Вторая директива

Сверхточные часы на запястье Корака вели обратный отсчет — меньше двух минут. Рядом с ним возвышалось специально разработанное гнездо для ка-хона — «приманка» для Мелиан. Ожидалось, что с открытием юни-разлома сознание Эскатона окажется на время отделено от физического носителя, и это позволит ей почувствовать его рядом. Корак проверил оружие в кобуре и слоты для быстрых заклинаний на ладонях, ощущая неприятное «дежа вю». Он снова на Терре, и снова собирается совершить этически двусмысленный поступок. В его задачу входило убрать «клин» из двери любым доступным способом — даже если это означало уничтожить Мелиан. Одна минута. Конечно, они не знали, сработает ли оружие вообще, не говоря уж о том, каковы шансы, что оно будут эффективно против чего-то нефизического. Никто не представлял себе, как юни-разлом выглядит изнутри. Обрывки воспоминаний Фердала, однако, давали надежду, что Корак увидит что-то вразумительное и постижимое, а потому ему следовало быть готовым к бою. Десять секунд. Каждая мышца в теле Корака была напряжена до предела, а каждый контур готов к обработке информации. «Скорей бы уже, — думал он. — Ожидание всегда самое страшное». Пять. Словно услышав его мысли, время назло замедлилось. Корак в неверии уставился на часы — нет, ему определенно не показалось! Секунды растягивались все сильней, вызывая ощущение, словно пытаешься сломать ветку дерева, которая только гнется в ответ. По телу распространилось покалывание — вначале едва заметное и даже приятное, но вскоре превратившееся в пытку, как будто сотни игл одновременно вонзались в его кожу. Корак стиснул зубы и попытался убавить чувствительность сенсоров, но безрезультатно. Эти ощущения были не в его органах чувств, а где-то еще. Две секунды. Реальность вокруг пошла волнами, каждая из которых отдавалась неприятной вибрацией в центральном процессоре. Вокруг все зыбко бугрилось, плавилось и текло. Корак прикладывал все силы, чтобы не зажмуриться от страха и головокружения — он боялся упустить что-нибудь важное и тем самым подвести всех. Уши заполнил монотонный звон, в котором различался неотчетливый женский голос, почти полностью перекрываемый назойливым стрекотанием. Одна секунда. Глухой хлопок, эпицентром которого была его собственная грудная клетка, лишил Корака зрения и слуха, сводя на нет все его усилия оставаться в полной готовности. Дышать стало невозможно, словно его придавило многотонным прессом. Пространство вокруг расходилось кругами, как вода после брошенного в нее камня, и Кораку казалось, что его собственное тело тончает, разлетается на частицы и удаляется от него в небытие с каждой новой волной. Зависший в этом состоянии, он не мог даже думать, не то что двигаться или сопротивляться. Удар, пришедшийся, казалось, на каждую его клетку заставил Корака упасть на колени и сжаться. Ему казалось, что он находится везде и нигде одновременно. Он видел криганские корабли и корабли союза, он мог чувствовать дыхание каждого солдата и перечислить население всех планет с обеих сторон реальности по именам. Это было похоже на фантастический сон, и Корак испугался, что действительно уснул или же поддался галлюцинации и сходит с ума. «Нет, нет! Я должен оставаться в сознании!» — он попытался сфокусировать взгляд хоть на чем-то, едва не крича от напряжения и невозможности управлять своим телом. Все неприятные ощущения ушли мгновенно, не оставив ни малейшего следа. Первым, что увидел Корак, стали остановившиеся часы. Он несколько раз с усилием моргнул и потряс головой — циферблат все так же показывал ноль-ноль, хотя должен был уйти в минусовые значения. Ему пришла шальная мысль о том, что что-то пошло не так, и юни-разлом просто не открылся, но в следующее мгновение он поднял голову и увидел почерневшее от вспышек небо, давшее ему ясное понимание случившегося. Его часы не остановились, но замедлились настолько, что с его точки зрения время практически не шло. Местность вокруг казалась затейливой картиной художника, решившего смешать абстракционизм, кубизм и имп-арт в один котел. Объекты накладывались друг на друга и торчали под причудливыми углами, а перспектива плясала, как ей вздумается. В сочетании со стрекотанием в ушах это создавало гипнотизирующее впечатление. Корак едва смог оторвать взгляд — его спасло то, что пейзаж был довольно темным и не позволял рассматривать детали. Корак прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своей миссии. Ему требовалось усилие, чтобы не вылетать в состояние «везде и нигде одновременно», поддаваясь желанию сосчитать винтики на каждом шлюзе каждого корабля, требовалось активно заставлять себя быть здесь и сейчас. Для союза планет битва в самом разгаре, а Терру сотрясает ураган невероятной силы, и ему нельзя было терять ни секунды. «Ну или ни миллисекунды, а то и наносекунды, наверное...». Он перевел взгляд на ка-хон — звездчатый кристалл в центре призрачно светился. Корак дрожащими руками добрался до разъема и подключился к аппаратной части поддерживающего гнезда. Одним из наиболее вероятных вариантов развития событий после открытия юни-разлома было то, что кристалл ка-хона окажется слишком стабильным, и сознанию Эскатона потребуется дополнительная стимуляция, чтобы оказаться на свободе. Для этого случая был разработан целый алгоритм, который Корак и приводил в действие. Рассчитывать на программные средства не приходилось — любая кодировка в подобных обстоятельствах моментально слетела бы и превратилась в поток бессмыслицы. Только эвристический андроид, обладая дополнительной защитой от разрушительного потока частиц юни-разлома, мог произвести необходимые операции. Несмотря на то что гнездо ка-хона было разработано из особо стойкого к помехам материала, инициировать алгоритм оказалось непростым делом. Кораку пришлось лезть «под капот», чтобы физически переподключить требовавшие перезагрузки контуры. Сноп искр от замыкания отбросил его назад и ослепил, так что он приземлился на пятую точку, болезненно зажмурился и закрыл лицо руками. То ли он ненадолго отключился, то ли все просто произошло мгновенно, но следующим, что он запомнил, стало то, как он поднял взгляд и увидел их. Силуэты были такими четкими, словно они находились здесь всегда. Мелиан выглядела именно так, как Корак видел ее в воспоминаниях Эскатона — улыбчивая, энергичная, ростом чуть выше среднего, с растрепанной стрижкой боб и в форме космофлота старого образца. К ее поясу были пристегнуты приборы для взятия проб и анализа среды, какими уже как минимум сотню лет никто не пользовался. Сохранился даже легкий макияж на ее лице — наверное, такой она помнила сама себя, подобно духам умерших откуда-нибудь из популярной литературы. «А ведь для нее ведь прошло не так уж много времени», — вдруг осенило Корака. Эскатон в свою очередь был таким же, как и в момент ранения на Ксине — в полном боевом облачении, за вычетом разве что шлема. Оба они не обращали на Корака ни малейшего внимания. Впрочем, он сомневался, что они бы увидели его, даже находясь в физической реальности, не то что на тонкой поверхности между двумя временными потоками, где размывались границы между вещественным и чувственным. Они смотрели только друг на друга, и Корак бы не смог описать словами то, что было написано на их лицах. На ум по какой-то причине приходили только цветы яблони — их цвет, запах и тактильные ощущения от прикосновений к нежным лепесткам. Мелиан нарушила молчание первой. Она улыбнулась, привычным движением головы откинула с лица волосы и до ужаса буднично сказала: — Ты что-то долго. Губы Эскатона приоткрылись в беззвучном вскрике. Он протянул руки, и в этом жесте смешалось сразу все все: смятение, радость, боль, робость, горечь, неверие, ликование, отчаяние, страх, восторг, тоска, трепет. Мелиан подошла ближе и обняла Эскатона под лопатки. Тот ответил объятиями настолько несмелыми, словно боялся, что она растает прямо в его руках. Корак не мог отвести от них взгляда. Эскатон шептал что-то неразличимое, то всматриваясь в глаза Мелиан, то вновь обнимая ее — с каждым разом все крепче. Он рассыпал поцелуи по ее лицу, шее и ладоням, словно пытался убедиться, что она не распадется на молекулы от его прикосновений. Мелиан только довольно жмурилась и иногда что-то говорила в ответ. В какой-то момент она засмеялась, положила свои руки сверху держащих ее лицо длиннопалых ладоней Эскатона и потянулась за поцелуем в губы — в его глазах словно бы блеснули слезы. В ушах Корака все еще звучал назойливый стрекот — возможно, поэтому он не мог слышать их речь. Он, тем не менее, был этому скорее рад. Он не был уверен в своем праве даже просто наблюдать за этой сценой, не говоря уже о том, чтобы вслушиваться в их слова, которые предназначались только друг другу. Однако если Корак пытался не смотреть на них, он тут же снова оказывался на грани затягивающего его, как болото, фантастического сна, грозившего растворить и поглотить его сознание. Пейзаж вокруг содрогнулся и едва уловимо изменился, напоминая, что время все же идет, пусть и медленно. Корак почти физически ощутил жжение бластера в кобуре на бедре. «Пожалуйста, не работай, пожалуйста, не работай...» — думал он, с щелчком высвобождая его. Тщетно — бластер, как и прогнозировали специалисты, выглядел вполне исправным. «Умное» оружие было запрещено на всей территории союза планет из-за высокой вероятности огня по своим даже в обычных сражениях, не говоря уж о его крайней ненадежности в битвах с криганцами. А потому бластеры делали максимально простыми, чтобы в них элементарно нечему было глючить. Корак оценивающе посмотрел на слоты для заклинаний — они явно менее надежны, чем старый-добрый бластер. Кроме того, ему едва ли придется вступать в бой. Его цели не будут сопротивляться, а значит, выбор очевиден. Эскатон и Мелиан не могли оторваться друг от друга. Они выглядели такими счастливыми, что будто освещали все вокруг, делая вид чуть менее жутким. И Кораку предстояло разрушить их единение — во имя всеобщего блага, разумеется. Эскатону ничего не угрожало — его сознание все еще привязано к физическому носителю. Сознание Мелиан же исчезнет насовсем, позволив двум временным потокам наконец-то разделиться. «Интересно, запомнит ли он то, что видел здесь?» — подумал Корак. Он поднялся на ноги и, как ему казалось, ужасающе медленно вскинул руку, приготовившись стрелять. В этот момент Эскатон обернулся к нему, посмотрев в глаза тем самым взглядом, который он запомнил еще во время учебы. Это был взгляд измученного и уставшего человека, который очень хотел обрести покой. Корак не знал, увидел ли его Эскатон только сейчас или был осведомлен о его присутствии с самого начала, однако ему показалось, что тот пытается что-то ему сказать. Мелиан погладила мужа по скуле и обратила его взгляд на себя. Корак услышал тихое: — Не смотри... Правая рука Корака, держащая бластер, дрогнула. Он вцепился левой в нижнюю часть своего лица, сминая собственные губы и пытаясь сдержать бессильный крик. Казалось, прошла целая бесконечность — Корак замер, не в силах пошевелиться. Он лишь переводил взгляд с заряженного бластера на Мелиан и Эскатона и обратно. А потом решение вдруг пришло к нему — четко и ясно. Корак выставил бластер на полную мощность, повернулся и выстрелил в кристалл ка-хона. Одного заряда оказалось мало — звездчатые оконечности чуть оплавились, но сердцевина не пострадала. Чувствуя прилив небывалой ярости, он стрелял снова и снова, не осознавая, что кричит. Он остановился только когда высадил весь запас, уничтожив не только кристалл, но и верхнюю часть гнезда. Тяжело дыша, Корак смотрел на свою руку в таком ужасе, словно она обладала собственной волей и действовала по своему усмотрению. «А что если это не сработает? Что я тогда буду делать?». Он перевел взгляд на Эскатона, ожидая увидеть ужасные последствия своих действий. Образ Старшего подернулся белесой дымкой и пошел рябью, но не успел Корак полноценно осознать это, как все неприятные ощущения при открытии юни-разлома вернулись. Глухой взрыв в груди, колющая боль, накатывающие приливами волны, оглушительный стрекот в ушах — он вдруг понял, что все вокруг неумолимо меркнет. Последним, что он запомнил — а возможно, он просто хотел в это верить — стало то, что он прочел по движениям губ Эскатона слово «спасибо». На миг боль стала невыносимой, а потом вдруг исчезла. Кораку показалось, что он вывалился в физическую реальность с громким хлопком. Ноги не держали его — он упал навзничь и сильно ударился головой обо что-то твердое, вероятнее всего, гнездо ка-зона. У андроидов не бывает сотрясения мозга, но подобная встряска для головных контуров не полезна даже им. Она наложилась на разрушительное действие юни-разлома — все вокруг закружилось. Корак то проваливался в небытие, то снова возвращался в реальность. «Небо светлое... значит, получилось. Криганцы исчезли... два потока разделены... у нас получилось... надеюсь, жертв не очень много... надеюсь, я успел...» — мысли текли медленно и несвязно. В какой-то момент Корак вдруг понял, что успел подняться и довольно крепко стоит на ногах. Следующим осознанием стало то, что он видит перед собой знакомую фигуру. Высокий рост, белесые волосы, резкие черты лица, висящий обожженными обрывками красный плащ, длинные продольные царапины на кирасе, свидетельствовавшие о напряженной битве... Шелтем! — Ты сдержал обещание, — Кораку вдруг захотелось экстатически смеяться. — Я увидел тебя первым делом. Тот, однако, не шевельнулся. Он не попытался подойти ближе или спросить, как Корак себя чувствует, и лишь напряженно всматривался в его лицо. Корака это, однако, совершенно не расстроило. Он чувствовал себя настолько счастливым, что хотел танцевать от радости. — Эскатон и Мелиан... встретились! Они вместе, они ушли! На ту сторону или может куда-то еще! Я отпустил его! Он с ней — теперь навсегда! Шел! Шел, послушай меня! Мы победили! Собственные слова ощущались странно — Корак словно бы пытался сказать одно, но на выходе получалось совсем другое. Более того, он не был уверен, что понимает язык, на котором говорит. Речевые контуры не слушались, а назойливое стрекотание в ушах заглушало собственный голос, так что он даже не мог услышать себя. Шелтем сказал что-то с решительным видом — Корак не смог ни разобрать на слух, ни прочесть по губам. В следующее мгновение Бывший Хранитель Терры молниеносно приблизился, нанес заставший Корака врасплох удар, схватил его за шею и приподнял над землей. — Шел?.. — оторопело прохрипел тот. — Что ты... делаешь? Шелтем! Свободной рукой Шелтем потянулся к виску Корака. Уже знакомые скрежет металла и хруст кремния в голове наконец-то заглушили невыносимый звон и стрекот в ушах. Белая вспышка критического состояния и ощущение абсолютной пустоты ознаменовали неустранимую ошибку памяти.