Пламенное золото

      Когда мейстер Френкен вынес, наконец, свой вердикт и откланялся, Тайвин остался в гостиной один. Он чувствовал торжество с примесью чего-то еще, чего сам себе на удивление не мог объяснить. Он не знал даже, положительное или отрицательное это добавочное чувство, оно просто было и оставляло после себя странное послевкусие, хотя, казалось бы, отчего вообще могло возникнуть это нечто? Все сложилось согласно его плану, как изначально и предполагалось. Без трудностей не обошлось, пришлось предпринимать еще множество лишних шагов, убеждать, угрожать, договариваться, но в итоге он все равно получил, что хотел. Санса была беременна, и это приближало Ланнистеров к Северу еще на шаг. Если бы не упрямство Тириона, все могло бы случиться еще быстрее, но результат есть результат, пусть и путь к нему был извилистый.       Ему казалось неправильным уйти, не поговорив с Сансой. Она так побледнела, когда он вернулся с мейстером, так беспомощно оглянулась на него, когда шла в спальню, чтобы мейстер ее осмотрел. Девушке ее возраста и положения были необходимы женщины в окружении. Как оказалось, Санса многого не знала, и ей не к кому было обратиться за помощью. Мог ли Тайвин предположить, что ему самому доведется сообщать ей о ее беременности, а не наоборот. Сансе, кажется, такая мысль и в голову-то не приходила. Она была совсем одна, наверняка была напугана своим недомоганием, но виду не подавала. Тайвин вспомнил, как она едва не упала тогда в его кабинете. Она была в положении уже тогда, а он чуть было не обрек ее еще на целую луну в холодной камере. Чудо, что все сложилось так. Проведи Санса еще пару дней в подземелье, то вполне могла бы слечь с лихорадкой, и не обошлось бы без последствий. Теперь ее стоит беречь еще тщательнее.       Он вошел в ее спальню. Санса сидела на кровати, оперевшись на подушки и задумчиво смотрела на балдахин перед собой. Услышав звук шагов, она растерянно моргнула несколько раз и растерянно посмотрела на Тайвина. — Поздравляю вас, — сдержанно сказал он. — Это вас нужно поздравлять. Вы хотели этого больше всех, — ответила Санса, но фраза, которая при иной интонации могла бы прозвучать дерзко, на деле оказалась почти печальной. — Что теперь будет? — Вы отправитесь в Утес Кастерли, где о вас позаботятся должным образом, — ответил Тайвин. Не место Сансе при дворе, где слишком многие недолюбливают Ланнистеров. Джоффри больше нет, но Серсея еще может доставить неприятности, да и общая атмосфера всех этих интриг и заговоров не может быть благоприятной для девушки в ее положении.       Санса явно была обескуражена. Событиями последних дней, новости о беременности, этим разговором. Предстоящий отъезд очевидно совершенно не входил в ее планы. В пальцах она рассеянно комкала край платья, глядя куда угодно, но только не на Тайвина. — Сейчас? Но я же… — Обвиняетесь в убийстве короля? Этот вопрос можно быстро уладить.       Санса неверяще на него посмотрела. Раньше лорд Тайвин говорил, что не может так просто взять и освободить главных подозреваемых, а теперь готов так легко снять с нее все подозрения? И все из-за ребенка? Она предполагала, что этот ребенок может быть важен для него, но не думала, что настолько, раз он прямо сейчас готов отправить ее в неприступный Утес подальше отсюда. — А как же Тирион? — волнуясь, спросила она. Может ли тот факт, что она носит наследника, сделать Тириона менее необходимым? Раньше у лорда Тайвина как будто были причины оставлять Тириона в живых, но теперь, когда Санса беременна, значимость Тириона может заметно пострадать в глазах его отца. Санса боялась этого и не хотела слышать ответ. Паника начинала овладевать ею, мешая рассуждать здраво. Она корила себя за то, что не смогла догадаться раньше. Выгоднее было бы скрывать факт своей беременности от лорда Тайвина, пока суд не пройдет, и Тирион не будет оправдан и в безопасности. Санса не понимала, как она могла не догадаться. Все симптомы, о которых мейстер расспрашивал ее, могли бы натолкнуть ее на нужную мысль, если бы она знала об этом чуть больше… Она беспокоилась о том, что лунные крови к ней не приходят, но волновал ее не сам этот факт, а то, что они могут прийти в неподходящий момент. После королевской свадьбы она и думать то об этом забыла. Напрасно, совершенно напрасно. — Суд состоится, но только без вас, — объяснил лорд Тайвин. — Ваше отсутствие ничего не изменит.       Санса прикусила губу. Тайвин смотрел на нее, видя, как Сансу что-то терзает. Тревога не сходила с ее лица, и это выражение переходило почти в откровенное страдание. Санса терзалась чем-то и даже не скрывала этого, то ли позабыв о том, что она не одна, то ли чувства, овладевающие ею, были слишком сильны, чтобы она могла подавить их. Наконец Санса медленно подняла голову. — Я говорила не об этом. Что будет с Тирионом? — ее голос стал почти жестким. Так было всегда, когда дело заходило о Тирионе и несправедливости, которая, как полагала Санса, непременно должна была свершиться. Тайвину не нравилось, что Санса так пеклась о его сыне, но с другой стороны, он не мог не уважать ее порыв. Санса вела себя, как и подобает примерной жене: она была на стороне своего мужа несмотря ни на что. — Теперь все изменилось. У вас больше нет причин хотеть помочь Тириону, он больше вам не нужен. Серсея сделает так, чтобы его признали виновным, а вы ничего с этим не сделаете! Я не поеду в Утес, я останусь здесь и позабочусь о том, чтобы моего мужа оправдали. Представляю, сколько «свидетелей» найдет Серсея, она же ненавидит Тириона не меньше вас! — возмущение звенело в голосе Сансы все громче. С трудом можно было вообразить, что еще каких-то пару минут назад Санса сидела, не смея глаза поднять. — Я не позволю ей подделать доказательства. Суд будет справедливым. — И кто же судьи этого справедливого суда? — резко спросила Санса. — Мейс Тирелл, Оберин Мартелл и я.       Санса залилась смехом. Она откинула голову назад и захохотала так громко, что Тайвин уже подумал, не позвать ли мейстера снова. Мало ли на нервной почве у нее помутился рассудок. — Чудесно! Тирелл, Мартелл и Ланнистер. Удобно. Дорниец, который ненавидит всех Ланнистеров, лорд Тирелл, чьего зятя, как предполагается, убил мой муж, и вы, который ненавидит Тириона с рождения. Суд можно отменить, ведь приговор уже известен! Первые двое ненавидят друг друга, наверняка из вредности проголосуют по-разному, а вы поддержите ту позицию, которая больше понравится. Да здравствует королевский суд, великий и справедливый! — Санса снова расхохоталась.       Смеху Тайвин не доверял, но смех леди Сансы очень напоминал истерический. Такая реакция была понятна, но Тайвин все равно находил это излишним. Он предпочитал разговаривать с людьми, пребывающими в здравом уме, спокойными и рассудительными. Впрочем, Сансу можно было и простить, все же она беременна, и в таком положении резкие перепады настроения — еще не самое страшное, ему ли не знать. — Леди Санса, вам не о чем беспокоиться, — как можно более спокойно сказал Тайвин, надеясь, что его голос подействует на нее отрезвляюще. Но на Сансу не действовало ничего, ее слишком сильно задевала любая несправедливость, и теперь остановить ее было почти невозможно. — Неужели? Вы хотите казнить моего мужа! Я не позволю! — взвилась Санса. — Не позволю вам так с ним поступить! — она приподнялась с подушек и гневно сжала кулаки. Возможно, ее вид кому-то мог показаться воинственным, но только не Тайвину, в душе которого уже начало зарождаться раздражение к подобному поведению. Если он сказал, что беспокоиться не о чем, значит, так оно и есть. Он никогда не повторял ничего дважды. А какие-то громкие бессмысленные заявления лишь забавляли его. Он уже достаточно за свою жизнь наслушался подобных речей, не имеющих под собой хоть сколько-нибудь значимой основы. Голословность он не жаловал. А заявления Сансы будто бы она не позволит ему что-то сделать были просто смешны. Он и спрашивать-то ее не станет.       Санса замолкла, ожидая, что последует за ее словами. Кажется, она сама уже осознала, что наговорила лишнего, но отступать явно не собиралась. Эта ситуация с Тирионом должно быть напоминала ей об отце, которого, однако, и вовсе казнили без какого-либо суда. И разумеется равнодушной Санса остаться не могла. Если в этот раз в ее силах было на что-то повлиять, она собиралась не упустить шанс. — Интересно, что именно вы собираетесь делать, если я в самом деле захочу его обвинить, — сказал Тайвин, намереваясь сбить с этой девчонки всю спесь. Может быть она теперь жена его сына и Ланнистер, но никто не смеет так себя вести в его присутствии. Даже своим детям он не позволял подобные вольности. Как он и ожидал, Сансе нечего было ему противопоставить, но вместо того, чтобы признать поражение, она снова перешла в наступление. — Я не буду терпеть эту несправедливость! Вы этого не сделаете, вы его не обвините! — заявила она, скрестив руки на груди. Сдаваться она и не думала. Гордая северянка. Что там принц Оберин говорил про то, осталось ли в ней что-то волчье? Несомненно, осталось. Такая же дикарка, как и ее тетка Лианна. Красота и манеры есть, но если вздумается перечить, то ее уже не остановить, выскажет все, что думает, и даже больше. — Вы ничего не решаете здесь, — спустил ее с небес на землю Тайвин. Он пытался предостеречь ее, но если она не желает прекращать, то нет никаких причин утаивать от нее правду. — Если я терплю ваши капризы, то причина этому одна, и вы сами знаете, какая.       Санса мгновенно притихла. Она как будто стала меньше, сжалась на постели и посмотрела на Тайвина как-то по-детски обиженно. На миг ему показалось, что она сейчас заплачет, и Тайвин уже начал жалеть, что был с ней слишком резок, все же нечасто ему приходилось бывать в таких ситуациях. — Почему вы это делаете? — спросила она уже другим голосом, будто пыталась воззвать то ли к его совести, то ли к жалости. — Я ничего не делаю, лишь хочу, чтобы вы помнили, где ваше место, — сказал Тайвин. Он совсем не хотел пугать ее, но кто же знал, что она так рьяно бросится на защиту Тириона. Если бы его сын еще и заслуживал таких выступлений в свою защиту. — Не в вашем положении бросаться упреками и недоверием. Я уже сказал, что суд будет справедливым. Тириону, раз он невиновен, ничего не угрожает, суд — лишь формальность.       Санса вопросительно изогнула бровь и все еще недоверчиво на него косилась. Много людей предали ее доверие, похоже теперь она не верит никому и ни во что, а ему теперь стоять здесь и убеждать ее в том, что он собирается сдержать слово. Казнить Тириона было бы заманчиво, но нельзя было отрицать того, что его младший сын был полезен. На посту десницы он справлялся неплохо, а должность Мастера над монетой и вовсе прекрасно помогала реализовывать его таланты. Тирион не ходил по борделям и перестал пить вино в безумных количествах — словом, наконец начал делать то, чего Тайвин требовал от него многие годы, и чего Тирион упрямо делать не желал, а теперь вдруг одумался. То ли женитьба так на него действовала, то ли что-то еще. И даже при всем том, что Санса носила наследника, Тирион все еще оставался полезен, потому что Тайвин всегда предполагал все исходы сразу и старался предотвратить все риски на пути к желаемому. Казнить Тириона было бы крайне недальновидно, а недальновидных поступков Тайвин не совершал. — К тому же мне нужна гарантия того, что в случае, если вы не выносите этого ребенка или родите девочку, мой сын исполнил свой супружеский долг еще раз, — пояснил лорд Тайвин.       Он сказал об этом так прямо и так спокойно, что Сансу бросило в дрожь, и она инстинктивно положила руку на живот. В ней поднялась злость. Видимо, ее будут использовать снова и снова, пока она не родит нужного ребенка. У ее матери было пятеро детей, трое из которых — мальчики. Лорду Тайвину наверняка об этом известно. — А если я рожу мальчика, Тириона казнят? — Не говорите глупостей, он мой сын. И вы сами хвалили, как он блестяще справляется с должностью Мастера над монетой. — Я думала, вы его не любите.       Лорд Тайвин посмотрел на нее тяжелым взглядом. — Я не позволю крови Ланнистеров пролиться. Крови никого из Ланнистеров, — сказал он. — Все равно в Утес я не поеду, — стояла на своем Санса. — Я должна быть с Тирионом. — Вы так быстро к нему привязались, — заметил Тайвин. — В день свадьбы вы плакали.       Санса почти физически ощутила ту безнадежность, которую испытала в тот момент, когда шла через септу. Этот путь был просто бесконечен, о чем только она не подумала тогда, и как теперь странно было вспоминать обо всем этом, когда так много изменилось с тех пор. — Из-за неожиданности. Могли бы предупредить меня немного раньше, чем в день свадьбы, — высказала Санса то, что долго не давало ей покоя. — Тогда мне все казалось слишком… — она задумалась, чтобы подобрать слово, — казалось, что это конец всего. Что самое страшное, что могло случиться, случилось. Но все оказалось не так, как я думала, да и я сама изменилась. — И как же, на ваш взгляд, вы изменились? — Я стала умнее и на многие вещи смотрю иначе, — ответила Санса. — В чем-то вы и правда стали умнее, но не во всем. Крайне неразумно, к примеру, вести себя так, как вы только что это делали. — Вам просто не нравится правда, — очевидно чувствуя, что он ничего ей не сделает за такие слова, сказала Санса. Ее новое положение давало ей ощутимые преимущества и даже в какой-то степени развязывало руки. — Правда здесь одна: если я захочу избавиться от Тириона, я это сделаю, и вы мне не помешаете. Но я не собираюсь этого делать, поэтому не докучайте мне своими возгласами, а то я и передумать могу, — пригрозил Тайвин.       Санса не собиралась извиняться, но и «докучать возгласами» больше не стала. Возможно, она в самом деле слегка перестаралась. Она и сама не поняла, как такое могло произойти. Давно ли она с ужасом представляла, что ее брату приходится вести войну с этим человеком. Давно ли она сама боялась его, а теперь осмеливалась ему возражать и чего-то требовать. Он был благосклонен к ней, пока она вела себя как леди. У него не было причин относиться к ней плохо. Но когда она начала возмущаться, он конечно же не стал это терпеть. Он был прав, она ничего не решает, и конечно не стоит ей забываться. Но даже этот инцидент не заставил Сансу вновь его бояться. Просто она на миг забыла, кто он такой, а забывать не стоило. Дерзости он не терпит, такой уж человек. Сейчас ей нечего опасаться, однако если она намеревается помочь Тириону, то с лордом Тайвином ей лучше отношения не портить. — Но вы позволите мне остаться до суда? — уже осторожнее спросила она. — Если вы так этого желаете. Хотите сидеть несколько часов слушать чужие показания и давать свои — ваше право. — Я всего лишь исполняю свой долг, — упрямо качнула головой Санса. — Вы сами все время говорите про долг. А я должна оставаться рядом со своим лордом-мужем что бы ни случилось. Или когда дело касается Тириона, вы меняете свои принципы? — Санса поняла, что снова ступила на тонкий лед. Это было совершенно необыкновенное ощущение вроде того, что она испытала в тронном зале, когда смотрела на лорда Тайвина, пытаясь поймать его взгляд. Или еще тогда, до ее свадьбы с Тирионом, когда каждый раз, идя по коридорам, она думала о том, встретит сегодня лорда Тайвина или нет. Ощущение легкой опасности вызывало приятное головокружение. Прежняя Санса могла, не подумав, сболтнуть что-то лишнее, и Джоффри конечно так просто это не оставлял, но теперь Санса действовала почти совсем осознанно.       Когда дело касалось Тириона, это меняло все. Его младший сын не вписывался ни в какие рамки, всякий раз делал что-то, чего от него нельзя было ожидать. Чего стоила та женитьба на шлюхе, странные желания Тириона пуститься в путешествие, его помешательства на драконах и Таргариенах, хотя после Эйериса Тайвин терпеть не мог ничего таргариенского, а потом эта шлюха, когда Тайвин запретил брать шлюх ко двору. С Джейме была только одна беда — Королевская Гвардия и его упрямое нежелание покидать ее. Тирион же любил устроить проблемы. О чем только не передумал Тайвин, когда узнал, что Тириона взяли в плен. И кто! Кейтилин Старк! Хотел бы он, чтобы это было последнее путешествие Тириона, а с другой стороны он надеялся, что его сын выпутается. Он же Ланнистер! И когда Тирион вместе со своим наемником с отрядом дикарей дошел из Лунных Гор до лагеря Ланнистеров, Тайвин был скорее доволен, чем нет. Как он сам боролся за свое наследие и не жалел сил для этого, так Тирион боролся за свою жизнь. Не уважать это было невозможно. — Я должна лично проследить, что все будет справедливо, и вы не хотите избавиться от Тириона, — добавила Санса. Тайвин едва сдержался, чтобы не возвести глаза к потолку. До чего упрямая, все равно стоит на своем. — Я не собираюсь ни от кого избавляться. Вам недостаточно моего слова? — Мне много кто чего обещал, — ответила Санса. — Джоффри пообещал пощадить моего отца. И что же? — Я похож на Джоффри? — Нет, — вынуждена была сказать Санса. — Совсем нет. Но я должна быть с Тирионом, пока все не закончится, и его не выпустят. Потом я отправлюсь, куда скажете. Обещаю. — Ловлю вас на слове, леди Санса, — сказал лорд Тайвин, и Санса поняла, что только что собственноручно вручила ему ключ от своей клетки.

***

      Тайвин не стал терять времени даром и приказал сиру Аддаму найти этого бывшего рыцаря Донтоса. Рассказ Сансы и ее предположения очень походили на правду, а тот факт, что в замке придворный шут не обнаружился, лишь укрепили эту мысль. И пока сира Донтоса разыскивали столь же тщательно, как и секретно, Тайвину нужны были и другие показания прежде всего затем, чтобы проверить гипотезу Сансы. Если этот шут и впрямь крутился около Джоффри, кто-то должен был это заметить. Прежде в своих показаниях про шутов никто не упоминал, но лишь потому, что никто на них не думал, а люди сира Аддама про них не спрашивали. Все эти допросы были почти бесполезны, приходилось тыкать пальцем в небо, пытаясь выяснить хотя бы что-то. С Тирионом и без того все было ясно — ни к Джоффри, ни к его чаше он не подходил. Но теперь же расследование можно было направить в более узкое русло, уже начинало вырисовываться что-то похожее на правду. На шута действительно никто не стал бы думать, дураки просто были рядом, никто не обращал на них внимания, будучи привычными к их присутствию. А вот Санса думала, и все из-за той истории с неудавшимся побегом. И это еще хорошо, что Санса знала про предательство Бейлиша и не доверилась Донтосу, а то пришлось бы теперь искать и ее. Когда Тайвин похвалил ее, то ничуть не слукавил: ее осторожность совсем не была лишней. Другая бы на ее месте от радости забыла обо всем и готова была бежать куда угодно, лишь бы подальше из столицы, а Санса начала выспрашивать подробности. Ее недоверие, пусть и не всегда обоснованное, все же было скорее преимуществом, нежели недостатком — меньше риск, что Санса доверится не тому человеку, сейчас это особенно опасно. Лучше быть недоверчивым, чем излишне доверчивым, в первом случае можно лишь испортить отношения с некоторыми людьми, во втором — свою жизнь.       Разузнать про шута Тайвин решил у леди Маргери. За весь пир никто не был с королем столь же близок, как она, если кто и мог что-то видеть, то это несомненно леди Маргери. Утром, когда все толпились во дворе, рассаживаясь в носилки, чтобы во второй раз отправиться в Септу Бейелора прощаться с Джоффри, Тайвин подошел к леди Маргери, которая стояла в окружении своих юных родственниц, готовясь сесть в носилки и вслед за другими придворными отправиться в септу. Тайвину хватило и одного раза всех этих церемоний. Все же принц Оберин в чем-то оказался прав. Это время можно было провести с куда большей пользой, когда в замке не остается почти никого. Особенно Серсеи, которая не сможет никак мешать следствию, пока с утра до вечера молится по Джоффри в септе. Она ненавидит Тириона, но сына она любила больше, чем презирала брата. Тайвин, однако, собирался тратить это время совсем не на развлечения, а на свою работу.       Леди Маргери встретила его глубоким реверансом, и все кузины, которые обычно сопровождали ее повсюду, незамедлительно удалились на почтительное расстояние, повинуясь жесту Маргери. — Леди Маргери, мне необходимо поговорить с вами, — сказал Тайвин без лишних предисловий. Спору нет, что девица Тирелл в совершенстве обладает способностью вести светские беседы, но сейчас ни к чему тратить на это время. — Поговорить? Или допросить? — вежливо поинтересовалась она. — Это не займет много времени, — пообещал Тайвин. — Это не может подождать? — Маргери кивнула в сторону первых носилок, которые в этот момент скрывались за поворотом. — Уверен, король Джоффри не будет на вас в обиде, если вы посвятите утро не молитвам по нему, а будете способствовать раскрытию его убийства.       Этот довод убедил ее. В септу леди Маргери, как и многие другие, ходила не из большой любви к королю, а из правил приличия. Нельзя было допустить, чтобы кто-то подумал, будто она не скорбит по Джоффри, но разговор с десницей — несомненно уважительная причина не явиться в септу.       Маргери Тирелл сидела перед ним, опустив глаза. Чем-то она напоминала Сансу, то это были скорее не индивидуальные особенности, а манеры. Все хорошо воспитанные леди из благородных семейств похожи друг на друга, за напускной стеной учтивости не всегда и разглядишь, что там внутри, и есть ли что-то вообще. Леди Маргери была в черном, как полагается, и темное платье совсем ее не портило, не делало бледнее, как Серсею. В последнее время при дворе слишком много черного, все старательно изображают траур хотя бы своими нарядами. Только Санса в своей скромной обители не подчиняется общим правилам, ее платье вчера было небесно-голубым, и было приятно увидеть что-то светлое после всей этой черной толпы в Септе Бейелора. — Вас уже допрашивали, — заметил Тайвин, перебирая в руках листки с ее прошлыми показаниями. Сир Аддам приносил ему все это на изучение. — Да. И не единожды. Вы нашли что-то подозрительное в моих показаниях, раз решили провести допрос лично? Слышала, вы так обычно делаете, — в ее голосе не было волнения, хотя поволноваться леди Маргери стоило бы. Она была к Джоффу ближе всех и вполне смогла бы сама подбросить яд. Другое дело, что так поступать ей было незачем — ее отец так хотел сделать королевой свою Юную Розу Хайгардена, что готов был на все ради этого. — Появилась новая информация, которая требует подтверждения, — объяснил Тайвин. — Вы были рядом с королем весь вечер. Яд был в вине. Как вы думаете, как яд мог попасть в чашу? — Я уже говорила, что не имею предположений на этот счет, — сказала Маргери. — Ни я, ни его милость не вставали со своих мест. — Ни разу за весь вечер? — уточнил Тайвин. Этот вопрос Маргери задавали уже десятки раз, и отвечала она каждый раз одинаково. Но такова суть допроса — мало ли, на очередной раз оговорится и выдаст правду. — Только затем, чтобы разрезать пирог, — ответила Маргери, как отвечала обычно. — В танцах вы не участвовали? — Нет. — Значит, вы говорите, что чаша с вином осталась без присмотра, когда вы вышли резать пирог? — спросил Тайвин. Уже давно он пришел к выводу, что яд был подброшен в тот момент, когда все смотрели на пирог и вылетающих из него голубей. — Скорее всего так и было. Все гости, которые сидели за столом на помосте, вышли в центр зала. — Вы уверены? — Да. Я оглядывалась, никто не остался на своем месте. — Когда чаша в следующий раз оказалась в поле вашего зрения? — Когда слуга ее принес. Джоффри отпил и передал ее мне. — Вы пили из одной чаши весь вечер? — Да. — Почему не выпили после короля? — Я не успела, — ответила Маргери. Это был самый скользкий момент, и она сама прекрасно знала об этом, как знал и Тайвин. Не нужно много времени, чтобы сделать глоток. А Маргери не сделала. Конечно, она просто могла не хотеть пить, а могла и знать что-то про яд. — Не успели? — переспросил Тайвин. — Он начал кашлять, а потом и вовсе выбил чашу из моих рук. Будто понял, что вино отравлено, — повторила Маргери то, что говорила каждый раз людям сира Аддама.       Она была совершенно спокойна и серьезна, хотя сир Аддам упоминал, что при прошлых допросах леди Маргери не упускала случая залиться слезами как раз на этом месте своего рассказа. Но Тайвину было сейчас не до женских слез и не до женских истерик. Ему хватало его дочери с бесконечными возмущениями по любому поводу и внезапных перепадов настроения леди Сансы. Но то хотя бы было неподдельным, а слезы леди Маргери, пролитые с целью вызвать жалость, нисколько бы его не поколебали, и Маргери тоже это понимала. — Кто подходил к королю достаточно близко кроме вас? Гости, слуги, — задал он следующий вопрос. — Гости почти не подходили, — припомнила Маргери. — Все поздравления мы приняли до того, как сели за стол. — А слуг я всех не припомню, они ходили сзади, где было место, и ставили тарелки, наполняли чаши. Я на них не оглядывалась. — Больше к королю никто не приближался? — Например? — Танцоры, певцы, шуты, может быть.       Маргери задумалась. — Все выступали посреди зала. Но шуты и впрямь иногда подходили. Один как будто вытащил у меня из прически яблоко. — Сколько их было? — Шутов? Кажется, трое. Один моего отца, Маслобой, еще два из тех, что были при дворе. Лунатик и еще один. — А тот слуга, что принес чашу королю. Вы запомнили, как он выглядел?       Маргери снова задумалась. — Кажется, у него были светлые волосы. Но он не прислуживал нам за столом, я уверена. Я видела, как он весь вечер был около других гостей, просто Джоффри захотел вина и приказал принести чашу первому, кто попался на глаза. И слуга конечно же поспешил исполнить приказ. — Значит, вы сможете опознать этого человека? — Думаю, что смогу.       Это было хорошо, хотя Тайвин не видел в этом необходимости. Пока подозрительнее всего выглядело исчезновение Донтоса, причем никого это и не удивило — он был известным пьяницей, и все были уверены, что после свадьбы он либо лежал пьяный где-нибудь, либо прохлаждался во всех тавернах столицы. Оказалось, Донтос уже не первый раз пропадал неизвестно где, бывало, что он не являлся на работу вовремя, видимо, тот инцидент на рыцарском турнире ничему его не научил. Впрочем, Джоффри вопреки обыкновению относился к Донтосу в новой должности со снисхождением — пьяный шут еще более забавен, чем трезвый. — Больше ничего не вспомните? Может быть было что-то, что показалось вам подозрительным? — Нет, не припомню ничего такого. — И когда вы вместе пили вино? Не было ничего необычного? — Нет. — Как вы это делали? — Маргери непонимающе на него посмотрела, — Джоффри произносил тост, пил вино, потом давал чашу вам? — Да. — И так весь вечер? — Да. Это традиция, разве нет? Даже не традиция, а просто правило. Мужчина пьет первым.       Тайвин прежде не слышал о таких правилах. — Кто вам рассказал об этом? — Я не помню, кто-то из родственников. Бабушка рассказывала, что на ее свадебном пиру она пила из одной чаши с моим дедом. А моя мать — с моим отцом. Может быть, это традиция Простора, раз здесь об этом никто не слышал, — предположила леди Маргери.       Не исключено, но лучше будет это проверить. Многое на этой свадьбе было организовано согласно традициям Простора, но лучше не оставлять этот факт без внимания.

***

— Как Санса?       Обычный вопрос, который Тирион задал дяде с порога. Тот не заходил уже давно, и Тирион беспокоился. И о Сансе куда больше, чем о себе самом. Воображение рисовало ему такую яркую картинку ее страданий, что Тирион не мог оставаться спокоен. Он вскакивал со своей койки, начинал ходить по камере туда-сюда, силился выспросить у стражников хотя бы что-то о Сансе. Он представлял ее, чувствовал, как ей страшно, как она плачет, но тут же одергивал себя. Нет, Санса сильная, ее не может сломить это испытание после всего, что она прошла. Санса ни в чем не виновата, ей нечего бояться. Кто-кто, а она точно не пострадает. Тирион старался успокоить себя подобным образом. Он не хотел, чтобы Санса страдала из-за него, она заслуживала лучшего, чем муж-карлик, который теперь к тому же обвиняется в убийстве короля. Они были женаты, и это делало Сансу его соучастницей, хотя оба они были невиновны. Тирион был готов пройти этот путь от допросов к суду, но один, не впутывая в это Сансу. Он хотел, чтобы она была в безопасности, счастлива, а с ним… не так важно, что будет с ним. Из прошлых передряг он как-то выпутывался, возможно, повезет и в этот раз. В крайнем случае, можно потребовать суда поединком, как и тогда, в Долине. Джейме снова нет с ним рядом, но может быть Бронн согласится и в этот раз выручить его. — Она в порядке, — ответил сир Киван, когда за ним закрылась дверь. Тириона взбесил этот спокойный голос, хотя дядя редко когда повышал его. Казалось немыслимым говорить так спокойно, когда Санса сейчас страдает. — Как она может быть в порядке, когда ей приходится сидеть в этом подземелье? — возмутился Тирион. — Даже мне здесь не то, чтобы хорошо, а ведь мне многое приходилось переживать за свою не слишком долгую и счастливую жизнь. Санса ни в чем не виновата! Если будет нужно, я возьму вину на себя, хотя видят боги, Джоффри я не трогал. Но жизнь Сансы не должна обрываться вот так из-за моей вздорной сестрицы и ее беспочвенных обвинений. Джоффри мертв, а страдания Сансы все не заканчиваются. Даже после кончины этот гаденыш умудряется ей вредить!       Дядя, казалось, был удивлен внезапной вспышкой гнева Тириона не меньше, чем сам Тирион. — Не беспокойся, леди Санса уже давно переведена в более комфортные условия. Твой отец распорядился, — несколько удивленным тоном сказал дядя. — С чего бы это? — недоверчиво осведомился Тирион. С одной стороны, он испытал какое-то подобие облегчения, а с другой… вопросов становилось все больше. Санса больше не в подземелье, но относятся ли к ней лучше? В безопасности ли она сейчас, или ее положение только усугубилось? — Не место юной девушке в подземельях, ты совершенно прав. Это может дурно сказаться на ее здоровье, — ответил сир Киван, многозначительно подняв брови. — Прагматизм в нем как всегда побеждает, — горько усмехнулся Тирион, понимая, о здоровье какого рода идет речь. Отец все еще надеется использовать Сансу, чтобы заполучить Север. — Можешь написать леди Сансе пару строк, если хочешь, я зайду к ней и передам записку. Если бы я знал, что ты так о ней волнуешься, то рассказал бы тебе обо всем раньше. Но ты должен понимать, что никто не должен знать о том, что леди Санса не в своей камере. — Хорошо, — угрюмо согласился Тирион. Как ему вообще могли не сообщить о таком? Он весь извелся, думая о Сансе, как ее муж, он заслуживал знать правду о ее местонахождении. — А что там моя дражайшая сестрица? — переключившись на другую проблему, из-за которой и он, и Санса оказались в таком положении, спросил Тирион. — Негодует и возмущается все время. Твой отец не позволил ей вмешиваться в расследование. — Даже так? — удивился Тирион. — Да. Он говорит, что обвинителем выступает корона, а корона — это не только королева-регент, но и десница, и весь совет. Но на самом деле это говорилось лишь затем, чтобы утихомирить Серсею, — объяснил дядя, — именно твой отец руководит всем, совет не вмешивается, а занимается подготовкой к предстоящей коронации, войной, хотя здесь пока все тихо. Рендилл Тарли наконец вернулся в город. Вопрос с финансами тоже пока стоит, у тебя будет много работы, когда ты сможешь вернуться к своим обязанностям Мастера над монетой. — Ты так уверен, что я еще к ним вернусь? — Тирион сильно сомневался, что такое произойдет. — Суд будет честным, можешь не сомневаться. Леди Санса на этом настаивает. — Отец дал ей возможность настаивать? Я думал, она такая же пленница, как и я, просто теперь в другом месте, — нахмурился Тирион. Мысль о том, что Санса знает, что он не виноват, и настаивает на его невиновности, радовала Тириона, но обстоятельства, в рамках которых все это происходило, немало его озадачивали. — Я не знаю, о чем именно говорила леди Санса с твоим отцом, но с его слов я понял, что твоя жена очень настаивала на справедливом суде и говорила, что человека таких исключительных способностей нельзя терять. — Отец еще и говорил с ней? — поразился Тирион. — А со мной он не хочет поговорить? Я вроде как его сын, хотя ему это и не нравится. — Леди Санса сама изъявила желание с ним увидеться, и твой отец принял ее у себя. — А если я изъявлю желание, он ко мне придет? — К тебе прихожу я. — К Сансе ты тоже ходил. — Тирион, чтоб ты знал, леди Санса поделилась кое-какими сведениями, которые очень сильно помогли продвинуться в поисках настоящего убийцы. — И как это понимать? — Я не могу обсуждать с тобой все детали, я не сильно вдавался в подробности. Но этот человек исчез из замка, сейчас его ищут, и вероятнее всего он убил короля, либо знает что-то, что поможет найти убийцу.       Тирион не знал, что и думать. На какой бы детали разговора с дядей он бы мысленно ни останавливался, совершенно все вызывало у него новые вопросы. Санса откуда-то узнала про предположительно виновного, помогла следствию, отец ни с того ни с сего забрал ее из подземелья в Башню Десницы — с чего бы такое великодушие — а Санса еще и сама настаивала на встрече с ним. Все это даже звучало странно и не добавляло Тириону понимания происходящего. Ему было приятно, что Санса пытается ему помочь, но вот с чего отец поддерживает это ее устремление, оставалось для Тириона загадкой. Разве что он что-то упускает, либо Санса знает что-то такое, чего не знает он, или что-то, что смогло переубедить его отца. Тирион не любил неизвестность и был бы не против прямо сейчас расспросить Сансу обо всем, но в записке он воздержался от множества вопросов, а вместо этого вкратце рассказал, как у него обстоят дела, и задал вопросы насчет благополучия Сансы, выражая надежду, что заботятся о ней хорошо.

***

      С этого момента жизнь Сансы изменилась. Она все еще должна была оставаться в комнате, но теперь о ней пеклись еще тщательнее, чем прежде. Мейстер заходил к ней каждый день, осведомлялся о самочувствии, давал ей множество пузырьков с настоями, если она на что-то жаловалась. Все пожелания Сансы исполнялись незамедлительно, и если бы ей захотелось съесть лимонное пирожное ночью, то его, несомненно, принесли бы спустя минуту после озвученного вслух желания. Сансе приносили книги, когда ей вздумывалось почитать, нитки — когда вышивать, и ткани — когда шить. Когда однажды Санса обмолвилась, что любит музыку, к вечеру того же дня ей был прислан певец, судя по виду, весьма запуганный тем, что с ним станет, если ему вздумается проговориться, для кого он поет в Башне Десницы. Во всем этом чувствовалась рука лорда Тайвина. Он и сам наведывался к ней гораздо чаще, чем прежде, тоже расспрашивал о самочувствии, не нужно ли ей чего-нибудь. После новости о ее беременности лорд Тайвин преподнес ей еще одно фамильное украшение, на этот раз браслет, который не уступал великолепием ожерелью и стоил никак не дешевле. Санса часто думала о том, как Тирион бы отреагировал на новость о ее беременности, Санса даже просила у лорда Тайвина разрешения навестить мужа и сообщить ему эту новость, на что в ответ получила категоричное «нет» с оговоркой, что и никто другой эту новость сообщать не будет, а Санса сама скажет, когда наконец-то встретит Тириона. О беременности Сансы не знал никто, кроме самой Сансы, мейстера и лорда Тайвина. Слуги могли бы догадаться, но все они были людьми надежными, отобранными лордом десницей лично, и наверняка им в подробностях было расписано, какая судьба их ожидает, если хотя бы капля информации о том, что происходит в Башне Десницы, просочится наружу. Сам лорд Тайвин заходил к Сансе в основном по вечерам, когда заканчивал с работой. По крайней мере Санса так думала. Будь у него много дел, он не стал бы тратить на нее время. По правде сказать, Санса не знала, зачем он вообще все это делает — мейстер наверняка сообщал ему обо всех переменах в ее состоянии, и приходя к ней вечером лорд Тайвин уже был обо всем осведомлен, хотя все равно интересовался делами Сансы и рассказывал о продвижении расследования. В одно из первых его посещений лорд Тайвин рассказал Сансе об исчезновении сира Донтоса из замка. — По всей видимости, он исчез сразу после свадьбы, — сказал он. — И вы не можете найти следов? — заволновалась Санса. — Люди сира Аддама ищут день и ночь, Донтоса знают во всех тавернах, но он не появлялся ни в одной из них после свадьбы.       Санса задумчиво прикусила губу. — Он мог покинуть город? — наконец спросила она. — Мог, если подготовил побег заранее. Если он в самом деле исполнял чей-то приказ, то могущественный покровитель мог обеспечить своему исполнителю путь отступления. — Что же теперь будет? Что будет, если его не найдут? — Ни вам, ни Тириону хуже не станет, — пообещал лорд Тайвин. — Само исчезновение Донтоса уже говорит скорее о его вине, чем о непричастности. Тех, кто пытался бежать, мы схватили. Но побег Донтоса явно был спланирован лучше.       Санса кивнула, снова погрузившись в раздумья, пытаясь связать свои мысли воедино. — Думаете, он и в этот раз выполнял приказ лорда Бейлиша? — спросила она. — Вполне вероятно, — кивнул лорд Тайвин. — Но чтобы знать это наверняка, нужно найти Донтоса.       Лорд Тайвин уже собирался уходить, но Санса, неожиданно даже для себя, остановила его. — Вы уже ужинали? — спросила она. — Нет. — Не хотите составить мне компанию?       Слуги накрывали на стол еще более резво, чем обычно, поскольку сегодня лорд десница мог лично проконтролировать, как хорошо они обслуживают девушку в башне. Санса не знала, зачем она это сделала. Возможно, воспитание, но едва ли лорд Тайвин мог оскорбиться на отсутствие у нее каких-то манер — с каждым разом Санса понимала это все отчетливее. В тот день, когда он привел мейстера для подтверждения ее беременности, после его ухода лорд Тайвин сам зашел в ее спальню. Да, он стал вроде как ее родственником, но все же для Сансы, которую септа Мордейн заставила вызубрить всю книгу с правилами хорошего тона от корки до корки, такое было неприлично. Но сама-то Санса к нему не вышла, а лорд Тайвин не стал бы ждать или звать служанок, чтобы они, в свою очередь, привели Сансу в гостиную. Санса и сама теперь понимала, что в определенных обстоятельствах для слишком строгих правил нет места. Они просто не могут предусмотреть все. И в итоге Санса не пожалела о своем приглашении, во время ужина они переходили от одной темы к другой, от Джоффри к Томмену, а в итоге закончили обсуждением прочитанной Сансой книги. И когда лорд Тайвин навестил ее еще раз спустя несколько дней в то же время, Санса снова пригласила его составить ей компанию, и он не отказал. Еще несколько таких посещений, и Санса начала заранее приказывать слугам накрывать на стол, так что к приходу лорда Тайвина все было уже готово, он уже не ждал ее приглашения, а сразу садился за стол, и они трапезничали вместе. Санса при этом совсем не чувствовала себя неудобно, напротив, она была рада, что ей составляли компанию. Она всегда ценила возможность побыть одной, но в последнее время таких возможностей было чересчур много, и Санса искала собеседника в любом лице. Она стремилась говорить и с певцом, и со служанками, но все же куда приятнее было разговаривать с кем-то, кто мог в чем-то разделить ее мысли. С лордом Тайвином ей было, о чем поговорить, и порой он озадачивал ее совершенно неожиданными вопросами вроде тех, как она сама бы поступила в той или иной ситуации. Он рассказал ей историю про лорда Хайтауэра, который на время разгоревшейся в Староместе чумы приказал закрыть порт и ворота и убивать всех, кто пытался бы убежать. Он спросил, как Санса поступила бы на месте этого лорда. Он никогда не требовал у нее отвечать сразу, лишь брал обещание подумать об этом как-нибудь на досуге. Санса могла половину ночи пролежать без сна, думая, как бы она сама поступила. Лорду Тайвину не были нужны ее ответы, потому что он и так знал, что она скажет. Сначала бы она конечно возмутилась и сказала бы, что лорд Хайтауэр поступил неправильно, потому-то его и убили, как только чума прекратилась, и он приказал открыть порт. Но после долгих раздумий Санса почти всегда приходила к иному выводу. Это было непросто, но в жизни редко, когда все бывает просто, иногда нужно поступать как нужно, а не как хочется. И лорд Тайвин хотел, чтобы она понимала это, а не судила поверхностно, разделяя поступки на правильные и неправильные. Убийство — это неправильно. Но, как говорил Пес, отец Сансы убивал людей, брат Сансы убивает, и ее сыновья тоже будут. И что же теперь, Санса не должна любить их? Хотелось бы ей сказать, что ее родичи убивают только по необходимости, но какая же сомнительная это необходимость. Санса не любила войну, но что же могла она сделать, когда в мире существует такое явление и успешно практикуется при любом удобном случае. — Почему война? — спросила она однажды. — Почему конфликты нельзя решать переговорами? — Почему же нельзя, можно. И некоторые успешно решаются, — лорд Тайвин отложил вилку и откинулся на спинку стула. — Скажем, после восстания Роберта Баратеона Мартеллы были недовольны, ходили слухи, что они собираются начать войну, но Джон Аррен, десница короля, отправился в Дорн и все уладил. Предотвратил войну с помощью переговоров. — Да, но почему нельзя всегда так делать? — спросила Санса. — Почему порой за стол переговоров садятся, когда уже пролито много крови? — Не всегда все можно решить переговорами. — А кровью разве можно? — не отступилась Санса. — Разве пролитая кровь смягчает чью-то вину или чье-то горе? Разве так можно что-то решить, если только не уничтожить своего противника навсегда? — Одно дело, как все есть на самом деле, и другое — как это видят люди, — ответил лорд Тайвин. — Чье-то горе может быть настолько велико и всепоглощающе, что этот человек и впрямь будет думать, что пролитая кровь что-то решит. Но чаще всего лорды созывают знамена не с намерением пролить кровь, а лишь затем, чтобы показать свое могущество, охладить пыл противника, дать ему шанс передумать. Но порой нанесенное оскорбление настолько велико, что иного пути нет. — Он есть, просто не такой легкий, — возразила Санса. — Пойти размахивать мечами конечно же легче, чем достигнуть согласия на переговорах. — Размахивать мечами? Так вы видите войну? — с интересом спросил лорд Тайвин. — Скажете, что я женщина и ничего в этом не понимаю? — тут же возмутилась Санса. — У каждого своя точка зрения. Вы видите это так, кто-то — иначе. — А вы как видите? Неужели скажете, что война — это нечто большее. Только не говорите, что это искусство. Когда я прочитала такое определение в книге, то была просто в ужасе. — Почему же? — если бы Санса не знала, что лорд Тайвин никогда не смеется, она подумала бы, что он слишком часто по крайней мере посмеивается над ней. Это чувство не покидало ее, он будто забавлялся некоторыми ее заявлениями или вопросами, но Санса не воспринимала это как что-то плохое, напротив, всякий раз ей было даже приятно ощутить, будто бы она снова каким-то своим словом вызвала у него такую реакцию. Она все больше училась по взгляду, наклону головы или движениям бровей определять его настроение, понимать по каким-то едва заметным признакам, согласен он с ее утверждением или нет. — Потому что искусство — это нечто прекрасное, оно не должно заставлять людей страдать, — сказала Санса. — Убивать невинных — это не искусство. А во время войн невинных погибает больше, чем солдат. — Пожалуй, вы правы. Вы спрашивали, как я вижу войну. Так вот, это то, что сейчас у нас есть, способ решать разногласия. Переговоры — это важная часть, было бы очень хорошо, если бы все конфликты решались переговорами без кровопролития, но вот незадача — не все хотят их вести. При переговорах обе стороны должны хотеть этого, хотеть решить конфликт мирно. Если вы, к примеру, не хотите воевать, а хотите договориться, а ваш противник идет на вас с армией с твердым намерением разгромить вас без всяких переговоров, что же вы будете делать? — Защищаться. — Да, защищаться. И прольется кровь. И только когда обе стороны захотят сесть за стол переговоров, переговоры состоятся. Если к тому времени еще останется, с кем переговариваться.       Санса знала, что это значит. Либо противник будет уничтожен полностью, либо все устанут от битв и будут вынуждены искать другое решение. И рано или поздно Старки и Ланнистеры должны будут сесть за стол переговоров. Если к тому времени еще останется, с кем переговариваться. Про Робба спрашивать она не стала, потому что не хотела слышать ответ. Едва ли переговоры будут, если Робба даже за противника уже не считают. Никто не будет договариваться с побежденным, либо договорится на не самых выгодных для него условиях. Но что-то подсказывало Сансе, что биться Ланнистеры и Старки будут до последнего.

***

— Завтра состоится коронация Томмена, — сказал лорд Тайвин в один из вечеров, который они снова проводили вместе. Слуги уже унесли тарелки и зажгли свечи, но беседа все не иссякала. — Как он? — спросила Санса. — Бодр и весел, воспринимает это как игру, — ответил Тайвин. — Он совсем еще ребенок. Не слишком ли тяжелая для него ноша? — спросила Санса, не представляя Томмена сидящим на Железном Троне. Для Джоффри он был велик, а Томмен вообще будет выглядеть крошечным на этой грубой горе железа. — Томмен не будет справляться со всем в одиночестве, — сказал лорд Тайвин. — Пока он не будет участвовать во всем этом, по крайней мере следующие несколько лет. Томмен любит историю, и в упражнениях с мечом на ристалище он делает успехи. Вот пусть этим пока и занимается. — Я рада, что у Томмена получается, — искренне сказала Санса. — В тот самый день, когда я спасла сира Донтоса от гнева Джоффри, Томмен тоже участвовал в турнире. Его противником был всего лишь соломенный человек, и Томмен не был столь искусен. Когда он упал и больно ударился, он не заплакал, а попробовал еще раз. Такое рвение похвально. — Из-за этого рвения он и добился успехов. Можно упасть один раз и сдаться. А можно встать и попробовать еще раз. Томмен пробовал, поэтому и добился успеха. Вы тоже так делали. — Когда? — удивилась Санса. — Когда Джоффри мучил вас. Вы могли бы сдаться, сломаться, потерять себя, но вы выдержали. Когда мне доложили обо всех поступках моего внука, я подумал о том, что не каждый человек смог бы пережить такое унижение. Но в тронном зале, когда вы стояли на галерее, вы не выглядели униженной или сломленной. Вы не сдались. И посмотрите на себя теперь. — Это ваша заслуга, разве нет? Платья, драгоценности. Вы мне это даете, потому что я теперь Ланнистер. — Я говорю не о платьях или украшениях. Я говорю о том, кем вы стали. Брак с моим сыном стал для вас еще одним испытанием, по крайней мере, казался таким изначально, как вы сами признались, поэтому вы и плакали в септе, обвиняя судьбу в несправедливости. Но вы нашли в себе силы пережить и это. Стали увереннее, даже иногда осмеливаетесь мне перечить.       Сансе почудилось, что он сказал это с какой-то даже теплотой, совсем не безразлично, а возможно даже со скрытой улыбкой. Может быть это играло ее воображение или отблески от пламени свеч, но Сансе хотелось думать, что ей не показалось. Она сама порой удивлялась, как ей удалось пережить все это. Сейчас события тех дней казались ужасным сном, который Санса никогда не смогла бы забыть. Но все же она пыталась смотреть на это иначе, не как на моменты собственного унижения, а как на опыт, который сделал ее сильнее. — Я хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали для Томмена, — продолжил лорд Тайвин. — На свадьбе. Вы не дали ему увидеть то, чего не стоит видеть ребенку, и нашли нужные слова утешения. То, что сейчас Томмен продолжает жить, а не кричит по ночам от кошмаров — ваша заслуга. — Я не могла не помочь ему, — сказала Санса. — Томмен всегда напоминал мне моих младших братьев, он и сам мне как младший брат. — Кстати о ваших братьях, — Санса посмотрела на него, ее сердце подскочило к горлу. Каждый раз, когда она слышала о своей семье, она готовилась к чему-то плохому. — Ваш брат Робб со своей армией движется на Север, чтобы отомстить Теону Грейджою за их смерть и вернуть Винтерфелл.       Это не было похоже на плохие новости. Но и радоваться Санса не спешила. — Почему вы говорите мне это? — спросила Санса. — А почему бы и нет? Вы имеете право знать. — А моя мать? И жена Робба? Кажется, он женился, — Санса поняла, что не знает о женитьбе Робба ничего, кроме самого факта. — Да, женился, — подтвердил лорд Тайвин. — На Рослин Фрей. Она осталась в Близнецах, Уолдер Фрей настоял об этом. А ваша мать отправилась в Риверран вместе со своим братом. — И что будет дальше? — спросила Санса с замиранием сердца. — Робб Старк скорее всего возьмет Винтерфелл, у Грейджоя не так много людей, чтобы его удерживать. Но это будет долго. Едва ли ваш брат захочет штурмовать собственный замок. Значит, осада.       Санса представила Винтерфелл таким, каким его запомнила. Знамена с лютоволками были повсюду, во дворе звенела сталь, когда ее братья упражнялись с мечами, отовсюду слышался смех, кипела бурная деятельность. Тихо в Винтерфелле никогда не было. Санса вспоминала семейные вечера в трапезной, Арья все время опаздывала, она при всяком удобном случае так и норовила сбежать из-под надзора септы Мордейн. Всякий раз ей доставалось, но Арья продолжала пропадать неизвестно где. Санса скучала по сестре, скучала по братьям. Сейчас Винтерфелл, наверное, выглядит совсем не так. Вместо лютоволков там кракены, а Теон Грейджой сидит в кресле ее отца. Эта мысль была для Сансы невыносима. Но лорд Тайвин сказал, что Робб победит. Робб заставит предателя Теона ответить за свои преступления. Санса считала, что так будет правильно. Бран и Рикон были еще мальчишками. Но что будет дальше, когда Робб займет Винтерфелл? Грейджоев он победит, но как же Ланнистеры? Будет ли он продолжать сражаться с ними? Лорд Тайвин очевидно полагает, что будет. Север нужен и ему самому. О беременности жены Робба пока ничего неизвестно, поэтому благодаря Сансе Ланнистеры пока впереди. Как только Робба не станет, наследницей Винтерфелла станет она.

***

      Это утро было слишком тихим. Даже сидя в башне Санса это заметила. На лестнице не было слышно шагов, в саду не было заметно гуляющих. Все собрались в тронном зале на церемонии коронации. Санса представляла Томмена в королевской мантии и с короной на голове. Это больше походило на представление или игру в переодевания. Что корона, что мантия — всего лишь символы власти, а сама власть сосредоточена совершенно в других руках.       Несколько часов назад к ней заходил мейстер, как обычно расспросил Сансу о самочувствии. В последнее время ей было все лучше, и Санса могла заниматься любым делом. Сейчас она собиралась написать письмо Тириону. Их незатейливая переписка всегда заставляла Сансу улыбаться. Сир Киван был так добр, что согласился передавать записки и каждые несколько дней заходил к Сансе, чтобы отдать или забрать очередное послание. Все записки Тириона Санса хранила в сундучке и даже перечитывала, когда ей бывало грустно. Ей было жаль, что Тирион находится в подземелье, хотя сама она живет в куда лучших условиях. Ей даже не хватало Тириона, она успела привыкнуть к нему за все время, вспоминала их вечера у камина, когда каждый занимался своей работой, и иногда они прерывались, чтобы поговорить. Конечно, теперь по вечерам у нее был свой собеседник, но Санса опасалась, что Тирион такое не одобрил бы, поэтому в письмах она не упоминала о своих ужинах с лордом Тайвином. Отец и сын не любили говорить друг о друге, это было очевидно. Санса чувствовала себя немного виноватой перед Тирионом, но ничего не могла с собой поделать. Она наслаждалась компанией лорда Тайвина, отрицать это значило бы лгать самой себе.       Санса вышла с балкона в комнату, чтобы взять перо, бумагу и чернила. Она увидела топчущегося на пороге музыканта с лютней, который, должно быть, пришел, пока она стояла на балконе. — Что вам сыграть сегодня, миледи? — спросил он, поклонившись. — Что-нибудь ненавязчивое, — сказала Санса, взяла, что ей было нужно, и удалилась обратно на балкон, предоставив певцу самому решать, что может в ее понимании означать «ненавязчивое».       Пока Санса сидела в плетеном кресле и писала, из комнаты доносилась приятная мелодия, а ветерок ласково обдувал кожу, рискуя сдуть исписанные листки с колен. Осень выдалась на редкость теплая, Санса была рада, что может сидеть на балконе и без накидки. Жаль, что она не может гулять, но это можно и перетерпеть. Сегодня коронация, совсем скоро состоится суд, а после него она сможет беспрепятственно гулять где захочет, только делать ей это придется в окрестностях Утеса Кастерли. Уезжать Сансе не слишком хотелось, но она обещала и знала, что лорд Тайвин будет настаивать на ее отъезде. Может, это и правда будет к лучшему, но снова оказаться в чужом месте… Санса не была уверена, что хотела этого. За годы, проведенные в столице, она успела узнать здесь все, она знала все коридоры Красного Замка, пусть и приобрела это знание не в лучших обстоятельствах. Поедет ли Тирион в Утес с ней? Он предлагал ей отправиться туда после королевской свадьбы, обещал показать ей все. С ним Сансе было бы легче освоиться, привыкнуть к новой жизни. Санса была благодарна Тириону за все, что он для нее сделал, это было больше, чем она могла ожидать от кого-либо, ожидать от Ланнистера.       Закончив письмо, Санса запечатала его и положила на стол, чтобы не забыть отдать, когда к ней придет сир Киван. Певца Санса отослала — ей расхотелось слушать музыку. С улицы стали доноситься радостные крики — это толпа ликовала у ворот, а значит, Томмена короновали. Народ сегодня весь день будет праздновать, а может и всю неделю, коронация — событие одинаково важное и для лордов, и для простых горожан.       Когда дверь отворилась, и в комнату вошел Томмен, Санса не поверила своим глазам. Меньше всего она ожидала увидеть здесь новоиспеченного короля, Санса думала, что он будет занят, но, похоже, все происходило так, как говорил лорд Тайвин: для Томмена все это игра, а всеми государственными делами будет заниматься Малый Совет во главе с десницей. — Ваша милость, — улыбнулась Санса своему гостю. Томмен выглядел очень торжественно в своем праздничном наряде, но короны на нем не было. — Поздравляю вас с коронацией. — Спасибо, — улыбаясь и при этом с любопытством разглядывая ее обитель, сказал Томмен. — Но ты можешь звать меня просто Томмен. Мы же все еще друзья? — Конечно, — уверила его Санса. Она и не догадывалась, как присутствие Томмена может поднять ей настроение. Она была так рада его видеть, но обстоятельства их прошлой встречи были не самыми лучшими. Санса подошла к мальчику, присела перед ним на корточки, чтобы их лица были на одном уровне, и обняла. Это получилось само собой и было совершенно естественно. Томмен обнял ее в ответ, прижавшись к ней. Кажется, они оба думали сейчас об одном. — Я хотел сказать спасибо за то, что ты попыталась помочь мне тогда на свадьбе, — помолчав, сказал Томмен. — Я не верю, что ты или дядя Тирион отравили Джоффри. — Спасибо. Мне очень важна твоя поддержка, — призналась Санса, отстраняясь. — Как ты узнал, что я здесь? — задала Санса вопрос, хотя и сама вполне могла бы ответить. Просто ей было интересно, как именно так получилось, что лорд Тайвин рассказал внуку о том, где она, чтобы Томмен предпочел прийти сюда, а не принимать все поздравления по случаю коронации. — Я сказал, что хочу тебя навестить, а дедушка по секрету рассказал, где ты. Он обещал мне со всем этим разобраться, и я рад, что ты здесь, а не в подземелье. Там холодно, — Томмен как будто поежился. — Надеюсь, ты не ходил туда, — обеспокоенно сказала Санса. — Подземелье — не место для… — она замешкалась, не зная, обидится ли Томмен, если она назовет его ребенком — ее брат Бран всегда обижался, до того сильно он хотел вырасти поскорее, — для тех, кто не хочет там заблудиться. Там очень запутанные коридоры, ходят слухи, что даже стражники там пропадают. — Да, я слышал, — сказал Томмен, которого тайны и загадки всегда интриговали, — я хотел пригласить тебя на церемонию посвящения в рыцари Царапки, раз на мою коронацию ты прийти не смогла. — А Царапка — это… — Мой кот. Маргери мне его подарила. А еще Леди Усик и Носочка. Я сперва решил назвать его Сиром Царапкой, но дедушка сказал, что сиром называют только рыцарей, — объяснил Томмен с вполне серьезным видом.       Санса улыбнулась, представив, как лорд Тайвин говорит это Томмену. Сцена, которая нарисовалась в ее воображении, позабавила ее. — И ты решил посвятить его в рыцари? — уточнила она. Это было очень мило, и Санса была польщена, что Томмен лично пришел, чтобы пригласить ее поучаствовать в подобном ритуале. — Да, — подтвердил Томмен, который явно был полон решимости. — Так что? Ты придешь? — Я бы с удовольствием, но лорд Тайвин запретил мне покидать эту комнату, — сказала Санса. — Но гостей-то тебе можно принимать? — спросил Томмен. — Мне он сказал, где ты. — Наверное, но не считая лорда Тайвина и сира Кивана, ты первый, кто меня навестил, — Санса решила не упоминать мейстера, ни к чему Томмену знать такие подробности, он может испугаться, что она больна, а говорить правду ей тоже запрещено. — Значит, если Царапка, Маргери, сир Лорас, и я придем и проведем посвящение здесь, то дедушка не будет недоволен? — спросил Томмен после недолгих размышлений. — Наверное, нет, — сказала Санса, хотя и не была в этом уверена. Все же как можно меньше людей должны знать, что она здесь. Но, решила Санса, если лорд Тайвин дал соответствующие распоряжения, сира Лораса и леди Маргери просто не пустят сюда.       Не прошло и часа, как Томмен вернулся, но уже не один. На руках он нес черного котенка, по всей видимости, Царапку, которому в скором времени предстояло стать сиром. За Томменом шел сир Лорас в белом плаще Королевской Гвардии, а за ним — леди Маргери с корзинкой. — Леди Санса, — церемонно поклонился ей сир Лорас, так же, как и Томмен недавно, разглядывая ее комнату. — Санса! — Маргери поставила корзинку на стол и крепко обняла Сансу, обвив ее шею руками. — Я так переживала за тебя! Хорошо, что тебя здесь держат, а не в подземелье. Я знаю, что ты ни в чем не виновата. Отец говорит, что только у тебя был мотив убить и меня, и Джоффри, мы же пили из одной чаши. Но я этому не верю! Мы же подруги, почти сестры. И Лорас тоже не верит. Да? — Конечно не верю, — подтвердил сир Лорас, повинуясь взгляду сестры.       Санса была рада видеть Маргери. Ее присутствие напомнило ей о том времени, когда они гуляли вдвоем и беззаботно болтали. Тогда мысли Сансы омрачала лишь мысль о том, что Маргери станет женой Джоффа, но теперь Маргери была в безопасности, она светилась радостью, и Томмен, глядя на нее, тоже начинал улыбаться. Санса даже позабыла о том, что она не может покидать комнату, она почувствовала себя заговорщицей, и цель их маленькой компании лишь добавляла комичности ситуации.       В корзинке, которую принесла Маргери, обнаружились пирожные для собравшихся людей и рыбка для Царапки. Томмен попытался усадить кота, но тот отказывался быть неподвижным — как всякий котенок, он хотел исследовать новое место, где он внезапно очутился, а не сидеть. Санса вызвалась держать кота. Принуждать Царапку преклонять колени было бесчеловечно, поэтому колени на мягком ковре преклонила Санса, а котенок просто сидел у нее на руках и принюхивался, щекоча ее пальцы усами. Для посвящения Томмен использовал меч сира Лораса, потому что своего меча у юного короля еще не было. Томмен погладил кота по мягкой шерсти, успокаивая, Лорас и Маргери застыли в торжественных позах, переглядываясь и улыбаясь друг другу. Вопреки ожиданиям, Царапка не испугался меча, он будто понимал, что зла ему причинять не собираются, поэтому мирно сидел в ладонях Сансы, мотая головой из стороны в сторону, следя за мечом, которым Томмен поводил сначала направо, потом налево, при этом обязывая кота блюсти разные обеты. Санса почесала коту за ушком, Царапка промурчал согласие, в награду ему дали рыбку, и теперь уже Сир Царапка вырвался из рук Сансы и убежал куда-то в сторону спальни, чтобы хотя бы свою честно заслуженную рыбу съесть без такого числа свидетелей. На этом церемония благополучно завершилась. Томмен сиял от радости, Маргери восторженно ему улыбалась. Маргери погладила Томмена по волосам и сказала ему что-то приятное, Санса выразила признательность за то, что ей отвели такую важную роль в церемонии. Она уже давно не чувствовала себя так замечательно — этот дневной эпизод напомнил ей будни в Винтерфелле, когда ей вздумывалось шалить. Даже примерным девочкам иногда такого хочется, а на Сансу, из-за того, что она обычно показывала образцовое поведение, никогда не думали.       После торжественной части Лорас, Томмен, Санса и Маргери угостились принесенными пирожными с чаем, который распорядилась принести Санса. Еще они выпили по бокальчику вина в честь Томмена. Томмен был ужасно доволен и горд, потому что ему тоже разрешили выпить вина, пусть и разбавленного с водой, хотя обычно не позволяли. Санса, на правах его тети, проявила благосклонность, но уже от одного бокала Томмен раскраснелся, и Санса понадеялась, что Серсея ничего об этом не узнает, иначе беды не миновать. Настало время прощаться, но Сир Царапка отказывался находиться. Санса дала торжественную клятву вернуть кота, как только он найдется, и распрощалась со своими гостями, взяв с Маргери и Лораса обещание проследить, чтобы Томмен беспрепятственно добрался до своих покоев.       Даже после их ухода, улыбка не сходила с лица Сансы. В последнее время она начала забывать, что она еще может веселиться. Томмен был чудесным ребенком, и Санса надеялась, что даже когда он вырастет и станет королем, этой доброты и душевности он не потеряет.       Вечером к ней по обыкновению зашел лорд Тайвин. — Мне сообщили, что сегодня у вас были гости, — сказал он, когда они оба сели за стол. — Да. Томмен, леди Маргери и сир Лорас. Мы посвящали кота в рыцари, — не стала лукавить Санса.       Лорд Тайвин усмехнулся. — Я не думал, что Томмен воспримет мои слова всерьез, — признался он. — Посвящать кота в рыцари… — Томмен теперь король, он может себе это позволить, — заметила Санса. — Пусть лучше посвящает котов в рыцари, чем стреляет по ним из арбалета.       Они оба поняли, о ком говорила Санса. — К тому же церемония прошла в упрощенном формате, — добавила она.       За время ужина Санса пересказала все, чему стала свидетельницей. Ей показалось, что лорд Тайвин развеселился так же, как и она, хотя и не показал этого.       Шум голосов и запах горячего мяса привлек кота, и он выбежал из спальни. — О, вот и Сир Царапка! — воскликнула Санса. — Я обещала вернуть его Томмену.       Санса взяла котенка на руки и погладила его по мягкой шерстке. Сир Царапка не пытался вырваться, а напротив, будто специально пытался подладиться под ее руку, мотал головой, чтобы она почесала у него за ушком. — Первый кот-рыцарь, — с гордостью произнесла Санса. — Познакомьтесь, это лорд Тайвин, — она поднесла котенка к Тайвину. — Лорд Тайвин, это Сир Царапка. Верните его Томмену, пожалуйста. Король нуждается во всех своих рыцарях, — серьезным голосом, но будучи не в силах скрыть улыбку, сказала она.

***

      Хотя Санса продолжала получать от лорда Тайвина сведения касательно расследования, все же в полной мере она не чувствовала себя в безопасности. Все будет зависеть от судей, как они проголосуют, так и будет. А судьи могут быть и предвзяты. Лорд Тирелл, Санса слышала, был очень возмущен тем, что его дочь не стала королевой. Взять его судьей — лишь попытка утихомирить возмущенного Тирелла. Хотя им, конечно, можно управлять, лорд Тайвин найдет способ надавить на него, если будет нужно. Тиреллам-то с Ланнистерами воевать нет нужды, а вот Оберин Мартелл… в нем Санса не была уверена совершенно. Она знала, что есть что-то, из-за чего он терпеть не может Тайвина Ланнистера, и это связано с его сестрой и племянниками. Эту историю Санса знала лишь в общих чертах, ее отец был свидетелем этого, но Санса была слишком мала, чтобы он мог обсуждать с ней столь кровавые подробности. Санса не хотела полагаться на случай или обещания, она хотела быть уверена, что в самом деле все пройдет благополучно для нее и Тириона. Лорд Тайвин, положим, сдержит слово и не будет обвинять сына, с лордом Тиреллом Санса была не настолько хорошо знакома, да и противопоставить ему ей было нечего. А вот Оберин Мартелл… с ним Санса явно могла поговорить. Только вот для того, чтобы найти на него нужные рычаги давления, ей нужно было знать всю историю его вражды с Тайвином Ланнистером целиком. В этом ей помогли книги. Она прочла о том, как во время восстания Роберта Тайвин Ланнистер не сразу поддержал Роберта, а выступил позже, и когда он подошел со своим войском к столице, то Безумный Король приказал открыть ему ворота, думая, что старый друг пришел ему на выручку. Но вместо этого войско Ланнистеров разграбило город, Красный Замок был взят, а принцесса Элия и ее дети убиты. Санса прочитала, что лорд Тайвин положил перед троном тела детей Рейегара, завернутые в красные плащи гвардейцев Ланнистеров. Ужасное преступление, но не самое ужасное в биографии лорда Тайвина. Если вспомнить об уничтоженных Рейнах и Тарбеках, то смерть Элии и ее детей меркнет в сравнении с ними. Санса гадала, когда она успела стать такой бесчувственной, но возможно дело было в перенесенных ею самой страданиях. Если бы она продолжала болезненно реагировать на каждый удар, который ей наносили по приказу Джоффри, то она уже давно бы сошла с ума. Ко всему прочему Санса намеренно старалась смотреть на ситуацию под другим углом, если отключить чувства и рассуждать хладнокровно.       Прежде Санса бы жаждала свержения Ланнистеров еще более рьяно, чем Мартеллы, но теперь она сама была Ланнистером, как и Тирион. И она готова была сделать все, чтобы Тириона признали невиновным, пусть даже для этого ей придется убеждать принца Оберина в том, что ему не нужно желать Ланнистерам смерти.

***

      Оберин следовал за служанкой. Записка без подписи с просьбой о встрече вызвала у него интерес. Как человек азартный, он просто не мог прогнорировать это послание. Однако, когда служанка повернула в сторону Башни Десницы, Оберина начали одолевать сомнения, которые, впрочем, поутихли, когда они не стали подниматься на самый верх, где располагался кабинет десницы, а остановились уже на втором пролете. Стражники, не задавая никаких вопросов, беспрепятственно пропустили его внутрь.       Оберин оказался в довольно просторной и уютной гостиной. Утреннее солнце заливало помещение мягким светом, поэтому, когда с балкона кто-то вышел, Оберин увидел лишь обрамленный золотистым сиянием женский силуэт. — Леди Санса, — удивленно произнес он, когда девушка вошла в комнату и задернула за собой гардины, чтобы солнце не светило в глаза. — Я думал, вы страдаете в темнице, а оказалось, что лорд Тайвин прячет вас здесь. Ваш муж тоже тут? — Оберин огляделся, будто ждал, что Тирион сейчас выйдет откуда-нибудь. — Нет, его здесь нет, — сказала Санса, оглядывая своего гостя. Она боялась, что что-то пойдет не так, что принц Оберин не придет, хотя над содержанием записки Сансе пришлось размышлять не один час, чтобы в итоге получить что-то очень интригующее, что могло бы заинтересовать принца. Санса опасалась и того, что его просто могут не пустить к ней — мало ли после визита леди Маргери с братом лорд Тайвин отдал какие-то иные распоряжения, но все прошло гладко, принц Оберин здесь, в ее гостиной, но все трудности были только впереди. — Значит, лорд Тайвин проявил снисхождение только к вам. Интересно, с чего бы это.       Санса проигнорировала его замечание, потому что ответа она и сама не знала. Можно было бы подумать, что лорд Тайвин освободил ее от нахождения в камере из-за беременности, но тогда еще не было известно о том, что она носит ребенка. Может быть ее болезненный внешний вид его поколебал, потому что, когда Санса получила возможность посмотреть в зеркало, она пришла в ужас. Но спросить прямо она как-то не решалась. — Я знаю, что вы один из судей. — И ваше желание встретиться вызвано только этим? Я оскорблен. — Едва ли, — не поддалась на провокацию Санса. — Я лишь хочу быть уверена, что вы будете справедливы. Я и мой муж имеем право на честный суд, разве нет?       Принц Оберин склонил голову, признавая ее правоту. — Разумеется. Но что же заставляет вас думать, что я не буду справедлив? Разве я чем-то показал предубеждение? — Вы ненавидите Ланнистеров, — просто сказала Санса. — Тирион — Ланнистер, как и я. Вы можете захотеть лишить лорда Тайвина единственного наследника, который у него остался. — Если бы лорд Тайвин думал, что я так поступлю, он бы не предложил мне стать судьей, — заметил принц Оберин.       Санса повторила его движение и кивнула, соглашаясь. — Я это понимаю. Но мне не хотелось бы, чтобы вражда продолжалась и дальше. Я понимаю, что вы ненавидите Ланнистеров не просто так, этому есть причина. — Я не ненавижу Ланнистеров, — возразил принц. — Я, как и вы, леди Санса, хочу справедливого суда. Суда над убийцами моей сестры и ее детей. — И кого же вы обвиняете в этом преступлении? — Гору и лорда Тайвина. — Почему лорда Тайвина? — Он отдал приказ. — Вы уверены в этом? Откуда вы можете знать? — Вы его защищаете? — он то ли ухмыльнулся ей, то ли просто сама мысль об этом его забавляла. Сансе показалось, что он ожидал от нее чего-то другого, не этого. Во всех смыслах, хороших и плохих. — Я лишь пытаюсь разобраться во всем и дойти до правды, — ответила Санса, пытаясь найти в их разговоре точку, на которую она могла бы опереться. Несмотря на прочитанное в этой теме, Санса, что называется, плавала, шла почти вслепую. Она нервничала, хотя старалась не показывать этого, сцепив руки перед собой. Шаг вправо или влево — ей уже будет нечего сказать или возразить. Успокаивало лишь одно — принца Оберина, как и ее, тогда не было в Королевской Гавани, и откуда бы он ни узнал те сведения, что у него имелись, то точно не от непосредственных участников этих событий. — Полагаете, Гора мог поступить так по собственному желанию? — спросил принц Оберин. — Я думаю, что ваши племянники умерли бы в любом случае. Так всегда бывает при смене династии, — Санса чувствовала себя увереннее. По этой теме ей было, что сказать. — Дети вырастают и могут стать помехой. Так было с Дейенерис Таргариен и ее братом Визерисом. Они выжили, выросли, захотели вернуть себе трон, и король Роберт приказал убить их. И их отравили по его приказу. Лорд Тайвин вполне мог приказать убить детей, — признала она, — но жестокость, с которой этот приказ был исполнен — это уже самодеятельность сира Григора, — быстро добавила Санса. — Да и Безумного Короля считают безумным не просто так. Кто-то полагает, что это он приказал убить принцессу Элию и ее детей, и когда Ланнистеры добрались до замка, они были уже мертвы. — Вы судите по книгам. — А вы? — Вы не знаете правды. — И вы тоже. — Если вам зачем-то понадобилось лезть в дебри прошлого, — Санса едва подавила порыв отступить, когда голос принца Оберина вдруг наполнился холодом, — и раз вы основываетесь на прочитанном, я тоже буду. Однако я склонен доверять первой версии, где именно лорд Тайвин виновен в произошедшем. Вы считаете, что я должен позволить жить человеку, который отдал такой приказ? — Прошло много лет. И все эти годы вы хотите отомстить. Но разве Элия бы этого хотела?       Имя сестры подействовало на принца словно внезапно обрушившийся посреди солнечного дня ливень. Сансе показалось, что она затронула что-то, чего касаться было нельзя, будто заглянула туда, куда смотреть было недопустимо. — Я этого уже никогда не узнаю, — после длинной, почти в целую жизнь, паузы ответил принц Оберин. — Вы знаете, — возразила Санса, смело шагнув ему навстречу. — Вы все знаете, — принц Оберин посмотрел на нее. — Это же ваша сестра, вы были близки. Между братьями и сестрами особая связь. Я своих потеряла… почти всех, — Санса поморщилась с горечью, стараясь не расчувствоваться, но ее грудь сжимало что-то сильнее, чем корсет. — Бран, Рикон, Арья… Они были еще детьми. Я ненавижу предателя Теона Грейджоя за то, что он сделал с моими братьями. Я… я ненавидела Джоффри за то, что он сделал с моим отцом. Но Джоффри умер. Не по моей вине, но он умер. А мой отец не вернулся, — Санса вскинула голову, желая, чтобы зарождавшиеся в уголках глаз слезы закатились обратно. — Если я, каким бы то ни было образом отомщу Теону Грейджою, это не вернет моих братьев. И я знаю, — голос Сансы стал тверже, — что моим братьям и сестре, моему отцу не хотелось бы, чтобы я за них мстила. Мой отец не одобрил бы то, что делает сейчас Робб — рискует своей жизнью, жизнью матери, жизнями своих людей ради чего-то эфемерного, хотя он мог продолжать жить. И ваша сестра… она не хотела бы, чтобы вы жили местью. Она сейчас в прекрасном месте, куда лучше, чем эта жизнь, она счастлива там. После смерти Рейегара, после смерти Безумного Короля у нее не было шансов на безопасность, она никогда бы не смогла чувствовать себя в безопасности. А если бы убили ее детей, а ее оставили в живых — думаете, она была бы счастлива? Вы сами знаете ответ.       Принц Оберин смотрел на нее с каким-то новым выражением, и Сансу это пугало. Слова срывались с языка быстрее, чем она могла подумать, потому что думать здесь было не о чем — она думала об этом все те ночи, что лежала без сна, она думала об этом прямо во сне, когда лица ее братьев, ее отца, ее сестры возникали у нее перед глазами. Она знала, что это правда. Джоффри умер, но отец к ней не вернулся. Смерть Джоффри могла бы спасти Робба, если бы он остался на Севере и не пошел снова на Юг, но Санса не смела надеяться на это. Принц Оберин тоже понимал, что она сказала правду. Было между ними что-то общее, состоящее из потерь и этой разъедающей душу горечи. Он все эти годы жил, желая отомстить, презирая Ланнистеров, а Санса терзалась тем, что Ланнистеры внезапно оказывались не такими ужасными, какими она их себе представляла. Тирион, которому она поклялась не доверять, когда он только прибыл в столицу, внезапно начал относиться к ней лучше, чем кто-либо другой. Сир Киван, который с такой теплотой в голосе рассказывал о своем сыне, что Санса не могла не проникнуться этим. И как бы она ни мучилась, ей нравилось обсуждать с лордом Тайвином все на свете. И танцевать с ним ей нравилось. И в этом-то была ее беда. Очень легко было бы ненавидеть всех Ланнистеров, будь они монстрами без капли человечности, но они были людьми, были семьей, и в них было хорошее, к Сансе они относились хорошо, и она не могла не замечать этого. А что же теперь? Она еще и защищает их. Пытается убедить принца Оберина в том, что Ланнистеры ему не враги. И ей Ланнистеры не враги, а вот ее семье — очень даже. С тем же спокойствием, что ведет с ней беседы, лорд Тайвин вполне может созвать знамена и избавиться от ее брата раз и навсегда. И сир Киван, который так любит своих детей, вполне может стоять при этом рядом со своим братом во главе армии. — Почему все не может стать хотя бы немного проще, — произнесла Санса, обращаясь не к принцу Оберину и даже не к себе, а ко всей жизни. Она чувствовала какое-то опустошение внутри после свалившихся на нее осознаний. Она подняла голову и встретилась взглядом с принцем Оберином. Внезапно он приблизился к ней и взял ее лицо в свои ладони. Санса вздрогнула. — Я пугаю тебя?       Санса отрицательно покачала головой, насколько позволяли руки принца, хотя ей становилось не по себе от всепоглощающего взгляда темных глаз. — Ты так на нее похожа. На Элию. Она была такой же, как и ты, всегда любезной, вежливой, никогда не причиняла никому зла. Но вместе с тем в ней была какая-то твердость, сила. Она стойко сносила все удары. Она была дорнийской принцессой, но, когда ей пришлось, она стала Таргариеном. Как и ты. Была волчицей, а теперь маскируешься подо льва. И когда ты говоришь… я слышу ее голос. Элия бы не одобрила, но я не могу иначе. Убийца должен поплатиться.       Санса воодушевилась его голосом, который приобрел прежнюю уверенность, будто той минуты их скорби по родным и не случилось. Она должна закончить то, ради чего она пригласила принца сюда. О собственных трудностях она сможет поразмышлять позже. — Гора должен ответить за свою жестокость, — согласилась Санса. — Никто не мог приказать сотворить такие ужасные вещи. Думаю, лорд Тайвин не откажется преподнести вам его голову в качестве свадебного подарка.       Принц Оберин выпустил ее и усмехнулся в своей обычной манере. — А лорд Тайвин знает об этом? — Я смогу убедить его, если вы пообещаете, что на этом конфликт завершится, — заверила принца Санса. — Мирцелла и Тристан. Вы и Серсея. Два брака, что скрепляют союз Мартеллов и Ланнистеров. Война скоро закончится и новая никому не нужна. Подумайте о будущем. Томмен еще маленький. Кто, если не лорд Тайвин, способен править? Что будет, если вы убьете его? Снова война, снова хаос и неразбериха. Нам нужен мир. Нам всем нужен мир. Мы этого заслуживаем. Наши дети этого заслуживают. — Вы говорите так, будто уже стали леди Винтерфелла, — сказал принц Оберин. — Элия сказала бы то же. Хорошо. Я согласен на голову Горы, но только ради вас, леди Санса. Ради вас и Элии. Она была слишком добра, она умела прощать. Я не умею, но постараюсь ради нее.

***

— Вы пригласили сюда Оберина Мартелла? — Вы не запрещали, — ответила Санса, понимая, как неубедительно звучит такой аргумент. Но теперь, когда она таки добилась желаемого, ей уже было безразлично на последствия. — А формулировка «никто не должен знать, что вы здесь» не говорит вам о том, что необходимо посвятить в это как можно меньшее количество людей? — Он никому не расскажет. — Вы знаете, леди Санса, что с вашей стороны не совсем правильно говорить с вашим судьей до суда. — Но с вами-то я говорю.       Санса посмотрела на лорда Тайвина и расхохоталась. Наверное, у нее уже сдавали нервы. — Извините, — сказала она, когда смогла унять приступы смеха. — Меня в последнее время тянет то плакать, то смеяться.       Лорд Тайвин понимающе кивнул. Санса решила, что неправильно всякий раз прикрываться своим интересным положением, но кому от этого хуже? Надо же извлекать какие-то преимущества из всего этого, пока она еще может влиять на что-то. — Так о чем вы говорили? — Он пообещал быть справедливым и не устраивать месть Ланнистерам ни на суде, ни после него, — кратко обрисовала свой успех Санса.       Лорд Тайвин испытующе посмотрел на нее. — И что вы пообещали взамен? — Голову Горы. Что? — увидев его взгляд, спросила Санса. — Вы заключили сделку за моей спиной, предложив цену в виде головы моего вассала? — А вы разве не собирались сами отдать Оберину Гору? Вы же обещали ему покарать убийц его сестры и племянников. Или держать слово вы не собирались? — Санса уставилась на него с подозрением. Упрямая девчонка. Меньше всего он ожидал, что она сотворит такое. Все же нужно было приказать не пускать к ней никого. Он-то думал, что все ограничится Тиреллами, а Санса нашла лазейку и каким-то образом притащила сюда дорнийца. Он надеялся, что они и впрямь только говорили, и Санса не наделала глупостей. — Принц Оберин хотел и вашу голову тоже, но я переубедила его, — невзначай заметила Санса. — Почему? — Почему он согласился? — Почему вы переубедили. — Почему вы спрашиваете? — Лишь интерес. Я веду войну против вашего брата. Разве моя смерть не в ваших интересах?       Он сказал это так спокойно, что у Сансы внутри все застыло. Она всякий раз поражалась, с каким спокойствием он говорит о событиях, которые не могли бы оставить равнодушным кого угодно. Его спокойствие способно было выбить из колеи сильнее, чем любой крик. — Мой брат — мятежник. — Но он ваш брат. Это Джоффри вы как заведенная повторяли, что ваши мать и брат предатели, а вы верны своему возлюбленному Джоффри, — он поднял брови в ответ на ее удивленный взгляд. — Да, мне известно об этом, как и о многом другом. Мне вы можете не лгать. Я узнаю, если вы это сделаете. — С вами у этого королевства есть будущее, — сказала Санса. — Вы можете сделать из Томмена хорошего короля. Если бы вас не было, все перегрызли бы друг другу глотки за место поближе к королю. Все бы пытались управлять им, манипулировать, забрать власть себе. Никто не пытался бы научить Томмена править, все пытались бы воспользоваться его беспомощностью и править через него. Вы тоже сейчас это делаете, правите через него. Но он ваш внук, вы хотите воспитать его достойным человеком, хорошим королем. Вы видели плохих королей, знаете, к чему это может привести. Вы правили двадцать лет при Безумном Короле, и страна в это время процветала. Была стабильность. Был мир. Вы знаете, каково это — править. Страна сейчас не в том состоянии, чтобы на ней учились методом проб и ошибок. — Вы очень умны.       Санса хотела сказать, что это все из-за него. Если бы не их совместные ужины и разговоры, книги, которые он рекомендовал, она бы так и продолжала думать поверхностно. Когда-то Санса делила Ланнистеров на тех, кто относился к ней хорошо, и кто — не очень хорошо, и в глубине души, несмотря ни на что, продолжала думать о том, что еще не все потеряно, может, Ланнистеры падут, а Робб заберет ее отсюда. Это была мечта столь же смелая, как и наивная. В песне могло бы произойти такое, но не в жизни Сансы. Она уже смирилась, что Робб проиграет. Но сама она еще готова была бороться. Но к чему было все это? Что будет, если Ланнистеры падут? А без лорда Тайвина у этого дома нет будущего. И у этого королевства тоже. Нужно мыслить шире. А кому нужна война? Простые люди наконец получили шанс на мирную жизнь, возможность засеять поля и взрастить урожай без страха, что чья-нибудь армия придет и все заберет, а что забрать не сможет, то сожжет и разорит. — Спасибо, — с достоинством сказала Санса. — Добавлю в эту бочку меда ложку моих личных мотивов — мне не на что жаловаться. Моя жизнь была ужасна при дворе Джоффри. После смерти отца я хотела выброситься из окна, но духу мне не хватило. Сейчас я всем довольна. Тирион заботится обо мне, вы и имя Ланнистеров защищают меня. Да, вы ведете войну с моим братом, но, как говорит Маргери, женщины в этом мире должны искать лучшие возможности. Этим я и занимаюсь. Я сказала принцу Оберину, что его сестра не хотела бы, чтобы он жил местью. Уверена, мои родственники не хотели бы, чтобы я страдала. Скорее всего они не смогли бы принять мысль, что мне может быть хорошо с Ланнистерами, я и сама долго не могла поверить в это, но это так. — Рад, что вы всем довольны. Могли бы продолжать лить слезы, а вместо этого ищете лучшие возможности. Похвально, — Санса поняла, что он остался доволен ее выводами. — Оскорбитесь, если я скажу, что это очень в духе Ланнистеров? — Тирион как-то сказал, что Ланнистеры берут все, что им предлагают. — Это верно. — А просить Ланнистеры могут? — Ланнистеры требуют, а не просят. Но ко мне, если планируете получить желаемое, вам лучше обратиться с просьбой, — Сансе снова показалось, что он посмеивается над ней. Она улыбнулась, помня, чем закончились ее прошлые попытки что-то требовать. — Пришлите мне портного, пожалуйста, — как можно более вежливо сказала она, — мне нужно новое платье на суд.       Лорд Тайвин казался удивленным. — Я думал, у вас много платьев, какое-нибудь да сгодится для суда. — Мне нужно особенное. И я уже придумала, какое. — И какое же? — А вот это секрет, — Санса хитро прищурилась.       Они смотрели друг на друга, и Сансе казалось, что золотые искры в глазах лорда Тайвина смеются. — Хорошо, будет вам портной. Не хотите ли еще чего-нибудь перед судом? Помолиться? — спросил лорд Тайвин. Санса удивленно на него посмотрела. — Мне докладывали, что прежде вы посвящали молитвам много времени. Ходили в септу и Богорощу. — Когда-то я и правда молилась, но потом искала там лишь уединения и ответов, но не от богов, а от себя самой, — сказала Санса. — Сама я скорее дам себе ответ, чем смогут они. — Вот как. — Королева Серсея во время Битвы на Черноводной говорила, что вы недолюбливаете богов, — Санса задумалась, пытаясь вспомнить ее слова в точности. — «Боги не знают милосердия, потому они и боги». — И почему же она вам это сказала? — На ее вопрос, о чем я молюсь, я ответила: «О милосердии для всех нас». — Это была правда? — Нет. Но мои молитвы не были услышаны. Боги мне не помогли ну или, по крайней мере, сделали это не так, как я надеялась. И теперь мне боги не помогут. А вот вы можете.