Покровители и демоны Флоренции

      И тут собор пронзил луч света — по-настоящему живой и ослепительный. Только Чезаре не сразу смог разобрать в своём помутившемся рассудке, что он имел форму человека. Но первое впечатление было не отогнать. Некто влетел в собор через боковое оконце, уже разбитое демонами, и с проворностью кошки нырнул в черноту первого демона. Секунда — и тварь исчезла! Фигура человека — вероятно, мужчины — размахнулась мечом и изящно подпрыгнула к следующему демону. Не убийство, а танец — грациозный и суровый, как самое лучшее сплетение боевого искусства и меланхоличного мастерства. Чезаре не знал и не мог разглядеть в темноте, кто был их неожиданным помощником (и какие преследовал цели, спасая их), но безропотно восхищался его умениями.       Спаситель, перепрыгивая из одного демона в другого, как по пуховым облакам, убивал их одного за другим по кругу, а те даже не успевали хотя бы грузно откатиться в сторону. Меч разрезал темноту кривыми белёсыми зигзагами, и Чезаре только и мог, что загипнотизировано следить за ним. «Ох, мечник столь высокого класса!..» — восторженно думал, следя за его гибкими ускользающими движениями. Будто он убивал демонов все те шесть веков, в которые Чезаре только простоял каменной статуей!       Наконец, он расправился с тварями и легко опустился в десятке шагов от них с Джузе. Лицо его скрывал… мотоциклетный шлем, живот и спину — бронежилет, совсем как у карабинеров, а ноги-руки кое-как были защищены специальными пластинами, которые не мешали свободно двигаться. «Умно, — подумал Чезаре. — Этот человек и впрямь опытен в уничтожении демонов и, к тому же, сообразителен. В такой экипировке демон не сразу раскусит его пополам!».       На секунду рассудок обманчиво подставил фигуру старшего брата на место их спасителя, который сейчас подходил к ним… Уж больно похожи: и ростом, и телосложением. Но Чезаре встряхнул головой и недовольно фыркнул — разум совсем прохудился, когда сам он весь извелся морально и физически. Мёртвые не воскресают, духи не обретают свои тела — это знали и малые дети. Но верил ли в это кто-нибудь, когда представлялся роскошный шанс обмануться?       Незнакомый спаситель потянул шлем кверху и стащил его.       Чезаре, секунду назад готовый посвятить этому человеку всю жизнь, теперь хотел его уничтожить, зная, что это невозможно для такого полукалеки, каким он был сейчас. Ярость вскрыла грудную клетку и наполнила рот злыми, обидными словами.       Перед ним, сияя белокурой макушкой, стоял его единокровный брат Марцио. Лицо его, как и прежде, выражало недовольство и скуку. И, может быть, кроху чего-то более человечного, непривычного ему.       — Мерзавец! Это ты — убийца королевской семьи, нашего отца и Лоренцо!.. Ты — обладатель тёмной энергии и отступник! — выплюнул в качестве приветствия Чезаре, буравя его ненавидящим взглядом. И плевать, что он был сейчас без сил и говорил, глядя снизу вверх.       — О нет, Чезаре, это всё-таки ты… да ещё и его сюда приволок! А я-то думал, что за придурки повадились ходить в этот мир и ещё не умудрились сдохнуть? — словно и не услышав его, недовольно цокнул Марцио. Затем тревожно огляделся вокруг, сложил меч в ножны и повесил шлем за спину, на специальную верёвку. Потом бросил хоть и пренебрежительный, но пристальный взгляд на них и тише добавил: — Надо отсюда валить. Какого чёрта вы припёрлись сюда? Это же будто сесть около жерла закипающего вулкана и ждать, пока не сгоришь! Скоро придут ещё демоны, времени у нас мало. Он ранен? — кивнул на Джузе и сделал к ним шаг, но Чезаре замахнулся мечом, отгоняя Марцио. Сотни вопросов оглушали его разум, и, не слыша ничего, он чувствовал лишь обиду и злость. Брат отклонился без привычного проворства, даже закатив глаза — против него движения Чезаре казались замедленными и неуклюжими кадрами.       — Ты что, глухой? Ты разве не слышал, как я тебя назвал?! — закричал юноша и тут же осёкся, когда собор начал тихонько трястись. Марцио взволнованно огляделся и пропустил его тираду мимо ушей. — Это ты обладаешь тёмной энергией, так? И создал этот мир? Или ты помогаешь кому-то более могущественному? Мы всё про тебя узнали, Марцио, ты уничтожил королевскую семью, завидовал старшему брату, хотел…       — Что? — не вытерпел Марцио, резко развернулся к нему и сузил вспыхнувшие злостью глаза. — Это я-то завидовал Лоренцо? Чему там вообще завидовать! У меня есть одна оценка для людей, и это их способность владеть мечом. Так вот Лоренцо был неплохим мечником, но отнюдь не идеальным, хотя получше, чем всякие посредственности, подобно вам… — он презрительно кивнул в их с Джузеппе сторону, и Чезаре ещё сильнее, чем прежде, захотел исполосовать это наглое лицо глубокими ранами.       — Забыл, что эта посредственность сумела задеть тебя в бою и оцарапать лицо? — издевательски улыбнулся Чезаре — позлить Марцио иначе он уже не мог. Брат заметно побагровел, но тут же взял себя в руки — к тому же, собор затрясся сильнее.       — Ты, конечно, подонок ещё тот, Чезаре: ни поблагодарить, ни хотя бы заткнуться! Разберёмся позже. Нужно бежать. Срочно. Иначе тут скоро начнётся мясорубка, и вы будете в главной роли.       Чезаре хотел возразить, но тряска и собственное плачевное положение сбавляли в нём запал с каждой секундой. А ещё он не желал рисковать Джузеппе — вот уж кто точно заслуживал жить… Поэтому он позволил Марцио подойти к ним, но, когда тот поднял руку, чтобы дотронуться до него, всё же резко от неё отмахнулся. Брат крепко выругался и схватил его за ворот:       — Послушай, братец. Внимай быстро и правильно: все твои обвинения в мою сторону — просто какой-то бред! Ну, и к тому же, если бы я был тем, о ком ты говоришь, разве не хотел бы я в таком случае убить и тебя? Если бы хотел, Чезаре, поверь мне, убил бы, да ещё давно! — встряхнув его, Марцио посмотрел внимательно, хоть и не без тени презрения. — Я бы не спасал твою задницу! Так что выбора у тебя немного: умереть или довериться мне. Потом мы попытаемся поговорить, если не убьём друг друга раньше. И ты наконец расскажешь, какими же гениальными путями дошёл до того, что обвинил меня во всех грехах!       Чезаре всё ещё не доверял ему, но в одном брат был прав: выбора у него совсем нет. Умирать так глупо в тёмном заброшенном соборе, с бесчувственным Джузеппе на руках? Его передёрнуло от жути. Поэтому пришлось, стиснув ненависть в груди, кивнуть и смириться с тем, что сейчас Марцио — его союзник. Да и правда: он бы не спасал его от демонов, скорее, пришёл бы посмотреть шоу, если бы был тем злодеем с тёмной энергией… Но что насчёт остального? Что он делал в этом мире? Почему так странно себя вёл? Почему подставил Чезаре и не единожды? Всё это предстояло узнать, но было ясно уже сейчас: всё совсем не так, как они с Джузеппе себе представляли.       — Отлично, я таки убедил этого упрямца! — выдохнул Марцио. — Так что, он сильно ранен? А ты сам как? Можешь встать? Возможно, придётся бежать.       Чезаре кратко рассказал про ранение Джузеппе и то, что сделал сам. Затем — шикнул от боли, когда попытался встать — совсем забыл про ноги, потерявшие чувствительность от истощения, ну, и рану вдобавок, которая нещадно кровила и лишала его последних сил. Марцио быстро оценил его состояние и тут же приложил ладонь к плечу. Юноша ощутил приятное тепло, которое затем вспыхнувшей волной пронеслось по телу. Ноги сразу же закололо от долгого неудобного сидения, а рана перестала кровоточить и затянулась. Чезаре изумлённо взглянул на брата, но тот не обратил внимания и осмотрел Джузе. «Он обладает созидательной энергией даже на таком уровне!» — и всё-таки Чезаре не мог им не восхищаться — хотя бы украдкой.       Марцио признал состояние Джузеппе стабильным и сказал, что он всего лишь потерял много сил и крови после глубокого ранения, но сейчас с ним всё в порядке. Восстанавливать они его будут дома, а сейчас понесут, взяв под руки с двух сторон. Чезаре, покачиваясь, поднялся как раз в тот момент, когда собор затрясло так сильно, что он вновь упал на затёкших ногах. Что там говорил Марцио про жерло вулкана?       Брат опять выругался и грубо поставил его на ноги. Затем они схватили Джузеппе и вовремя скрылись в правой галерее — потому что около входа замаячила группа чёрных расплывчатых теней. Марцио знал обходной путь и сквозь бесчисленные двери и подсобные помещения они выбежали на улицу. Вдалеке от них демоны тянулись чёрными нитями от восьмиугольного баптистерия; другие заползали откуда-то из-под собора и сразу забирались в окна. Марцио скорее увёл их от скопления демонов, и, обойдя собор, они вышли к тихим тёмным улочкам. В нос ударил запах затхлости и плесени, ноги скользили на гладком булыжнике, а сквозь дыры в одежды быстро затекала вода, но Чезаре чувствовал себя безумно счастливым — он думал, им уже никогда не выбраться из зловещего собора.       Как только Санта-Мария-дель-Фьоре с его мшистым куполом осталась позади, он окликнул своего брата:       — Что ты имел в виду, говоря про жерло вулкана? — им пришлось остановиться и поудобнее перехватить Джузеппе, чтобы тот не сползал вниз. — Неужели в соборе… тоже фабрика демонов?       — Фабрика? — презрительно фыркнул Марцио и удостоил его насмешливым взглядом. — Что ж сразу не конвейер? Впрочем, неважно, как эту штуку называть. И ты прав: демоны создаются в подземельях под собором и выползают в мир людей через выход в куполе. Но это самая большая фабрика, как ты выразился, среди всех, известных мне здесь, — Марцио нахмурился и теперь казался совсем серьёзным. — Ты даже представить себе не можешь, сколько демонов здесь создаётся!.. А каких размеров, тебе уже довелось увидеть…       — Как долго ты убиваешь демонов?       — Дольше, чем ты можешь себе представить, — коротко отрезал Марцио и вовремя одёрнул его от будущих расспросов: — Просто молчи сейчас, Чезаре, хорошо? Все свои ответы ты получишь, как только мы отсюда выберемся… Вместо этого лучше покрепче тащи своего возлюбленного!       Чезаре покраснел — от обиды и смущения, но спорить не стал и только надёжнее перехватил руку Джузеппе. Да и в чём брат не прав? Одна лишь суровая правда звучала в его словах… Только вот Чезаре ещё не привык, что при первом намёке на отношения между ним и Джузеппе он не должен всё отрицать.       Когда они погрузили Джузеппе в лодку, Марцио оттолкнулся веслом от берега и заговорил сам:       — Молодцы, что управились с таким течением. Арно здесь дикая. А вода — опасная. Кто в неё упадёт, исчезнет навсегда… — глухо проговорил Марцио и сжал губы в нервозной попытке что-то забыть. Чезаре видел это, хоть толком и не знал брата.       — Ты много знаешь об этом мире, — он не хотел раздражать его вопросами, которых с каждой минутой становилось только больше.       — Это точно… Кстати, — осторожно и быстро ведя лодку между неспокойными гребешками волн, Марцио быстро взглянул на него, — ты говорил, что потратил кучу энергии… У тебя есть возможность проверить сейчас, сколько у тебя её осталось. И вообще, осталось ли.       Чезаре тоже спохватился об этом, но пальцы задержались над предплечьем, когда он уже задрал рукав пальто. Он боялся увидеть линию энергию, пересёкшую критический уровень, и осознать: он больше не покровитель. «А что-то другое я и не умею… всегда был бесполезным, даже когда носил звание принца. Меня только и выделяли способности в созидании» Чезаре боялся, но медленно вёл пальцами по холодной коже.       Наконец, шкала открылась полностью, и он нахмурился, присмотревшись. Количество энергии остановилось на критической отметке, но ниже не сдвинулось. Так у него получилось остаться покровителем? Или всё же нет? Не зная, как понимать это половинчатое состояние, Чезаре показал руку Марцио. Тот пристально глянул, не отвлекаясь от гребли. Потом тихонько, но явно облегчённо выдохнул и спокойно ответил:       — Кажется, всё в порядке. К тебе ещё могут вернуться силы, если ты больше не потратишь ни капельки.       — Что значит «могут»? — тревога сменилась недоумением, Чезаре никогда не любил полумеры.       — Это значит, что сейчас ты находишься в так называемом промежуточном состоянии. Между покровителем, наделённым силами, и обычным, который их лишился, — Марцио тяжко выдохнул и сделал ещё пару гребков до берега. Лодка опасно закачалась, но они удержались и грубо причалили к берегу. — Ты что, не слышал про такое?       Они подхватили Джузеппе и скорым шагом направились к церкви — до неё идти минут пятнадцать, учитывая их груз. Чезаре покачал головой.       — Может, где-то и читал, но всегда думал, что мне до этого далеко, ведь я всегда внимательно следил за своим запасом…       — Ну ясно. Так вот, сейчас от тебя мало что зависит. Точнее, конечно, зависит, но от твоих прошлых заслуг. Если ты окажешься стойким покровителем, силы вернутся. Но я не могу сказать когда, — опережая его вопросы, с лёгким раздражением добавил Марцио и отбросил непослушные светлые пряди со лба назад. — Тебе будет лучше в следующие дни отдохнуть. А там посмотрим…       Чезаре не стал расспрашивать, что именно подразумевал его братец — ведь не просто так он интересовался его силами… Впрочем, и этот разговор пришлось отложить, пока они ещё не покинули мир демонов.              Дома они оказались только спустя сорок минут — долгих, промозглых и изматывающих. Уложили Джузеппе на диван, Марцио даже проверил его живот, где раньше была рана, со знающим видом прощупал это место и заявил, что тот в порядке, просто сейчас ему нужен отдых и сон, а как очнётся — крепкий чай с сахаром, чтобы вернуть силы. Чезаре умудрился восстановить его организм после такого тяжёлого ранения почти полностью, даже учитывая большую потерю крови.       Теперь он мог облегчённо выдохнуть и даже расслабиться.       Марцио же остался гостем — желанным или нет, ведь разговор предстоял долгий. Чезаре сходил в ванную, сменил одежду, застирав кровавые пятна, и привёл себя в приличный вид. Из зеркала на него смотрело бледное, измученное лицо. Слегка сполоснув его водой от пыли, он потуже затянул пучок на затылке и вернулся в общую комнату. Марцио по-хозяйски расположился на «кухне», даже разжёг камин и теперь с интересом поглядывал на их карту, разложенную на столе. Джузеппе же ещё мирно дремал на диване и даже не догадывался, кто находился всего в паре метров от него сейчас.       Чезаре глубоко вздохнул и сжал кулаки. «Умоляю, держи себя в руках, тебе нужен холодный рассудок, чтобы выдержать своего братца!» — просил он у себя, пока шёл к столу. Марцио, конечно, заметил его приближение, но продолжил бездумно водить взглядом по карте, будто его мысли сейчас занимало что-то другое. Чезаре приготовил им чай — «человеческим» способом, даже нашёл дурацкие пакетики и поставил дымящиеся кружки на стол. Марцио буркнул невнятное спасибо. Чезаре сладостно отпил горячий напиток и наконец-то почувствовал себя лучше: тепло приятно влилось в тело, расслабив окоченевшие мышцы.       Он вгляделся в брата. «Всё тот же!» — едва не усмехнулся вслух, иначе бы пришлось объясняться. Прежнее холодное лицо, выточенное из самого прекрасного северного мрамора, прежняя гримаса недовольства и презрения, губы, готовые в любой момент сложиться в кривую ухмылку. Те же соломенного цвета волосы, правда, чуть длиннее, чем в прошлый раз, но зачёсаны также. А глаза, как и прежде, выражали шаткий покой, лишь только когда Марцио думал, что на него не смотрели. Стоило же ему это ощутить, как он сразу напускал в них равнодушия и высокомерия.       Впрочем, когда единокровный брат молчал и хоть немного уходил внутрь своей загадочной души, то казался привлекательным — настоящий потомок викингов, только более уточнённый, чем все его предки.       Видимо, Чезаре всё-таки задержался на нём взглядом, потому как из сонливой тёплой пелены его вырвал резкий противный голос:       — Только попробуй сейчас уснуть, Чезаре! Иначе я уйду и не отвечу на твои вопросы. Ты же хотел меня убить, помнишь? — поддел его брат. Чезаре сразу же вскинулся, закипев от злости, и гневно посмотрел на него. Затем фыркнул и скрестил руки на груди. Да, тепло его и впрямь разморило. Марцио в этой истории — всё ещё опасная и неизвестная переменная, которую для решения всего уравнения нужно было скорее раскрыть.       — Хорошо, Марцио. Расскажи мне для начала, как ты оказался в мире демонов, — Чезаре хотел идти по строгому плану, но список вопросов вылетел из головы, как только брат раскрыл рот. Пожалуй, с ним и невозможно иначе — Марцио просто создан для того, чтобы нарушать порядок.       Но он не уступил ему даже в этом:       — Сначала ты расскажи, как думаешь, почему я там оказался, — тихо ответил и склонил голову набок. — Я же должен знать, что вы вдвоём надумали обо мне такого, что при встрече я получил большую гору обвинений!       Чезаре на миг закрыл глаза, борясь с раздражением. Вдохнул-выдохнул и коротко рассказал о том, до чего они с Джузеппе дошли. Не обошёл стороной и их стычку в 1966 году, когда Марцио, обладая высокими привилегиями, обернул всё против него, а сам будто специально его подставил. Рассказывая, Чезаре с каждой минутой сомневался в том, что раньше звучало стройно и логично. Марцио выглядел спокойно, когда слушал его, и только на особо дурацких моментах презрительно фыркал. Наверное, так не должен был вести себя покровитель, обладающий тёмной энергией и убивший свою семью… Чезаре точно не знал, но чувствовал себя круглым дураком, пока выкладывал это брату.       Когда рассказ закончился, Марцио легонько прыснул от смеха и покачал головой.       — Да уж, Чезаре, вы с Джузеппе и правда нашли друг друга: более наивных дураков сложно представить! — щёки вспыхнули краской, а в горле застрял ком смущения и обиды. — Ладно, ночь у нас впереди долгая, буду рассказывать всё по порядку. Итак, для начала, как я нашёл мир демонов.       Марцио залпом выпил остывший чай и продолжил:       — Ещё с самого детства отец приставил ко мне наставника, его звали Лука. Он должен был обучать меня лишь боевому искусству, но, если откровенно, научил куда большему и, возможно, был мне отцом даже сильнее, чем Клементе… — Марцио, видимо, и сам не рассчитал, как будет тяжко сказанное им, и даже грустно ухмыльнулся, опустив взгляд на карту. — В общем, он был давним другом отца, вроде бы, ещё даже до его восхождения на престол. Поэтому отец доверил ему моё воспитание. Лука был неплохим человеком, на самом деле. Только теперь я понимаю, что он казался мне слегка странным, когда я был ребёнком: нелюдимый, хмурый, строгий… Может, это ему я обязан своим характером?..       Вопрос был риторическим, но Чезаре так и подмывало ответить: да, чёрт возьми, Марцио, ты вырос его копией, если верить твоему описанию!       — Ладно, это неважно, — Марцио отмахнулся от воспоминаний, как от надоедливых мух. — Лука рассказывал мне много интересного, в том числе и о демонах. Именно от него я узнал про теорию отдельного мира с демонами. Сначала воспринимал её как сказку, а затем, повзрослев, стал требовать от наставника ответов. Он всё время отнекивался и только находил изъяны в моём владении мечом, говорил тренироваться тщательней, иначе у меня не будет шанса выжить в том мире. И я целиком окунулся в боевое искусство, буквально дням и ночами истязал себя, чтобы стать лучшим. А ведь мне было всего четырнадцать лет! — Марцио быстро посмотрел на него и тут же опустил глаза, словно боялся, что утечёт много правды и он станет уязвимее. — Честно говоря, уже с детства я обладал странным характером, выделялся в этой вашей радостной Италии хмурым лицом и неумением поддержать бессмысленные разговоры. А уж когда наставник сказал, что покажет мне мир демонов на совершеннолетие, но только если я стану лучшим в королевстве в бою на мечах, то я вообще сошёл с ума и спрятался от внешнего мира в свой, в котором был только меч. Поэтому меня часто не было во дворце, я выносить не мог местного безделия и этикета!.. И ты меня прекрасно понимаешь, не так ли, Чезаре? — теперь Марцио не боялся смотреть ему прямо в глаза, и вот уже Чезаре чувствовал себя открытым и ранимым.       Пришлось отвести взгляд и кивнуть. И правда: он сам не выносил одиночества дворца и часто сбегал в город, веселиться с такими же детьми, как он, не выдавая в себе младшего принца. Даже одевался скромнее и потрёпаннее, и эта привычка носить какие-то обноски сохранилась за ним и после совершеннолетия. За что его неоднократно журили брат и отец.       — В общем, я стал лучшим мечником, а Лука сдержал обещание и сводил меня к тому самому порталу, через который сегодня ходим мы с тобой — это церковь Санта-Мария-дель-Кармине. К сожалению, многих ответов я не успел получить от наставника, например, кто создал мир демонов и откуда ему известно про него, — Марцио нахмурился, погружаясь на дно печальных воспоминаний. — Ведь попробуй ещё его разговори! Он всегда убеждал: новые знания следует получать дозированно, чтобы не сойти с ума, особенно в том юношеском возрасте, в каком тогда был я. Мы вместе исследовали странный опасный мир, наставник научил меня искусству уничтожения демонов, рассказал, чего стоило опасаться в бою с ними и где искать их слабости. Я, конечно, и так был малоразговорчивым, но Лука всё время стращал меня: если поведаю о мире демонов кому-то ещё, то портал исчезнет! Вот ты улыбаешься, а я тогда поверил, ведь не проверишь же никак… — Марцио, хоть и усмехнулся, всё же скрестил руки на груди и напустил на себя серьёзный вид. — Иногда я начинаю понимать, зачем он скрывал этот мир от покровителей. А иногда — снова запутываюсь… — Марцио расслабил и опустил плечи, задумчиво обвёл пальцем линию реки на карте. — Ведь думается — было бы здорово, узнай мы все тогда о том мире, правда? Отец бы собрал совет, решили бы его уничтожить — уж каким-нибудь образом, и о демонах забыли бы навсегда. Возможно, Лука понимал, что именно способ, как уничтожить целый мир — слабое звено во всей цепочке и не доверил это нашему глупому совету. А ещё он наверняка думал, что мир демонов — это не обычное пространство, что это скорее живой организм… И что тому, кто им управляет, не понравится, если целые толпы покровителей будут шастать по его городу. И он решит действовать наверняка... Но это всё догадки, Чезаре, даже не спрашивай меня! — Марцио резко отмахнулся от вопросов, уже щекочущих Чезаре горло. — Я и сам толком мало что понял, хотя тот мир знаю как свои пять пальцев! К несчастью, ответы не лежат готовые на поверхности и не написаны ни в каких книгах.       — А что случилось… с Лукой? — Чезаре искренне не хотел спрашивать об этом, зная, что лицо брата помрачнело не просто так при упоминании наставника. Вот и сейчас Марцио, услышав его, скривился, как от боли, и нехотя прошептал:       — Он… погиб. Ещё очень давно. В четырнадцатом веке. Мы с ним… были неосторожны один раз, когда пришли в мир демонов. Думаешь, откуда мне известно, что из той чёрной реки Арно никто не выплывает? — грустно хмыкнул и посмотрел на него так растерянно, будто искал поддержки, а Чезаре впервые не знал, как общаться с ним иначе, кроме как колкостями и сарказмами. — Он сам мне часто рассказывал об этом и предупреждал быть внимательнее на воде. А уж откуда знал он — видимо, тоже грустная история… В общем, однажды мы переплывали Арно на лодке, но не справились с бурным течением, нас отнесло к мосту. Демоны как-то почуяли нас, некоторые заинтересовались и прыгнули к нам. А лодчонка — сам знаешь какая, с тех пор она не менялась. Мы сражались с демонами прямо там, раскачиваясь из стороны в сторону. Если честно, я думал, что всё-таки упаду в воду. Но упал не я. Лука. И… всё. Я даже не успел разглядеть в воде его фигуру — было черно так, словно никто и не падал… Но я всё понял и, как он и учил, не стал прыгать следом. Ведь наставник говорил каждый день: река Арно в мире демонов убьёт тебя, Марцио, не суйся в неё никогда, даже если покажется, что ты можешь спасти кого-то. С тех пор я исследовал мир в одиночку. Пока не пришли вы, — Марцио спрятал боль поглубже и выставил обратно свои колючки — губы сжались в напряжённую ниточку, во взгляде — привычное презрение и холод. Чезаре даже расстроился. Брат попробовал показать ему себя уязвимого, но быстро скрылся, как запуганный дикий зверёк.       — То есть всё это время ты ходил туда и уничтожал демонов?       — Да. Сначала думал, что хоть так помогаю миру покровителей выдержать их натиски, а потом, когда увидел, как они создаются, понял, насколько это бессмысленно. Но, если честно, ярость так никуда и не делась. Может быть, всё это время я пытался отомстить за всех, кого потерял из-за демонов… — Марцио снова выглядел так жалко и бледно, что следующий его вопрос только застыдил Чезаре: — Но ты думаешь, я завидовал старшему брату и ненавидел отца и оттого убил всех, включая даже никчёмного Томмазо?..       Теперь и Чезаре в этом сомневался. Но пришлось одёрнуть себя, вспомнить, что бы сказал на его месте Джузеппе, и как бы проявил себя.       — Я не хочу так думать… Но твоё странное поведение только наталкивает на подозрения. Ладно, что ты был нелюдимым и скрытным — я, может, и сам недалеко от тебя ушёл. Однако то, как ты повёл себя и в день моего суда, и когда сам стал королём… Не хочешь объяснить это сейчас, когда прошло уже много лет? — заметив багровый румянец на щеках и то, как заходили его желваки, Чезаре поспешно добавил: — Марцио, я тебя вовсе не обвиняю и уже давно не злюсь. Просто хочу знать правду.       — Ох, Чезаре, какой же ты всё-таки глупец! — в сердцах воскликнул Марцио и потёр точку на переносице, этим скрывая своё замешательство. — Если бы я обладал тёмной энергией, какую вы мне приписываете, стал бы я сейчас с тобой так подробно обсуждать свою жизнь? Знаю, книжным злодеям просто жизненно необходимо кому-то выговориться, особенно перед тем, как дозавершить своё зло. Но ты меня неплохо знаешь: скажи, стал бы я это мусолить так долго? Я бы одним щелчком уничтожил то, что хотел, и отправился спокойно дальше по своим делам. Однако… хорошо, так и быть, я постараюсь рассказать и оправдаться. На самом деле, я не хочу отдаляться от тебя. Если твои способности вернуться, вместе мы бы смогли придумать, как уничтожить мир демонов…       Глаза Марцио лихорадочно загорели, и уже это одно окончательно убедило Чезаре: его брат — не враг. Но и другом его пока назвать можно только с натяжкой. Поэтому он решил послушать его оправдания с удовольствием, ведь когда ещё услышишь такое от Марцио?       — Я вовсе никогда не завидовал ни тебе, ни Лоренцо, ни кому-либо из остальных детей короля. Свергнуть отца тоже в мои планы не входило. Я не питал к нему ненависти, но, как ты знаешь, мои чувства всегда выражались специфично. Я не привык к ласке, излишней доброте и пустословию, а этим полнился дворец и все наши придворные. Потому на их фоне я так сильно выделялся. В те дни, когда на город напала чума, меня вызвала к себе мать — по неотложному семейному делу, как она писала. Это случилось так невовремя — только что погиб Лоренцо и после него сразу отец. Но я не мог тянуть более, к тому же, испугался, что чума дошла и до моей родины, и моя мать серьёзно заболела. В таком случае, каждый день был на счету. Поэтому, Чезаре, меня и не было на твоём суде, я даже толком не знал про него. А когда приехал, было поздно… Моё мнение и так не имело бы никакого веса, дворец превратился в гудящий улей пчёл, которые стремились меня покусать, так что я залёг на дно. Ну и, к тому же, серьёзность брошенных в тебя обвинений была так мощна, что я даже сам засомневался, признаюсь честно… — Марцио нервно покусал губы, глядя в пол, и всё ожидал от брата приступа злости или упрёков. Но Чезаре молчал — потому что прекрасно его понял и ни в чём не мог винить.       — Ладно, Марцио, не будем углубляться в это… А то сейчас разговор повернётся так, что оправдываться стану я, — Марцио усмехнулся. Чезаре посчитал это хорошим знаком и спросил: — А что случилось в твоей стране? С твоей матушкой?..       Марцио отчего-то покраснел и презрительно фыркнул:       — С матушкой тогда ничего не случилось. Она вызвала меня совсем по дурацкому поводу! У меня есть сводный братец, примерно твоего возраста, и это, Чезаре, совершенно опустившийся человек, которого лучше обходить за мили! Его застали за непотребным делом и собрали суд, на котором хотели жестоко казнить. Но мать попросила меня уболтать совет и назначить ему другое наказание.       — Что? У тебя были ещё братья?! — Чезаре скорее не изумился, а огорчился, что столько лет они прожили под одной крышей, а он не знал этого большого куска из его истории. Марцио только покачал головой и поджал губы, словно речь шла о чём-то постыдном.       — Сводный брат! — тут же поправил он и откашлялся для следующего захода: — Матушка подобрала его из жалости, когда он был крохой, в деревне, где все друг друга поубивали из-за раздела власти. Тогда она просто случайно забрела со своим войском в эту деревню и заметила плачущего малыша, который выжил только каким-то чудом! Он был весь в крови, лежал под своей убитой матерью, но выглядел целым и здоровым. Матушка, несмотря на суровый характер, в глубине души была доброй женщиной и не могла отправить невинного ребёнка к праотцам. Поэтому взяла его и воспитала, как родного сына. Вот уж если я кому и завидовал, Чезаре, так это разве что ему! — взмахнул ладонью и кисло улыбнулся. — Мне было бы гораздо проще в родной Норвегии, чем в чужой Италии, где меня так и не приняли. Но мать всегда стояла на том, чтобы я рос там, где родился, и с достоинством выносил испытания на земле чужаков. Такова моя доля, как пусть и незаконного, но принца — вот что говорила она.       Чезаре ошарашенно хмыкнул. Не сказать, чтобы он когда-то испытывал положительные чувства к матери Марцио, которая расколола его семью, но теперь не мог не проникнуться к ней уважением. «Да и если подумать начистоту, — промелькнула мысль. — Так ли уж она виновата в том, что отец предал любовь моей матери?»       — В итоге я наконец разобрался со своим младшим братишкой, он теперь отбывает бесконечное наказание. Всё, Чезаре, больше не спрашивай меня о нём! — Марцио увидел его порыв задать лишние вопросы и заметно разозлился: скулы побагровели от злости, а глаза сощурились. — Терпеть не могу вспоминать о нём! Потому и не рассказывал никому, ведь стыдно… Давай я лучше расскажу тебе, что же случилось между нами в 1966 году.       Чезаре, поначалу заинтересовавшийся, отчего Марцио так стеснялся своего неродного брата, совсем забыл об этом, как только прозвучало последнее предложение. Жгучее любопытство поугасло, оставив лишь горечь.       — Не хочу признавать это, но я виноват перед тобой, Чезаре. В ту самую осень, когда я призвал тебя во дворец, на меня сильно давил совет. Они считали, что я совершаю ошибку, обращаясь за помощью к коварному младшему принцу, который убил всю семью. Тебе сложно представить, как много совещаний мы провели, жарко споря, прежде чем они с кислыми лицами согласились дать тебе шанс. Какие только я аргументы ни приводил! Пусть у меня тоже были сомнения насчёт тебя, я думал, что с твоей энергией у нас будет шанс сначала защитить Флоренцию, а затем, когда ты заслужишь доверие, показать тебе мир демонов и уничтожить его вместе. Но всё пошло… — он скривился и дёрнул плечами, — так не по плану!.. Ты наверняка думаешь, что я уехал специально и оставил тебя без разрешения вернуться к защитной сетке намеренно, — Марцио даже не спрашивал, ведь Чезаре так и думал, и только горько ухмыльнулся. — К сожалению, мне в те дни было не до того… Мне прислали письмо с родной земли, сказали срочно приезжать: моей матери стало совсем плохо. Я ужаснулся и вылетел первым рейсом, каким смог. И ведь знаешь, Чезаре, что забавно: раньше бы этот путь занял несколько недель — это если море было спокойным, а страны на суше не вели никаких войн, которые стоило обходить через горы. А тогда, в двадцатом веке, люди уже придумали самолёты — всего пара-тройка часов, и я уже в Норвегии! Но эти часы как раз показались мне бесконечнее недель плавания…       Марцио остановился и откашлялся: с непривычки горло запершило от долгих трудных рассказов. Чезаре поднялся и налил ему воды. Брат только кивнул и залпом опрокинул весь стакан. Пока он собирался с мыслями над самой тяжёлой частью рассказа, Чезаре проверил Джузеппе. Но тот по-прежнему спал. Рука сама потянулась к его тёплому лбу и мягко убрала чёрные, слипшиеся от грязи волосы. Чезаре скользнул взглядом на его губы и тут же смущённо отпрянул, вспомнив о недавнем поцелуе. Осознание всё ещё затягивало в животе страшно горячий узел, а в голове взметало дикие смерчи. Чезаре пока не ощутил любовь Джузе, не поверил в то, что она не иллюзия воспалённого рассудка, и всё искал подвоха, копался в сомнениях и строил ранящие сердце догадки.       Когда он вернулся к Марцио, сердце немного успокоилось.       — Как ты знаешь, моя мать была воительницей. В четырнадцатом веке это было актуально, но в двадцатом — уже нет. Территории больше никто не делил, воевали только страны между собой, да и в этих боях уже никто не использовал мечи, а новую технику, ружья, боеприпасы. Моя мать обожала странствовать с другими викингами, даже когда их эпоха подошла к концу. Но когда наступили мирные, более-менее сытые времена, особенно через десятилетия после Второй Мировой, она заскучала. Я предполагал это, потому что прекрасно знал её неуступчивый гордый характер. Но решил, что она справится с этим, найдёт новое занятие. Но она не нашла… Ты же слышал о синдроме бессмертного? — Чезаре кивнул. — Врачи называли много причин её смерти, в том числе физическое истощение и те многие болячки, которые она подцепила ещё в далёких веках и запустила сейчас. Но мне кажется, её убил именно настрой: она больше не хотела жить, не знала, чем жить, и провалилась в глубокую меланхолию. Может быть, звучит неправдоподобно, но некоторые покровители, уставшие жить бессмертной жизнью, способны завести себя в могилу, не бросаясь под поезд и не затягивая петлю на шее. Необъяснимый, но факт, — Марцио пожал плечами, будто говорил о пустяке, но Чезаре разглядел, как дрожали его губы, а пальцы теребили край кофты так сильно, будто могли выдрать её. — Когда я приехал, она выглядела слабой и бледной. Умерла на следующий день… Я вовсю погрузился в организацию похорон, едва находил в себе силы отбиваться от людей, которые вечно меня донимали… Думаю, тебе знакомо это чувство, Чезаре, — Марцио наконец не побоялся взглянуть на него прямо и искренне, и Чезаре впервые почувствовал, как на самом деле уязвима душа брата. — Знаешь, перед смертью мать попросила меня кое о чём. Не могу сказать, о чём именно, слишком личное, но я так и не смог исполнить это. Думаю, она поняла, что я не собираюсь следовать её воле, и расстроилась. И никогда в жизни мне ещё не было так стыдно и противно от себя самого: солгать умирающей, принести только разочарование в последние минуты жизни, когда хочется вспомнить о чём-нибудь приятном… Я полное разочарование, Чезаре, но, надеюсь, сумею доказать когда-нибудь — уже только самому себе, что не так жалок.       Чезаре слушал его и видел только себя — какую-то свою искажённую, суровую версию. Те же мысли преследовали его всю жизнь, те же сомнения разъедали сердце, та же боль глодала мозг, как сухую кость, только контекст у них с Марцио был разным. Он открылся ему и на минуту позволил погладить свою израненную душу, как дикий, разочарованный в людях кот даётся на руки кому-то одному, но только чтобы в следующую секунду опомниться и убежать.       Чезаре оценил это.       — Поэтому-то, братец, я чертовски опоздал во Флоренцию. Вернулся, только когда наводнение уже спало, а моё положение короля сильно пошатнулось. Совет начал думать, что я примкнул к тебе и нанял тебя специально, чтобы добить наш несчастный город. Я хотел хоть как-то спасти себя… и толком не знал, кого винить, не разобрался в ситуации. Совет, те, кто ещё не разуверился во мне, все уши прожужжали насчёт тебя и того, что ты якобы учинил в четырнадцатом веке. Глупо так оправдываться, когда я и правда виновен, но я был так разбит, так опустошён, что верил всему и зарывался в глупые подозрения к тебе. Именно поэтому… да, — он тяжело выдохнул и устало положил голову на ладонь. — Мы подрались, и я наказал вас с Джузеппе. Только сейчас понимаю, что отрезал всё доверие между нами — его и так было немного. Ведь мне казалось, что из всех братьев хоть немного понимаешь меня только ты…       Чезаре закрыл глаза и мелко улыбнулся. Никогда прежде он не ощущал себя так спокойно — будто вечный шторм, терзавший его мысли, наконец прекратился и вокруг застыло манящее безмолвие. А когда вновь посмотрел на Марцио, тот тоже улыбался ему в ответ — тепло, доверчиво, по-братски. Наверное, лишь в тот миг они и правда стали настоящими братьями — и общая кровь или общий отец были уже не важны… Чезаре бы даже поднялся и обнял его, но знал, как Марцио относился к таким нежностям, и сдержал себя. Стоило чуть перестараться с лаской, и вот дикий кот уже шипит на тебя и царапается в ответ… Так что лучше сохранить ту хрупкую гармонию между ними.       — Всё в порядке, Марцио. Прошло много лет. Я не виню тебя теперь, когда знаю историю полностью, — Чезаре завершил рассказ брата и ободряюще улыбнулся ему.       — Ну что, ещё думаешь, что я враг Флоренции и создатель мира демонов? — Марцио вернулся к своему привычному образу, иронически усмехнулся и скрестил руки на груди. Сейчас едва ли верилось, что секунду назад он раскрывал душу и называл его чуть ли не близким себе человеком.       Но Чезаре был доволен — искорки радости щекотно покалывали в рёбрах, а спокойствие звенело монетками счастья в ушах. Доброго Марцио, пожалуй, стоило принимать дозированно, а то можно и отравиться.       — Нет, конечно нет. Правда, ему, — он кивнул в сторону дивана, где лежал Джузеппе, — тебе придётся объяснять всё самому ещё раз… Боюсь, он не будет так сговорчив, как я.       — Ладно. Без проблем! — Марцио поднял руки вверх, в знак примирения, а потом пододвинул к себе квадратную бумажку и карандаш и набросал на ней что-то. — Вот, оставлю адрес. Заходите ко мне вдвоём — если сможете, завтра или послезавтра. Или я к вам приду, только чуть позже. Когда Джузеппе будет готов не убить меня…       Они оба усмехнулись. Марцио тем временем уже явно засобирался уходить и поднялся из-за стола. Время было позднее, но Чезаре понимал, сколь глупым покажется предложение переночевать у него дома. Если Джузе очнется в неподходящий момент, драки не миновать, а его старая мансарда с дряхлой мебелью и низким потолком этого точно не выдержит. В коридоре брат задержался, пока надевал куртку, но Чезаре понял: дело не в этом. Марцио хотел сказать ему что-то ещё, но сомневался. Наконец, уже положив ладонь на дверную ручку, он не выдержал и глухо спросил:       — Вы с Джузеппе… любите друг друга? — вопрос прозвучал так сухо и безэмоционально, что Чезаре внутренне передёрнуло от страха потерять брата — просто оттого, кем он являлся на самом деле. Но больше всего смутил этот откровенный, дерзкий вопрос — ведь он и сам не знал, так ли взаимны его чувства… «Марцио умудрился спросить так невовремя!» — думал, пока краснел и пытался сложить слова во что-то адекватное. Не зная, куда деть руки, он прошептал с улыбкой:       — Наверное, Марцио, не знаю. Я люблю его долго, но он…       — Что за идиоты! — брат насмешливо фыркнул и одарил его колким ироничным взглядом — прежним, а это значило, что его отношение нисколько не изменилось. Чезаре почувствовал себя свободнее. — Это было очевидно всем, кто знал вас близко. Не обманывайте друг друга хотя бы сейчас.       — Ты презираешь меня за это? — Чезаре решил спросить прямо и был готов к любому ответу. Но Марцио смягчился в выражении лица и посмотрел на него чуть добрее. Затем подошёл, положил руку на его плечо и некрепко стиснул. Чезаре осмелился поднять глаза. Брат смотрел на него с благосклонной улыбкой.       — Зачем же? Я презираю тех, кто занимается этим только из-за похоти или корыстных целей. Но то, как вы с Джузеппе относитесь друг к другу — это редкость… — Марцио задумчиво скосил взгляд. — Вы вынесли столько отвратительных событий, что сейчас не заслуживаете ничего, кроме счастья.       Чезаре приятно тронули его слова. Но брат, в своём стиле, не пожелал и дальше разводить сопли, по его словам, коротко с ним простился и выбежал из квартиры, не дав прикоснуться в ответ. Чезаре закрывал за ним дверь и улыбался. Впервые за эти холодные зимние недели он ощутил тепло и спокойствие — они с Джузе не одни, мир демонов теперь не только их тяжёлая тайна, которую так трудно было нести вдвоём! Наконец-то они нашли союзника, да ещё какого, и сумеют спасти город! Но более того — Чезаре вновь обретал семью. По одному человеку, по одной тёплой эмоции и доверительному слову — но это уже лучше, чем раньше.       Он вернулся в комнату, бросил взгляд на спящего Джузеппе и решил прибраться на кухне. Часы отбили два ночи, в запотевшем окне мерцали блики спящих фонарей и притаившихся ласковых сумерек. Через пару часов начнёт светать, а это значило, что ложиться спать уже бессмысленно — да и после пережитого Чезаре не ощущал усталости. Кружка кофе с молоком только убедила его в этом. Из еды дома остались только кусок вчерашнего пирога с мясом и кислый апельсин — первое Чезаре решил оставить Джузеппе, когда тот проснётся, а второе не стал бы есть даже под дулом пистолета. Придётся им какое-то время жутко экономить и пожить как настоящим студентам! А то благодаря своим способностям они иногда устраивали даже слишком шикарные пиршества... Но Чезаре только улыбнулся. После того, как он увидел грань смерти, к которой всё летел и никак не мог остановиться, другие неурядицы жизни показались ему смешной мелочью.       Уголь для печи заканчивался, но он подбросил ещё, чтобы к утру они совсем не окоченели. Потом пододвинул кресло к дивану, где лежал Джузеппе — там было тепло и Чезаре окажется рядом с ним, когда тот очнётся. Пальцы сами потянулись к нему — не дотронуться, так хоть поправить одеяло, которое и так, наверное, лежало ровно. «Так спокоен и прекрасен, — думал Чезаре, разглядывая его острые скулы, шероховатый шрам, приоткрытые узкие губы. — Не будешь ли ты меня избегать, когда всё вспомнишь?..» Нерешённый вопрос так и искрил воздух напряжением. Чтобы хоть чем-то отвлечь себя, Чезаре схватил первую попавшуюся книгу по архитектуре, которую должен был прочесть ещё в прошлом семестре, и устало плюхнулся в кресло.       Но глаза лишь мельком пробегали по схемам, картинкам, абзацам, всё возвращаясь к бледному, словно выточенному из лучшего итальянского мрамора лицу Джузеппе. Чезаре думал, какое место всё-таки занимал в душе бывшего наставника — рядом с сердцем, где хранятся лучшие друзья и самые опьяняющие годы жизни, или в самом сердце, где живёт настоящая любовь? И что же тогда значила та запись в его дневнике? Он всё ещё разочарован в нём, но подался страху смерти? Или, увидев его в лучшем свете, изменил своё мнение? Чезаре рвали на клочки все варианты. Он не хотел быть игрушкой, которая нравится сегодня, но будет ненавистна завтра, но и не хотел быть временным искушением и утолением старой жажды. Он хотел, как и все люди, немного счастья, которого точно заслужил. Он хотел быть любимым просто так, без обязательства быть лучшим и сияющим. Но порой ему казалось, что он мыслил слишком наивно.       «Матушка бы сказала, что я на верном пути», — мысль оттенила его страхи печальной радостью, и усмешка сама наползла на губы.       Со стороны дивана послышался шорох. Чезаре впился глазами в лицо Джузеппе. Веки подрагивали, губы шевелились. Затем он зажмурился и повернул голову в сторону. Чезаре не успел подготовить слова, чтобы рассказать обо всём, когда тот распахнул глаза и удивлённо уставился на него. Объяснение было лишним, понял Чезаре по тому, как дымка неведения, немного заволокшая синие глаза в первые секунды, скоро растаяла, и Джузеппе смотрел на него уже с пониманием, но всё ещё недоумевая. Он приподнялся на одном локте и поморщился от боли. Чезаре тут же поспешил к нему и поставил подушку сзади поудобнее, чтобы он смог сесть.       — Спасибо… — прошептал Джузе и крепко сжал его освободившуюся ладонь. Чезаре понял, что его хотят оставить поближе, и аккуратно сел с края.       — Как ты себя чувствуешь? — они оба говорили тихо, словно ещё скрывались в мире демонов; ну, или оттого, что голоса совсем охрипли и извелись, а нервы растянулись до пределов. Почему-то прикоснуться к нему теперь, когда он очнулся, показалось запретным, и Чезаре сдержал порыв. Джузе слабо улыбнулся и кивнул.       — Пойдёт… Только болит место на животе, где была рана.       — Там большой синяк. Но он скоро пройдёт. Внутренних повреждений точно нет! — хотя Чезаре сказал обнадёживающие новости, лицо Джузеппе резко помрачнело. Он в это время машинально закатывал кофту, чтобы увидеть лиловое пятно с левой стороны живота, и вдруг остановился.       — Чезаре! — он стиснул обе его руки и посмотрел умоляюще, виновато и ласково — хоть бы такая смесь не лишила Чезаре рассудка! — Ты ведь не… не потерял… энергию?       — Пока неясно, — Джузеппе так боялся услышать одного конкретного предложения — «да, лишился», что сейчас одновременно опешил и выдохнул с облегчением. Чтобы не утруждать его, Чезаре пояснил, опустив голову и сведя брови к переносице: — Энергия остановилась ровно на критической отметке. Ни выше, ни ниже. Это значит, что всё решится в ближайшие дни. Лучше мне энергию сейчас не тратить, иначе я правда могу потерять её. Только вот, Джузеппе, если бы я даже её потерял, то нисколько бы не жалел. Как и ты когда-то давно…       — Это пустяки, Чезаре, ведь я был средним покровителем, — горячо перебил Джузе и поднял его ладони поближе к своему лицу; тёплое дыхание просочилось шёлком между пальцами и смутило Чезаре до утоляющей, страстной глубины. Губы касались кожи, пока он говорил: — А ты — совсем другое дело, ты исключительный…       Чезаре дрогнул от крепкой, сумасшедшей ласки, с которой Джузеппе мягко поцеловал тыльную сторону его ладоней. Безумная жажда и страх очнуться вновь разбитым схлестнулись в душе огнём и льдом. Он резко вырвал ладони из его рук, спрятал поглубже в карманы толстовки и густо покраснел. Смотреть друг на друга точно не хотелось, но и дальше молчать было точно мукой.       — Джузеппе, я так больше не могу… — губы непроизвольно затряслись, и Чезаре едва овладел собой, чтобы голос не дрожал так предательски, выкорчёвывая его слабости наружу. — Скажи мне наконец, что ты чувствуешь? Ты ведь явно помнишь, что случилось в соборе перед тем, как ты потерял сознание. Но я в сомнениях. Не знаю… не знаю, как вновь дать себе надежду не бояться любви и поверить в неё! Как связать твои слова сегодня и твою запись в дневнике в двадцатом веке…       — Подожди… что? Дневник? — вопрос прозвучал так искренне, что Чезаре даже осмелился посмотреть на него. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы обманывать, и Джузеппе глядел с простодушным изумлением и… Чезаре вспыхнул. И с любовью. Это оно! Смесь заботы, ответственности и горечи, разведённая сладким сиропом наслаждения друг другом и кислой щепоткой тяжёлых испытаний. Чезаре ликовал. Так вот оно какое! Вовсе не приторная сладость влюблённости и отнюдь не пряное излишество страсти...       Открытие так сильно выбило его из разговора, что Джузеппе коротко усмехнулся и нежно погладил его по щеке, заглянув в глаза.       — Ну так, что за дневник? — напомнил он, и Чезаре тут же очнулся. Заученной скороговоркой — ведь плохие вещи выдалбливались в его памяти словно на гранитном камне — тяжело, зато надолго, он выдал наизусть ту злосчастную запись, которую вычитал в записной книжке Джузеппе в 1966 году. Но с каждым словом, которое он произносил и которое раньше разбивало ему сердце, он всё меньше верил этим строкам. Да и Джузеппе сначала внимательно вслушивался, а затем уже откровенно изгибал бровь и сдерживал иронические усмешки, чтобы не вогнать Чезаре в краску. Когда тот закончил и выдохнул — ещё ни одна речь не давалась ему так тяжело, Джузе потянул его за руку к себе, чтобы он сел ближе.       — Чезаре, я никогда не врал тебе, может быть, не обо всём договаривал, но никогда не говорил лживые вещи, — начал Джузе, внимательно глядя на него. — Так вот, пожалуйста, поверь мне: я никогда не вёл дневников. Ни разу в своей жизни! Слишком я для этого ленив и бездарен. А ты процитировал так красиво, будто отрывок из книги… Да я в жизни такое не напишу, Чезаре! Даже если очень постараюсь и буду корпеть всю ночь, — Джузе осторожно улыбнулся и протянул ладони к его щекам; тёплая кожа встретилась с холодной, и Чезаре хотел ещё сильнее прижаться к нему, растворить свою ледяную душу в его ласке и любви полностью. — Ну не создан я для красивых слов, пойми! И никогда не был… Поэтому я такое не писал и дневника не вёл. А в двадцатом веке… я хотел, Чезаре, — он видимо поник и слегка придвинулся к нему, чтобы говорить стало легче; юноша же осмелился зарыться пальцами в его чёрных волосах. — Хотел признаться, — хрипло продолжил, пряча взгляд и опустив руки. — Я всегда любил тебя, Чез. Глупо даже пытаться вспомнить, когда это случилось. А всё, что ты рассказал сейчас из якобы моей записи, это не любовь, — Джузеппе нахмурился, и теперь настала очередь Чезаре согревать его ладони своим дыханием. — Я не знаток в чувствах, но это точно не любовь. И теперь я, кажется, понимаю, почему ты тогда отдалился… Я всё спрашивал себя: почему? Что я сделал не так? Ведь мы снова стали такими счастливыми и близкими друг другу… Я почти решился. И тут ты отсекаешь любые намёки на что-то большее! И мне пришлось смириться… А теперь понятно. Кого угодно испугали бы такие слова. Но страшно даже не то, что мы потеряли столько времени и едва не потеряли друг друга, — складка между бровями вдруг расправилась, словно Джузе озарила внезапная мысль, — а то, кто это сделал. Ты осознаёшь это, Чезаре? Кто-то следил за нами. Кто-то намеренно хотел, чтобы мы были несчастны. У меня идея только одна…       — Марцио, — Чезаре усмехнулся, а Джузеппе недоумённо на него уставился. История обещала затянуться надолго, но юноша не хотел разрывать эту хрупкую атмосферу между ними и пододвинулся ещё ближе, так, что кончики их носов уже соприкасались. Мысль, что кто-то намеренно подкинул ему дневник, чтобы разлучить их, жужжала паническим гимном где-то на подкорках сознания, но Чезаре так устал откладывать уроки нежности на потом, что готов был заткнуть что угодно.       — Я расскажу тебе всё позже… — прошептал в губы и потёрся о его нос. — А сейчас давай вернёмся к тому, на чём остановились…       Джузеппе расслабленно улыбнулся в последний миг и первым осторожно поцеловал его в уголок губ — невинно, разогревающе и ласково. Чезаре скользнул ладонью по его толстовке и остановился рядом с сердцем, набиравшим ход — там же его накрыла рука Джузе. Чезаре взял инициативу, поцеловал в скулу, подбородок, дотянулся до шеи. Каждое прикосновение лопалось охапкой дурманящих цветов в его душе. Джузеппе тихонько вздыхал от поцелуев, гладил по макушке и целовал его курчавые пряди. Прежде чем Чезаре добрался до губ, от страсти заклокотало в груди. Но целовались они медленно, издевательски, истощая себя, путаясь в тёплых кофтах друг друга; целовались, дразня и разжигая неизвестные им чувства, не боялись раскрыть губ для глубокого поцелуя или припасть к шее, или вообще остановиться, чтобы, опустив головы друг у друга на плечах, послушать свои сердцебиения и загадочно улыбнуться.       Джузеппе потянул его за собой на диван, и они, обнявшись, легли рядом. Чезаре закрывал глаза, отсчитывал до десяти и вновь их открывал, думая, что просто неудачно задремал в кресле. Но столь роскошный подарок судьбы не был иллюзией. Хотелось подольше остаться в этом сладком идеальном мирке, где есть только объятия, тепло печки, мерный стук старых часов и запотевшие, размытые стрелочками дождя окна. А за ними — рыжие всполохи грустных фонарей и холодная тьма спящей Флоренции. Чезаре знал, что стоило им с Джузеппе раскрыть рты и сказать о чём-то, тревога тут же проникнет в их души и заполнит жаждой думать, анализировать, решать… Пока они молчаливы, они счастливы.       Но каверзные вопросы пробивали острыми шипами тоненькую оболочку их мира, и заговорить пришлось — нехотя и медленно. Чезаре не хотел начинать сразу с Марцио и вообще той леденящей душу темы о дневнике, поэтому заговорил о первом, что пришло в голову:       — Известно ли тебе, Джузеппе, что ты украл у младшего принца Флоренции — пусть уже и бывшего — первый поцелуй? — Чезаре намеренно повернулся, чтобы запечатлеть искреннее изумление, и торжествующе улыбнулся: Джузе всё-таки изогнул брови в недоумении, когда увидел, что он не шутил.       — Серьёзно? Я не… я и не знал, — Джузеппе выглядел одновременно смущённым и гордым и нежно взял его лицо в ладони, чтобы приподнять выше.       — А ты думал, что принц настолько порочен, что уже перецеловался со всеми? — Чезаре больно стиснул губы, когда подумал об этом, но куда ему было деться от слухов, которые окружали его всю жизнь? Джузеппе медленно наклонился к нему и поцеловал так невинно, медленно и ласково, как целуют лишь самых чистейших из людей. Чезаре смутился от того, насколько не заслуживал этого поцелуя.       — Вовсе нет, не думал. Я считал, что ты — настолько привлекательный и интересный молодой человек, что уже давно собрал за собой целую толпу поклонниц, которые были бы не прочь с тобой поцеловаться, — Джузе мягко улыбнулся ему и провёл ладонью по скуле, смахивая тяжёлые курчавые пряди назад. — Ведь до шестнадцати лет ты жил почти без дела, а в Средние Века подростки взрослели слишком рано… Потому я и думал, что уже опоздал — и дело не в поцелуе. А в твоём сердце, — ладонь опустилась ему на грудь, и Чезаре подавил громкий выдох, ведь кровь застучала в висках как бешеная, разгоняя её по всему телу. — Думал, что ты уже кому-то отдал его, а я так… лишь жалкая тень, с которой ты иногда сталкивался во дворце! — Джузе остановился, чтобы передохнуть — всё-таки сил у него было немного после раны. Чезаре хотел возразить, что всё не так — Джузеппе стал вообще главным человеком в его жизни, но слова одеревенели прозаичностью в горле и так и остались скрытыми. — Но раз уж мы делимся откровениями, то я скажу, что младший принц Флоренции — пусть и бывший — тоже кое-что украл у меня впервые. Мою любовь, о которой я даже не догадывался, не думал, что могу так… — прошептал в его макушку, прижав к себе ближе. — Только ты, Чезаре, распалил меня, мои чувства, мой разум, показал все грани любви, от самых беззаботных до тяжёлых и грустных. Только с тобой я узнал, где заканчивается влюблённость и начинается серьёзная работа, которая прячется под манящей табличкой «любовь»… — Чезаре свели с ума эти слова так, что просто нужно было что-нибудь отрезвляющее, поэтому Джузеппе добавил в конце с усмешкой: — Но, к сожалению, принцу не удалось украсть мой первый поцелуй. Его забрала какая-то девушка на одном из балов, когда мне было пятнадцать, и я потом долго отплёвывался…       Они оба громко рассмеялись. Чезаре хорошо представил этот казус — как жаль, что не смог увидеть это воочию! Джузеппе в пятнадцать лет — эта та ещё смесь комплексов, отчуждения и длинных волос, это настоящий угловатый утёнок! Смех как-то просто перешёл в лёгкие поцелуи, поцелуи — в желание развернуться на узком диване, и Чезаре незаметно забрался на Джузе, но неловко надавил на живот, и вся романтика рассыпалась шипением от боли и долгими извинениями. Закончилось всё коротким успокаивающим поцелуем — это Джузеппе пришлось уговаривать Чезаре, что боль — пустяк и уже закончилась. Говорить предстояло ещё о многом, но они заснули — усталость наконец взяла своё. Ведь этот день они могли закончить духами Флоренции, разлученными и разбитыми любовью. А закончили вот так, счастливо обнимаясь под одним тёплым одеялом.       Чезаре всегда считал дуростью и романтической шелухой привычку влюблённых засыпать вместе, ведь это неудобно: человек рядом сопит, дёргается, мешает спать! Но, вкусив ответной любви и измучавшись столько лет в одиночестве, он осознал, что был глубоко неправ. Не нашлось бы в мире кровати мягче, чем тот старый диван, на котором они задремали; не нашлось бы звука более умиротворяющего, чем размеренное дыхание засыпающего Джузеппе. Чезаре соскользнул в сонные дебри вслед за ним.