Покровители и демоны Флоренции

      — Лукреция!.. — окрикнул он её и подбежал ближе; сестра шла ему навстречу и резко остановилась, услышав голос. Медленно подняла взгляд с асфальта и выдохнула от изумления. Чезаре быстро раскрыл над ней зонт, и беспощадный дождь перестал заливать легко одетую некогда принцессу Флоренции.       Выражение боли и растерянности на её лице, с которым она рука об руку шла всё это время, сменилось удивлением. Чезаре дал ей пару секунд, чтобы осознать, и Лукреции хватило: она бросилась к нему и порывисто, неуклюже обняла.       — Чезаре… — прошептала она куда-то в мокрое пальто. Юноша осторожно поднял руку и прикоснулся к её непривычно коротким мокрым волосам. Только тогда он ощутил, как её тело дёргалось от промозглости и ледяного ветра. Поэтому осторожно отодвинул девушку от себя, взял за плечи и повёл в сторону кафе — иначе она могла просто слечь с болезнью на долгие недели!       Но Лукреция и не сопротивлялась — шла, даже не спрашивая, куда её ведут, и в одиноко пустых, тёмно-синих глазах расплывалось лишь пятно изумления. Знакомое выражение. Так смотрела их матушка, когда приступы депрессии одолевали её сильнее всего. Чезаре неприятно передёрнуло от воспоминаний.       — Братец, как же так… — слабо произнесла Лукреция, растерянно улыбаясь и всё разглядывая его, как настоящее чудо. — Я слышала, ты должен был вспомнить всё и вернуться только через год…       — Это долгая история. Так вышло случайно и не по плану… — объяснил он и повёл их через дорогу, после которой уже виднелась желанная дверь кафе. Только тогда Лу очнулась и вопросительно глянула на него. Он пояснил: — Мы сидим там, скрываемся от дождя. Тебе тоже будет нелишне обсохнуть.       Она не успела спросить, кто «мы», а вскоре увидела сама, как только они забежали внутрь, уже оба насквозь промокшие. Чезаре закрыл зонт и взял сестру за плечи, чтобы проводить до столика. Она заметно притормозила у порога, увидев Джузеппе, но юноша мягко подтолкнул её и усадил за столик.       Он знал, что эта встреча не желанна ими обоими, но ведь надо же когда-то мириться? Пока он рисовал на салфетке плед и полотенце, Джузеппе и Лукреция поздоровались друг с другом — сухо и неловко:       — Здравствуй.       — Привет… — сестра тут же опустила глаза в пол и заправила за ухо короткую прядь. Чезаре разбавил напряжение, повисшее за столиком, накрыл сестру пледом и дал в руки полотенце. Лукреция с радостью заняла себя тем, что вытирала лицо и волосы. Джузеппе же задумчиво подпёр голову рукой и глядел в окно. Чезаре прекрасно помнил, чем завершилась их прошлая встреча. Но ещё он знал, что эту проблему они должны решить только между собой. Поэтому нашёл способ оставить их наедине:       — Я подойду к бару и попрошу горячего чая для тебя. Сделанный мной будет не так крепок и хорош, — сказал, вставая. Лукреция посмотрела на него с укором, но он сделал вид, что не заметил. — Какой ты предпочитаешь?       — Любой на твой вкус… — расстроенно ответила она, кутаясь в плед сильнее и осознавая неизбежность скорого разговора.       Чезаре кивнул и ушёл вглубь кафе, к пустой барной стойке. К счастью, бармен отлучился — значит у Лукреции и Джузе было много времени. Бегло оглянувшись, он заметил, что сестра и друг уже о чём-то негромко и неохотно разговаривали — всё ещё опасаясь смотреть прямо и нервничая. Но это уже что-то, уже прогресс!       Чезаре лукаво улыбнулся и облегчённо выдохнул. Хотя всё ещё переживал за состояние Лукреции: совсем не в её стиле бессмысленные прогулки под проливным дождём! Она не просто глубоко опечалена — она сокрушена и растоптана. Чезаре не надо было знать её досконально, чтобы видеть это. «Впрочем, если она не захочет рассказывать, я не вправе этого требовать — только предложить помощь, — тут же одёрнул он себя. — Мы никогда не лезли в жизни друг друга…»       Однако сказать просто — труднее принять. Никогда прежде он не видел сестру такой разбитой. Его пробрало жутью от аналогии, но… даже после смерти Томмазо она не была так опустошена. Тогда она впала в глубокую апатию, но в её глазах, пусть и полных слёз, ещё искрилось желание. А сейчас как будто бы угасло даже оно. Неужели её настиг синдром бессмертного? У Чезаре похолодело в затылке. Этого только не хватало!       Бармен вернулся лишь через пять минут, ещё столько же ему понадобилось на хорошую заварку для чая. Когда Чезаре вернулся с дымящейся чашкой, на их столике лежала ароматная пицца, а Лукреция с Джузе уже начали её активно уменьшать. Смущение между ними никуда не ушло, оно будто впиталось в частицы воздуха над их столом, но первая неприязнь и неловкость уже пропали, а это значило многое. Лукреция с наслаждением согрела руки о горячую чашку и сделала пару глотков. Потихоньку дрожь отпускала её тело — согревали плед, еда и домашняя атмосфера.       Чезаре не спешил с разговором и расспросами, а отвлёкся на еду. Он мог лишь надеяться, что сестра и друг наконец разрешили свой давний конфликт и помирились — ну ведь оба вспылили и вели себя не лучше детей!       Первая нарушила молчание Лукреция и аккуратно дотронулась до его локтя:       — Чезаре, расскажи, как тебе удалось вспомнить всё на год раньше.       Он повернулся к ней и даже с непривычки смутился от её пронзительно нежного взгляда. Только в тот момент начало доходить: сестра и правда волновалась о нём.       Он с радостью рассказал о том, как нечаянно набрёл в библиотеке в мире людей на переход и ушёл во Флоренцию покровителей, где уже и повстречал Джузеппе — совершенно случайно. Язык так и чесался вставить что-нибудь про демонов и вообще все те приключения, что выпали им в последние недели, но они с Джузе условились: никаких откровений посторонним. Об этом пока должны знать только они вдвоём. Да и сейчас Лукреция выглядела неважно для столь тяжёлой информации…       Поле рассказа повисло неловкое молчание, грубо напомнившее: всё-таки они с сестрой были далеки друг от друга. Чезаре внимательно посмотрел на неё: волосы едва подсохли, мокрые локоны колечками завивались у шеи, а белая прядь, столь неуместная в Средние века, сегодня казалась даже модной. Щёки раскраснелись от тепла и чая, а в уголках глаз застыла потёкшая тушь.       — Лукреция, как у тебя вообще дела? — осторожно спросил Чезаре и дотронулся до её ладони. Она вздрогнула, но тут же улыбнулась, заметив его прикосновение. Посмотрела слегка виновато и ласково, будто заранее просила прощения за будущую ложь. Юноша всё понял по её нервной улыбке ещё до слов:       — Всё неплохо. Стараюсь жить прежней жизнью… — она задумчиво вытерла щёки и поднялась с места. — Схожу в уборную, немного умоюсь, а то уже, наверное, напугала вас своим неряшливым видом.       Чезаре ответил, что всё в порядке, и сестра скрылась в глубине кафе. Потом посмотрел на Джузе и заметил в его лице то же беспокойство, какое засело в его собственном сердце. Наклонившись через столик, Чезаре прошептал:       — У Лукреции что-то произошло. Конечно, мы с ней не были близкими друзьями, ключ к её сердцу нашёл только Томмазо, но я чувствую, что должен чем-то помочь. Правда, она ни за что не признается… Вдруг она подалась синдрому? — Джузеппе нахмурился и тяжко вздохнул — видимо, эта мысль, отнюдь не радостная, к нему уже приходила. — Надо узнать хотя бы, где она живёт, чтобы при случае быть готовыми прийти к ней на помощь…. Это ужасная идея, Джузе, знаю! Я вовсе не хочу вторгаться в её личную жизнь! — Чезаре хлопнул себя по лбу и опустил голову. — Но другого варианта пока нет… Ты понимаешь, о чём я?       Лукреция уже шла около барной стойки, и Чезаре успел только бросить быстрый взгляд на друга. Тот, хотя и видно было, что немного сомневался, всё же понял его затею и кивнул — такие мысли прочитывались между ними уже на уровне интуиции.       Дождь понемногу затихал и вскоре совсем прекратился. Солнце тускло лизнуло мокрый асфальт и зеркальца луж, но его было всё же мало, чтобы обогреть холодную флорентийскую землю. Чезаре радовался даже такой отвратительной погоде: совсем скоро её заменит жара, уже в мае нельзя будет свободно вздохнуть, и улицы вновь наполнят шумные туристы. А вот таким тихим, сумрачным и пустым город нравился ему гораздо больше.       Сестра допила чай, заметно обсохла, согрелась и доела пиццу. Разговор всё равно шибко не клеился — Чезаре и не думал, что будет иначе, слишком долго они жили друг без друга, чтобы наслаждаться беззаботностью и приятным молчанием. Лукреция поблагодарила их за помощь и призналась, что очень устала и хотела бы пойти домой. Чезаре, зная, что бессмысленно, предложил довести её, но она тактично отказалась и добавила с мягкой улыбкой, что у неё всё в порядке и она в силах добраться сама.       Едва она распрощалась с ними и покинула кафе, Чезаре кивнул Джузе, и они быстро собрали вещи, накинули куртки и оставили деньги на столе. Лукреция шла к перекрёстку, после чего планировала свернуть налево, к реке. Они тихо выбрались из кафе и спрятались за домом. Чезаре всё ещё не понимал, как подбил на такую подлую авантюру своего друга. Но Джузеппе снова поддержал его — и казалось, сделает это в любом случае. Такие мысли всегда невовремя заставляли сердце Чезаре сжиматься от нежности, и от этого было не скрыться.       К счастью, Лукреция даже не думала прятаться или выбирать обходные пути — даже такие неловкие шпионы, как Чезаре и Джузе, смогли аккуратно преследовать её вплоть до самой окраины города, где начинались уже обыкновенные жилые дома и пропадала вся историчность. Юноша некстати вспомнил о том, что им ещё повезло: сестра могла запросто сесть в автобус или вообще взять напрокат велосипед и быстро от них укатить. Они об этом вообще не подумали, и в таком случае их слежка бы провалилась. Но сегодня всё играло за них.       Шли они долго — около получаса, плутая панельными жилыми кварталами Флоренции, в которых уже и не угадать тот старинный, прекрасный мистической красотой город. Наверное, всё из-за настроения Лукреции — задумчиво-меланхоличного, которое просило больше свежего воздуха и долгих бездумных прогулок. Чезаре уже подумывал о том, что сестра просто гуляла и вскоре сядет на ближайший автобус и уедет от них далеко-далеко. А они останутся ни с чем, спустив целый час в никуда.       Но, наконец, Лу свернула на тихую пустую улочку, где ютились каменные одноэтажные домики со своими садами, и направилась к кованой ограде одного из них. Чезаре и Джузеппе заняли удобную позицию в тени аллеи напротив — оттуда дом отлично просматривался. В окнах горел свет — это сразу же бросилось в глаза Чезаре. Закралась логичная догадка: она жила не одна?.. Впрочем, он поскорее отбросил все мысли и внимательно вгляделся.       Лукреция закрыла за собой входную калитку и прошла по дорожке. Дверь открыла сама, затем показалась в одном из окон чёрным силуэтом — плотные шторы скрывали всё, что происходило внутри. Внезапно с краю показалась ещё одна тень — мужская, чуть выше её ростом. Чезаре тут же почувствовал себя мерзавцем, что подглядывал за чужой жизнью, не имея своей. Что за человек это был, сложно сказать: издали они могли видеть только то, что он точно мужчина, даже причёска или профиль его лица оставались тайной.       Сестра что-то сказала ему, опустив голову. Наверняка он ей ответил. А потом она кинулась к нему на грудь и упала в объятия; он нежно подхватил её и уткнулся носом в макушку. Чезаре покраснел до кончиков волос от увиденного. Неловко стало не только перед Джузеппе, но и перед собой. Затем неизвестный юноша обнял Лукрецию за плечи и проводил дальше; свет в прихожей погас, и теперь зажегся где-то в глубине дома. Чезаре, пожалуй, соображал ещё достаточно, чтобы всё понять по этой сцене. И убедиться в самом важном: его сестра была в надёжных руках. Он знал её строгость и разборчивость, которые с течением веков наверняка стали лучше, и не сомневался, что её избранник — достойный человек.       Чего не сказать о нём самом.       — Ладно, пойдём уже, — сдерживая усмешку, Джузеппе положил ладонь ему на плечо и подтолкнул в сторону улицы. — Похоже, всё в порядке. Если что, я отметил её дом на карте. Теперь мы знаем, где она живёт, чтобы в случае чего помочь. Но мне кажется, это всё излишне…       — А её странное поведение сегодня? — вспомнил Чезаре и бросил короткий взгляд на друга. Более сконфуженным он чувствовал себя только тогда, когда в четырнадцатом веке Джузеппе напомнил ему о существовании у куриц клоаки, про которую он совершенно забыл.       — Мы не можем лезть в чужую личную жизнь, Чезаре, — откровенно ответил ему Джузе и посмотрел вперёд. — Если она переживала из-за чего-то, связанного с этим молодым человеком, то это нормально. Пары ссорятся, иногда даже по серьёзным причинам. Главное, мне кажется, мы уже увидели: у них всё нормально. Если же у Лукреции другие проблемы, то я уверен, она не одна и справится. И вообще, — Джузе повернулся к нему и одарил лукавой улыбкой, — ты должен быть даже рад, что она наконец не одна. Не знаю, простишь ли ты мне эту дерзость, но мне всё время казалось, что на других мужчин в своей жизни, кроме Томмазо, она никогда не смотрела, и это беспокоило всех, особенно когда они подросли. Братская ревность не давала ей даже взглянуть в другую сторону, и наоборот: её ревность отгоняла всех поклонниц юного поэта. А после… — он запнулся, и по мрачной тени, набежавшей на его лицо, Чезаре сразу понял, что он скажет о смерти, — после кончины Томмазо я, если честно, думал, что она сойдёт с ума от горя. Наверное, она держала боль в себе долгие века, и я счастлив узнать, что наконец-то она отпустила её.       Джузеппе был кругом прав и говорил слишком хорошо для того, чтобы Чезаре испортил его речь своим неуместным ответом. Поэтому он только кивнул и смущённо замолчал — идея о слежке, вначале казавшаяся отличной, теперь тяготила его конфузом и мыслями о том, что Джузе разочаровался в нём ещё сильнее. «Хотя куда больше?» — добавил бы он с усмешкой.       Но что-то всё равно продолжало тревожить его, даже когда друг разложил ему по полочкам всю ситуацию. Всё равно поведение Лукреции — невозможно странное для обыкновенной размолвки с её новой любовью или чего-то мелкого. Сестра никогда не позволяла мелочам разбивать ей сердце, которое со временем вообще должно было превратиться в кремень. Или всё-таки спустя шесть веков даже ссора с возлюбленным могла вывести её из себя?       Да и сам возлюбленный — Чезаре подавил в себе желание узнать, кто же он. Он напомнил себе, что сестрица — уже давно взрослая девушка, и наивности в ней мало, так что врождённое желание оберегать её следует запихнуть куда подальше.       А ещё он думал о том, можно ли любить кого-нибудь так долго? Неважно, какой любовью: сестринской, платонической или по-настоящему страстной. А можно ли разлюбить кого-то за несколько веков?.. Чезаре нахмурился — мысль больно царапнула по его душе. Получалось, что можно, но это его случай — нелепый и забавный, если бы он мог наблюдать за ним как зритель. А смогла ли сестра разлюбить давно мёртвого брата, его образ, сохранённый древним отпечатком в её душе? И применимо ли здесь вообще такое слово, как «разлюбить»? Возможно, разлюбить вовсе и нельзя; любовь может только слегка померкнуть, но совсем исчезнуть — никогда! Почему-то в такой момент захотелось посмотреть на Джузеппе — коротко и боковым взглядом. Что творилось в его душе? Разлюбил он его навсегда или всё ещё глубоко внутри скрывал старые чувства? Чезаре вздохнул: как же они оба смешны! О любви сквозь века уж точно рассуждать не им, провёдшим столетия каждый в своих снах: каменном и искусственном.       Когда-нибудь Чезаре мечтал стать достойным того, чтобы ответить на эти вопросы.              Встреча с Лукрецией сбила важность их грустного открытия, но всё же они о нём прекрасно помнили. Когда посторонние заботы перестали их тревожить, они вновь окунулись в рассуждения о том, как ловко провернул этот трюк некто, стоящий и за миром демоном, и за всеми несчастьями Флоренции. Пока они приписывали это Марцио, но всё могло измениться. Да и вряд ли Марцио справлялся с этим в одиночку…       Демоны, без преград лезшие напрямую в мир людей. Каждые две минуты — около двух десятков сразу. А в мире покровителей при этом думали, что только из их мира «прорублены» порталы к людям. И демоны, прорывающиеся сквозь защитные сетки туда, только подтверждали это. Чезаре всё ещё не знал, как это объяснялось с точки зрения энергии — созидательной и тёмной. Что есть порталы? Какова их сущность? Можно ли их было создать специально? А что насчёт самого мира демонов? И портала оттуда — в мир людей? Почему не сделать мир демонов вообще дырявым, словно решето, чтобы все существующие демоны сразу почти падали к людям? Значит так было нельзя, иначе бы их невидимый враг точно этим воспользовался…       А ещё он совсем не знал, как с этим бороться. О новой защитной сетке он не успевал даже вспомнить лишний раз, не то что вдуматься в её смысл. Исследование мира демонов было занимательным, но пока что бесполезным и отнимало время: они с Джузеппе только накапливали знания, но никуда не могли их применить. В следующие дни они отыскали ещё две таких фабрики демонов — во дворце Веккьо и Барджелло. Их старая, потрёпанная карта Флоренции, служившая вместо скатерти на столе, уже вся была испещрена пометками, крестиками, кругами и замечаниями, но мало что давала в итоге, когда они смотрели на неё вечерами, подперев головы руками и устало попивая остывающий чай.       Да и сами походы теперь изматывали сильнее: раньше они ходили только по одной стороне города, где находился портал в мир покровителей. Теперь же они каждый раз пересекали целый город, и ночью стопы гудели от боли и напряжения. Чезаре даже проглатывал пару таблеток обезболивающего перед выходом, чтобы не беспокоить Джузе и не растягивать ещё дольше их «прогулки».       Многое в мире демонов казалось странным и подозрительным, но Чезаре выделил из следующих походов два события. Во-первых, это лодка. Он отчётливо запомнил, что они оставили её на другой стороне реки, но, когда вернулись к берегу в следующий раз, она поджидала их в правильном месте. Словно кто-то вернул её обратно. Хотя это избавило от поисков и лишней траты энергии, всё же пробрало жутью от осознания, что здесь был кто-то ещё.       А во-вторых, это сам Джузеппе. Чем дольше они там находились, тем более невменяемым он становился. Выкидывал безумные идеи, шёл на верную смерть; концентрированная, лихорадочная смелость так и циркулировала по его телу. Кое-как спасало успокоительное. Правда, после него Джузе, вялый, медленный, переставал быть помощником: его нужно было тащить за собой, прятать в укрытии, если Чезаре хотел вступить в бой с демонами, и мыслил он уже не так ясно, как прежде. Сам Джузеппе по этому поводу всегда переживал, но не мог найти решения. Чезаре подбадривал его, но менее тяжко от этого не становилось. Они находили компромисс в том, чтобы ограничивать время нахождения в мире демонов, но и это не всегда получалось. А без умных идей Джузеппе Чезаре чувствовал себя одиноким и потерявшимся в опасном мрачном мире.       И всё-таки однажды наступил день икс, когда отодвигать поход в Санта-Мария-дель-Фьоре они уже не могли. Хотя с того момента, как они открыли фабрики демонов, прошла всего неделя, Чезаре считал, что они всегда отставали на пару огромных шагов от их невидимого врага. Враг всё ещё оставался невидимым, потому что идея с камерами быстро провалилась — из-за денег и сил: ни того, ни другого у них с Джузе не нашлось. Интуиция подсказывала: главный собор Флоренции не мог не хранить тайн. Джузеппе с воодушевлением рассказывал план, развернув на столе схему собора, а Чезаре становилось жутко с каждой минутой — без причины, и это пугало лишь сильнее.       Джузе выглядел радостным за день до вылазки — шутил, был опьянительно нежным, рассеивал мрачное настроение Чезаре. А вот сам Чезаре улыбался с трудом и только ради друга — сомнения и страхи оплетали тоненькими цепочками его мысли и душили всю надежду. Ночью он заснуть не смог и вытащил из кармана чехол с кинжалом. Развернул ткань и рассмотрел его в мутном голубоватом сумраке, льющемся с улицы.       Недавно Джузе вернулся весёлым и чересчур возбуждённым. С порога заявил, что Чезаре будет приятно удивлён и не обманул: извлёк из своего рюкзака кинжал — и разом вернул их обоих в четырнадцатый век. Это был тот самый кинжал, который он подарил младшему принцу на его шестнадцатилетие! Изысканная рукоять, выгравированный цветок, ещё пригодное для дела лезвие — несмотря на возраст, кинжал мог долго прослужить! Но Чезаре было важно даже не это, а сам Джузеппе: его страсть, ответственность, желание порадовать. Он рассказал, что поиски дались тяжело, кинжал, как и все вещи принца, были выброшены из дворца ещё давным-давно, а его след терялся на чёрных рынках Флоренции, где отыскать подобный антиквариат так сложно, что проще нырнуть за булавкой на дно Арно. Но всё получилось — и вот Чезаре с восхищением гладил холодную сталь и вспоминал, каким нелепым был в тот день, когда получил оружие впервые.       Теперь он тоже проводил пальцами по лезвию и задумчиво разглядывал его, но мысли в голове пролетали совсем не радостные. Он думал о предстоящем походе, о демонах, об их мрачном мире, о Марцио и своей несчастной семье. В противовес его думам лицо спящего на диване Джузеппе излучало спокойствие и блаженство. Юноша мягко усмехнулся и подавил в себе желание подняться с кровати, сесть рядом с Джузе и коснуться ладонью его жёстких тёмных волос. Подперев голову рукой, Чезаре разглядывал его — нет, скорее любовался. Нежность уже буднично рвала его сердце, а он был только и рад, даже подгонял её рвать усердней. Он всё ещё ничего не знал о любви, всё ещё любил неправильно, эгоистично, исковеркано. Но всё ещё от и до был предан своему Джузеппе, был готов рискнуть собой, если потребуется, прыгнуть в демона вместо него. Вечером, за чаем, Джузе вновь выпросил у него обещание при любой опасности бежать и спасать свою жизнь, а Чезаре вновь обманул, зная, что отдаст её, не раздумывая, если Джузеппе будет что-нибудь угрожать.       Где-то вдалеке глухо зазвонил колокол, отбивая полночь. По окну задребезжал мелкий дождь. Чезаре спрятал кинжал и положил голову на подушку, всё ещё не отрывая взгляда от Джузеппе. Почему-то он подумал о сестре, которой они приписали новую любовь. Только вот сейчас он начинал догадываться, что она так и не разлюбила Томмазо — пусть и невинной сестринской любовью. Он начинал понимать, что разлюбить кого-либо вообще невозможно — лишь заглушить страсть и травиться бледной тенью прошлого. Если, конечно, чувства и впрямь были сильны.       Он перевернулся на спину и вздохнул. «О нет, даже в этом столетии я тешу себя надеждой! — тихонько усмехнулся. — Ведь, может, и ему я всё ещё интересен?..» Пообещал себе, что, как только они закончат с демонами и Флоренция вздохнёт спокойно, он сам поставит точку в этой долгой, старой, утомительной истории их отношений с Джузеппе. И наконец узнает точно: как долго способна жить любовь?..              В мире демонов привычно шёл дождь, а улицы по-прежнему дремали, укутанные лиловой мягкой дымкой. Тело пробрало дрожью сразу, как только они переступили порог двух миров. Здесь было настолько промозгло, что последний месяц Чезаре жил с постоянным ощущением простуды и озноба, хотя уже давно научился тепло одеваться для этих походов. Но местный влажный холодок ловко подлезал под шарфы, тёплые кофты, плотные футболки и покалывал кожу.       Шли они быстро, почти бежали — иначе Джузеппе скоро впадёт в меланхолию и начнёт творить безумства. Местная река Арно сегодня бушевала и опасно раскачивала их худую лёгкую лодчонку. Но иного варианта попасть на другую сторону они так и не нашли: мост Веккьо, полный демонов, был здесь единственным, другие находились слишком далеко. На такой большой круг у них могло не хватить времени.       Чередой тёмных узких улочек Джузеппе вывел их на площадь Джованни, где перед ними предстал во всей красе знаменитый собор. Как и всё в мире демонов, он тоже выглядел мрачно и заброшенно, только сияние разноцветного мрамора на фасаде не сумели затмить даже местные сумерки. Баптистерий тоже был на месте, но сначала они решили зайти именно в собор. Массивных дубовых дверей на входе не виднелось — да и зачем, если от вечного дождя они быстро сгниют? Джузеппе шёл первым, вытащив меч наготове, Чезаре — за ним и тоже обнажив оружие. Когда они встали в проходе, подул сильный ветер. Жуткие мурашки расползлись по коже, но Чезаре знал, что холод тут ни причём. А вот чёрная зияющая внутренность собора — вполне себе.       Они специально не решились подсвечивать себе фонарями путь, чтобы не привлечь демонов или кого-нибудь ещё похуже. Но демонов здесь, судя по приятной тишине, всё же не было. Они вошли и огляделись, понемногу привыкая к сумраку. Свет, вязкий и синеватый, попадал сюда только через витражные окна. По углам скопились страхи и тени. Центральный неф, как и прежде, вёл к главному алтарю и красивейшему куполу, расписанному самим Джорджо Вазари. Скамьи были сломаны и разбиты, многие скульптуры не досчитывались голов, а прекрасный мраморный пол изъели рытвины. Безмолвно сговорившись, Джузе и Чезаре пошли по правой галерее — идти по освещённой и просматриваемой со всех сторон главной зале казалось опасно.       Чезаре умолял себя не разглядывать алтари, разбитые мраморные балюстрады, тусклую позолоту, выколотые глаза святых на фресках, но глаза то и дело скашивались в ту сторону. Хотя вибрации они не ощущали, но двигались настороженно и вслушивались в каждый звук. Крыша кое-где протекала, и в соборе постоянно гулко капало. Это раздражало, сбивало с толку и мешало распознавать самые тихие шорохи. Когда они подошли к главному алтарю, ограждённому полуразрушенной балюстрадой, Чезаре знал точно: здесь что-то не так. Во тьме знаменитый купол не блистал своими яркими красками и не поражал суровым сюжетом, но даже так они с Джузеппе разглядели: вечный шедевр Вазари испоганил местный художник, поработавший со всеми картинами. Сюжет Страшного суда и прежде вселял в людей страх и трепет, но теперь он даже не давал и крохи надежды, убивая её тёмно-красными цветами, страдальческими ликами, чёрными смерчами и беспросветной тьмой.       Джузеппе подошёл ближе к осквернённому алтарю: ступеньки, поднимающиеся к нему, были раскрошены, крест — уронен, а человеческие кости торчали из ваз подобно белым лилиям. Чезаре сделал к нему пару шагов прежде, чем собор задрожал от внутренних толчков и в ушах зазвенела вибрация. Дыхание сковало льдом, и они, бледные и испуганные, посмотрели друг на друга, а потом на выход.       Весь прямоугольник огромной двери заполнила густая чёрная тень. По бокам разлетелось стекло от витражных окон, и вибрация усилилась. Чезаре всё прекрасно понял, но снова оторопел, не в силах взять себя в руки. Они в ловушке. Чёрт знает сколько демонов прорывалось к ним в собор прямо сейчас, загоняя к алтарю.       Призывом к действию стал ещё один внутренний толчок, который опрокинул Чезаре с ног. Между скамьями заструились демоны, плотные тени галерей ожили и тоже двинулись к ним.       — Бежим, скорее!.. — прошипел Джузеппе где-то над ухом, схватил его под руки и попытался поднять. Чезаре очнулся, быстро совладал с телом и поднялся сам. Сонная плёнка разорвалась, стоило инстинктивному желанию выжить скользнуть по ней лезвием. Джузеппе схватил его за руку и потащил за алтарь, к полукруглой широкой апсиде. Больше вариантов у них не было, хотя запоздало Чезаре понял: если он правильно помнил схему собора, то они сами загнали себя в ловушку!       Джузеппе успел затолкать его в одну из ниш, рядом с узким стрельчатым окном, прежде чем демон взобрался на алтарь и задумчиво стал его исследовать, словно помня: где-то здесь ходили люди. Чезаре боялся, что если демон пойдёт сразу к ним, битвы не избежать, но тварь прекратила погоню тут же, как только они спрятались в стенном углублении. Остальные демоны разбрелись по центральному и боковым нефам, бродя бессмысленно и хаотично. Из своего укрытия Джузе и Чезаре могли немного высунуться и легко рассмотреть собор. Юноша уже насчитал штук десять демонов, и это только те, что не прятались по углам тёмных боковых галерей. И все они по размеру отличались от тех, на которых он тренировался: большие, под три метра в высоту. Тот, что «охранял» алтарную часть, был вообще около пяти!       Чезаре тяжело вздохнул и припал к холодной каменной стене. Джузеппе сидел рядом, хмуро глядел на меч и уже в который раз проверял его лезвие. Они оба понимали, к чему подталкивала их ситуация.       — Других выходов… точно нет? — сдавленно прошептал Джузе и поднял к нему голову. Чезаре стиснул губы и пробежался по страницам памяти ещё раз. Но если б в ответ он мог предложить что-то больше горечи!..       — Нет… Отсюда точно нет. Есть ближайший выход около боковых галерей, но он может быть закрыт, и до него всё равно надо идти сквозь демонов… Ещё есть выход на крышу собора, но ступеньки к нему начинаются около алтаря… — Чезаре прижал ладони к горячим щекам и помотал головой. — Никак! Можно было бы ещё выбить окно, но мы точно нашумим. Но даже если сумеем быстро уйти через него, оно находится в метрах пяти от земли, если не выше. А мрамор сейчас скользкий, нам по нему никак не спуститься вниз… Да и не факт, что внизу нас тоже не встретят демоны! — Чезаре слово за словом впадал в отчаяние. Демоны, заполонившие Санта-Мария-дель-Фьоре, уходить не собирались. Словно они тут жили вечно. Можно подождать час или два, или даже четыре. Но если они с Джузе к этому времени не околеют от холода, то демоны могут и не уйти.       А драться с ними…       — Эй, Чезаре!.. Всё будет в порядке, не паникуй… — мягко раздалось уже над ухом юноши. Очнувшись, он понял, что уже пару минут, закрыв лицо ладонями, трясся от страха и отчаяния. Джузеппе ласково приобнял его за плечи и опустил голову к его голове. Тепло — неуместное, горькое, безумное — вспыхнуло по телу одинокими яркими клочками. Чезаре закрыл глаза и уронил подбородок на грудь Джузеппе. Сердце стучало глухо, но скоро, беспокойно и… теперь ещё быстрее? Джузе прижал его ближе к себе, и Чезаре податливо упал в знакомые, убивающие объятия.       — Мы в ловушке. Иного выбора, кроме как убить их, нет, — сердито шептал Чезаре, упёршись лбом в его грудь. Сердился он только потому, что ненавидел быть настолько зависимым и несвободным — даже если дело касалось смерти. Умереть он планировал точно не в заброшенном промозглом соборе Флоренции, будучи растерзанным демоном на сотни кусков! А с другой стороны, много ли мы можем решать, когда дело касается нашей кончины?       — Значит убьём, — колючий шёпот щекотал макушку, но отдавал негой по всему телу. Иногда Чезаре думал, что всё его тело — один большой нерв, настроенный, как чувствительный музыкальный инструмент, только на одного человека, на Джузеппе. — Попробуем справиться, Чез. Выбора и правда нет. К тому же, скоро я… — он сорвался и тут же отстранил его за плечи, стиснув в пальцах, чтобы выразительно посмотреть и не заставлять себя говорить вслух. Чезаре ужаснулся той боли, исказившей его лицо, и всё уже давно понял: скоро Джузеппе начнёт сходить с ума. А после успокоительного он не будет помощником. А после того, как закончится действие успокоительного, демонов здесь станет на одного больше. И это, судя по взгляду, Джузеппе тоже осознавал.       Но что ещё страшнее, в его решительном взгляде Чезаре прочитал кое-что другое, перехватившее дыхание до слёз. Джузе скорее погибнет от демонов, чем дождётся своего безумия и обречёт Чезаре на верную смерть.       Друг печально, слабо усмехнулся, как только до Чезаре дошло. Язык окоченел во рту так, что слова стали слышны не сразу; пальцы задрожали, неспособные удержать в них хотя бы частичку Джузеппе, за которого они цеплялись.       — Нет-нет, погоди… — Чезаре слабо схватил его за воротник пальто и почти повис на нём. — Нет, ты же не имеешь в виду, что?..       Во рту пересохло, дыхание кончилось, мир умудрился за пять минут вспыхнуть вокруг, как сухая солома, и подъесть пламенем остатки их далёкой, но всё ещё реальной счастливой жизни. Джузеппе положил ладонь поверх его рук и склонил голову так низко, что Чезаре поймал его дыхание. Казалось, ещё чуть-чуть — и поймает его губы.       — Не знаю, как всё выйдет, Чезаре… мы только тратим время. Прости, если когда-то в чём-то разочаровал тебя. Я не хочу умирать, но понимаю свои перспективы. Не хочу превращаться в обузу раньше времени… Хочу тебе помочь, — их взгляды — острые, шипящие эмоциями — встретились, и в сердце вонзились тысячи иголок сожаления и любви. Совсем не эти слова хотел услышать Чезаре, совсем не в такой обстановке. Скрываясь в тёмной влажной каменной нише, освещаемые только уличным сумраком, они стояли друг перед другом с распахнутыми уязвимыми душами. Потерянные, избитые, проигравшие. Удручённые. И с каким-то необъятным грузом невысказанной любви за плечами.       Чезаре знал, что не время. Знал, что опоздал опять. Знал, что шанс выскальзывал из-под пальцев уже сейчас, а он только и мог делать, что смотреть, как догорали его остатки.       — Прости, Чезаре, — он снова за что-то извинялся, гладил его по щеке, сомкнув их лбы — нежность искрилась между ними физически, только успевай ловить её звёзды! — Ты слишком дорог моему сердцу, чтобы я хотя бы не попытался…       Звякнул меч. Чезаре оставил его ладони влажными, и это ещё вызывало горькую усмешку. Но не успел он даже открыть глаз, как Джузеппе перед ним уже не было. Он убежал к алтарю, к первому демону, и яростно напал на него.       Чезаре едва обнажил меч и добежал до купольной части, когда Джузеппе убивал уже третьего демона, выбравшегося из-под разрушенных скамеек. Остальные твари тоже что-то почувствовали и уже начали стекаться к ним. Следовало быть осторожнее и сбавлять остервенение, оставлять только хладнокровие и разумность. Но это трудно, когда на тебя движутся два огромных демона и нужно рисковать, попадая в их внутренности, чтобы рассечь ядро.       Чезаре пользовался только что придуманной тактикой — убить одного и тут же спрятаться в укрытие. Набраться сил, рассчитать выпад, силу удара, и снова нестись вперёд. Как действовал Джузеппе, оставалось загадкой — он взял на себя левую галерею и центр, тогда как Чезаре орудовал в правой. Здесь скопились небольшие демоны, но с ними тоже нужно было разобраться, пока они не напали исподтишка. Чезаре не жалел сил и благодарил те многие тренировки, за которые он прокачал выносливость. Дважды демоны чуть не запутали его в свои сети, нападая сразу группой. Их знаменитая ловушка, едва заметные серые нити, которые они протягивали до покровителя, а затем, когда их становилось слишком много, резко тянули его к себе внутрь. Но Чезаре вовремя опомнился и разорвал все нити. Пробежался по кругу, перемещаясь из демона в демона и разрубая их сердцевины точными ударами. За безбашенность он был награждён порезами и неглубокими ранами — всё-таки попадал в сущность демонов, пусть и на короткое время.       Наконец, он одолел всех демонов в правой галерее и остановился, чтобы отдышаться и размять затёкшую от меча ладонь. Но крик — безнадёжный, потухающий, самый страшный в его жизни, заставил его позабыть о всякой усталости и рвануть к середине собора.       Всё, что он успел увидеть — огромный демон, который затягивал в себя ногу Джузеппе. Меч беспризорно лежал рядом. Чезаре не думал. Не взвешивал за и против. Не боялся смерти. Боялся увидеть смерть — его смерть. Он весь обратился в какую-то воспалённую, острую эмоцию, будто успел стать духом, каким должен был обратиться лишь после смерти. Чезаре подлетел к демону — не иначе как на крыльях страха и безумия. Кто-нибудь вообще знал, сколь тонка грань между этими чувствами?       Он влетел в слепящую черноту демона. Щёки хлёстко рассекали царапины, будто вечные острые ветки в лесу. Одежда затрещала от прицельных режущих ударов. Скоро тело загорит от боли, демон начнёт с радостью разрывать его на куски. Чезаре даже не знал, почувствует ли это. Он просто бежал вперёд, к середине, где было его сердце. В этом и была сложность убить большого демона — пока доберёшься до его уязвимости, можешь погибнуть сам. Но меч, бьющий направо и налево уже хаотически, наконец желанно застрял в вязкой субстанции. Чезаре уже размахнулся, чтобы нанести удар, но закричал от боли и едва не потерял равновесие. Глубокая рана, рассёкшая голень. Коленки тут же подогнулись, но юноша кое-как устоял и всё же яростно разрубил тугое ядро демона.       Чернота рассеялась, и они остались с Джузеппе только вдвоём. Чезаре даже облегчённо выдохнул: в сумраке он разглядел, что, кроме нескольких рассекающих ран, его Джузе был цел. Адреналин схлынул, и боль прорезала безумие, некогда служившее обезболивающим. Чезаре застонал и привалился на одно колено. Штанина ощутимо промокла от крови. Рана выглядела глубокой, длинной, но, конечно, не смертельной. Чезаре уже хотел окликнуть Джузе и сквозь выступившие от боли слёзы даже похвастаться ему боевыми ранениями, как застыл, онемев от ужаса.       Джузеппе сделал к нему пару шагов, придерживая ладонью окровавленный живот, и тут же рухнул на месте. Чезаре рванул к нему, дотронулся до его прохладной бледной щеки и отодвинул кровавую руку от живота. Увиденное подстёрло реальность дымкой из коварных призраков смерти — они туманили разум, даже если до неё было ещё далеко. Глубокая широкая рана. Возможно, насквозь. Кровь, невероятно много крови.       Чезаре знал, что должен был делать — счёт шёл на секунды. Вся энергия собралась в его ладони, когда он положил её сверху раны. Она разом втекла в потерявшего сознание Джузеппе, и его щёки, бледные, как у мертвеца, немного налились цветом. Чезаре плакал, не зная, успел ли. Живот — слишком уязвимая часть; стоило порвать одну артерию — и ничем не спасти. Так ведь ему когда-то рассказывал сам Джузеппе?       Чезаре влил сразу много энергии, почти истощив себя. Он и так потратил силы на дверь в мир демонов и понимал, что мог пересечь черту. Голову закружило, виски запульсировали болью, тело содрогнулось ознобом, но он почувствовал сразу: у него получилось! По крайней мере, рана затянулась, кровь больше не текла, внутренние органы тоже наверняка были в порядке. Но Джузеппе ещё нуждался в его энергии — он потерял много крови и до сих пор не пришёл в сознание. Чезаре положил его голову себе на колени и ласково уткнулся носом в его макушку.       Вибрация резанула по ушам — от такой мигрени любой звук превращался в кошмар, а этот вообще уподобился скрежету острого ножа по стеклу. Демоны! Чезаре тут же огляделся: выбрали они место не самое удачное — прямо посреди собора! Впятером чёрные огромные пятна потихоньку выплывали из правой галереи.       Чезаре не мог оторваться от Джузе — иначе рисковал его потерять. Пошарив в карманах, он отыскал горстку камней для защитной сетки и рассыпал вокруг них. Но сколько она протянет? Удержит ли вообще такой напор?.. Чезаре стиснул зубы и поднапрягся: энергия вытекала из него жалобно, воспалённо, болезненно, будто спрашивая: «За что ты со мной так?.. Хочешь, чтобы я покинула тебя навсегда?» Он прекрасно чувствовал свой баланс и сейчас понимал: он на шаткой грани. Но Джузеппе ещё не очнулся и только морщился от боли: возможно, не все мелкие раны удалось затянуть!       Чезаре подтянул к себе меч и взял его в другую руку. Он ослаб так, что уже и сам бы не смог встать. А демоны подступали, чувствуя, где скопился страх. Они знали, как концентрирован ужас человека, который боится умереть; но ещё знали, как сладок и неповторим страх того, кто боится потерять своего близкого.       И в этот скверный, неподходящий, чертовски неправильный момент Джузеппе со стоном очнулся.       Чезаре ласково улыбнулся и осторожно склонился к нему. Лицо Джузе было ещё в мелких царапинах и мокрым — от слёз Чезаре, которому тут же стало стыдно своей слабости. Синие глаза прояснились от боли и страдания, но юноша понимал: быстро подняться и сбежать они уже не смогут. Идеи, идеи… где его вечно гениальные идеи? Почему в голове так глухо именно сейчас? Неужели возможная потеря Джузеппе разбила его в щепки, будто корабль о риф?       Но Джузеппе слабо улыбнулся — и Чезаре, усмехаясь в ответ, подставил лицо его ладони, всей в крови, и был счастлив разбиться вновь, если Джузе того захочет.       — Я… думал, что умер… — прохрипел тот, гладя его по щеке.       — Не в первый раз, — усмешка, горькая и печальная, разделённая на двоих — всё равно что нить, больно сшивающая два сердца. Чезаре и не думал, что близость бывает ещё и такой.       — Демон… пробил в живот… глубоко, — слова давались ещё с трудом, и юноше приходилось склоняться близко к его лицу, чтобы всё услышать. — Но теперь… лучше. Ты… это точно твоя работа, Чез. Но ты же не?..       — Я сделаю всё, чтобы ты выжил, — коротко выдохнул Чезаре в его губы и коснулся лбом его лба.       — Не трать свою энергию… если ты её лишишься… я уже в порядке, — Джузеппе, как всегда, искал ему оправдания. Можно ли разбить сердце нежно? Чезаре сейчас испытывал это на себе. А демоны колыхались уже на расстоянии десятка два шагов и явно не думали менять направление.       — Я не хочу быть покровителем, если не смогу быть с тобой. Это вовсе не плата за то, что ты когда-то спас меня. Это откровение, Джузеппе…       Чезаре прикусил губу и вытолкнул остатки своей энергии в его тело. Она сопротивлялась, ныла, умоляла — стала будто физической, отдельным существом. Но он был безжалостен — к ним обоим. Кости ломило от жара, в груди вздулась шипящая боль, в горле пересохло, а ноги вконец потеряли чувствительность, отрезав пути бегства.       — О нет!.. — на щеках Джузе загорелся румянец, и он сам почувствовал себя явно лучше, но им обоим стало ясно, какую цену рисковал заплатить за это бывший принц. — Почему… почему ты такой? А впрочем… откровение? Есть одно. Так невовремя. Так стыдно… Будет ли ещё время? Не знаю… Лишь одно хочется понять, пока нас не растерзали демоны: неужели ты не догадывался?..       «О чём?» — глупая вставка, лишняя трата секунд и дешёвая попытка затянуть неизбежное. Сладкое, горькое неизбежное. Оно растянулось рваным полотном нежности и лёгкой вуалью ласки между их веками, и было уже глупо его отрицать. Чезаре просто закрыл глаза и коротко улыбнулся. Ладонь легонько надавила на его затылок и опустила голову ниже.       Короткий горячечный поцелуй — всё равно что те остренькие искры, высекающиеся между двумя камнями, если их ударить друг о друга. Вот и они, словно камни, бились в своём нежном соприкосновении, желая высечь больше страсти — угасающей с каждой секундой, как только к ним подступали демоны.       У Чезаре было много вопросов. Он ошарашенно оторвался от губ Джузеппе, посмотрел внимательно, вопрошая, радуясь, негодуя — всё одновременно, и снова опустился неумелым быстрым поцелуем к нему.       Любить друг друга в трёх веках, но по-настоящему насладиться этим лишь в минутах от смерти — Чезаре надеялся, что когда-нибудь это высекут над входом в собор в назидание всем глупым и трусливым! Но просто так сдаваться он не думал. Джузе снова потерял сознание от упадка сил и забылся в тревожном сне, склонив голову набок. Прижав его ближе к себе, Чезаре выставил меч вперёд: демоны не возьмут его слабым или сдавшимся!       Внезапно собор вновь задрожал от странных внутренних толчков, природу которых они так и не изучили. В этот же момент демоны всполошно заносились по галереям. В окна заползли ещё несколько, двери снова заполнили ужасные гиганты. Наконец, толпой они чётко направились в центр. В один миг приобретя и потеряв надежду, Чезаре приготовился драться, хотя даже не мог встать на ноги.       Всё или ничего — звучало лучше, даже если он знал, что его ожидало одно пустое гулкое ничего.