Пламенное золото

      Когда Тириона и его жену увели, Тайвин перестал удерживать дочь, и Серсея немедленно бросилась к Томмену. — Что она с тобой сделала? Что она с тобой сделала? — кричала она, тряся Томмена за плечи. — Серсея, ты его пугаешь, — спокойно сказал Тайвин, приблизившись к дочери. — Она что-то с ним сделала! — кричала Серсея. — Она отравила моего сына!       Томмен плакал, а Серсея продолжала его трясти, и белокурая голова мальчика моталась из стороны в сторону. Он вцепился в материнские руки, но у него не хватало сил их разжать. Томмен не мог узнать в этой взлохмаченной, в порванном платье, с опухшим от слез лицом и безумным взглядом женщине свою мать. Серсея будто помешалась, не понимала, что происходит вокруг, только трясла сына за плечи, заливаясь слезами. Тайвин, более не церемонясь, отнял ее руки от Томмена и подтолкнул Серсею к своему брату. — Киван, отведи ее в покои и останься с ней, пока не успокоится, — распорядился он. — Мейстер Пицель, — обратился он к старику, который замер в ожидании приказаний, — дайте моей дочери макового молока, чтобы она заснула. И принесите порцию для принца, — он посмотрел на Томмена. Теперь уже не просто принц, он станет королем. Томмен все еще испуганно хныкал, и Тайвин обнял его одной рукой за плечи. Хорошо бы его мать нашла в себе мужество быть сильной ради другого сына, а не доводить его до истерики своими воплями. Что ж, она имеет право и на скорбь, и на ярость. Хорошо, что хотя бы Санса Старк была рядом, пока Джоффри корчился в предсмертной агонии, самого страшного Томмен не увидел, возможно, он не будет видеть кошмаров с последними минутами жизни своего брата. — Вы должны выяснить, каким ядом был отравлен король, — сказал он Пицелю.       Возражать никто не решился. Очевидно, это был яд: если бы Джоффри просто подавился, у него не текла бы кровь из носа и ушей, а глаза не были бы такими красными из-за лопнувших сосудов. Тело короля представляло собой ужасающее зрелище, и никто, кроме особенно бесстрашных и мейстера, не рисковал лишний раз смотреть на Джоффри. Томмен усердно отворачивался, Маргери стояла, уткнувшись лицом в плечо матери, один брат успокаивающе гладил ее по спине, пока второй — в белом плаще — закрывал собой нелицеприятное зрелище от взглядов своих родственниц. — Возвращайтесь в Девичий Склеп и оставайтесь там, пока все не уляжется, — обратился Тайвин к Тиреллам. — Так будет безопаснее.       Никто не стал спорить и в этот раз. Все были настолько подавлены и растеряны, что, казалось, были даже рады тому, что кто-то говорил им, что делать. Маргери едва держалась на ногах, и Гарлану пришлось нести сестру. Тайвин наблюдал, как Тиреллы покидают тронный зал. Подозревать можно всех, даже это на первый взгляд безупречное семейство.       В тронном зале почти никого не осталось. Хаотично сдвинутые стулья, перевернутые в спешке столы, лужи разлитого вина. Кое-где скатерти со всем, что когда-то на них стояло, были сброшены на пол. Между ними бродили обитающие в замке коты, пытаясь урвать лакомый кусочек, пока слуги не успели устранить беспорядок и прогнать пушистых охотников на съестное. Томмен перестал плакать. Он прижимался к Тайвину изо всех сил, будто пытался найти в нем силы. — Как ты себя чувствуешь? — Тайвин усадил внука на стул, откуда Томмена во власти истерического порыва сдернула Серсея, и сел рядом, положив руку Томмену на плечо. — Это было так страшно, — тихо сказал Томмен. — Он задыхался…       Томмен кивнул головой туда, где лежало тело Джоффри. Его уже унесли вслед за Пицелем, и о случившемся напоминала лишь лужа вина из той злополучной чаши, осколки и капли крови, более темные, чем разлитое по полу вино. — Санса пыталась мне помочь, — сказал Томмен. — Она обняла меня и сказала, чтобы я не смотрел. Сказала, что я сильный. Почему ее арестовали? Я не верю, что она это сделала. Она бы так не поступила, — несмотря на дрожь, в голосе Томмена почувствовалась неожиданная твердость.       Тайвин тоже не верил, что леди Санса так поступила, но очевидно Серсея придерживалась иного мнения. На первый взгляд, у Сансы было достаточно причин желать Джоффри смерти. Он казнил ее отца, и половина двора было свидетелей, как Джоффри ее унижал. Но Санса не вела себя как отравительница. Во время танца она была весела и расслаблена — люди, которые собираются совершить убийство, не ведут себя так. Санса, конечно, может скрывать эмоции, но не настолько умело: она не смогла бы изобразить такую радость, что-нибудь да выдало бы ее смятение. Убивать трудно, особенно в первый раз. И Санса не настолько хорошая притворщица, чтобы обвести Тайвина вокруг пальца. — И дядя Тирион. Он бы тоже этого не сделал, — сказал Томмен. — Я разберусь, — пообещал Тайвин. — Мы найдем виновного и накажем его. — Лорд Тайвин, — в зал вошел Аддам Марбранд в сопровождении нескольких золотых плащей, — ворота закрыты, как вы и приказали, из замка и города никого не выпускают. — Хорошо, — Тайвин встал. — Усильте охрану у всех входов и выходов, обыщите все помещения, опросите всех, кто мог что-то знать или видеть. Возможно, убийца еще в замке. Если есть хотя бы малейшие сомнения, несостыковки в показаниях — берите человека под стражу. Убили короля, виновный должен быть наказан. Если найдете что-то подозрительное, что угодно, сейчас же ко мне. Тех, кто прислуживал в зале, найти и допросить в первую очередь. Вычислить тех, кто покинул зал в числе первых, убийца может быть одним из них. — Да, милорд, — поклонился сир Аддам. — Вы поместили Тириона и леди Сансу в разные камеры? — Да, милорд. Соответствующие их статусу. — Хорошо, — негоже, чтобы Ланнистер сидел в сыром и темном каменном мешке. — Условия их содержания должны быть приемлемыми.       Когда сир Аддам со своими людьми вышел, Тайвин повернулся к Томмену. — Идем, — обратился он к внуку. — Я отведу тебя в твои покои.       Томмен крепко взялся за руку Тайвина, и они вместе покинули мертвый и опустошенный зал, который еще совсем недавно сиял радостью и весельем.       Тайвин оставался в покоях внука, пока не пришел человек Пицеля с маковым молоком. Томмен послушно выпил все и забрался под одеяло. За это время люди сира Аддама несколько раз приходили с все новой информацией. Тех, кто пытался покинуть замок, отправляли в темницы с куда худшими условиями, чем те, что предоставили главным подозреваемым — Тириону и леди Сансе. В основном бежать хотели слуги, то ли действительно виноватые, то ли просто струсившие. Как бы то ни было, когда дело касалось смерти короля, проявлять лишнюю мягкость было неуместно. Лучше сразу разобраться со всеми подозрительными активностями, чем выяснять это потом. Чем больше пройдет времени, тем меньше следов останется, и тем призрачнее шанс найти настоящего убийцу.       Тайвин подождал, пока Томмен уснет. Лицо мальчика было спокойно, и даже какое-то подобие улыбки появилось на его губах. Томмен боялся старшего брата, он не стал бы радоваться смерти Джоффри, но и чересчур страдать из-за этого тоже. Тайвин слышал, что Санса прежде была дружна с Томменом, неудивительно, что, увидев слезы мальчика, она попыталась его успокоить. Тайвин видел, как доверчиво его внук прижимался к Сансе и не хотел ее отпускать. Дети часто видят то, что неподвластно увидеть взрослым. Томмен был уверен в невиновности Сансы и Тириона, и в этом Тайвин был с ним солидарен.       В слабо освещенных свечами покоях Серсеи все еще оставался Киван — он поднялся с кресла навстречу брату, когда Тайвин вошел в спальню дочери, минуя стражу. Серсея уже спала. Служанки переодели ее, распутали волосы и обтерли лицо, но даже во сне с ее лица не исчезало выражение какой-то страшной муки. Сегодня Серсея потеряла сына, своего первенца, и даже солидная доза макового молока не могла заставить ее успокоиться хотя бы во сне. — Она не сопротивлялась? — спросил Тайвин у брата, глядя на спящую дочь. Когда в последний раз он стоял вот так над ее кроватью и смотрел, как она спит? Это было очень давно, наверное, еще тогда, когда Серсее исполнилось пятнадцать, и он впервые взял ее ко двору. Она жила вместе с ним в Башне Десницы и подрастала, становясь все более похожей на свою мать. Лицо той юной Серсеи было спокойно, когда она спала, иногда она улыбалась во сне, возможно, ей снился принц Рейегар или кто-то еще. Серсея была влюблена в Рейегара, Тайвин знал это. До сих пор он с горечью вспоминал тот момент, когда ему пришлось сказать дочери, что она не выйдет замуж за принца. Серсея тогда ничем не показала своего разочарования, повела себя достойно, так, как полагает Ланнистеру, но Тайвин знал, что сердце его дочери разбито. Тайвину было непросто, зная о ее привязанности, давать согласие на ее брак с Робертом, но долг перед семьей стоит выше любых чувств. Всегда. Его дочь должна была стать королевой — разве это не стоит всего? Серсея была несчастна с Робертом, это становилось все более очевидно с каждым годом, но ее дети, златовласые львята, заставляли ее жить дальше и даже получать какую-то радость от жизни, и сегодня она потеряла старшего сына. Это был тяжелый удар, но Серсея — Ланнистер, она справится с этим. Его дочь сильная, она львица. — Выпила до дна, почти с облегчением, — ответил Киван. — Думаю, ей самой хотелось забыться. — Позаботьтесь о том, чтобы моя дочь поспала подольше, — обратился Тайвин к служанке, которая немедленно присела в почтительном реверансе. — Ей нужен покой. — Ты же не думаешь, что Тирион сделал это? — спросил Киван, когда они вышли из королевских покоев в коридор. Теперь можно было не понижать голос.       Брату Тайвин доверял больше, чем кому бы то ни было, поэтому он не стал скрывать свои подозрения. — Едва ли он. Серсея не любит Тириона, а тут он еще и сразу попался ей на глаза. Убийца не он и даже не его жена. Кто-то другой, кто пока остается в тени. Ему наверняка выгодно такое положение вещей — пока все смотрели на Тириона, он убрался из зала, никем не замеченный. — Думаешь, убийца все еще в замке? — спросил Киван. — Возможно, однако он получил достаточно времени, чтобы укрыть возможные следы своего участия, — сказал Тайвин. — Хорошо было бы запереть всех в зале и обыскать все комнаты сразу же. Но когда все началось, многие бросились к выходу. — Не все стали бы терпеть, если бы их заперли в зале, — заметил Киван. — Восприняли бы это как оскорбление. Особенно дорнийцы, до чего гордый народ. — Зато все закончилось бы быстро. Теперь же, — Тайвин помолчал, — это займет куда больше времени.       Он посмотрел за окно, туда, где над горизонтом поднималось солнце. Наступило утро, и все тени прошедшей ночи отступили. Начинался новый день, и, хотя королева и ее маленький сын спали в своих кроватях, не обремененные реальными заботами, Тайвину было не до сна.

***

      Камера, куда его поместили, была не так плоха. По крайней мере гораздо лучше той небесной тюрьмы, куда его отправила Лиза Аррен, когда Тирион имел несчастье находиться в Долине. Здесь хотя бы были четыре стены, кровать, не такая большая, к какой он привык, но Тириону много места и не нужно было. Чисто и довольно тепло — лучше, чем то, на что мог бы надеяться подозреваемый в убийстве короля. Окно было маленьким и прямоугольным и располагалось прямо под потолком камеры, так что Тирион не мог посмотреть, что происходит снаружи, но мог предположить.       Король мертв. Джоффри, этот маленький противный мальчишка, мертв. Убит на собственной свадьбе, отравлен. Но кем? Тирион, пусть Джоффри и раздражал его тем, что вел себя как жестокий безумец, все же никогда всерьез не задумывался над тем, чтобы убить его. Бронн однажды сказал, что из Томмена получился бы король куда лучше и удобнее для манипуляций, чем Джоффри, но Тирион даже думать не позволял себе о таком. Это было изменой, и он не стал бы убивать племянника. А вот Санса… Она ненавидела Джоффри, другой реакции и не могло быть после всего того, что Джофф ей сделал, но все же Санса не могла его убить. Тирион не мог даже вообразить себе такого. Нет, это не Санса. Не могла она лежать рядом с ним в их постели и думать о том, как отравить короля. Все, что она делала, все, о чем она говорила, противоречило этому. Не стала бы она выражать надежду на то, что Джоффри еще изменится, если бы собиралась отравить его в тот же день. Тирион был уверен, что Санса была виновата не больше, чем он сам, но он боялся, что одного этого знания будет недостаточно. Сестра не слишком долго думала, прежде чем обвинить его. Серсея его ненавидит и обязательно постарается сделать так, чтобы вся вина легла на него, возможно, и на Сансу тоже. Может быть, она передумает насчет Сансы, все же Серсея видела в ней то ли себя в молодости, то ли Мирцеллу, поэтому могла бы отнестись к ней со снисхождением, но Тириона-то точно ждет плаха. Весь двор знал, что он не ладит с Джоффри. Не нужно много доказательств, Тирион действительно мог позволить себе лишнего в общении с племянником. Несомненно, найдется много желающих за небольшое денежное вознаграждение вспомнить еще некоторые подробности, которые убедят всех в его виновности.       Обо всем этом Тирион думал уже на следующий день, когда проснулся. Как только его привели в камеру, он просто лег и заснул, будучи не в силах даже оценить свое бедственное положение. Вино, все яства, бесконечная усталость смешались в одно. Возможно, он проспал даже дольше, чем обычно, но когда проснулся, то чувствовал себя отдохнувшим и мог поразмыслить о том, что ему предстоит.       Заняться было нечем. Ни книг, ни бумаги с чернилами, кроме кровати здесь были только пара стульев и стол, на котором Тириону оставляли еду, отменно приготовленную. Это была пища совсем не для пленников — такие блюда не стыдно было подать и деснице короля. Если что-то и доставляло Тириону удовольствие, так это еда. Жаль только, что вино к ней не прилагалось, и Тириону нечем было занять себя в перерывах между приемами пищи, поэтому он обрадовался, когда к нему зашел дядя Киван. — Надеюсь, ты знаешь, что я этого не делал, — сказал Тирион, не успел дядя переступить порог. — Мне хотелось бы верить в это, Тирион, но нам ничего не оставалось, кроме как арестовать тебя, когда Серсея набросилась со своими обвинениями, — ответил дядя. — Что она говорит? — поинтересовался Тирион. — Пока ничего разумного, — сказал дядя и, увидев озадаченный взгляд Тириона, пояснил, — она еще не пришла в себя. Она была в истерике, всех обвиняла, кричала. Твой отец распорядился дать ей макового молока, да побольше, она спит уже вторые сутки, — так вот сколько времени прошло. — Мы с твоим отцом надеемся, что когда она придет в себя, то поделится своими размышлениями о том, почему считает тебя виноватым. — Вряд ли вы услышите разумный ответ. Она просто обвиняет меня во всем, что бы ни происходило в этом государстве, — развел руками Тирион.       Дядя склонил голову набок, но не улыбнулся. — Нашли еще что-нибудь? — спросил Тирион. — Кто-то же должен был это сделать. — Золотые плащи сира Аддама не заканчивают поиски, опрашивают всех гостей и слуг, обыскивают замок. В твоих апартаментах ничего не нашли, это говорит в твою пользу. Да и ваши с леди Сансой слуги отзываются о вас весьма лестно. — Значит, меня отпустят? — дядя Киван покачал головой. — И что будет дальше? — Суд. — И каков шанс мне его выиграть? — Если ты невиновен, тебе нечего бояться, — сказал дядя, но Тирион не спешил в это верить. Серсея вполне может сфальсифицировать некоторые показания и подставить его — это доставит ей удовольствие, а Тириону придется отвечать за преступление, которое он не совершал. — Прямо-таки нечего? — скептически усмехнулся он. — Твой отец приказал расследовать это дело со всей тщательностью. — Он меня терпеть не может, — с горечью произнес Тирион. Пусть Серсея ищет против него свидетелей, их показания Тирион еще сможет опровергнуть, но если отец встанет на сторону сестры… Тогда на оправдательный приговор нечего и надеяться. — В самом деле? Мне он сказал, что не верит в твою вину, — сказал дядя.       Тирион не стал показывать, как поразили его эти слова. Впрочем, отец не дурак, он и сам понимает, что не в характере Тириона убивать Джоффри. Особенно так глупо, на свадьбе, на глазах тысячи гостей. Что мешало ему сделать это раньше? Тогда, когда он еще был десницей. Откровенно говоря, возможностей для этого было достаточно, да таких, что его не заподозрила даже Серсея. — Возможно, в последнее время наши отношения и улучшились, но не настолько, чтобы он стал меня любить. А эта заварушка с отравлением Джоффа — хороший способ избавиться от меня раз и навсегда. — Тирион, тебя не смогут ни в чем обвинить, если не найдут доказательств. И пока никаких доказательств, кроме слов твоей сестры, нет. Когда она придет в себя и сможет говорить без истерик, тогда все прояснится, и я навещу тебя еще раз, — Тирион позавидовал оптимизму дяди. Сам он и в половину не был так уверен в успехе, разве что отец и впрямь будет на его стороне. Тогда Серсее будет сложно устроить произвол с лжесвидетельством на суде, но судьба не настолько благоволила Тириону, чтобы сейчас он мог с такой легкостью поверить в ее дар.       Сир Киван уже собрался уходить, не дождавшись от племянника ответа, но Тирион остановил его. — Как Санса? — он помнил, как она коснулась его руки в успокаивающем жесте перед тем, как их разлучили. Он обещал ей, что они скоро вернутся в свои покои, но кто же знал, чем кончится эта свадьба. — Она тоже заключена под стражу как соучастница твоего преступления, — ответил сир Киван. — Я собираюсь навестить ее, передать ей что-нибудь? — Скажите, пусть она ничего не боится, — попросил Тирион. — И еще передайте, что я сдержал свое слово, и Подрику не пришлось тащить меня до покоев. Она поймет, — добавил он, увидев вопросительный взгляд дяди. — И распорядитесь, чтобы мне принесли книги и свечи, или я умру со скуки еще до суда.       После посещения племянника сир Киван незамедлительно отправился к леди Сансе. Ее камера была недалеко от камеры Тириона. Когда дверь открылась, Санса вскочила с кровати, на которой сидела, поджав ноги, но, увидев Кивана, она заметно успокоилась и даже сделала усилие улыбнуться. Все же отпечаток тревоги не сходил с ее лица. На столе Киван заметил почти нетронутый обед. — Вам не нравится еда, леди Санса? — спросил он, садясь на один из стульев, развернув его так, чтобы видеть девушку перед собой. Санса вернулась на кровать, благочестиво сложив на коленях руки и опустив глаза. — Нет-нет, еда отличная, — уверила она. — Только мне не хочется есть. — Если это из-за волнения, то прошу вас не беспокоиться, — сказал сир Киван. — С вами ничего не случится, вы невиновны, пока не доказано обратное, — он пытался быть с ней мягче. Санса — это не его острый на язык племянник, она леди, которая прежде не попадала под арест. — Королева Серсея обвинила нас в убийстве короля, если я правильно поняла, — твердо сказала Санса.       Нас. Она говорила о себе и о Тирионе. Когда Киван впервые услышал об этом браке, он не знал, что и думать. Сансу Старк он знал не так хорошо, лишь с чужих слов. Но за то, что она помогла Ланселю во время битвы на Черноводной, подняла его на ноги и приказала отвести к мейстеру, благодаря чему Лансель потерял не так много крови, как мог бы, Киван был ей благодарен, а для племянника и вовсе хотел только лучшего, Тирион заслуживал немного любви в этом жестоком мире. И сейчас Киван видел, что его брат сделал очень верный расчет. Этот брак и правда был хорошим решением, пусть и был осуществлен не сразу. Но Кивану больно было смотреть на болезненную бледность Сансы. Она выглядела такой красивой и уверенной на свадьбе, была так любезна и всем улыбалась, нашла добрые слова даже для тех, к кому у нее не было причин проявлять дружелюбие. Едва ли она отравила Джоффа, эта девушка была слишком светлой и чистой для такого безжалостного убийства. Кто бы ни выбирал яд, он делал это с намерением, чтобы король страдал перед смертью. И хотя Джофф умер за считанные минуты, ощущения для него были не самыми приятными — как описывал этот яд Пицель, Джоффри просто задохнулся из-за собственного распухшего языка и гортани. Киван снова посмотрел на Сансу, которая глядела в пол. Нет, не могла эта хрупкая девушка сотворить такое. Конечно, женщины могут быть коварны, таких немало, вспомнить хотя бы любовницу его отца, простолюдинку, дочь обычного свечника, которой хватило наглости строить из себя леди Утеса, но Санса не ассоциировалось у Кивана с беспощадной отравительницей. Он попытался ее успокоить. — Пока что против вас нет доказательств, кроме слов королевы Серсеи, произнесенных сгоряча, — повторил Киван то, что сказал ранее племяннику. — Если других доказательств не будет, то суд закончится очень быстро, и вас отпустят.       Санса нахмурилась. Как и ее муж, она не спешила верить чьим-то словам так просто. — Как Тирион? — спросила она. — Он в порядке? — в ее голосе сквозило беспокойство. — Да. Он просил передать вам, чтобы вы не боялись. — Мне нечего бояться, — тряхнула головой Санса. — Я ничего не сделала. — Еще он просил передать, что сдержал обещание, и Подрику не пришлось нести его до покоев. Тирион сказал, что вы поймете, что он имел в виду.       Киван постарался передать слова племянника в точности — в таких посланиях важна формулировка, а не вольный пересказ, но лицо Сансы посветлело, и она улыбнулась. Эта перемена приятно поразила сира Кивана. — Да, понимаю. Спасибо вам, — Санса обратила и на Кивана свой мгновенно посветлевший лучистый взгляд. — Надеюсь, вы не откажетесь исполнить и мою просьбу? — Разумеется, — с готовностью согласился Киван. — Вы хотите, чтобы я передал что-то Тириону? — Нет, лорду Тайвину, — сказала Санса, посерьезнев. — Мне нужно поговорить с лордом Тайвином. — Мой брат сейчас очень занят, — сказал Киван. — После смерти короля Джоффри у него прибавилось забот. Все, что вы хотите сказать ему, вы можете сказать мне. — Я понимаю, что он занят, — твердо сказала Санса. — Но мне нужно поговорить именно с ним. Необязательно сегодня. Но он вполне может выделить несколько минут своего драгоценного времени на меня. Я же одна из главных подозреваемых, он не хочет лично меня допросить? Может быть, мои слова помогут ему разобраться со всем этим. — Если вы что-то знаете, то можете сказать это… — Мне нужно поговорить с ним, — повторила Санса. — Передайте это лорду Тайвину, если вас не затруднит.

***

— Как это низко с твоей стороны, отец! — дверь распахнулась с такой силой, что врезалась в стену и отскочила от нее. Серсея ворвалась в кабинет, словно вихрь, состоящий из возмущения и ярости. Откуда такие силы у женщины, которая последние дни провела в постели, оставалось загадкой.       Тайвин отложил перо и посмотрел на дочь. — Вижу, ты пришла в себя. — Чудо, что я жива после такой порции макового молока! Это ты приказал Пицелю? — Серсея быстрым шагом пересекла кабинет, возмущенно сверкая глазами. — Ты утрируешь. Отдых пошел тебе на пользу, — заметил Тайвин. — Ты вывел меня из строя! — Серсея выкрикивала слова так громко, что их, должно быть, слышали все стражники за дверью. — Я дал тебе время отдохнуть. — Ты сам все организовал! — Это моя работа. Ты была ни на что не способна, тебе требовалось прийти в себя. В таких ситуациях необходимы прежде всего спокойствие и холодный рассудок, а ты устроила истерику. — Я потеряла сына! — Я знаю. Поэтому дал тебе возможность пережить горе в своих покоях, не пугая людей своими воплями, — Тайвин поморщился. Возгласы дочери раздражали. Он не любил шум, предпочитая работать в тишине. Да и сейчас у него совсем не было времени на разборки с Серсеей, были дела куда важнее ее пустых возгласов. Да, возможно, он поступил слишком категорично, но зато решил сразу две проблемы — не позволил дочери мешать принимать все необходимые меры, а заодно обеспечил ей отдых, который она, несомненно, заслуживала после всего произошедшего. — Теперь я в полном порядке, — уже спокойнее сказала Серсея, заметив неудовольствие отца. — Непохоже, — сухо заметил Тайвин. — Ты не выведешь меня из строя еще на три дня, — Серсея решительно скрестила руки на груди и вздернула подбородок. — В зависимости от того, как ты будешь себя вести. Сядь и успокойся. Вина?       Серсея кивнула, усаживаясь на стул, а Тайвин поднялся, чтобы наполнить бокал. — Что с Джоффри? — спросила Серсея, сделав глоток. — Это был яд. Душитель, так он называется. — Надеюсь, карлика ты уже казнил? — Надеюсь, ты шутишь. Будет суд. — Что там судить? Все очевидно! — снова раздражилась Серсея. — Очевидно только для тебя. Я приказал держать Тириона и леди Сансу в камерах в надежде, что когда ты придешь в себя, то сможешь объяснить, что заставило тебя обвинить их, — Тайвин вернулся в свое кресло и посмотрел на дочь в ожидании объяснений. — Ты шутишь? Тирион ненавидел Джоффри. Он угрожал даже Томмену, если помнишь! А эта Старк… Джофф унижал ее, и она захотела отомстить, — Серсея с громким стуком поставила бокал на стол. — Я все еще не понимаю, зачем им делать это на свадьбе на глазах у тысячи гостей. Убить Джоффри мог кто угодно. — Тирион ненавидел Джоффа! — Как и половина жителей Семи Королевств. Прикажешь их всех бросить в темницу? — поднял брови Тайвин.       Серсея в гневе вцепилась в столешницу, не находя, что ответить на это. — Надеюсь, этих голубков ты посадил в одну клетку? Пусть наслаждаются обществом друг друга перед смертью, — зло произнесла она. Ее глаза горели настоящим безумством, как в тот раз, когда она налетела на Томмена. — Конечно же они сидят в разных камерах, — с едва скрытым раздражением ответил Тайвин. — Хочешь, чтобы они договорились о том, что будут говорить на суде? — Когда суд? — После похорон Джоффри. После коронации Томмена. — Во всей этой ужасной ситуации хорошо только одно… — Тайвин вопросительно посмотрел на дочь, —…Тиреллы остались ни с чем. — Ты утратила рассудок из-за макового молока? Тиреллы все еще нам нужны. Наш союз все равно должен быть скреплен так или иначе.       Серсея недовольно скривилась, будто сама мысль об этом причиняла ей дискомфорт. — Каким образом?       Тайвин в который раз едва сдержал раздражение. Он терпеть не мог объяснять очевидные вещи, особенно своей дочери, которая при всяком удобном случае заявляла, что она, как никто другой, достойна его признания. — С помощью брака. — Джоффри мертв. — Томмен нет. — Нет, — побелела Серсея. — Ты же не хочешь сказать, что… — Тайвин наклонил голову. — Нет! Томмен не женится на этой шлюхе! — Леди Маргери не шлюха, а нам нужен союз с Тиреллами, — спокойно произнес Тайвин, поднимаясь, чтобы снова наполнить бокал. — Зачем? — Серсея так презирает Тиреллов, что даже всех объяснений мира ей не будет достаточно. — Чем ты собираешься кормить своих людей, когда наступит зима? — Мне нет до них дела, — мотнула головой Серсея. — Напрасно. Все, что у тебя есть — твои платья, твоя еда, твое вино — сделано их руками. Или ты думаешь, что Мейс Тирелл сам срывает груши с деревьев? Если мы не будем кормить людей, они не будут кормить нас. Уверен, что ты не хочешь бунта — прошлый должен был хорошо отпечататься в твоей памяти. Впрочем, если тебе так противна мысль о браке Томмена и Маргери, то можешь сама скрепить наш союз с Тиреллами и выйти замуж за Уилласа, старшего сына лорда Мейса, — предложил Тайвин. — Станешь леди Хайгардена. — Ваш юмор, отец… — Я говорил тебе, ты выйдешь замуж, — прервал ее Тайвин. — Можешь выбрать, за кого именно. Уиллас Тирелл — неплохая партия, если ты не возражаешь иметь мужа моложе себя. А Оберин Мартелл твоего возраста, поедешь с ним в Солнечное Копье и увидишь Мирцеллу. — Какое заманчивое предложение, отец, только вот я хочу остаться с сыном, — Серсея откинулась на спинку стула, вертя в руках бокал. — Этого не будет. Одного ты уже испортила, а сделать из Томмена Джоффри я тебе не позволю.       Серсея недолго сверлила отца недовольным взглядом, но была вынуждена отвести глаза. — Где Томмен? — она будто только сейчас вспомнила о его существовании. — Я хочу его увидеть. — В Девичьем Склепе с Маргери и ее кузинами.       Серсея вскочила с места в новом приступе негодования. — Как ты мог? Оставить моего сына в этом змеином клубке! — Томмен не мог оставаться один после случившегося. Ты была не в состоянии быть рядом, более того, напугала его. Санса Старк могла бы помочь, но ты приказала ее арестовать. — Она пыталась убить моего сына! — Она пыталась успокоить его. Томмен был напуган, он видел предсмертные муки своего брата. И только леди Санса, единственная из всех, попыталась его утешить. — Как ты это понял? — подозрительно прищурилась Серсея. — Томмен сказал мне. Тебе он тоже охотно это сообщил, если бы ты удосужилась выслушать его, а не трясти и кричать. Да и какой у нее мотив травить Томмена? Его, в отличие от Джоффри, все любят. — Мало ли какой у нее мотив… — Скорее всего его нет, поэтому леди Санса непричастна к случившемуся. Я уверен, что убийца все еще на свободе. — Что же ты его не ищешь? — презрительно скривила губы Серсея. — Люди сира Аддама занимаются этим. Весь замок обыскали от Башни Десницы до подвальных помещений.       Серсея ухмыльнулась, будто признавая тщетность этих попыток. — Это все Тирион. Даже если Санса и не виновата, он ее впутал во все это. Голубка не решилась бы на такое, она боялась Джоффа. А вот Тирион, этот злобный карлик, вполне мог, он не раз грозился расправиться с Джоффри! — лицо Серсеи снова перекосило от гнева. Ненависть, переполнявшая ее, была почти осязаема. — Если бы это был Тирион, у него хватило бы ума устроить себе побег. Он не дурак и догадался бы, что ты обвинишь его. Ты всегда обвиняешь его во всем, — спокойно сказал Тайвин. — А вот тебя, отец, в последнее время не узнать. Ты слишком с ним носишься. — Тирион взялся за ум и начал вести себя достойно. От тебя я не вижу такого рвения, — осадил ее Тайвин. — Так что ты решила с Тиреллами? Томмен очень подружился с Маргери, они играют вместе. Их брак может быть удачным. — Ему всего восемь! — Нет нужды торопиться со свадьбой, помолвки будет достаточно. — Она была женой Джоффри, она должна скорбеть, как я, а не обручаться со следующим королем! — Тиреллы хотят быть уверены, что наш союз в силе, их можно понять, — снова принялся растолковывать дочери простые истины Тайвин. — Они хотят укрепить позиции. После смерти Роберта ты что-то не сильно скорбела. — Я его никогда не любила. Это ты выдал меня за это животное, — Серсея поморщилась от отвращения. — Едва ли леди Маргери успела полюбить Джоффри за те две луны, что они провели вместе. Не требуй от людей того, что они никак не могут тебе дать, — проигнорировав ее упрек, сказал Тайвин. — Хайгарден нам нужен, смирись с этим. Если мы не дадим им, чего они хотят, они попросят это у Робба Старка, и он, скорее всего, им не откажет. Нам нельзя терять Тиреллов. — Но свадьба будет не скоро, — уточнила Серсея. — Не скоро, — согласился Тайвин. — В отличие от твоей. — Если Томмен обручится с Маргери, мне нет нужды выходить за Уилласа, так? — сдаваясь, спросила Серсея. — Двойной союз был бы кстати, но как знаешь. У тебя богатый выбор. — Я уже сказала, что не собираюсь… — предприняла она последнюю попытку сопротивления. — А я сказал, что ты выйдешь замуж, — твердо сказал Тайвин, не желая больше слушать возражения. — Чем Оберин Мартелл тебе не нравится? Твоя мать хотела, чтобы вы поженились. Она планировала выдать тебя за Оберина, а Джейме женить на Элии Мартелл. Можешь исполнить хотя бы часть ее плана. — Надеюсь, ты дашь мне время для траура, прежде чем придется надевать свадебное платье? — зло спросила Серсея, окончательно признавая поражение. — Разумеется, — Тайвин снова взялся за перо, показывая, что разговор окончен.       Серсея поджала губы и встала с места. — Я пойду навещу Томмена, — зачем-то сообщила она уже у самой двери. — Непременно. Только ненароком не поубивай Тиреллов взглядом, они мне еще нужны, — не поднимая взгляда от бумаг ответил Тайвин.

***

      Санса не могла спать, и ее все время трясло то ли от холода, то ли от страха. Она вспоминала то, как сидела одна, запертая в комнате в Башне Десницы, когда ее отца арестовали. Она не знала, что происходит снаружи, что будет дальше, что случилось с ее отцом и его людьми. Она чувствовала себя ужасно, пока к ней не привели Джейни Пуль. Джейни все время плакала, и Санса могла отвлечься от своего горя и неизвестности, чтобы успокоить подругу. Но в этот раз ее не могло успокоить ничто. Ей казалось, что ее обманывают, и Тирион давно мертв, а ее лишь пытаются успокоить, говоря про суд. Тирион говорил, что Серсея его ненавидит, и Санса все еще будто слышала вопли королевы, полные боли и бессильной ярости. Санса была уверена — Серсея готова убить отравителя сына собственными руками. И почему-то именно Тириона и Сансу королева винила в этом злодеянии. Они женаты, одна плоть, одно сердце, одна душа — если Тириона признают виновным, то и Сансу вместе с ним. Санса не могла верить сиру Кивану, хотела, но не могла. Она приучилась никому не доверять, но почему-то ей казалось, что лорд Тайвин не будет лгать ей. Санса много о чем думала за эти пустые дни и бессонные ночи. Она перебрала в голове все варианты, обдумала все исходы, хорошие и плохие, и пришла к выводу, что все дороги ведут к лорду Тайвину. Как и всегда. Только он может по-настоящему решить, виновен Тирион или нет. Если лорд Тайвин задумает освободить своего сына, то Тириону ничего не будет угрожать, даже Серсея ничего не сделает. Но если лорд Тайвин хочет смерти Тириона… тогда ее мужу не помогут даже боги. А Санса не знала, как лорд Тайвин относится к Тириону, это пугало ее. Ей нужно было поговорить с ним и все выяснить. Убедить лорда Тайвина в том, что Тирион еще ему нужен.       Санса не помнила, когда в последний раз спала больше часа. Она могла заснуть лишь ненадолго, но потом просыпалась, и сон больше не шел к ней. Санса почти сходила с ума от этой тишины и одиночества. Иной раз ей казалось, что прошла вечность, и из этой тюрьмы ее не выпустят уже никогда. На еду, которую ей приносили, Санса не могла даже смотреть, ее начинало подташнивать от одного запаха, хотя кормили ее отменно. Каждый раз, когда дверь скрипела, открываясь, Санса вздрагивала, надеясь, что это лорд Тайвин пришел, и сейчас наконец-то все разрешится. Но это были всего лишь стражники, которые приносили ей пищу.       Однажды, когда Сансе наконец удалось заснуть без уже вошедшего в привычку ритуала мучить себя самыми плохими мыслями, которые приходят в голову, сквозь сон Санса почувствовала, как на ее плечо легла рука в железной перчатке. Ей на мгновение показалось, что это Меррин Трант вернулся, чтобы ее убить. Санса подскочила на постели, отодвинулась к стене и только потом с облегчением узнала в стражнике одного из своих прежде вечных спутников, гвардейца Ланнистеров. — Не бойтесь, леди Санса, — миролюбиво сказал он, заметив ее замешательство. — Вам ничего не угрожает. Лорд Тайвин хочет вас видеть, он приказал мне препроводить вас к нему.       Гвардеец протянул ей руку, помогая подняться. Санса доверчиво пошла за ним. В коридоре ее ждали еще пять знакомых стражников, которые тут же окружили ее со всех сторон, то ли защищая ее саму, то ли не давая возможности убежать, хотя глупо было пытаться совершить побег в замке, полном стражи. Так она только бы подтвердила свою вину, да и сил бежать у Сансы не было. Когда они поднялись по лестнице и оказались на первом этаже замка, Санса поняла, что сейчас ночь. За окнами стояла тьма, в коридорах никого не было, и шаги стражников, позвякивание их ножен гулко отдавались под аркообразными сводами коридора. Неужели лорд Тайвин занят настолько, что нашел для нее время лишь ночью? Санса не знала, что и думать, но была рада наконец вырваться из своей клетки.       После долгого сидения в четырех стенах большое расстояние с подземелий до Башни Десницы далось ей нелегко, Санса едва поспевала за своими стражами, которые шагали быстро и уверенно. По пути вверх по лестнице, ведущей в кабинет десницы, Санса почувствовала головокружение. Она едва успела ухватиться рукой за стену и остановилась, пытаясь отдышаться и вернуть контроль над своим ослабевшим телом. — Леди Санса, с вами все хорошо? — услышала она обеспокоенный голос сквозь нарастающий гул в ушах. — Да, — прошептала Санса. В горле пересохло, в глазах стояла темнота, и Сансу мутило. — Нет, — уже громче сказала она, когда стало понятно, что Санса не может продолжить путь самостоятельно. — Помогите мне.       Оставшиеся несколько десятков ступеней она преодолела, опираясь на руку своего стражника. На верхней площадке их уже встречали другие гвардейцы из личной стражи лорда Тайвина, и в их сопровождении Санса дошла до двери, ведущей в кабинет десницы.       Оставшись без поддержки гвардейца, Санса чувствовала себя беспомощной и слабой, ее продолжало мутить, и больше всего на свете ей хотелось просто сесть и не двигаться с места. Санса уже обозначила свою цель — стул для посетителей, и она медленно шла по кабинету, сосредоточившись на этой цели, стараясь не пошатываться. Она леди, а леди ни за что не покажет постороннему, что ей нехорошо. Лорд Тайвин стоял сбоку от стола, и Санса старалась время от времени поглядывать и на него тоже, чтобы он не мог упрекнуть ее в невоспитанности. Должно быть, прошло совсем немного времени, но для Сансы, превозмогающей приступы головокружения, — почти вечность. Она уже почти дошла до спасительного стула, как ее ноги вдруг подкосились, и она едва не упала. Одной рукой Санса успела ухватиться за спинку стула, а за вторую ее схватил лорд Тайвин, мгновенно среагировавший на ее падение. Голова закружилась еще больше после того, как Санса так резко чуть не упала, а потом ее так же стремительно подхватили и поставили на ноги. Лорд Тайвин держал ее за предплечье, а Санса машинально ухватилась за него, они стояли так, держась друг за друга, и Санса оказалась зажата между ним и стулом. — Вы в порядке? — спросил лорд Тайвин, придерживая Сансу.       Приступ головокружения все не проходил, и Санса машинально уткнулась головой в плечо лорда Тайвина — ей казалось, что если она найдет своей голове точку опоры, то комната перестанет кружиться перед глазами с такой быстротой. Грудную клетку будто сдавливало что-то — это была плохая идея — проходить в корсете все эти дни, но Санса не рисковала раздеваться — переодеться ей было не во что, и в любой момент в камеру могли войти посторонние, а неприлично для леди появляться без корсета на людях. Должно быть, она цеплялась за лорда Тайвина сильнее, чем необходимо, но вот чернота наконец отступила, и Санса тяжело и с видимым усилием опустилась на стул. Ей не нравилось чувствовать себя слабой, поэтому Санса, собрав последние силы, задрала голову и, глядя прямо в глаза лорда Тайвина, который не спешил отходить, а вместо этого стоял над ней, положив руку на спинку ее стула, возмутилась: — Я просидела в крошечной каморке несколько дней, мне пришлось пройтись по десяткам коридоров и подняться по тысяче ступеней. Похоже, что я в порядке?       Лорд Тайвин убрал руку со стула и отошел обратно к столу. Санса с облегчением опустила голову — от резких движений у нее снова начинало темнеть перед глазами. — Вам следовало подумать о своем комфорте прежде, чем вы решили отравить короля, — сказал Тайвин. Не совсем корректно было обвинять ее без доказательств, но ни Сансу, ни Тириона еще никто не допрашивал, и Тайвину было интересно, что Санса ответит. Быть может, она выдаст себя чем-нибудь или же укажет на того, кто в действительности виновен, — она же просила передать ему, что что-то знает. Впервые Тайвин видел ее не такой идеально собранной, какой она бывала обычно. Санса была в том же платье, что и на королевской свадьбе, и оно было столь же великолепно, и рубины горели на ее шее по-прежнему ярко. Тайвин и не надеялся, что Санса когда-нибудь наденет камни, которые он ей отправил. Это было скорее послание, что он знает правду. Знает, что она сделала. Он не рассчитывал, что Санса сочтет возможным когда-нибудь надеть ожерелье, к которому найдет платье того же цвета, но Санса его удивила. Тайвину приятно было увидеть ее в цветах Ланнистеров, пусть и произошло это в тот момент, когда он увидел ее танцующей с дорнийцем. Первой мыслью было даже не то, что Санса ведет себя компрометирующе, а то, что, если принц Оберин посмеет использовать ее в своих играх, Дорн сгорит в огне. Оберин Мартелл и не таких молодых девушек очаровывал, а Санса, пусть она и далеко не глупа, может не разобраться и кинуться в омут с головой, и тогда погубит и себя, и Ланнистеров. А принц Оберин еще и пригласил ее на такой танец, что его руки просто не отлипали от ее талии. Позже Тайвин и сам смог убедиться, как приятно чувствовать ладонями эту тонкую талию под мягкой тканью платья, как ощущается подушечками пальцев шероховатый рельеф вышивки. Санса что-то говорила во время, но это был обычный светский разговор, ничего не значащий, но тогда Тайвин ничего не имел против этого, потому что Санса была радостна и беззаботна, и рубины переливались багровым сиянием на ее шее.       Теперь же Санса казалась изможденной и какой-то потухшей, ее лицо обрамляли короткие волнистые пряди, выбившиеся из наскоро заплетенной и растрепанной, будто после сна, косы. Несмотря на бледность лба, щеки Сансы горели каким-то нездоровым румянцем, а грудь тяжело вздымалась. Тайвин на миг даже пожалел, что отправил ее в камеру, как Тириона, — все же юной девушке не место в подземелье, она не подготовлена к таким условиям. Будь Санса и в самом деле преступницей, ни о каком снисхождении и речи быть не могло, но Тайвин не верил в ее вину, пусть сам и обвинял ее теперь. Пользоваться ее положением было не совсем правильно, но он хотел поскорее покончить с этим. Тайвин только окончательно убедится, что Санса непричастна к отравлению, и более не будет ее мучить, а напротив, сделает все, чтобы впредь с ней обращались лучше. — Я его не травила, — отрезала Санса. — Думаете, что смогла бы? Где мне взять яд? Вы следили за каждым моим шагом. Разве мои гвардейцы как-то докладывали, что я… я даже не знаю, где взять яд! Он продается в лавке? Или его можно получить иным способом… — внезапно озадачилась Санса. Переход от возмущений к задумчивости получился очень резким, как и внезапная смена ее настроений минутой раньше, и Тайвин усмехнулся про себя. — Хорошо. Положим, вы и правда не могли достать яд, — Тайвин сел в свое кресло, не сводя взгляда с Сансы, чтобы сразу узнать, если она начнет лукавить. — Но Тирион имел возможность свободно выезжать в город, и, насколько мне известно, он часто это делал. Яд мог достать он. — Это не его стиль. Тирион не стал бы никого убивать, да еще и ядом, — уверенно сказала Санса. — Но вы не станете отрицать, что у него были напряженные отношения с королем? — сменил тактику Тайвин. — У всех были напряженные отношения с королем, — криво улыбнулась Санса. — Тирион не стал бы его травить. Он хотел уехать из столицы и увезти меня подальше от Джоффри и Серсеи. — Вот как? И куда он собирался отправиться? — Тайвин впервые слышал о том, что Тирион собирался куда-то ехать. Незадолго до своего шестнадцатилетия он намеревался отправиться в путешествие, но Тайвин сразу пресек эту попытку. А путешествие на Север со двором Роберта Баратеона и дальше — на Стену — закончилось для Тириона пленом. — Он хотел показать мне Утес Кастерли. Несколько раз говорил об этом, — неожиданно печально отозвалась Санса. — Может быть, он задумал отравить короля, а потом уехать в Утес, чтобы избежать правосудия? — предположил Тайвин.       Санса ни на миг не задумалась над такой версией произошедшего. — Я же сказала… — И все же, — Тайвин откинулся, на спинку кресла. Санса была уверена в невиновности Тириона, это было очевидно. Она защищала его со всем рвением, на которое была способна. — Тирион бы не стал убивать Джоффри, — отрезала Санса. — Он не идиот. Его подставили. Серсея его ненавидит, они постоянно ссорились, когда Тирион был десницей. — Почему же моя дочь обвинила и вас тоже? — Она знает, что со мной делал ее сын, и она не пыталась его остановить. Иногда пыталась, — исправилась Санса, — в самом начале, когда еще могла что-то контролировать. И весьма разумно с ее стороны теперь предполагать, что я захотела бы отомстить. — А вы не захотели? — После казни моего отца, когда Джоффри заставил меня смотреть на голову моего отца на пике, я хотела столкнуть его с замковой стены, — жестко сказала Санса, и в ее взгляде Тайвин увидел то же темное и мстительное сияние, которое заметил в тронном зале в первую их встречу. — Но Сандор Клиган остановил меня. Если бы я убила Джоффри, меня бы казнили. Я не хочу, чтобы меня казнили. К тому же всю свадьбу я держалась от Джоффри как можно дальше. Ни к нему самому, ни к его вину я старалась не подходить.       Столкнуть Джоффри со стены — вполне закономерный поступок для девочки в состоянии потрясения, когда ее принуждают смотреть на отрубленную голову отца. Тогда Санса едва ли могла все обдумать — ей было все равно, и терять ей тоже было нечего. Но сейчас Санса едва ли решилась бы на такой опрометчивый поступок, она была в состоянии рассуждать здраво и понять, чем это может кончиться для нее, если ее поймают. Действовать самой было бы неразумно. — А если у вас есть сообщник, леди Санса, — предположил Тайвин. — Кто-то, кто мог достать для вас яд. И, возможно, положить его в чашу короля, раз вам так не хотелось подходить к Джоффри. Если бы это заметили, вся вина пала бы на него, а не на вас. — Нет у меня сообщника, — отрезала Санса. — Кто бы стал мне помогать? — спросила она, но все же на мгновение нахмурилась, будто все же приняла эту мысль к размышлениям. — Мотивы не всех людей лежат на поверхности, — заметил Тайвин. Он уловил и ее паузу, и ее задумчивость, но развивать тему не стал. Если Санса что-то знает, и это сможет помочь ей или Тириону, то непременно признается рано или поздно. — Я этого не делала. И Тирион не делал, — настаивала Санса. — Суд покажет, — спокойно сказал Тайвин. — Вы не можете казнить Тириона! Он вам нужен! — вдруг воскликнула Санса почти в отчаянии. Тайвин не ожидал, что голос Сансы может звучать так звонко. — Леди Санса, вы забываетесь… — Тирион делает все, как вам надо, — продолжала Санса, не обратив внимания на его предостерегающий взгляд. — Он блестяще выполняет обязанности Мастера над монетой, он организовал эту безумную свадьбу, занимался восстановлением города, он консуммировал брак. Сделал все так, как вам было нужно! — Последний пункт был преимущественно вашей заслугой, разве нет? — Это ничего не меняет, — отрезала Санса. — Мы оба сделали так, как вам было нужно. Казните нас обоих — не видать вам Север, — выпалила она и испуганно замолчала. — Верно, — не стал спорить Тайвин, — но я же не могу просто взять и отпустить главных подозреваемых, — он решил на первый раз простить Сансе такую дерзость — все же она боится за свою жизнь и жизнь своего супруга, в таком состоянии естественно вести себя так непредусмотрительно, хотя и совершенно нежелательно. Кроме того, она была права насчет Винтерфелла — Ланнистеры смогут претендовать на Север только с появлением на свет ребенка Сансы и Тириона. — Вы и мой сын — единственные стоящие зацепки в этом деле. Есть, конечно, несколько догадок, арестованы еще люди, но едва ли они виноваты. Не больше, чем вы. — Значит, суд нужен лишь для отвода глаз? — Когда вас оправдают, уже никто не сможет сомневаться в вашей невиновности.       Они смотрели друг на друга, и Тайвин чувствовал, как Санса ищет в его лице подтверждение каким-то своим мыслям. Она сама хотела поговорить, и вот, к чему они пришли теперь. Он уже собирался спросить, что же она сама хотела сказать, но Санса его опередила. — Если мне придется проделать назад весь путь отсюда до камеры, вашим гвардейцам придется нести меня на руках, — сообщила она. Санса по-прежнему выглядела изможденной, возможно, она стала даже бледнее, и ее болезненный вид не оставлял сомнений в том, что говорит она правду. Расспрашивать ее о чем-то еще было бы бесчеловечно, а заставлять снова преодолевать все ступени и переходы — еще более безжалостно. — Мне жаль, что вам пришлось проделать такой долгий путь, — сказал Тайвин, — но я хотел быть уверен, что никто не заметит, как вы покидаете камеру. Вы спали, когда за вами пришли? — Это пустяки, — отмахнулась Санса. — В последнее время мой сон стал чутким, я почти не могу спать. — Я могу сказать мейстеру, чтобы он дал вам сонное вино, — предложил Тайвин. По-хорошему ей стоило бы дать что-то сильнее сонного вина, явно не из-за проблем со сном она выглядит так, будто находится во власти какой-то сильной болезни. — Нет нужды, — качнула головой Санса. — Наверное, это из-за того, что я почти ничего не делаю и не устаю, поэтому и сон не идет, — по-своему объяснила она свой недуг, и все же это объяснение не удовлетворило Тайвина. Он наблюдал за тем, как Санса осторожно поднимается со стула, крепко держась за спинку, чтобы не упасть. — Если это все, то я пойду, уже поздно, — она взглянула на черноту за окном. — Слуги встают рано, нужно идти сейчас, иначе они увидят, как я возвращаюсь в камеру, и слухи разлетятся по всему замку.       Тайвин снова посмотрел на ее побелевшие пальцы и на ярче прежнего обозначившиеся под рубиновым ожерельем ключицы. Казалось, Сансе приходилось прилагать немалые усилия, чтобы просто стоять. Она была чересчур бледна, и ее яркие и печальные синие глаза лишь подчеркивали эту бледность. Тайвин медленно подошел к ней, и Санса, будто завороженная глубиной ночи и потерявшимся в ней горизонтом, не сразу повернула к нему голову. Вблизи она показалась ему еще более измученной. — Нет, вы туда не вернетесь — решил Тайвин. — Вы останетесь здесь, в Башне Десницы, в тех покоях, которые вы занимали после свадьбы. Вы предположительно соучастница преступления, нет нужды держать вас в подземелье, — зачем-то нашел он новое объяснение своему поступку, хотя дело было лишь в том, что вид Сансы обеспокоил его. Все же Санса еще была нужна ему, живая и здоровая. — Но вы не будете выходить из отведенных вам комнат. Понятно?       Санса, помедлив, все же кивнула. Тайвин взял ее за локоть и неспешно повел к дверям. Не хватало еще, чтобы она-таки упала. В коридоре он передал Сансу на попечение своим людям и отдал необходимые распоряжения. Среди внушительных фигур в доспехах и красных плащах Санса выглядела совсем миниатюрной. Перед тем, как скрыться на лестнице, она обернулась. — Спокойной ночи, — сказала она. — Спокойной ночи, — его ночи давно уже не были спокойными из-за беспрестанно возникающих забот. В суете последних дней Тайвин даже не чувствовал усталости, он привык откладывать подобные чувства на потом, когда у него будет время о них думать. Думать об усталости означало чувствовать усталость, а Тайвин не мог себе этого позволить.       Тайвин вернулся в кабинет, подошел к окну и долго смотрел в ночь. Негоже Сансе сидеть в камере — за несколько дней там она изменилась до неузнаваемости. Суд в лучшем случае состоится через две недели, когда все мало-помалу уляжется, все службы в Септе Бейелора по Джоффри завершатся, состоится коронация Томмена. Страшно представить, что будет с Сансой, если она просидит все это время в камере без белого света и свежего воздуха. Она леди и не готова к тому, чтобы ее держали под землей. С другой стороны, Санса не такая слабая, какой кажется на первый взгляд, — она выдержала все издевательства от Джоффри, однако бесчеловечно будет снова подвергать ее испытаниям, когда в этом нет никакой необходимости.

***

      Санса стояла у окна, глядя на то, как процессия из придворных движется через ворота Красного Замка в сторону Септы Бейелора. Еще несколько дней назад те же люди шли туда, чтобы стать свидетелями королевской свадьбы, а теперь — чтобы проводить короля в последний путь. Еще не так давно Джоффри зашел в септу, чтобы сочетаться браком, а теперь лежит на возвышении посреди нее, мертвый.       Санса была рада, что ей не позволялось покидать эти комнаты. Она не хотела идти в септу и изображать грусть или скорбь по Джоффри: она не чувствовала ни того, ни другого. Она столько раз думала о том, как изменилась бы ее жизнь, если бы Джоффри не стало: если бы его убили во время бунта на улицах столицы или во время битвы на Черноводной, или просто он упал бы, поднимаясь по лестнице. Но теперь, когда его в самом деле не стало, Санса не знала, как ей к этому относиться. Стало ли ей спокойнее? Безусловно. Ей могли выделить личных стражей, она могла покинуть столицу, но, когда Джоффри не было совсем, все становилось гораздо проще. Однако Санса и не чувствовала той радости, которую могла бы от себя ожидать. Он приказал казнить твоего отца, напоминала она себе. Мучил тебя, истязал, издевался. Почему ты не рада? Но если бы Санса задумала убить Джоффри, она не стала бы делать это так. Санса хотела бы остановить его от совершения новых злодеяний, не хотела, чтобы из-за его действий страдала Маргери, но Санса не стала бы устраивать ему настолько мучительную смерть. Что же сделал Джофф тому, кто так поступил с ним? Когда Санса видела, как Джофф царапает горло, задыхается и хрипит, она почти забыла о том, что он ей сделал. Она видела перед собой испуганного мальчика. Прямо как в тот день, когда Арья выхватила у Джоффри его меч и направила острием на принца.       Кто мог отравить его? Кто мог пожелать ему такой смерти? Многие, на самом-то деле. Подозревать можно было любого. Мало ли зла Джоффри причинил людям? Мало ли зла причинили людям его родственники? Санса надеялась, что убийца будет найден. Она не хотела, чтобы Тирион отвечал за чужие преступления.       Санса снова подумала про сира Донтоса, мысли о разжалованном в шуты рыцаре не покидали ее. Не настало ли время рассказать о нем лорду Тайвину? В самом деле, сир Донтос мог и подкинуть что-нибудь в чашу Джоффа. На дураков никогда не думают, над их выходками смеются, в них бросают остатки еды, когда они не могут рассмешить гостей, хлопают, когда они справляются с этой задачей. Почему бы не сделать это сиру Донтосу? Положим, не по своему желанию, а по чьему-то приказу? Он же выполнял приказ Мизинца, если заплатить, выполнит и чей-нибудь еще. Или это тоже Мизинец? Нужна ли Мизинцу смерть Джоффри? Как бы то ни было, рассказать про то, что Донтос предлагал ей сбежать, стоило, а заодно и про его связь с лордом Бейлишем. Санса же не знает наверняка, что думает лорд Тайвин по поводу отравления. Может, он что-то знает. Если Санса как-то может способствовать раскрытию преступления, она должна сделать это. Вдруг, Донтос и впрямь виновен, как тогда она может поставить его безопасность выше безопасности Тириона? А если шут — это просто шут и ничего более, то Донтосу ничего не грозит. Санса не могла быть уверена, что Тирион не будет в опасности, если настоящего убийцу не найдут. Для многих будет слишком удобно обвинить во всем ее мужа.       Процессия скрылась из виду, и Санса отошла от окна. В этих просторных апартаментах ей было, чем себя занять. Она могла и вышивать, и читать, и просто сидеть на балконе, глядя вдаль. Но, к несчастью, ее радость от возвращения к комфортной жизни омрачалась несколькими обстоятельствами: во-первых, Тирион все еще находился в подземельях, и Санса не могла его навестить, а во-вторых, Санса продолжала чувствовать себя неважно. Она не могла читать из-за раздражающей головной боли, не могла наслаждаться мягкостью большой кровати, потому что сон по-прежнему к ней не шел. Санса вся извелась, пытаясь выяснить причину такого состояния: дни, проведенные в камере, прошли, почему же ей не становится лучше? Всякая радость пропадала из-за этого, потому что Сансе нравилось чувствовать себя сильной и здоровой, но внезапные недомогания напоминали ей о тех днях, когда она не могла вилку в руке держать из-за синяка во все плечо, оставленного Меррином Трантом. Одно хорошо: вилку в руке держать ей теперь приходилось не слишком часто, потому что и аппетит к ней никак не возвращался.       Лорда Тайвина Санса не видела с той ночи, когда он отправил ее сюда. Он все время бывал занят, сейчас он фактически правил государством, когда один король был мертв, а другой еще не коронован. Санса могла себе представить, как много всего лорду Тайвину приходилось делать и придется делать впредь, потому что Томмен слишком мал для правления, ему всего восемь, а выглядит он и того младше. Томмен лучше Джоффри, и народ Семи Королевств заслужил, чтобы им правил кто-то получше Джоффри, но заслужил ли Томмен такую долю? Такую ответственность. Он всего лишь ребенок, но сначала на него будет давить только корона, а потом и вся полнота власти.

***

      Джоффри лежал, облаченный в лучшие одежды, с золотой короной на голове. Мейстер Пицель и Молчаливые Сестры постарались на славу — Джоффри будто спал, его лицо было спокойным и умиротворенным, ни следа от фиолетовых пятен и кровавых струек из носа, перекошенного мукой лица не осталось. Людей в Септе Бейелора собралось много — никто из тех, кто приехал на свадьбу, не мог покинуть столицу, изнывал от скуки и постоянных допросов в замке и был готов к любой перемене обстановки, пусть даже это были похороны короля.       Тайвин посмотрел на дочь, которая казалась особенно бледной в черном траурном платье. Серсея стояла на коленях и молилась, едва не утыкаясь лицом в собственные сложенные руки. Должно быть, она была единственной, кто тяжело переживал потерю Джоффа. Сам Тайвин не чувствовал ничего похожего на скорбь или горечь утраты. Этот мальчик доставил ему массу неудобств, с Томменом, конечно, будет проще. Томмен не будет возражать, не будет устраивать сцен, не будет жестоким. Его внук выглядел так, будто он вовсе не хотел здесь находиться, но он был братом усопшего и будущим королем, а потому просто не мог не появиться в септе. Однако Томмен все еще был ребенком, всего лишь восьмилетним мальчиком, и наверняка резкие запахи благовоний и духота переполненной людьми септы давили на него. Томмен послушно сложил руки перед собой и шевелил губами, то ли читая молитву, то ли просто успокаивая себя таким образом. Верховный Септон заунывным голосом вещал о том, что Джоффри на небесах рассудят по справедливости. Это было бесконечно долго, еще дольше, чем любая церемония бракосочетания. Септон все не заканчивал свои песнопения, запах благовоний становился просто невыносимым. Это было не худшим из того, что приходилось переживать Тайвину, но Томмен выглядел так, будто готов был упасть в обморок прямо сейчас.       Когда служба наконец закончилась, все с видимым облегчением и даже радостью начали покидать септу. Службы должны были продлиться еще несколько дней, и только по их окончании должна состояться коронация Томмена — корону для нового короля уже делали, и все приготовления спешно проводились. В септе остались только члены королевской семьи, септоны и рыцари Королевской Гвардии. Их было пятеро. Двое бдели около Джоффри, еще трое стояли у дверей, ожидая Томмена и королеву. Серсея так и не подняла головы, не обращая внимания на всех уходящих. В своем трауре она не замечала ничего вокруг. Томмен поглядывал на мать исподтишка, не зная, стоит ли ему остаться рядом с ней, или он может уйти — последнего ему, очевидно, хотелось больше всего. Тайвин решил, что с Томмена хватит на сегодня испытаний, и положил руку на плечо внука. Они вместе вышли из септы, двое королевских гвардейцев пошли следом, к ним присоединились гвардейцы Ланнистеров. Уже в дверях Тайвин оглянулся и увидел, что Серсея все-таки встала с места и подошла поближе к Джоффри, встала у него в ногах и продолжила молиться. — Пусть мою дочь не беспокоят, — сказал Тайвин септону. Тот поклонился.       Томмен заметно повеселел, когда они вышли на улицу. Он чуть ли не подпрыгивал от радости, когда они шли через площадь. Ребенок. Еще один ребенок, который скоро наденет корону. Томмену бы играть со своими котятами, а не править. Он и не будет, сказал себе Тайвин, я обо всем позабочусь, пока он не достигнет совершеннолетия. — Скоро я женюсь на Маргери? — спросил Томмен, когда они сели в носилки и направились обратно к замку. Капли дождя стучали по крытому верху носилок. Дождь и Серсея — единственные, кто плакал по Джоффри. — А тебе этого хочется? — спросил Тайвин. Без леди Маргери тут явно не обошлось, как иначе Томмену захотелось бы жениться в восемь лет, он и думать-то о таком еще не должен. — Да. Женитьба — это здорово, — сказал Томмен. — Почему ты так думаешь? — с интересом спросил Тайвин. — Маргери сказала, что мы будем проводить много времени вдвоем, что мы будем гулять по саду, играть и держаться за руки. Сказала, что у нас будут котята.       Тайвин едва сдержал смешок. — Котята? — Да, Маргери обещала подарить мне котят. Я хотел спросить у мамы, можно ли мне, но она будто меня не слышала, — Томмен заметно погрустнел. Он рассеянно дергал кисточку на шторках, выглядывая на залитую дождем улицу. — Твоя мама тяжело переживает смерть твоего брата, — сказал Тайвин. — Но потом-то все будет как прежде? — с надеждой спросил Томмен.       Как прежде уже не будет, хотел сказать Тайвин. — Спустя какое-то время. — А котят-то мне можно? — спросил Томмен. — Можно, — великодушно разрешил Тайвин.       Леди Маргери быстро подружилась с Томменом, и теперь мальчик просто жаждет жениться на ней и завести котят. Эта девушка сумела найти подход к Джоффри, а теперь и Томмен от нее в восторге. Тиреллов нельзя сбрасывать со счетов. — Спасибо! — обрадовался Томмен. — Маргери обещала троих. Я уже придумал имена. — Правда? Какие же? — Сир Царапка, Леди Усик и Носочек, — с гордостью произнес Томмен. — Мы с Маргери вместе придумали. — Почему Сир? — спросил Тайвин. — Он будет моим личным рыцарем! — Теперь у тебя есть все рыцари Королевской Гвардии, — сказал Тайвин. — Они помазанные рыцари. — А Сир Царапка не может называться сиром, если он не рыцарь? — расстроился Томмен. В его мечтах, очевидно, кот, облаченный в доспехи, уже размахивал мечом, приводя в ужас всех недостойных. — По человеческим законам — нет. Но если у котов другие законы… — А можно сделать из него рыцаря официально? — спросил Томмен. — По обычаю Семи Королевств, в рыцари имеет право посвящать любой рыцарь. Если ты найдешь рыцаря, который согласится посвятить твоего Царапку в рыцари, то после можешь смело именовать его сиром. Но ты принц и скоро станешь королем. А король имеет право посвятить в рыцари любого своего подданного. Это честь — быть посвященным в рыцари королем. Твоему коту повезет, — Тайвин улыбнулся внуку.       Томмен воспрял духом. Идея посвятить кота в рыцари явно его прельщала. Тайвин понадеялся, что Томмену не придет в голову посвящать в рыцари всех котов: если ему так хочется, то одного будет вполне достаточно. Но все же вряд ли коты-рыцари защитят его лучше, чем люди. Джоффри вот даже люди не помогли, не то что коты, которые обходили его как можно дальше.       Тайвин поручил двум королевским гвардейцам и четырем гвардейцам Ланнистеров проводить Томмена до покоев. Серсея настаивала на том, чтобы Томмена день и ночь охраняли самое меньшее шесть человек. Тайвин не стал возражать — Серсея имеет право беспокоиться, да и безопасность короля должна всегда быть на первом месте.       У Тайвина же оставалось еще много дел, на раздумья о котах у него просто не было времени. Ему было необходимо поговорить с принцем Оберином. В Септе Бейелора дорниец не появился, погода не располагала к прогулкам, а значит, принц скорее всего находится в своих покоях. Тирион долго бился над тем, чтобы расселить дорнийцев и Тиреллов в разных концах замка, Тайвин помнил, как сын жаловался, что, несмотря на все меры, заклятые враги все равно находили друг друга и не брезговали от баталий словесных переходить к самым настоящим кровавым. Покои принца Оберина располагались достаточно далеко не только от Девичьего Склепа, где обитали Тиреллы, но и от Башни Десницы. Куда менее времязатратно было бы просто вызвать дорнийца к себе в кабинет и там обсудить все вопросы, но принцу Оберину вполне хватило бы наглости не явиться или тянуть время, а Тайвин не привык ждать, когда решить все можно было быстро. Он предпочел бы сразу разрешить все вопросы и впредь ограничить свое общение с будущим зятем.       Гостиная в покоях принца Оберина пребывала в беспорядке — повсюду были раскиданы вещи, полуопустошенные кубки стояли прямо на полу. Тайвину все же пришлось немного подождать, пока дверь спальни не распахнулась, и в гостиную не вышел принц Оберин. Сквозь дверь, которую он оставил открытой, можно было разглядеть спальню, в которой все шторы были задернуты, и стоял полумрак. Тишину нарушали только охи и стоны. Тайвин сохранил невозмутимость. Принц Оберин был известным любителем борделей, а раз обитателям замка запрещалось покидать Красный Замок до завершения исследования, принц Оберин не преминул устроить бордель в своих же покоях. Принц выглядел так, будто сам только что принимал активное участие в развлечениях, но судя по звукам из спальни, своим уходом он никого не оставил скучать в ожидании его возвращения. — Принц Оберин. — Лорд Тайвин. Вы хотели поговорить со мной, — дорниец в своей обычной манере лениво растягивал слова. — Вас не было на похоронах короля, — заметил Тайвин. — Не люблю такие мероприятия. Невыносимо унылые. В жизни и без того мало радостей, а если тратить целые часы на лицезрение трупов, то можно и вовсе потерять вкус к жизни. Зачем горевать по мертвым, когда мы живы, и жизнь продолжается?       Если бы здесь была Серсея, она ударила бы принца за такие слова и передумала выходить за него замуж. Впрочем, Джоффри был ее сыном. По своей сестре принц Оберин тоже наверняка горевал. И не только горевал, но и был полон решимости наказать виновных. — Вина? — предложил принц, не дождавшись ответа. — Нет, благодарю вас.       Принц Оберин пожал плечами и направился к столику, перешагивая через подушки, разбросанные по полу, чтобы наполнить свой кубок. — Я предлагаю вам стать одним из судей, — сказал Тайвин, не желая тратить время на рассуждения о радостях жизни.       Принц Оберин обернулся с видом хитрым и самодовольным. — В самом деле? Какую щедрость вы проявляете в последнее время: отдаете мне свою дочь, а теперь еще и предлагаете мне судить вашего сына и его очаровательную супругу.       Тайвину не понравилось, как Оберин говорил о Сансе. Слишком много внимания он ей уделяет, даже не скрывая этого. Впрочем, Оберин редко что-то скрывал, и свои желания, и мотивы, и предпочтения он выставлял напоказ со всем безразличием к чьему бы то ни было мнению на этот счет. — Надеюсь, вы помните и про место в Малом Совете. Когда мой сын заключал союз с Дорном, одним из условий было предоставление место в совете для принца Дорана либо для кого-то, кого он сочтет более подходящей кандидатурой для такой должности. — Да, это я помню, — сказал принц Оберин. — Но еще я помню, что вы будто бы хотели, чтобы я увез Серсею подальше отсюда.       Одно из главных условий этого брака — держать его дочь подальше от столицы. В Хайгардене у нее не было бы никого, а в Солнечном Копье будет Мирцелла. Едва ли Серсея любила дочь больше сына, но пусть с ней будет хотя бы один из ее детей, отстранять ее сразу от обоих было бы жестоко. — Но вы все еще здесь. Моя дочь просила дать ей немного времени для траура перед тем, как состоится свадьба, — сказал Тайвин. — А когда вы уедете в Дорн, место в совете может занять ваш племянник. — Да, Квентин отлично бы с этим справился, — задумчиво произнес принц, покачивая бокал в руке. — А заодно нашел бы себе подходящую супругу. — Так что же? Вы станете одним из судей? — Тайвин хотел услышать ответ на свой главный вопрос. Он долго размышлял над тем, кого бы назначить судьями этого суда. Мартеллы — большой уважаемый дом, с которым Ланнистерам следует уладить все разногласия как можно скорее. Пройдут еще годы, прежде чем Мирцелла сможет выйти за Тристана, а свадьба Серсеи и Оберина состоится совсем скоро. Предпочтительнее отдать Серсею в семью союзников, а не врагов, которые могли бы использовать ее в своих интересах. — Почему бы и нет. Обещаю судить справедливо. Не хотелось бы, чтобы прекрасная рыжеволосая голова леди Сансы напрасно пострадала. Уверен, она ни в чем не виновата. Слишком невинна для всего этого, — Оберин широко улыбнулся. — Я вижу, вы крайне заинтересовались леди Сансой. — Она и правда представляет собой интерес. Волчица среди львов. Кажется, она и сама неплохо замаскировалась подо львов, вспомнить хотя бы ее наряд на королевской свадьбе. И это украшение… Выглядит дорого. Что-то из фамильных драгоценностей, я полагаю. Пытаетесь сделать из нее львицу, она охотно подыгрывает. Осталось ли в ней что-то волчье? — Спросите у нее самой. — Боюсь, сейчас это невозможно, разве что мне придется наведаться к ней в темницу. Вам не по душе мой интерес к леди Сансе, лорд десница? — Она жена моего сына. — Вполне возможно, скоро она станет вдовой. — А вы — женатым человеком. — Никогда не знаешь, куда судьба заведет на этот раз, — дорниец усмехнулся. — Останется леди Санса вдовой или нет — она все еще будет принадлежать дому Ланнистеров. — Непременно.       Тайвину совершенно не нравился интерес дорнийца к леди Сансе. Раньше он полагал, что принц Оберин просто хочет заполучить девушку в качестве очередного трофея, но теперь он уже сомневался в том, что все так просто. Прежде в леди Сансе видели лишь дочь изменника в поношенных платьях, но теперь Санса преобразилась в красивую молодую женщину в дорогих нарядах и украшениях. Те, кто приехал на королевскую свадьбу, видели в ней не просто дочь изменника, заложницу в Красном Замке, а фигуру, обладающую определенным влиянием, поскольку из Старка она стала Ланнистером. Манеры леди Сансы, ее поведение, ее наружность — все это привлекало внимание, о ней много говорили, ее положение при дворе вызывало интерес. Она была наследницей Винтерфелла. Вполне вероятно принц Оберин заинтересовался Сансой не как очередной добычей, а как фигурой, которая в будущем приобретет еще большее влияние. После смерти брата она станет леди Винтерфелла, даже если рядом с ней не будет мужа. Особенно, если рядом с ней не будет мужа. Тайвин решил, что за леди Сансой, когда все решится, и она снова сможет свободно передвигаться по замку, следить нужно будет еще тщательнее, чем прежде. Слишком ценное она сокровище, чтобы позволить ей уйти из рук Ланнистеров в чужие.       На лестнице, ведущей в Башню Десницы, Тайвина остановил один из гвардейцев, охранявших дверь в покои леди Сансы. — Лорд Тайвин, — поклонился он. — Леди Санса просила вас зайти к ней, когда вы вернетесь из Септы Бейелора.       Тайвин не стал откладывать визит до лучших времен.       В гостиной Сансы не было, и служанка пошла в спальню, чтобы привести свою госпожу. Санса появилась почти сразу, она выглядела немного сонной, ее платье помялось с одной стороны, будто она лежала на боку.       Это было хорошим решением — оставить ее в Башне, а не отправлять обратно в камеру. Она выглядела лучше, чем каких-то пару дней назад, но все равно казалась бледной. Тайвин приказал столь же незаметно для остальных обитателей замка перенести в эту комнату все личные вещи и наряды Сансы из прежних апартаментов, и на Сансе теперь было уже другое платье. Покидать комнату Санса не могла, и нужды делать сложные прически у нее не было. Ее волосы были гладко расчесаны и никак не собраны, лишь перекинуты на одну сторону через плечо. Тайвин ненароком подумал о том, что прежде такой Сансу мог видеть лишь Тирион. С утра, когда она еще не была подготовлена к выходу из покоев, или вечером, когда служанки уже распускали ее сложную прическу перед сном. — Леди Санса. — Лорд Тайвин. — Вы хотели поговорить со мной, — сказал Тайвин. — Да. Позвольте предложить вам вина.       Он кивнул, и Санса подошла к столику с графином и бокалами. Она не пила вино сама, но оно всегда было здесь то ли для посетителей, которых у нее не было, то ли на случай, если она сама передумает. Санса наполнила бокал, руки у нее дрожали. Лорд Тайвин не будет доволен, что она так долго утаивала от него что-то, но дальше утаивать от него информацию, которая, могла бы оказаться важной, смысла не было. Санса подала лорду Тайвину бокал. — Пожалуйста, садитесь, — предложила она.       Санса тоже села. Ей было бы удобнее вести рассказ стоя, чтобы она могла походить по комнате и немного успокоиться, ей всегда было легче двигаться, а не сидеть на одном месте, но даже после дневного отдыха чувствовала она себя неважно, а третий раз подряд падать в руки лорда Тайвина было бы уже неприлично. Санса не знала, с чего ей следует начать. Она чувствовала себя так, будто ей предстояло сознаться в каком-то проступке, за который ее накажут прямо как в детстве. Санса часто думала о гневе лорда Тайвина, но ей ни разу не доводилось испытывать его на себе. — Я должна была уже давно рассказать вам… — начала она.       Лорд Тайвин сделал глоток из бокала. Он смотрел на нее в ожидании, а Санса молчала. — Я что, должен угадать? — Санса обратила на него удивленный взгляд. — Вы говорите, что хотите рассказать мне что-то, а сами молчите. — Просто вы будете злиться, — совсем по-детски сказала Санса.       Тайвин поднял брови, не доверяя ее словам. Что за ужасные вещи она от него скрыла, раз всерьез думает, что он будет злиться. Даже Тириону неподвластно было вывести Тайвина из себя, а Санса не вызывала в нем даже тени раздражения. — Может, сначала вы скажете, в чем дело, а потом я решу, буду я злиться или нет, — сказал лорд Тайвин. — Один человек пытался помочь мне бежать из столицы, — наконец пересилила себя Санса.       Она увидела, как лорд Тайвин нахмурился. Его лицо буквально у нее на глазах неуловимо изменилось, но Санса заметила эту перемену, и ее бросило в жар, Санса почувствовала, как кровь приливает к щекам. — И почему же вы все еще здесь? — все столь же спокойно спросил Тайвин. Ни следа гнева ни в голосе, ни во взгляде, но Санса не спешила расслабляться, хотя на душе у нее полегчало. — Я отказалась бежать с ним, — призналась она. — Почему? — Потому что он служил человеку, который предал моего отца, — сердце Сансы все еще сжималось от обиды и несправедливости, когда она думала об этом. — Петир Бейлиш, — Серсея рассказывала ему о том, как кстати Бейлиш выбрал сторону короля, а не Неда Старка. Подкупленный Мизинцем Янос Слинт оказался весьма полезен, когда настало время схватить Старка, а его людей перебить. — Да, он. Но лорд Бейлиш отправился в Долину, чтобы жениться на моей тете Лизе, он не мог сам обо всем договориться, поэтому оставил в столице своего человека, — сказала Санса. Она лишь предполагала, что это так. Для Бейлиша было бы рискованно оставаться в столице, когда он получил приказ от имени короля следовать в Долину, чтобы склонить Лизу Аррен на сторону Ланнистеров, но все же ему было необходимо, чтобы кто-то вместо него следил за происходящим, следил за Сансой. Наверняка на Бейлиша работал не только Донтос, в Королевской Гавани у всех влиятельных людей есть свои шпионы: у Вариса, у лорда Тайвина, у Серсеи, возможно, что некоторые шпионят сразу для всех, а информацию дают тому, кто больше заплатит. — И что же это за человек? — спросил лорд Тайвин.       Санса мгновение колебалась. Кто знает, что случится, если она скажет правду. Но раз она начала, то отступить уже не сможет. Да и ни к чему это — она должна рассказать, что знает, всю правду, вдруг это поможет Тириону. — Сир Донтос. — Рыцарь? — уточнил лорд Тайвин. — Бывший. Джоффри хотел убить его, но я спасла его жизнь, и поэтому, должно быть, лорд Бейлиш посчитал, что сир Донтос сможет уговорить меня уехать. — Как это получилось? Что вы спасли его. — Это было в день именин Джоффри, когда Тирион прибыл в столицу, чтобы занять пост десницы, — вспомнила Санса. — В честь праздника устроили турнир, где должен был сражаться сир Донтос, но он опоздал, к тому же пришел пьяный.       Санса припоминала все подробности того солнечного утра, когда Джоффри поначалу был настроен играть в благородство, но турнир как-то сразу не задался, и Джоффри все мрачнел от поединка к поединку, что страшило Сансу, которая сидела рядом с ним в нарядном платье. Лорд Тайвин внимательно слушал ее рассказ, время от времени задавая вопросы, когда Санса замолкала, чтобы перевести дух. — Джофф сказал, что раз в день именин нельзя никого лишать жизни, то в таком случае он казнит сира Донтоса завтра. Он так и сказал: «Этого дурака я убью завтра». Но сир Донтос не был плохим человеком, он просто был пьян и стал жертвой обстоятельств, мне стало жаль его, — говорила Санса. Она сочувствовала незадачливому рыцарю, он лишь попался Джоффу под горячую руку, как и сама Санса много раз. — Я сказала, что Джоффри правильно подметил, такой человек не достоин быть рыцарем, его надлежит сделать придворным дураком, он не заслуживает такую милость как быстрая смерть. Так сир Донтос стал королевским шутом. — Значит, Бейлиш использовал Донтоса и его благодарность вам за спасенную жизнь в своих целях? Зачем ему было нужно устроить ваш побег из столицы? — спросил Тайвин.       Санса покачала головой. — Я не знаю. Могу лишь предположить, что ему нужен Винтерфелл, как и вам. Либо же он питает другие чувства. Он был близким другом моей матери и обещал мне помочь. Но я этому не верю, он предал моего отца. Едва ли после этого его можно считать другом семьи. — Вы сказали, что сначала Донтос говорил, что хочет помочь вам, потому что вы его спасли, — припомнил Тайвин начало ее рассказа. — Как вы связали его с Бейлишем?       Санса помнила тот вечер так отчетливо, будто все случилось вчера. И горечь от предательства Бейлиша, когда она узнала правду, и липкий ужас, который сковал ее, когда она поняла, что в Богороще кроме нее и Донтоса никого нет, и никто ей не поможет. Санса помнила, как едва не упала, когда Донтос схватил ее, пытаясь остановить. И даже мысль о том, что лорд Тайвин не оставит это так просто, если с ней что-то случится. — Я отказалась от помощи Донтоса, — просто сказала Санса, решившая не пересказывать все события того вечера. Если Донтос невиновен, то он не пострадает, а вот если лорд Тайвин узнает, как тот хватал ее и не давал уйти — в этом случае с сиром Донтосом будут разговаривать и в половину не так вежливо, как могли бы. — Я не могла просто поверить ему, сказала, что мне нужно знать, кто стоит за ним, кто тот таинственный друг. Я пригрозила, что никуда не пойду, если он не назовет имя. — Умница, — Санса удивленно посмотрела на лорда Тайвина, чувствуя, как краснеет. — У Бейлиша имеется интерес в вашем лице, это стало очевидно уже давно, но я и подумать не мог, что он решится вот так выкрасть вас. Видно, вы очень ему нужны. — Это еще не все, — Санса была полна решимости идти до конца. — Я подумала, что Донтос может быть связан с отравлением. Это просто мое предположение, но… он же просто шут, он может подойти прямо к королю, к его чаше, и никому не покажется это странным. Дураки взаимодействуют с гостями, шутят, показывают фокусы, они всегда рядом, они много знают, много видят. Даже если он не причастен к отравлению, он мог видеть что-то или знать. Он мог быть чьим-то шпионом. Как и другие шуты на свадьбе. Тут же у всех есть свои шпионы, а дураки всегда крутятся около важных особ.       Лорд Тайвин удовлетворенно кивнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы этих шутов допросили получше. — Значит, вы не сердитесь? — уточнила Санса. Все оказалось куда проще, чем она представляла. Лорд Тайвин выслушал ее и воспринял ее слова всерьез. Может, она и правда поможет Тириону хотя бы так, если сделать больше не в ее силах. — Сейчас эта информация как раз кстати. К тому же вы не сбежали. Наверное, очень хотели? — не мог не поинтересоваться Тайвин. Наверное, побег отсюда был ее главной мечтой, и не так просто было отказаться от своего, возможно, единственного шанса обрести свободу. Другое дело — этот шут. Едва ли он знает больше положенного, Мизинец слишком умен, чтобы доверить свой план какому-то пьянице, но все же Тайвин был полон решимости узнать от Донтоса все подробности готовящегося побега. — Мне очень хотелось убежать, — призналась Санса. — Но я подумала о последствиях. — Это хорошая привычка — думать о последствиях, — сказал лорд Тайвин, поднимаясь с места. — Постарайтесь и впредь придерживаться ее.       Санса кивнула, но лорд Тайвин не мог видеть этого, потому что уже направлялся к двери. Мысленно он уже отдавал приказ сиру Аддаму найти всех придворных шутов и допросить их с особым усердием, но внезапно он вспомнил еще одну вещь, которую хотел сказать Сансе и обернулся. Пусть он и не заходил к ней, но обо всех шагах Сансы ему докладывали постоянно, как и о почти нетронутых тарелках с едой, которые выносили из ее покоев. — Почему вы ничего не едите? Хотите заморить себя голодом? — спросил он. Санса, которую он явно застал врасплох этим вопросом, удивленно на него посмотрела. — Я не хочу есть. — Вам не нравится еда? Вы можете попросить другую. — Вы прямо как ваш брат, — усмехнулась Санса. — Когда он навещал меня, то тоже об этом спрашивал. — Так вы уже не первый день отказываетесь от еды. Вы плохо себя чувствуете? — Просто мне не хочется есть, — упрямо повторила Санса. — Запах овсянки просто ужасен, раньше я как-то не замечала этого. Из-за того, что не ем, я чувствую себя уставшей, но не могу запихнуть в себя ни кусочка, — Санса сказала это прежде, чем подумала. Едва ли лорду Тайвину интересно слушать о том, что ей не хочется спать или есть, у него и так забот хватает. К тому же истинная леди никогда не позволит себе говорить с мужчиной о своих недомоганиях. Однако Санса так долго пробыла в неизвестности, и ей нужно было, чтобы хотя бы кто-то сказал ей, что все в порядке, и ей не о чем беспокоиться.       Лорд Тайвин посмотрел на нее с подозрением. Внезапная догадка поразила его, но этого было недостаточно, чтобы знать наверняка. — Не хотите есть, чувствуете слабость. Что-то еще? — Голова болит, — призналась Санса, удивленная его заинтересованностью. — И все еще бывает трудно заснуть. Это важно? — она не ожидала, что он будет расспрашивать ее об этом. Безжалостно изучающий взгляд лорда Тайвина и вовсе вводил ее в ступор. — Вы не думали, что можете быть в положении?       Санса удивленно распахнула глаза. Она понятия не имела, что ее внезапное недомогание может быть как-то связано с этим. — Не может этого быть, — прошептала она. — Отчего же? Разве мой сын солгал, и ваш брак не был консуммирован? — Был, — была вынуждена признать Санса. — Я позову мейстера, — сказал Тайвин. — Он сможет подтвердить вашу беременность или ее опровергнуть.