные бумажки в разные места города. — Всего будет достаточно шесть-семь таких точек, не более. Но… — он остановился и не наклеил последний стикер, — мне неловко перед тобой, Чез. Я понимаю, что прошу многого. Создание всех этих безопасных мест лежит целиком на тебе, и я не хочу, чтобы ты выматывал себя этим… Можем сделать их ещё меньше. Просто… будет совсем тяжко без укрытий. В чужом мире, полном демонов.       Чезаре усмехнулся и подошёл к нему вплотную. Каким забавным выглядел Джузе, когда ставил его благополучие выше их нелёгкой миссии! Чезаре вполне бы поверил, если бы он сказал: если ты только скажешь, давай пошлём к чёрту всё это и уедем отсюда далеко-далеко? Но в чём ирония: Джузеппе знал, что Чезаре, заложник своего же внутреннего благородства, никогда так не скажет. За всю жизнь он только раз покинул черту города, и то, когда у него просто не было шансов с вывихнутой лодыжкой.       Глядя на взволнованное лицо Джузе, тонкую полоску сжатых губ, блеск сомнения в глазах, Чезаре с довольной усмешкой ответил:       — Мы сделаем десять укрытий. И это не обсуждается! — сразу оборвал порыв друга поспорить. — Главное — наша безопасность, как ты правильно сказал, в чужом для нас мире. Может случиться что угодно, и мы должны быть готовы. Я справлюсь, Джузе. На это потратится не так много энергии. Сделаем самые простые сетки. Демоны не должны ломиться к нам специально, ведь там мы никак не будем связаны с порталами. Всё будет хорошо.       Сомнение поблекло в глазах напротив, осталась только мягкая ласковая синева. Черты лица расслабились, и улыбка тронула губы.       — Ладно, Чезаре. Спасибо.       Подумав всего секунду, Джузеппе притянул его к себе за плечо и мягко обнял. Нос щекотал шею, и Чезаре едва заставил себя дышать ровно. Не думать о шансах, ломать пузырьки мечтаний, пропускать мимо нежные прикосновения! Тяжело вздохнув, юноша положил лоб на его плечо и дотронулся здоровой ладонью до спины. Жизнь как будто бы обретала смысл, пока его обнимал Джузеппе. Переставала казаться такой тоскливой, чужой, одинокой — совсем как дождь в мире демонов. Чезаре начинал вновь обманываться ощущениями, что хоть кем-то любим. Даже те дневниковые записи глухо бились о его сознание в такие моменты: их грузная правда не доставала его здесь!       — Просто я волнуюсь о тебе… не хочу, чтобы что-то из прошлого повторилось вновь. Точнее, не допущу, — тихие словечки шёлковой вуалью скользили по шее и при этом ранили не хуже сотни маленьких иголок. Чезаре закрыл глаза и вдохнул полной грудью его запах. Медленно повернулся к шее, попытался представить: что значит ласкать этого человека, каково это — любить и не бояться показать страсть в ответ? Но губы не успели коснуться кожи — быстрее пришло отрезвление. «Что ты творишь, в конце концов?».       Объятие сгорело очередной недосказанностью, и смущение после каждого такого зашкаливало только сильнее.       — Значит, решили, — Джузеппе заклеил последнюю точку стикером и ещё раз критически посмотрел на карту. — Вроде бы, пока это всё, что пришло в голову. Но план, конечно, всегда открыт для доработок.       — Есть одна, — лукаво подмигнул ему Чезаре и присел на краешек стола рядом. — Если уж мы сделаем укрытия, то почему бы нам не перестраховаться и… не защитить самих себя? Сделаемся сами защитной сеткой, — он усмехнулся тому, как это нелепо звучало, и пояснил: — Я слышал, что теперь это популярный способ защиты от демонов. Покровители уже не надеются спасти свои дома, но ещё желают спастись сами. Поэтому просто раскидывают артефакты по карманам и всё. На самом деле, такой способ защиты практиковали ещё давно, королевская стража в четырнадцатом веке — точно. Непонятно, почему мы с тобой не догадались об этом сразу. Видимо, были слишком…       — …самонадеянными, — подсказал Джузеппе боле мягкое слово тому, какое хотел сказать Чезаре. «Тупыми» — было бы правдивее, по крайней мере, бывший принц только так и мог себя охарактеризовать, но ради Джузе пришлось быть вежливым.       — Да, самонадеянными, — они оба усмехнулись и опустили взгляды на карту. Чезаре готов был поспорить на что угодно, что сейчас их одолевали похожие воспоминания — если не одинаковые, то хотя бы принадлежащие тому яркому весёлому периоду, когда они ещё не осознали ужаса, происходившего вокруг, и наслаждались встречами у ручья.       — Что ж, если тебе это будет не сложно… Отличная идея, Чез! — Джузе потрепал его по макушке и ещё раз посмотрел на карту. — Кстати, теперь нам придётся обедать на ней. Никак не сдвинешь, иначе придётся расставлять камни заново.       — Тогда будем на ней есть! — беззаботно заявил Чезаре и поставил в середину Арно сахарницу. — Заодно всегда будет перед глазами, и скоро мы запомним план до мелочей.       Всё-таки одних брускетт оказалось недостаточно, и они решили по-быстрому приготовить хороший ужин. Незаметно время перевалило за полночь — разговоры под слабой лампочкой в окружении дрянных кухонных стеллажей почему-то увлекли. Ещё ни разу Чезаре не ощущал себя в своей убогой квартирке как в настоящем доме. Как он и думал, для этого чувства нужен был один лишь Джузеппе. И тогда любой интерьер — будь он совсем беден, прост или уродлив — казался роскошным дворцом.