***
Последние дни Санса находилась в приподнятом настроении. Робб скрепил свой союз с Фреями браком, и теперь у него больше шансов победить в этой войне. Не зря же говорят, что Уолдер Фрей — единственный лорд в Вестеросе, который может собрать армию из собственных родичей. Пусть он человек и весьма ненадежный, но теперь у него нет причин отворачиваться от Робба. Его дочь стала королевой Севера, он просто не может быть недоволен. Санса гадала, какая у Робба жена. Красивая? Это брак по расчету, как и у нее, но Робб хотя бы мог выбрать себе невесту. У Уолдера Фрея много дочек, какая-нибудь то точно симпатичная, а у Тайвина Ланнистера только два сына: один карлик, а другой в плену. Если бы у Сансы был выбор, то кого из них она бы предпочла? Джейме, конечно, красивый и высокий, но он напал на ее отца на улицах столицы. С другой стороны, будь Тирион таким же высоким и сильным, как Джейме, неужели он не сделал бы того же ради своего брата? Санса слышала, что Тирион участвовал в настоящем сражении. То был какой-то отвлекающий маневр Робба — пока две тысячи северян сражались с Ланнистерами, остальная мощь напала на Цареубийцу у Риверрана, где разбила его войско, а его самого взяла в плен. Санса все еще помнила, в какую ярость пришел Джоффри, когда весть об этом дошла до столицы, и свое неудовольствие он выплеснул на Сансу. Когда же Тирион прибыл в Королевскую Гавань, он всячески пытался вызволить своего брата из плена, даже каким-то образом устроил ему побег, но Джейме был схвачен и заточен в подземелье Риверрана, откуда точно не смог бы сбежать. Однако думать о том, что могло бы быть при других обстоятельствах, Санса могла вечно, и это ни к чему бы не привело. Она теперь жена Тириона, хотя законность их брака и вызывает сомнения. И она поняла, что нельзя судить людей только по фамилии, которую они носят. Джоффри вот официально Баратеон, а Санса все равно считает его Ланнистером. Из всего семейства только Джоффри и Серсея относились к ней плохо. Джоффри над ней издевался, а Серсея приказала убить Леди и все время называла Сансу глупой девчонкой. Тирион, напротив, всегда старался помочь, пытался быть добр к ней. С Мирцеллой Санса даже подружилась, пока принцессу не отправили в Дорн, а Томмен любил Сансу как старшую сестру. Джейме Ланнистер вообще никогда с ней не заговаривал за все их непродолжительное знакомство. Сир Киван, напротив, всегда был приветлив, а когда они танцевали на свадьбе, даже делал ей комплименты. А лорд Тайвин… да, он выдал ее замуж за Тириона, но во всем остальном не сделал лично ей ничего плохого. С Джоффри не сравнить, но все же на данный вывод о глупости разного рода предубеждений Сансу навел совсем не Тирион, а его оруженосец, Подрик Пейн. Сначала Санса его побаивалась, вспоминая другого Пейна — того, который отрубил голову ее отцу и пугал ее своим молчанием и пустым взглядом, но Подрик был совсем не таким: всякий раз, как Санса смотрела на него, он краснел и отводил взгляд. Заговаривать с ней он и вовсе боялся, а когда ему все же приходилось это делать, он смотрел в пол, а не на саму Сансу. Сансе не нравилась такая реакция, и она пыталась подружиться с Подриком. Как вообще может нравиться, когда люди тебя боятся? Джоффри приходил в восторг, когда видел ее страх, поэтому Санса научилась скрывать чувства, но теперь она стала Ланнистером, и люди начали относиться к ней иначе. Пусть они и смеются у нее за спиной, в лицо ей выражают только почтение и чуть ли не лебезят перед ней. Это было непривычно, но в какой-то мере даже забавно. Наверное, тяжело этим лицемерным придворным — всегда нужно быть в курсе событий, а то кто-нибудь повысит свой статус или, наоборот, утратит былое положение, а они, не зная об этом, обратятся с недостаточным почтением или, наоборот, с избыточным, и тогда случится просто катастрофа. Санса замечала не только это, но и то, что большинство людей сочувствуют ей больше, чем было необходимо. Санса вообще не нуждалась ни в чьей жалости, ведь та ничем не могла ей помочь, и ей даже удивительно было слышать так много слов сожаления. Ей не сочувствовали так, когда ее отца казнили, когда Джоффри делал с ней, что хотел. Но теперь, когда ее положение при дворе стало куда лучше, чем прежде, ей начали выражать сочувствие. Причем сочувствовали ей совсем не потому, что ее выдали замуж против воли за человека, чья семья была врагом ее семьи, а потому что ее муж был карликом. В головах юных кузин Маргери это просто не укладывалось. Они были столь молоды и наивны, что, глядя на них, Санса вспоминала себя не более, чем год назад. Она была такой же: верила в чудеса и прекрасных рыцарей, а еще считала, что внешняя красота — обязательно отражение внутренней. Конечно Санса сама еще не до конца избавилась от отголосков своих прошлых убеждений, и ей все еще непросто было смотреть в лицо Тириона, не пытаясь сразу отвести взгляд, но она привыкала. Ее жизнь была вовсе не так плоха, как думали девушки Тирелл. Жить с Тирионом было не так ужасно, как ей представлялось. Им приходилось спать в одной кровати, и это единственное, что доставляло Сансе ощутимый дискомфорт, поскольку прежде ей не приходилось спать с мужчиной в одной постели, и к тому же она побаивалась, что он нарушит данное слово, но в остальном все было в порядке. Тирион часто пытался с ней заговорить на разные темы, Санса, как истинная леди, поддерживала беседу. Она чувствовала, что Тирион ждет от нее не этого, но быть искренней она не могла. Если она попытается быть честной, то вообще не сможет ни о чем с ним говорить. Пока что в маске учтивости ей было проще, но рано или поздно эту маску придется снять. Мама всегда говорила ей, что у каждого человека есть стороны, которые он открывает не всякому. Даже у ее отца была такая сторона, и видела ее только леди Кейтилин. Но Санса никак не могла заставить себя быть с Тирионом до конца честной, пусть даже он был ее мужем. Все же в первую очередь он Ланнистер, пусть и относится к ней хорошо. Доверять нужно только своей семье, а Санса все не могла привыкнуть, что Тирион теперь — тоже ее семья. Они находятся в одной лодке — одна плоть, одно сердце, одна душа, пусть даже их брак так и не был скреплен.***
У Тириона не было много времени размышлять о своей несостоятельности. Обязанности Мастера над монетой отнимали у него слишком много сил и времени. Часто он возвращался в свои покои таким усталым, что удивлялся, когда видел там Сансу. Мысль о женитьбе вылетала у него из головы, но все же такое бывало редко — нескончаемые шепотки за спиной не давали ему забыть. Но несмотря на усталость Тирион всегда ждал, пока Санса первая ляжет спать, и только потом ложился сам. Ему хотелось, чтобы его жена чувствовала себя максимально комфортно. Даже если им приходится спать в одной кровати. Он не был уверен, что Санса уже спит, когда он ложился, или только притворяется спящей, но по собственному горькому опыту он знал, что спать за столом — плохая идея. Заботясь о Сансе, он и о себе старался не забывать. За день он так уставал, что был готов заснуть даже за ужином, поэтому заводил с Сансой беседу, которую она неизменно вежливым тоном поддерживала. Хотел бы Тирион пробиться сквозь ее учтивость туда, где была настоящая Санса, но пока это было невозможно. Когда-то настоящая Санса была почти на поверхности, но из-за Джоффри и Серсеи она укрылась под броней, из которой теперь не могла позволить себе выбраться. И все же Тирион надеялся, что однажды он сможет увидеть ее истинное лицо. Пару раз он пробовал добиться от нее большего, чем просто учтивость, но потерпел поражение и отступился, не желая давить на Сансу. Всему нужно время, но все же небольшие сдвиги были — Санса теперь называла его по имени без лишних напоминаний. Тириону непривычно было слышать собственное имя из ее уст, но приятно. Она так робко произносила его, будто надеялась, что он не услышит и не обратит на нее внимания, однако Тирион всегда слышал ее голос. Он хотел бы, чтобы она что-нибудь ему спела, кажется, одна из кузин Маргери учила Сансу играть на большой арфе, но это было бы слишком. Не помешало бы сначала добиться от нее кое-какой искренности, а уже потом слушать ее пение. Да и не было у Тириона много времени даже на разговоры с Сансой, не то что на ее песни. Обязанностей у него было много. Все, что планировал Малый Совет, требовало денег. Война требовала денег, восстановление города требовало денег, королевская свадьба требовала денег. Последнее Тириона угнетало больше прочего. Он не понимал, почему нужно семьдесят семь блюд, когда можно обойтись куда меньшим числом. Он не понимал, зачем нужны медведи на свадьбе, будто без них узы молодоженов станут менее крепкими. Зачем театральные представления, зачем столько гостей? Идет война, деньги можно потратить на новое обмундирование солдат, а не на развлечения. Серсея не была с ним согласна. Она с головой погрузилась в подготовку к свадьбе, никого не допускала до этого дела, только требовала у Тириона все больше средств на организацию торжества. Отец, как ни странно, был с ней согласен. Он считал, что именно сейчас и нужно показать могущество Ланнистеров. Пусть Старки не думают, что война хоть сколько-нибудь истощила их кошелек. Истинная правда. Богатство Ланнистеров было неистощимо, а вот королевская казна была пуста. Не было никого, кому корона не задолжала бы приличную сумму, но Тирион пока справлялся. Он не мог допустить, чтобы его сместили с этой должности так скоро после назначения. Если отец доверил ему казну, пусть и пустую, Тирион намеревался показать, на что он способен. Сейчас-то отец точно не сможет упрекнуть Тириона в том, что он ни на что не годен. Тирион вносит свой вклад, как может. Даже больше, чем кто-либо. — Я вижу, должность Мастера над монетой помогает раскрыться твоим талантам. Я и не думал, что ты будешь так успешен на этом поприще, — сказал отец однажды после заседания Малого совета. Разговор зашел о королевской свадьбе, и Тирион с удовольствием сообщил, что Тиреллы не останутся в стороне и возьмут на себя часть расходов. Слышать похвалу от лорда Тайвина было непривычно, поэтому Тирион решил не радоваться раньше времени. И не зря. — Жаль только, что в других делах ты не столь ревностен. Тирион надеялся, что отец не станет затрагивать эту тему, но лорд Тайвин любил разрушать мечты своих детей. — Не понимаю, о чем вы. — Прекрасно понимаешь. Я дал тебе очень простое задание, а ты даже с этим справиться не можешь. Помнится, прежде у тебя таких проблем не возникало. Я понимаю, что Санса Старк — леди, а не шлюха, но так ли много различий в самом процессе? Она женщина. Женщина — громко сказано. Пусть Санса и выглядит старше своих лет, пусть она выше девушек ее возраста, а новые платья действительно прибавляют ей пару лет, как и ее вечно опечаленный вид, женщиной ее не назовешь. Это не мешает Тириону ее желать, но ни к чему умалять значимость своего аргумента лишними подробностями. — Она еще слишком мала. — Глупости и пустые отговорки. Ей уже шестнадцать — многие девушки из благородных семей замужем в этом возрасте и имеют детей. Она расцвела, следовательно, годится для брака. От тебя всего-то требуется скрепить этот брак, а после можешь и подождать пару лет, пока она не покажется тебе достаточно взрослой, — это твое право, — сказал отец. — Конечно, ребенка было бы неплохо получить как можно скорее, я говорил тебе, но раз даже с исполнением первой части моего плана возникли трудности, то сделай хотя бы это для начала, — лорд Тайвин испытующе посмотрел на сына. Тириону такой взгляд не пришелся по душе, и он не любил, когда его отчитывали, пусть в этот раз и вполне оправданно. — Чего это мое брачное ложе так вас волнует? — Волнует, потому что твой брак должен быть скреплен, чтобы его признали законным, и Север оказался во власти Ланнистеров, — жестко ответил отец. — Стоит ли говорить, что неконсуммированный брак может быть легко расторгнут? Возможно кто-то из твоих кузенов не станет упускать шанс возвыситься до Хранителя Севера. Мне казалось, перспектива стать лордом Винтерфелла тебя радовала, — с оттенком легкого разочарования в голосе сказал лорд Тайвин. — Ты покрыл Сансу плащом за меня, может тебе самому консуммировать наш с ней брак, раз ты думаешь, что я ни на что не способен? Если бы взглядом лорда Тайвина можно было убивать, Тирион, несомненно, умер бы еще двадцать шесть лет назад, однако таких свойств взгляд его лорда-отца не имел, хотя у Тириона по спине и пробежал неприятный холодок. Он, можно сказать, пожалел о своих словах, но не настолько сильно, чтобы от них отказываться. — Вместо того, чтобы испытывать мое терпение, ты мог бы доказать, что я ошибаюсь на твой счет, — спокойно сказал отец, сложив пальцы домиком перед собой. — Ты можешь стать хранителем Севера, Севера, который, напоминаю тебе, больше, чем шесть королевств вместе взятые. И для этого тебе всего-то нужно консуммировать брак. На такую простую вещь, я думал, ты способен, но ты и здесь меня подводишь. — Да, отец, не повезло тебе с детьми, — скептически заметил Тирион. По виду отца было заметно, что он склонен согласиться с этим утверждением. — Сейчас, когда Робб Старк женился, было бы весьма кстати, если Санса Старк родит ребенка раньше, чем его жена, — невозмутимо продолжил лорд Тайвин. — Как ты помнишь, у Фреев с количеством наследников не бывает проблем, а твоя Старк — наполовину Талли, у ее матери было пять здоровых детей. Шансы равны, и теперь все зависит от тебя и от Робба Старка. — Очень вдохновляюще, — без удовольствия произнес Тирион. — Но какой во всем этом смысл? Все равно ребенок Робба Старка будет иметь прав больше, чем ребенок Сансы. — У Робба Старка может родиться девочка, и если Санса Старк родит тебе сына, то перевес будет на твоей стороне, — разъяснил лорд Тайвин будто маленькому ребенку. — Северяне предпочтут видеть своим Хранителем дочь Старка и Фрея, чем сына Старка и Ланнистера, — заметил Тирион. — Может статься, что выбирать им не придется. Во взгляде отца Тириону почудилось что-то, что не могло заставить его подвергнуть сомнению сказанное. — Вы говорите о..? — О том, что союз Старка с Фреями будет стоить нам лишнего года войны, но Ланнистеры все равно одержат победу. Сейчас Север грабят Грейджои, и у Робба Старка есть и другие дела, кроме как идти на Юг. — А если он не пойдет возвращать Винтерфелл, а все же двинется на Королевскую Гавань? — У него нет выбора. Северяне не простят ему, если Север будет разграблен железнорожденными. Пока северные лорды сражаются под знаменами Старков с Югом, с которым у них теперь нет причин сражаться, железнорожденные грабят их земли, сжигают амбары с зерном, убивают их детей и насилуют их женщин. Робб Старк теперь король без королевства. А кому нужен король, который не может защитить свои земли от врагов? — лорд Тайвин покачал головой, как бы говоря, что никому не нужен такой король. — Северянам нет дела до Юга, а вот до Севера — есть. Робб Старк либо пойдет на Север сам, и там его хорошо потреплют Грейджои, либо разделит свою армию — часть пойдет на Север, другая — на Юг, и он сам облегчит нам задачу. К тому же запасов его армии хватит ненадолго — Север грабят Грейджои, Речные земли разграблены и сожжены, Уолдер Фрей не настолько щедр, чтобы снабдить всю армию Старка, в первую очередь он будет заботиться о себе, как делал это всегда. Тем временем у нас есть вечно цветущий Хайгарден. А зима, как уверяет нас девиз Старков, близко. Лорд Тайвин не улыбнулся, потому что он никогда не улыбался, но в его голосе Тириону почудилось скрытое торжество. Робб Старк был почти загнан в ловушку, и отчего-то Тирион был уверен, что отец рассказал ему не все. Наверняка у него есть еще какой-то план, раскрывать который пока еще слишком рано, но и без возможных скрытых от его внимания подробностей положение Робба Старка незавидное. Может, женитьба и поможет удержать ему Уолдера Фрея на своей стороне, но это не то, чтобы как-то сильно ему поможет. Уолдер Фрей не отправит своих людей на Север, а если и отправит, то самую малость, а на Юг идти он просто побоится. Все же не зря он прожил на свете больше девяноста лет — Фрей не дурак и понимает, что против Ланнистеров идти себе дороже. Может, этим браком Робб Старк и купил себе возможность беспрепятственно переходить с берега на берег, но численность своей армии он не слишком увеличит. — А если Робб Старк поведет всю свою армию на Север, одолеет Грейджоев и останется там? — задумчиво произнес Тирион. В самом деле, какой резон Старку возвращаться, если он отобьет Винтерфелл? Обоснуется там со своей женушкой и будет плодить маленьких Старков, прекрасно зная, что южане на Север не сунутся, когда зима на подходе. — Как же он останется, если он уверен в том, что обе его сестры у нас? Он будет пытаться их вернуть. Хотя бы их, если отца не удалось. Леди Кейтилин точно будет настаивать на этом. Семья для Старков — не последняя вещь, надо бы тебе брать с них пример и обзавестись собственной, — лорд Тайвин вперил в сына холодный взгляд. — Ты меня услышал. Исполни свой долг, как полагается. Невысказанная угроза зависла в воздухе, но Тирион покинул кабинет отца, и его уверенность ничуть не поколебалась. Он дал Сансе слово и не нарушит его. Конечно перспектива показать отцу, что он чего-то да стоит, была заманчивой, но она не стоила того, чтобы терять доверие Сансы. На самом деле, это был какой-то замкнутый круг: Тириону не нужно было бы добиваться расположения отца, если бы он создал собственную семью, но для этого нужен был наследник. К тому же лорд Тайвин считает, что это всего лишь долг, а за исполнение долга особая награда не полагается. Награда Тириона — Винтерфелл, но он не сможет взять эту награду, не потеряв доверие Сансы. С другой стороны, он может добиться ее доверия, и она сама захочет консуммировать брак. Но, говоря по правде, для этого мало одного доверия. Шлюхам он платил, чтобы они с ним спали, но Санса — леди, а не шлюха, как верно подметил отец. Что же нужно, чтобы она захотела разделить с ним ложе? Любовь? Глупости, она никогда его не полюбит. Это же Санса, которая мечтает о прекрасном рыцаре. Он смотрел на свою жену, которая задумчиво втыкала вилку в кусочки мяса и отправляла их в рот. После замужества она стала носить новые платья, украшенные искусной вышивкой, с длинными широкими рукавами по последней моде. Ее волосы всегда были забраны в сложную прическу. Только драгоценностей не доставало — те, что подарил ей Джоффри, Санса предпочитала не носить. Тирион смотрел на ее бледную руку с длинными пальцами, которые обхватили бокал. Санса сделала глоток и поставила бокал на место. На этих красивых пальцах не хватало кольца, а длинной шее — ожерелья. Сапфиры подошли бы идеально, глаза Сансы светятся также ярко, как эти драгоценные камни, когда она смеется. Жаль, это происходит нечасто, но иногда она улыбается ему, когда он шутит. — Тирион? Санса посмотрела на него слегка нахмурившись, подняв бровь. Видимо, она отвлеклась от раздумий и увидела, как он на нее пялится. — Все в порядке, — заверил ее Тирион и приложился к своему кубку. Надо бы заказать ей драгоценности. Может невинности лишить он ее и не может, но зато никто не посмеет сказать, что он лишает свою жену всего остального.***
Всякий раз, как Тайвин думал об этом, он не мог удержаться от раздражения. Неужели он один понимает, что всякому человеку нужно исполнять свой долг, а Тирион не может исполнить такую малость, как супружеский. Тирион, это похотливое маленькое существо, которое хвалилось тем, что побывало в сотнях борделей, не мог лишить невинности одну девчонку. И ладно бы Санса Старк была уродливой, но она была хороша собой, это видели все. Тириону многие завидовали: нечасто встречается богатая и притом красивая наследница. Богатство в виде холодных бескрайних территорий мог оценить не каждый, но Тайвин видел всю их ценность. Для Тириона же это была возможность стать Хранителем Севера, раз Утес Кастерли он не получит. Но только в том случае, если Санса Старк от него забеременеет. Ладно бы от Тириона зависело только его собственное будущее, но нет, от него зависело будущее могущество дома Ланнистеров. Тайвин просто не мог взять в толк, почему его сын так упорствует. Он никак не мог ожидать, что Тирион подведет его в этом — только не Тирион, который ни одну юбку не оставлял без внимания. Было что-то, чего Тайвин не знал, что-то, что заставило Тириона так упорствовать. И на него не действовали ни рассказы про Север, ни разговоры о необходимости владения им Ланнистерами. Тирион наверняка хотел иметь собственный угол в этом мире, подальше от столицы, но владение Севером почему-то было недостаточным для него аргументом. Тайвин хотел понять, что именно заставляет Тириона проявлять такое невиданное неповиновение. Это был первый раз, когда он так открыто шел против отца. Прежде он всегда делал так, как ему велели, без удовольствия, с ненавистью, но делал. И Тайвин с досадой понимал, что Тирион и дальше будет поступать, как считает нужным, если не найти способа его переубедить. Тирион — это не Серсея, которая открыто выступает против замужества, но в итоге все равно сделает так, как ей скажут. Тайвин вынужден был простить вступление Джейме в Королевскую Гвардию без разрешения отца, но то был Джейме. Прощать что-либо Тириону Тайвин не был намерен. И как только Дженна могла говорить, что Тирион — единственный из всех его детей, кто на него похож? Будь это так, то Тирион не отказывался бы исполнять свой долг. Тайвин возлагал на сына большие надежды, дал ему такое простое задание, которое состояло из того, что Тирион умел делать лучше всего. Но Тирион отказывался делить ложе с Сансой Старк, и Тайвин уже жалел, что доверил эту важную миссию сыну. Это был такой блестящий шанс, но Тирион будто не понимал, как ему повезло. Пожалуй и правда нужно было все делать самому, и тогда ключ от Севера был бы у него в кармане во всех возможных смыслах. Однако Тайвин не собирался сдаваться — он всегда все доводил до конца и не приемлел полумер. И в Красном Замке был один человек, который знал все про всех, и которому Тайвин приказал следить за Тирионом с особым вниманием. — Что именно сказал ей мой сын? — Не могу знать, милорд, — ответил Варис. Евнух покачивался с пятки на носок, безмятежно улыбаясь, но у Тайвина не было времени на притворство и лирические отступления. — Вы знаете. — Этого не помню, — в расстройстве Варис всплеснул руками. Превосходный он актер, жаль, актерское мастерство не спасет его голову от пики. — Не может этого быть, вы же все всегда записываете, — холод в голосе Тайвина был способен заморозить Черноводную в разгар лета, но Варис не утратил своей безмятежной улыбки. — Вы слишком хорошо меня знаете, милорд. Варис снова улыбнулся и достал из широкого рукава свиток. Настолько хорошо был осведомлен о предстоящей беседе, что даже взял с собой, что полагается. Тайвин взял бумагу и развернул. Сверху был написан день, время и место. Следом чередовались реплики, перед каждой из которых была написана буква Т или С. — Можете идти, — махнул рукой Тайвин. Хорошо было бы казнить Паука, слишком много он знает. Наверняка в глубине его рукавов есть такие же свитки со словами Тайвина, и все же Варис приносит пользу, поэтому пока есть смысл его пощадить. Доверять ему не стоит, но такие таланты нельзя упускать. Рано или поздно Паук сплетет паутину, в которую сам же и попадется, но до той поры пусть продолжает плести против других и служить на благо государства. Тайвин просмотрел написанное, пока не нашел слова сына, которые его заинтересовали. «Я не буду с тобой спать, пока ты сама этого не захочешь». Как благородно с его стороны. Интересно, с чего бы это. Прежде Тайвин не замечал в своем сыне такой заботы об окружающих. Зато он вспомнил разговор, который состоялся у них незадолго до свадьбы. — Возможно, прозвучит странно, но я предпочел бы женщину, которая хочет со мной спать. — Если ты думаешь, что твои шлюхи хотят с тобой спать, то ты еще глупее, чем я думал. Тогда он не уделил должного внимания словам сына — Тирион тот еще пустослов, его язык сведет его в могилу однажды. Но Тирион явно этим принципом и руководствовался. Или дело не только в этом? Возможно, дело и в Сансе Старк. Тирион видел, как Джоффри ее истязал. — Не хочу быть причиной ее новых страданий. — Ты намерен дурно с ней обращаться? Видимо, Тирион считал, что совершит над Сансой новое насилие, если захочет консуммировать брак. Но, говоря честно, разве он смог бы это сделать, если бы Санса возражала? Она не согласилась сесть на колени, чтобы Тирион укутал ее в плащ. Если Санса не захотела бы подпускать к себе мужа, у Тириона не было бы и шанса. Но написанное в пергаменте Вариса опровергало эту гипотезу. Санса Старк не только не возражала, она едва ли не начала спорить с Тирионом. Тайвин и не предполагал, что Санса Старк будет той, кто окажется гораздо послушнее своему долгу, чем его непутевый сын. Девица-то гораздо умнее, чем показывает, кое-что она точно смыслит. В тот день на свадьбе Тайвин узнал Сансу Старк лучше, чем за все прошедшие недели. Внешностью она была истинной Талли, а характером совсем не Старк. Быть может, ее упорство, граничащее с чрезмерным упрямством, и досталось ей от отца, но больше она не имела с ним сходств. В притворстве Санса была хороша. Слушая доклады Вариса о том, что больше года самой часто повторяемой фразой Сансы Старк была «мой отец был изменником, мои мать и брат тоже изменники, но я верна королю Джоффри, своему возлюбленному», Тайвин понял, что девочка совсем не переняла твердолобости своего отца. Эддард Старк предпочел бы сказать правду и умереть, но только не притворствовать, и подобная честность тоже могла бы вызывать восхищение, только если бы не привела к потере головы. Сложно быть честным в мире, где все лгут, а Нед Старк был чересчур честным, это его и сгубило. Санса, видимо, быстро смекнула, как ей нужно себя вести, чтобы не повторить судьбу отца, но, очевидно, и она иногда оступалась, чего только стоил отчет Вариса о том, как Санса пожелала Яносу Слинту смерти, и Джоффри наказал ее за это. Нет, Санса помнила о том, кто виновен в смерти ее отца, и несомненно ненавидела всех этих людей, но виду не подавала. К Тайвину у Сансы тоже не было причин относиться хотя бы сколько-нибудь хорошо, но и в этом она не пошла по стопам своего отца. Тайвин прекрасно знал о том, насколько сильно Нед Старк его презирает, разумеется, после того, как он положил перед Робертом тела Эйегона и Рейенис, завернутые в красный плащ, но им и не было нужды сотрудничать — Эддард Старк сидел на своем Севере, а Тайвин правил Утесом Кастерли. Останься Старк на Севере, может, даже сейчас был бы жив, к Югу он со своей хваленой честью не приспособился бы, а вот его дочь смогла. Смогла не только выжить, но и пыталась жить, обращая то, что могла, себе на пользу. Тайвин не ожидал, что Санса Старк, отныне Ланнистер, будет что-то у него просить. Обычно никто не рисковал это делать. Все знали, что Тайвин Ланнистер сам раздает милости щедрой рукой, если считает нужным это делать, и просителей в его кабинете было весьма немного. Все подобные вопросы решались в формате сделки. На просьбы своих детей Тайвин отвечал еще более неохотно. У них был статус, были деньги, была какая-никакая власть, и он не считал нужным давать им что-то еще. Просьбы Серсеи не выдавать ее замуж Тайвин считал бессмысленными, поскольку его дочь должна была исполнять свой долг и укреплять позиции семьи. Тайвин и без того думал, что дает ей больше, чем нужно. Когда она выйдет замуж за Оберина Мартелла, то сможет поехать в Дорн и увидеться с Мирцеллой. Просьбы Тириона отдать ему Утес Кастерли и вовсе приводили Тайвина в бешенство. Если Джейме не образумится, если с ним что-то случится в плену, то наследником Утеса станет кто-то из детей Сансы и Тириона, либо Томмен, но точно не сам Тирион. Однако просьба Сансы, когда она привела в аргумент им же сказанные слова, убедила Тайвина ей содействовать. Он, можно сказать, понимал, почему все это так волнует Сансу, и он был не настолько жесток, чтобы намеренно позволить Джоффри унизить и ее, и Тириона. Несложно было догадаться, в каком отчаянии была Санса, раз обратилась напрямую к нему. У нее не было причин становиться ему другом, но она выбрала быть с ним союзниками, а это говорило о том, что девочка отнюдь не глупа. Едва ли кто-то по собственной воле хотел стать его врагом, к тому же теперь они одна семья, хочет этого Санса или нет. В любом случае Санса держалась достойно, а лишить Джоффри радости унижать других доставило Тайвину отдельное удовольствие. Он видел, что и Санса испытала удовлетворение. Что ж, если Санса оказалась гораздо благоразумнее его сына, возможно, решать вопрос о консуммации брака следует именно с ней. Раз Тирион не собирается ничего делать без согласия девушки, нужно сделать так, чтобы она дала это согласие.***
Они почти не виделись: когда Санса просыпалась, Тириона уже не было. Обедала Санса обычно или одна, или с кем-то из Тиреллов или других придворных, и только по вечерам видела мужа. Они вместе ужинали, а потом Тирион удалялся за работу. Он то целыми днями сидел над расчетными книгами, то пропадал на заседаниях совета, то ездил в город. Чаще всего он работал в кабинете, но иногда оставался в гостиной, где они сидели весь вечер, каждый занимаясь своими делами. Тирион что-то высчитывал и записывал, а Санса читала или вышивала. — Тирион… — обратилась к мужу Санса в один из тех вечеров, когда они оба остались в гостиной после ужина. Ей все еще было непросто привыкнуть называть его по имени, но первое время после свадьбы, когда она забывалась и называла его милордом, Тирион сразу исправлял ее, а когда она называла его «лорд Тирион», он просто склонял голову вбок и пытливо смотрел на нее, пока она не исправлялась сама. Сансе казалось это забавным и немного неловким, поэтому она сделала усилие и начала называть его по имени всегда, как Тирион и просил. Это было не так сложно, как казалось. Услышав свое имя, Тирион тут же оторвался от своих записей и перевел взгляд на Сансу. — Почему вы стали Мастером над монетой? Где лорд Бейлиш? Я слышала, король Роберт был доволен его работой на этом посту, почему же в таком случае он покинул столицу? — поинтересовалась Санса. Этот вопрос занимал ее уже давно, но получить ответ было не от кого. Петир уехал, не сказав ей и слова. А еще уверял, что он ее друг. Тирион отложил перо и откинулся на спинку стула — спина уже устала, и шея затекла сидеть над расчетами весь вечер. Санса как всегда кстати со своими вопросами. — Король Роберт и правда был доволен, — усмехнулся Тирион. — Ему нужны были деньги на разного рода развлечения, и Мизинец успешно предоставлял ему необходимые средства. Но он доставал их отнюдь не из воздуха, как любили шутить, а занимал у других. У моего отца, к примеру, он занял три миллиона золотых драконов. Короля Роберта такой расклад устраивал, но моего отца — нет. К тому же у Мизинца теперь есть другое задание, не менее важное. У Сансы просто в голове не укладывалось. Три миллиона золотых! Она даже не могла вообразить себе такую сумму. Если Ланнистеры способны столько давать в долг, то сколько же у них денег? — А ваш отец не может… простить долг короне? Джоффри же его внук, — с сомнением произнесла Санса. Сложно представить, как такой долг вообще возможно выплатить. Отец всегда говорил, что лучше в чем-то себя ограничить, но денег сверх меры не занимать, однако король Роберт явно не был настроен в чем-то себя ограничивать — это касалось и еды, и питья, и развлечений. Санса слышала, как мать жаловалась на то, что после посещения королевским двором Винтерфелла Старкам придется много платить за этот визит. Тирион не смог подавить смешок. — Предположим, мой отец способен прощать… но только не долги. Ланнистеры не только всегда платят свои, но и успешно взыскивают их с других. И моего отца устраивает то, что должность Мастера над монетой занимает Ланнистер. Он говорит, что так я могу внести свой вклад в наследие, — Тирион едва поморщился, произнося это слово. Только наследие отца и заботит. Он готов даже Тириону доверить серьезный пост, потому что теперь кроме него самого и его сына-карлика вклад вносить некому. Серсея выйдет замуж, и этим скрепит союз с Дорном, а дело Тириона — заведовать финансами короны и желательно вернуть отцу все деньги с процентами в ближайшие пару лет. — Это хорошо, что он доверяет вам такую ответственность, — сказала Санса. — Кажется, вы хорошо во всем этом разбираетесь, так почему бы не обратить свои таланты на пользу семьи? — она не дала ему ответить и продолжила. — А что же лорд Бейлиш? Вы сказали, у него есть другое задание? — Да, — Тирион никак не мог взять в толк: она что, похвалила его способности? Но тут надо было отвечать уже на другой вопрос. И чего это ее так волнует злополучный Мизинец? — Он отправился в Орлиное Гнездо, чтобы жениться на Лизе Аррен и склонить ее на нашу сторону. «На нашу сторону». На сторону Ланнистеров. Санса не могла поверить, что она сама теперь принадлежит этой стороне, хочет она того или нет. — Разве она не сохраняла нейтралитет? Вы думаете, раз за все это время она не поддержала моего брата, то вдруг соберется это сделать? — более резко, чем хотела, спросила Санса. Ее всегда приводил в горькое недоумение этот вопрос. Тетя Лиза была родной сестрой ее матери. Почему она не поддержала Робба? Рыцари Долины — умелые бойцы, Санса была уверена в этом. Они могли бы помочь Роббу. — Лиза Аррен — очень ветреная особа, смею тебя уверить. Кому как не мне это знать, — Тирион вспомнил свою небесную тюрьму и содрогнулся — ему все еще иногда она снилась в кошмарах. И камера, и Лиза Аррен, и ее избалованный сын. По прихоти этого ребенка он мог бы отправиться прямиком на скалы через лунную дверь! Санса вдруг поняла, что Тириону довелось видеть ее мать гораздо позднее, чем самой Сансе. — Почему моя мать схватила вас? — спросила Санса. — С этого же все началось? Она схватила вас, ваш отец созвал знамена, а ваш брат напал на моего отца на улицах столицы. Меньше всего Тириону сейчас хотелось думать над тем, что чему следовало, но Санса обычно была крайне немногословна, и из нее каждое слово нужно было вытягивать через силу, если разговор смещался от светской беседы к теме более серьезной, поэтому такой явный интерес необходимо было поощрить, чтобы надеяться и в дальнейшем говорить с женой не только о погоде. — Твоя леди-мать была убеждена, что это я спланировал покушение на твоего брата Брана, — как можно более спокойно сообщил Тирион. Подобное недоразумение все еще приводило Тириона в раздражение — ну с какой стати ему пытаться убить мальчонку? Младший Старк не сделал ему ничего дурного. Пусть Тирион и Бес, но детей не убивает. От упоминания младшего брата у Сансы едва слезы не навернулись на глаза. Бедняжка Бран. Он так мечтал стать рыцарем, но из-за падения не смог ходить, а потом и вовсе погиб от рук предателя Теона. Чем Бран заслужил такую судьбу? А Рикон? Чем они все, Старки, заслужили такую участь? Отец, Бран, Рикон, Арья. Робб в свои семнадцать командует целой армией. А каково сейчас матери, которая потеряла почти всех своих детей? — А вы на него покушались? — спросила Санса, не желая слышать ответ. — Нет. — Кто же тогда это сделал? — Вариантов может быть много. Возможно, кому-то было это выгодно. Возможно, кто-то хотел рассорить Старков и Ланнистеров. Теперь нам вряд ли удастся узнать правду, но Бронн одержал победу, сражаясь за меня в суде поединком. Боги были на моей стороне, если ты доверяешь такому суду, Санса. Санса не знала, доверяет она такому суду или нет, но она исправно продолжала молиться. Чаще всего в септе, но и в Богорощу она ходила. Там она, правда, больше вспоминала о доме и просто наслаждалась покоем и тишиной, чем читала молитвы. Богороща напоминала ей о Винтерфелле и о беззаботном детстве. Как бы Санса ни уверяла себя, что воспоминания о доме следует оставить позади и двигаться вперед, она не могла этого сделать. Не только в Богороще, но и лежа ночью в постели, слушая дыхание мужа на другой стороне кровати, Санса думала о Винтерфелле. Пусть все хотят, чтобы она забыла, кто она, пусть ее фамилию намеренно не упоминают, отделываясь одним «леди Санса», сама она забыть не должна. Она — Старк, ничто не может изменить это. Раньше она хотела, чтобы Джоффри забыл о ее происхождении и перестал попрекать ее этой фамилией и «волчьей» кровью, но теперь все изменилось. Тайвин Ланнистер выдал ее за своего сына, потому что она — Старк. Ему важны были ее корни, он считает ее наследницей Винтерфелла. Теперь ей не стыдно быть Старк, это ее преимущество, ее сила. Санса даже заказала себе несколько новых платьев с вышитыми на них лютоволками и красными листьями чардрева. Она больше не заложница, ей нечего бояться. Джоффри может делать, что хочет, ее он не посмеет тронуть. До своего отъезда Мизинец говорил, что Джоффри не отступится от нее, не захочет терять любимую игрушку. Но Санса больше не его игрушка — она и Старк, и Ланнистер. Она наследница Винтерфелла, и она ценна. Вот на что способен брак. — Теперь понятно, почему ему был дарован титул лорда Харренхолла. — Прошу прощения? — переспросил Тирион, не понимая, как мысль Сансы переключилась от покушения на ее младшего брата на Харренхолл. — Лорду Бейлишу. Он говорил мне, что не мог претендовать на руку моей матери из-за недостаточно высокого происхождения, но лорд Харренхолла по статусу подходит для леди Долины. Теперь его положение достаточно высокое, чтобы жениться на тете Лизе, — сказала Санса. В сущности, этот брак возвысил лорда Бейлиша, как брак с Тирионом возвысил Сансу. — Я не знал, что Мизинец обсуждал с тобой свою юность. — Мы много говорили, — призналась Санса. — Он же близкий друг моей матери. «А мне он говорил, что лишил невинности обеих сестер Талли. Хорош друг», — подумал Тирион. — Он же предал твоего отца, — удивился Тирион. — Конечно, к моему племяннику тебе приходилось относиться с почтением, но к Мизинцу ты имела полное право не питать добрых чувств. Санса смотрела на него, как громом пораженная, бледная и испуганная. Обычная маска сдержанности испарилась в одно мгновение, представив его взору напуганную девочку. Тириону показалось, что он своими руками вонзил ей кинжал в сердце, и вот она стоит, пораженная, будучи не в силах поверить в случившееся. — Ты не знала? — Но разве не Янос Слинт… — начала она и замолкла на полуслове. — Он самый, но купил его Мизинец. Правда, купил не для Неда Старка, как было условлено, а для моей сестры. И Джоффри, разумеется, — объяснил Тирион, на ходу припоминая подробности, рассказанные ему Серсеей. Он помнил, с каким торжеством сестра рассказывала ему все это. Наверняка она гордилась тем, как ловко она смогла все устроить и посадить сына на трон. Если бы она не смогла, отец никогда не простил бы ее. Но в итоге он все равно остался недоволен ее недолгим регентством и началом правления Джоффри. — Мне жаль. Я был уверен, что ты знала. — Прошу прощения, мне нужно в Богорощу помолиться, — Санса убрала книгу с колен, не глядя положила ее на столик и пошла к двери, едва не споткнувшись о порог. — Санса, — окликнул ее Тирион, но она уже скрылась за дверью. — Сирел, — позвал Тирион, и служанка тут же появилась в гостиной. — Догони мою жену и дай ей плащ, — распорядился Тирион. Уже был вечер, и Санса могла замерзнуть. Еще одно предательство. А она же правда верила Бейлишу, он просил называть его Петиром. Санса не могла поверить во все это. Он предал ее отца, а потом так любезничал с ней, уверял, что она может ему доверять. Ложь. Очередная ложь. Никому нельзя верить здесь. Санса шла, едва не налетая на высокие стволы в полумраке. Она вытирала слезы тыльной стороной ладони, но они все текли, и Санса не могла их сдержать. Она уже давно не плакала, и вся горечь сейчас вытекала из ее глаз вместе с этими слезами. Скорее наугад, чем по памяти, Санса нашла чардрево и опустилась на его толстый корень, выглядывающий из-под земли. Она уже не вытирала слезы, и соленые капли падали прямо на платье. Санса закуталась в плащ — она не помнила, как он на ней оказался, потому что из покоев, кажется, она выходила в одном лишь платье, но теперь приятно было укрыться чем-то, когда первый жар исчез, и осталась только тишина и холод. В безмолвии Богорощи Санса сразу уловила шорох в кустах, и повернулась в ту сторону. — Кто здесь? — спросила она. Снова шорох и странный перезвон. Ветки кустов раздвинулись, повинуясь движению чьих-то рук. Сначала Санса увидела цветастый колпак с бубенчиками, которые позвякивали при каждом движении, а затем цветастый же костюм и красное лицо королевского шута. — Сир Донтос? — недоверчиво спросила она. — Что вы тут делаете? Сир Донтос вылез из кустов и, отряхиваясь от осевших на его костюме листьев, приблизился к ней. Санса отшатнулась, когда он схватил ее руки. От него пахло элем, он пошатывался, и Санса запаниковала, поняв, что она здесь совсем одна. Люди Ланнистеров, если они последовали за ней, сейчас ждали у Богорощи, не имея понятия, что вверенной их защите леди может грозить опасность в священном месте. — Леди Санса! — выдохнул сир Донтос. — Я ждал вас здесь каждый день! Вы не откликнулись на мое письмо, но я продолжал надеяться… — Письмо? Какое письмо? — Сансе сложно было думать: голова болела после пролитых слез, мужское лицо так близко к ее собственному мешало сосредоточиться, а терпкий запах алкоголя путал мысли. — Мою записку. Я хотел, чтобы вы пришли сюда, если хотите покинуть столицу. Санса вспомнила. Клочок пергамента с таким текстом она нашла под подушкой недолгим после битвы на Черноводной. Она побоялась идти на встречу, думая, что это может оказаться ловушкой. Джоффри, Серсея, а может и лорд Тайвин задумали проверить ее таким способом. Санса тогда явно была не в том положении, чтобы так рисковать. Немыслимо было отправиться в час летучей мыши в Богорощу — это кому угодно показалось бы странным, ее стражи несомненно доложили бы обо всем лорду Тайвину, и Санса не смогла бы объясниться. Она ходила в Богорощу почти каждый день, но не настолько поздно, однако сегодня ее разговор с Тирионом затянулся, и когда она покинула покои, час летучей мыши должно быть уже прошел. Неужели сир Донтос ждал ее здесь каждую ночь? Зачем? — Что вам нужно? — спросила Санса, не прекращая попыток высвободить свои руки и отстраниться. — Я хочу вам помочь, — когда Санса вырвалась из плена его рук, Донтос опасно закачался и сел на траву у ее ног. Санса с облегчением выдохнула. — Помочь? Но как? — недавнее потрясение все еще не отпускало ее, и сейчас, когда ей обещали какую-то помощь, Санса не могла внятно реагировать на происходящее. — Бежать из столицы. — Бежать? Куда? Почему вы помогаете мне? — ей вмиг стало жарко от того, что вопросов было больше, чем ответов. Она ничего не могла понять, но предвкушение жгло ее изнутри. — Вы спасли мне жизнь, миледи. Я в долгу перед вами, я хочу вам помочь… Сансе приходилось напрягать слух, чтобы услышать, что бормочет сир Донтос. Он говорил тихо, к тому же сбивчиво, но Санса не хотела придвигаться ближе: запах алкоголя даже с такого расстояния бил по обонянию. Даже от Пса не пахло так сильно, а может она просто отвыкла. — Вы хотите вывезти меня из столицы? Но куда? — настойчиво расспрашивала Санса. Она не верила своему счастью, ее руки дрожали, ей было жарко и холодно одновременно. Она так хотела оказаться подальше от столицы, неужели ее мечта сбудется наконец? — В безопасное место. Вы не знаете, но у вас есть друг, могущественный покровитель, который неравнодушен к вашему горю. — Друг? Какой друг? — насторожилась Санса. Первый восторг начинал проходить, и мысль о побеге уже не казалась такой чудесной. Она прекрасно помнила, как беспощадно разрушались ее прошлые мечты, почему же в этот раз все должно сложиться иначе? С какой стати она должна довериться кому-то, когда ее столько раз предавали? — Я не могу назвать его имени, но он хочет помочь, — сказал сир Донтос. — Я вам не верю, — категорично заявила Санса, поднимаясь с места. — Откуда мне знать, что вы не лжете? Кто этот ваш друг? Может быть Джоффри? Санса хотела уйти, но сидящий на земле Донтос схватил ее за ноги ниже коленей, и Санса едва не упала — взвизгнув от испуга, она в последний момент схватилась за ствол. — Что вы делаете? Отпустите! Я закричу! — Санса не была уверена, что ее стражи услышат ее, но надеялась, что Донтос осознает, чем ему грозит подобный поступок. Все же Санса теперь — Ланнистер, и покушение на ее честь дорого обойдется смельчаку. Он же посягает не только на ее честь, но на честь дома, к которому она принадлежит. Лорд Тайвин не оставит это так просто. — Миледи не понимает, какой шанс она упускает! — запричитал Донтос, сжимая ее сильнее. — Король вас погубит. — Как я могу доверять своему таинственному покровителю, если даже не знаю его имени? Я должна вверить свою жизнь призраку? — жестко вопросила Санса. Нет, рисковать она больше не будет. Сколько еще предательств ей нужно пережить, чтобы понять наконец, что никому нельзя верить в этом городе? Но возможно, это ее последний шанс бежать отсюда! Санса надеялась, что она поступает правильно, отказываясь. Кто знает, чего ей может стоить одна попытка побега. Таким поступком она посрамит Ланнистеров, и тогда даже лорд Тайвин не вступится за нее перед Джоффри. — Вы можете доверять мне! Вы спасли меня, моя жизнь принадлежит вам! — Я никому не верю! — отрезала Санса. — Говорите имя, или я уйду прямо сейчас. — Я не могу сказать, мне запрещено, — простонал Донтос. На мгновение в расстройстве он расслабил руки, и Санса мгновенно воспользовалась этим, высвободившись. Она отбежала от чардрева и от сира Донтоса на безопасное расстояние. — В таком случае, прощайте, — сказала она и уже повернулась, чтобы уйти. Сердце сжималось от скверного предчувствия. Может быть, она совершает самую большую ошибку в своей жизни! А может, наоборот, не дает совершиться чему-то ужасному? — Постойте! Он не простит мне, если я не выполню поручение и не доставлю вас к нему! — голос Донтоса сделался почти плаксивым, но это не заставило Сансу смилостивиться. Может, еще пару месяцев назад, но точно не сейчас, не сегодня. — Это уже ваши трудности. — О, миледи, вы безжалостны. — Я всего лишь пытаюсь выжить. Если побег не удастся, это будет стоить мне головы. И вам тоже. Я не могу так рисковать, не зная, ради чего я рискую, и кто стоит за этим. Может быть, я попаду в гораздо более плохое место, чем Королевская Гавань. — Не попадете, обещаю, — поняв, что Сансу его слова не смягчили, Донтос добавил: — Лорд Бейлиш. — Что? — Сансе показалось, что она ослышалась. Слишком много лорда Бейлиша было этим вечером. — Лорд Бейлиш послал меня. — Зачем ему помогать мне? — спросила она. — Он друг вашей семьи и хочет помочь. — Куда он намеревается везти меня? — зачем-то спросила Санса. Надежда отказывалась умирать так просто. — Я не знаю. Я должен только доставить вас к нему, — жалобно произнес Донтос. — Не знаете, — усмехнулась Санса. — А сами обещаете, что я буду в безопасности. Он использует вас, а вы ведетесь на это. Что он вам пообещал? Не дожидаясь ответа, Санса зашагала прочь. Ее трясло. Бейлиш сейчас должен быть в Долине, убеждать тетю Лизу принять сторону Ланнистеров в этой войне. Она попыталась вспомнить, когда она нашла записку под своей подушкой. Покинул Мизинец к тому времени столицу или еще нет? Возможно, он намеревался взять ее с собой в Орлиное Гнездо, но она не откликнулась на послание. Бейлиш мог уехать, а Донтосу приказать бывать в Богороще на случай, если Санса передумает и придет. Но Санса не хотела ехать к тете Лизе. Она хотела увидеть мать и брата. Зачем же она понадобилась Бейлишу? Затем же, зачем и всем, — сама себе ответила Санса, — когда Робб проиграет, я наследую Винтерфелл.