Проклятие Вэнь Жоханя.

— Вот так, Цзян-сюн... Только тебе я и могу рассказать эту правду, а больше никому. Этот зверь — на самом деле мой брат... Договорив последние слова, Хуайсан ощутил, словно из него ушли все силы, и бессильно сгорбился за столом, вопреки этикету. Но при старом друге и однокашнике можно было его не соблюдать. Он не знал точно, из-за чего так получилось, какие демоны наслали на его брата это проклятье, но от правды было никуда не деться — себя он не мог обманывать так, как обманывал весь заклинательский мир. Все Великие кланы были свято уверены в том, что его брат погиб от искажения ци, но правда была ещё страшнее. Он поставил чашку на чайный столик чёрного дерева, инкрустированный перламутровыми журавлями, и невидящим взглядом уставился на тонкую резьбу на журавлиных перьях. Это признание так сильно давило его, что вконец раздавило, когда вышло из него наружу. Ему не стало легче, а почему-то только тяжелее. Он поделился со старым другом своей бедой, но что было толку, если помочь его горю друг был не в силах? Да и кто бы был? У кого хватило знаний и подлости, чтобы проклясть бесстрашного Чифэн-цзюня таким образом, что с первым лучом солнца он превращался в белого тигра, а как только истаивал последний луч, он снова становился человеком. Только ночью он мог быть самим собой. Его братом. Но днём он был зверем. Пускай ручным, носящим зачарованный ошейник, с начертанным на нём изнутри заклятием подчинения, ведь Хуайсан не хотел сажать его в клетку, но — не человеком. Все кланы считали его мёртвым, Хуайсан, как новоизбранный глава клана Не, об этом позаботился, ведь правды он открыть не мог никому. Он молчал долгих полгода, а потом не выдержал, и позвал в гости главу клана Цзян, к которому с некоторых пор стал подозревать в себе не совсем дружеские чувства. Тот в ответ тоже задумчиво помолчал, потом спросил: — Кто-то из клана знает о том, что это за зверь? — Не Чжунхуэй, — кивнул Хуайсан, — он приносит дагэ еду. Цзян Чэн повертел в руках чашку с вином, а потом залпом осушил её и проговорил с той прямолинейностью, которую позволял себе лишь в общении с близкими друзьями: — Если бы я тебя не знал столько лет, я бы подумал, что это ты его проклял, чтобы занять место главы, но я вижу, что это не так. Ты слишком скорбишь, А-Сан, и я разделяю твоё горе, как человек, тоже потерявший брата. Но ты бы мне не сказал этого просто так, если бы не знал об этом чего-то ещё. Не Хуайсан поднял голову. В его глазах на бледном лице не было ни слезинки, но огня, полыхающего в них, хватило бы на то, чтобы выжечь ещё раз Знойный дворец дотла. Он медленно кивнул, затем дрожащей рукой позволил себе накрыть пальцы Цзян Ваньиня, лежащие на столешнице, и не сводя с него горящего взгляда, произнёс: — Я узнал, что Жохань умирал не молча. Перед смертью вместе с кровью он выплюнул проклятие. И ты его слышал, А-Чэн, потому что в тот момент ты был рядом. Ваньинь нахмурился и нервно покрутил вокруг пальца Цзыдянь. Да, он слышал всё до последнего слова. Так же, как и Лань Сичэнь, и Мэн Яо, и его ныне покойный непутёвый брат. Все, кто были рядом, когда он умирал. Особенно, Яо. Ведь Бессмертный Владыка закончил свои дни от его руки. Но при чём здесь это проклятие? Насколько помнит Ваньинь, в нём о превращении в зверей ничего не было. — Прости, Не-сюн, — сердито буркнул Цзян Чэн, — но при чём тут проклятие Вэнь Жоханя? Там ничего не было насчёт того, чтобы люди могли становиться зверями, и наоборот. Хуайсан прищурился. Вот как? Только что был А-Сан, а теперь уже Не-сюн? Ну-ну... Он медленно отнял руку, пожевал нижнюю пухлую губку, раскрыл белый веер с нарисованной на нём парой журавлей, обмахнулся им, и рассеянно произнёс: — Разве? Я наверное запамятовал. Столько мыслей в голове стало с этими клановыми заботами, что я уже и не знаю, что несу. Всё в голове путается. А не могли бы вы мне повторить его дословно, глава клана Цзян? — Хуайсан лукавил, ведь по ночам дагэ в человеческой ипостаси разбирал с ним дела клана, но об этом никому было знать не обязательно. Переход от дружеского обращения к официальному был настолько резким, что глава клана Цзян на мгновение растерялся, но потом опять нахмурился, и брякнул: — Зачем это вам, глава клана Не? — Ну, вы же понимаете, глава клана Цзян, — глаза главы клана Не сделались умоляющими и он повёл ресницами, — что утопающий хватается и за соломинку... Просто хочу проверить одну ничтожную догадку, мимолётно мелькнувшую в голове, как мелькает крыло бабочки под рассветными лучами, когда день только начинается, и он полон надежд... Он действовал в рамках общих восприятий начала нового дня, сознательно умалчивая, что для него каждый день начинался новым витком боли, когда его душа переворачивалась, при виде обратного превращения брата, и он, омочив слезами белую шерсть, своими руками застёгивал на его шее усмирительный ошейник, отправляя зверя спать. И никому не нужно было знать, когда и сколько спал он сам. Кажется, это что-то стронуло в душе Цзян Ваньиня, потому что он хмыкнул, и налил себе вина сам, опять залпом осушил и эту чашку, одобрительно крякнул, вино было вкусным, и приятно крепким. А затем поставил чашку на столик, и уставился на главу клана Не немного насмешливо. — Я не знаю, что ты там хочешь проверять, Хуайсан, — сказал он почти весело, — но Жохань был убит ещё три года назад, а ты говоришь, что твой брат стал таким только едва ли с полгода. Веер продолжал прикрывать половину лица главы клана Не, оставляя на виду лишь глаза, которые глава клана Цзян с некоторых пор начал видеть в весьма непристойных снах. Выражение этих глаз не поменялось, только тон стал более настойчивым. — Вот я и хочу проверить, есть ли здесь связь. И если нет, значит я буду искать в другом направлении. Просто напомни мне его, это проклятие, Цзян-сюн. Что он сказал перед смертью? Цзян Ваньиня уже немного повело от выпитого, тем более, вино в горном клане умели делать крепкое, такое, что в голову ударяло на раз. И то ли от выпитого, то ли от чего-то ещё глаза главы клана Не показались ему настолько прекрасными, что глава клана Цзян сделал то, чего трезвым бы не сделал никогда — он перегнулся через столик, протянул руку, и провёл по скуле главы клана Не подушечками пальцев. Хуайсан, против ожидания, не отшатнулся, даже веер сложил. И сам отчего-то подался главе Цзян навстречу, но когда между лицами обоих глав оставалось едва ли больше трёх цуней, внезапно распахнулись двери, и вошедший слуга возвестил: — Глава, прибыли глава клана Лань и глава клана Цзинь. Говорят, что это срочно. Хуайсан вздрогнул, отстраняясь, и гадая, что успел увидеть его слуга, и опять прикрывшись веером, уточнил: — Они знают, что у меня гость? — Да, глава, и очень этому обрадовались. Сказали, что это очень хорошо, что все главы Великих кланов здесь, и можно провести как бы заседание. Извинялись, что без предупреждения, но их дело не терпит отлагательств. — И в чём оно? — Об этом скажут лично вам и главе Цзян. Лицо Цзян Ваньиня полыхало маками. Он налил себе ещё, и опять выпил, и Не Хуайсан посмотрев на это, подумал, что если этим не заняться, то глава Цзян, пожалуй, сопьётся. Он с треском сложил веер, и махнул им слуге: — Проси!..