***
Эдвард завернулся в одеяло с головой, оставив лишь небольшое «окошко» для поступления воздуха, и силком вытаскивал из памяти всякую несуразицу, отложившуюся со времён беззаботного детства. Образы путались, казались откровенно нелепыми и ничуть не помогали в борьбе с накатывающим ужасом. Но отпустить их, перестать хоть как-то контролировать сознание было нельзя. Какой-то частью себя Эдвард точно знал это. Иначе его нервная система не выдержит, и он разнесёт дом Мустанга, при этом навредив и всем его обитателям. А этого полковник ему точно не простит. Он себе не простит. Одной чашки было достаточно, спасибо Альфонсу, что всё исправил. Но орать и рыдать в голос хотелось неимоверно. Нервы были натянуты до предела; казалось, ещё чуть-чуть, ещё одно, пусть даже самое малюсенькое потрясение — и он полностью сорвётся. Внизу живота будто бы завязали и туго затянули толстый узел из внутренностей, а ещё он хватал ртом воздух, но даже так не мог нормально дышать. Не мог вдохнуть во всю силу. Будто что-то держало его лёгкие, позволяя им раскрыться до конца лишь раз через десять попыток. Измученное болезнью и непрекращающимися неприятными ощущениями тело никак не могло расслабиться, и от этого уже начинала болеть голова. Одеяло резко поползло вверх, открывая обзор на комнату и ноги ставшего перед кроватью врача. Эдвард с полминуты безучастно смотрел перед собой, а потом нерешительно поднял голову, встречаясь с мужчиной взглядом. Голубые глаза блеснули лёгким раздражением: — Даже не пытайся удушиться когда я за тебя отвечаю. Медленно моргнув, Эдвард попытался осмыслить услышанное, но в итоге совершенно запутался. Он не пытался задохнуться, просто под одеялом было тепло, чуть более спокойно и, самое главное, никто его не видел. Даже Альфонс. Хотя Альфонс всё равно спал. Доктор присел перед ним на корточки, взял его левую руку в свою и прижал два пальца к синей венке на запястье. Просидев так некоторое время, устало вздохнул, выпрямился и скрестил руки на груди. — Пульс как у кролика, это не нормально. Я же сказал дышать медленно, забыл? — Доктор поменял положение рук, уперев их в бока, и чуть наклонился. — Ну-ка, давай, носом, на раз-два-три-четыре вдох, на пять-шесть-семь-восемь выдох. Послушно втягивая и выдыхая воздух, стараясь не спешить и следовать счету взрослого, Эдвард с удивлением обнаружил что проблемы с дыханием исчезли и лёгкие снова функционировали как должно. — Вот так. Молодец. «У меня дежавю или это сегодня уже было?» — в мозгах была самая настоящая каша, и процесс мышления то ли просто замедлился, то ли сбился, но суть оставалась той же: Эдвард чувствовал себя немножко идиотом. А ещё честно пытался понять почему назойливый доктор казался таким знакомым. Они точно где-то встречались, но где? Голова гудела. — «И имя такое знакомое-знакомое… Калман как-его-там… Ридер? Рутер? Нет, вроде что-то связанное с законами… Рихтер! Калман Рихтер, точно!» Эдвард подскочил на кровати, выставив в сторону отпрянувшего от неожиданности доктора указательный палец: — Вы папа полковника! Тишину в комнате, казалось, можно было потрогать. «Это было офигеть как глупо, да?» — спросил сам себя подросток, наблюдая за странным выражением лица Калмана. Наконец мужчина несколько раз моргнул и поднял глаза к потолку, разорвав зрительный контакт, а потом взял с тумбы и протянул термометр. — Померяй. — Я не чокнулся, — проворчал Эдвард, но градусник взял и даже послушно зажал подмышкой. Со стороны мужчины раздался лёгкий смешок. — Я такого не говорил. — Но намекали! Вовсе нет. Эдвард хотел поспорить и дальше, но начавшийся приступ кашля вынудил сосредоточиться на задаче удержать лёгкие и остальные желающие выпрыгнуть органы внутри. Под нос вдруг сунули кружку, и, прежде чем он успел удивиться когда Калман сбегал на кухню и обратно, обхватил посудину подрагивающими пальцами и сделал маленький глоток. Чуть тёплая вода ослабила дерущее ощущение в горле, и Эдвард благодарно улыбнулся Калману, отдавая пустую кружку. Тот кивнул и поставил ее на тумбу. А потом вытянул руку в молчаливом требовании вернуть градусник. — Она, наверное, сбилась из-за кашля, — пробормотал Эдвард, отдавая термометр, на что врач покачал головой: — Ты не прыгал до потолка, так что она либо есть, либо её нету, — он взглянул на серебряную полоску ртути, — тридцать восемь ровно. — Это ведь не так много, да? — Эдвард взволнованно закусил губу и на всякий случай отодвинулся ближе к стенке, — не нужно же никаких уколов, правда? — Нет, ниже тридцати восьми и пяти температуру не сбивают, — Калман несколько раз встряхнул термометр, после чего ухватился за деревянную лесенку ведущую на второй ярус кровати, и поставил тот все ещё спящему Альфонсу. Младший мальчик почти ничего не съел на завтрак, но напился малиново-смородинового морса, после чего почти сразу завернулся в тонкое одеяло и уснул. Вероятность высокой температуры у него была минимальна, да и лоб и щёки не горели как у его брата, но рисковать не хотелось. Вернувшись к первому болеющему он не удержался от любопытства: — А что, уколов боишься? — Вовсе нет! — вмиг ощетинился подросток, тем самым подтвердив озвученную догадку. — Просто предпочитаю не нарушать кожных покровов своего тела иголками, когда этого можно избежать. Калману стоило больших усилий сдержать смех. За свою медпрактику ему довелось наслушаться много разных причин почему тот или иной пациент боялся или не желал делать уколов, но столь научно-сформулированных ещё не слышал. — Тут я не могу не согласиться. — В глазах пацана отразилась надежда, и Калману даже немного жаль стало ту разбивать, но, памятуя слова Роя о сложном характере мелкого, не мог не перестраховаться. Тем более теперь, когда узнал один из страхов и, по совместительству, рычагов давления. — А так как уколы чаще всего используют при неэффективности другого способа введения лекарства или запущенных случаях болезни, следует добросовестно соблюдать все прописанные врачом рекомендации. Щёки юного Алхимика надулись и заалели, но что возразить тот не нашёлся.***
Когда последний из черных мешков оказался внутри спецмашины и ответственный за доставку тел в морг защелкнул двери небольшого грузовичка, блокируя разносящийся смердящий запах, Рой позволил себе шумно выдохнуть и расслабиться. Теперь, когда на деревянных полах остались только закоревшая кровь да очерченные мелом расположения каждого из тел можно было спокойно осмотреть место преступления и попытаться разобраться как всё произошло. Впрочем, особо разбираться было и не в чем: почерк убийства точно был Шрама, хотя в этот раз к трупу гос.Алхимика прибавились трупы троих конвоиров-не алхимиков и одной химеры. Судя по небрежному убийству солдат, они пали жертвой маньяка только потому что несли вахту у дома Сшивающего жизни и мешали проникнуть в особняк. С химерой было сложнее. Рой пытался найти объяснение проявленной к бедной твари жестокости и видел лишь два варианта: либо та пыталась защитить себя и Такера и напала на незваного гостя и, возможно, поранила того — судмедэксперты ещё не вынесли вердикт чья кровь разлилась по дому — тогда это было местью, либо Шраму претило само существование алхимически созданного мутанта. И как бы ни было противно признаваться самому себе, если причина была в последнем, Рой мог понять его действия. На спину легла ладонь. Рой повернулся к неслышно подошедшему Хьюзу: — Уже закончили со сбором улик? — Были бы ещё тут улики, — повёл рукой Маес, очерчивая пространство вокруг, — из следов борьбы только разбитый вазон да засохшая кровь на половицах. Всё. Такое чувство, что Такер покорно ждал когда его грохнут и подобие сопротивления оказала только химера — в земле цветка чётко видна белая шерсть. — Если выяснится, что кровь принадлежит маньяку… — Рой многозначительно замолчал, скосив глаза на друга. Маес провёл ладонью по лицу, поправил очки и деланно вздохнул: — Честно тебе сказать? — получив в ответ кивок, продолжил: — я сомневаюсь, что экспертиза что-то даст. Всё жутко перемешалось и даже если чудесным образом им удастся вычленить образец именно Шрама, вряд ли мы найдем совпадение с нашими базами. Неучтённые Алхимики неохотно посещают медучреждения, ты же знаешь. Рой поджал губы. В словах Маеса был смысл. Мало кто из Проклятых желал заявить о своих способностях, а обязательный анализ крови при любом обследовании легко бы выявил наличие «светящихся частиц», коими изобиловала кровь любого Алхимика. По этой причине многие из них предпочитали обходить поликлиники и больницы десятой дорогой, если только на них не насядет работодатель со своим медосмотром или не встанет вопрос жизни и смерти. — Его могли отметить в детстве, если он вырос не в какой-нибудь захудалой деревне, конечно. — воодушевлённо предположил Рой и почти сразу сдулся: — хотя если среди родственников или хороших друзей затесались врачи глупо надеяться, что его не прикрыли. — Твой отец? — догадался Маес. Рой пожал плечами, внутренне радуясь, что на первом этаже они с Хьюзом были одни, лестница была далеко и никто не мог подслушать. Пусть Маес и произнёс последние слова шёпотом. — Роймант Рихтер до сих пор числится как обычный парень. Полное молчание со стороны друга напрягло, и Рой повернул к нему голову, нахмурившись: — Чего? Маес моргнул раз, другой, а потом встрепенулся всем телом и сгреб его в охапку, зашептав прямо в ухо: — Хочешь сказать, он не стал оформлять тебя как признанного мёртвым когда ты не вернулся спустя пять лет? — Нет. И ты слишком близко. — Рой насилу отпихнул от себя Маеса, демонстративно сунул в ухо мизинец, делая вид, что прочищает. — Почти все врачи верят в приметы, мой отец не исключение. — Ты понимаешь, что у тебя появился шанс вполне легально заиметь два паспорта? Нужно только найти неболтливого сотрудника ЗАГСА и подтвердить, что ты и есть пропавший девятнадцать лет назад Роймант Рихтер. Твой отец легко это подтвердит и даже не соврёт, а дальше дело за малым — пустишь в ход свое природное обаяние и — вуаля! — Класс, — фыркнул Рой и скрестил руки на груди, — офицер разведки даёт мне советы по фальсификации документов. — Это во благо Родины, так что всё в порядке. — невозмутимо возразил Маес. Рой почувствовал как над виском забилась жилка. — Каким боком мой паспорт связан с благом Родины? — зашипел он. — Ну как же? — вспленул руками Маес, — ты хочешь изменить страну к лучшему, а для этого тебе нужно забраться на самый верх. И ты не хуже меня понимаешь, что доверить страну и её будущее бездетному холостяку, будь он хоть трижды замечательным офицером, решатся не многие. А с паспортом Ройманта Рихтера ты наконец сможешь связать себя законными узами брака с Ризой! Глядишь — и детишки скоро пойдут, и тогда никто не посмеет сказать, что ты не будешь заинтересован в процветании Аместриса! Серия глубоких вдохов и таких же глубоких выдохов помогла не сорваться в последний момент, и Рой мысленно поблагодарил инструктора по рукопашному бою, ещё в академии вбившего в головы кадетам о важности выдержки для любого уважающего себя офицера. Иначе бы языкастый друг рисковал получить в глаз за столь бесцеремонное давление на душевные мозоли. «Но, должен признать, идея интересная… Стоп! О чём я только думаю!» — сдержав порыв по-детски затрясти головой Рой вместо этого смерил Маеса самым грозным взглядом на какой был способен, и тот, с наигранной наивностью похлопав глазами, провел рукой по рту имитируя застёгивание молнии, и улыбнулся. Гаденько так улыбнулся. Самодовольно. — Вернёмся к Шраму. — прокомментировал Рой, и Маес заметно поник. — Да, точно, Шрам. — однако спустя пару секунд на его лицо вернулась уверенность, и он щёлкнул пальцами в новой догадке, — Я тут вот что подумал: раз он выбирает своими жертвами исключительно сертифицированных Алхимиков, может у него просто какой зуб на них? Ну там решил когда-то стать государственным Алхимиком, но получил отказ и теперь так извращённо мстит тем кто прошёл. Предположение Роя не впечатлило. — И что, по-твоему, он должен был демонстрировать на практической части экзамена? — Не знаю, — Маес приложил указательный палец к подбородку, — мастер-класс по алхимическому разделыванию свиной туши? Рой со вздохом закрыл лицо рукой. Исследование особняка Такера на наличие незамеченных улик отняло часа четыре и в итоге закончилось ничем. Ничего нового помимо сразу замеченных фактов — перевёрнутого горшка с цветком и лужами крови — обнаружить не удалось. Не было следов борьбы, мебель стояла на своих местах и никто из соседей похоже не слышал ни криков о помощи, ни криков боли. Даже выстрелов не было — конвоиры просто не успели применить оружие. Всё это говорило о том что Шрам действовал слишком быстро. Либо точно знал скольких конвориров для охраны особняка и находящегося внутри преступника выставит военная полиция, либо ему было плевать кого и скольких он убьёт. Хотя последнее не вязалось с его собственными словами Стальному во время той их жуткой ночной встречи под проливным дождём. Что-то про необходимость очистить мир от государственных Алхимиков, если он правильно запомнил. Рой поморщился и ущипнул себя за переносицу в попытке абстрагироваться от мыслей о Шраме и сосредоточиться на дороге. Потому что указанный какой-то старушкой путь к ближайшей аптеке пестрел поворотами и странными ориентирами и не хотелось бы тратить лишнее время на попытки разобраться где ошибся. Наконец на глаза попалось описанное раскоряченное дерево, и Рой поспешил припарковаться. Зелёный крест аптеки обнаружился с обратной стороны притаившегося меж двух пятиэтажек продуктового магазина. Очереди, на счастье, не наблюдалось. Молодой паренёк в халате фармацевта — явно только выпустился из медколледжа — поспешно вскочил со стула и отложил раскрытый журнал на край стола. — Добрый день, что вам? — Добрый, — кивнул Рой, протянув листок с нацарапанными отцом названиями препаратов, — мне что-нибудь из этого. Две пачки. Паренёк поднес листок к лицу, нахмурился, продираясь через прописные закорючки, и справившись с задачей с гордостью поднял глаза. — Есть всё. — И что лучше? — поднял бровь Рой. — Всё хорошее, — пожал плечами фармацевт, — а какой возраст? — Пятнадцать и четырнадцать. Врач диагностировал периодические панические атаки, а ещё они замкнулись в себе. У них друг на глазах погиб, — счёл нужным пояснить Рой. Глаза паренька расширились, он резко втянул носом воздух. Несколько раз кивнув, скрылся в хранилище и спустя пару минут поставил перед Роем две упаковки успокоительного с говорящим названием «Пофигистин». Губы Роя дёрнулись в сдерживаемом смешке.***
— Я дома! Поставив пакет с купленными по пути мандаринами и продуктами на пол, Рой скинул сапоги и повесил куртку на крючок. По лестнице послышались шаги. — На удивление быстро ты, — прокомментировал Калман проходя в коридор, — я думал, до позднего вечера задержишься. — Особо смотреть было нечего, — Рой подхватил пакет и направился в кухню. Поставив тот на стол, порылся и вытащил купленное лекарство: — такое дали. Милое название, кстати. — Зато сразу понятен тип действия, — не остался в долгу Калман, — молодец, что две упаковки взял. Рой кивнул: — Подумал, что Ал хоть и поспокойнее брата, но тоже не железный. В конце концов даже я в ужасе от увиденного, что говорить о детях. Даже если они и прошли через то что их ровесникам и не снилось. Отец хмыкнул. — Не волнуйся, подростковая психика хоть и неустойчивая, но легко адаптируемая. Они справятся, просто дай им время. — Знаю. — Кстати, звонил некто Хоэнхайм, просил тебе передать, что садится на поезд следующий из Грунхеля и будет в Централе через два дня.