«А сердца раны Напоминают О том, что было. У нас могло быть все. А сердца раны, Дышать не в силах, Я знаю точно... У нас могло быть все, Катимся на дно. Я сердце отдала Тебе, Но разбил ты его вновь.» Adele
Очередное утро не слава Богу. Последний год у Ким Тэхена по-другому не бывает, но сегодня сплошь весь день омрачает одно-единственное — свадьба. Для кого это событие — настоящий праздник, финишная черта, новое будущее рядом с тем, кого так долго ждал и наконец-то сможешь делить с ним супружеское ложе, горестные и радостные моменты и растить общих детей. Для Тэхена же все выглядит совсем иначе. Его никто не спрашивал, хочет ли он связать свою жизнь с красивым состоятельным омегой. Его просто поставили перед фактом. Отец около шести лет как пилил Тэхена, все о паре спрашивал, сам не раз подыскивал хорошую партию сыну: модели, дети владельцев влиятельных компаний, но Тэхен каждый раз отказывал: сам выберет, пока занят, не готов к семье, скрывая истинную причину. Единственный, кого он видел в роли своего мужа, был Чонгук. Тот самый Чон Чонгук, с мягкими шелковистыми волосами, пахнущими его природным запахом; огромными блестящими глазами, цвета кофе с корицей; аккуратным ровным носом и самой прекрасной улыбкой, которую когда-либо видел за свои почти тридцать лет Тэхен. Он желал видеть первым делом только ее, открывая глаза от надоедливого утреннего солнца, только эти губы целовать и охрипшим ото сна голосом только одному человеку шептать ленивое «доброе утро.» Но жизнь невозможно знать наперед, нельзя предугадать, что она выкинет в следующую секунду, что все строимые годами планы за несколько секунд полетят в тартарары, захлопнув порывом ветра двери на замок, без шанса на высвобождение. Тэхен не знал, а начинать все заново с кем-то другим уже просто не было ни сил, ни желания. Боль, разочарование, обида, ненависть — теперь это составляющие Тэхена. Единственный раз в жизни позволил себе кому-то открыться, не думал о плохом, потому что Чонгук не мог причинить боль. Кто угодно, но не этот светлый омега. Тэхен ошибся и впредь он больше это делать не намерен. С самого утра идет активное приготовление к торжеству, назначенному на час дня. Спустя полгода, после разрыва с Чонгуком, отец снова пристал с вопросом о женитьбе и Тэхен на эмоциях согласился. Альфа пару раз ходил на свидание с сыном нефтяного магната, Сэлем, мило беседовал, сдержанно улыбался и с облегчением сделал вывод, что его жених в нем совсем не заинтересован: он даже не старался понравиться Тэхену, бросал в его сторону незаинтересованные взгляды и скучающе ковырялся вилкой в своем салате. Это немного, но позволяло расслабиться: значит обстановка в доме будет спокойной и Тэхену никто не будет досаждать с ненужными просьбами. Никаких чувств, эмоций — ничего. Брак — просто галочка в обществе, для престижа, большего уважения. На сегодня у Тэхена отложены все дела и он собирается перед началом церемонии заскочить к своему секретарю-другу, Ким Сокджину. Пусть они вчера уже виделись, обсудили волнующие Тэхена моменты, но ему мало. Он на нервах, он должен выговориться. Потому что сегодня среди гостей будет Чонгук. Ангел с черными крыльями, разбивший ему сердце. Хрупкий омега, которому вчера всю ночь было очень плохо. Тэхен ворочался в поисках удобного положения, но так и не смог уснуть от режущей боли, стискивающей грудную клетку. Тэхен одевается в повседневную одежду, сверху накидывает осеннее кашемировое пальто и, захватив ключи от машины, покидает квартиру. До Сокджина он добирается примерно через час и ровно в десять часов стоит на пороге квартиры друга, держа в одной руке бутылку любимого коньяка. — Я тебя домой не повезу, — предупреждает Сокджин, когда Тэхен по-хозяйски открывает чужой холодильник, достает пару кубиков льда и кидает их в стакан, где уже налит крепкий напиток на два пальца. Тэхен игнорирует друга и, сделав крупный глоток, морщится и садится рядом с Сокджином на кожаный диван, поставив стакан на прозрачный кофейный столик. — Я не собираюсь нажираться, часик посижу, потом поеду, я поговорить хочу, — говорит Тэхен, окидывая друга взглядом. Тот, как и всегда, выглядит безупречно, ухожен до ниточки, волосы идеально лежат, поверх бежевой водолазки на кипенно-белой рубашке нет ни складочки. Водолазка. Кажется, этот предмет гардероба — основа Сокджина. За всю их долгую дружбу Тэхен ни разу не видел Сокджина без водолазки, единственное, что меняется — цвет и комбинация с другой одеждой. Тэхен понимает, что, возможно, у друга такой стиль, но его настораживает то, что Сокджин придерживается его около семи лет. Язык давно чешется спросить, но разум упорно отгоняет эту идею: некрасиво. Тэхен встряхивает головой, отгоняя ненужные сейчас мысли и приступает жаловаться Сокджину про бессонную ночь, допивая остатки коньяка в стакане, наливая еще немного, под чутким руководством друга. Сокджин внимательно слушает Тэхена, молча жует свою нижнюю пухлую губу, делая какие-то выводы в голове. Когда Тэхен порывается налить еще стакан, Сокджин перехватывает его за руку, отодвигая коньяк со стаканом, пригвождая строгим «тебе достаточно.» Тэхен вырывает руку, немного обиженно смотрит на друга, но понимает и, опустив голову, кивает. — Ты должен сам контролировать себя, тебе скоро тридцать, год прошел, хватит, Тэхен, — в который раз говорит Сокджин, вымывая стакан и убирает коньяк в мини-бар. Тэхен прожигает взглядом его широкую спину и под действием алкоголя все-таки выпаливает: — Тебе холодно? Он замечает, как друг замирает, как меняется обстановка в квартире, становясь напряженной. Сокджин медленно поворачивается и, упершись спиной о бар, складывает руки на груди, чуть наклонив голову в бок. — Нет, — коротко отвечает, начиная понимать, куда ведет Тэхен. — Тогда почему ты вечно в водолазках всех цветов радуги? — совсем немного прикрикивает он, всплескивая руками, поднимаясь с дивана. Сокджин громко вздыхает, на несколько секунд отводит взгляд в окно, ненадолго задумывается, держит короткую паузу и, снова смотря на Тэхена, отвечает: — Не мне холодно. Тэхен застывает в недоумении, суживает глаза, хмурит брови, будто сможет проникнуть в голову друга и все там выведать. — А кому? — недовольно спрашивает, ибо не любит, когда из людей все надо клещами вытаскивать. — Ему. И все встает на свои места. Не нужно никаких пояснений, уточнений, кто именно этот «он», все и так понятно, без лишних слов. Истинный. Сокджин в курсе, что это слово запретно, его нельзя произносить при Тэхене, потому что они, Тэхен и Чонгук, черт возьми, истинные. — Всегда? — без прежнего пыла, вяло, а глаза покрывает дичайшие тоска и боль, видные невооруженным глазом. — Практически. Я надеюсь, что хотя бы так могу его согреть, — отвечает Сокджин, считывая эмоции на исхудавшем лице. Больше они ни о чем не разговаривают. Тэхен кусает изнутри щеку, бегает потерянным взглядом в поисках чего-то и, не найдя, садится на диван и разглядывает свои изгрызанные пальцы. Ужасная привычка, от которой он так долго избавлялся, снова ворвалась в его жизнь. Его жизнь последний год в целом стала напоминать начало, точку отсчета, время, когда еще не было Чонгука. С приходом же этого нежного мальчика, Тэхену автоматически захотелось меняться в лучшую сторону. Все, что он делал, было ради их светлого и безбедного будущего с Чонгуком. Теперь в этом нет никакой нужды. Чонгук ушел и забрал с собой весь свет и тепло, коим окутывал Тэхена. Альфе теперь в свободные минуты только фантомными касаниями жить и как бы он ненавидел Чонгука, тепло его рук забыть не в силах. За это он ненавидит себя еще больше. За эту слабость перед истинностью, воспоминаниями, которые никакой алкоголь отшибить не способен. Несколько недель после разрыва Тэхен пил. Пил беспросветно, деньги только на алкоголь спускал. Потому что нужно было забыться, стереть к черту все счастливые моменты, улыбки, жаркие ночи. Потому что невозможно жить во мраке, зная, что когда-то был свет. А потом они стали встречаться раз-два в месяц. Такие ночи стали для Тэхена глотком свежего воздуха, загрязненного отвратительной мыслью, что он у Чонгука теперь не единственный. Первое время было туго, тяжко, Сокджин продолжал вытаскивать его из кабаков, отпаивать водой, читать нотации, помогал держаться. Со временем полегчало и Тэхен стал относиться ко всему равнодушно, только перед другом он может не играть «мистера серьезность», делясь всеми своими переживаниями, потому что знает: его выслушают. Ким Сокджин альфа, ему тридцать лет и он единственный, кому Тэхен теперь может доверять. Сокджин около семи лет работает с Тэхеном и столько же находится в крепких дружеских отношениях. За такой большой промежуток времени, он смог от и до выучить своего руководителя, его привычки, вкусы, замашки. Он далеко не дурак, умен собой, читает людей, как книги, бывает до ужаса прямолинеен, но за это его и уважают и заслужил того, чтобы Тэхен был с ним полностью честен. Тэхен думает, что это так, Сокджин же не возражает. В начале двенадцатого Сокджин выпроваживает горемычного из своей квартиры, предварительно вызвав такси, пообещав, что ручается за его драгоценную машину. Закрыв дверь, Сокджин выдыхает. Он идет на кухню, заваривает себе кофе и, сев на широкий подоконник с чашкой горячего напитка, смотри за медленным течением пасмурных облаков и натягивает рукава водолазки на свои ледяные пальцы. Тэхен, кажется, совсем забыл, каково это, любить. Сердце его совсем очерствело, покрылось непробиваемой каменной коркой, никого к себе не подпускает. Тэхен из-за своей обиды и ненависти не понимает, что может потерять Чонгука, дела с которым обстоят отнюдь не хорошо. Тэхен не Сокджин, делающий все возможное, чтобы найти своего истинного. У Сокджина сердце кровью обливается от осознания того, что где-то мерзнет его человек и все, что может сделать альфа — носить чертовы свитеры и водолазки. Его мальчик уже около семи лет живет в холоде, а Тэхен, прекрасно зная местонахождение своего омеги, молча терпит. Сокджин его совсем не понимает. Не понимает, потому что отчетливо видит, что его друг по-прежнему любит Чонгука, но строит из себя невесть что. — Прошу, маленький, потерпи, я найду тебя, пройдет еще семь лет, но я не позволю тебе замерзнуть, — еле слышно шепчет, делая глоток крепкого кофе.***
Очередной день слава Дьяволу. После ужасной ночи Чонгуку остается верить только в правителя Ада. У Чонгука никогда не было и не будет ангела-хранителя, его вечный спутник жизни — приспешник Сатаны. Все утро Чонгук безвылазно пролежал в кровати, до которой кое-как добрался ночью. Закончив измываться над телом омеги, Ыну сразу отправился в клуб, не желая спать рядом с «грязной шлюхой.» Чонгук только рад был, что долгожданная пытка наконец-то завершилась и он сможет спокойно полежать в тишине, не боясь, что на его и без того искалеченное тело смогут снова покуситься. Уснуть так и не получилось. Каждая гематома, оставленная грубыми пальцами Ыну, не позволяла забывать о себе ни на секунду, отзываясь острой болью, сводящей конечности. Чонгуку даже на миг казалось, что он умер, однако такая мысль сразу отлетела: стоило повернуться на другой бок, как всю сторону простреливала нечеловеческая боль. Чонгук еле дышал, мелкими порциями глотая кислород, мучился от невыносимого желания сделать глубокий вдох, а попытавшись, сразу же об этой жалел. У него словно вместо легких в грудине была жидкая кровавая кашица, комочками прилипшая к мышцам и при каждом вздымание грудной клетки они стягивали все нутро, будто то протыкалось сотнями острыми иглами. Чонгук думал, он умрет от недостатка кислорода, но стоило оранжевому диску солнца выглянуть из-за горизонта, понял, что его безнадежное существование еще продолжается. Ыну пришел в одиннадцатом часу, а к самому Чонгуку заглядывает перед самым выходом, полностью готовым, одетым с иголочки. Не зная его и впервые увидев, не догадаешься, что в доме этого альфы медленно подыхает его муж, скручивающийся от боли. Чонгука от данной мысли тянет блевать желчью и он отводит взгляд, переведя его на темную стену. Ыну оценивает еле дышащего на простынях омегу брезгливым взглядом, показательно морщится и, поправляя лацканы темно-синего пиджака, говорит: — Выглядишь просто отвратительно. Ты же понимаешь, что я не смогу взять тебя в таком виде на свадьбу Кима? Чонгук не отвечает, скорее не из-за того, что не хочет, а потому что просто не может. Все силы разом покинули его, оставив одну оболочку. — Какая жалость, — с притворным сожалением в голосе тянет Ыну, проверяя время на своих ролексах. — Мы же так хотели пойти туда вместе и поздравить Ким Тэхена с началом новой жизни, а мой муж, так не к стати, простудился, слег с температурой, а может, отравился, кто его знает, всякое бывает, да, Гук-а? — он подходит к кровати, садится на корточки и, грубо подцепив подбородок омеги, заставляет смотреть на себя. — Ты меня очень сильно подставил. Поправляйся, любимый, — едко выплевывает он и покидает комнату. Чонгук выпускает дрожащий выдох, отгоняет непрошенные слезы и, полежав десять минут, аккуратно встает с кровати. Уж что, а жить в постоянном страхе, что муж в любой момент может поднять на него руку, Чонгук не собирается. У него и без того полно дерьма в жизни, побои он терпеть не намерен, а он уверен, что они еще будут: Ыну показал свое настоящее лицо сегодня ночью, значит больше его прятать не станет. Надо валить из этого дома. Срочно. Чонгук на ватных ногах находит дорожную сумку, спешно собирает в нее все необходимое, дорабатывая в голове план, созревший еще глубокой ночью. Он поедет к своему единственному и надежному другу, о месте жительства которого не знает никто, даже Тэхен. С Юнги Чонгук дружит уже более пяти лет и знает, что он его не прогонит. Юнги его примет и разрешит у себя залечь на дно. С работой Чонгук разберется, его бренд одежды никуда не денется, сейчас на кону его безопасность. Чонгук поживет у Юнги, найдет подработку и несколько месяцев перекантуется у друга, чтобы лишний раз не светиться. Он еще не решил, что будет делать с Тэхеном, ведь теперь, учитывая ситуацию, Чонгук не сможет к нему ездить и это очень плохо. Потому что он не может не приезжать к нему. Он просто умрет, как и Тэхен. Они не могут находиться слишком долго порознь. Эта истинность портит все планы Чонгука, вынуждая разрабатывать альтернативы. Потом, этим Чонгук займется потом, у него еще есть время, целый месяц, чтобы что-нибудь придумать, пока незачем забивать себе голову лишними думами. Он придумает выход из своего положения. Чонгук не хочет умирать. Ему всего двадцать шесть и он не намерен так просто проигрывать бой жизни. Сегодняшняя ночь доказала, что он должен бороться дальше и урвать долгожданное место под солнцем. Чонгук пробирается в кабинет Ыну, забирает крупную сумму из сейфа, код от которого узнал еще несколько месяцев назад и кладет ее в ту же сумку. Надевает темную толстовку, рваные джинсы, накидывает на голову капюшон и, прихватив свой мобильник, покидает дом. Ломает симку и выбрасывает ее в мусорный бак, прощаясь с этим адовым местом. Пешим ходом добирается до оживленной дороги и только когда ловит такси и называет адрес друга, спокойно выдыхает.***
Семь часов вечера. Церемония бракосочетания давно подошла к концу и теперь такое потрясающее событие празднуют в одном из лучших ресторанов города. В зале присутствует множество гостей, каждый из которых стоит у своих столиков, обсуждая вечер, продолжая осыпать поздравлениями теперь уже супружескую пару. Тэхен дежурно улыбается, благодарно кивает, пока обходит зал под руку со своим новоиспеченным мужем, ища глазами одного конкретного человека. Тэхену не по себе. Весь день он чувствует себя паршиво, пустой желудок, получивший за сутки только коньяк, противно скручивает в рвотных позывах и Тэхену кажется, если он попытается взять в рот хоть кусочек еды, его тут же вывернет. Сэль, сначала игнорирующий состояние мужа, решается спросить, как чувствует себя Тэхен и, получив сухое «нормально», больше не донимает. Кому, а Сэлю Тэхен ничего рассказывать не собирается. Причину своей вялости — тем более. Он не видит Чонгука с самого начала церемонии. Он бы подумал, что омега придет к самому празднованию, если бы не одно «но», расхаживающее в зале с приторно-сладкой улыбкой во все зубы в лице Ыну. Тэхен видел этого альфу со смазливым личком пару раз на светских раутах, перекидывался парой слов, которых уже стало достаточно, чтобы составить общее мнение о данной персоне. Не самый приятный, вечно переигрывающий роль дружелюбного бескорыстного человека, темный. Тэхену он не нравится с самой первой встречи и сейчас, не видя его с Чонгуком, заметно напрягается, стискивая челюсть. Он не хочет делать поспешных выводов, но в голове без его воли вырисовывается сцена вчерашней ночи, как Ыну измывается над телом Чонгука и Тэхену стоит больших усилий, чтобы подавить животный рык. Он прослеживает за скрывшимся в уборной Ыну взглядом и, шепнув Сэлю на ухо, что ненадолго его оставит, идет за Ыну. Тэхен не оправдывает свои действия, молча слушается внутреннего зверя, продолжающего украдкой выть и царапать хозяина. Он идет, потому что того требует волк, чувствующий боль не покидающую Чонгука. Чонгуку все еще плохо. Тэхен заходит в уборную и застает Ыну, моющего руки. Тэхен встает напротив зеркала, поправляет галстук, манжеты на рукавах пиджака и как бы невзначай интересуется: — Где же твой муженек? Ыну отрывает пару бумажных полотенец, насухо вытирает руки, довольно хмыкает чему-то своему, зля и без того взвинченного Тэхена и, приняв серьезный вид, отвечает: — Гук-а нехорошо себя чувствует, — разочаровано выдыхает, а Тэхена передергивает от тошнотворного «Гук-а», так отвратительно вылетевшего изо рта не менее противного человека. — Он хотел прийти, но я его еле уговорил не напрягаться и отлежаться, — с очевидной притворной жалостью в голосе говорит, даже не старается, сучоныш. Тэхен поджимает губы в тонкую полоску и изо всех сил сдерживается, чтобы не набить этому ублюдку рожу. — Да и с каких пор тебя интересуют чужие мужья, Ким? — резко выпаливает он, гаденько ухмыляясь, смотря на Тэхена. Тэхена словно током прошивает. Точно, у него же теперь есть муж и то, что касается Чонгука и его личной жизни, его, Тэхена, волновать не должно. Но тут дело касается возможного домашнего насилия. Тэхен, хоть всеми фибрами души и ненавидит Чонгука, никогда не смел поднимать на него руку. Так низко он бы не опустился. А Ыну стоит перед ним с поднятым вверх подбородком, да смело упрекает в том, что Тэхен безобидно поинтересовался причиной осутствия чужого супруга. Самое раздражающее то, что Ыну прекрасно осведомлен о том, что Тэхен — бывший Чонгука и прекрасно на этом играет. Мелкий сосунок, строящий из себя всезнающего, упускающий важную деталь: Тэхену на Чонгука все равно и он не намерен отбивать чужого мужа. Даже если того вчера страшно избили. Не его проблемы. Тэхен сжимает пальцы в плотный кулак, впивается ногтями в кожу, усмиряет зверя внутри, успокаивает, затихнуть приказывает. «Это меня не касается.» Ыну, так и не дождавшись ответа, покидает уборную с самодовольной улыбкой на губах. Тэхен облокачивается на раковину, умывается холодной водой, хлопает себя по лицу, в чувства привести пытается. Врезается взглядом в свое отражение, острые скулы подмечает, уставшие глаза. Руку к груди прикладывает, рубашку мнет, сжимает, вырвать бы это сердце с корнем голыми руками, раздавить и в помойку выбросить, чтобы больше не тревожило сильными ударами, не разбухало, заставляя задыхаться, не ныло глубокими ночами, напоминая об одном-единственном. Тэхен зарывается мокрыми руками в волосы, портит прическу, на которую уже все равно и жмурится. Перед ним светлый образ Чонгука, сильно исхудавшего за последний год и впалыми глазами, но даже эта картина лучше, чем маленький омега в позе эмбриона с множеством страшных ран и синяков. «Не мое дело.» Он больше не сдерживает рыка. Шумно дышит, отталкивается от раковины, ходит по комнате, как запертый в клетке хищник, не способный дорваться до обидчика. Порывается треснуть по большому стеклу кулаком, боль ощутить, унять раздражение внутри, да вспоминает, что он не дома. Нужно срочно выпустить пар, иначе Тэхена прорвет прямо тут. Он вылетает из уборной, натягивает трещащую по швам улыбку и, подойдя к стоящему в неприметном углу Сокджину, в привычной одежде и шампанским в руке, которое терпеть не может, говорит: — Узнай мне все про Кан Ыну. Он мне не нравится. Сокджин кивает, провожает взглядом спину друга, хмурится, делает в голове какие-то выводы, покачивая фужер и, сделав маленький глоток, морщится, отставляет алкоголь, осматривает в который раз всех присутствующих взглядом и, поправив ворот водолазки, покидает мероприятие. Его истинный сегодня опять мерзнет.***
«Мои труды разрушены. Понял я, что все уже не важно. Взлетев, упал, все потерял. Все равно, ведь все уже не важно.» Tommee Profitt
год назад
Стрелка настенных часов переваливает за двенадцать ночи. Единственным источником света в погруженном во мрак кабинете служит настольная лампа. Звонкую тишину разбавляют шелест листьев и клацанье мышки. Сегодня у Тэхена был нагруженный день и он собирается поскорей закончить с бумагами и поехать домой, к Чонгуку, который наверняка не спит и до последнего будет ждать. Тэхену, конечно, приятен такой жест, но здоровый сон любимого для него превыше всего. Он уже почти заканчивает, как в кабинет заходит пожилой альфа с планшетом в руках. Тэхен отрывается от дел и поднимает на него вопросительный взгляд: — Что-то хотели, отец? Альфа проходит дальше и, остановившись напротив стола сына, строго говорит: — Это касается твоей шлюхи. Тэхен сразу мрачнеет. Сжимает лежащие на столе кулаки и если бы у него в руке была ручка, та бы со звонким характерным звуком переломалась. — Не называй так Чонгука, — с расстановкой просит, смотря на отца. — Я всегда знал, что за этой милой мордашкой скрывается самая настоящая блядь, — игнорирует его мужчина. — Отец, — сдержанно, не переходя на крик. — Что отец? — всплескивает руками мужчина. — Твой любимый оказался меркантильным, как я и думал изначально. — Ему незачем, — устало говорит Тэхен, потирая переносицу, прикрыв веки. — У него достаточно денег и без меня. — Да? — хмыкает мужчина. — Тогда как ты объяснишь это? — выплевывает он, бросая перед сыном планшет с видеозаписью. Тэхен нехотя нажимает на кнопку загрузки, ждет и в следующую же секунду его глаза неверяще расширяются. На видео Чонгук. С другим альфой, который остервенело втрахивает его мальчика в кровать. По спине проходится колющий холодок, а в горле понемногу накапливается комок. Чонгук так не любит, но на этом видео он лишь громко стонет и Тэхен не может понять: от боли или же наслаждения. — Откуда у тебя это? — не своим голосом спрашивает, отворачивается, не в силах лицезреть происходящее на экране. — Это он был пару часов назад в клубе. Подцепил себе какого-то председателя другой фирмы или кого еще побогаче. Не суть, — отмахивается мужчина, забирая планшет. — Сам понимаешь. Тэхен отказывается понимать, отказывается верить в то, что только что посмотрел. Этого не может быть. Это просто ужасная шутка, совсем не смешная. Чонгук не мог так грязно поступить. Просто не мог. По клубам особо не ходит, из-за того, что много работает. Он лишний раз запрещает себе отдыхать и Тэхену приходится самолично его отрывать от скетчбуков и компьютера. Сердце отказывается принимать такую новость в отличие от мозга, плавно перетекающего на стадию гнев и пока этого не случилось, Тэхен резко прикладывает руку к груди, прислушиваясь к себе, бегая глазами по столу. Он знает, что у них с Чонгуком сильная ментальная связь и если больно Чонгуку — больно и Тэхену. Но он ничего не чувствовал два часа назад. Не чувствует и сейчас. Пустота. Он качает головой и совсем неслышно шепчет «нет.» Лучше бы он чувствовал боль, слышал бы мольбы о помощи, но не эту оглушающую тишину под аккомпанемент своего бешеного сердцебиения. Последняя надежда угасла. Гнев занимает свое место. — Бросай эту шлюху и собирай вещи, — твердо говорит отец. — Утром ты летишь в Китай, — заканчивает и покидает кабинет, оставляя поникшего от боли предательства сына глотать осколки разбитого сердца в одиночестве. Тэхен сидит минуту, вторую и, встав с кресла, скидывает все, что лежит на столе одним махом. Он зарывается пальцами в волосы, ерошит их, оттягивает пряди, ходит туда-сюда, места никак найти не может, что делать, впервые не знает. Чонгук, которого он всем своим сердцем любил, оберегал, чуть ли не пылинки сдувал, два часа назад стонал под каким-то альфой. Не под Тэхеном. Возможно, Тэхен бы понял, постарался бы понять, если бы Чонгук любил того альфу и его чувства к Тэхену остыли. Было бы не так отвратительно, не так тошно. Да, Тэхен бы все равно продолжал грызть себя, думать, где оступился, но все лучше, чем знать, что Чонгук потрахался с альфой на одну ночь. Все внутренности кровоточат, словно их леской исполосовали, сердце почему-то продолжает биться, качает кислород, не позволяет остановить пытку. Почему не остановится? Почему, даже с ранами, все помятое, продолжает работать? Тэхен прислоняется лбом к панорамному окну, ночной город разглядывает, смотрит в ту сторону, где его пентхаус должен находиться. Место, которое он больше не сможет назвать домом: его там отныне не ждут. Тэхен рыкает и, взяв ключи от машины, вылетает из кабинета. Нужно выпустить пар. Нужно отвлечься, забыть. Он покидает компанию и едет в любимый клуб, снимает лучшую блядь, надеясь, что в чужом теле сможет найти утешение, но тщетно. В голове один Чонгук: его запах, губы, глаза, изгибы и стоны. Становится только хуже. Его всего разрывает изнутри. Оказывается, внутри него так много Чонгука, что омеге еще век не покинуть Тэхена, дух чужой изматывать, ночами не спать, прекрасные моменты за все их долгие отношения как касету пересматривать. Тэхен забегает в круглосуточный магазин и покупает себе дорогие сигареты, деньги не жалеет. Он никогда не курил, но сейчас он готов на все, лишь бы вытравить Чонгука. Садится в машину, делает крупную затяжку и давится дымом, долго откашливается, за пару вдохов выкуривает сигарету, достает еще. Чонгук не пропадает. Тэхен выпускает облака дыма в открытое окно машины, те в причудливые узоры скручивает, образ когда-то любимого показывают. Тэхен сминает почти полную пачку и выбрасывает ее, безнадежно откинувшись на спинку сиденья, прикрыв веки. В случае с Тэхеном его мозг перепрыгивает через стадию торг, переходя сразу к депрессии. Первая и крупная ошибка. Тэхен тяжко вздыхает и выруливает на главную улицу, направляясь в место, которое так и не успел показать Чонгуку. Останавливается напротив многоэтажного здания, оставляет машину прямо у дверей и твердой походкой заходит внутрь, проходит мимо охраны, заходит в лифт, поднимается на нужный этаж, а, зайдя в саму квартиру, больше не дышит. Вся твердость, уверенность — все испаряется, словно и не было. Он медленной поступью идет дальше, осматривается, будто не он только вчера был тут, проверял, все ли так, как он хотел. Тэхен купил эту квартиру, — бывшую когда-то коробку — где-то полгода назад, даже больше. Он уже давно думал о приобретении места, где им бы с Чонгуком было обоим комфортно. Где они могли бы создать настоящую семью. Как же это смешно сейчас звучит. Вся квартира отделана в светлых тонах, потому что Чонгук не любит темный. На диване в гостиной полно подушек, потому что Чонгук любит, чтобы было мягко. Одна стена полностью выделена для книжных полок, потому что Чонгук любит много читать, хоть последнее время у него на это не хватает времени. А на открытой веранде находится бассейн с неглубоким дном. Потому что Чонгук не умеет плавать, но Тэхен желал, чтобы он когда-нибудь составил ему компанию. Потому что больше, чем воду, он любит Чонгука. Любил. Тэхен лично выбирал дизайн, весь рабочий процесс происходил под его чутким наблюдением. Он собирался на этих днях показать их новое гнездышко Чонгуку. Тэхен не думал, что все может за один миг перевернуться с ног на голову. Не тогда, когда все было просто прекрасно, когда жизнь казалась самым настоящим даром. Даром, оказавшимся страшным проклятием. Тэхену от своей беспомощности тошно. Все, для чего он так сильно старался, оказалось зря. Чонгуку это не нужно. Тэхену теперь и подавно. Все казалось таким реальным, таким достижимым — руку протяни. Тэхен протянул, ему ее отрубили. Человек, имеющий деньги, власть, потеряв одного маленького омегу, разом лишился всего. Ему без Чонгука ничего не нужно. Он готов был к нему весь мир бросить, но Чонгук не захотел. Тэхен горько улыбается. Он облокачивается на перила на веранде, разглядывая ночной город, сияющий тысячами огоньков. Сегодня ночью для него один погас. Тэхен поднимает голову к черному небу, где пасмурные облака закрывают собой ясную луну с ее вечными спутниками-звездами. Думает, лучше бы там новая появилась, но тут же выбрасывает эту мысль, не дав ей полностью сформироваться. Пусть Чонгук живет, наслаждается своей новой жизнью получает удовольствие, а Тэхен понаблюдает. Он опускает голову и уходит. Смысла оставаться в этом месте больше нет. Мозг переходит на стадию принятия. Сегодня ночью погасил два огня.