Вторая директива

Корак вновь колдовал над компьютером, пытаясь настроить телепортацию. Он потратил весь остаток ночи на попытки попасть хотя бы в ближайшую к Даску точку. Но город, как назло, был расположен на самом отшибе, и ближайший к нему узел находился не менее чем в двух сутках пути по сложнейшему пустынному ландшафту. Перепрограммировать первичную телепортационную сеть не вышло — она аппаратно подключалась к конструкции и управлялась только снаружи гондолы, так что Корак, сдавшись, пытался найти другие варианты. По всему выходило, что вместе с Арроу на ВАРН-4 попало и замыкание системы, замедляющее компьютер и путающее программный код. Рабочая теория Корака состояла в том, что в момент открытия портала Даск дефазировался, а в мире образовался временной разрыв — это бы объясняло разницу в десять лет. Арроу, будучи не подготовленной к пребыванию в сжатом пространстве ВАРНа, не протянула бы такое количество времени, однако компьютер все еще считывал ее параметры — а значит, она все еще была жива. Корак не мог не порадоваться, что по крайней мере, ее забросило в узловую точку, а не куда-нибудь в глушь, выход из фазы которой ему бы не удалось найти так легко. Местное население не обладало технологиями слежения за каждой аномалией, тогда как игнорировать исчезновение целого города было бы невозможно. Корак попытался выяснить все, что мог, у жителей Эрликвина. Ему помогла бы любая информация о том, что конкретно случилось: была ли вспышка, и если да, то где и какого цвета — но ни одного очевидца он найти не смог. Корак пока не знал, как решить возникшую проблему, но чувствовал, что ему нужно как минимум побывать на месте, где когда-то находился Даск. Пространственно-временная магия — тонкое дело. И хотя Корак всегда неплохо с ней обращался, уверенности в своих силах не было — как, впрочем, и лучших вариантов. Одно дело обратно фазировать ящик с инструментами или вазу с цветами, как он делал это на курсах в учебном центре Хаба-5, и совсем другое дело — город. Кораку потребовалось изрядно попотеть, чтобы найти в компьютере сведения о вторичной локальной системе телепортации. Она связывала между собой некоторые значимые точки мира и не требовала аппаратной связи для использования. И хотя Корак не мог знать, как чувствуют себя турагенты, пытающиеся сопоставить рейсы космических лайнеров для привередливого клиента, после опыта постройки собственного маршрута он начинал догадываться. Он поправил заплечный мешок, приобретенный все в той же таверне и наполненный провизией и парой факелов, проверил крепления фляги с водой и кинжала, а затем ввел команду для телепортации в узел-2, или, выражаясь местным языком, город Портсмит. Реальность на секунду померкла перед его глазами, а затем он обнаружил себя на широкой улице, выложенной цветной морской галькой. Корак огляделся, чтобы удостовериться, что никто не заметил его внезапного появления, но было слишком рано, и город еще пустовал. Рассвет едва занимался розовыми всполохами за горами. Портсмит находился на далеко выступающей косе, и со всех сторон, не считая узкого перешейка к северу, его окружало темное и спокойное в этот час море. Корак не стал задерживаться и сразу направился к маячившим в предрассветном тумане воротам. Они оказались закрыты, но не заперты. Дремлющая на посту стражница встрепенулась на скрип петель и проводила выскользнувшего из города Корака, но ничего не сказала. Дорога шла меж рыбацких домов с пришвартованными к самодельным мосткам небольшими весельными лодками. Чем больше Корак удалялся по линии побережья на запад, тем более диким и скалистым оно становилось. Море, еще пару километров назад тихое и спокойное, здесь с шумом накатывало на берег, белыми бурунами закручиваясь на каменистом и усеянном опасными рифами дне. Горные склоны, испещренные мелкими и крупными пещерами, подступали к самой воде. Солнце окончательно взошло над горизонтом, когда Корак удалился к северу от берега. Дорога здесь почти исчезала среди колючих кустов, похожих на можжевельник, цепляющихся изогнутыми корнями за каждую выбоину в камнях. Пока Кораку везло — из местной фауны ему повстречалась только пара пугливых газелей, да заливающиеся трелями птицы в верхушках сосен и кипарисов. Он приблизился к пещере с вытоптанной возле входа растительностью. Не теша себя надеждой, что местные обитатели будут рады его видеть, он решил подкрепиться — ему может потребоваться энергия для боя. Расправившись с взятой едой, Корак поджег один из факелов заклинанием огня и ступил во влажный мрак, показавшийся ему приятно-прохладным после залитого солнцем побережья. Пещерный ход очень скоро разветвился, и Корак отметил искусственное происхождение большинства туннелей. Похоже, здесь когда-то велась хозяйственная деятельность, но по какой-то причине она оказалась заброшена. Пещеры стали домом для полуразумных видов, которых жители варварских миров чаще всего называли просто монстрами. Они обладали зачатками интеллекта, но еще не могли полноценно общаться. В более развитых обществах тех немногих полуразумных представителей, что сохранились в дикой природе, обычно помещали под охрану в заповедники, как вымирающие виды. В иных случаях им удавалось эволюционировать до собственных цивилизаций. После часа петляний, за который он вновь успел порадоваться наличию на себе теплого плаща, Корак вышел в большую пещерную полость с высокими отвесными сводами и небольшим отверстием наверху. Солнце почти не проникало сюда, так что стены терялись во тьме. Не успел Корак подумать о том, что это отличное место для засады, как его слуха коснулся мягкий шелест перьев, а в следующий момент острые, как бритва, когти на огромных птичьих лапах мелькнули отсветом в совсем рядом с его лицом. Он подался назад, перехватывая факел левой рукой, зажигая огненный шар на правой и приготовившись защищаться. Вверху парило несколько гарпий. Эти огромные птицы, верхняя часть тела которых напоминала человеческую, обычно вили гнезда на высоких уступах скал. Их называли превосходными ночными хищниками — они перемещались бесшумно и убивали свою добычу так быстро, что жертва не всегда успевала проснуться. Завидев огонь, гарпии на мгновение остановились. Корак взмахнул факелом, как мечом, и кинул огненный шар в стену за монстрами, надеясь спугнуть их и избежать кровопролития. Но голод, блестевший во взгляде серебристых глаз без белков, оказался сильнее. Самой медлительной гарпии чуть опалило маховые перья, но остальные разлетелись в разные стороны, тут же заходя в атаку с флангов. Корак отшвырнул факел и бросился вперед. Кувыркнулся через плечо, уходя от ударов когтей, и, едва оказавшись на ногах, достал кинжал, блеснувший сталью в неверном свете. Одна гарпия получила порез в груди и, издавая хриплые звуки и роняя темную кровь, скрылась в темноте. Корак ударил с левой руки струей льда, осветившей пещеру ярким голубым светом на мгновение — этого хватило, чтобы ранить еще двоих. Остальные взлетели вертикально вверх, и Корак решил не ждать, пока они вернутся с подмогой — гарпии славились своей злопамятностью. Он подобрал факел и спешно нырнул в один из низких ходов, где можно было не опасаться нападения летучих монстров. Оставалось только надеяться, что в нем не водится что-нибудь похуже — например, василиски. За последующие два часа он пару раз он увидел что-то вроде огромных крыс, благоразумно бросившихся наутек при его приближении, стаю здоровенных летучих мышей, которые, впрочем, тоже оказались не слишком смелыми, и один раз наткнулся на обглоданный скелет копытного животного. Рядом с ним валялся выдранный с кожей клок рыжеватой шерсти, принадлежавший небольшому хищнику, вроде гиены или шакала. На этом знакомство Корака с местной фауной и закончилось, чему он не мог не радоваться. Туннели петляли, прорезая гору изнутри, и чем глубже они уходили, тем более облагороженными становились. Вскоре он вышел в длинный широкий туннель, когда-то служивший штольней. По полу шел металлический рельс, стены были размечены зажимами для факелов, а боковые ходы отделялись массивными деревянными дверями, на некоторых из которых сохранились замки. Корак прибавил ходу, и вскоре оказался в большом тупиковом зале. Его слух уловил тонкий звон, присущий местам скопления энергии. Эти пещеры являлись узлом локальной сети телепортации — в шахтах присутствовали частицы звездных кристаллов, вибрацию которых Корак и улавливал. Вполне возможно, что они-то и стали причиной того, что пещеры забросили — всплески телепортационной энергии могли напугать местных жителей, которые наверняка приняли все за происки злых духов. Корак направился к левой стене и ступил в глубокий альков, где звон казался самым интенсивным. Ему потребовалось несколько минут, чтобы соткать портал и настроить его на необходимую точку, а затем реальность вновь померкла перед ним. И прежде чем Корак успел понять, что происходит, он услышал вскрик, а затем оказался окачен ледяной водой. Жестяной стук обозначил упавшее на пол ведро. Корак оказался в длинном широком коридоре замка, выложенном красным камнем, а прямо перед ним стояла перепуганная пожилая женщина в простом платье и косынке. — Не бойтесь, — спокойно, насколько позволяла ситуация, сказал Корак. — Я не причиню вам вреда. — Вы из белых волков? — спросила женщина шепотом, в ужасе прикрывая рот ладонями. — Пожалуйста, не убивайте, у меня двое сыновей и дочка... «Да что не так с этими белыми волками?» — риторически спросил Корак сам у себя, приготовившись снова выдать свою импровизированную легенду про Саврасову рощу. Последующие два часа стали для него полезнее, чем все предыдущие разговоры, в свете чего хлюпающая в сапогах вода уже не казалась слишком уж большой платой. Женщина, оказавшаяся завхозом, а по совместительству и кухаркой, и личной служанкой, рассказала ему, что замок Драгадун переживает не лучшее время. С тех пор как исчез Даск, торговля практически остановилась, и замок превратился в медленно засыхающий посреди пустыни оазис — метафорически и буквально. Вместе с городом исчезла часть ландшафта, прежде закрывавшая Драгадун от суровых пустынных штормов, и с каждым годом почва родила все меньше, а население сокращалось. Караваны с юга и запада старались держаться подальше от «проклятого места», что значительно добавило в копилку запустения. Наследники покинули местность, а на весь замок осталось только несколько слуг, одной из которых и была старая Мари. — Дети уговаривают меня переехать к ним в Сорпигаль, но мне все жалко старика, нашего лорда — она тяжело вздохнула. — Ну и потом, он хорошо мне платит — понимает ведь, что без меня никак. Знаете, мне кажется, если бы Даск вновь появился, нас бы это уже не спасло... да я и не уверена, что хочу этого. Возможно, действительно настала пора что-то изменить в своей жизни. Пока она рассказывала, они переместились во внутренний двор, чтобы вновь добыть воды из колодца. Корак взялся крутить тяжелую лебедку, раз уж он стал причиной несчастного случая. Наполнив ведро и легко подняв его одной рукой, он наудачу спросил: — А кто-нибудь видел исчезновение города? И, услышав положительный ответ, чуть снова не разлил воду. Мари оказалась очевидицей и рассказала ему все, что знала. Ей повезло возвращаться на торговом обозе из Даска как раз в момент временного разрыва. По ее словам, это была быстрая вспышка, бесцветно-радужная и немного мутная, как мыльный пузырь, идущая откуда-то со стороны храмового строения — Мари тогда подумала, это снова эксперименты клериков. Из этих подробностей Корак составил картину неполадки. Произошел положительный невыпуклый загиб с эпицентром внутри, что могло означать только одно — снаружи его не починить. Старая служанка явно благоволила своему нежданному помощнику. Она предложила накормить его обедом, от чего Корак не отказался, почему-то вспомнив Фло — очевидно, он имел определенный успех у женщин почтенного возраста. На прощание Мари дала ему еще одну флягу с водой, открыла внешние ворота, помахала рукой вслед и искренне пожелала удачи в поисках. — Чуть не забыл, — Корак обернулся, все-таки решив удовлетворить свое любопытство. — А почему вы приняли меня за последователя Белого Волка? Мари замялась, пытаясь подобрать слова, чтобы не обидеть. — Ваши черты похожи на эльфийские, но цвет кожи... вначале я приняла вас за полуорка. А потом вспомнила, как старший сын рассказывал, что то ли сами белые волки умеют перевоплощаться в людей, как обычные оборотни, то ли это их хозяева, повелители холода. «Забавно, — подумал Корак, уже шагая по полузаросшей чахлой пустынной растительностью тропинке. — Было бы полезно в следующий раз получше изучить этнический состав ВАРНа. Мне повезло, что эти белые волки держат местных в страхе. Дело могло бы обернуться куда более плачевно, если бы население с определенным цветом кожи считали, например, рабами». Он добрался до пустыря, на котором когда-то был целый город, к закату. Плащ помог ему и здесь, дав защиту от солнца, правда, пришлось полностью перенастроить цепи поддержания температуры. Ожогов он бы не получил, но вот интенсивный поток радиации не сказался бы хорошо на его системе. Обе фляги были опустошены, и Корак чувствовал, как от жара и усталости в контурах то и дело проскакивали ошибки — движения становились все более смазанными, неточными, а вычислительные операции занимали больше времени, чем обычно. Пока диск светила становился краснее и клонился ниже над бескрайними песчаными дюнами, начинающимися сразу за пустырем, Корак ходил туда-сюда, делал замеры, выпускал короткие пробные разряды-«штыки» энергии и пытался найти точку наименьшего дефазирования, чтобы как-то подступиться к аномалии. Он пытался найти место, где когда-то стоял храм — если его теория верна, то начинать следует именно оттуда. К тому моменту, как солнце полностью скрылось, он почти полностью обессилел. И чем темнее становилось вокруг, тем яснее Корак понимал — этот загиб пространства-времени ему не вывернуть. Тут потребовалась бы целая армия таких, как он, ну или один сверхмощный компьютер. Энергии оставалось на одну попытку, и он решился на отчаянный шаг. Если у него не получилось уравнять фазу города со своей, то можно вместо потуг поднять целую гору, попробовать дефазировать себя. Корак сконцентрировался и соединил кончики пальцев. Меж его ладоней нарастала сфера холодного белого сияния, расширяясь и поглощая его. Корак почувствовал покалывание во всем теле, а затем удар в грудь, выбивший из него остатки энергии. Его ноги подкосились, и он упал на почему-то дощатый пол. Чьи-то прохладные руки перевернули его и заботливо отбросили пряди волос с его лица. Корак попытался сфокусировать взгляд — по пышной гриве темных волос, обрамляющих неразличимое сейчас лицо, он понял, что это Арроу. — Ох, Корак... — проговорила она. — Как же я рада... — ее речь прерывалась шумом и помехами, а громкость то нарастала, то уменьшалась — слуховые контуры не справлялись. — Я надеялась, что... но теперь мы оба тут застряли... Он совершенно безэмоционально отметил свой успех в поисках молодой лаборантки — эвристическая компонента сознания отказала, оставив только голую вычислительную машину, перечисляющую факты и ставящую галочки. А затем от перегрузки отключилась и она.