Пламенное золото

      Санса нежилась в горячей ванне, прикрыв глаза. Вот бы остаться навсегда в этой воде с мягкой пеной, слушая, как за окном щебечут птицы, и более ни один звук не беспокоит слух. Как прекрасно просто сидеть в ванне вот так и никуда не спешить — за последние несколько недель Санса пристрастилась к ваннам и раз или два в день наслаждалась горячей водой и спокойствием: после наконец-то подтвержденного брака лорд Тайвин расщедрился на новые покои для нее и Тириона — это были воистину роскошные апартаменты, где кроме основных трех комнат — спальни, гостиной и кабинета — была еще внушительных размеров гардеробная, купальня и отдельные помещения для всех слуг, которые имелись у Сансы с Тирионом. Кроме того, прямо из этих апартаментов можно было выйти в Сад Десницы, не обходя при этом половину Красного Замка. В этом саду обычно не было никого, и Санса с удовольствием гуляла там, погруженная в свои мысли. Изредка к ней присоединялся Тирион, когда раньше обычного справлялся с повседневными и внеплановыми обязанностями Мастера над монетой. Так вышло, что Санса в самом деле ни разу не пожалела о содеянном, а лишь благодарила себя за то, что решилась на такой смелый шаг. Все оказалось совсем не страшно и не больно, а очень даже приятно, и это еще больше сплотило ее с Тирионом — они стали будто ближе, и Сансе это нравилось. Пусть он Ланнистер, но они прежде всего муж и жена, одна семья, и в ее интересах сделать их совместное времяпрепровождение приятным. Зачем страдать и изводить себя, когда можно жить в согласии со своим супругом и получать удовольствие от жизни? Санса понимала, что многие не согласились с ней, сказали бы, что лучше умереть, чем стать частью семьи, которая враждует с твоей собственной, но Санса просто хотела выжить и сделать свою жизнь лучше. Разве это преступление — хотеть для себя лучшего? Но что бы ни думали о ней — Санса сделала свой выбор и не пожалела о нем ни разу. И хотя консуммация брака была всего лишь долгом, который необходимо было исполнить, лорд Тайвин не скупился на поощрение. Сансе в подарок он прислал одно из фамильных украшений — это было ожерелье из великолепных рубинов, которые переливались на свету. Взглянешь с одной стороны — видишь будто алую кровь, с другой — темноту с угрожающими красными вспышками. Столько оттенков — и все разные. Санса часто доставала чехол, снимала крышку и любовалась переливающимися при дневном свете камнями. Вечером, когда она подносила камни к пламени свеч, они сияли уже иначе, каждая грань вспыхивала и потухала, а отблеск от свечи перескакивал на следующий камень, и следующий, когда Санса пропускала ожерелье сквозь пальцы. Ей нравилось смотреть на ожерелье и прикладывать его к ключицам. Бывало, Санса надевала его и ходила так по покоям, любуясь собой в каждой зеркальной поверхности, но на выход надевать ожерелье она не хотела — слишком дорогим и изысканным оно было — сразу заметно, что семейная ценность. Куда ей надевать такую красоту — на чай к Маргери? Или, может быть, для прогулки по саду? Нет, такие украшения надевают в особых случаях, а такого случая Сансе никак не предоставлялось. Но это до поры до времени.       Сансе в подарок досталось ожерелье, но и Тирион как будто тоже получил свое поощрение — теперь он возвращался с заседаний Малого совета не таким хмурым. То ли у него изменились отношения с отцом, то ли он перестал принимать все слишком близко к сердцу, но Санса все чаще встречала его пребывающим в прекрасном расположении духа. Сансе казалось, что первый вариант вероятнее, потому что лорд Тайвин говорил ей об упрямстве своего сына. Тирион перестал упрямиться, исполнил свой долг — почему бы теперь лорду Тайвину не сменить гнев на милость? К тому же, что ему остается теперь, когда только Тирион у него и остался. — Как ты думаешь, что с сиром Джейме? — спросила Санса в один из тех вечеров, когда не могла заснуть. Теперь Тирион не ждал, пока она заснет, чтобы лечь самому, и они готовились ко сну вместе, а потом, лежа вдвоем в кровати, разговаривали о чем-нибудь. Это была еще одна маленькая победа Сансы над своими страхами. Как же чудесно жить, когда не нужно ничего бояться!       Тирион повернулся к ней. — Почему тебя это волнует? — Просто вспомнила, что когда-то давно Джоффри обещал послать меня Роббу по частям, если с его дядей Джейме что-то случится. Теперь мне ничего не угрожает, но я просто подумала — вдруг с ним все-таки что-то случилось, — сказала Санса. Она будто прямо сейчас слышала безжалостный голос Джоффа. Боги, как же страшно ей тогда было! Она ни на мгновение не сомневалась, что Джоффри может исполнить угрозы, и молилась, чтобы Робб не навредил Цареубийце. — Может быть, — задумчиво произнес Тирион. — Он в плену, а в плену может случиться что угодно. Робб Старк думает, что у нас в заложниках не только ты, но и твоя сестра, хотя Арья пропала сразу после ареста твоего отца, а мы не можем наверняка знать, в порядке ли Джейме. Быть может, он давно мертв, как и Виллем с Мартином. — Виллем и Мартин — сыновья сира Кивана? — уточнила Санса. Родословную Ланнистеров она знала лишь в общих чертах, хотя по-хорошему ей следовало бы выучить все семейное древо. — Да, близнецы. Честно говоря, не думаю, что дядя надеется увидеть их живыми, — Тирион умолк, вспомнив Виллема и Мартина еще мальчишками. Жаль будет, если они в самом деле мертвы. Но каждый, кто идет на войну, должен знать о риске погибнуть или быть взятым в плен. Война не делает ни для кого исключений: ни возраст, ни громкое имя не вызывает в ней жалости. — Надежда умирает последней, — сказала Санса. — Думаю, пока он не увидит их мертвыми, то будет надеяться на лучшее. Они же его дети, — Санса и сама где-то в глубине души продолжала верить в лучшее. Разумом она понимала, что ее сестра и младшие братья мертвы, но она не видела их тел, она помнила их живыми, счастливыми, и никогда не смогла бы до конца поверить в их смерть. В ее понимании Арья, Бран и Рикон были где-то. Где-то далеко, но непременно живые. Пусть даже они больше никогда не увидятся. — Дядя Киван всегда был мягче моего отца, — заметил Тирион. — Он, может, еще тоскует по своим сыновьям, но мой отец давно уже ни на что не надеется. Он отправил меня в столицу заменить его на посту десницы, потому что думал, что Джейме все равно что мертв, и я — единственный, кто у него остался. — Ты не знаешь, о чем он думает, — мягко возразила Санса. — Твой отец не из тех людей, чьи помыслы очевидны. Даже если он что-то чувствует, то не покажет этого. — Может, ты и права, — согласился Тирион, хотя ему все казалось очевидным. Конечно, потеря Джейме нелегко далась отцу, но он как всегда быстро расставил на доске те фигуры, которые еще у него имелись, в самом выгодном положении. — Может, он и правда любит Джейме, но практицизм в нем все равно побеждает. — А ты любишь своего брата? — спросила Санса. — Не менее сильно, чем ты любишь своих. Тебе сложно в это поверить?       Санса смутилась. Ланнистеры — такая же семья, как и Старки, что ж тут удивительного, если они тоже любят своих детей, братьев и сестер, заботятся друг о друге и могут чувствовать боль утраты. Может, в их семье не все гладко, и Серсея постоянно ссорится с Тирионом, а лорд Тайвин холоден с ним, но Санса сама никак не могла смириться с тем, что ее младшая сестра — тот еще сорванец, который не стремится стать настоящей леди. В любой семье есть свои разногласия, где-то их больше, где-то меньше. Семья — это всегда сложно, но суть всегда одна, пусть ее проявления могут отличаться. — Вовсе нет. Это был глупый вопрос, не стоило задавать его, — Санса попыталась позорно «сбежать», отодвинувшись на край своей половины кровати, но Тирион удержал ее, взяв за руку. — Вовсе не глупый. Как ты видела, с сестрой у меня не все гладко. Кровное родство не гарантирует хороших отношений. — Я это знаю. Мы с Арьей вечно ссорились по любому поводу. Порой она так меня раздражала, что я жалела о том, что она моя сестра, — призналась Санса. — А теперь я скучаю по ней. — Это были просто детские ссоры, — сказал Тирион. — Вы бы выросли, и все наладилось бы, а вот моя сестра ненавидит меня с самого детства. — Почему? — Санса предполагала, что их неприязнь куда глубже, чем кажется на первый взгляд, но не думала, что настолько. — Потому что винит меня в смерти матери. Отец, к слову, не выносит меня по той же причине, — Тириону всегда неприятно было об этом думать. Одно дело, когда тебя ненавидят из-за того, в чем ты действительно виноват, другое — когда люди ненавидят тебя за то, что ты просто не мог контролировать. Если Тирион мог выбирать, он выбрал бы никогда не рождаться — все лучше, чем такая жизнь, когда тебя все терпеть не могут. Но ненависть обычных людей ранила его не так сильно, как ненависть сестры и презрение отца. В детстве он просто не мог понять, чем он заслужил такое отношение. Почему Джейме относится к нему хорошо, а сестра — нет? Благо дяди и тетя Дженна всегда были с ним добры. От них Тирион чувствовал больше тепла, чем получил от отца за всю жизнь. — Зря они это. В этом нет твоей вины, — Санса повернулась на бок, чтобы лучше видеть Тириона. — Они к тебе несправедливы, хотя их можно понять. Когда теряешь дорогого человека, то готов обвинить в этом кого угодно. Проще сделать это, чем просто смириться и принять как факт, что никто не виноват. Это защитная реакция, — Санса на мгновение задумалась, — по-моему, люди всегда стараются найти виноватых, когда что-то случается. Они боятся даже подумать о том, что виноватыми могут оказаться они сами, — Санса вспомнила Леди, — и еще сложнее бывает принять то, что на самом деле может просто не оказаться виноватых. Порой роковым оказывается простое стечение обстоятельств. — Останься моя мать жива, все было бы по-другому, — произнес Тирион. Он часто думал об этом, о том, что было бы, не появись он сам на свет. Тирион думал о том, что тогда и Джейме, и Серсея, и даже его отец, особенно отец, были бы куда счастливее. И Тирион долго винил себя за факт своего существования, еще сильнее, чем это делали отец и сестра. В чем смысл его жизни, которая не приносит радости ни окружающим, ни ему самому? — Мой дядя Герион говорил, что отец стал другим человеком, когда она умерла. Сказал, что лучшая его часть умерла вместе с ней.       Санса вспомнила лорда Тайвина, всегда собранного и сурового, с бесстрастным лицом и с извечно убедительно спокойным голосом. Каким же он был раньше с этой своей лучшей частью? Санса не верила, что эта часть умерла. Ей самой казалось, что все умерло в ней, когда голова ее отца покатилась по ступеням Септы Бейелора, когда после на нее, залитую смолой, торчащую над замковой стеной на пике, с кружащими вокруг воронами, Сансу заставили смотреть. Все умирало внутри нее, когда железная перчатка Меррина Транта обжигала ударами ее щеки. Сансе казалось, что все хорошее исчезло из нее, когда ее трясли за плечи, били и бросали ее тело, заламывали руки и сбивали с ног. Но вот она здесь, все еще живая, и пытается жить дальше, пытается постепенно открываться Тириону, снимая маску учтивости и показывая себя настоящую со всем хорошим, что в ней есть. — Меня начинает клонить в сон, — сказала Санса. — Спокойной ночи, — она улыбнулась Тириону, поцеловала его в щеку и повернулась на другой бок. Спать ей не хотелось, зато теперь было, о чем подумать.       Ей так легко стало жить теперь, когда она впустила Тириона в свой мир. Не приходилось лежать, притворяясь спящей, прислушиваясь, как он в темноте, стараясь ее не разбудить, стаскивает с себя одежду. Пытаться дышать глубоко и размеренно, избавиться от ощущения того, что он на нее смотрит. Пытаться не вздрагивать, когда Тирион касался ее волос, плеча или руки. Вранье или притворство всегда усложняют жизнь, не дают расслабиться ни на мгновение. Санса была рада, что освободилась от этого. Каждому человеку нужен кто-то, с кем он может показывать себя настоящего. Тяжело притворяться всегда, не снимая маску даже за дверьми личных апартаментов. Это было оглушительное облегчение — наконец расслабиться, быть собой.       Последние несколько недель Санса все чаще проводила время в компании Маргери Тирелл, которая была совсем не похожа на своих легкомысленных кузин. Маргери нравилась Сансе, она была настоящей леди, такой благовоспитанной и неизменно великодушной. У Сансы давно не было такой подруги — с тех пор, как Джейни Пуль и все ее вещи пропали из комнаты в башне, которую они делили на двоих после ареста отца. Сансе не хватало подруги. Настоящей, у которой можно действительно попросить совета. Маргери почти постоянно была окружена свитой своих маленьких кузин, и они вместе ничего не могли воспринимать серьезно, но, когда Маргери была одна, без своих родственниц, она была совершенно другой. Она смеялась не так часто и не так громко, продолжала улыбаться, но взгляд у нее как будто менялся, становясь не таким озорным и беззаботным. И у Маргери тоже была своя маска — часто она вдруг начинала говорить о Хайгардене, и Санса не сразу поняла, что Маргери делает это тогда, когда ей становится грустно. Она скучала по своему дому, и по рассказам Маргери Хайгарден действительно был прекрасным местом, жизнь в котором походила на сказку. Многоярусные сады, фонтаны, барки на реке Мандер, музыка и развлечения — чем не прекрасный сон? Может, не все там так прекрасно, как Маргери описывает, но это ее дом, место, где она выросла, и оно навсегда останется в памяти как тихая гавань, где прошло детство. Санса воспринимала Винтерфелл точно так же. Пусть долгие годы она стремилась покинуть Север, но теперь она с теплотой вспоминала и Богорощу, и оранжереи, и широкие коридоры, и Великий Чертог. Она скучала по всему этому и хотела вернуться. Может быть, однажды она сможет это сделать. Санса сочувствовала Маргери — Джоффри наверняка будет не лучшем мужем, пусть и влюблен он в Маргери по уши — это стало очевидно уже всем. Только вот кто знает, надолго ли его хватит? Хотя у Маргери хотя бы есть защитники, ее брат Лорас принес обет и теперь стал носить белый плащ рыцаря Королевской Гвардии. Санса не сомневалась, что сир Лорас достойный рыцарь и, конечно, хороший брат, но прежнего восторга, глядя на него, она больше не испытывала. Она лишь надеялась на то, что Джоффри не обидит Маргери, и сиру Лорасу не придется вмешиваться, иначе Вестерос увидит еще одного Цареубийцу. Что ж, сегодня все должно решиться наконец. День королевской свадьбы, такой долгожданный, наконец наступил. — Леди Санса, вода уже остыла. Вам пора одеваться, — сказала одна из служанок. — Да-да, конечно, — Санса оперлась на бортики, чтобы встать, и служанки тут же укутали ее в полотенце. — Где мой муж? — Уже одевается, миледи.       Сансе тоже нужно было одеваться. Сначала должен был состояться завтрак, который устраивала Серсея. По традиции Простора, в утро свадьбы подарки дарить жениху и невесте надлежало по отдельности, а уже на утро после свадьбы подарки вручались молодоженам вместе, как семейной паре. Вместе с королем должны были завтракать все Ланнистеры и Тиреллы-мужчины, в то время как Тиреллы-женщины завтракали в Девичьем Склепе с Маргери. Санса бы предпочла оказаться там же — Маргери ей нравилась куда больше, чем Джоффри, да и ее мать, леди Алерия, и ее бабушка, леди Оленна, были милыми дамами. Леди Оленна, конечно, остра на язык, но Сансе нравилось слушать ее такие меткие замечания. С Тиреллами Санса чувствовала себя как-то спокойнее, а рядом с Джоффри она никогда не могла расслабиться. И все же Сансе, как жене Тириона, надлежало быть вместе с Джоффри в Бальном Зале королевы. Для завтрака Санса выбрала утреннее светло-голубое платье с легким мирийским кружевом. Ей вообще не хотелось никуда идти, к тому же в любой день к ней могли прийти лунные крови, срок уже давно подошел, и надевать светлое платье было не лучшей идеей, но Санса надеялась, что ей повезет. На пир вечером она наденет красное платье с золотой вышивкой — чересчур в стиле Ланнистеров, зато крови не будет видно, если с Сансой все же случится неприятность. В прошлый раз она все дни просидела в покоях, но не явиться на королевскую свадьбу она никак не могла. К тому же это будет отличной возможностью надеть подарок лорда Тайвина: королевская свадьба — прекрасный повод надеть такие камни, лучшего случая не представится. Ради этих рубинов Санса была готова даже пойти на такой шаг и надеть красно-золотое. Она надеялась, что Тирион не будет в обиде — подаренные им украшения Санса носила каждый день. Сегодня же все складывалось идеально — Маргери, как невеста, наденет белое платье, а это значит, что Серсея скорее всего облачится в зеленое. Королева не терпит конкуренции, и такой шанс нарядиться в любимый цвет не упустит. А кроме Серсеи больше некому упрекать Сансу в том, что она одевается как Ланнистер. Разве что она сама. Но это просто красное с золотым платье, никаких львов. Хотя и со львами у Сансы платье имелось, но пока к такому шагу она не была готова. Единственное львиное, что на ней побывало — это ланнистерский плащ на церемонии бракосочетания, этим она готова была пока ограничиться.       Тирион зашел в комнату в тот миг, когда Сансе уже затягивали тесемки платья. Он сделал ей комплимент — Санса с удовольствием его поблагодарила. Как прекрасно надеть красивое платье и ловить на себе восхищенные взгляды, Санса просто наслаждалась этим. Хорошо бы только не привлечь к себе нежелательного внимания.       Столы в Бальном Зале королевы были накрыты отменными яствами, возможно, Санса даже съела бы что-нибудь, не будь здесь Джоффри. Она сидела достаточно далеко от короля, но даже тысячи лиг ей было бы недостаточно. К счастью, Джоффри не обращал на нее внимания, больше отдавая предпочтение пирогам и вину. Тирион тоже не скромничал, и чашники не успевали наполнять его бокал, так быстро он пустел. Сансе есть не хотелось, поэтому она слушала музыку и отправляла в рот дольки апельсина, стараясь смотреть на представление Лунатика, при этом игнорируя сира Донтоса, жонглирующего разными предметами. Тяжело жить при дворе, когда большинство людей тебе неприятны.       Настал черед преподнесения подарков. Их было так много, что Санса не могла уследить за всеми. В основном это были какие-то мелочи, приятные и символичные, изредка полезные, но у Джоффа было хорошее настроение, и он милостиво принимал подарки, благодарил дарителей и даже отвечал какими-то любезностями. Тирион смешно комментировал каждый дар, да так, что Санса не могла перестать улыбаться. Тирион всегда мог поднять ей настроение, прежде она не позволяла себе открыто выражать это, но теперь с удовольствием смеялась, когда ей было действительно смешно. Так время пролетело как будто быстрее, и очередь дошла до родственников короля, пришлось Сансе и Тириону подарить Джоффри свой подарок. В выборе свадебного дара Санса не участвовала, предоставив это Тириону, который решил подарить Джоффри книгу «Жизнь четырех королей», очень объемную, с прекрасными иллюстрациями и позолоченным теснением на обложке. Сансе такой выбор показался не совсем удачным — когда это Джоффри читал книги? А вот сама Санса теперь часто проводила время за чтением, и в сад не выходила без какого-нибудь фолианта. «Жизнь четырех королей» Санса тоже прочла и нашла эту книгу восхитительной, но едва ли скудного ума Джоффа хватит, чтобы оценить это творение мейстера Каэта. Опасения Сансы подтвердились: Джоффри недовольно скривился, когда книгу положили перед ним на стол, но все же выразил благодарность под грозным взглядом лорда Тайвина.       Десница остался последним и преподнес Джоффри меч — подарок, бесспорно превосходящий великолепием все остальные. Одни ножны уже выглядели как произведение искусства — они были инкрустированы рубинами, складывающимися в причудливый узор. Сталь самого меча переливалась красно-черным, его рукоять тоже сплошь была в рубинах, и на эфесе красовалась голова рычащего льва с косматой гривой. Меч для истинного Ланнистера, будто все и позабыли, что Джоффри — Баратеон. Джоффри тут же вскочил со своего места, обогнул стол и принялся размахивать мечом в воздухе. Несомненно, этот подарок был из разряда «у Ланнистеров все должно быть лучшим», но Сансе показалось, что не стоило тратить на Джоффри валирийскую сталь. Она ни разу не видела короля на ристалище, мечом он только размахивать и умеет, а как встретится с настоящим врагом, то ему несдобровать против более умелого воина. — Будьте осторожны, ваша милость. Валирийская сталь очень остра и не терпит легкомысленного обращения, — предостерег короля Аддам Марбранд, знаменосец Ланнистеров и командир городской стражи. — Я знаю, — самодовольно заявил Джоффри. — Валирийская сталь мне не в новинку.       Джоффри не терпелось попробовать новое оружие в действии, и он не нашел ничего лучше для этого, чем подарок своего дяди. Когда лезвие в первый раз коснулось толстого переплета книги, Санса заметила, как Тирион вздрогнул. Она понимала его гнев — в Вестеросе существовало только четыре экземпляра этой книги. Было много людей, способных по достоинству оценить эту реликвию, но только не Джоффри. Он самозабвенно лупил по книге мечом, и обрывки страниц летели во все стороны, падая в кубки и тарелки гостей, не смеющих сказать и слова. Санса взглянула на лорда Тайвина — его лицо было словно каменным. Серсея боязливо поглядывала на отца, будто боялась, что он что-то сделает, но лорд Тайвин молчал — не в его характере было отчитывать кого-то прилюдно. Когда Джоффри наконец закончил кощунствовать, дыхание у него совсем сбилось. Умей он пользоваться мечом, то рассек бы книгу одним ударом, подумала Санса. Валирийская сталь смертельно остра, ей нипочем ни человеческая плоть или кость, ни тем более бумага. Но Джоффри лишь изрубил книгу на куски, а задняя часть обложки, кажется, даже смогла выдержать натиск. Ошибкой было доверить Джоффри такой меч — он и пользоваться-то им не умеет, хотя сам король, казалось, был в восторге. Если бы его допустили до битвы, Джоффри после этого и в голову не пришло бы рубить мечом книгу — это занятие не для воина, только мальчишка может так поступить. Мальчишка с короной на голове. — Хороший меч, — провозгласил Джоффри. — Любому хорошему мечу обязательно нужно имя, — добавил он. — Как мне его назвать?       Гости начали выкрикивать свои предложения. Некоторые варианты непримечательные, другие слишком напыщенные. — Вдовий плач! — наконец выкрикнул кто-то. — Да! Этот меч многих сделает вдовами, — поддержал идею Джоффри.       Санса хотела сказать, что книга станет единственной поверженной жертвой Джоффа, но благоразумно промолчала. — А с вас, дядя, леди Санса, — новый подарок. Этот пришел в негодность, — сказал Джоффри, возвращаясь на свое место. Сансе очень хотелось преподнести ему подзатыльник — интересно, как он отреагирует: сразу велит казнить ее или сначала опешит.       Когда им наконец удалось покинуть зал, Санса все же озвучила Тириону свою теорию о том, что Джофф только над неподвижной жертвой и может одержать верх. — Несомненно, — развеселился Тирион. — Но справедливости ради стоит заметить, что Джофф-таки подстрелил пару человек из арбалета. Конечно под воротами стояла целая толпа, он просто не мог никуда не попасть, иначе выставил бы себя полным идиотом.       Санса улыбнулась, хотя мысль о том, что народ пришел к воротам замка просить у своего короля хлеба, а получил арбалетный болт в лоб, ее не прельщала.       Услышав веселый смех где-то вверху, Санса подняла голову и увидела идущую по галерее этажом выше Маргери в окружении своих родственниц. Завтрак для невесты в Девичьем Склепе тоже подошел к завершению, и Санса была уверена, что прошел он без неприятных инцидентов. Вот Маргери-то явно постаралась, чтобы ее гости остались довольны началом дня, а Джоффри разве заботился когда-нибудь о чем-то кроме собственных увеселений?       Во дворе Сансу и Тириона догнал принц Оберин со своей любовницей. Принца Санса видела всего пару раз и никогда с ним не заговаривала. Тирион же явно состоял с ним в более близком знакомстве и кажется пару раз даже жаловался Сансе за ужином, что Мартеллы с Тиреллами никак не могут ужиться даже в разных концах замка. Санса на это думала, что они просто не хотят этого делать. Вот она не хотела видеть короля и в последнее время успешно его избегала. Если бы Тиреллы и Мартеллы не хотели вступать в полемику, они как-нибудь могли бы и воздержаться от этого, но вместо того, чтобы проявить осмотрительность, они были совсем не против скрестить мечи — сколько уже полегло от этих дуэлей на улицах столицы? Что ни неделя, то новость о новой стычке. Женщины имели свои методы, и Санса не раз слышала, как Оленна Тирелл нелицеприятно отзывается о любовнице принца Оберина. Маргери никогда не позволяла себе такой резкости, и Санса была благодарна ей за это. Эллария Сэнд невольно цепляла взгляд стороннего наблюдателя. Все дорнийцы обладали каким-то мрачным очарованием, скрытой обворожительностью. Даже при возможных несовершенствах внешности они казались притягательными, Тиреллы же манили именно внешним лоском, своей идеальностью и безукоризненностью. — Лорд Тирион, леди Санса, — сказал принц Оберин. Обменявшись кивками и поклонами, они отошли в сторону, чтобы не мешать выходящим занимать места в носилках и проследовать через город в Септу Бейелора. — В цитадели мне приходилось читать «Жизнь четырех королей». Иллюстрации отменные.       Тирион улыбнулся, но ничего не ответил, поэтому Санса взяла беседу в свои руки — это она умела делать в совершенстве: — Иллюстрации выглядят как произведение искусства. Сложно представить, сколько времени художнику пришлось потратить на каждую, — сказала она. — Отменная детализация, а еще эти отсылки, некоторые порой сложно заметить, я уверена, что нашла не все, хотя порой рассматривала изображения часами! — возможно, она закончила излишне эмоционально, но книга и правда увлекла ее. Санса прочла ее за несколько дней, ушла в нее с головой и засиживалась в гостиной чуть ли не до утра, так что Тириону приходилось практически заставлять ее идти спать. Повествование так увлекало, что Санса забывала смотреть на картинки, а если смотрела, то тут же забывала про содержание.       Принц Оберин повернулся к ней, и Санса никак не ожидала столкнуться с таким испытующим взглядом. Казалось, он видел ее насквозь, знал, какие мысли вертятся у нее в голове. — Да, в самом деле. Каэт собственноручно расписывал каждую книгу. Вы знали? — Санса покачала головой. — Большой талант — не только написать, но и проиллюстрировать. Жаль, что Вестерос лишился одного экземпляра, великолепное произведение, хотя местами довольно спорное. — Что ж, теперь их осталось три, — сказала Санса. — И новость о том, как поступил король Джоффри с одним экземпляром, многих заставит заинтересоваться этой книгой. Владельцы смогут продать их подороже. А что до спорности суждений, то едва ли возможно добиться достоверности, разве что четырем королям пришлось бы самим писать книгу. Но и в этом случае они стремились бы приукрасить свои достижения.       Принц Оберин улыбнулся ей как-то странно, будто не ожидал услышать подобное заявление из ее уст. — Даже Бейелор Благословенный? — вопрос был провокационный. Прежде Санса ответила бы, что, разумеется, к Бейелору это утверждение не относится, но она уже давно пересмотрела свои убеждения. — Святость тоже можно преувеличить, почему нет, — пожала плечами Санса. — Он жил много лет назад, едва ли с уверенностью можно сказать, был он таким, как о нем пишут, или же нет. О том, что касается истории, спорить можно бесконечно, а до правды так и не дойти.       Принц хотел ей что-то ответить, Санса видела, что он с удовольствием бы продолжил беседу с ней, но Тирион поторопил: — Нам пора, если не хотим опоздать на свадьбу и смотреть на церемонию из последних рядов. — У леди Сансы не должно возникнуть с этим проблем, в отличие от вас, лорд Тирион, — хищно улыбнулся принц. — А вам можно и не спешить, — ответила Санса. — Если подойдете близко к Тиреллам, рискуете уколоться о шипы, к Ланнистерам — напороться на клык или коготь. А если места не рядом с представителями этих великих домов, то только на задворках, — она холодно улыбнулась принцу и взяла Тириона за руку. Они вместе пошли через двор к носилкам. — Я с удовольствием бы пропустила свадьбу, — сказала Санса, не давая Тириону и слова сказать о ее выпаде. Принц Оберин просто напрашивался на дерзость. — Я тоже, — ответил Тирион.       Пока Санса усаживалась в носилки, она увидела лорда Тайвина с дочерью, выходящих в опустевший двор. Лорд Тайвин говорил что-то со своим обычным невозмутимым выражением, но по лицу Серсеи было видно, что ее, вероятно, отчитывают, и ей это не нравится. Наверняка из-за поступка Джоффри с книгой, подумала Санса. Не стоило Джоффу делать это при всех, он пренебрег подарком своего дяди, показал, что в семье не все гладко, и лорду Тайвину это не понравилось.       Когда носилки двинулись с места, Санса сказала: — Жаль книгу. Она могла бы многому научить Джоффри. — Необязательно, даже если бы он взялся ее читать, — ответил Тирион. — Джоффри не хочет ничему учиться. — Думаешь, уже поздно что-то менять? — спросила Санса. — Он таким и останется? — эта мысль пугала ее. Если Джоффри сейчас такой жестокий и безжалостный, то что же будет, когда он достигнет совершеннолетия и получит всю власть? До этого момента ждать всего пару лун, и тогда Джоффри ничто не сможет помешать творить то, что вздумается. Сегодня пострадала лишь книга, а совсем скоро на ее месте может оказаться Тирион или даже Санса. — Мой лорд-отец может повлиять на него, — задумчиво ответил Тирион. — Он вообще многое может сделать. — Надеюсь, у него получится, — вздохнула Санса. Если есть возможность что-то изменить, то нужно делать это немедленно.       Тирион посмотрел на жену. Он ни разу не говорил ей, что знает, почему она решила консуммировать их брак. Он решил, что это может лишь испортить их отношения, которые только начали налаживаться. А ему очень нравилось, что у него было теперь, он не хотел это терять. Отец в очередной раз оказался прав — совершенно не на что ему было жаловаться. А от того, что и Санса очевидно тоже не страдала, Тириону ничего не оставалось кроме как смириться. Что произошло, то произошло, ничего уже не изменишь. А как показало время, все оказалось к лучшему. Санса все расцветала, улыбалась гораздо чаще и выглядела совсем не печальной. Стоило ли желать большего? — Может быть леди Маргери сможет в полной мере воздействовать на Джоффри, — предположил Тирион. — Она как будто ему нравится. — Маргери говорила мне, что Джофф часто приглашает ее на прогулки, они много времени проводят вместе, — сказала Санса. — Теперь они могут проводить вместе хоть все время, причем наедине, — заметил Тирион. — Уверен, мой лорд-отец будет этому рад. Если Джоффри не хочет учиться править, то пусть и не мешает тем, кто это делает. — Серсее не понравится, если Джофф все время будет проводить с Маргери, — сказала Санса. — Она ее не выносит, — Маргери часто сетовала на то, что Серсея не принимает ее. Как бы Маргери ни старалась очаровать будущую свекровь, Серсея оставалась непреклонна. Сансу это удивляло — к ней королева-мать всегда проявляла какое-то подобие заботы, когда рассказывала про свой брак с Робертом, готовила Сансу к тому, что ожидает в браке с Джоффри ее саму, и давала странные советы вроде тех, что любовь — это яд, который убивает медленно. Почему же Маргери она так недолюбливает? — Не понравится, да ее и спрашивать никто не будет. Мою милую сестрицу и саму ждет свадьба, — почти с удовольствием сообщил Тирион. — Свадьба? С кем? — удивилась Санса. Серсея будто наслаждалась своей свободой, никогда не говорила, что скучает по Роберту или замужней жизни. С трудом верилось, что она согласилась снова выйти замуж. — С Оберином Мартеллом, — ответил Тирион. — С принцем Оберином? — Санса вспомнила их встречу каких-то несколько минут назад. У принца Оберина было восемь дочерей, все внебрачные, а последние четверо — от его любовницы Элларии Сэнд. — Он давно уже живет со своей любовницей, разве он собирается ее бросить? — озадачилась Санса. Принц явно наслаждался обществом своей Элларии, не было похоже, что он потерял к ней интерес и хочет оставить. Они выглядели очень гармоничной парой, если бы не сплетни на каждом углу, то Санса бы подумала, что Эллария — его жена. — Не думаю, что он ее бросит. Он будет заботиться о ней в любом случае. Он заботится обо всех своих дочерях, — и Серсее это едва ли может понравиться. Бастардов Роберта она не выносила и едва ли готова была сделать исключение для бастардов Оберина. Пусть в Дорне и живут по другим законам, у Серсеи свое мнение, которое, к несчастью для нее, никого не интересует. Тирион скорее был рад такому раскладу. Пусть Серсея не хочет этого видеть, но Оберин — не худший для нее вариант. Возможно, она даже сможет быть счастлива с ним. При всей нелюбви к сестре Тирион все же хотел, чтобы Серсея узнала, что такое удачный брак. Тириону было хорошо с Сансой, может быть, рядом с таким человеком как Оберин Серсея сможет почувствовать себя значимой, как она всегда этого хотела. Законы Дорна благоволят женщинам, а Серсею всегда возмущало, что ее списывают со счетов по причине ее пола. — Он не выглядит как человек, который женится, — засомневалась Санса. — Зато выглядит как человек, который любит экспериментировать, — заметил Тирион. — Возможно, ты не знаешь о всех его приключениях, но он учился в Цитадели и даже выковал несколько звеньев цепи, а потом ему это наскучило. Основал свой отряд наемников, а в скольких дуэлях участвовал! О любовных похождениях и говорить не стоит. Человек, который испробовал в жизни так много, вполне может попробовать и жениться. Супружеская жизнь — то еще развлечение. — Ты находишь? — спросила Санса, приподнимая занавеску, чтобы выглянуть на улицу. — Мы почти у Септы, — сообщила она. — Надеюсь, в этот раз церемония пройдет без конфузов.       Санса смутилась. Она все еще прекрасно помнила тот эпизод на их собственной свадьбе. — Мне жаль, что я тогда поставила тебя в неловкое положение, — признала она. — Это было эгоистично. Я считала, что со мной поступили несправедливо, и хотела поступить также, но не стоило срываться на тебя. Ты всегда проявлял ко мне доброту и не заслужил такого обращения. — У всех порой случаются такие моменты. Чаще всего мне хочется отыграться на нашем с вами величестве, — сказал Тирион.       Когда носилки остановились, Тирион помог Сансе выйти, и они направились через площадь к белым мраморным ступеням Септы Бейелора. Принц Оберин и Эллария обогнали их и уже были на середине лестницы. Их сияющие наряды из желтого шелка выделялись ярким пятном среди нарядов других гостей.       Церемония бракосочетания грозила затянуться надолго. Людей было много, казалось, даже больше тысячи. Пробиться сквозь толпу поближе к алтарю, где уже стоял Джоффри, ожидающий свою невесту, было непросто. Король был нетерпелив, переминался с ноги на ногу, поглядывая на двери септы в предвкушении. Тирион вспомнил утренний инцидент. «Валирийская сталь мне не в новинку». Ему стоило догадаться раньше. Джейме бы не стал действовать чужими руками, Серсея при всей своей импульсивности все же была умна и не стала бы посылать к ребенку убийцу так сразу после отъезда. Кейтилин Старк и без Мизинца смекнула бы, что это был чей-то приказ. Кому же мог причинить зло восьмилетний мальчик? Кому потребовалось убить Брана? Джоффри просто рисовался, говоря, что валирийская сталь ему знакома. У короля Роберта было много разного оружия, и Джоффри в самом деле выбрал непримечательный кинжал — ручка из слоновой кости, никаких украшений ни на лезвии, ни на рукояти. Только вот оболочка — это не главное, а валирийскую сталь Джофф не узнал. Зато узнала Кейтилин Старк, когда лезвие прорезало ее пальцы чуть ли не до кости. Но зачем Джоффу приказывать убить Брана? Конечно, Старки ему не нравились, и выражать соболезнования по поводу падения ребенка Джофф не спешил, но достаточно ли этого? Для Джоффри, может, и достаточно, но, возможно, есть и кое-что еще. Тирион посмотрел на Сансу, которая стояла рядом с ним и наблюдала, как Маргери под руку с отцом идет к алтарю. Возможно ли для нее ненавидеть Джоффри больше? Если он вдруг скажет, что Джофф пытался убить ее брата, как она отреагирует? Брану, наверное, и не суждено было вырасти — сначала Джейме вытолкнул его из окна, потом его чуть не убили по приказу Джоффри, дело закончил Теон Грейджой, и все это за такой короткий срок, каких-то три года. Тирион смотрел, как Джоффри берет за руку Маргери Тирелл, прекрасную в белом шелке, расшитом жемчугом, и думал, что его племянник просто не заслуживает такой милости. Хорошо бы у Джоффа хватило разума обращаться с этой девушкой лучше, чем с Сансой, за Маргери есть кому заступиться. Еще одной войны корона не потянет — все деньги ушли на эту чертову свадьбу и новую корону для Верховного септона. Эта переливалась всеми цветами радуги, сплошь была покрыта бриллиантами и неизвестно, как хлипкая шея септона вообще выдерживала такую тяжесть. Тириону пришлось поднапрячься, чтобы наскрести денег на эту корону взамен той, что сгинула во время бунта на улицах в день отправки Мирцеллы в Дорн. Наверное, бриллианты со старой короны все еще перепродавали где-нибудь в блошином конце. Тирион не мог взять в толк, зачем септону новая корона — будто без нее он становится менее святым. Что с короной, что без, он все еще человек, совершенно обычный, которого легко можно подкупить. Но отец был непреклонен, и септон получил свою корону. После этой свадьбы никаких празднеств можно не устраивать еще лет десять, чтобы не ввязываться в новые долги. Даже сегодня Тирион не мог не думать о деньгах и обо всем, что было связано с его должностью. Каждый вазон с цветами, лишний, по мнению Тириона, стоил денег, тех, что он получил с большим трудом. Хорошо бы они действительно появлялись из воздуха. Из-за свадьбы охрана была усилена, и золотые плащи городской стражи можно было заметить повсюду. Для расширения штата не только охраны, но и слуг, тоже требовались средства. Тирион был намерен хорошенько повеселиться на этой свадьбе, подготовка к которой забрала у него столько сил и времени. Хорошо еще, что армии Ланнистеров не приходилось платить — своих людей всем необходимым отец обеспечивал сам, хотя мог бы потребовать выделить на это деньги из казны и записать в счет выплачиваемого короной долга, но он этого не сделал. Хотя бы что-то хорошее в череде бесконечных затрат.       Речи Верховного септона Тирион прослушал, глазея по сторонам, а вот когда Джоффри укутывал Маргери в плащ Баратеонов, Тирион снова вспомнил свою свадьбу. Его горечь от воспоминаний немного поутихла из-за признания Сансы собственной неправоты. Это было приятно. Свадьба как будто была вчера, но в то же время казалось, будто она случилась лет десять назад. Он был уверен, что Санса никогда не взглянет на него без содрогания, а будет ненавидеть, но он был рад узнать, что ошибался. Все изменилось. Санса была мила с ним, не смотрела на него как на чудовище, они хорошо проводили время вдвоем, иногда даже гуляли вместе по саду. Санса всегда улыбалась ему, когда Тирион возвращался, всегда интересовалась, как он провел день, заглядывала в его кабинет, чтобы дать распоряжение заменить свечи или заново наполнить графины. И дело было даже не в том, что Санса все это делала — поступать так было обязанностью любой жены по отношению к любому мужу — дело было в том, как Санса это делала. Кажется, ей доставляло это удовольствие, она была искренна с ним и даже рассказывала, как провела свой день. То, что их брак теперь можно было назвать не провальным, а вполне даже удачным — была целиком ее заслуга. Тирион не делал ничего, что не делал бы до этого — он продолжал заботиться о Сансе, как мог. Это Санса сделала над собой усилие и изменила свое отношение, она не зациклилась на обидах и презрении к Ланнистерам, а переросла это. Тирион понимал, что жена досталась ему невероятная. Он никогда не смел мечтать о таком счастье, а вот теперь чувствовал, что лучше и быть не может, вот только пройдет эта свадьба, забот у него станет хотя бы на одну меньше, и он заживет еще лучше. Может, они действительно отправятся в Утес. Тириона не огорчало даже то, что с того раза по-настоящему ложе они больше не делили. Он решил предоставить все на усмотрение Сансы, но она пока что не делала никаких шагов. Но взамен Тирион получил гораздо больше. Он предпочел обменять все ночи удовольствий на эту прекрасную жизнь днем, когда они так хорошо проводят время за разговорами или прогулками. Он смотрел на нее и восхищался ею все больше. Пройдет еще немного времени, и их брак станет таким, как у всех. Сансе нужно время, и теперь их наконец-то никто больше не торопит, пусть все идет своим чередом.       Тем временем торжественная церемония наконец завершилась, клятвы были произнесены и скреплены поцелуем, и вся процессия придворных во главе с молодоженами и их семьями потянулась к выходу под рукоплескания многочисленной толпы на площади, которую едва сдерживали золотые плащи.       Санса с готовностью оперлась о руку Тириона, и они вместе вышли из Септы. Джоффри и Маргери уже стояли наверху лестницы, махали людям, столпившимися внизу, и принимали поздравления. Простой люд обожал Маргери, а вместе с ней и короля Джоффри. Тириону было обидно — он делал для этого города все, спас их всех от Станниса, а его ненавидят и винят во всех бедах. Джоффри же не сделал ничего, а если метить в самый корень, то по его вине произошла война, из-за которой пришлось поднять налоги. Но Джоффри они любят. Короткая же у этих людей память, раз они уже позабыли, как кидались навозом в своего короля. Теперь они сыты и довольны, лавки на рынке ломятся от продуктов, которые ежедневно прибывают в город из Хайгардена по Дороге Роз. Долгие голодные месяцы перед осадой остались в прошлом, а вместе с ними и все недовольства.       Подошла очередь Тириона и Сансы поздравлять молодоженов. Это Санса взяла это на себя и пожелала Маргери всяческих благ, потом девушки обнялись и расцеловались как сестры. К счастью, Джоффри окружали Тиреллы, и Тириону с Сансой не пришлось ничего желать королю. Тирион поцеловал руку новой королевы, и они с Сансой наконец-то смогли спуститься вниз, чтобы занять свои носилки и в числе первых вернуться обратно в замок. — До чего же долго длятся все эти церемонии, — пожаловался Тирион, когда, наконец, смог с облегчением устроиться на подушках в носилках. — Только тогда, когда смотришь, — заметила Санса. — Когда стоишь там, у алтаря, все проносится в одно мгновение.       Тирион подумал о том, что для него прошло больше одного мгновения, когда он дергал Сансу за юбку, чтобы надеть на нее плащ, а она не реагировала. Ему в тот момент казалось, что прошло несколько часов, а еще эти назойливые смешки за спиной… Но он не стал возвращаться к этому снова. — Твоя правда, — согласился он.       Солнце уже не сияло высоко в небе, а неумолимо двигалось к горизонту. У них будет пара часов на отдых и смену наряда, прежде чем начнется пир. Ох и утомительно же это будет. Семьдесят семь блюд — это вам не шутки. — Санса, ты сможешь съесть семьдесят семь блюд? — спросил Тирион. — Даже семь не смогу, — сказала Санса. — Вот у кого ни спрошу — никто не сможет, — заметил Тирион. — И для кого тогда все это? Придется мне все это есть, не зря же я искал деньги для семидесяти семи блюд. Не могу допустить, чтобы их отдали свиньям.       Санса улыбнулась, и Тирион залюбовался ее улыбкой. В печали она, несомненно, прекрасна, но улыбка никого не может испортить, а Санса необыкновенно красива в любом настроении. — Ты бы хотела поехать в Утес? — спросил он. Он часто думал об этом, но спрашивать никак не решался. — Я не знаю, никогда там не была, — задумалась Санса. — Но если ты считаешь, что мне может там понравиться, то почему бы и не съездить, — вежливо откликнулась она.       Тирион вспомнил замок, в котором провел детство. Вспомнил стены, которые росли прямо из скал, широкие коридоры, главные ворота в виде львиной пасти и плещущиеся внизу волны Закатного моря. — Думаю, тебе там понравится, — сказал он. — Подальше от Джоффа и моей сестрицы — уже звучит прекрасно.       Санса засмеялась. — В самом деле — весьма заманчиво!       Вернувшись в свои покои, Санса и Тирион разошлись по разным комнатам. Тирион направился в спальню, а Санса — в свою купальную, чтобы принять ванну. В Септе Бейелора было прохладно, на улице слишком жарко для осени, да и в носилках, нагревшихся на солнце, было душновато. В купальной Сансе нравилось все: просторная комната с полом из белого мрамора, с большой ванной и множеством полок, на которых были расставлены флакончики с разными бальзамами и маслами, коробочки с лепестками разных цветов и свечи с ароматами. Прямо из купальной можно было выйти на балкон. Санса стояла, положив руки на перила, и смотрела на море, пока служанки готовили ей ванну. Соленый морской воздух перекрывал все столичные запахи, а прекрасный вид заставлял забыть, что она находится в Королевской Гавани. Это место могло стать ее домом, она годами мечтала об этом, а после хотела лишь одного — покинуть это место. Может, им с Тирионом и правда стоит уехать в Утес Кастерли после королевской свадьбы? Кажется, Оленна Тирелл приглашала ее в Хайгарден, его Сансе тоже хотелось бы посетить. Что угодно, лишь бы подальше отсюда. Идти на пир Сансе не хотелось, хотя сквозь приоткрытую дверь в спальню она видела приготовленное для нее красное платье и начинала сомневаться. В таком наряде она будет чудо как хороша, а еще и рубины… Только бы Джоффри не обратил на них с Тирионом никакого внимания, просила Санса. Она могла бы немного повеселиться и расслабиться, но только если была бы уверена, что Джофф забудет о ее существовании. Там будет так много людей, и это может удержать короля от многих поступков, с другой же стороны может, наоборот, сподвигнуть его к чему-то. И вряд ли найдутся желающие прилюдно возражать королю — на завтраке никто не решился. Даже лорд Тайвин не стал бы отчитывать внука при всех. Пусть они и родственники, но в такой ситуации они лишь король и его десница.       Санса опустилась в горячую воду, и мысли медленно растворились в мягкой пене, пахнущей розами. Может, зря она переживает. Джоффри не будет смотреть ни на кого, кроме Маргери, он так давно жаждет ее. Маргери рассказала ей по секрету, что Джофф уже целовал ее, когда однажды они остались одни. Он смущался как мальчишка, а Маргери только изображала смущение — она совсем ненамного старше своего жениха, но гораздо опытнее, и ее не может смутить какой-то поцелуй. Санса вспомнила свой поцелуй с Джоффом и зачем-то поделилась этим с Маргери. Они все то утро проговорили о всяком разном, и Санса почувствовала себя гораздо лучше. Хорошо, когда есть такая подруга, как Маргери. Они, можно сказать, понимают друг друга без слов.       В дверь постучали. — Войдите, — откликнулась Санса. Она моргнула несколько раз, и образ улыбающейся Маргери растворился. Это все из-за запаха роз — он всегда ассоциировался у нее с Маргери. Пусть все Тиреллы украшают свои одежды розами, но Маргери выделяется из всех. Не зря же ее зовут Юной Розой Хайгардена — все видят, что она особенная. Только бы Джофф не навредил ей — Маргери заслуживает лучшего мужа, чем избалованный мальчишка.       В комнату вошел Тирион. Он еще не переоделся к пиру, а был в том же, в чем и на завтраке, зато озаботился тем, чтобы плеснуть себе вина. — Снова вино? — спросила Санса, кивнув на бокал в его руке. — Нужно расслабиться. Знаю, ты тоже так можешь, — усмехнулся Тирион.       Санса не смогла сдержать улыбку, хотя пыталась изобразить строгую жену. Она пыталась немного ограничить его привычку пить вино при всяком удобном случае. Чрезмерное употребление таких напитков не может сказываться на здоровье благоприятно. В ответ Тирион часто в шутку припоминал ей тот случай с опустошенным графином, хотя после их ночи Санса вина больше не пила. С Маргери они обычно встречались за утренним чаем с пирожными, порой Маргери угощала ее свежевыжатыми соками из фруктов, прибывших из Хайгардена. В вине Санса необходимости не видела — она и без того была расслаблена, и ей больше не нужно было ни на что решаться. — Расслабляться можно и другими способами. Ванна и отсутствие Джоффри — лучший рецепт! — провозгласила Санса. — На пиру будет Джоффри, твоя ванна — нет. А вот вино — в избытке, — сказал Тирион. Санса с неохотой была вынуждена согласиться. Сегодня такой день, что и правда можно немного увлечься. — Не переусердствуй, а то Подрик тебя не дотащит до покоев, пожалей мальчика, — сказала Санса. От тронного зала до их с Тирионом покоев спокойным шагом идти без малого четверть часа, а Подрик, пусть он и выше Тириона, все же обычный мальчик. — Только ради тебя, — Тирион обогнул ванну и теперь видел лишь затылок Сансы, хотя чувствовал, что она снова улыбается. Ее длинные волосы висели через край ванны, чтобы случайно не намокли в воде. Тирион не смог удержаться и провел рукой по рыжим локонам. Санса зажмурилась от удовольствия. — Леди Санса, пора вам одеваться и делать прическу, — сказала служанка, появляясь в дверях. Служанки вообще имели способность заходить в самый неподходящий момент. — Удаляюсь, — сказал Тирион, отсалютовав ей бокалом.       Пока Сансу затягивали в корсет, Подрик помогал Тириону облачаться в дублет. Темно-бордовый с золотой вышивкой — они с Тирионом будут прекрасно смотреться вместе, их наряды подходят друг другу. Насколько вообще могут прекрасно смотреться они, когда Санса гораздо выше своего мужа. Но какая разница, кто что скажет — Санса перестала обращать внимание на шепот за спиной. А все новые платья и драгоценности лишь прибавляли ей уверенности — пусть болтают, о чем хотят, если больше им заняться нечем.       Санса облачилась в свое платье. Оно действительно шло ей. Тонкие ниточки золотой вышивки бережно обхватывали плечи, обвивали декольте и спускались вниз, огибая талию и бедра. Они сливались, переплетались, формируя узор, постепенно все разрастаясь. На длинном шлейфе просвет между элементами вышивки становился совсем незаметным, а конец шлейфа был уже сплошь золотым, будто тонул в расплавленном золоте. В ее волосы тоже были вплетены золотые нити — передние пряди у лица скручивались и закалывались на макушке. Обычно три-четыре яруса таких жгутов, и их концы соединялись вместе, образуя пучок, оставшиеся же волосы завивали, оставляя струиться по спине — последний писк в столице. Густоты волос Сансы хватило даже на пять рядов, и пучок получился совсем объемистым, похожим на распустившийся цветок. Санса приказала принести ожерелье. Она открыла чехол и извлекла рубины оттуда, приложила их к шее. Столько раз она делала это, столько раз надевала, чтобы посидеть так перед зеркалом, а потом снять и убрать в футляр. Стоило идти на пир хотя бы ради того, чтобы наконец надеть это ожерелье. Санса всегда питала понятную слабость к тому, чтобы хорошо выглядеть. Когда служанка застегнула цепочку, Санса встала, чтобы посмотреть в зеркало во весь рост. — О, Санса… — в дверях стоял Тирион. Санса озорно ему улыбнулась. Она знала, что ему понравилось то, что он увидел. Ей тоже нравилось свое отражение. Она делалась все красивее, красивее даже, чем пару лун назад на своей свадьбе. — Мы можем идти? — спросила Санса. И они вместе вышли из покоев.       К тронному залу уже стекался поток гостей в шелках и атласе. Многие не торопились заходить в зал и ловили последние лучи заходящего солнца на террасе, наслаждаясь прекрасным вечером; кто-то разговаривал в коридоре, не стремясь поскорее проникнуть в зал в такой суматохе. Тут и там Санса ловила на себе восхищенные взгляды. Они подошли сразу к дверям, не желая задерживаться. — Лорд Тирион и леди Санса, — объявили их.       Тронный зал был украшен к пиру. Высокие колонны были увиты гирляндами, везде стояли канделябры, и в зале было светло как днем. Народу собралась масса, но пока никто не рассаживался по местам — все стремились походить и поговорить перед тем, как несколько часов кряду придется просидеть на скамьях. Тирион повел Сансу по залу. Санса успевала обмениваться любезностями, говорить и принимать комплименты. В этом Санса всегда была предельно честной, лгала она только Джоффри, а вот в придворных она всегда стремилась найти что-то, что ей действительно нравилось, и похвалить это. Это была своеобразная игра — найти хорошее в каждом. У одной дамы она похвалила платье, у другой — сложную прическу с вплетенными туда цветами, которые приходилось обновлять раз в несколько часов вместо прежних увядших. У кого-то она замечала очаровательный браслет или новый дублет, искусно выполненную рукоять кинжала. Санса тренировала фантазию и училась видеть в людях хорошее, не забывая о том, кто они есть. Доверять всецело она едва ли стала кому-нибудь из них, но игра в учтивость ей не надоедала. Проиграть здесь было невозможно, и Санса могла немного расслабиться и получить удовольствие. Она восхитилась новой сеткой для волос Элинор — маленькой кузины Маргери, похвалила платье любовницы принца Оберина, которая в свете свеч стала еще краше, чем казалась днем.       После десятков двух малознакомых гостей им, наконец, встретился сир Киван со своим сыном Ланселем. Лансель, который вместе с Тирионом был ранен в битве на Черноводной, с кровати, однако, смог встать только пару недель назад, и это был его первый выход в свет. — Вы прекрасно выглядите, леди Санса, — сказал сир Киван. — Фамильные украшения изумительно на вас смотрятся, в сундуках от них никакой пользы, а ваша красота дает им шанс. Тайвин хорошо сделал, что отдал их вам. — Да, отец неизменно мудр в своих решениях, — без особого удовольствия сказал Тирион. — Благодарю вас, носить такие драгоценности — честь для меня, — ответила Санса. — Рада знать, что сир Лансель наконец в добром здравии, — добавила она, улыбнувшись Ланселю. — Очень храбрый шаг — появиться на королевской свадьбе, здесь так много людей, так много шума. Но вам, наверное, не могут доставить неудобство такие мелочи после сражения в великой битве?       Сир Киван с сыном просто засветились от счастья. Сансе, может, и не очень нравился Лансель, который до битвы все был около Джоффри да поддакивал ему, но сир Киван ей нравился. Должно быть, он очень переживал за жизнь Ланселя, когда два других его сына были в плену в Риверране. К тому же даже Лансель заслуживал признания больше, чем Джофф, который даже не сражался, а получил все лавры.       Наконец, полюбезничав еще кое с кем, Тирион и Санса наконец добрались до своих мест на помосте. И снова достаточно далеко от Джоффри — это не могло не обрадовать их обоих. Не успели они сесть на свои места, как герольд объявил о прибытии короля с королевой. Джоффри и Маргери тоже переоделись, Маргери сменила платье с длинным шлейфом на такое же белое, но более откровенное — с открытыми плечами и глубоким вырезом, едва прикрытым кружевами. В ее волосах была аккуратная корона. Их тут же снова пошли поздравлять, близкие родственники с обеих сторон целовали и пожимали руки молодоженам. Санса и Тирион не присоединились к этому, Санса просто поймала взгляд Маргери и улыбнулась. Маргери понимающе кивнула. Когда с поздравлениями наконец-то было покончено, Джоффри и Маргери заняли места в центре за столом на помосте. Чашники наполнили кубки вином, Джоффри поднял чашу, подаренную лордом Тиреллом с утра, которую он делил с Маргери. — За мою жену! За королеву! За Маргери! — провозгласил он. — За Маргери! — повторили все.       Санса решила выпить за Маргери и сделала глоток из своей чаши. Тирион свою осушил сразу и потребовал наполнить ее вновь. Слуги уже разносили тарелки с первым блюдом. Сансе есть не слишком хотелось, блюдо было изысканным, но улиток в соусе Санса не любила. Что ж, сегодня она может выбирать, какое-нибудь из семидесяти семи блюд ей точно захочется отведать.       Пока гости угощались, в центр зала вышел певец с лютней. Песня, которую он исполнял, была спокойной, неторопливой, но не печальной. Прекрасный выбор, чтобы можно было поесть без желания пуститься в пляс или расплакаться. Гости переговаривались друг с другом, наслаждались кулинарными изысками и арборским золотым. После певца выступили акробаты, после них — танцовщицы с Летних островов, затем — снова певец, но уже другой и с другими песнями.       Санса наконец поняла, как появляются песни. Певцы исполняли собственные произведения о недавних событиях — битве на Черноводной, Войне Пяти Королей, последних годах царствия короля Роберта и первых — Джоффри. В войне Санса смыслила мало, о политике Роберта толком ничего не знала, но вот первые годы царствования Джоффри и битва на Черноводной случились прямо у нее на глазах. И Сансе казалось, что память обманывает ее, когда певцы исполняли свои куплеты. Все было не так, все ложь. В песнях Джоффри мчался в гущу сражения в первых рядах, а королева, его мать, выходила на городскую стену, чтобы вдохновить бойцов. Воспевались мудрость, отвага и доброта короля Джоффри, его справедливость и щедрость и все прочие лестные характеристики, которыми он не обладал. Вот так появляются песни. Должно быть, и ее прежде любимые песни о прекрасных леди и рыцарях рождались так же — что-то произошло и было переделано, чтобы польстить кому-то могущественному, обратить на себя внимание сильных мира сего. Правдой становится то, что задержалось в истории, в умах и сердцах людей. Десятки, а может и сотни лет спустя люди, возможно, даже в этом зале, будут слушать эти песни и представлять доблестного короля Джоффри, и не останется в живых никого, чтобы поспорить. Певец и все свидетели умрут, а песня останется и будет волновать юные сердца. Какая-нибудь маленькая девочка повернется к своей матери и скажет: «Мама, я хочу себе такого мужа, каким был король Джоффри, доброго и милосердного». И судьба даст ей мужа, не доброго и не милосердного, потому что король Джоффри не был ни добрым, ни милосердным, а эта девочка будет плакать, не понимая, почему судьба так к ней несправедлива, хотя судьба сделала так, как ее просили, это ложь, запечатленная в песне, все испортила. — Как хорошо, что я не верю во все это, — сказала Санса, когда певец десятый раз подряд повторял строчку «Король Джоффри, справедливый и доблестный».       Тирион невесело усмехнулся. — Жаль, что такой ценой. — Лучше бы он спел о тебе, — сказала Санса. — Истинные герои часто остаются невоспетыми, — заметил Гарлан Тирелл. — Хотя, должен признать, славная вышла бы песня.       Подали четвертое или пятое блюдо. В центре зала устроили настоящее огненное шоу, и гости позабыли о еде, уставившись на то, что творилось перед ними. Языки пламени взвивались вверх, прекрасные девицы танцевали в красных и оранжевых юбках, и казалось, что сами они объяты пламенем. После такого представления Джоффри снова поднял чашу — за союз Тиреллов и Ланнистеров, и торжество продолжилось.       После выступления еще нескольких танцоров, певцов и акробатов, гостям захотелось размяться, и были объявлены танцы. Двери зала распахнули, и все желающие могли выйти в сад прогуляться и подышать ночным воздухом. На скамьях не осталось почти никого — кто-то пошел танцевать, кто-то собирался группами по периметру зала и обсуждал представления акробатов и исполненные песни, кто-то вышел пройтись по коридорам. Когда Джоффри вставал, чтобы произнести последний тост, Санса заметила, что он пошатывается — Джофф явно выпил слишком много. Его чаша была внушительных размеров, но Маргери почти не прикладывалась к ней, а вот Джоффри не выпускал ее из рук. Джоффри не пошел танцевать, он остался на своем месте, и Маргери осталась с ним. Они сидели, наклонившись друг к другу, и Маргери что-то шептала ему, а Джофф ей улыбался. Их лбы почти соприкасались, и они не замечали ничего вокруг кроме друг друга. Маргери, может, лишь искусно изображает такой интерес, но Джоффри вроде как искренен и все глаз не может оторвать от своей жены.       Тирион выбрался из-за стола, пошатнувшись, но постояв пару мгновений, он привык к земле под ногами, и направился к дверям уже твердым шагом. Тирион хотел подышать и облегчиться — с десяток, а то и больше опустошенных чаш давали о себе знать. Снаружи толпились люди, сад сиял, на всех скамьях были расставлены свечи, и парочки прогуливались по садовым дорожкам, шепча что-то о любви. В нишах длинных коридоров тоже были парочки, тут и там кто-то так и норовил прижать к стенке свою даму. Тирион решил, что в зал после такой передышки вернутся не все. Свадьба свадьбой, но если ты попадешься на крючок желания, обратной дороги уже не будет. Да, впереди еще сорок перемен блюд, свадебный пирог и церемония провожания, но едва ли это может оказаться соблазнительнее, чем знойная красавица в твоих объятиях. Тирион представил Сансу в своих объятиях, и сердце его сжалась. Сегодня она была еще прекраснее, чем обычно, и Тирион постоянно спрашивал, чем он заслужил такое счастье. Очаровательная жена, которая смеется твоим шуткам и остается недовольной, когда твои заслуги умаляют — мог ли он мечтать о большем? Санса — лучшая жена, которую только можно было представить. Такая внимательная, заботливая и благовоспитанная. И такая красивая.       Когда Тирион оставил ее, Санса тоже встала. За столом на помосте не осталось почти никого кроме Джоффри и Маргери, а Санса не хотела встречаться с королем даже взглядом. Санса устала сидеть и решила пройтись по залу. Хорошо бы выйти сейчас в прохладный коридор или в сад — даже в таком огромном зале после тысячи гостей стало душно, но не успела Санса дойти до дверей, как перед ней возник Гарлан Тирелл и пригласил ее на танец. Санса не стала ему отказывать — Гарлан нравился ей, к тому же за столом они сидели совсем рядом, и Тирион перебрасывался с ним шутками. Гарлан признавал заслуги Тириона в битве на Черноводной, и это расположило к нему Сансу. Лебезящие перед королем певцы сколько угодно могут воспевать смелость короля Джоффри, а глупцы — верить им, но все равно останутся люди, которые знают правду.       После танца с Гарланом, быстрого и веселого, Санса вновь предприняла попытку выйти из зала, но на этот раз ее перехватил Оберин Мартелл. Он был без своей любовницы. Санса не горела желанием говорить с ним после утреннего инцидента, но воспитание не позволяло ей просто уйти. К тому же нельзя забывать, что она теперь Ланнистер, и на ее плечи ложится определенная ответственность. Мартеллы и без того имеют разногласия с Ланнистерами, ни к чему без особого повода все усугублять — лорду Тайвину это не понравится. Утром она лишь ответила принцу на показавшееся ей оскорбительным замечание, можно считать этот разговор закрытым, и более нет причин выражать недовольства. — Леди Санса, — поклонился ей дорниец. — Позвольте пригласить вас на танец. Сейчас будут играть просто потрясающую мелодию, в Дорне только под нее и танцуют. — Прошу прощения, принц Оберин, но я не знаю дорнийских танцев, — вежливо сказала Санса. Он немного пугал ее, таилась в нем какая-то угроза, и стоя с ним вот так, когда рядом не было Тириона, Санса не чувствовала себя уверенно, хотя внешне она ничем этого не показывала. — Вам не придется ничего делать, миледи, поверьте, — уверил ее принц. — Я все возьму в свои руки.       Он протянул ей ладонь. Послышались первые ноты, и Санса, недолго думая, вложила в его ладонь свою руку. Когда ей еще удастся потанцевать с дорнийцем под дорнийскую музыку? Да и не пристало даме отказывать кавалеру в танце — это дурной тон. Самое большее, что она может себе позволить — сказать ему во время танца, чтобы он больше ее не приглашал.       Мелодия лилась, тягучая, как мед, она затрагивала что-то в душе Сансы, что-то пробуждала в ней, а темные хитрые глаза принца Оберина так и манили утонуть в них. Сансе и правда не нужно было ничего делать, принц крутил ее и так, и эдак в своих руках, заставлял ее прогибаться в спине, ей приходилось лишь подчиняться его движениям, позволяя ему вести. — Мне понравилось то, как вы сегодня вступились за своего мужа, — вдруг сказал принц Оберин.       Санса не хотела возвращаться к этому, но если он настаивает… — Ваша шутка не была уместной, — сказала Санса. — Хотя я слышала, что дорнийцы любят разного рода провокации. — Не судите нас строго, у нас горячая кровь.       Горячая кровь, Санса мысленно усмехнулась. Даже горячая кровь не могла оправдать в ее глазах эти вечные стычки Тиреллов и Мартеллов. Может, дорнийцы и не начинают первыми, но провоцируют точно они.       Это был довольно смелый танец, и мелодия то становилась быстрее, что у Сансы голова начинала кружиться, так быстро менялись фигуры танца, то становилась такой медленной, что ладони принца как-то совсем неспешно скользили по ее талии. Санса никогда не танцевала ничего подобного, и явно немногие знали секреты дорнийских танцев, потому что в центре зала танцевали лишь несколько пар, и Санса наконец с ужасом поняла, что несколько сотен гостей видели, как, а главное с кем она танцует. Но принц Оберин не обращал внимания на чужие взгляды, он проводил Сансу обратно, туда, откуда забрал, и поблагодарил ее за танец. — Надеюсь, вы получили удовольствие, леди Санса. — Очень экзотично, мне никогда не приходилось танцевать нечто подобное, — призналась Санса. — Надеюсь, это не последний наш танец, — сказал принц, и его глаза как-то опасно блеснули. Он ушел прежде, чем Санса успела попросить его больше ее не приглашать.       Санса остановилась, чтобы выровнять дыхание. Тирелл, Мартелл, остался только Ланнистер, подумала она, двинувшись дальше по залу. Не успела она усмехнуться этой глупой мысли, как, пытаясь избежать столкновения с кем-то из иностранных гостей, она едва не врезалась в лорда Тайвина. Головокружительный танец дал о себе знать, и от одного соприкосновения плечом Санса опасно покачнулась. Лорд Тайвин удержал ее от падения. — Лорд десница, — Санса попыталась скрыть удивление за приветливой улыбкой. Она не чаяла сегодня поговорить с ним. На королевскую свадьбу съехались гости со всех Семи Королевств, и лорд Тайвин наверняка не упустил бы случая пообщаться с ними в пусть даже неформальной обстановке с выгодой для себя. Санса полагала, что его заботы не заканчиваются даже на торжествах, но лорд Тайвин, видимо, решил отдохнуть сегодня от работы. — Леди Санса, — сказал он, наконец выпуская ее, как только удостоверился, что она не собирается падать. — Видел, как вы танцевали с принцем Оберином.       Они неспешно пошли по залу рядом, разговаривая и кивая знакомым. — Я не могу танцевать с тем, с кем мне хочется? — спросила Санса. — Можете, я лишь прошу вас проявить осторожность — на счету у принца не одна погубленная женская репутация.       Санса остановилась. — На что это вы намекаете? — подобные заявления казались ей оскорбительными. Неужели даже танец может скомпрометировать женщину? Или дело совсем не в танце, а в партнере? Едва ли у принца Оберина стояло табу на замужних женщин. «Глупости, — решила Санса, — просто он развлекается таким образом. Принц Оберин скоро женится на Серсее, зачем ему я». — Разве я намекаю? Я прямо говорю вам, чтобы вы были осмотрительны, как делали это прежде, — твердо сказал лорд Тайвин. — Принцу Оберину ничего за это не будет, а вот вы… — в глазах лорда Тайвина блеснули золотые огни, еще более опасное пламя, чем в темных глазах дорнийца, — никто не имеет права порочить честь Ланнистеров. Ни кто-то со стороны, ни сами Ланнистеры. — Я это знаю, — сказала Санса. Она старалась, чтобы ее голос звучал не менее уверенно. Ее воспитывала ее мать, Санса никогда бы не позволила себе опорочить чью бы то ни было честь. Супружеские клятвы были для нее чем-то священным, она не понимала, как их можно нарушить. — Спасибо за заботу, но это был только танец, — она взяла лорда Тайвина под руку, и они снова пошли по залу. — Я знаю, что он опасный человек, не зря же его называют Красным Змеем. Все в нем кричит об опасности. — Некоторые женщины находят это привлекательным, — заметил лорд Тайвин. — Иначе у него не было бы столько бастардов. — Меня отрезвляет мысль о вашем гневе, милорд, в сравнении с которым опасность принца Оберина просто теряется, — Санса метнула на десницу взгляд украдкой. Ей очень хотелось улыбнуться, но она пыталась не делать это слишком широко. Лорд Тайвин поднял брови. — Вот как. Жаль, что не только мысль, но и сам мой гнев никогда не отрезвляет моего сына, ни в каком из смыслов. — Я стараюсь, как могу, милорд. Тирион уже делает успехи и не пьет так много, как прежде. Дайте мне время, и вы его не узнаете, — усмехнулась Санса. Вот что правда, то правда, приказывать наполнять вином графины в кабинете Тириона ей приходилось гораздо реже. С чем бы ни были связаны тяжкие думы Тириона, за последнюю луну они поубавились. — Приятно видеть в вас такое рвение, леди Санса.       Санса ждала, что он скажет что-то еще, про ее платье или украшение. Это же он подарил ей эти рубины, ее платье с лютоволком он сразу заметил тогда, как и сапфиры, подаренные Тирионом. Почему же сейчас он ничего не говорит? Санса не знала, в чем причина, но ей очень хотелось бы узнать. Она надела подаренные им камни, оделась как Ланнистер, а он даже не заметил этого? Санса бросила на лорда Тайвина возмущенный взгляд. Столько комплиментов она сегодня получила, столькие сказали, что выглядит она как рожденная Ланнистер, но вот лорд Тайвин ничего ей не сказал. Санса даже не знала, почему ее это так задевает. Но в глубине души она с самого начала ждала, что он что-нибудь скажет. Останься она в своем утреннем платье, надень камни, подаренные Тирионом, она, может, и не ждала бы ничего. Но так вышло, что она впервые надела эти рубины и даже платье выбрала под цвет. Ну не может быть, чтобы лорд Тайвин не заметил. Он всегда все замечает. А если заметил, то почему молчит? Она не ждала от него восторженных взглядов, какие бросал на нее Тирион, не хотела высокопарных комплиментов. Но что-то вроде «Вижу, вы надели мои камни» он же мог сказать! Просто показать, что он заметил. Как тогда он сказал «Вижу, мой сын очень о вас заботится, дарит подарки». В этот раз она тем более заслуживала его внимания. — Леди Санса, вы слышите, что я вам говорю? — донеслось до нее. О, кажется все это время он что-то ей говорил, а она прослушала, так была возмущена. Но судя по тону, это были не комплименты явно. — Прошу меня простить, музыка так и манит, — Санса изобразила на своем лице восторг. — Не могу думать о чем-то серьезном сегодня, хочу танцевать! — она уставилась на него с самым невинным видом.       Санса что-то говорила, сама не понимая, что — вела какую-то светскую беседу. Если бы ее разбудили среди ночи, она смогла бы говорить на общую тему с тем же успехом — все эти фразы она заучила наизусть уже давно и могла произносить их сейчас, не задумываясь и не опасаясь, что скажет что-то не то. Ее мысли сейчас были заняты совсем другим — например, размышлениями о том, что с ней делается, когда она говорит с лордом Тайвином. Он всегда невольно заставлял ее делать что-то, что ей никогда не доводилось делать. Как она тогда вдруг нашла в себе смелость попросить его отменить церемонию провожания — она никогда бы не подумала, что может решиться на такое. Как они стояли посреди коридора и обсуждали ее брак — истинная леди, которой ее воспитывали, ни за что бы не позволила себе говорить об этом так открыто, еще и с мужчиной, а Санса даже не смутилась! Она никогда бы не подумала, что сможет рассказать кому-то правду о Леди, но лорд Тайвин даже не настаивал, а Санса выложила ему всю правду, хотя могла бы и солгать. И теперь, она, наверное, впервые в жизни позволила себе прослушать, что ей говорят! Из-за этого ей пришлось выкручиваться, и она сделала еще одну вещь, которую истинная леди никогда бы не сделала, — она буквально вынудила лорда Тайвина пригласить ее на танец. И Санса не понимала, что с ней такое происходит — прежде она сгорела бы со стыда, но сейчас она скорее гордилась собой и своим умением быстро придумывать выход из положения. Если бы не ее невнимательность, ей, может быть, больше и не довелось бы потанцевать с лордом Тайвином, а ей очень нравилось с ним танцевать. И ей нравилось это чувство безопасности, которое не покидало ее, пока лорд Тайвин был рядом. Даже когда Джоффри рубил мечом книгу, даже когда она понимала, что лорд Тайвин не остановит Джоффри, Санса видела его, и ей становилось спокойнее. А сейчас, когда одна его рука сжимала ее ладонь, а другая лежала на ее талии, Санса ощущала то же, что и тогда, когда он набрасывал на нее плащ и на мгновение сжал ее плечи. В какой-то мере лорд Тайвин действительно стал тем, кто покровительствовал ей и защищал ее. Так вышло, что эта часть обряда сбылась.

***

      Когда Тирион вернулся в тронный зал, почти у самых дверей он столкнулся с Сансой. — Что интересного было, пока я отсутствовал? — поинтересовался он. Санса выглядела странно веселой, и причина этой радости была ему неясна. — Твой отец отчитал меня за танец с принцем Оберином, — как-то слишком бодро сообщила Санса. — А ты танцевала с Оберином? — поразился Тирион. — Стоило только выйти на минуту.       Санса рассмеялась. — А то стал бы он меня отчитывать! — Будь с ним осторожнее, он опасный человек, — предупредил Тирион. — Принц Оберин или лорд Тайвин? — пошутила Санса. — Оба, — принц Оберин у Тириона доверия не вызывал, особенно если принять во внимание его ненависть к Ланнистерам и желание отомстить за сестру и племянников. И хотя Тирион верил, что его отец не собирается причинять Сансе вред, он все же не хотел, чтобы Санса лишний раз теряла бдительность. Ни к чему это, особенно в таком месте, как Королевская Гавань. — Лорд Тайвин уже прочитал мне лекцию про принца, — Санса посмотрела туда, где лорд Тайвин разговаривал с кем-то из иностранцев. — Я никому не доверяю, будь спокоен.       Санса и Тирион вернулись на свои места на помосте и наблюдали за тем, как толпа неспешно устремляется обратно в зал. Все рассаживались на свои места, шум стоял невообразимый. Наконец все расселись, и все началось сначала — певцы, акробаты, танцовщицы в ярких нарядах, жонглеры и шуты и конечно же слуги сновали между столами, подавая все новые и новые блюда. Тирион после своей небольшой прогулки с аппетитом съел и баранью ножку, и кролика с подливой. На вино он старался не налегать — едва ли ему удастся еще раз выйти из зала, чтобы справить нужду, по крайней мере до провожания точно не выйдет. Санса после танцев почувствовала голод и в первый раз за вечер полностью опустошила тарелку. Гарлан Тирелл, заметив это, сказал: — Если бы я знал, что танцы способствуют вашему аппетиту, я бы пригласил вас на танец раньше.

***

      Гости уже порядком устали и даже не слушали песни. Они не ели, а только сидели, откинувшись на спинки скамеек. Кто-то спал — из-за вина или простой усталости.       Сансе едва сдержала зевок, больше всего она сейчас мечтала о своей постели, почти физически представляла, как распускает прическу, снимает корсет и ложится на прохладные простыни. Воистину недооцененное наслаждение. Ей казалось, что этот пир не закончится никогда, как не закончатся певцы с бесконечными куплетами. Нужно во всем знать меру, а не устраивать пир до утра.       Наконец вынесли свадебный пирог. Он был огромен — тысяче гостей хватило бы с лихвой. Пирог был начинен живыми голубями, и Санса отчетливо слышала трепыхание крыльев внутри. Джоффри встал с места и подал руку Маргери, они оба вышли из-за стола, и гостям тоже пришлось встать. Санса немного взбодрилась, когда они спустились с помоста. За столом не осталось никого — все почетные гости окружили пирог и смотрели, как король извлекает меч из ножен. Маргери встала перед ним, Джоффри передал ей меч и обнял жену со спины. Он положил ладони на рукоять меча поверх рук Маргери, и они вместе замахнулись, чтобы разрезать пирог одним ударом. Послышалось трепыхание крыльев, и десятки голубей вылетели прямо из пирога в просвет в хрустящей корочке. Все зааплодировали, Джоффри спрятал меч в ножны и обнял Маргери. Слуги поспешили к пирогу, чтобы разрезать его как полагается, а гости рассаживались на свои места. Пирог был еще горячим, выглядел аппетитно, но Тирион не мог заставить себя съесть ни кусочка. Казалось, после этого пира ему не захочется есть еще неделю. Санса без аппетита тыкала вилкой пирог, кроша его по тарелке. Она выглядела усталой и сонной. — Скоро мы вернемся в наши покои, — сказал Тирион. — Немного осталось.       Санса кивнула и легко сжала под столом его руку. И хотя Тирион ей солгал и впереди было еще десяток десертов, она была ему благодарна.       Джоффри и Маргери не спешили возвращаться за стол, они по-прежнему стояли в центре, и Джоффри послал слугу за своей чашей, чтобы произнести очередной тост. Санса наблюдала за королем сквозь полуприкрытые веки. Кто-то поднял свои бокалы и осушил их вместе с королем, но многие были уже не в состоянии это сделать. Джоффри передал чашу Маргери, чтобы она тоже отпила из нее. Он уже собирался отломить себе кусочек торта, но вдруг закашлялся. Джоффри выронил свою тарелку, и с громким стуком она упала на пол, заставив Сансу взбодриться. Что-то было не так. Маргери, которая уже собиралась сделать глоток из чаши, замерла. Джоффри кашлял, и звук этот не прекращался. Маргери испуганно смотрела на него, стремительно бледнея, в то время как Джоффри становился все краснее, пока его лицо не приобрело фиолетовый оттенок. Он схватился за горло. — Он задыхается! — воскликнула Маргери. Свободной рукой Джоффри схватился за Маргери, выбивая из ее рук чашу, которая покатилась по полу, расплескивая вино.       Все разом повскакивали с мест — Санса едва успела придвинуться со стулом ближе к столу, когда позади нее промчалась Серсея. Все паниковали, что-то кричали, началась настоящая суматоха, а Джоффри все кашлял. Он уже сгибался в приступах кашля, царапал горло, а Маргери стояла в стороне, прижав руки к груди, глаза ее были наполнены слезами, она что-то шептала.       Вокруг раздавались крики: — Помогите королю! — На помощь! — Мейстер! Позовите мейстера!       Но никто не смел приближаться к Джоффри. Только когда король упал и забился в какой-то страшной безумной агонии, Серсея наконец пробилась к нему сквозь толпу стражников и тех отважных или чрезмерно любопытных, кто не побоялся подойти. Кто-то спешил покинуть зал, кто-то, наоборот, подходил ближе. Санса поняла, что Тириона нет с ней рядом только тогда, когда увидела его по другую сторону стола. На помосте не осталось почти никого, все устремились вниз, и только Томмен сидел и плакал навзрыд, но на него никто не обращал внимания в общей суматохе. Санса поднялась со стула и подошла к мальчику. Она погладила его по светлым кудрям, прошептала на ухо слова утешения. Томмен доверчиво повернулся к ней, и Санса обняла его за плечи. Томмен уткнулся головой ей в живот, а Санса, продолжая рассеянно поглаживать его по волосам, смотрела на Джоффри. С высоты помоста она видела все, что происходило. Лицо Джоффри приобрело совсем фиолетовый оттенок, он уже хрипел, а не кашлял, Серсея билась в истерике, прижимая голову сына к себе, как Санса сейчас обнимала Томмена. — Помогите! Помогите! Мой сын! Мой мальчик! — кричала Серсея, и это был самый страшный крик, который когда-либо слышала Санса.       Лорд Тайвин стоял над дочерью, и на его лице не было ничего. Остальные из тех, кто еще остался в зале, были бледны. Все понимали, что все безнадежно, и только Серсея продолжала умолять о помощи всех сразу.       Тирион подсознательно понимал, что нужно уходить, но ноги сами несли его к сестре. В зале в один момент стало особенно тихо, и истошный крик Серсеи, громче, чем все предыдущие, возвестил Тириона о том, что все кончено. Сестра сидела на полу, прижимая к груди голову сына, баюкая его тело в руках, уткнувшись лбом в его плечо в уже беззвучном крике. Тирион обернулся, чтобы найти Сансу, и увидел ее на помосте. Она не выглядела ни испуганной, ни радостной, хотя ее мучитель наконец был мертв. Санса смотрела как будто сквозь Джоффри, и ее рука скорее по инерции перебирала светлые кудри Томмена, который сжался от страха. Сам Тирион не чувствовал ничего. Он презирал Джоффри, терпеть его не мог, но именно сейчас не ощущал ни ужаса, ни торжества. Рядом с ним в объятиях матери плакала от испуга и потрясения Маргери. Лорд Тайвин положил руку дочери на плечо и присел с ней рядом. — Серсея, отпусти его, — сказал он, и Тирион впервые услышал в голосе отца что-то, что никогда прежде не слышал, но сестра будто не замечала ничего вокруг. Казалось, она не видела ничего, кроме Джоффри перед собой. Все затихли, никто не знал, что делать. Никто, кроме лорда Тайвина. Он уже успел подняться и в полголоса отдавал золотым плащам распоряжения — закрыть ворота, из замка и из города никого не выпускать, ни один корабль не должен выйти из гавани. Его голос вновь приобрел обычные интонации, которые заставляли всех ему повиноваться. Может, Тириону послышалась эта неожиданная мягкость, когда лорд Тайвин обращался к убитой горем дочери?       Неожиданно Серсея подняла голову. Такой Тирион видел ее впервые. Ее прическа рассыпалась, глаза были красны, лицо было искажено болью и злобой. Их взгляды пересеклись. — Ты! Ты убил моего сына! — ее голос поначалу прозвучал тихо и хрипло, но к концу предложения превратился в визг. — Арестовать его! Взять его! — Серсея скорее машинально, чем умышленно продолжала прижимать к себе Джоффри, и его тело вздрагивало, когда Серсея дрожала от ярости. — Взять его! И его жену! — продолжала кричать Серсея. Она посмотрела на помост, ища глазами Сансу и увидела ее около Томмена. — Мерзавка! Отпусти моего сына! Она хочет убить моего сына! — Серсея вскочила и рванулась к Сансе, но лорд Тайвин удержал ее. Серсея едва не упала, запутавшись в подоле платья, но отец подхватил ее и теперь крепко держал за локти, не позволяя вырваться. Он кивнул золотым плащам, которые до этого не решались исполнить приказ — Серсея походила на безумную, когда кричала. Но невозмутимого, как и прежде, лорда Тайвина они послушали незамедлительно. Тирион не стал противиться. Санса, когда гвардейцы приблизились к ней, выпустила Томмена, но он продолжал цепляться за ее платье. Санса ласково убрала его руки, снова прошептала что-то успокаивающее. Когда ее уводили, она обернулась и встретилась взглядом с лордом Тайвином. Там не было ничего, что могло бы дать ей надежду или окончательно ее отнять.