Пламенное золото

      Тирион ерзал на своей скамье, оглядывая зал. Народ понемногу собирался, занимая места на трибунах, стулья судей пока пустовали. Тирион гадал, когда же появится Санса. Он давно не видел ее, а простых записок, которые они передавали друг другу через сира Кивана, Тириону было недостаточно, хотя он с упоением читал каждую из них. Он думал, какая Санса теперь. Ее содержали в куда лучших условиях, наверняка она еще больше похорошела. Санса будет становиться все прекраснее, а он… может, доля ее красоты сможет компенсировать его уродство, когда они будут идти рядом. Но все же сегодня ему было не стыдно за свой вид — с утра он смог помыться, побриться и наконец-то переодеться в чистую одежду. Тирион выглядел настолько хорошо, насколько только мог, и чувствовал себя гораздо лучше в просторном зале, а не в тесной камере с единственным оконцем под потолком. Мысль о том, что все скоро закончится, вселяла в него странное предчувствие. Находиться в подвешенном состоянии Тириону не нравилось, но и услышать приговор ему тоже не хотелось.       Тирион сразу заметил произошедшую в зале перемену: будто все замолкли на полуслове, поверженные чем-то, пока еще невидимым для него. Еще мгновение слышались отдельные фразы, звучавшие особенно громко во враз наступившей тишине, но потом и они стихли. Тирион, повинуясь внутреннему чувству и взглядам собравшихся, обернулся к дверям и увидел Сансу. Санса ступила в тронный зал в сопровождении гвардейцев Ланнистеров с уверенностью, будто шла на коронацию. Но это была уверенность, а не высокомерие, которое обычно не слезало с лица его сестрицы. Одета Санса была в белое, как в день их свадьбы. Это платье было не так щедро украшено вышивкой и кружевами, но именно простота и умеренность в деталях придавали этому платью особое очарование. На корсаже распустилась вышитая серебряной нитью лилия, и это было единственное украшение. Волосы Сансы были распущены, как у девицы. Олицетворение непорочности выглядело бы не столь невинно, как Санса в этом платье. Тириону и в голову бы не пришло обвинить ее в чем-то, и люди, собравшиеся здесь, явно не ожидали увидеть одну из главных подозреваемых в таком виде. Санса неспешно дошла до скамьи Тириона, один из сопровождавших ее гвардейцев подал ей руку и помог сесть, пока Санса расправляла шлейф платья, чтобы не измять его. Наконец она опустилась рядом с мужем и чинно сложила руки на коленях. Тирион заметил, что в одной руке она держит настоящую белую лилию на гибком зеленом стебле. — Выглядишь восхитительно. У судей язык не повернется повесить на тебя убийство, — сказал Тирион. Одно присутствие рядом с ним Сансы придавало ему сил. В особо плохие ночи ему казалось, что он больше ее не увидит, но вот она здесь, рядом, он даже может коснуться ее, если протянет руку. Именно этого ему и хотелось больше всего — коснуться ее, чтобы осознать, что она настоящая, живая, а не призрак справедливости, пришедший защитить его.       Санса усмехнулась его словам и довольно хмыкнула. — Значит, с нарядом я угадала, — сказала она, наклонившись к Тириону. Скользнувший по ее плечу рыжий локон коснулся щеки Тириона — так близко она оказалась — и Тирион понял, что это в самом деле Санса, его Санса. — Могла бы и мне намекнуть. Оба в белом мы напоминали бы невинных ягнят.       Санса рассмеялась, а Тирион поймал себя на мысли о том, что соскучился по ее смеху. И ее улыбке. Соскучился по ней. Он долго не мог поверить, чем заслужил такое счастье — видеть Сансу своей женой — и когда он вынужден был расстаться с ней, то считал это расплатой за краткие мгновения счастья. Он вспоминал ее постоянно и пытался уверить себя в том, что то чувство возвышенной легкости несомненно стоило всего. — Не беспокойся, нам обоим ничего не угрожает, — понизив голос до заговорщического шепота, сообщила Санса, поднимая руку, чтобы заправить локон за ухо. Широкий рукав скользнул вниз, открывая взору тонкое запястье. Тириону захотелось взять ее руку и поднести к губам, чтобы оставить поцелуй на нежной коже, но он подавил этот порыв. — Все еще верится с трудом, — сказал Тирион.       Санса, для которой решение суда в их пользу казалось уже решенным делом, запротестовала. — Твой отец этого не допустит, нас ни в чем не обвинят, — заявила она. Она еще ни в чем не была уверена так, как в этой победе.       Тирион как бы ни пытался, не мог в это поверить. Слишком долго отец хотел его смерти, чтобы сейчас упустить блестящую возможность для этого. Тайвин Ланнистер никогда не упускает возможностей, он извлекает выгоду, откуда только может. — Он тебе это сказал? И ты поверила? Я думал, ты научилась не верить львам, — скептически сказал Тирион. Санса казалась слишком уж расслабленной, в то время как Тирион был напряжен до предела. Появление Сансы заставило его ненадолго позабыть о том, почему они оба здесь, но теперь он вспомнил, что им предстоит. И в этой ситуации он рассчитывал бы на своего отца в последнюю очередь. — Он еще ни разу не нарушил свое слово, — упрямо заявила Санса. — Не нарушит и в этот раз. Я ему верю. — Санса, — мягко сказал Тирион, кладя свою руку поверх ее. Он не хотел ранить ее этими словами или разбить ее надежды, но он также не мог допустить, чтобы Санса пребывала в заблуждении. — Мой отец хорошо умеет управлять людьми. Кого-то он подкупает, на кого-то воздействует сталью, а в иных случаях действует словом. Наверное, раньше ты думала, что он ужасный человек, но теперь тебе кажется, что все же не такой ужасный. Я прав?       Санса вынуждена была кивнуть. Она и сама часто думала об этом, но то, к чему вел Тирион, уже ей не нравилось и вызывало скверное предчувствие, горчащее на языке. — Он обманывает тебя. Он хорошо относится к тебе, пока ты делаешь то, что ему нужно. Как только ты перестанешь подчиняться, от его галантности и следа не останется.       Санса в негодовании почти выдернула свою руку из-под его ладони. — Почему бы мне не делать, что он хочет, если наши интересы совпадают? — почти прошипела уязвленная Санса. Она понимала, что Тирион прав, потому что такое с ней уже случалось: когда она решительно возражала лорду Тайвину, он не стал с ней церемониться и быстро открыл глаза на правду. Но это ничуть не смягчало в ее глазах претензию Тириона. Он не знал того, что она знала. Но не хотел довериться ей, когда сама она позаботилась обо всем. — Его интересы — убить твоего брата и завладеть Севером, — безжалостно напомнил Тирион. — Мой брат уже давно подписал себе приговор, разве нет? Теперь нет иного выхода, — Санса наклонилась к нему почти вплотную и шептала в самое ухо. Пусть Тирион и прав, но она все равно верит лорду Тайвину, верит, что он не даст казнить Тириона. Он обещал. — Разве кому-то станет проще, если я начну бороться и погибну? Я — последняя из Старков, и за свое имя я еще поборюсь, когда настанет время, — решительно заявила Санса. — Не хочешь верить своему отцу — не надо, но он не даст тебе умереть, потому что твоя смерть не в его интересах. Думаешь, я не знаю, кто он и чего хочет? У меня тоже есть то, что я хочу. Я лишь ищу для себя лучшие возможности. Быть Ланнистером и находиться под защитой твоего отца — наилучший для меня выход. Не хочешь ему верить — не надо, — повторила она. — Но поверь хотя бы мне, я знаю, что делаю.       Голос Сансы звучал убедительно, только Тирион все равно не мог поверить в неожиданно взыгравшее благородство отца. Разве только он нашел в этом какую-то иную выгоду. Но что может быть выгоднее, чем убить его?       Они яростно шептались, склонившись друг к другу, но замолкли, когда судьи наконец появились в зале. Оберин Мартелл был в ярком желтом наряде, а Мейс Тирелл — по обыкновению с ног до головы в розах. Траур по Джоффри закончился, трибуны со зрителями представляли собой смешение разных цветов, но члены королевской семьи все же предпочитали более темные оттенки. Серсея вся была в черном, ее лицо выглядело так, будто она утратила всякую надежду. Пришлось встать. Тирион, который смотрел на отца, желая заметить в его лице хотя бы намек на дальнейшие действия, лишь смог уловить, как тот смеривает Сансу изучающим взглядом и чуть ли не усмехается в открытую. Тирион взглянул на Сансу, чтобы узнать, как она отреагирует на это, но Санса лишь довольно улыбнулась и едва заметно кивнула деснице, лорд Тайвин кивнул ей в ответ. В душе Тириона снова поднялась волна недоверия. Отец слишком долго ненавидел его, чтобы сейчас вот так просто перестать. Не могла Санса убедить его, пусть она и мастер убеждений: когда она вздумала консуммировать брак, Тирион даже не смог ей воспротивиться. Не смог, да и не хотел, если быть честным. Но с другой стороны, Санса тогда откровенно с ним кокетничала. Многие женщины так делают, когда хотят получить от мужчины желаемое. Но Тирион не мог представить, чтобы Санса ради достижения цели кокетничала с его отцом. На Тайвина Ланнистера такое не действует, не может действовать! Но почему же он тогда решил пощадить Тириона? Еще и голос Сансы со звенящей решимостью звучал в ушах «Я ему верю». Тирион был решительно настроен выспросить у Сансы всю правду, когда это безумие закончится. Впрочем, может, отец обманул ее, и их обоих в самом деле обвинят, вот тогда-то и спрашивать ничего не придется, все встанет на свои места, и Тирион даже испытает подобие облегчения из-за того, что все случилось так, как он и подозревал изначально. Уж в мотивах отца Тириону никогда не приходилось сомневаться. У Тайвина Ланнистера было два желания: упрочить могущество дома Ланнистеров и избавиться от Тириона. Тириону было просто жить, когда тот или иной поступок отца можно было отнести к одной из двух категорий, но теперь все внезапно стало сложнее. Конечно, Тирион вносил вклад в могущество Ланнистеров, будучи Мастером над монетой, но неужели для отца желание упрочивать это могущество перевесило желание избавиться от Тириона? Причем избавиться очень удобным способом, прикрываясь обвинением в убийстве короля, и убрать его руками, а точнее мечом, Илина Пейна, а не собственными. — Тирион, сядь, — шепнула ему Санса, дергая его за рукав. Отягощенный размышлениями, Тирион не сразу заметил, как судьи заняли свои места за длинным столом на помосте, и все зрители сели на свои места на трибунах вслед за ними. Отец прожигал его холодным взглядом, отчего Тириону стало не по себе. Он быстро сел. — Так что же, ты веришь мне? — продолжила Санса прерванный разговор. — Верю, — буркнул Тирион, по-прежнему не сводя взгляда с отца. Оставалось надеяться, что Санса действительно знает, что делает.       Верховный Септон, сверкая бриллиантами в своей короне, вышел в центр зала, произнес молитву, прося Небесного Отца о правосудии, и суд наконец начался.       Все происходило по явно заранее согласованному плану. На столе перед лордом Тайвином были разложены листы пергамента, с которыми он сверялся каждый раз перед тем как вызвать очередного свидетеля. Тирион полагал, что суд будет долгим, возможно, затянется не на один день, но на удивление все происходило достаточно динамично. Свидетели выходили один за другим, быстро называли свои имена и рассказывали какой-то определенный фрагмент общей картины, будто им заранее кто-то приказал сказать именно это. У свидетелей даже был своеобразный порядок. Сначала вышел мейстер Пицель, который проводил вскрытие. Он сообщил, что никаких крошек от пирога в горле короля не было обнаружено, подавиться он никак не мог, поэтому, несомненно, это был яд. Помощники мейстера подтвердили его слова. Затем стали выходить свидетели из числа гостей на свадьбе, слуг, певцов, жонглеров. Самые первые свидетели рассказывали о начале пира, другие продолжали рассказ на том месте, где остановился предыдущий свидетель. Кто-то повторял одно и то же, подтверждая слова других. Тирион полагал, что сегодня наружу вылезут все моменты, когда он говорил племяннику дурное слово. Таких случаев, признаться, было немало, но о них будто никто и не вспомнил. Не вспомнили о том, как он отчитывал Джоффа посреди двора, когда тот приказывал бить Сансу, не вспомнили о том, как Тирион ударил его в день проводов Мирцеллы в Дорн. Все говорили лишь про день свадьбы, кто-то изредка мимоходом вставлял комментарии о том, что лорд Тирион и леди Санса конечно же никогда не пошли бы на такое чудовищное преступление.       Дольше всех говорила Маргери Тирелл. Лорд Тайвин не стал задавать ей вопросы, которыми обычно направлял в нужное русло прочих свидетелей, а позволил рассказать ей все самой. Леди Маргери сделала это в подробностях, расписав весь день свадьбы с момента ее встречи с Джоффри в Септе Бейелора и до печального окончания свадебного пира.       На моменте, когда Джоффри выбил чашу с отравленным вином из ее руки, Маргери прослезилась. — Несомненно яд добавили, когда все смотрели на пирог, — завершила свою речь леди Маргери. — Но едва ли это был кто-то из сидевших за столом на помосте, я оглядывалась и точно помню, что там никого не было. — Вы уверены в этом? — спросил лорд Тайвин. — Совершенно, — торжественно кивнула Маргери с такой уверенностью, будто отвечала на этот вопрос в сотый раз. Возможно, так оно и было: дядя в каждый из своих визитов упоминал про какие-то допросы, за целую луну опросить всех можно было бы по меньшей мере десяток раз. — Леди Санса стояла недалеко от меня, я помню, как мы друг другу улыбнулись. И лорд Тирион был там вместе с женой.       Вот это она наверняка упомянула не просто так, отметил про себя Тирион. Что-то он не помнил, чтобы на свадьбе леди Маргери смотрела в их сторону. Впрочем, под конец он был довольно пьян, мог и не заметить этого, к тому же он старался не смотреть в сторону племянника лишний раз. И готов был поспорить, что Санса тоже не горела желанием встречаться взглядом с Джоффри.       На показаниях леди Маргери основывались и все оставшиеся. Придворные и слуги выходили, подтверждали ее слова, добавляли что-то новое и уходили. Но говорили все об одном — Тириона, как и леди Сансы, не было ни рядом с Джоффри, ни рядом с его чашей. Тирион видел, как Серсея кипит от гнева. Она сжимала челюсти так сильно при каждом слове очередного свидетеля, что Тирион опасался, как бы у нее не раскрошились зубы. На самом деле этот суд был далек от справедливого. Если бы его отец озаботился тем, чтобы копнуть глубже, то все убедились бы в том, что Тирион, как и Санса, имели все причины желать Джоффри зла. Серсея непременно занялась бы именно этим, будь у нее возможность, вспомнила бы, как он угрожал Томмену, хотя Тирион ни за что в жизни не причинил бы мальчику вред. Но Серсею грубо отстранили от расследования, и тех, кто мог припомнить о Тирионе что-то плохое, тоже не допустили. Отец, разумеется, знал об этом. Если бы его целью было и впрямь обвинить Тириона, он просто вручил бы все полномочия Серсее, и она с энтузиазмом взялась бы за дело, но несомненно именно лорд Тайвин отбирал свидетелей. Тирион не удивился бы, если у его отца на столе лежал заранее написанный сценарий суда с готовыми репликами для всех участников этого представления.       Хотя все происходило довольно стремительно, все же свидетелей было немало, и Тирион уже устал сидеть. Слушать показания было невероятно скучно, поскольку все уже в двадцатый раз начали повторять одно и то же. Это было хуже, чем песня про доблестного Джоффри. Тирион сам не помнил свадьбу так подробно, но благодаря показаниям свидетелей представил все в деталях и уже не был уверен, где заканчиваются его воспоминания и начинаются воспоминания других.       Санса сидела рядом с ним с идеально ровной спиной. Тирион исподтишка бросал на нее взгляды и думал, как ей это удается. Если бы он просидел так ровно все эти часы, то ему бы казалось, что его сломали пополам. А Санса ничего, сидит, и продолжает при этом делать самый невинный вид из возможных. Их пальцы были переплетены. Когда Тирион занервничал, Санса, словно почувствовав это, взяла его за руку и больше не отпускала. В другой руке она продолжала держать лилию. Тирион увлекся, наблюдая за тем, как Санса задумчиво скользит пальцами по гладким белым лепесткам.       Давно уже перевалило за полдень, и Тирион молился, чтобы все поскорее закончилось, и он мог лечь. Оглядываясь на трибуны, он видел, что многие так и делали. Придворные, конечно, продолжали соблюдать приличия, но их улыбки были натянутыми, а вот те горожане, кому посчастливилось попасть в замок на суд, не стеснялись развалиться на сидении или облокотиться на своего соседа. — Как ты? — услышал Тирион шепот Сансы. — В порядке, — солгал Тирион, сверля взглядом отца. Не мог он уменьшить количество свидетелей? Впрочем, у него-то стул поудобнее, чем эта дурацкая скамья. Судьи могут и весь день просидеть здесь с комфортом, не их же обвиняют в убийстве. — Ложись, — предложила Санса, указывая на свои колени. — Шутишь? — Тирион с недоверием посмотрел на нее. — Законом не запрещено, — Санса улыбнулась совсем озорно. —Давай, пока я не передумала.       Тирион действительно лег, и пальцы Сансы тут же запутались в его волосах. Скамья была довольно широкой и длинной, но Тириону и без того много места было не нужно. Стало гораздо легче, когда его голова покоилась на коленях Сансы. Зрители на трибунах это заметили и заметно взбодрились. Видимо, это показалось им трогательным, но виной всему конечно была Санса в своем белом платье. Тирион вспомнил картину из галереи в Утесе Кастерли, которую он любил разглядывать в детстве. Там мужчина лежал под деревом в саду, и его голова точно также лежала на коленях прекрасной девушки, как сейчас его голова лежала на коленях Сансы. Сансе бы еще венок на голову, и она точно будет похожа на какую-нибудь лесную нимфу. Зрителям это маленькое представление понравилось и в таком виде, без венка, и Тирион заметил, что какие-то лорды демонстративно клали свои головы на плечи своим дамам, снисходительно улыбаясь, но вот его отец явно был не в восторге.       Так прошел еще час, который пережить было легче, чем все предыдущие. Тирион гадал, сколько свидетелей еще осталось. Дядя говорил про какого-то подозреваемого, выйти на которого как раз помогла Санса. Где он? Появится ли на суде? Или он так и не был найден?       Очередной свидетель покинул трибуну, за которой стоял, и лорд Тайвин кашлянул, в очередной раз поправляя разложенные перед ним записи. — Что ж, теперь суд может видеть полную картину.       Должно быть, он уже собирался объявить о том, что судьям необходимо удалиться, чтобы вынести решение, но Санса внезапно подала голос. — Лорд судья, — сказала она. — Могу ли я высказаться? — Разумеется, — Тирион понял, что его отец не ожидал такого. Санса явно импровизировала, либо же она все продумала заранее, но поделиться своим замыслом с главным судьей не удосужилась. Тириону пришлось приподняться, чтобы Санса встала. Она невозмутимо подошла к трибуне, не теряя своего прежнего благочестивого вида. — Ваше имя? — наверное в сотый раз за день спросил лорд Тайвин. — Санса Ланнистер, — спокойно ответила Санса. Она смотрела прямо на лорда Тайвина, и он не сводил с нее взгляда. Санса была уверена, что он недоволен. Люди вроде него любят все контролировать, Санса сейчас действует по своему желанию, а он конечно же не мог запретить ей рассказать свою версию. — Клянетесь ли вы говорить правду и ничего кроме правды? — Клянусь. — Что вы можете рассказать суду?       Санса много чего могла рассказать суду. Могла рассказать такое, что волосы у всех собравшихся стали бы дыбом. Но несмотря на клятву, Санса не собиралась шокировать всех жестокой правдой. У нее была другая цель. Ей нужно было расположить к себе собравшихся. Обычные люди, которых допустили в зал, придворные. Ей необходимо было поставить их на свою сторону, чтобы не только судьи, но и обычные люди были на ее стороне, потому что если обычные люди не признают ее мужа невиновным, то официальное признание его таковым их не переубедит. До сих пор все шло очень гладко, но все же Санса хотела закрепить результат. Она и Тирион — муж и жена, одна плоть, одно сердце, одна душа. Если она переманит людей на свою сторону, то и на сторону Тириона тоже. — Это случилось в тот день, когда ныне покойный король Роберт со своим двором прибыл в Винтерфелл, — издалека начала Санса. Глаза королевы Серсеи сузились в недоверии, принц Оберин с интересом повернул голову в ее сторону, лорд Тирелл наклонился вперед, чтобы лучше ее слышать. Только лорд Тайвин остался невозмутим. — Продолжайте, — сказал он. — Я была маленькой девочкой, которая любила песни про прекрасных рыцарей и их леди, — сказала Санса. — Я мечтала встретить своего прекрасного рыцаря и обрести любовь. И вот я увидела его. Это был Джоффри, тогда еще принц. Он был так красив, — Санса прислонила руки к груди, мечтательно воздев глаза к потолку, — золотые волосы развевались на ветру, зеленые глаза, такие же красивые, как и у его матушки… — Санса посмотрела на Серсею, — ему удивительно шли меха. На своем белом скакуне он казался олицетворением всех моих мечтаний. Я полюбила его с первого взгляда. Все говорили мне: «Санса, это просто детская влюбленность, ты это перерастешь», — но я знала, всегда знала, что это моя настоящая любовь. Я готова была на все ради моего принца Джоффри, чтобы завоевать его расположение и любовь. Я лгала ради него. Он был таким галантным, таким прекрасным, я смотрела на него и не верила своему счастью, — Санса сделала паузу. Ей казалось, что она рассказывает сказку несмышленому ребенку. Неужели когда-то она сама не видела подвоха? Казалось, это случилось десять лет назад, случилось вовсе не с ней. — Когда моего отца признали виновным в измене, мое сердце разрывалось. Я не могла понять, почему мой отец пошел против Джоффри, против моей любви. Я готова была сделать все, чтобы наши семьи примирились. Мысль о том, что наша помолвка может быть расторгнута из-за предательства моего отца, заставляла мое сердце обливаться кровью, — никто не перебивал ее, и голос Сансы звучал громко в тишине. Сансе горько было осознавать, что она говорит правду. Какой же дурой, наивной и глупой она была. Ну ничего. Это сыграет ей на руку теперь. — Король Джоффри казнил моего отца, но я не могла… — Санса позволила себе запнуться, —…не могла прекратить любить его, — Санса вспомнила, как возненавидела Джоффа сразу после казни, как не могла выносить его общества, как противно ей становилось, когда он касался ее, какое отвращение она испытывала, когда он кривил губы в улыбке, — Это было так больно, невыносимо, — она столкнулась взглядом с лордом Тайвином. Он знает, что я лгу, поняла Санса. И знает, зачем я это делаю. — Очень больно, — повторила она, — но я не могла прекратить. Я была дочерью изменника, я перестала быть достойной его, моего короля, я не была достойна его любви, — Санса услышала первые женские всхлипы за спиной и внутренне порадовалась. Ей самой не помешало бы пустить слезу, но пока можно и повременить с этим, — его милость наказывал меня за то, что в моих жилах течет кровь предателей. Это происходило в этом самом зале, во дворе, в коридорах замка. Я понимаю, почему он делал это, он был в своем праве, — Санса повысила голос. — Я заслужила это. Когда сир Меррин и сир Борос били меня по приказу короля, мне было больно, очень больно, но эта боль была ничем в сравнении с тем, что я разочаровала моего короля, что я не достойна любви моего Джоффри, — Санса наигранно всхлипнула, — простите, его милости. Я понимала, что для короля, — она задумалась, пытаясь вспомнить все эпитеты из песен, что исполнялись на королевской свадьбе, — такого благородного и милосердного, дочь изменника совсем не пара. Я молилась, чтобы с его милостью ничего не случилось во время битвы на Черноводной, и ее милость королева разделяла мой страх, поэтому распорядилась увести короля подальше от битвы, как только она началась, — Санса едва сдержала порыв злорадно усмехнуться в лицо Серсее. Наверняка многие в этом зале думали, что Джофф самолично возглавлял вылазку, но вот теперь они узнают правду. — Как жаль, что добрая королева Серсея не стала моей матушкой, я все еще проливаю по ночам горькие слезы из-за этого. Но я была недостойна такой милости, хотя король Джоффри и устроил мою судьбу по своей великой душевной доброте. Несмотря на родство с изменниками он не оставил меня в трудную минуту, а нашел мне достойного мужа, — Санса кивнула в сторону Тириона, — и я по сей день благодарю судьбу и его милость за шанс на новую жизнь. Короля я была не достойна, а вот леди Маргери — да. Я была счастлива, когда узнала о его помолвке с леди Маргери, — Санса посмотрела туда, где сидела Маргери. В ее глазах тоже стояли слезы. Позади послышался взволнованный гул. Санса заставила слезу скатиться по щеке и еще повысила голос, чтобы перекричать этот гул, — я любила его, очень сильно любила, но я не была достойна его. А вот леди Маргери гораздо больше подходила королю. Мысль об этом разрывала мое сердце на части, — слезы уже катились по ее щекам, — но я понимала, что раз я люблю короля, то должна примириться с судьбой и желать ему лучшего. Я полюбила леди Маргери как сестру, — вот тут была правда, — я боялась, что мой король причинит ей боль, но понимала, что леди Маргери ничем не заслужила такое жестокое обращение в отличие от меня, ведь во мне течет кровь предателей и изменников. Леди Маргери была хорошей, что могла она сделать, чтобы король Джоффри захотел причинить ей вред? Она была идеальна для него. И когда на свадьбе король Джоффри начал задыхаться, мое сердце разбилось на тысячу осколков. Я ощутила такую боль внутри, больнее мне могло быть, только если бы и леди Маргери повторила судьбу короля, ведь она пила из той же чаши… Такого я была бы вынести не в силах…       Маргери вскочила с места и подбежала к Сансе прежде, чем ее успели остановить. Она заключила Сансу в крепкие объятия, и Санса плакала, уткнувшись в ее мягкие пушистые волосы, на этот раз по-настоящему. Она оплакивала свою детскую наивность и глупую влюбленность, которая разрушила все, оплакивала ту испуганную девочку, которую били в этом самом зале. Не по Джоффри были эти слезы, совсем не по Джоффри. Джоффри не заслуживал ни одной ее слезы. Но зрители думали иначе, и Санса слышала их восклицания:       «Она так любила его!»       «Ее сердце было разбито!»       «Она скорее умерла сама, чем убила бы короля!»       Глядя поверх плеча Маргери на судей, Санса понимала, что и голос лорда Тирелла тоже будет в ее пользу.

***

— И что теперь? Настоящий убийца все еще не найден? Почему в суде не говорили о другом подозреваемом? Дядя говорил, что Санса помогла вам на него выйти.       Вопросов у Тириона накопилось немало, и он был полон решимости наконец получить на них ответы. Довольно было всех этих недель неизвестности и отрывочных фактов. Теперь он будет в курсе дела. Отец, однако, не разделял это желание Тириона и, разумеется, не бросился все объяснять. После того, как Тириона и Сансу благополучно и единогласно оправдали, Тирион последовал за отцом в комнату за тронным залом, в бывшую палату для заседаний Малого Совета. Теперь заседания чаще всего проводились в Башне Десницы, но в этой комнате все осталось, как Тирион запомнил: и длинный стол, и стулья по его периметру с резными спинками, на которых изображался символ Мастера, который занимал это место. Отец не сел, лишь оперся о столешницу, и Тирион тоже не стал садиться. За эти часы он вдоволь и насиделся, и належался, настало время стоять и сносить холодный отцовский взгляд. Глядя на все это и не скажешь, что отец оправдал его по собственной воле. — Пока не время для этого, — спокойно произнес лорд Тайвин. Тирион испытал раздражение, когда из трех вопросов получил ответ лишь на один. Если в нахождении в подземельях Красного Замка и было что-то хорошее, то это, несомненно, отсутствие необходимости говорить с отцом. — Однако благодаря пламенным речам твоей жены я понял, кто мог совершить убийство, у кого была достаточно веская причина для этого. — И у кого же? — спросил Тирион. Ему очень хотелось знать имя человека, из-за которого заварилась вся эта каша, которая вылилась в этот смехотворный суд длиною в день. Хотя в этом он мог обвинить и Серсею: если бы она просто молчала, а не выкрикивала обвинения, всего этого не было бы.       Не успел отец ответить, как дверь открылась, и в комнату вошли сир Киван и Санса. — Серсея в ярости, — сказал дядя. — Она чуть не набросилась на леди Сансу.       Если это было правдой, то Санса не подавала виду. Она казалась спокойной и уверенной и держалась столь же прямо, как и прежде. Будто Серсея кидалась на нее каждый день. Впрочем, после забав Джоффри едва ли что-то могло всерьез напугать Сансу. — Серсею приводит в ярость лишь то, что я все еще жив, — ответил Тирион. — Хотите ее успокоить — подарите ей мою голову. — Твои шутки как всегда неуместны, — холодно ответил отец. — Учитывая, что ты и впрямь мог потерять свою голову. — Вам этого хотелось, не правда ли, отец?       Их взгляды схлестнулись, как клинки. — Тирион, перестань! — с лица Сансы слетело бесстрастное выражение, ее щеки как будто покраснели, и Тириону стало даже совестно: его жена так заботилась о том, чтобы он сохранил свою голову, а он берет и обесценивает ее усилия. Его язык — его враг. — Извини, — он извинялся перед ней, а не перед отцом. Санса кивнула ему и едва улыбнулась, обходя стол. Она тоже не спешила садиться, лишь положила цветок на столешницу и встала рядом, опустив руки на спинку одного из стульев. Тирион повернулся к отцу. — Так что ты говорил про убийцу? — Леди Санса упоминала о леди Маргери, — как ни в чем не бывало продолжил лорд Тайвин. Хотел бы Тирион уметь делать так же, но внутренне он продолжал кипеть от гнева. — О том, как она боялась, что Джоффри будет жесток с леди Маргери. Слухов о нраве Джоффри ходило достаточно, Тиреллы наверняка о них слышали. — Они знали точно, потому что я им рассказала, — отозвалась Санса. Все повернулись к ней. — Маргери пригласила меня на ужин недолгим после того как прибыла в столицу. Я рассказала им все, но это будто бы не отпугнуло их. Они сказали, что лорд Тирелл так хочет сделать Маргери королевой, что готов на все ради этого, никакие слухи не могут его поколебать.       Лорд Тайвин удовлетворенно кивнул и снова посмотрел на Тириона. — Все же Тиреллы не могли рисковать, Маргери — Роза Хайгардена, они не позволили бы ее мучить. Сейчас они настаивают на браке с Томменом. В этом случае она тоже станет королевой. — Они могли избавиться от Джоффри, чтобы леди Маргери получила более удобного для манипуляций мужа, — вставил сир Киван. — И у нее неплохо получается: Томмен только о ней и говорит и постоянно спрашивает о свадьбе. — Вы полагаете, что лорд Тирелл… — начал Тирион. — Не лорд Тирелл. — Леди Оленна! — воскликнула Санса. — Она очень любит Маргери, она ни за что не дала бы ее в обиду. — Именно, — согласился лорд Тайвин. — Но разумеется, сделала это она не сама. Ей помогали. Тот шут, о котором вы, леди Санса, говорили, Донтос, был найден мертвым сегодня ночью. Пьяница и болтун, его можно было использовать, но оставлять в живых — слишком рискованно. В первой же таверне он напился и рассказал бы все. — Сир Донтос — человек лорда Бейлиша, — сказала Санса. — Именно Бейлиш ездил в Хайгарден договариваться о браке Маргери и Джоффри, — заметил Тирион. — За это ему и даровали Харренхолл, хотя союз этот, чтоб вы знали, придумал я. — Вот твоя награда, — лорд Тайвин широким жестом указал на Сансу. — Гораздо лучше Харренхолла, ты не находишь? — Как лестно такое слышать, — Санса усмехнулась. Ей не было обидно, восторг от того, что они с Тирионом свободны, заглушал все прочие чувства. Она с трудом могла поверить, что все наконец закончилось. — Тиреллов обвинять нельзя, сейчас нам нужен союз с Хайгарденом, — сказал Тирион. — Нужен, — согласился лорд Тайвин, — но скоро ситуация может измениться. Если Тиреллы начнут настаивать на чем-то или требовать больше, чем они того заслуживают, достаточно будет намекнуть на то, что мы знаем их маленький секрет. Убийство короля карается смертью, а семья изменников никак не может породниться с королем. — Какая знакомая ситуация, — саркастически вставила Санса. — В будущем Тиреллы могут нам и не понадобиться. Мы находимся в том положении, что можем выбирать. Мартеллы могут сослужить нам куда большую службу благодаря леди Сансе, — Тайвин кивнул в ее сторону, а Тирион с возмущением и гордостью подумал, что Санса и тут преуспела. — Если Тиреллы снова допустят ошибку, как сделали это во время Восстания Роберта, то вполне могут быть отстранены от политики еще лет на двадцать, а такой расклад их не устроит, поэтому, я думаю, они не откажутся приумерить свой пыл в обмен на наше молчание. — Но как же доказательства? — спросила Санса. — Сир Донтос мертв не просто так, поэтому-то его и убили, чтобы не было свидетелей. — Свидетели могут и не понадобиться. А если Тиреллы будут упорствовать, всегда можно казнить их соучастника. — Лорда Бейлиша? — Они поймут, что если бывший Мастер над монетой попал под раздачу, то и до них королевское правосудие скоро доберется. — У него нет ни армии, ни людей, которые за него вступятся, — сказал сир Киван. — Есть, конечно, Лиза Аррен и рыцари Долины, но она не рискнет идти против Ланнистеров ради своего мужа и не оставит Долину без защиты, отправив сюда рыцарей.       Лорд Тайвин кивнул. — Мизинец окажется крайним. Так или иначе, сейчас он тоже полезен нам, пока держит Долину на нашей стороне. Но измена — есть измена, он соучастник преступления.       Санса была удивлена, что все сложилось так благополучно. Для нее и Тириона, но не для сира Донтоса. Знал ли он, чем для него закончится участие в подобном заговоре? Санса не думала, что сир Донтос был слишком умен, но все же ей было жаль его. Его использовали и безжалостно избавились от него, когда он больше стал не нужен. Она пыталась вспомнить его лицо, и всякий раз перед глазами у нее вставало то выражение, полное отчаяния, когда он пытался задержать ее в Богороще.       Более в их присутствии не было нужды, и Санса с Тирионом могли отправиться куда пожелают, впервые за эти недели. Санса могла бы пойти в сад или в Богорощу, но после всего, что случилось сегодня, ей хотелось одного — вернуться в свою комнату и спрятаться ото всех. После вынесения оправдательного приговора, когда суд закончился, а судьи ушли, все бросились к ней. Кто-то поздравлял ее, кто-то выражал восхищение, Серсея с ненавистью смотрела на Сансу, и этот взгляд не мог не пугать. Ее зеленые глаза загорелись будто диким огнем, глаза Джоффри в моменты ярости тоже темнели, и Сансе стало не по себе, но она повыше задрала подбородок, пытаясь казаться увереннее, чем есть на самом деле. Серсея ничего ей не сделает, не сможет сделать. Особенно теперь, когда она носит ребенка и охраняют ее еще более тщательно, чем прежде.       Санса вышла из палаты Малого Совета вслед за Тирионом. К счастью, из нее имелся и другой выход — снова проходить через тронный зал, где наверняка все еще толпился народ, ей не хотелось. Только в коридоре, когда она уже ставшим привычным за сегодня движением решила погладить лепестки лилии, Санса заметила, что лилии нет. Наверное, я оставила ее на столе, решила Санса. Возвращаться она не стала: ей хотелось поскорее остаться одной. Только вот Санса позабыла, что теперь покои в Башне Десницы снова принадлежали не только ей.       Весь путь до башни они преодолели в молчании, лишь здоровались с теми, кто встречался на пути. Когда она утром шла в тронный зал в сопровождении гвардейцев, на нее с удивлением оглядывались, но никто не заговаривал с ней, теперь же все приветливо улыбались. Санса не верила в их искренность — будь приговор иным, на их поведении это тоже бы отразилось. Даже если кто-то и испытывал бы к ней симпатию, не стал бы выражать свои чувства открыто, чтобы не столкнуться с осуждением других.       Когда Санса и Тирион поднялись до нужного лестничного пролета, у двери их уже встречал гвардеец. Он широко улыбался. — Вижу, все закончилось хорошо? — спросил он, открывая перед супругами дверь. — Да, — Санса на этот раз искренне улыбнулась в ответ. — Да, все хорошо. — Я знал, что вы не виноваты, — уверил ее гвардеец. — Спасибо.       В словах этого паренька Санса не сомневалась. Он всегда был не против с ней поболтать, хотя удавалось это нечасто, и видимо действительно за нее беспокоился. Санса не переставала удивляться тому, что находила поддержку в самых неожиданных местах.       Когда дверь за Тирионом и Сансой закрылась, Санса почувствовала, что смущена, будто она привела к себе гостя, но в этих покоях они вдвоем жили после свадьбы, а в спальне, на той кровати, на которой она все это время спала, они скрепили свой брак. Это была их гостиная, но Тирион оглядывался, будто был здесь впервые. Они оба чувствовали себя как-то неловко, они не виделись целую луну, неужели их отношения снова придется выстраивать заново? Но вот же письма Тириона, лежат в сундучке, они же писали друг другу, все должно быть, как было прежде. Санса подумала, что если она скажет сейчас о беременности, то эта пауза наконец прекратится, но Тирион опередил ее. — Спасибо тебе, — сказал он. — Если бы не ты, суд закончился бы иначе. — Это не так, моя заслуга тут невелика, — возразила Санса, присаживаясь на диван. Она с облегчением откинулась на мягкую спинку. Хотела бы она прямо сейчас расшнуровать корсет, но пока еще не время для этого. Ей предстоит сказать Тириону кое-что важное, и чем больше Санса осознавала, что ей придется сделать это сейчас, тем скорее паника подбиралась к ее груди, а сердце начало стучать где-то в горле. — Но я знаю, что ты настаивала на моей невиновности. Это важно для меня.       Санса перехватила его взгляд и поняла, что он в самом деле серьезен. Она была рада, что сумела помочь. Она склонила на свою сторону всех. Только бы Серсея ничего не сделала. Когда королева-регент бросилась на нее с обвинениями, Санса даже испугаться не успела, так быстро все произошло. К счастью, сир Киван оказался рядом и увел ее оттуда. Но с Серсеей Санса предпочла бы не встречаться лишний раз. Некоторые подробности из ее рассказа Серсея не простит ей никогда. — Я знала, что ты не убивал Джоффри. Но если бы твой отец захотел бы казнить тебя, он бы сделал это, — Санса вспомнила слова лорда Тайвина, — мои возражения его бы не остановили. — Давай не будем сейчас о нем, — сказал Тирион. — Я сыт Тайвином Ланнистером по горло.       Санса нашла в себе силы на улыбку. Тирион всегда отзывался об отце не очень лестно, в то время как по речи лорда Тайвина, мимолетным переменам на его лице, можно было заметить лишь намек на неудовольствие. — Вы ужасно не любите говорить друг о друге, — со вздохом произнесла она. — Но уважаете друг друга и признаете заслуги друг друга. Уже неплохо, правда? — У тебя не получится нас помирить. — Я и не пытаюсь. Но хорошо будет, если вы сможете работать вместе. Особенно теперь. — Не будем об этом. — Как скажешь, — смиренно согласилась Санса. — Тогда мне нужно сказать тебе одну вещь.       Тирион кивнул и посмотрел на нее в ожидании. Санса поняла, что он явно не знает, о чем она собирается сейчас говорить, иначе он не был бы так спокоен. Даже суд не пугал ее так сильно, как необходимость сказать правду. — Какую?       Слова, если они и были, исчезли. Казалось бы, всего два слова произнести, но это казалось чересчур сложным. Впрочем, она просто должна сказать ему и все. Кто знает, представится ли ей еще такая возможность. Если она хочет, чтобы Тирион узнал новость именно от нее, то медлить нельзя. Так или иначе, скоро все узнают об этом, и момент будет упущен. — Я беременна.       Во взгляде Тириона она прочитала такое удивление, что сама начала сомневаться в происходящем. Это и правда было очень странно даже для нее. Пока еще видимых изменений не было заметно, и Санса не чувствовала себя как-то иначе. Мысль о беременности все еще казалась ей какой-то немыслимой, хотя этот ребенок, который еще даже не родился, уже немало сделал для нее и Тириона.       Тирион почувствовал, как шум в его ушах нарастает. Он вроде бы и осознал, что она сказала, но принять этого не мог. Санса была беременна. Как это возможно? Видимо, возможно. Это отвечало на многие вопросы. Не говорить и не думать об отце не вышло: теперь-то Тирион понял, почему он переселил Сансу из камеры сюда, так заботился о ее здоровье. Но вопросов меньше не становилось. И все новые были не более утешительными чем те, ответы на которые он уже получил. — Если ты носишь ребенка, почему я все еще жив?       Санса удивленно на него посмотрела. Тириона почему-то не покидало ощущение, что Санса ждала этого вопроса, но не думала, что он будет задан так прямо. — Потому что твоему отцу нужны гарантии. Он сам мне сказал. И потому что он ценит тебя. — Это неправда. — Почему тебе так сложно принять это? — Санса наклонилась вперед и подозрительно сузила глаза, будто пыталась не добиться от него конкретного ответа, а прочитать его самой в его глазах. — Потому что он никогда этого не делал!       Санса тоже повысила голос. — Но теперь все иначе, разве нет? До королевской свадьбы ты работал не покладая рук, он просто не мог не заметить этого. Тебе стоит быть более высокого мнения о своих способностях, потому что ты и правда многое можешь.       Тирион потер переносицу. Он хотел добиться признания, но не думал, что ему будет приятно услышать такие слова именно от Сансы. Она произнесла это так просто, будто это было само собой разумеющимся. — Зачем ты говоришь мне это? Ты ничего не знаешь.       Санса осталась непоколебима. — Может быть я не разбираюсь во всех цифрах и подсчетах и не очень знаю, откуда ты брал деньги, но я видела, как ты работаешь с утра до вечера, сидишь над этими расчетными книгами, пока свечи не потухнут. Твой отец видел результат, а я — процесс. И если ты сам отказываешься признавать свои способности, то я буду делать это за тебя. — Ты необыкновенная, ты знаешь об этом? — спросил Тирион. Он почувствовал прилив нежности, когда смотрел на Сансу. Ее щеки порозовели. — Спасибо?       Тирион подошел к ней и взял ее руку. Санса не сопротивлялась, лишь следила за его движениями. Он оставил поцелуй на ее пальцах и сел рядом с ней, не выпуская ее ладони из своей. Теперь они были настоящей семьей. Санса могла бы просто забыть о нем, не беспокоиться, просто дать ему умереть. Отец не позволил бы пропасть Сансе: Север все еще был ему нужен, а Санса уже была беременна, да и он мог бы выдать ее за любого другого Ланнистера, если бы возникла необходимость. Но Санса беспокоилась о нем, сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь Тириону. Никто никогда не делал для него подобного. Бронн делал, потому что Тирион ему платил, Джейме был его братом, а у Сансы не было причин относиться к нему с такой заботой, и все же она относилась.       Санса наконец легла на диван со вздохом облегчения, пытаясь найти удобную позу. Ей враз стало легче: потому что она наконец могла расслабиться и потому что сказала Тириону о ребенке. Тирион лег рядом с ней. — Это был ужасно долгий день, — сказал он.       «Дальше станет проще. Все будет как раньше», — хотела ответить Санса. Кроме Джоффри, Джоффри больше не будет. И Сансы тоже здесь не будет. — Подрику в самом деле не пришлось тащить тебя до покоев, — заметила она. — Дядя передал тебе эти слова? — удивился Тирион. — Да, — Санса рассмеялась. — Даже на расстоянии ты смог развеселить меня. — Это я умею.       Санса вспомнила те первые дни в камере. То послание Тириона действительно заставило ее почувствовать себя лучше. Как доказательство, что с Тирионом все в порядке. Просто потому что никто кроме него не мог передать ей такое послание. — Что ты чувствуешь? — спросил Тирион. — О чем ты? — О ребенке.       Санса на мгновение задумалась. У нее не было четкого впечатления на этот счет, все это было ново и неизвестно и от этого пугающе. Она старалась не зацикливаться на таких мыслях, потому что лучше себя от этого не чувствовала, но возможно, что именно теперь настало время взглянуть правде в глаза и понять, что же все-таки она испытывает. — Знаешь, у меня как-то не было времени подумать об этом, — наконец сказала она. — Я думала о нем, как о способе получить желаемое. Убедить твоего отца в чем-то. Или использовать как обоснование своего странного поведения или неуместного смеха посреди разговора. — Мой отец делает то же самое. Использует тебя. — Все делают то же самое, — беспечно откликнулась Санса. — Все люди используют друг друга. Не всегда в плохом смысле, но так или иначе, в процессе взаимодействия мы используем друг друга, чтобы узнать какую-то информацию, получить какую-то вещь или какие-то эмоции. Звучит не очень, но это факт.       Тирион не ожидал услышать от нее таких речей. Но она была права. Странно было бы, если Санса не поняла этой простой истины за годы, проведенные в Королевской Гавани. Здесь нужно было жить со знанием того, что все тебя используют и не забывать самому делать то же самое, чтобы держаться на плаву. — Ты любишь детей? — спросил Тирион.       Здесь Санса не задумалась. — Да, пожалуй. Когда Бран и Рикон были маленькими, я помогала матери ухаживать за ними.       Тирион не знал, стоит ли рассказывать Сансе о Джоффри. Но и скрывать это не стоило. Никаких секретов между ними. Только не теперь. — Я знаю, кто пытался убить Брана.       Санса тут же напряглась и повернула к нему голову. — Когда моя мать обвинила тебя? — Да. — И кто же? — Джоффри.       Санса кивнула и вернулась в прежнее положение. — Что ты почувствовала? — Ничего. Бран мертв. Джофф мертв. Джофф умер, мучаясь от боли. Бран… надеюсь, что нет.       Тирион понимающе сжал ее ладонь. Должно быть, она устала. Если она и будет плакать из-за этого, то точно не при нем. Действительно, какой смысл говорить сейчас об этом? Зачем ненавидеть Джоффри? Если справедливость существует, то Джоффри сейчас должен отвечать за свои дела. А он же был всего лишь мальчишкой. Жестоким, но мальчишкой. Какое наказание для него приберегли на том свете?       В эти минуты диван казался самым удобным, что могло быть на свете. Санса не хотела вставать, она хотела лежать, и лежать, и лежать, и продлить этот момент на ближайшую вечность. Суд закончился, обвинения сняты, Тирион снова с ней. Момент блаженного спокойствия, который может быть нарушен в любой момент.       Дверь открылась, и в гостиную вошла служанка. — Милорд, миледи, — она сделала реверанс. — Леди Санса, прикажете накрывать стол к ужину? — Да, — кивнула Санса, садясь на диване. Только при упоминании ужина она поняла, что не обедала сегодня.       Служанка нерешительно посмотрела на Тириона. — На сколько персон?       Тириону показался странным этот вопрос. Она что, не видит, что их двое? — Что это значит? — спросил Тирион. — Возможно, лорд Тайвин зайдет сообщить новости, — предположила Санса. — Поставьте три прибора, убрать будет быстрее, чем бегать и искать, если они вдруг понадобятся, — распорядилась она. — С чего ты решила, что он зайдет? — спросил Тирион, поднимаясь с дивана, когда служанка вышла.       Санса почувствовала себя неловко. Выкручиваться было бесполезно, придется сказать правду. Прежде, когда она представляла, что Тириону все это не понравится, она не чувствовала себя более виноватой, чем сейчас. — Ну… — нерешительно начала она, — он заходил обычно. По вечерам. Ко мне. Мы вместе ужинали. — Ужинали? — переспросил Тирион, осознавая, как глупо он сейчас выглядит. Казалось, он половину жизни пропустил, пока сидел в этих подземельях. Все так изменилось. Санса изменилась. — И разговаривали. — О чем? — Обо всем. Я знаю, тебе неприятно, ты был в камере, совсем один, а я тут гостей принимала… — Санса действительно выглядела виноватой и смотрела куда-то в пол. — Санса, я не злюсь. — Правда? — она с надеждой подняла на него взгляд. — Злюсь, но не на тебя. Отцу как обычно все равно на мнение других, он не подумал, что тебе может быть неприятно его общество после всего, что было.       Наверное, он говорил про войну с ее братом и все то, что Ланнистеры сделали с ее семьей. И Сансе было бы легче жить, если бы общество лорда Тайвина в самом деле было ей неприятно, поэтому она не стала разубеждать Тириона. — Мне нужно переодеться перед ужином. Я быстро, — сказала она и чуть ли не бегом направилась в спальню. Она никогда не лгала Тириону. Она могла прежде просто не рассказывать ему что-то, потому что он и не спрашивал об этом, но сейчас она просто взяла и промолчала, хотя могла опровергнуть его слова. И Тириону конечно же это не понравилось бы. Но он простил бы ее — в этом Санса была уверена. А вот за сокрытие этой правды он и правда может разозлиться. Санса решила, что, если он спросит ее об этом еще раз, лгать она не станет.       Когда Санса вышла из спальни в другом платье, Тирион уже сидел за накрытым столом, а вместе с ним и лорд Тайвин. Он первым заметил ее. — Леди Санса. — Милорд, — Санса сделала реверанс и села за стол. Она надеялась, что лорд Тайвин не будет говорить с ней, как бывало обычно, иначе Тирион все поймет. Но лорд Тайвин будто не обращал на нее внимания, разговаривая с сыном. Между ними не чувствовалось напряжения, или они оба просто его скрывали, либо нейтральная тема помогала избегать острых углов. Санса не прислушивалась к их разговору, она сидела, ковыряясь вилкой в тарелке и мысленно терзалась. Как же все сложно стало в один момент! За эти недели она так привыкла просто быть здесь каждый день, читать, вышивать, слушать лютню или писать письмо Тириону, а вечером к ней приходил лорд Тайвин, и они говорили и говорили, Санса чувствовала себя совершенно комфортно и расслабленно, а сейчас она боялась глаза поднять лишний раз. А правда же все равно так или иначе станет известна. Все это время некому было осуждать ее кроме нее самой, и Санса нечасто задумывалась о том, правильно ли она поступает. Но Тирион видел все иначе, он не понял бы ее. И это заставляло Сансу страшиться того момента, когда ее муж все же узнает обо всем.       Она думала и о Джоффри. О том, как он попытался убить ее брата. Она не могла плакать из-за этого, потому что все слезы она пролила еще тогда, когда узнала об их гибели. Она не могла ненавидеть Джоффри больше, чем ненавидела до этого. Но ни Брану, ни Рикону не могли помочь ее слезы, а Джоффри уже не было дела до ее ненависти. Но было то, что непременно заставляло ее чувствовать ужас внутри. Это случилось еще тогда, когда они только покинули Винтерфелл. Сначала это, потом Арья и Нимерия. Как же она была слепа тогда! Джоффри всегда, всегда был таким, а она ничего не видела, ничего не замечала и не хотела замечать, видела в нем лишь прекрасного принца из своих мечтаний. Какая непростительная наивность, которая многого стоила не только ей. Кажется, Тирион назвал ее наивной, когда она сказала, что верит его отцу. Нет, сказала себе Санса, с лордом Тайвином все не так, я знаю, что он за человек, я не думаю, что он идеален. Он не Джоффри. Все совсем не так. Я осторожна. Я понимаю кто он, и что ему нужно. — Леди Санса, — услышала она голос лорда Тайвина и подняла голову, — надеюсь, вы не забыли о своем обещании. Завтра вы отправитесь в Утес Кастерли. — Да, милорд, я не забыла, — Санса поднялась с места. — В таком случае, мне стоит лечь пораньше, день сегодня был напряженный. — Она сделала реверанс. — Лорд Тайвин, — она кивнула ему, — мой лорд-муж, — и Тириону, — спокойной ночи.       Тирион проводил Сансу долгим взглядом. Весь ужин она была какая-то притихшая. То ли присутствие отца так на нее действовало, то ли что-то еще. Тириону хотелось бы думать, что она в самом деле не жалует его отца, но все указывало на то, что это было не так. Эти их переглядки утром, то, как они говорили после суда, вместе доходя до ответа, кто убийца. А еще эти их совместные ужины. Много же они успели обсудить, и Санса наверняка не сидела всякий раз, понурив голову. Что-то смущало Тириона, но он не мог понять, где разгадка. Он полагал, что расспрашивать Сансу будет бесполезно, а вот его отец всегда отличался прямолинейностью. У Тириона язык чесался задать вопрос, но он не знал, как лучше это сделать. Ему так и хотелось спросить: «Отец, можно задать вопрос?», но как же по-детски это прозвучало бы. — Почему вы ужинали с моей женой?       Отец поднял на него взгляд от тарелки. — А почему нет? Она приятная собеседница, и нам было, что обсудить.       Да, Санса была приятной собеседницей, кому как не Тириону было об этом знать. Поначалу их разговоры не ладились, но мало-помалу, когда они уже привыкли друг к другу, они могли беседовать часами. И Тирион при всем желании не мог представить, как Санса сидит и беседует с его отцом. Это было выше его сил. — Не знал, что вы ищете по вечерам компанию, — особенно женскую компанию, хотел он добавить. — Она сама проявила инициативу, если ты не знал.       Тирион не знал. — Теперь-то у меня будет время наверстать упущенное. Когда мы будем в Утесе… — Кто тебе сказал, что ты поедешь в Утес?       Тирион почувствовал себя дураком. Ему казалось, что он слишком много не знает, слишком много упустил. О беременности Сансы он узнал, узнал о настоящих убийцах Джоффри, узнал эту правду об ужинах его жены и отца. Но все равно было слишком много того, чего он не знал, и чем никто не собирался с ним делиться, о чем он узнавал совершенно случайно. — Но вы же сами сказали… — Леди Санса едет туда, а у тебя в столице полно дел. Обязанности Мастера над монетой нельзя откладывать, так или иначе скоро будут именины Томмена, свадьба Томмена и Маргери, можешь начинать искать средства на нее прямо сейчас.       Тириона захлестнуло негодование. От самого факта, от по обыкновению спокойного голоса отца. Тириону чудилась насмешка. Я не стал избавляться от тебя, но, чтобы ты был счастлив, я тоже не допущу, говорили ему эти интонации. — Не слишком ли это жестоко для вас, отец? Я не видел свою жену больше луны, а вы нас разлучаете. Я уверен, Санса хотела бы, чтобы я был с ней, — сказал Тирион. Он понимал, что решение уже принято, но не мог примириться с этим. — В Утесе есть, кому о ней позаботиться. Дорна поможет ей освоиться, и твоя тетя Дженна едет в Утес из Близнецов. Без тебя леди Санса не заскучает. И уверяю, ты ничем не сможешь помочь ей, когда придет срок. — Я хочу быть рядом с ней, а не здесь, — упрямо заявил Тирион. — Потерпишь. Когда твоя мать была беременна Джейме и Серсеей, я был в столице и исполнял свои обязанности десницы. У тебя тоже получится.       Тирион с недоверием уставился на отца. Его ошеломило то, что отец заговорил о матери, прежде он почти никогда не упоминал о ней. Возможно, в самом деле что-то изменилось. Возможно, Санса права, и его отец действительно начал ценить его на каплю больше, чем раньше. Возможно, ему почаще стоит прислушиваться к жене.       Когда Тирион вошел в спальню, Санса уже лежала в постели и спала. Ее белое платье лежало на кресле и сияло в отблесках пламени свеч. Тирион вспомнил, как в их брачную ночь Санса стояла и разглядывала свое свадебное платье, оттягивая момент. Это платье тоже было красивым, но сейчас оно казалось лишь куском ткани. Именно Санса делала это платье необыкновенным, оно было прекрасно лишь в сочетании с ее рыжими волосами и уверенным видом.       Тирион в последний раз взглянул на платье, разделся и лег в постель. Волосы Сансы занимали половину его подушки, и от них пахло чем-то яблочным. Тирион только сейчас осознал, как же ему не хватало всего этого. И мысль о том, что уже завтра им придется попрощаться, не давала ему покоя.       Встать им пришлось рано, за завтраком Санса была крайне задумчива и почти ничего не съела. Тирион вспомнил первые их дни после свадьбы, когда Санса мысленно, казалось, всегда витала далеко от их трапезной. Но все же теперь между ними не было той стены учтивости, которая прежде разбивала все надежды Тириона узнать настоящую Сансу. — Я хочу сходить в Богорощу помолиться, — сказала Санса, вставая из-за стола. — И прогуляюсь немного.       Тирион кивнул. Санса вышла из покоев, но вместо того, чтобы начать спускаться по лестнице вниз, начала подниматься наверх. Впервые она шла в кабинет десницы без приглашения, но никто не пытался ее остановить, гвардейцы лишь кивали ей в знак приветствия. Докладывать о ее приходе не стали, видимо, родственникам можно было проходить беспрепятственно. Слуга провел ее через весь кабинет в другую комнату. Лорд Тайвин завтракал, а заодно просматривал какие-то бумаги. Он поднял на нее взгляд. — Леди Санса, доброе утро.       Санса готова была поспорить, что он не ожидал ее здесь увидеть. Она и сама не ожидала, что их общение, какое бы то ни было, продолжится после того, как ее и Тириона оправдают. Но вот она здесь. — Доброе утро. Приятного аппетита, — пожелала Санса. Лорд Тайвин кивнул ей на стул, и Санса села напротив него. Он продолжил читать письмо, а Санса краем глаза рассматривала комнату. Здесь ей бывать еще не доводилось. Санса вспомнила, что накануне вечером она почти ничего не съела, а за завтраком едва притронулась к еде. Она взяла апельсин из вазы. Сосредоточившись на том, чтобы очистить его и разделить на дольки, она не заметила, как лорд Тайвин закончил с письмом. — Полагаю, есть причина, по которой вы заявились сюда в такую рань вместо того, чтобы собираться в дорогу, — произнес он. — Может быть, я зашла попрощаться, — Санса постаралась, чтобы ее голос прозвучал живо. Она улыбнулась. — Так прощайтесь, — сухо ответил лорд Тайвин.       Он знал, что она сказала неправду и в этот раз точно забавлялся, Санса видела это по его глазам. Она улыбнулась. — Вы меня вывели на чистую воду. — Это было несложно, — усмехнулся лорд Тайвин. — Так чего вы хотели? Полагаю, это касается вашего отъезда. — Вы как всегда правы. — Я думал, этот вопрос мы уладили. — Почему вы так торопитесь меня отослать? Мне здесь что-то угрожает? — Конечно. У Ланнистеров много недоброжелателей. — Вы такого плохого мнения о вашей домашней гвардии, что не можете доверить им защиту членов семьи? — Вам сейчас особенно стоит беречь себя. Думаете, королевский двор — подходящее место для девушки в вашем положении? — Я думаю, что мне нельзя лишний раз волноваться, а переезд в новое место всегда связан с волнениями, — как можно более беспечным тоном взялась рассуждать Санса. — К тому же я несколько недель просидела в одной комнате, а теперь вы хотите запихнуть меня в душную карету и отправить подскакивать на кочках? Звучит не слишком благотворно для девушки в моем положении.       Санса перевела взгляд с апельсина на лицо лорда Тайвина. Она могла бы выдержать его взгляд, но смеяться ей хотелось больше. Ей вдруг стало так хорошо, Санса и не думала, что может чувствовать такую потрясающую легкость. — Чего вы добиваетесь? — спросил лорд Тайвин.       Санса посерьезнела. — Я хочу еще немного времени. Я несколько недель не виделась с Тирионом, а теперь вы хотите разлучить нас еще на год? Это не способствует укреплению отношений. Я понимаю, что он нужен вам здесь, в столице, но и мне он тоже нужен, он мой муж.       Тайвин и сам думал об этом. Когда вечером Тирион просил об отсрочке, Тайвин ни на мгновение не поколебался, дело было решеным. Но теперь… у него была целая ночь, чтобы вспомнить, каково это — сидеть в столице, когда больше всего хочешь оказаться в другом месте и с совершенно другим человеком. В таком случае даже самых подробных писем кажется недостаточно. Только вот зачем Санса об этом просит? С Тирионом все было ясно уже давно — к молодой жене он был неравнодушен. Но вот Санса… — Сколько? — Месяц. В качестве компенсации за то время, что мы были порознь. — Три недели. — Хорошо, три, — согласилась Санса. — Это все? — Нет.       Взгляд лорда Тайвина очень красноречиво сообщил ей о том, что он думал о ней и о ее требованиях. — Что еще? — Вы хотите продолжения войны?       Этот переход был неожиданным. Рассуждения Сансы на тему войны всегда были занятными, но теперь она едва ли захотела обсудить какую-то абстрактную ситуацию или эпизод из книги. Она хотела поговорить о своем брате. — Я хочу, чтобы война закончилась, и в государстве наконец воцарились мир и справедливость. — А я хочу помочь с этим. — Любопытно, как вы собираетесь это сделать.       Санса половину ночи пролежала без сна, думая об этом. Ей нужно было что-то сделать, что-то предпринять. Она знала, что ее брат со своей армией идет на Север, если он еще не достиг Винтерфелла, то скоро сделает это. Возможно, он все же предпочтет штурм, а не осаду, возможно, Грейджои сдадутся без боя, и Робб сможет взять Винтерфелл и вернуться на Юг совсем скоро. Санса уедет в Утес Кастерли, и неизвестно, когда она увидит лорда Тайвина снова. Если она хочет попытаться что-то изменить, действовать нужно сейчас. — Я могу написать письмо Роббу. Джоффри приказал казнить нашего отца, но теперь Джоффри мертв. Робб может остаться в Винтерфелле и не идти сюда.       Лорд Тайвин наклонил голову и посмотрел на нее с интересом. — Помнится, однажды вы уже написали одно такое письмо под руководством моей дочери. Послушался ваш брат и преклонил колени? — Тогда Джоффри был жив. — Да. Но дело совсем не в Джоффри. А в чести. Джоффри мертв, это верно. Но эта война не между Джоффри и вашим братом. Это война между Ланнистерами и Старками. Кроме казни вашего отца у Робба Старка еще много претензий к Ланнистерам, как и у вашей матери, полагаю. — Вроде тех, что Джоффри приказал убить моего брата? — Дело не в этом, — сказал Тайвин, — а в том, что мы все зашли слишком далеко. И ваш брат не преклонит колени перед кем-то из Ланнистеров. Для этого ему придется прийти в столицу, желательно без своей армии, а он не доверяет нам настолько, чтобы это сделать. К тому же, вспомните, чем кончилась поездка в столицу ваших деда и дяди, вашего отца. Старкам лучше не соваться на Юг. — А если не заставлять Робба преклонять колени? — предложила Санса, хватаясь за последнюю возможность. Она хотела что-то сделать, хотела на что-то повлиять. Она не могла поверить, что обсуждает все это с человеком, который ведет войну против ее брата, но именно то, что их отношения сложились таким образом, что лорд Тайвин мог позволить себе обсуждать все это с ней, давало Сансе возможность использовать это и попытаться что-то сделать. — И отдать ему Север? Нет. Ни один король не согласится отдать мятежнику часть своих земель, иначе все начнут устраивать мятежи и требовать независимость. Начнется раздробленность, это не приведет ни к чему хорошему. Если бы ваш брат отказался от Севера, то я мог бы позволить ему уйти в Дозор, но он не пойдет на это. Слишком много он сделал для своей короны и своих людей, он будет биться.       Санса в отчаянии вцепилась в столешницу. Она понимала, что у нее уже не получается держать лицо, но ей было все равно, что лорд Тайвин подумает о ней, она должна была сделать хотя бы что-то. — И все же. Если есть хотя бы крошечный шанс, что Робба можно образумить, я должна попробовать, — сказала она. — Он думает, что Арья еще в столице, но ее нет. Есть только я, и я теперь — Ланнистер. Если я поручусь, что с ним ничего не случится, если…       У нее не хватало слов. Все было тщетно. Даже если она поручится, если пообещает, что Робба не тронут здесь, у него будут все основания ей не поверить. Он может подумать, что ею управляют, что ее шантажируют, он может подумать, что она в ловушке, и ее заставляют заманивать в ловушку и его.       Лорд Тайвин очевидно тоже понимал все это, но снисходительно отнесся к ее рвению. — Я понимаю ваши чувства. Вы хотите помочь брату, готовы сделать все от вас зависящее для этого. — Я просто хочу знать, что сделала все, что смогла. Я должна попытаться. Если он погибнет от армии Ланнистеров, от ваших рук… я должна знать, что он знал, на что шел, знал все риски. Знал, что Арьи здесь нет, а я не смогу пойти с ним, потому что теперь принадлежу другой семье, — сказала Санса. Если Робб останется в Винтерфелле, то это будет хорошо. Лорд Тайвин не поведет свою армию на Север, Робб сможет просто остаться дома и готовиться к предстоящей зиме.       Лорд Тайвин с минуту испытующе смотрел на нее, и Сансе казалось, что сейчас решится ее судьба. И судьба Робба тоже. — Хорошо. Вы можете написать письмо, но знайте, что я его прочту. И это письмо не покинет стены Красного Замка, если я найду в нем хотя бы один намек на какие-то скрытые смыслы. Вам это понятно? — Да.       Санса встала, отчего-то не чувствуя себя победительницей. Лорд Тайвин тоже поднялся. — Идемте. — Куда? — Писать ваше письмо. — Сейчас? — А когда еще? Делайте все сразу, а потом идите со спокойной душой проводите время со своим мужем.       Ирония в его голосе звучала слишком неприкрыто. Санса гадала: он только сейчас начал так делать, или она сама стала внимательнее и научилась замечать перемены в его настроении.       Они вернулись в уже знакомый Сансе кабинет. Лорд Тайвин придвинул для нее стул для посетителей поближе к столу. Санса села, лорд Тайвин дал ей пергамент и чернила. — Мне нужно подумать, — сообщила Санса. — Думайте, — лорд Тайвин сел на свое место напротив нее и тоже взял пергамент. В отличие от Сансы, писать он начал сразу, Санса прислушивалась к скрипу его пера, пока сама смотрела на чистый лист перед собой и водила пером по своим губам, пытаясь поймать мысль.       «Дорогой Робб», — начала она. Еще несколько минут назад слова готовы были литься из ее сердца рекой, но сейчас Санса не могла все упорядочить и превратить в обычные предложения. В поисках вдохновения Санса начала рассматривать стол и предметы на нем: чернильницу, какие-то листки, кожаные папки, перья. Она перевела взгляд на письмо, которое писал лорд Тайвин. Она не могла разглядеть, что там было написано, потому что листок лежал достаточно далеко, к тому же читать вверх ногами она не могла. Но она следила за быстрыми и точными движениями пера, которое не замирало ни на мгновение. Лишь изредка лорд Тайвин останавливался, чтобы обмакнуть перо в чернильницу и продолжить писать. Санса смотрела на его руку, пальцы, сжимающие перо, перстень. Так некстати она вспомнила, как эти руки держали ее за талию, когда они танцевали, и потом, когда Санса чуть не упала в этом самом кабинете и опиралась на этот стул, эти руки держали ее. И как эти руки сжали ее плечи после того как набросили на нее плащ. Сансе стало жарко, будто на нее в самом деле набросили тот тяжелый плащ с гербом Ланнистеров. Взгляд ее скользил выше до цепи десницы, состоящей из золотых рук, каждая из которых держала следующую за запястье, потом она посмотрела на лицо лорда Тайвина, серьезное и сосредоточенное, пока он занимался своей работой. Удивительно, сколько всего ему приходилось делать, если даже за завтраком он просматривал какие-то письма. И при всем этом он проводил с ней целые вечера, порой они и допоздна засиживались, не замечая за разговором, как много прошло времени. Санса представила, как вот буквально позавчера она сидела где-нибудь на своем балконе и вышивала, а лорд Тайвин сидел здесь и с тем же сосредоточенным выражением писал письмо… — Леди Санса, о чем вы думаете? — вырвал ее из размышлений голос лорда Тайвина. — Я… — Санса посмотрела на листок перед собой, — о письме. — Заметно.       Было очевидно, что он не поверил ей. Санса и сама бы себе не поверила, и собственные мысли вводили ее в ступор.       Санса заметила, что капля чернил сорвалась с пера и упала на пергамент, оставив кляксу. Хорошо, что не на стол, подумала Санса, иначе мне бы досталось. — Мне нужен другой лист, — сообщила она.       Лорд Тайвин хмыкнул и через стол передал ей чистый листок.       Санса скомкала в руке испорченный и снова написала: «Дорогой Робб».

***

      Тирион поднимался вверх по лестнице. Он хотел встретить Сансу у Богорощи и прогуляться вместе, пока у них еще было на это время, но не обнаружил ее там. Когда он увидел, как она спускается по лестнице ему навстречу, а спускаться там кроме как из кабинета его отца было неоткуда, он все понял. Санса тоже его увидела. Она поняла, что ее обман раскрыт, но широко ему улыбнулась и радостно сообщила: — Я остаюсь в столице еще на целых три недели. У нас есть время побыть вместе. — Как тебе это удалось? — поразился Тирион. Вчера он пытался убедить отца в том, что ему необходимо побыть с Сансой. И что сказал отец? «Потерпишь». А Санса как-то сумела убедить его. Причем уже не в первый раз. Вчера вечером Санса сидела, не поднимая головы, смиренно приняла волю его отца, а сегодня с утра пораньше помчалась его переубеждать. — Лорд Тайвин не слишком возражал, — пожала плечами Санса, чуть ли не перепрыгивая последние ступеньки. — И все же тебе потребовалось два часа, чтобы его убедить. — Я занималась не только этим.       Тирион многозначительно поднял брови. — А чем еще ты там занималась? — Писала письмо Роббу.       Тирион распахнул дверь в их покои, приглашая Сансу войти. Нечего обсуждать такие серьезные вещи на лестнице, кажется, шпионы Вариса сидят прямо в стенах, если только не сами стены для него шпионят. Когда они вошли в гостиную, и Тирион затворил за ними дверь, он повернулся к Сансе и сложил руки на груди, будучи полон решимости разобраться, что же все-таки здесь происходит. — А теперь рассказывай. На этот раз правду. Почему мой отец обсуждает с тобой политику? — Это не политика, это моя семья! — слабо запротестовала Санса. — Для тебя семья, а для моего отца — политика. Что происходило здесь то время, пока я был в подземелье? — Санса виновато опустила глаза. — Санса! — Мы просто беседовали. — Беседовали? — Ужинали и беседовали.       Это Тирион слышал уже не в первый раз. Только вот о чем можно систематически беседовать с человеком, с которым у Сансы не было общего ничего кроме приобретенной посредством брака фамилии. — Чья это была идея? — ему нужно было убедиться. — Моя. Но это была не идея! — тут же воскликнула Санса. — Оно само получилось. Я просто пригласила его один раз составить мне компанию. Мне хотелось поговорить с кем-то. А потом это просто стало происходить каждый день. — Ты не могла выбрать себе компанию получше? Мой отец? Серьезно, Санса?       Санса была сама не своя. Она сделала несколько шагов по комнате, крепко сцепив руки перед собой. Со стороны казалось, будто она хочет вырвать себе пальцы. Наверное, мне стоило быть мягче, подумал Тирион, глядя на это неутешительное зрелище. — Он был единственным, кто заходил кроме твоего дяди и мейстера, — оправдывалась Санса.       Санса сама знала, что это неправда. С тем же успехом она могла ужинать с Маргери или Томменом, если бы она попросила, то ей бы нашли кого-то, кто составил ей компанию. Все ее желания исполнялись незамедлительно. Но в том и дело, что другой компании ей не хотелось. — Мой отец ведет войну против твоего брата, если помнишь! — воскликнул Тирион, пытаясь ее образумить. — Может быть, война закончится, я же написала Роббу… — Ты такая наивная. Я даже не знаю, что должно произойти, чтобы все закончилось вот так просто, как тебе этого хочется.       Это было так сложно. Она знала, знала все без напоминаний. Она знала, что лорд Тайвин ведет войну против ее брата, она знала, что он Ланнистер, а Ланнистеры — враги ее семьи. Но когда она повторяла это про себя, это звучало не так ужасно, как сейчас, когда это произносил Тирион. Он будто выносил ей приговор. Ей казалось, будто он отчитывает ее, и ей это не нравилось. Никто не может отчитывать ее. Санса вздернула подбородок и решительно посмотрела на Тириона. — Думаешь, мне легко? — разозлилась Санса. — Думаешь, я прямо всем довольна? Но что же я могла сделать, если он так интересно обо всем рассказывает! Если он заставляет меня думать, если он советует интересные книги, если он говорит вещи, из-за которых я ночами не сплю!       Она резко отвернулась к окну, понимая, что еще слово, и она расплачется. — Санса… — обескураженно произнес Тирион. — Я знаю, что поступаю как предательница, — продолжила Санса, стараясь не моргать, чтобы слезы не потекли по щекам. — Я знаю, что у вас с ним сложные отношения, потому и скрыла правду. Но мне тоже сложно.       Тирион ничего не понимал. Сансу он, может, и понимал, она была юна, наивна, неудивительно, что ей было интересно все вокруг. Но отец… какой у него резон был проводить с ней вечера, какой интерес представляла для него Санса. Тирион мог еще понять, почему прежде отец вызывал Сансу к себе, он хотел, чтобы брак был скреплен, когда через Тириона у него не получилось этого добиться, он решил воздействовать на Сансу, но что ему нужно от нее теперь? Чего он добивается своими уступками? Положим, в нем отец и правда углядел способности и как их можно обратить на благо семьи, но зачем ему идти на поводу у Сансы, соглашаться отложить ее отъезд? — Санса, прости меня за это, — сказал Тирион. — Я не должен был тебя упрекать. Но, пожалуй, тебе действительно лучше уехать поскорее. Так будет безопаснее для тебя, — «вдали от моего отца».       Санса медленно к нему обернулась. — Но мы так давно не виделись. И не увидимся еще долго, — напомнила она. — Ты правда хочешь, чтобы я уехала сейчас?       Тирион не хотел. Он хотел держать ее руки в своих, хотел касаться ее волос и гулять с ней по саду. Хотел говорить с ней о чем-то неважном, хотел… быть с ней. Все время. И он точно не хотел расставаться. Столь же сильно, как и не хотел, чтобы его отец вмешивался во все это.