Проклятие Вэнь Жоханя.

Два главы Великих кланов вошли без промедления, как только их пригласили. Цзинь Гуанъяо впереди Лань Сичэня, и Хуайсану показалось, что последний подталкивал первого сзади, чтобы он не думал сбежать. На лице Ляньфан-цзюня не было привычной маски доброжелательности, наоборот, на нём явственно проступило замешательство, которое он никак не мог скрыть, и возможно то, что у него это не получалось и было причиной нервного румянца на щеках главы клана Цзинь, занимавшего ещё и должность Верховного Заклинателя. На лице же Цзэу-цзюня, вместо его привычной маски доброжелательности, была написана самая отчаянная решимость, какую только можно было себе представить. И глава Не поймал себя на мысли, что наблюдать за этой парочкой сейчас весьма забавно. Она очень непривычно выглядела без своих обычных личин, надеваемых на публику, и Не Хуайсан задался вопросом, что же такого могло произойти, что вывело бы их настолько из привычного образа, без которого он уже и забыл, когда их видел? И ещё одно он подметил, то что не бросалось в глаза окружающим, но было абсолютно очевидно для него — они точно не были парочкой в романтическом смысле слова. Они держались абсолютно по-дружески, и в их взглядах и жестах ни один, даже самый придирчивый наблюдатель, не отыскал бы другой смысл. Что же их привело сюда, да ещё и в такой час? Глава Не велел подать чай непрошенным, но высокопоставленным гостям, ибо так велели приличия. Приближался вечер и Хуайсан занервничал. Подходила пора обращения дагэ, и если Цзян Ваньиню он мог и хотел показать, что брат его жив, то эти двое не должны были увидеть его ни в коем случае. Тем более, что по всему выходило — они прибыли столь поздно, а значит их придётся оставить здесь заночевать, ведь ни один уважающий себя хозяин не выпихнет из дома гостя на ночь глядя. Глава клана Не мгновенно напустил на лицо свою личную маску спокойной благожелательности, и поднялся из-за стола, чтобы ответить на приветствия гостей. Глава клана Цзян с явной неохотой поднялся вслед за ним, не утруждая себя никакими фальшивыми личинами, потому что он их в принципе не любил. Он слишком сосредоточился на том, чтобы подняться ровно, не шатаясь, и в этот момент весьма сильно сожалел, что из-за столь необычной новости от главы клана Не не смог удержать себя, и кажется слишком много выпил. Он уже начал жалеть, что не обладает талантом Цзэу-цзюня удалять из вина алкоголь, хотя, что греха таить — после услышанного ему хотелось упиться в стельку, чтобы не увидеть того зрелища, что обещал А-Сан с наступлением вечера. Пи... щаль в глотку тому, кто сделал Чифэн-цзюня вот таким, если это правда, и Сан-сюн не сошёл с ума от всего, что на него свалилось. Да и ещё эти неожиданные гости! О! Кстати, его может извинить ещё и то, что он не думал представать перед кем-то ещё кроме А-Сана, и поэтому он имел полное право выпить лишнего. Не каждый день слышишь вот такие новости. Он опять присел за стол, вместе со всеми остальными, и попытался приосаниться, чтобы выглядеть прилично, но только довольно громко икнул, отчего опять нахмурился, пробормотав под нос извинения уважаемым гостям. Глава Не задумчиво покосился на него. Да что это с ним такое? Никогда такого не было, чтобы глава Цзян не знал меры в вине. Такое бывало разве что с его почившим названным братом, мир его праху, если он где-нибудь есть. Цзэу-цзюнь только махнул рукой, и заявил, что и сам бы выпил, с разрешения хозяина, а Ляньфан-цзюнь покраснел ещё сильнее и как-то нервно заёрзал на месте. Выпить он отчего-то отказался, в общей беседе не участвовал, и сидел как на иголках, нервно ломая пальцы, и постоянно бегая глазами по кабинету, словно в поисках выхода, куда бы он мог сбежать. И чем больше время подходило к закату, тем более дёрганными становились оба — и хозяин дома, и его гость в наряде, сияющем золотом с пионом на груди, вышитым белым шёлком. Но если хозяину дома ещё хоть как-то удавалось скрывать своё волнение за веером, то его гость из клана Цзинь настолько чувствовал себя не в своей тарелке, что даже не мог сдержать постоянных порывов куда-то выйти, и в конце концов Цзэу-цзюню пришлось взять его рукав и крепко сжать, стараясь сделать это как можно более незаметно, но он не учёл, что от цепкого взгляда главы клана Не практически невозможно ускользнуть ни одной мелочи. К этому моменту как раз примерно половину тем, призванных отдать дань вежливости, в разговоре с главой Не они перебрали, и глава клана Лань, видимо, решил покончить с предисловиями, учитывая то, что глава Цзинь всё больше дёргался, и задерживать его здесь становилось проблематично. Он неожиданно замолчал, опустив глаза, а потом, подняв взгляд на хозяина дома, сказал: — Господин Не, у нас к вам есть одно весьма срочное дело, которое, я подозреваю, может иметь к вам и вашему клану прямое отношение. Хуайсан внутренне порадовался, что Лань Сичэнь покончил с этикетными формальностями, а ещё и года не прошло. Плотно занавешенные окна не давали рассмотреть, но он всей кожей привычно чувствовал приближение времени заката, и молился всем богам, чтобы обращение дагэ прошло без него нормально, если быть рядом он к тому времени не успеет. Он был напряжён, словно струна, но сдержал себя и наиболее подобающим тоном ответил, едва не скрипя зубами от злости: — Я вас внимательно слушаю, господин Лань, и даже мысли не допускаю, что две столь титулованные особы прибыли в этот клан, ради дел ничтожных и незначительных, но я вас внимательно слушаю, и прошу сказать уважаемых господ глав кланов, в чём состоит ваше дело, что вы оба потревожили себя на ночь глядя? Цзинь Гуанъяо побледнел как смерть, а Лань Сичэнь, по лицу которого, наоборот, пошли красные пятна, бросил на него нечитаемый взгляд, и слегка подтянул его рукав к себе, уже не скрываясь. — Дело касается последнего письма из «Нечистой Юдоли», господин Не, полученного мною от вас, — пробубнил он, и это было на него настолько непохоже, что Не Хуайсан даже веер опустил и спросил настороженно: — А что не так с письмом, господин Лань? Насколько он помнил, там был просто отказ участвовать в Празднике Середины осени, он написал его вполне подобающим стилем, на приличествующей статусу бумаге, и не невидимыми чернилами. Дагэ прочёл и одобрил, сказал, что у его диди хорошо получается учиться быть главой, да и вообще, его младший всегда умел писать такие закорючки лучше него. У него и раньше руки больше к оружию привыкли, а теперь так и вообще написал бы, небось, как курица лапой. Хуайсан тогда благодарно прильнул к нему, и дав в руку кисть, предложил потренироваться в каллиграфии. Всё равно к своей сабле ему прикасаться было нельзя, как бы хуже не наделать. Ведь Хуайсан не собирался оставлять своего брата в таком положении, отчаянно надеясь на то, что проклятие удастся снять уже вскорости. Ведь каждое обращение тоже нарушало течение ци, и если бы не Чжунхуэй, довольно сильный заклинатель, и его духовные силы, то могло бы уже давно случиться то, в чём Хуайсан уже полгода так старательно убеждал весь заклинательский мир. Но, похоже, с сегодняшнего вечера этого больше не понадобится. Он не знал, зачем прибыли эти двое, но того, что они могут столкнуться с дагэ здесь, он боялся как огня, но понимал, что это неизбежно. Он ожидал в ответ чего угодно, но не этого. Сичэнь достал из рукава письмо, подал его Хуайсану, и когда тот его развернул, то ему захотелось закричать, и выдернуть себе волосы, едва он увидел, что там было написано. Сколько раз он изображал обмороки, но на сей раз перед глазами всё помутилось, и сознание и вправду покинуло его, абсолютно не по его желанию.

***

Привело его в себя ощущение на лице чего-то мокрого. Он застонал, и услышал странный звук, похожий на собачий скулёж, заставивший его распахнуть глаза, и уткнуться взглядом в чёрную собачью морду с прямыми острыми ушами, которая тут же их прижала, и отодвинулась на пару шагов. Она посмотрела на него как-то виновато, и облизнулась, и Хуайсан понял, что это мокрое было скорее всего, её языком, которым его лицо облизали. Он поморгал, прогоняя с глаз пелену, и как только туман перед его глазами рассеялся, то понял, что морда эта была не собачьей. Она принадлежала лисе, причём того вида, который он видел только в трактатах о заморских землях Дунъин, и который у них никогда не водился. Лиса была не рыжей, и не той лисой с гор Тибета, которая столь схожа с волком, нет. У этой лисы была чёрно-серебристая шкурка, словно вспыхивающая искрами и абсолютно чёрная мордочка, которая своим выражением главе Не кого-то до странности напоминала. Но когда рядом с ней появилось встревоженное лицо дагэ, ему захотелось впасть в бесчувствие снова. Он слабо простонал, и провёл рукой по лицу. — Ты не зашибся? Вопрос дагэ был великолепен просто до зубовного скрежета. Не зашибся ли он?! Да он давно уже зашиблен всем происходящим. По нему словно тараном по воротам шарахнуло, а дагэ спрашивает, не ударился ли он, когда падал?! Что он вообще здесь делает, и что здесь делает этот зверь? — Откуда здесь животное? — произнёс он ледяным тоном. — Это я привёл, господин Не, — донёсся из-за спины дагэ голос Лань Сичэня. — И это не совсем животное. Лиса тенью юркнула за спину дагэ, и Хуайсан с изумлением увидел, что его брат одет в небесно-голубое парчовое ханьфу. С чужого плеча. И испытал стыд. Из-за его столь несвоевременной дурноты дагэ почувствовал состояние брата, и видимо, вынужден был прибежать сюда, не помня себя, как был, в облике тигра. И то, что его не убили, говорило о том, что он, скорее всего, стал обращаться на глазах у всех троих глав Великих кланов... А Сичэнь, по доброте душевной, одолжил ему своё верхнее ханьфу, дабы его чудесно воскресший побратим мог принять приличный вид, а не светить своими обнажёнными телесами перед столькими посторонними сразу. Интересно, а как же обувь? Он же не простолюдин какой, чтобы ходить с открытыми ступнями, а то так уже совсем можно потерять лицо. И где его ошейник? Нет, надо как-то вставать, и со всем разобраться, а то не успеешь упасть без памяти, как тут же вокруг начинает твориться неизвестно что. Хуайсан попробовал сесть. Это удалось. Правда, с помощью дагэ. Голова кружилась, но не болела, и это уже было хорошо. Плохо было только то, что вокруг него и дагэ собрались главы трёх оставшихся после Свержения Солнца Великих кланов, и они видели орден Не буквально обнажённым до костей. Но выбора нет, раз уж так вышло, надо держать лицо. Ведь он и собирался попросить о помощи, только попозже. И может быть, не у всех. Но уж теперь попросит у всех сразу, и пусть только попробуют не помочь! Уж он найдёт способ своего добиться. Тем более, в Юньшене есть такая библиотека, до которой всем орденам далеко... Под носом у него оказалась чашка с прозрачной жидкостью. — А-Сан, выпей! Ты наверняка пить хочешь! Он осторожно повернул голову. Цзян Ваньинь протягивал ему эту чашку, и глаза его смотрели обеспокоенно и преданно. Хуайсан в душе умилился — надо же, как он заботится! Может тот его порыв сегодня был неспроста, и у Цзян-сюна к нему есть какие-то чувства? Он принял чашку, во рту и правда пересохло, и залпом выпил... И закашлялся до слёз. Дагэ обеспокоенно приблизился, хотел похлопать по спине, но Хуайсан от испуга, что дагэ может не рассчитать силы и сломает ему хребет, наконец прокашлялся, и возмутился: — Вы что себе позволяете, Саньду-Шэншоу?! Я думал, ты подал воду! Дагэ взял чашку, принюхался, и с упрёком уставился на Цзян Чэна. А тот только пожал плечами: — Так тут и воды-то нет, а чай уже весь выпили. Ну, я смотрю — тебе плохо, ну и подал что было. Хуайсан кивнул, и попросил: — Присядь, дагэ. Я велю принести ещё чаю, и позвать Чжунхуэя. — Но как же... — забеспокоился Минцзюэ, и Хуайсан накрыл его руку своей. — Не беспокойся, что тебя увидят. Если Цзэу-цзюнь позволит тебе оставаться в его ханьфу, то пришедшие сразу и не поймут, что ты не из клана Лань. — А лента? — дёрнулся было Минцзюэ. — Не переживай о ней, дагэ, — мягко произнёс Сичэнь, — ничего страшного, если у тебя её не будет. Ты мог её кому-нибудь пообещать. Тут неожиданно лисица, прятавшаяся за широкой спиной Чифэн-цзюня, подскочила к соединённым в жесте поддержки рукам братьев Не, и громко рассерженно тявкнула. Хуайсан от неожиданности вздрогнул, и отнял свою руку от руки брата, а тот взял внезапно присмиревшее животное на руки, погладил, и сказал: — Ну-ну-ну! Тише, Яо, он же мой брат. Хуайсан, только поднявший руку, собираясь ударить в маленький гонг, чтобы позвать слуг, вздрогнул и выпустил из пальцев колотушку. — Дагэ, почему ты так его зовёшь? Вместо ответа Минцзюэ наклонился к зверю и зарылся носом в его мех, а тот, извернувшись, лизнул его в лицо. — Этот лис не совсем лис, я же говорил вам, глава Не, — ответил вместо него Лань Сичэнь. — Он так выглядит только после захода солнца. Так же, как ваш старший брат становится зверем после восхода. И, да, вы правы, это всё из-за проклятия покойного главы Вэнь. Вы верно догадались. — Постойте, Цзэу-цзюнь, — внезапно вмешался Цзян Чэн. — Простите, что перебиваю, но когда такое вокруг творится, то мне не до церемоний. Это проклятье произнесли три года назад, когда... — он запнулся, — ну, вы все помните, что было. А такими они оба стали только теперь? Или я чего-то не знаю? — он повернулся к Хуайсану. Взгляд главы Не наполнился негодованием: — Нет, это ты мне скажи, чего я не знаю? Я ведь просил тебя сказать, меня же там не было, но ты вместо этого... — он запнулся. — Простите меня, Цзэу-цзюнь, я веду себя неподобающе, просто столько всего за один вечер! — Да нет, ничего страшного, — покачал головой Лань Сичэнь. — Мы здесь все по-простому, к тому же, названные родственники. Лучше называйте меня просто Сичэнь-гэ. Да и обстановка располагает к другому стилю обращения. И если уважаемый Саньду-Шэншоу чего-то не знает, и вы тоже этого не знаете, то скажите, прошу вас, что именно вам обоим неизвестно? Может быть, по стечению обстоятельств, это известно мне? Рот Хуайсана удивлённо округлился. Точно! Как же он мог забыть? Лань Сичэнь тоже там был! И он слышал то же, что и все, но о способности Ланей запоминать слова и понятия, ходят легенды. И, кстати, может А-Чэн не сказал ему о подробностях проклятия потому, что сам кое-что забыл, да только стесняется в этом признаться? Но ведь ему Усянь рассказывал об этом проклятье. Не дагэ. Из того лишнего слова не выдавишь. Он прокашлялся, и пробормотал: — Я был бы премного благодарен, если бы вы, Цзэ... — Ты. Ты, Сичэнь-гэ, — перебил его глава Лань. — Так что вы хотите узнать, гл... Сан-ди? Хуайсан набрал воздуха в грудь, и выпалил: — Как именно проклял вас всех Жохань? Что он вам сказал?