Пламенное золото

— Робб Старк теперь не один. Он заключил союз со Станнисом Баратеоном, — сообщил Варис, по обыкновению пряча руки в широких рукавах своего халата. — Как это возможно? Откуда Станнис взялся на Севере? — проворчал Мейс Тирелл, который после Битвы на Черноводной был уверен, что война уже закончилась, Станнис не рискнет сунуться в столицу снова, а проблема с северянами решится сама собой. Он считал, что Робб позорно сбежал на Север и не вернется, поэтому теперь его настигло глубокое неудовольствие, что вновь комфорт привычной жизни придется променять на тяготы военного похода.       Это заседание Малого Совета состоялось рано утром, но сонным не выглядел никто, даже толстяк Мейс. Он раскраснелся, и, казалось, даже его усы возмущенно подрагивали. — Должно быть, он высадился в Восточном Дозоре и прятался у Стены или даже в самом Черном Замке, а потом опередил Робба Старка и взял Винтерфелл, — предположил Варис. — И он сделал это так искусно, что мои пташки не заметили его, — развел он руками. Возможно, Варис обо всем знал уже давно, однако счел нужным сообщить об этом лишь сейчас, но осведомителя лучше него не было ни в одном из Семи Королевств, и только по этой причине Варис сохранял голову на плечах. — Что с Грейджоем и его людьми? — поинтересовался Тирион. Он с самого начала предполагал, что что-то не так в этом внезапном исчезновении Станниса после Битвы на Черноводной. Он должен был объявиться рано или поздно, и вот он объявился сейчас, а по бесстрастному лицу отца, который как обычно предпочитал сначала слушать других, а уже потом высказываться, Тириону никак не удавалось понять, доволен отец этой новостью или нет. — Теона Робб Старк казнил лично, отрубил ему голову. Оно и понятно — Грейджой предал его, своего короля и почти что брата, и убил его братьев. Остальных железнорожденных повесили, — с готовностью сообщил Варис, который единственный из присутствующих выражал чуть ли не искреннюю радость, будто жуткие подробности казни доставляли ему наслаждение. — И когда же нам стоит ждать гостей? — мирно спросил Квентин Мартелл. Он прибыл в столицу совсем недавно, чтобы занять освободившееся место в совете и выполнить часть договора Ланнистеров с Дорном, но уже проявлял большой интерес к делам королевства. Ему было всего восемнадцать, но зачастую вел себя достойнее того же Мейса Тирелла.       Варис снова развел руками, как бы говоря, что это уже не в его компетенции. Его дело — получать вести от пташек, а больше о Станнисе и Роббе, кроме того, что они оба обосновались в Винтерфелле, он информации пока не получил. — Несомненно, зимы ждать они не станут, — подал голос прежде безмолвный и хмурый Рендилл Тарли. — Робб Старк захочет дать своим людям отдых, перед тем как он снова поведет их в путь, но это затянется всего на несколько недель. Роббу Старку и Станнису Баратеону нужно пополнить запасы, разработать план, и только потом они двинутся на Юг.       С лордом Рендиллом все согласились, а Мейс Тирелл чуть ли не с завистью поглядывал на своего знаменосца, полагая, что такая мысль могла бы и ему прийти в голову. Он любил попрекать других в умении опередить его в чем-то и отобрать радость от победы. — Мы не знаем, к чему они пришли в результате переговоров, которые, несомненно, еще ведутся, — сказал сир Киван, и Тирион перевел на дядю взгляд, зная, что именно мысли его отца сейчас озвучивает сир Киван. — Станнис провозгласил себя Королем Семи Королевств, в то время как северяне назвали Робба Старка королем Севера. Едва ли Станнис согласится отдать одно из своих королевств Старку, он будет требовать присяги. — Несомненно это так, — согласился Варис. — И, если бы эта присяга была дана, мои пташки непременно услышали бы об этом.

***

      Его выбор был не так велик, но Робб не знал, что делать. Ему нужен был совет, но этот совет не у кого было просить. Ему не хватало матери рядом, не хватало ее слова — а она никогда прежде не ошибалась. Она сразу сказала Роббу, что Теону нельзя верить, что он его предаст, так и получилось. У леди Кейтилин было особое чутье, материнское, и, хотя прежде Робб мог оттолкнуть ее, полагая, что ему, как полководцу, лучше знать такие вещи, сейчас же он сожалел о своей недальновидности и больше всего хотел, чтобы мать была здесь и помогла ему решиться хотя бы на что-нибудь пусть даже молчаливой поддержкой. Ее присутствие рядом напомнило бы Роббу о том, что он не настолько взрослый и опытный, каким хочет казаться, но теперь ему и не хотелось быть взрослым или опытным — перед ним стоял сложный выбор, и Роббу малодушно хотелось, чтобы этот выбор кто-нибудь сделал за него. Правда, с ним был дядя матери, Бринден Черная Рыба, но его совет Робб знал заранее. Они обсуждали сотни раз, что Робб будет делать, когда возьмет Винтерфелл. Прежде Робб был твердо уверен в том, что пойдет на Юг, но теперь уверенность подвела его, и насколько раньше его решимость была непоколебима, настолько теперь он сомневался, потому что все сложилось совсем не так, как он того ожидал. Ему не пришлось осаждать Винтерфелл, Станнис Баратеон сам открыл ему ворота, предложил хлеб и вино, будто это был его замок, выдал ему Теона и его уцелевших людей, без лишних уговоров пообещал отдать замок в обмен на армию Робба и его присягу. Станнис хотел снова идти на Королевскую Гавань, чтобы свергнуть Томмена Баратеона и Ланнистеров. На первый взгляд, все было предельно просто: Роббу не нужна была корона и Железный Трон, он хотел вернуть сестер и жить в Винтерфелле. У них со Станнисом был общий интерес, но все же сомнения неумолимо одолевали Робба. Его отец уважал Станниса Баратеона, но это было до того, как тот назначил своей советницей Красную Жрицу и сжег септу на Драконьем Камне. Мать была о Станнисе иного мнения, и Робб хотел, чтобы она была рядом и подтолкнула его к какому-нибудь решению. Леди Кейтилин явно рассудила бы все по справедливости. Почему-то Робб был уверен, что нетерпимость матери к Мелисандре никуда не делась. Красная Жрица предлагала сжечь Теона на костре, она присутствовала на всех военных советах и была безумно красива. И столь же опасна. Робб знал, что о ней шепчут люди Станниса, его собственный оруженосец сообщал ему эти слухи. Говорили, будто бы она предрекла смерть Джоффри и Бейлона Грейджоя, будто бы пророчила, что Станнис взойдет на престол. Она видела что-то в этом своем пламени, и она сама выглядела как пламя — обжигающе опасной, завораживающей, вынуждающей протянуть руку к теплу, но отдернуть ее, когда горячие языки пламени лизнут пальцы. Робб не знал, как он может довериться человеку, который, в свою очередь, слушает, что говорит ему пламя.       Еще были его люди, северяне. Они отдали ему корону Севера, а Робб теперь готов был отказаться от этого щедрого дара — он снова отдавал Север в руки уже другого короля. Робб знал, что северяне предпочли бы остаться на Севере, чтобы готовиться к зиме, но они пойдут с ним, потому что верят в него. Стоило ли вести их на возможную смерть? Насколько разумно было объединяться со Станнисом? С этим союзом Робб получил бы желаемое: Ланнистеры бы пали, а он вернул своих сестер. Станнис занял бы Железный Трон, а Робб вернулся бы на Север с матерью и девочками не как король, но как Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера. И, пожалуй, все эти размышления не имели никакого смысла, потому что выбора у Робба не было вовсе. Он не мог просто отказаться, выпроводить Станниса с его армией из Винтерфелла и остаться дома. Если он попробует возразить, состоится еще одна битва, в которой обе стороны понесут огромные потери. Или Робба просто казнят, сожгут на костре по настоянию Красной Жрицы. Проще было дать эту присягу, не задумываясь ни о чем, объединиться со Станнисом и надеяться на то, что вместе они низвергнут Ланнистеров раз и навсегда.

***

      Санса никогда не думала, что в Утесе она сможет почувствовать себя как дома, но она чувствовала это прежде позабытое ощущение, когда тебе не страшно, и ты точно знаешь, что здесь тебя никто не обидит, не причинит тебе боль, но позаботится о тебе, потому что это дом. Санса полюбила гулять по широким коридорам и светлой галерее, полюбила сидеть у камина в библиотеке или в гостиной по вечерам. От вида Закатного моря у нее захватывало дух, и виды из любого окна в замке были потрясающе головокружительными, заставляющими почувствовать себя маленькой частью чего-то огромного и великого. Санса не ожидала найти здесь такое поразительное единодушие и заботу друг о друге. Тирион говорил, что его тетка — веселая женщина, а жена сира Кивана, Дорна, отличается мягким нравом. Но они были Ланнистерами, по рождению или по браку, и Санса не ожидала, что ее примут в Утесе тепло. Она почему-то полагала, что леди Дженна будет относиться к ней так, как относилась Серсея, но в итоге была даже рада своему заблуждению. Когда карета с гербом Ланнистеров миновала Львиную Пасть и оказалась во дворе замка, слуга распахнул перед Сансой дверцу и помог ей выйти из кареты. Санса увидела, как всадники, сопровождавшие ее, спешиваются. Она оглядывалась, подмечая, что вблизи замок кажется еще более громадным, чем издалека, в сравнении с ним Санса чувствовала себя совсем маленькой, но в то же время защищенной — стены не давили на нее, а давали чувство безопасности, она знала, что никто не доберется до нее здесь. Ни враги, ни ее брат. — А вот и прелестная женушка моего племянника, — Санса обернулась на бодрый голос и сразу поняла, кто перед ней. Тирион описывал свою тетю Дженну как полную жизни женщину, веселого нрава и остроумную. Такой она и была. Полная не только жизни, но и сама по себе полная, леди Дженна на удивление быстро пересекла большой двор, ее юбки колыхались, а грудь высоко вздымалась из корсета. Она подошла к Сансе и бесцеремонно потрепала ее по щеке. Санса опешила. Она не ожидала такого приема, а леди Дженна между тем будто не замечала замешательства Сансы и вела себя так, будто Санса была ее родной племянницей. — Да ты вылитая Талли, еще красивее, чем леди Кейтилин, — заметила она. Сансе часто приходилось слышать это от разных людей, поэтому она улыбнулась. — Благодарю, миледи. — Какая леди? — шутливо возмутилась леди Дженна. — Зови меня Дженна, все же мы родственники теперь. Мой брат вверил тебя моим заботам — по его письмам можно было подумать, что привезут сюда редкое сокровище. Хотя так оно и есть, — взгляд Дженны опустился на живот Сансы. — Какая луна пошла? — Четвертая, — отозвалась Санса. Ей уже приходилось просить служанок не затягивать корсет так сильно, как прежде. Изменения в ее фигуре были пока незначительны, и их с легкостью удавалось скрывать плащом или шалью, но Санса все же по своему незнанию боялась, а потому не хотела рисковать лишний раз. К тому же в карете было весьма душно, и сидеть там, затянутой до предела, было бессмысленно, все равно никто не видел ее и не мог упрекнуть в безнравственности. — Тебе не о чем волноваться, — заверила ее Дженна. — В твоем распоряжении две опытные женщины. Я выносила четырех, и Дорна тоже. А вот и она.       Санса проследила за взглядом Дженны и заметила еще одну женщину, появившуюся во дворе. Жена сира Кивана была полной противоположностью Дженны: худая и даже тонкая, рядом с Дженной она казалась особенно хрупкой. Глядя на Дженну, Санса понимала, что с этой женщиной лучше не спорить, потому что она сумеет заткнуть за пояс кого угодно и не позволит никому собой помыкать, но Дорна была человеком другого толка: она явно отличалась мягкостью и спокойствием, и все в ее облике говорило о крайней степени добропорядочности.       Санса сделала реверанс, Дорна протянула ей руку и обхватила обеими руками ее ладонь. Руки Дорны тоже были тонкими, ладони — теплыми, а пожатие — доверительным. — Добро пожаловать, Санса. Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказала она с безмятежной улыбкой, и Санса тут же поверила в ее искренний порыв.       В Утесе было много слуг, управляющий, мастер по оружию, но из членов семьи, кроме Сансы и двух ее наставниц, была еще маленькая дочка сира Кивана и Дорны — Жанея. Ей было всего три года, и она оказалась очаровательным ребенком, всегда широко и неподдельно улыбалась, и ее кудряшки уже сияли золотом, как у всех Ланнистеров. Эта малютка была способна заставить улыбаться любого, и Санса, когда ей становилось грустно, взяла в привычку наведываться в детскую к Жанее, потому что этот уголок беззаботности, заполненный игрушками и детской непосредственностью, заполнял ее душу успокаивающей гармонией.       Жила в Утесе еще одна девочка. Санса чуть не лишилась чувств, когда увидела ее впервые. Совсем на крошечный миг, на секунду, ей показалось, что перед ней стоит Арья, но это была не она. Девочка, старше Арьи на год, немного выше ее, с карими, вместо серых, глазами, но с такими же темными волосами и вытянутым лицом. Это была Джой Хилл, внебрачная дочь Гериона Ланнистера. На вопрос Сансы о том, что Джой делает в Утесе, Дженна ответила: — Герион не был женат на Бриони, матери Джой; Джой — бастард, и после исчезновения Гериона она продолжала жить со своей матерью в Ланниспорте, но после смерти Бриони Тайвин распорядился доставить девочку сюда. Пусть она и бастард, но все же наполовину Ланнистер, а Тайвин любил Гериона, как и все мы, хотя, наверное, часто уставал от всех его шуточек.       В Джой от Ланнистеров не было ничего, и внешне она все больше напоминала Сансе ее подругу детства — Джейни Пуль. Даже имена у них были похожи. Джой была довольно застенчива, но Сансе удавалось ее разговорить. Улыбка Джой была прелестна, и в девочке души все не чаяли, ничуть не попрекая ее за происхождение. Из-за этого Сансе приходилось много размышлять о своем отношении к Джой. Санса помнила, как плохо она относилась к Джону, а ведь он был бастардом ее отца. Санса только теперь начала задумываться, почему она была так невежлива, порой даже груба, и в итоге пришла к выводу, что она просто стремилась во всем подражать матери. У леди Кейтилин были причины недолюбливать Джона, но Санса жалела, что, не подумав, поступала также. Джон не был виноват в том, что он бастард, как и Джой была не виновата. И пусть к Джой все относились с большим вниманием, сама девочка будто старалась всего этого избегать, и Санса часто находила ее сидящей где-нибудь в полном одиночестве. Она помнила, что Джон тоже любил или же был вынужден проводить время один. И, как скована и не разговорчива порой была Джой, таким хмурым и молчаливым запомнился Сансе Джон.       Санса не переставала удивляться тому, что у Ланнистеров могут быть такие крепкие отношения внутри семьи. Ей приходилось размышлять об этом прежде, и Санса уже убедилась в том, что так или иначе все семьи похожи одна на другую, и отношения там примерно одинаковые, хотя на первый взгляд все может казаться не так, однако все равно каждый раз она поражалась. В столице все было иначе. Она знала, что сир Киван является доверенным лицом лорда Тайвина и к своим племянникам относится дружелюбно, но Тирион и Серсея не переносили друг друга, и лорд Тайвин своих детей недолюбливал, пусть к Тириону он и стал относиться терпимее. Санса гадала, что бы получилось, если усадить всех Ланнистеров за один стол. Ей было интересно посмотреть на эту картину. В Винтерфелле они всегда трапезничали вместе. Возможно, у Ланнистеров тоже была такая традиция до войны, когда лорд Тайвин жил в Утесе, и сир Киван был здесь с женой и детьми, и Дженна — с мужем и сыновьями. Но теперь в Утесе остались одни только женщины, и Санса наслаждалась их обществом, потому что именно женского общества ей не хватало эти годы, проведенные в столице.       Санса была рада, что предаваться греховным мыслям времени у нее почти не оставалось. Яркие впечатления от нового места, новые знакомства, люди и распорядки занимали все ее свободное время, и Санса с готовностью посвящала себя новым занятиям. Спала она долго, а проснувшись, шла изучать замок одна или в компании Джой. Если Санса была одна, то потом отправлялась в библиотеку, если с Джой — в сад, пока погода еще радовала, и ветер не был таким порывистым. Обедали они все вместе в малом зале, там же встречались и за ужином, который часто затягивался из-за долгих разговоров. После ужина Санса либо шла с Дорной читать сказку Жанее, либо переходила вместе с Дженной в западную гостиную, чтобы продолжить незаконченную беседу, а перед сном она выделяла себе время на написание писем. Впечатлений было так много, что Санса жаждала ими поделиться хотя бы с кем-то, а домочадцы в Утесе ее восторгов разделить никак не могли, поскольку все, что восхищало Сансу, для них было настолько привычным и обыденным, что они могли даже не обращать на это внимания, поэтому Санса выбрала Тириона в качестве своего слушателя и писала ему подробнейшие письма. Это стало традицией, весьма приятной, потому что Санса будто заново переживала события всего дня. Некоторые моменты она опускала, но все же старалась не иметь от Тириона секретов — она хорошо помнила, во что вылилось его недоверие в прошлый раз.

***

      Радостный вопль Томмена, казалось, услышал весь Красный Замок. Санса оказалась права, говоря, что с раннего утра подарки получать приятнее, чем вечером, когда первый восторг от праздника уже проходит. Когда Тайвин зашел в спальню внука, Томмен сидел на кровати, взлохмаченный после сна, и с восторгом разглядывал расшитые ленты. В сундучке, который Санса попросила передать имениннику, лежали на бархатной подложке три такие. На каждой было вышито имя котенка Томмена и какой-нибудь символ. На ленте сира Царапки был изображен меч, у Леди Усик — цветок. Томмен обожал котят и приходил в восторг от всего, что было с ними связано. И Санса безусловно знала, что порадует юного короля. Сам Томмен котят различал запросто, но остальные не видели в трех черных котятах никаких различий, видно, поэтому Санса и решила вышить на лентах имена, чтобы остальные не путали котят — Томмен обычно расстраивался, когда Сира Царапку принимали за Носочка.       Томмен тут же побежал за котятами, полный решимости примерить на них подарки Сансы без отлагательств. Коты, очевидно, уже привыкли к тому, что Томмен оказывает им самое навязчивое внимание, и почти без боя сдались на его милость. А может быть Томмену на руку сыграло то, что они были сонные — котята как раз спали в корзинке у окна под лучами утреннего солнца. Томмен воспользовался моментом и сгреб ничего не подозревающих котов в охапку. Несмотря на стремительность движений, делал он это все же аккуратно, стараясь не вывихнуть никому хвост или лапу. К животным, как и к людям, Томмен относился с большой любовью.       Тайвину пришлось держать котят, пока Томмен пытался завязать ленты на их шеях. Пальцы короля дрожали от нетерпения и радости, и Тайвин подумал, что пальчики Сансы справились бы с этим куда быстрее. Коты не понимали, что происходит, но героически сносили все испытания, а когда банты были завязаны, все трое закрутились по комнате, пытаясь сначала сорвать ленту с собственной шеи, а потом и друг с друга, но совсем быстро стремительная борьба перешла в игру, и три пушистых существа слились в одного. Теперь их действительно можно было различить только по ярким бантам.       Подарок Сансы слишком понравился Томмену, и Тайвин был уверен, что все прочие дары не смогли бы произвести на Томмена большее впечатление. Он был еще ребенком, и такие приятные мелочи доставляли ему радости больше, чем любой серьезный и дорогой подарок. — Санса такая талантливая, правда? — спросил Томмен, снова вернувшись в кровать, чтобы прочесть, что ему написала Санса в поздравительной открытке, вложенной в шкатулку. — Безусловно, — согласился Тайвин, садясь рядом с внуком. Санса обладала и умом, и красотой, и манерами, и многими другими умениями. Были ли вещи, которые были ей неподвластны? Тайвину было интересно знать это. — Жаль, что ей пришлось уехать, но это для ее же безопасности, ведь так? Санса мне сказала. — Да. Но она вернется совсем скоро, — может быть не так и скоро, но для детей время бежит быстрее, чем для взрослых. Томмену сейчас есть, чем занять себя и без Сансы. — К ее возвращению мне нужно стать сильнее! — заявил Томмен с упоением. — Хочу, чтобы Санса приехала и увидела, что я многому научился! — Похвальное стремление, — заметил Тайвин. — Санса сказала, что я все смогу, что я всему научусь. Не хочу ее разочаровать.       Тайвин был уверен, что Томмен в принципе не был способен разочаровать Сансу. Он сделал бы это только в одном случае: если бы уподобился Джоффри. Но Томмен был другим человеком, и любое выражение жестокости было не в его духе. — Тебе стоит стараться не только ради нее, но и ради себя, — сказал Тайвин. — Леди Санса безусловно порадуется твоим успехам, но тебе нужно знать и другие причины, почему ты это делаешь.       Томмен кивнул с самым серьезным видом. Несмотря на то, что на первый взгляд Томмен мог показаться совсем еще ребенком, непоседливым и нетерпеливым, он всегда с большой сосредоточенностью слушал, что ему говорили. — Я хочу быть хорошим королем. — А что это значит — быть хорошим королем?       Томмен призадумался. — Санса сказала, что у меня есть много советников, которые скажут мне, что будет, если я приму какое-нибудь решение. А я послушаю их и решу, как поступить. Или скажу, чтобы они сами решали. — Правильно, — похвалил его Тайвин. — Хороший король должен уметь прислушиваться к разным мнениям. Всегда полезно иметь рядом с собой людей, которые имеют мнение, отличное от твоего. Это позволяет рассмотреть вопрос с разных сторон. Никогда не окружай себя одними подхалимами. Ты можешь принять любое решение, какое захочешь, но перед этим не поленись выслушать других. — А ты тоже слушаешь мнения других перед тем как принять решение? — полюбопытствовал Томмен. — Да. К несчастью, не всегда люди рискуют высказывать при мне свое мнение. Особенно, если оно отличается от моего. — Но такие все-таки находятся?       Тайвин едва сдержал улыбку. — Конечно. Например, леди Санса. — Санса? — удивился Томмен. — Она возражает тебе? — И такое случалось.       По стремительно меняющемуся выражению лица Томмена можно было понять, что только что у него появился новый герой. — Она очень храбрая. Пожалуй, я стал восхищаться ею еще больше, — признался он. — Думаешь, нужно быть очень храбрым человеком, чтобы мне противоречить? — с интересом спросил Тайвин. Томмен смутился. — Наверное сначала нужно преодолеть страх, что скажешь какую-нибудь глупость. У тебя есть особенный взгляд для людей, которые тратят твое время на пустяки. — Настоящие глупцы обычно ничего не боятся. Они не понимают даже, что они глупцы. Если человек признается хотя бы себе в том, что ему не хватает каких-то знаний, — он уже не так глуп, как может показаться на первый взгляд.

***

— Тебе письмо из Утеса.       Тирион подозрительно посмотрел на отца и взял конверт. Несомненно, оно было от Сансы — кто еще мог писать ему из Утеса? Сегодняшний вечер Тирион готовился провести в приятной обстановке. Санса с таким восхищением отзывалась об Утесе, что Тирион сам невольно хотел туда вернуться, и ее описания были настолько яркими, что Тириону казалось, будто он уже находится там. — Что-то серьезное? — спросил он. — Раньше доставкой писем вы не занимались. — Мне нужно обсудить с тобой несколько вопросов, — сказал отец, игнорируя замечание Тириона. — Что за вопросы? — Мне нужны люди, которые подойдут для Королевской Гвардии. Достойные люди. Сейчас там собралось достаточно сброда, плащи которому выдавали Серсея и Джоффри. — И вам интересно мое мнение? — поразился Тирион. — Я готов его выслушать. — Кого же вы хотите заменить? — Блаунт, Трант, Кеттлблэк, — перечислил лорд Тайвин. По его интонации было ясно, что он придерживается невысокого мнения о всех троих. — Откуда вообще взялся последний? Первые двое ни на что не годны. Королевская Гвардия — лицо монарха. В прежние времена известные рыцари могли добавить престижа тому, кому служили. Теперь же это шайка трусов без какого-либо кодекса чести. Они вообще читали Белую Книгу?       Тирион мысленно согласился с отцом. Сейчас состав Королевской Гвардии казался ему удручающим. В книгах, которые он читал в детстве, часто восхвалялись рыцари из личной гвардии короля, они были известны, они были героями, на их счету было много подвигов. У Кеттлблэка и его братьев из подвигов было только то, что прежде они умудрялись служить сразу нескольким людям одновременно. А Транта и Блаунта Тирион убрал бы из Гвардии только из-за Сансы. Рыцари, которые бьют маленьких девочек, не достойны зваться рыцарями. — Значит, мне нужно подыскать трех более подходящих рыцарей на эти места? — уточнил Тирион. Разжалованных королевских гвардейцев он с удовольствием отправил бы на Стену. — Четырех. — Четырех? — На место Джейме тоже.       Интонация отца осталась неизменной, но было что-то в этой фразе такое, из-за чего Тириона невольно бросило в дрожь. — О нем есть какие-то новости? Он мертв? — умом он понимал, что случись с Джейме что-то плохое, отец не начинал бы так издалека, но все же Тирион счел своим долгом переспросить. — Нет, о нем по-прежнему ничего неизвестно.       Тирион немного успокоился, хотя приятного во всем этом было ничтожно мало. Отсутствие каких-либо новостей его ничуть не радовало. У них не было подтверждения, что Джейме мертв, как и не было того, что он жив. Чтобы узнать это наверняка, придется брать Риверран, а это случится не так скоро, как хотелось бы. — В таком случае, боюсь, он будет против, — заметил Тирион, уже представляя праведный гнев Джейме, когда он узнает, что отец все же убрал его из Гвардии. — Я не спрашиваю его мнения, к тому же безопасность короля дороже, чем его эгоистичные желания, он должен понимать это, — непреклонно сказал отец. — Рыцари Королевской Гвардии обязуются защищать особ королевской крови и исполнять их приказы. Арис Окхарт в Дорне с Мирцеллой, он охраняет ее. А Джейме сидит в подземельях Риверрана явно не по приказу Томмена. Рыцарь должен исполнять свой долг, если он не в состоянии сделать это — он должен предоставить свое место тому, кто сможет. — Серсея назначила Джейме лордом-командующим, — заметил Тирион. То глупое представление с отставкой сира Барристана, хотя Тирион и не был ему свидетелем, все же раздражало его. Но Серсея сама открыла эту дверь. Прежде королевские гвардейцы давали обет пожизненной службы королю, ни возраст, ни какие-либо увечья не могли освободить королевского гвардейца от данных им клятв, но сначала Серсея изгнала из Гвардии сира Барристана, затем отняла белый плащ у Блаунта, хотя потом и вернула его — Серсея изменила правила, и отец не преминул воспользоваться этим. — Из Риверрана командовать он не может, а значит, никакой дисциплины нет. Для Королевской Гвардии это недопустимо, на их попечении находится малолетний король, — замечания лорда Тайвина были жесткими, но справедливыми. Тирион был согласен с отцом в одном — Томмена необходимо было защищать. Это совсем не дело, что двух гвардейцев из семи нет в столице, а из оставшихся половина струсит меч поднять, если возникнет необходимость, и Тирион не доверил бы им охранять свой обед, не то что короля. — И кто же станет новым лордом-командующим? — поинтересовался Тирион, заранее зная ответ. — Лорас Тирелл. Нужно дать Тиреллам хотя бы что-то, если не свадьбу Томмена и Маргери, а сир Лорас — достойный рыцарь и на должность командующего сгодится, только если ты не найдешь кого-то лучше. Из двух оставшихся рыцарей он подходит больше всего. Бейлона Сванна я назначу личным телохранителем Томмена. Сира Лораса было бы нежелательно подпускать к Томмену настолько близко. — Хорошо, — Тирион мысленно уже начал перебирать в голове имена рыцарей, подходящих на свободные места. Хорошо, что отец решил навести порядок, к тому же Трант и Блаунт безмерно преданы Серсее, а теперь, когда она покинула столицу, это совсем ни к чему. И раз отец дал ему возможность самому отобрать людей, это можно использовать себе на благо.

***

      Кроме хороших рыцарей в Королевской Гвардии Томмену нужны были друзья. Несколько мальчишек его возраста, с которыми он мог бы упражняться во владении мечом, ездить на охоту, когда они станут старше, и принимать участие в других увеселениях, иными словами — чтобы они росли вместе. Тайвин помнил себя, Эйериса и Стеффона. Что стало с их дружбой? Но как бы то ни было, это была хорошая школа, а Томмена нельзя было оставлять полностью во власти Маргери и ее кузин. У Томмена уже есть хорошие учителя и мастер по оружию, но компания мальчишек совсем ему не навредит, не с котятами же ему возиться до самого совершеннолетия. Тайвин решил поручить это задание Сансе. Она знает Томмена достаточно хорошо и сможет подобрать для него подходящих мальчишек из сыновей знаменосцев Ланнистеров или каких-то дальних родственников из Ланниспорта.

***

      Получив письмо от лорда Тайвина, перечитав его несколько раз и в подробностях представив, как пальцы лорда Тайвина сжимали перо, пока он писал эти строки, Санса наконец задумалась о том, кто мог бы подойти Томмену в приятели. Она помнила Томмена, доброго и любознательного, любящего котят. Ей нужно было найти кого-то на него похожего. Но как узнать это? Санса мельком видела детей знаменосцев, когда ездила в Ланниспорт и близлежащие замки с визитами по прибытии в Утес, но все мальчишки были такими, какими и полагается быть детям из знатных семейств — все еще в силу юного возраста желающие шалить и веселиться, но вынужденные стоять, закованные в новые костюмчики, и кланяться своей леди, говоря о том, как прекрасна сегодня погода.       Санса поделилась своей проблемой с Дженной, и та предложила собрать в Утесе всех детей подходящего возраста, чтобы Санса могла получше их узнать, познакомиться и понаблюдать за ними в естественной обстановке. Эта идея Сансе пришлась по душе, и она, не тратя более времени на размышления, разослала письма во все замки, где имелись дети подходящего возраста и положения с просьбой явиться в Утес. И наблюдая за весело носящимися по коридорам замка мальчишками, Санса сделала выбор. Она отобрала четырех мальчишек, которые хотя в чем-то разительно друг от друга отличались, но, Санса была уверена, смогли бы найти с Томменом общий язык. Санса сообщила их родителям о своем намерении отправить мальчиков в столицу. Никто не отказался. Место подле короля — это место под солнцем, многие готовы отдать все, что у них есть, лишь бы попасть в ближайшее окружение монаршей особы. Дружба с юным королем гарантирует взросление, воспитание и получение лучшего образование при дворе, возможность в будущем добиться хороших должностей для всей семьи. Никто и не подумал бы отказываться от такой возможности — так все стремились превознести свои семьи.       С выбором Сансе помогала и Джой, которая тоже хорошо помнила Томмена. Серсея приезжала в Утес к отцу со своими детьми незадолго до смерти Джона Аррена и поездки Роберта со своим двором на Север. Томмен был прекрасным мальчуганом тогда, и Санса заверила Джой в том, что он остался таковым и сейчас. Повзрослел, но остался таким же добрым, отзывчивым и все так же тянулся к людям. — Привет, Джой.       Санса медленно шла по коридору с книгой в руках, когда увидела Джой сидящей на подоконнике. Она постоянно сидела так и думала о чем-то. Окна в Утесе были большими, подоконники — широкими, и Санса с облегчением присела рядом с Джой, положив книгу на колени, насколько позволял уже заметно округлившийся живот. — Леди Санса. — Просто Санса, — это напоминало ей ее первые недели брака с Тирионом, когда он просил назвать его по имени, а Санса все никак не могла привыкнуть к этому. Уже шла вторая луна, как Санса приехала в Утес, а Джой частенько забывала об этой просьбе Сансы. Она вообще всякий раз, как они проводили время вместе, становилась чересчур беспокойной, и волновалась о состоянии Сансы больше, чем сама Санса. Сансу каждое утро навещал мейстер Крейлин, который пока был весьма доволен ее состоянием, аппетитом Сансы и тем, как она набирала вес, с гордостью он озвучивал ей все это, поэтому Санса была спокойна за себя и малыша.       Джой робко улыбнулась. — Санса, — повторила она. — Я рассчитывала на твою помощь. — Помощь? Чем я могу помочь? — Джой с большим вниманием посмотрела на Сансу, которая всякий раз, глядя в эти большие карие глаза, вспоминала Джейни. Что с ней произошло? Где она теперь? Санса подумала, что ей стоит выяснить это теперь, когда есть возможность. Наверняка лорд Тайвин не откажется узнать для нее местонахождение ее подруги. Ему это ничего не будет стоить, а Сансе придется порадоваться, если Джейни жива, и поплакать, если нет.       Санса указала на книгу. — Видишь ли, мне, как жене Тириона, было бы неплохо знать гербы знаменосцев дома моего мужа, а я как-то не очень в этом разбираюсь, хотя я уже больше полугода как Ланнистер. Дома на Севере я хорошо знаю, а вот с Западом у меня не сложилось. Но ты жила здесь всю жизнь. — Это не так сложно, — сказала Джой. — Многих ты и сама уже знаешь, я уверена.       Она бережно взяла книгу из рук Сансы, открыла ее и пролистала. Раздел с домами западных земель Джой нашла быстро, потому что Санса заранее заложила это место лентой. Джой придвинулась ближе к Сансе, чтобы книга оказалась между ними и лежала на коленях обеих, но на коленях Джой лежала более тяжелая половина с большей частью страниц, а вторую часть обложки она придерживала рукой, чтобы даже здесь ничем не напрячь Сансу. Санса улыбнулась этому жесту. Это было так трогательно. Санса гадала: если бы она относилась к Джону лучше, стал бы он для нее еще одним заботливым старшим братом, каким был Робб? — Начнем с простого, — сказала Джой, и ее голос заметно изменился и стал увереннее, когда она начала говорить о том, о чем имела представление. — Ланнистеров ты точно знаешь. — Золотой лев на красном поле, — бодро провозгласила Санса, будто объявляла участника рыцарского турнира. — Да, — Джой перевернула несколько страниц. — Крейкхоллы, — назвала она, указывая на страницу. — Запомнить просто. У Ланнистеров золотой лев на красном поле, а у них — черно-белый вепрь на коричневом. — Черно-белый вепрь на коричневом, — повторила Санса, вглядываясь на нарисованный на странице герб, чтобы получше его запомнить. — Девиз: никто столь не свиреп. Но это запоминать необязательно. Главное же просто узнать, из какого человек дома, чтобы определить, друг это или враг. Особенно полезно, когда идет война, — Джой тяжело вздохнула.       Санса мысленно с ней согласилась — на войне все средства хороши, и порой знание гербов может спасти тебе жизнь, хотя она часто слышала истории, как люди представлялись чужими гербами и не всегда делали это с добрыми намерениями. — И все же девизы звучат интересно, — заметила Санса. — Да. Идем дальше, — Джой перевернула еще несколько страниц. — Свифты. Дорна из этого дома. Знаешь, как она вышла замуж за Кивана? — Нет, — Санса уже не впервые задумывалась об этом, но спрашивать не решалась. Дорна и Киван подходили друг к другу идеально, их брак можно было назвать счастливым, и Сансе было жаль, что они были вынуждены находиться в разлуке. Сир Киван несомненно любил и жену, и детей, но он с Ланселем оставался в столице, Дорна с маленькой Жанеей была здесь, а близнецы, Мартин и Виллем, неизвестно, живые или нет, были в Риверране. Война разъединила многие семьи, но немногие разобщила. Пусть Дорна и Киван были далеко друг от друга, духом они всегда были вместе, как и гласила клятва: одна плоть, одно сердце, одна душа — отныне и навеки. — Интересная история. Отец Дорны, Харис Свифт, занимал у лорда Титоса большие суммы денег, как и многие другие главы домов в то время. Но когда лорд Тайвин вернулся с войны Девятигрошовых королей и принялся наводить на Западе порядок, он потребовал вернуть все деньги, а если расплачиваться нечем, то отдать в заложники члена семьи. Взимать долг со Свифтов лорд Тайвин отправил Кивана. Харису платить было нечем, вот он и отдал Кивану свою дочь, а Киван потом взял и женился на ней. У них счастливый брак, такое нечасто бывает. Хотя лорд Тайвин тоже по любви женился, — Джой пожала плечами, — никогда не знаешь, как все в жизни сложится, — Санса уже не в первый раз замечала, что у Джой во взгляде тоска совсем недетская. Неудивительно, ведь она потеряла обоих родителей. У Сансы хотя бы осталась мать — если посмотреть на карту, то не так и далеко отсюда. Порой Санса задумывалась о том, что было, если бы она взяла лошадь на конюшне, да и отправилась в путь. Сколько бы дней ей понадобилось, чтобы достигнуть Риверрана? Но Санса не питала иллюзий — успехом было бы, если ей удалось хотя бы выбраться из этого замка. В Утес не только невозможно было попасть постороннему, но и выбраться отсюда было непросто. Все прогулки до Ланниспорта Санса совершала только в сопровождении гвардейцев — после войны на дорогах все еще встречались разбойники, и путешествие в одиночку было бы самым глупым поступком из возможных. К тому же теперь Санса несла ответственность не только за свою жизнь и была уверена, что побега лорд Тайвин ей не простит никогда. — Да, никогда не знаешь, что может случиться, — согласилась Санса, вспоминая свою жизнь. Год назад она ни за что бы не подумала, что окажется в Утесе. Год назад она еще с ужасом представляла, как станет женой Джоффри. А теперь Джоффри — не угроза ни ей, ни кому бы то ни было. — Значит, синий петух на желтом поле, — заглянула Санса в книгу, стараясь отвлечься от грустных воспоминаний. — Девиз: Проснитесь! Проснитесь! Логично, — заметила она.       Джой тоже взяла себя в руки. — Есть еще Лиддены. Белый барсук на черно-зеленом поле. — Черная половина будто земля, а зеленая — трава, — заметила Санса, глядя на вертикально разделенный щит. — Они называют себя Лордами Глубокой Норы. Наверное, этот вылез из норы наполовину, — предположила Джой.       Они сидели так еще долго — Джой называла гербы и девизы, Санса пыталась их запомнить. Некоторых она действительно уже знала. Трех бегущих собак Клиганов она помнила еще с турнира, посвященного ее отцу, а герб Пейнов запомнила благодаря стеснительному Подрику — оруженосцу ее мужа. Горящее дерево Марбрандов она тоже хорошо знала из-за сира Аддама — командира Городской Стражи.       После того, как таким образом они изучили все дома, Джой закрыла книгу и начала не глядя описывать гербы, чтобы Санса называла дома. — Шесть белых ракушек на песчаном поле. — Вестерлинги, — Санса хорошо запомнила этот дом, потому что герб ей понравился. — Девиз: честь, а не почести, — девиз ассоциировался у нее с Талли, поэтому она запомнила и его.       Некоторые дома никак ей не давались, другие запоминались быстро, но Джой была хорошим учителем и помогала Сансе искать ассоциации, чтобы лучше все запомнить. — Может быть, ты однажды также научишь меня домам знаменосцев Старков, — сказала она, когда удовлетворилась познаниями Сансы. Они проделали большую работу, и на сегодня с заучиванием домов можно было закончить.       Санса не успела ответить утвердительно, потому что в коридоре появилась Дженна. Она всплеснула руками. — Вот вы где! Вы пропустили обед. Джой, снова ты сидишь здесь. Санса, тебе вообще нельзя сидеть на холодном. Ну-ка давайте, вставайте и бегом на обедать, а то придется голодать до ужина.       Угроза была пустой, потому что конечно же леди Сансу в положении и всеобщую любимицу Джой ни за что не оставили бы голодать до ужина. Они частенько заглядывали на кухню, чтобы полакомиться горячими булочками, и работники кухни всегда были им рады, поэтому голодная смерть Сансе и Джой точно не грозила, но громогласный голос Дженны не оставлял шанса противиться, поэтому Санса и Джой синхронно вскочили с подоконника и насколько могли быстро поспешили к трапезной.

***

      Наблюдая за Томменом и его новыми друзьями, с которыми он, казалось, был знаком уже лет десять — дети находят общий язык гораздо проще, чем взрослые, Тайвин думал о том, что Санса хорошо выполнила свою работу. Он решил, что нужно бы написать ей письмо и сказать, что ее кандидатуры подошли идеально, хотя Санса, наверное, и без того это знала. Ко всему она подходила с большой ответственностью и всегда доводила дело до конца. За Томмена можно было не беспокоиться. Сейчас у него появились друзья, и Маргери отойдет на второй план. Возможно, Томмен даже сильно не расстроится, когда его помолвка с ней будет расторгнута. Тайвин не хотел подвергать внука очередному потрясению, но свадьба Томмена и Маргери больше не входила в его планы. Конечно с расторжением помолвки нужно повременить, чтобы держать Тиреллов поближе — их армия все еще была нужна Тайвину, чтобы противостоять Роббу Старку, который объединился со Станнисом. Это и к лучшему — одним ударом можно будет расправиться сразу с двумя мятежниками, а Тиреллы ему не угроза. Пусть в отравлении Джоффри виновата одна лишь Оленна — вина все равно распространится на все их семейство. Мартеллы теперь имели для Тайвина куда большую ценность. Голова Горы на бархатной подушке в шкатулке красного дерева отправилась прямиком в Солнечное Копье к принцу Дорану. Принц Оберин рассудил, что будет лучше, если его брат первым получит такой подарок. Сам Оберин со своей новоиспеченной женой намеревался посетить Вольные Города перед возвращением в Дорн. Тайвину было безразлично, куда отправится Серсея, и куда отправлять голову. Тайвин не был удручен. При всем том, что Гора сослужил ему хорошую службу за все эти годы, мир с Дорном объективно стоил того, чтобы пожертвовать Горой. Война почти выиграна, скоро наступит мир, еще одна война ни к чему. И все сложилось так во многом благодаря Сансе. Тайвину было интересно, как она это сделала. Безусловно, способна Санса была на многое, но чтобы просто так взять и переубедить Оберина мстить… Конечно, в благородный порыв принца Тайвин верить не спешил, но все же отношения Ланнистеров и Мартеллов уже не были столь напряженными. Зато Тиреллам можно было начать беспокоиться, а Мейс Тирелл и вовсе на заседаниях Малого Совета сидел как на иголках, выбирая место как можно дальше от Квентина Мартелла. Когда Уиллас станет лордом Хайгардена, вполне возможно, что отношения Тиреллов и Мартеллов тоже наладятся, но Мейс не выглядел так, будто собирался отправиться в иной мир, напротив, в то время, когда в его поле зрения не было дорнийцев, он лучился радостью и жизнелюбием. Большие изменения должны были произойти в Семи Королевствах в ближайшее время, и Тайвин надеялся, что он смог предусмотреть и проконтролировать все, предположить все исходы и принять все меры. В столице без Серсеи стало спокойнее, о настроениях при дворе Тайвину исправно докладывал Варис, и они были удовлетворительными. Малый Совет работал в полную силу, пока юный король упражнялся на ристалище. С появлением в столице королевских друзей детского смеха в коридорах замка стало больше, но до Башни Десницы он не долетал, и ничто не отрывало Тайвина от работы. В то время, что у него было, он намеревался успеть как можно больше. Пройдет луна, самое большее — две, и ему придется выступить с войском Ланнистеров против Робба Старка и Станниса и положить мятежам конец раз и навсегда.       По его подсчетам, битва Сансы должна была закончиться примерно в то же время. Мейстер Крейлин присылал ему подробные отчеты о ее состоянии, и Тайвин с удовлетворением отмечал, что с Сансой все в порядке, что она выполняет все рекомендации и не рискует своим здоровьем попусту, а проводит свои дни, как и подобает леди ее положения — за прогулками, рукоделием и чтением. Тайвин не мог не признаться себе в том, что Сансы ему не хватало. Он как-то слишком быстро привык к ней, и теперь ему приходилось долго привыкать к ее отсутствию. Но он все еще помнил ее хитрые улыбки и блеск синих глаз, и теперь, помня ее слова, он старался не забывать обедать вовремя. Пусть Санса была в Утесе, в столице о ее присутствии напоминало все. Придворные леди продолжали копировать ее образ на суде, белые платья мелькали по всюду, но они блекли, потому что не было у всех этих дам таких пламенных волос, как у Сансы. Тайвин гадал, когда они смогут увидеться снова, да и увидятся ли вообще — пусть ее беременность протекает благополучно, никогда не знаешь, в какой момент все может пойти не так. Он беспокоился за нее. За нее, а не за ребенка. Это было непривычно, потому что изначально он планировал этот брак ради получения Севера, а для этого ему нужен был ребенок Сансы и Тириона. Но с тех пор прошло уже больше полугода, он узнал Сансу лучше и не хотел, чтобы с ней что-то случилось. Она была не просто женой его сына, у которой была всего одна обязанность — родить наследника да поскорее, Санса была Сансой — несгибаемой, бесстрашной и сильной. Она не боялась где-то ему возразить, не боялась что-то у него просить, и она почему-то относилась к нему не так, как, по мнению Тайвина, должна была относиться. Наверное, после смерти Робба Старка все необъяснимое до этого все же встанет на свои места, и Санса оправданно его возненавидит, но все равно Тайвин не забудет того, что было. Не забудет их долгих бесед, ее смеха, ее возражений. Санса выполнит свой долг жены Тириона и родит наследника, а Тайвин выполнит свой долг десницы короля и избавит королевство от мятежника.       Он написал ей письмо с благодарностью и кратким описанием радости Томмена от встречи с новыми друзьями и был удивлен, когда получил ответ. Письмо Сансы было длинным и эмоциональным, и Тайвин с непривычным для себя интересом вчитывался в строки, написанные уже знакомым ему почерком. Санса рассказала ему о всех забавных моментах, которые приключились с ней, пока она искала для Томмена этих самых друзей, воодушевленно описывала свою жизнь в Утесе, восхищалась его сестрой и в конце скромно изложила свою просьбу: она хотела знать, что случилось с ее подругой детства Джейни Пуль. Тайвину не было дела до пропавших северянок, но все же он послал за Варисом.

***

      «Быть тебе королевой, пока не придет другая, моложе и красивее. Она свергнет тебя и отнимет все, что тебе дорого».       Серсея вздрогнула и проснулась. В каюте было душно, и сорочка прилипла к спине. Солнце пробивалось сквозь окно, а снаружи слышались ругань и выкрики матросов, к которым Серсея уже привыкла за недели плавания. Сон все еще не отпускал ее, и спертый воздух в каюте возвращал ее в тот шатер, пропахший травами и пряностями, и она слышала голос колдуньи, который приговорил ее. В те дни турнира в Ланниспорте тоже было жарко. То были погожие солнечные дни, и Серсея радовалась солнцу, потому что такая погода отражала ее радостное настроение в предвкушении помолвки с принцем Рейегаром. Если бы она не была так счастлива и уверена в своем в будущем тогда, она ни за что не пошла бы в тот шатер. Ей лишь хотелось получить подтверждение, точно знать, что ее ждет, чтобы не оставалось и доли сомнения. Серсея была уверена, что старая ведьма не скажет ей ничего, что не будет для нее очевидным, но она ошиблась. Когда Серсея вышла из шатра, сердце ее потяжелело от тревоги. Ей не понравилось это предсказание, и хотя она была уверена, что Джейме убьет любую девицу, что покусится на принадлежащее ей, Серсее, на душе у нее было неспокойно. А теперь Джейме с ней вообще не было, и она не знала, увидит ли его вновь.       Сначала Серсея думала, что другая — это Маргери Тирелл. Тут было чего бояться — Тиреллы намеревались вцепиться во власть, а Маргери, такая юная и прекрасная, завоевала сердца и придворных, и простых людей. Она завоевала сердце Джоффри. Невыносимо было слышать, как ее сын, ее первенец, превозносит эту шлюху из Простора, как жаждет, чтобы они скорее поженились. «Опомнись, мой сын! — хотелось кричать Серсее. — Она не любит тебя, ей нужна только власть!» Но она не могла разбить сердце своего первенца жестокой правдой. Когда-то Серсея была женой короля и законной королевой, когда-то ее красоту воспевали в песнях, а все ее наряды придворные дамы спешили повторить, чтобы одеваться по придворной моде. Серсея до сих пор считала себя красивой, но при дворе много дураков, которые готовы в ноги кланяться этой девчушке с каштановыми волосами и карими глазами. Хороша, здесь ничего не скажешь, но красивее ли ее, Серсеи? Определенно нет. Маргери сначала покусилась на Джоффри, потом на Томмена, но теперь Серсея уже сомневалась, что Маргери — та самая, что отнимет у нее все.       О Сансе, как о своей сопернице, Серсея никогда не думала. Ей было жаль девочку с Севера, чьи мечты так жестоко разбились. Серсея вспоминала себя, когда узнала, что принц Рейегар не женится на ней. Это был сокрушительный удар по всем ее мечтам, по ее самолюбию. Серсее не нравилось чувствовать себя отвергнутой, но так случилось, что отвергали ее постоянно. Сначала король Эйерис посчитал ее неподходящей партией своему сыну, потом Роберт променял ее на выпивку и шлюх, даже отец открещивался от нее как мог. Роберту Серсея смерть Рейегара так и не простила. Ей не нравилось замечать, что Джоффри чем-то похож на Роберта, но судьба в браке Сансу ждала не лучше, чем была у Серсеи. Серсея не видела в маленькой северянке угрозы, Санса так трепетно была привязана к ней. «Когда я стану королевой, я буду такой же, что и вы, обещаю», — говорила она. Она была слишком чиста, слишком невинна и беззащитна. Напрасно Серсея не опасалась ее, доверяя внешней хрупкости и печальному личику, опасность пришла оттуда, откуда ее не ждали.       Что была красота Маргери Тирелл, южная и нежная, в сравнении с красотой северного цветка, расцветшего на Юге? Бледная кожа, пламенные волосы Талли и синие глаза, в которых таился лед, из которого была сделана Стена на краю света. Серсея совсем не заметила, как Санса выросла. Пропустила момент, когда ее перестали мучить, когда у девчонки появилось время делать выводы. Вот она-то способна была отобрать у Серсеи все. Теперь все повторяли за Сансой. После ее триумфального выступления на суде все девушки ходили только в белом с распущенными волосами, хотя эта сучка опозорила Джоффри своими речами. Даже когда Санса уехала в Утес, про нее не забыли, ее признание смаковали, и Серсея с отвращением проходила мимо групп придворных, когда слышала слова сочувствия в сторону этой великомученицы. Вместо разговоров о свадьбе королевы-регента все только и делали, что твердили о Сансе. Томмен говорил о ней не умолкая, говорил о том, какая Санса добрая, какая хорошая, как он хочет подарить ей котенка. Томмен вспоминал, как Санса обнимала его на свадьбе, но очевидно все еще не мог забыть, как Серсея сорвалась на него тогда же. Даже ее новоиспеченный муж всегда говорил о Сансе с нежностью, и Серсея гадала, сколько раз северная шлюха раздвигала перед ним ноги, чтобы он передумал сносить голову Тайвину Ланнистеру и всем остальным с той же фамилией. Отец! Серсея никогда бы не подумала, что ее отцом можно управлять, но Старк успела и здесь. То, как ее отец заставил Серсею выбирать северянке новые платья, потратил целое состояние на ее свадебный наряд и отменил церемонию провожания. Серсея ненавидела вспоминать свою церемонию провожания, когда чужие руки бесцеремонно срывали с нее одежду, трогали ее, гладили, вызывая приступы тошноты. Все, что хотелось Серсее, когда она наконец оказалась в спальне, — это помыться, но там ее уже ждал пьяный Роберт, который потащил ее в постель. Отец ничего не сделал тогда, не сделал ничего и в последующие годы, когда Роберт унижал ее своими изменами и бастардами. Даже от служанки в Утесе он заимел двоих, но отец и тогда ничего не сделал, когда его дочь бесчестили под его же крышей. Зато о Сансе он заботился чересчур. Защищал ее, устроил этот суд, дал ей возможность клеветать на Джоффри, дарил ей фамильные драгоценности. Все мужчины одинаковы, и Серсее сложно было признать, что и ее отец ничем от других не отличается. Пришла какая-то красивая девица, и вот он уже носится с ней так, как никогда не носился с родной дочерью. А чего бы и нет, ведь Санса сейчас в Утесе готовится родить ключ к его обожаемому Северу. После этого он конечно же не откажется исполнить любое ее желание и завалит подарками. А после, когда Санса восстановится и вернется ко двору, Тирион заделает ей еще одного ребенка, на этот раз наследника Утеса Кастерли. Мысль о том, что дитя северной шлюхи и противного карлика займет место ее брата Джейме, была для Серсеи невыносимой. Да, Джейме рыцарь Королевской Гвардии, но после плена все может измениться. Он мог бы передумать, а тут уже выродок карлика и рыжей ведьмы претендует на Запад. А может быть, Санса вообще носит сейчас ребенка ее отца. Если Тирион оказался негоден для того, чтобы консуммировать брак, то отец мог сделать это за него, а эта шлюха Санса наверняка не была против. Все знали, что Тайвин Ланнистер самый могущественный человек в Вестеросе, а Санса так хотела стать королевой… И это предательство отца ранило Серсею еще глубже. Но это ненадолго, говорила она себе, она позаботится о том, чтобы никакого наследника Утеса не появилось. Санса Старк умрет, а вместе с ней умрут и все надежды предавшего ее отца, и Тирион, который явно без ума от своей бесстыжей женушки, останется ни с чем. И даже если Санса не убивала Джоффри, все это будет уже неважно.       Одна дрянь с Севера, эта Лианна Старк, которая отобрала у Серсеи сразу двух мужчин и испортила ее жизнь на долгие годы, гнила в могиле, и Санса Старк несомненно последует за ней. Что тетка, что племянница — две шлюхи, которые упорно вставляют Серсее палки в колеса. Лианна умудрялась делать это даже после смерти. Ее Серсея так и не смогла победить, но Сансе выиграть не позволит.       Дверь открылась, и в каюту зашла Эллария. Ее песчаного цвета с золотом одеяние поблескивало в полумраке у входа. Ее глаза светились мрачной тайной, и Серсея в который раз поймала себя на мысли, что эта женщина чересчур притягательна. Но Элларию Серсея не опасалась — она не могла отнять у нее все, это Серсея отняла у нее Оберина, хотя так вышло, что Оберина они скорее делили на двоих. И Элларию Серсея забирала себе чаще всего. Она не привыкла спать одна, и после смерти Роберта и побега Джейме из столицы ночами с ней всегда была какая-нибудь служанка, просто спящая рядом, чтобы Серсея не была одна. Так повелось еще с самого детства. Когда мать в первый раз застала Серсею и Джейме за их не невинными играми и пришла в ужас, леди Джоанна определила их в спальни в разных концах замка, приставила к двери Серсеи стражу, а заодно заставила каждую ночь спать с ней в одной постели какую-нибудь девочку. Таких подруг у Серсеи за все ее детство поменялось немало, и ни одна надолго не задерживалась, а вот в Королевской Гавани подруг у нее не было совсем, зато расторопные служанки отличались постоянством. Эллария Серсее нравилась. Раньше она бы только брезгливо сморщилась, что она и сделала, когда узнала, что в столицу вместо принца Дорана приехал Оберин и приволок свою любовницу, но раньше Серсею всегда интересовал статус, а теперь всем было безразлично на него. Это было непривычно. Серсея всю жизнь прожила, зная, что она львица из Утеса Кастерли, что она королева — самая главная женщина. Но в этих Вольных Городах люди не спрашивали их фамилий. Им было безразлично, кто из них Ланнистер, кто — Мартелл, а кто и вовсе Сэнд. Они смотрели на внешность, одежду и слушали звон монет в карманах, оценивая материальное состояние гостей. Денег у Оберина было много, поэтому их охотно и с удовольствием принимали везде. В столице всех возмутило бы, появляйся мужчина и с женой и любовницей разом, но здесь всем было все равно, в Вольных Городах видели и не такое. Все делали им комплименты, предлагали что-то и совсем не осуждали. И Серсее была нова и интересна такая жизнь. Она никогда не думала, что может быть иначе, чем она жила. Она всегда вела себя как леди, хотя порой сдержаться было сложно. И теперь она привыкала к тому, что сдерживаться больше необязательно. В Вольных Городах богатые господа были вольны делать все, что им хочется, лишь бы платили за свои удовольствия. Серсея гадала, какой была бы реакция отца, узнай он о том, что она, Оберин и Эллария живут втроем и Серсее это нравится. Мысль о его гневе воодушевляла ее, но он сам сказал, что ему безразлично на все, лишь бы она вышла замуж. Серсея хотела проверить на прочность его безразличие. В их с Оберином брачную ночь, она была уверена, ее крики удовольствия слышал весь замок. Она была пьяна, а ночная прогулка и откровенный разговор опьянили ее еще больше своей новизной. Она хотела пробовать то, чего еще не пробовала, хотела рисковать, хотела послать все в пекло и дать себе и Оберину шанс. И Оберин ее не подвел. Он был умелым любовником, но, что имело для Серсеи решающее значение, он не был с ней груб. Роберт никогда не заботился о ее чувствах, он любил причинить ей боль и хотя потом извинялся и клялся, что он ничего не помнит, Серсея была уверена, что помнит он все прекрасно, просто любит ее мучить, виня во всех грехах. Грубости Серсея перенесла достаточно, и нетерпения Джейме ей тоже хватило. А Оберин был другой. То ли потому что дорниец, то ли еще по какой причине, но с ним Серсея получила удовольствие. Он соблазнял ее каждым своим движением, каждым взглядом, не говоря уже о прикосновениях и поцелуях. Серсея давно уже не чувствовала себя такой желанной, хотя в их отношениях с мужем преобладала страсть, а не любовь, но Серсее и этого хватало. А может дело было в том, что она давно не была с мужчиной: после приезда отца в столицу Серсея не рисковала встречаться с любовниками. И без того слухов про ее детей было много, если бы отец узнал, что она бывает с другими мужчинами, ей бы пришлось плохо, и замуж ее выдали бы сразу. Серсея подозревала, что однажды желание позлить отца доведет ее до беды, но она готова была рискнуть. Прежде она жаждала заполучить его любовь, его одобрение, но теперь поняла, что все тщетно. Может быть, хотя бы злость в нем она сможет пробудить — Серсея готова была на все ради этого. — Скоро мы прибудем в Лис, — сказала Эллария, садясь на край постели. Серсея сидела под одеялом, обхватив колени руками. Ей уже не было так жарко, но сорочка все еще неприятно липла к телу, и Серсея стащила ее через голову. — Это там ты обучалась искусству любви? — спросила Серсея, стараясь вытеснить из мыслей голос Магги-колдуньи. В каюте будто пахло затхлостью и пряностями, и Серсею мутило от этого запаха. Она вскочила с постели, не стесняясь своей наготы, и подошла к сундуку, чтобы одеться. — Да, — сказала Эллария, и Серсея спиной чувствовала на себе ее горящий взгляд. — В этом тебе нет равных, — похвалила ее Серсея, извлекая из сундука зеленый шелк. Здесь не было противной Маргери Тирелл и ее кузин, и Серсея могла одеваться так, как хотела. В Вольных Городах все еще было жарко, о приближающейся зиме здесь и не думали, все одевались в легкие воздушные ткани, и Серсея следовала этому примеру. Ей непросто было привыкнуть ходить без корсета, но даже такая свобода ее опьяняла, приводя в экстаз. — Моя королева слишком добра.       Серсее нравилось, что ее все еще называли королевой. Она и есть королева, самая настоящая, и ни Маргери, ни Санса Старк не отберут у нее это первенство, покуда она жива. — Выйдем на палубу, — предложила она Элларии. Наверху должен быть свежий морской воздух, может быть тогда Серсея перестанет чувствовать запах этих пряностей, может быть ощущение, будто она находится в том шатре, исчезнет наконец, позволит ей вздохнуть полной грудью.

***

      С Дорной Санса обычно вышивала по утрам или занималась другим рукоделием — это было похоже на будни в Винтерфелле, тихие и порой раздражающие своим постоянством, но от того же и приятные, как может быть приятно нечто неизменное посреди бушующего страстями мира. В такие тихие и насыщенные движениями иглы моменты у Сансы было достаточно времени, чтобы вернуться к своим тяжким думам. За недели пути в Утес она от нечего делать вся извелась, но понемногу угрызения совести отступали по мере того, как Санса погружалась в новую для себя среду. Первая и самая мучительная волна прошла, и понемногу Санса успокоилась, но все же порой запретные мысли возвращались, и Санса сидела с горящими от волнения щеками, вцепившись в свое рукоделие, пока Дорна что-то рассказывала своим тихим ласковым голосом. — Санса, с тобой все хорошо? — заботливо поинтересовалась Дорна, когда подняла глаза от шитья и увидела слившуюся со своими волосами Сансу. — Все хорошо, просто душно стало, — в подтверждение своих слов Санса принялась обмахиваться тканью. Не говорить же этой доброй благочестивой леди о том, что Санса снова унеслась мыслями куда-то в сторону столицы и представляла себя в мужских объятиях, причем объятиях далеко не своего мужа.       Но Дорна со своей заботой шла куда дальше, чем Джой, и простыми вопросами не ограничилась. — Может быть, мне стоит позвать мейстера Крейлина? В твоем положении любые ощущения могут вызывать оправданные опасения. — Нет-нет, — Санса попыталась подняться, но чуть не задохнулась от прежде неизвестного ею ощущения. Санса сначала подумала, что ей это показалось, но, когда толчок повторился, она схватилась за живот. — О Семеро.       Дорна на удивление крепко ухватила ее за руку и помогла сесть обратно в кресло. — Толкается? — живо поинтересовалась она.       Санса медленно кивнула. — Это нормально? — с сомнением произнесла она. — Совершенно, — заверила ее Дорна. — И как часто такое будет? — Санса понадеялась, что у нее не будет так захватывать дух. Она испугалась и оказалась совершенно к такому не готова. Она представляла все иначе, да она многое в своей жизни представляла иначе, чем в итоге оказывалось на практике. — Ты привыкнешь. Я принесу тебе воды.       Когда Дорна ушла, Санса со странным чувством в душе прислушалась к своим ощущениям. Было необычно осознавать, что внутри нее действительно растет ребенок, и эти толчки подтверждают, что он действительно там и скоро появится на свет. Она сможет взять его на руки, а пока, не видя, она все же чувствует его присутствие. Санса положила вторую руку на живот, откинувшись на спинку кресла. У нее еще было несколько лун, чтобы приготовиться к главному испытанию — родам, — но Сансе казалось, что этого времени ей не хватит. Несмотря на поддержку Дженны и Дорны, чувствовала она себя совсем не так уверенно, как показывала. Много чего могло случиться с ней или с ребенком, и груз ответственности сдавливал ее грудную клетку. Санса старалась быть очень осторожной, строго следовала всем рекомендациям, но страх не покидал ее. Больше всего она боялась за ребенка. Если она умрет сама, то на этом все испытания для нее закончатся, она увидится с отцом, с Браном, Риконом и Арьей, и это было бы не так и плохо. Гораздо хуже будет, если она потеряет этого ребенка, который был так важен для всех.

***

      Дженна всегда была не против поговорить, а Санса с удовольствием поддерживала такие беседы, стремясь убежать от своих страхов и заглушить внутренний голос, твердящий об опасности. Все же женского общества ей очень не хватало в столице. Была Маргери, но она, несмотря на то, что успела дважды стать вдовой, о браке знала не так и много. Зато леди Дженна иронизировала и над своим браком, и над своим мужем, и над семьей своего мужа постоянно. Она ко многим событиям в жизни относилась как к шутке, и Санса часто не могла сдержать смех и смело ей отвечала. Санса помнила, как ей когда-то давно было сложно включаться в разговор. Она слушала, что говорил лорд Тайвин, внимательно обдумывала это и мысленно отвечала. Она не думала, что ему может быть интересно ее мнение, она боялась ошибиться, сказать что-то не так. Внутренне, сама себе, она могла много чего сказать, но озвучить это не решалась, отвечая на вопросы очень кратко и только потому, что так велели правила хорошего тона. Это был ее первый ужин с лордом Тайвином, и было бы странно, если бы Санса молчала после того, как сама же его и пригласила. Мало-помалу Санса начала говорить больше, лорд Тайвин задавал ей вопросы, подталкивая к истине, а Сансе и без того очень хотелось преодолеть свой страх и высказаться. Теперь же Санса говорить совсем не боялась.

***

      Санса часто получала письма из столицы: Тирион писал ей так часто, как это было возможно, Томмен писал ей дважды — сначала благодарил ее за подарок на именины, а потом за новых друзей; порой Санса получала письма от Маргери, а теперь еще и лорд Тайвин писал ей. Санса изначально не планировала затягивать их общение — это получилось само собой. Вороны летали в столицу с завидной частотой, письма следовали одно за другим, и Санса не могла оставлять их без ответов — это было бы невежливо.       В тот день завтрак уже подходил к концу, и в трапезной остались только Санса и Дженна — Джой всегда заканчивала первая и сразу уходила, а Дорна пошла в детскую к раскапризничавшейся Жанее, чтобы уговорить ее поесть кашу. Санса же сидела и уговаривала себя съесть овсянку, на которой так настаивал мейстер. Будь ее воля, Санса ела бы на завтрак одни лишь лимонные пирожные. Дженна наблюдала за ее мучениями. — Не хочешь — не ешь, — наконец смилостивилась она. — Но мейстер сказал… — уныло начала Санса. — Много он понимает, этот мейстер, — фыркнула Дженна. — Он же мужчина, в этой теме он никак не может понимать больше меня. Овсянка — это, конечно, полезно, но не в том случае, когда ее приходится есть насильно. Твой малыш это чувствует. Лучше порадуй себя и съешь сладкое, — Дженна подтолкнула ей тарелку с пирожными, — это пойдет на пользу вам обоим.       Санса с облегчением улыбнулась и взяла пирожное. На душе полегчало от мысли, что овсянку можно не есть. Безусловно Дженна права — она родила четверых, и в этой теме разбирается лучше любого мейстера. Настроение Сансы заметно улучшилось, и день перестал казаться таким безнадежным. В трапезную зашел слуга и передал Дженне стопку писем. Санса была уверена, что где-то там есть письмо для нее от Тириона. Дженна открыла первое и бегло пробежалась глазами по первой строке. — О, прости, Санса, кажется это твое письмо, — сказала она и протянула Сансе конверт. Санса мельком взглянула на почерк и сразу поняла, что принадлежит он не Тириону. — Я не знала, что мой брат тебе пишет.       Санса покраснела. — Он поблагодарил меня за помощь в поиске друзей для Томмена. — Письмо довольно длинное, — как бы невзначай заметила Дженна. — Он даже мне такие не пишет. — Может быть, случилось что-то, о чем мне нужно знать, — предположила Санса. — Может быть, что-то стряслось с Тирионом или с моим братом, — на самом деле уже которое письмо подряд они обсуждали войну Девятигрошовых королей, потому что после того, как Джой вскользь ее упомянула, Санса заинтересовалась этой темой и перечитала все книги, которые нашла. Но есть ли смысл читать книги, когда есть возможность задать свои вопросы непосредственному участнику всех событий? — Конечно, — согласилась Дженна, хотя Санса была уверена, что Дженну не убедили ее слова. Ее провести было сложнее, чем Дорну, хотя в прошлый раз пинки малыша спасли Сансу от объяснений, но в этот раз ребенок смиренно молчал и явно не планировал спасать свою родительницу от расспросов. — Мой брат вообще человек немногословный, — Санса готова была поспорить. Конечно в обычных ситуациях он и правда много не говорил, но вот когда они беседовали… — И улыбается неохотно, хотя пару раз такое все же случалось, — продолжила Дженна, — когда он женился, когда родились Джейме и Серсея, а Тигетт уверял меня, что он улыбался, когда Тарбекхолл рухнул на голову леди Эллин Тарбек.       Про леди Эллин Тарбек Санса слышала, но все же подобный повод для радости казался ей странным. Тарбеки, как и Рейны из Кастамере, подняли восстание против Ланнистеров. Интересно, когда лорд Тайвин повергнет ее брата, он тоже будет улыбаться? Этого Санса предпочла бы не знать. — Почему он улыбался? — спросила Санса, радуясь, что разговор отошел от ее персоны и предвкушая долгий рассказ о былых временах. Дженна умела интересно рассказывать, это роднило ее с братом. Такие рассказы были интереснее книг любых мейстеров. — Потому что подавил восстание? — Не только поэтому. С леди Эллин у нашей семьи особые счеты. — Какие? — Сансе было сложно поверить, чтобы женщина стала серьезной проблемой на пути Ланнистеров. Должно быть, эта женщина была очень незаурядной.       Дженна устроилась на стуле поудобнее и налила себе еще чая. Санса взяла второе пирожное. — Она пыталась увести нашего отца у нашей матери. Довольно безумная затея, к тому же не увенчавшаяся успехом. — Зачем? — поразилась Санса. — Она любила его? — ей было сложно даже предположить успех подобного замысла. Все знают, что брак в Семи Королевствах расторгнуть очень сложно, почти невозможно. Сделать это проще всего, если брак не был консумирован, но в таком случае это и не брак вовсе. А людей, которые вступили в брак и консумировали его, разлучить может разве что смерть. — О нет. Она хотела быть Леди Утеса, только и всего, — со смешком сказала Дженна. — Она и была какое-то время, пока была женой Тиона, старшего брата нашего отца. Перед этим она была невестой еще одного Ланнистера, но он умер, не дожив до свадьбы, и на смертном одре попросил Тиона позаботиться о леди Эллин, что тот и сделал не без участия вышеупомянутой леди. Конечно, Леди она была во всем, кроме титула, поскольку Герольд, отец Тиона и нашего отца, все еще здравствовал. Она устраивала в Кастерли великолепные торжества, держала здесь двор, проводила турниры и приемы. Но после смерти Тиона наследником стал наш отец, а наша мать — первой леди. Леди Эллин это конечно не понравилось, и она попыталась соблазнить нашего отца, чтобы он женился на ней и в будущем сделал ее настоящей Леди Утеса. — И чем все закончилось? — спросила Санса. Судя по тому, что смерть свою леди Эллин встретила в Тарбекхолле, для нее все закончилось хуже, чем она могла предположить. — Как я и говорила, ее план провалился, — сказала Дженна. — Наш отец во всем признался нашей матери, а потом эта история, не знаю только, чьими усилиями, дошла до лорда Герольда, и он выдал Эллин за престарелого лорда Тарбека. А сам, понимая, что его сын Титос никуда не годится, вновь стал править Утесом.       Санса задумалась. Стремление этой женщины к власти почему-то напомнило ей Серсею или Тиреллов, которые были готовы выдать Маргери за кого угодно, лишь бы сделать ее королевой. Как леди Эллин подлаживалась к Титосу, так и Маргери ни на шаг не отходила от Томмена. Будь он постарше, она могла бы сделать то, что не удалось леди Эллин. — Леди Эллин следовало выйти за лорда Герольда, если она так хотела стать Леди Утеса, — озвучила свою мысль Санса. — Он же был вдовцом, а ваш отец был женат. Она выбрала сложный путь. — Иногда наличие жены — препятствие куда меньшее, чем наличие призрака жены, — философски заметила Дженна. — Что это значит? — Герольд не стал жениться снова после исчезновения Роанны. Наверное, леди Эллин подумала, что проще будет управлять мягкотелым Титосом, чем вытравить из лорда Герольда память о пропавшей жене. Конечно потом она отомстила ему и назвала свою дочь от Тарбека Роанной. Такая у нее была женская месть — называть своих детей именами, которые могли бы задеть его. — Может быть, с ним она тоже пыталась, но потерпела неудачу, поэтому так и обозлилась, — предположила Санса. — Отвергнутые женщины всегда злы на весь мир, но в первую очередь на того, кто их отверг. — Может быть, — пожала плечами Дженна. — Но все же я не думаю, что у нее бы получилось. Это как если бы ты захотела стать Леди Утеса и вместо Тириона вышла бы за Тайвина.       Такая мысль Сансе была слишком хорошо знакома, но она не ожидала, что ей доведется когда-нибудь услышать такое предположение от кого-нибудь еще. Видимо она снова покраснела, потому что Дженна сказала, надеясь ее успокоить: — Впрочем, едва ли мой брат решился бы жениться снова, раз не собрался за столько лет, не переживай, — Санса вымученно улыбнулась ей в ответ. — Так вот, возвращаясь к твоему вопросу: он улыбался, потому что леди Эллин опозорила нашу мать, а Ланнистеры всегда платят долги. — Я и не претендую на титул Леди Утеса, — посчитала своим долгом сказать Санса. — Конечно нет, — согласилась Дженна. — У тебя будет Винтерфелл. — Если только жена Робба не беременна.       Дженна сделала глоток из чашки. — Не беременна, — уверенно произнесла она. — Откуда вы знаете? — На этот счет мой брат дал мне более чем подробные инструкции. Знаешь про лунный чай?       Санса кивнула. — Это помогает прервать беременность? — уточнила она. — Или просто ее предотвратить. После отъезда твоего брата из Близнецов я угостила Рослин таким. — Она же ваша родственница, — поразилась Санса. — Она сестра вашего мужа, если не ошибаюсь, — в родословной Фреев Санса не разбиралась — ей хватало для изучения и многочисленного семейства Ланнистеров. — Да, но так она хотя бы выживет, — заметила Дженна. — Перспектива оказаться с волчонком в животе сделала бы ее мишенью. Мой брат полон решимости отдать Винтерфелл тебе и Тириону, и ему не нужна преграда в виде беременной жены Робба Старка. Возможно, она и не была беременна, но лучше было позаботиться об этом заранее, чем мучиться потом от последствий. Мне бы не хотелось, чтобы Рослин пострадала, она милая девушка, чем-то похожа на тебя.       Санса много раз была в кабинете лорда Тайвина. Не в ее ли присутствии он писал письмо своей сестре с требованием не допустить беременности Рослин? Насколько же предусмотрительным он был. Робб падет, и не останется более ни одного препятствия на пути Ланнистеров к Северу. А ключ от него хранила Санса. — Вы делаете все, что он вам скажет? — Это на благо семьи, — отозвалась Дженна. — Но разве ваша семья не Фреи?       Дженна рассмеялась. — Семеро спасли меня от этого. Почти все время после свадьбы мы с Эммоном прожили здесь, в Утесе. Я не собиралась становиться бесцветным хорьком, как все Фреи. Я Ланнистер, и останусь ею навсегда. Рассказать тебе, как вообще получился этот смехотворный брак? — Расскажите, — попросила Санса. Она не могла сказать, что разочаровалась в Дженне. Прежде, возможно, именно разочарование она бы и испытала, но не теперь. Она сама принадлежала к одной семье, но не могла не думать о своей прежней. Пожалуй, в самом деле так было лучше. Окажись Рослин беременна, ее убили бы. Или дождались бы рождения малыша, чтобы убить его, отняв от материнской груди. Дженна была права — лучше было предотвратить беременность, чем столкнуться потом с последствиями. Санса не знала Рослин и не была уверена, что когда-нибудь они встретятся, но понимала, что слишком жестоко было бы подвергать ее таким испытаниям. Санса положила руку на живот. Что, если бы Рослин оказалась в таком же положении сейчас? Если бы она сидела в Близнецах и знала, что судьба ее и ее ребенка зависит от того, выиграет Робб или проиграет? Если бы Сансе пришлось вынашивать ребенка девять месяцев, зная, что его убьют сразу после появления на свет только из-за того, кем был его отец, она бы выбросилась из башни. Лучше лунный чай, чем все это. Между тем, Дженна продолжала свой рассказ. — Мой отец был очень мягким и добрым человеком, думаю, ты уже поняла это по рассказу про дела леди Эллин. Когда лорд Герольд умер, он стал Лордом Утеса и уничтожил все, что сделал его отец. Титос давал всем золото и не просил вернуть его, он стремился к тому, чтобы его любили, но все потешались над ним и называли беззубым львом. Даже история с леди Эллин ничему его не научила, она чуть ли не отстроила Тарбекхолл заново на деньги Ланнистеров, как сделала это с Кастамере в те времена, когда была женой Тиона. Мой отец не мог никому отказать. И когда Уолдер Фрей предложил выдать меня за его сына, даже не старшего сына, он согласился. О помолвке было объявлено на пиру. Это был позор, заведомо неравный брак. Я была львицей с Утеса, а меня отдавали неизвестно кому. Это было оскорбление. Никому не понравилась эта затея, но открыто возразить никто не решился. Кроме Тайвина. Ему тогда было десять или около того, но он встал со своего места и выступил против этого брака. Я впервые видела отца таким ошеломленным. После этого он быстро отослал Тайвина служить оруженосцем, а моя свадьба спустя время все же состоялась. Но я не могла забыть того, что сделал для меня мой брат. Он хотя бы попытался.       Я тоже попыталась, подумала Санса. Попыталась помочь брату. Свадьба леди Дженны состоялась, но состоится ли битва между Старками и Ланнистерами? — Так вышло, что мы сами выбираем, на чьей стороне быть, — продолжила Дженна. Часто выбираем ту, на которой удобнее. Имя — это ключ от многих дверей. Если я Фрей по браку, — она поморщилась, — то вполне могу приехать в Близнецы со своим мужем, беседовать с его сестрой и предлагать ей напитки. А потом вернуться в Утес, оставив мужа в Близнецах. Ты тоже можешь выбирать. Старк или Ланнистер. Да и от Талли в тебе кое-что есть. Но сейчас тебе выгоднее всего быть Ланнистером, потому что победа останется за моим братом. Он никогда не оставляет своих врагов в живых.       Санса вздохнула и опустила глаза. Она знала, давно знала, что все будет именно так, но все же в ней теплилась надежда, что Робб не пойдет на Юг. В Утесе уже знали о том, что Станнис объявился в Винтерфелле, и Санса гадала, получил ли Робб ее письмо. С армией Баратеонов шансов у Робба станет немного больше, но Санса не разбиралась в военном деле настолько хорошо, чтобы знать наверняка. Все в ее окружении были уверены в победе Ланнистеров, и Санса не видела причин им не верить. — Значит, он был таким человеком с детства? Раз осмелился возражать собственному отцу при всех? — спросила она.       Сансе было интересно слушать про лорда Тайвина от кого-то другого, узнавая разные мнения на его счет. Гвардейцы говорили про него с большим уважением, Джой — с трепетом, Дорна почти о нем не говорила, но было ясно, что она тоже уважает его как главу дома и брата своего любимого мужа. Серсея, очевидно, своего отца побаивалась, а Тирион был о нем не лучшего мнения, но у Дженны был совершенно иной взгляд. — Он видел, что делается с нашим домом, некогда великим. Наш отец разрушил его своей добротой и стремлением завоевать любовь. Если ты посмотришь на моего брата, то заметишь, что он полная противоположность нашему отцу. Завоевать любовь он не стремится, всегда делает, что должно. Золотом он распоряжается столь же щедро, но долгов не прощает никогда. Он видел, как мягкотелость разрушила великий дом, и он потратил всю жизнь, чтобы восстановить могущество Ланнистеров, пусть даже ради этого ему пришлось совершать жестокие вещи. Я не одобряю все, что он делает, но я понимаю, почему он это делает. Лорд Герольд был великим лордом, и в управлении он проявил большое искусство, но все его усилия оказались напрасны, когда лордом стал наш отец. Тайвин такой же, как лорд Герольд, он выучил этот урок и не может допустить, чтобы после него пришел кто-то, кто по ветру пустит все его усилия. Ему нужен наследник. Возможно, ваш первый сын с Тирионом станет наследником Севера, а второй — Запада. Возможно, Санса, ты сыграешь большую роль в судьбах двух великих домов. Хотя ты уже это делаешь.

***

      Робб стоял над картами, разложенными на столе. Свечи почти догорели, но за окном уже рассветало. Ночь уступала морозному утру, но не избавила Робба от всех сомнений. Станнис настаивал на том, что им следует выбрать место, где дать бой, но Робб был уверен, что такой возможности у них не будет. Когда они минуют Переправу, армия Ланнистеров уже будет их ждать. Скорее всего полная сил, в новом обмундировании и с достаточным количеством провизии из Простора. Не сравнить с уставшими солдатами после долгого перехода. У Станниса была возможность втайне оставаться в Черном Замке, но теперь, Робб был уверен, Ланнистеры уже знают о его местонахождении, и передвижение двух армий не укроется от глаз их шпионов. Тайвин Ланнистер знал, что Робб пойдет на Юг снова, иначе зачем Сансе писать письмо и отговаривать его от этого шага? Письмо сестры жгло его грудь. Однажды он получил от нее одно такое, и мать была уверена, что Сансу заставили его написать. Но это письмо… Робб был уверен, что Санса писала его сама. Оно было эмоциональным, Санса умоляла его остаться, уверяя, что на Юге он не вернет ничего. Кулак Робба сжимался, когда он думал об исчезнувшей Арье и о Сансе, которую выдали за карлика. Только вот как было возможно, что Тайвин Ланнистер позволил ей написать письмо? Он знал, Робб был уверен. Гонец, который прибыл, был от Ланнистеров, печать на письме тоже была с гербом Ланнистеров. Неужели он думал, что Робб не послушает сестру? Он уже дал клятву. Дал обещание Станнису выступить против Ланнистеров взамен на Винтерфелл. Поздно было отступать. Письмо Сансы могло поколебать Робба, но для Станниса оно ничего не значит. Он хочет занять Железный Трон, свергнуть Ланнистеров. — Милорд, вы еще не спите…       Он не заметил, как она вошла. Она всегда появлялась бесшумно. Эта женщина была не похожа на кого-либо, кого Робб встречал раньше. Ее волосы были ярче, чем у его матери, почти красные. И от нее всегда исходил жар. Когда Робб оказывался близко к ней, он чувствовал, как тепло ему становится. Он как-то стоял на внешней галерее и видел, как Мелисандра идет по заснеженному двору. Он готов был поклясться, что снег в тех местах, куда она ступала, таял. Она всегда ходила в одном платье, даже в особо ветреные дни не покрывала плечи плащом. Казалось, она не знала ни холода, ни усталости. В сравнении с ее красотой меркла любая другая. Робб вспоминал свою жену, она была привлекательной, но ее черты меркли рядом с точеными скулами Мелисандры и пылающим рубином на ее шее. Никто не знал, кем она была Станнису. Он слушал ее советы, всюду брал ее с собой. Любовница? Но жена Станниса сама чуть ли не поклонялась Красной Жрице еще больше, чем ее муж. От Мелисандры веяло опасностью. Эта аура загадочности притягивала и отталкивала одновременно. В ее присутствии Робб всегда терялся. — А вы поднялись так рано? — спросил Робб, взлохмачивая волосы. Это была привычка с детства, мать всегда улыбалась, когда видела такой его жест. Робб делал это не замечая. — Я не ложилась. Я смотрела в пламя. — И что увидели? — поинтересовался Робб скорее из вежливости. Он не верил во все это и хотел, чтобы Красная Жрица поскорее ушла. — Ваши сомнения, — Робб с удивлением посмотрел на нее, — из-за письма вашей сестры. — Как вы узнали? Увидели гонца? — Рглор показал мне, — ответила Мелисандра с легкой улыбкой. — Вижу, вы мне не верите. Ваш брат тоже не верил. Но вы мягче, чем он. Он был враждебен ко мне. — Джон? — Да, Джон. Единственный ваш брат, что выжил. И тот бастард, — в ее мелодичном голосе Роббу почудилось пренебрежение. — Я никогда не делал различий… — начал он. — Я знаю, — оборвала его Мелисандра. — Вы были очень близки, но уже давно не виделись, вы тоскуете по нему. — Этот вывод можно сделать и не прибегая к помощи пламени, — заметил Робб.       Мелисандра снисходительно ему улыбнулась. Она выглядела молодо, но рядом с ней Робб всегда чувствовал себя мальчишкой. — Верно. Но все же я увидела в пламени кое-что еще.       Робб знал, что ему придется спросить, что именно, и разговор этот, возможно, затянется надолго. Он отвернулся от карт — из-за разглядывания их часами паутинка дорог с росинками замков стояла у него перед глазами. — И что же? — Вашу сестру, Сансу, — спокойно сообщила ему Мелисандра. Поначалу Робб не удивился. Наверняка Мелисандра знает, что у него есть сестра. Знает, что ее зовут Санса. Джон мог упомянуть о ней или кто-то из лордов или солдат — о Сансе знали все, все слышали о ее браке. — Она была здесь, в Винтерфелле. С вашей матерью.       Внутри у Робба все застыло, а сердце забилось как бешеное. — Санса? Она вернется домой? Вы уверены? — вопросы возникали быстрее, чем он их озвучивал. Ему хотелось, чтобы это оказалось правдой.       Мелисандра, будто не замечая его потрясения, спокойно повела плечами. — Так показало мне пламя. — Как это случится? — требовательно вопросил Робб. Ему хотелось схватить ее за хрупкие плечи и встряхнуть, чтобы получить подтверждение — да, это правда, он вернет Сансу домой. Но Робб не схватил ее, и Мелисандра осталась столь же невозмутима и нетороплива в речах. — Я не знаю. Я вижу лишь образы и могу ошибаться в толковании, но я видела их. Две женщины. Обе рыжеволосые, одна старше. Дочь и мать. Санса и Кейтилин Старк.       Робб поднес руку к груди, там, где под слоями одежды лежало письмо сестры. Значит, у него получится вернуть ее домой. Она и мама. Они вернутся домой, в Винтерфелл. Сомнений больше не оставалось. Он должен идти на Юг.