Пламенное золото

— Вы обещали мне замок и жену. И где все это? — ворчал Бронн, заново наполняя кубки вином. Каждый раз одно и то же — примерно после первого опустошенного штофа Бронн вспоминал о своей так и не полученной награде за службу. — Когда вы мне это обещали, то были в Долине Аррен, и ваша жизнь висела на волоске. А теперь вы десница второй раз, обзавелись женой и наследником, а у меня по-прежнему нет ни жены, ни замка. — Неужели тебе настолько не терпится связать себя узами брака? — лениво поинтересовался Тирион, делая глоток. Бронн еще был ему нужен. Останется ли наемник у него на службе, если женится? Тирион по своему опыту знал, что женитьба — это не пустой звук, хотя сам он с Сансой провел от силы три луны. А со своей первой женой — две недели. — Мне не терпится связать себя узами с замком, а это возможно только посредством брака, — пояснил Бронн. — Едва ли мне улыбнется удача отхватить себе какой-нибудь приличный замок просто так. После Битвы на Черноводной их Тиреллы порасхватали.       С этим не поспоришь. Тиреллам досталось больше всех, пусть и заслуженно. Даже Гарлан Тирелл обзавелся собственным замком и в одночасье стал чуть ли не одним из самых богатых лордов Вестероса. При этом короне это ничего не стоило — раздавали земли предателей: тех, кто поддержал Станниса или Ренли и не успел сменить сторону в нужный момент. Тиреллы вот быстро смекнули, что к чему. И это Тирион предложил им этот союз, хотя все награды достались исполнителю — прозорливому Мизинцу. — Я что, мало тебе плачу? — спросил Тирион, покачивая бокал в руке. Когда Санса была здесь, он не позволял себе таких посиделок. Но теперь Сансы не было, и он вернулся к истокам — к тем временам, когда он был десницей в первый раз и чуть ли не каждый вечер проводил в компании Бронна и борского золотого. Сейчас, однако, был совсем не вечер. — Я едва свожу концы с концами, — пожаловался наемник. — На эти деньги крестьянская семья может жить целый год, а ты спускаешь их в борделе за один раз, — заметил Тирион. Лучше не вспоминать, сколько он сам в прежние времена оставлял в борделях. Расходы Ланнистеров из-за его воздержания ощутимо сократились. — Немудрено, ведь я не крестьянская семья, а наемник. — Будет тебе замок, — пообещал Тирион, залпом опустошая кубок.       Бронн недоверчиво покачал головой. — Вы это уже не первый год обещаете. А как же «Ланнистеры всегда платят свои долги»? — Платят, но с задержкой, — Тирион потянулся к штофу, чтобы наполнить свой кубок, но Бронн опередил его и отставил штоф на край стола, чтобы Тирион не смог до него дотянуться. — Не задерживайте слишком долго, а то укатите на Север и ищи вас потом, — наклонившись вперед, сказал он. Тирион недовольно поморщился, сверля взглядом штоф. — А ты не хочешь поехать на Север? — заинтересовался Тирион. Верный наемник, каким, как он надеялся, был Бронн, не помешает ему в Винтерфелле. — Держу пари, после войны там полно свободных замков, на которые мало кто позарится. — Ну и я не позарюсь, — ухмыльнулся Бронн. — Мне южный климат больше по душе. Особенно теперь, когда зима на подходе. Неужели вы собираетесь на Север прямо к зиме?       Тирион покачал головой. — Я еще никуда не собираюсь. Санса в Утесе, мой отец тоже.       Бронн понимающе кивнул и, смилостивившись, сам наполнил вином кубок Тириона, а заодно и свой тоже. — Вы снова думаете об этом больше, чем нужно, — заметил он. — А что еще мне остается? — посетовал Тирион, глядя на жидкость в бокале. — Это выглядит подозрительно. — Ничего подозрительного нет в том, чтобы лорд наведался в свой замок и проверил, что там делается. Может, кто-то ворует фамильное золото. — Вряд ли тетя Дженна ворует фамильное золото или позволяет кому бы то ни было это делать, — возразил Тирион. — Но я уверен, что отцу хватило бы и недели, чтобы все проверить, а между тем уже вторая луна пошла, как он там, и возвращаться он явно не собирается. — Используйте это как шанс для себя, — предложил Бронн. — Он оставил на вас государство. Не доверял бы — примчался бы тут же, как только Робб Старк издал последний вздох. А так он видит, что вы со всем справляетесь, вот и не торопится, — на свой лад попытался утешить его Бронн. Тирион взглянул на наемника с благодарностью. Ему были необходимы эти слова, и он очень хотел бы в них верить. Может, Бронн прав, и отец в самом деле доверяет ему. Неужели случилось то, чего он ждал так долго? Прямой похвалы ему не дождаться, он же Ланнистер, а овации нужны только певцам и жонглерам, но действия отца говорят сами за себя. Если он не торопится в столицу, значит, уверен в том, что здесь все под контролем. И у Тириона действительно все было под контролем. — Тем более, что Робб Старк теперь мертв, — продолжил Бронн. — А это значит, что у вашей леди-жены поубавится желания говорить с вашим отцом по душам. Теперь-то у нее есть причина его ненавидеть.       Тирион и на это справедливое заявление кивнул, соглашаясь. Что Санса чувствует? Война закончена, ее брат мертв, ее мать в осажденном замке, а выжившие родственники в плену. Тирион хотел быть рядом с ней, хотел обнять ее, успокоить, сделать хотя бы что-то, как-нибудь помочь, но он был в столице, загруженный государственными делами, и не мог увидеть Сансу. Зато его отец мог. Тирион не понимал, зачем отцу понадобилось возвращаться в Утес, разве что он действительно истосковался по дому… или по Сансе. Мысли, одна ужаснее другой, снедали Тириона. Если бы не Бронн, он погряз бы в них окончательно. — Ей сейчас непросто… — Тирион попытался представить Сансу. Наверняка она изменилась за то время, что они не виделись, но он и теперь помнил ее опечаленный взгляд, устремленный вникуда. В горе Санса была столь же прекрасна, как и в радости, но все же Тирион ни за что не пожелал бы ей новых страданий. — Сейчас она занята младенцем, — возразил Бронн. — Я слышал, молодые мамы души не чают в этих… детях. Ребенок отвлечет ее от горя.       Тириону сложно было представить, что где-то там, далеко отсюда, в Утесе, с каждым днем подрастает его сын. Эта мысль была новой для него, непривычной, но очень приятной. Тирион раньше как-то не задумывался о том, что у него будут дети, и даже если задумывался, то ненадолго и несерьезно, а теперь он все чаще пытался осознать это событие. Это был его сын. Его и Сансы. Только вот как Санса к нему относится? Теперь, когда Ланнистеры убили ее брата. Может ли она смотреть на этого ребенка? Тирион надеялся, что Санса не будет переносить свою ненависть на младенца. Ланнистеры эту ненависть заслужили, но невинный ребенок — нет. Ланнистерам она ничего не могла сделать, но беззащитному младенцу могла. — Наверное, ты прав, — согласился Тирион. Бронн, по неизвестной Тириону причине, придерживался о Сансе самого хорошего мнения и даже мысли не допускал, что она может быть замешана в чем-то грязном. Тирион с ним спорить и не пытался — он понимал, что его подозрения беспочвенны. Он уже много раз успел обдумать все. И те обвинения, которые он предъявил Сансе, и о которых ему так стыдно было вспоминать сейчас, и обнаруженные им письма. Будь между Сансой и его отцом что-то большее, это непременно было бы в письмах. Это была личная переписка, которая не предназначалась для чужих глаз. Люди, между которыми что-то происходит, обычно упоминают об этом в письмах. Как бы то ни было, все скоро закончится. Он увидит Сансу, увидит Эдрика, и они вместе поедут в Винтерфелл, где не будет ничего, что сможет помешать счастью Тириона. Санса будет с ним, и он сделает все, чтобы и она стала счастливой. Тирион был уверен, что ему это под силу.       Не успел он поделиться с Бронном своими смелыми мечтаниями, как в комнату зашел Подрик. Теперь оруженосец наконец научился смотреть Тириону в глаза, а не себе под ноги, когда ему приходилось открывать рот. — Леди Маргери пришла, милорд, — доложил он. — Говорит, что это важно. — Впусти ее, — махнул рукой Тирион.       Брон поднялся с места и пошел к дверям, в которых уже появилась леди Маргери, как всегда прекрасная. Он низко поклонился ей, скорее с издевкой, чем из уважения, но леди Маргери, будто не заметив этого, любезно улыбнулась. — Садитесь, миледи, — пригласил Тирион. — Вина? — Нет, благодарю вас, — леди Маргери предпочла не заметить и почти опустошенный штоф, и запах вина от десницы. Она аккуратно присела на стул и поправила шаль, соскользнувшую на локоть. — Чем я могу вам помочь? — спросил Тирион, удивленный ее визитом. Обычно они не встречались. Все новости из жизни леди Маргери он узнавал либо от Томмена, либо от Вариса. Чаще от Паука, потому что Томмену в последнее время было совсем не до своей предполагаемой невесты. Шума от маленького короля и его друзей было предостаточно. В свободное от тренировок и занятий с учителями время они носились по замку, снося все на своем пути. Томмен не так давно умудрился свалиться с лестницы, и Тирион чуть с ума не сошел, пока ждал вердикт мейстера. Он уже успел в подробностях представить, как его убивает сначала отец, а потом и сестра за то, что он не уследил за ребенком, но потом мейстер сообщил, что король отделался ушибами и разбитой губой, чем Томмен страшно гордился. У Тириона же после этого происшествия явно должны были появиться первые седые волоски. — Я хотела спросить, известно ли что-нибудь о моей свадьбе?       Леди Маргери продолжала улыбаться и делать совершенно обычный вид, но сам вопрос и то, как скоро, без лишних предисловий, он был задан, говорило о том, что это действительно ее беспокоит. Прошел почти год с момента ее свадьбы с Джоффри, все мыслимые и немыслимые сроки траура прошли, но новая помолвка так и не была заключена. — Об этом вам лучше спросить моего лорда-отца, когда он вернется, — мягко ответил Тирион, не желая слишком разочаровывать бедную девушку. Останься Ренли жив, у них уже подрастали бы дети, но теперь Маргери находилась в подвешенном состоянии, и ее беспокойство было вполне оправданно. — Но пока его нет, десница вы, — заметила Маргери. — Да, но я действую в соответствии с его распоряжениями. Я могу принимать решения самостоятельно, но лишь те, что в моей компетенции. Помолвка — слишком важное событие, чтобы я мог решить этот вопрос единолично, — признал Тирион. — Вы можете вынести этот вопрос на обсуждение на заседании совета, — предложила Маргери. Тирион не хотел разочаровывать ее тем, что все решения принимаются только его отцом. Без него никто ничего решать не будет, если, конечно, не хочет столкнуться с малоприятными последствиями. У Тириона был список того, что он волен делать в отсутствие отца, и этот список был обширным, а про помолвку лорд Тайвин сказал лишь одно: «Никаких союзов с Тиреллами в мое отсутствие». И это несмотря на то, что в прошлый раз союз был заключен весьма своевременно. — К сожалению, миледи, это невозможно, — сказал Тирион. — Придется вам подождать.       Маргери смяла в кулаке край шали. — Просто я подумала, что… война закончилась, и сейчас самое время скрепить союз свадьбой.       Тириону было жаль леди Маргери, которая уже дважды успела стать вдовой и так ревностно стремилась навстречу новому браку, но помочь ей он ничем не мог. — Я понимаю ваше беспокойство, миледи, но вам в самом деле стоит дождаться возвращения в столицу наших отцов. Только они могут уладить этот вопрос, — повторил Тирион.       Он понимал, что едва ли смог ее успокоить, но леди Маргери смиренно ушла, поблагодарив его напоследок. Тириону оставалось лишь гадать, что она чувствует на самом деле.       Не успела дверь за леди Маргери закрыться, как Бронн уже вернулся. Видимо, все это время простоял в коридоре. А Тирион-то уже понадеялся, что Бронн ушел и разговор про замки и жен перенесется на завтра. — Чего она хотела? — спросил наемник, возвращаясь на стул, на котором сидел до визита леди Маргери. — Спрашивала о свадьбе, — Тирион сделал глоток. Во время разговора он как-то забыл, что у него под рукой вино. — А вы еще удивляетесь, почему я готов связать себя узами брака ради замка, — возмутился Бронн. — Она готова связать себя узами брака с ребенком ради короны. Да и вы на леди Сансе женились ради Винтерфелла. — Это была лишь треть от принятого решения, — не согласился Тирион. — А остальные две части? — Сама Санса и тот факт, что мое мнение спросили лишь из вежливости. — Но все равно спросили. — Ладно, Бронн, выбери себе сам жену, а я устрою остальное, — сдаваясь, решил Тирион. Если он скоро отправится на Север, а Бронн за ним не последует, то сейчас самое время с ним расплатиться за годы службы. — Но слишком не наглей, — предупредил Тирион. — Я же наемник, наглость — мое второе имя. — Нужно и честь знать, — поучительно произнес Тирион. — Я же наемник, какая честь? — Тогда знай меру. — Знать меру — это тоже не про меня.       Тирион вздохнул. — Просто имей в виду, что из кожи вон лезть и умолять какую-нибудь богатую наследницу стать твоей женой я не буду. У меня много других дел, — и, призадумавшись, пригрозил напоследок: — Вот женю тебя на Лоллис Стокворт… — Да хотя бы на ней. Замок-то у нее есть.

***

      Маргери быстро спустилась по ступеням террасы и пошла по садовой дорожке, прикусив губу, чтобы не расплакаться. У нее всегда мастерски получалось сдерживать эмоции, но теперь она была на пределе, слезы готовы были уже брызнуть из глаз, и Маргери предпочла, чтобы это случилось без посторонних. Шаль, которую она накинула на плечи, направляясь в кабинет десницы, явно не предназначалась для осенней погоды, которая стояла последние недели. Сегодня сквозь тяжелые тучи силилось протиснуться солнце, но редкие лучи не грели, а лишь раздражали своими попытками принести надежду. В Маргери надежды уже не осталось. Сегодня утром она получила новое письмо от матери, на которое ей нечего было ответить. О свадьбе с королем ничего не было слышно, и самое страшное заключалось в том, что Томмен, по всей видимости, вовсе не хотел и не ждал этой свадьбы. Маргери не могла его винить — он был девятилетним мальчишкой, у которого теперь были друзья, учителя, котята. На Маргери у него не было времени. Она была ему другом, но потом с Запада приехали новые друзья, и Томмен забыл о ней. В том была ирония. Маргери могла обольстить любого мужчину в Семи Королевствах, но Томмен не был мужчиной, и на него не действовали ее чары. Конечно, не Томмену решать, состоится свадьба или нет, но Маргери предпочла бы, чтобы он был на ее стороне. Плохо, когда мужу до жены нет дела. А что будет дальше, когда Томмен возмужает, а она, напротив, станет увядать? Томмен — добрый мальчик, но и он может стать равнодушен к своей жене, даже при условии, что она еще сможет разжечь в нем пламя. А он же всего лишь ребенок. С Джоффри было проще. Джоффри она почти без труда влюбила в себя. Он был уже достаточно взрослым, чтобы она могла целовать его, намекать на нечто большее, бросать на него томные взгляды из-под ресниц и давать двусмысленные обещания. Томмен был ребенком, а дети быстро теряют интерес. И что будет дальше? Маргери не была уверена, что хочет знать. Не была уверена, что эта игра вообще стоит того, чтобы в нее играли.       Она направилась вглубь сада. В такую погоду было мало желающих гулять под серым небом, и Маргери могла не опасаться того, что ей придется с кем-то говорить. Она не старалась поддерживать на своем лице выражение дружелюбия. Как же ее раздражала эта улыбка! Губы сами собой складывались в нее, даже когда Маргери просто смотрела в зеркало. Больше всего ей хотелось просто содрать с губ эту улыбку. Ей так осточертело это все. Эта фальшь. Она просто хотела вернуться домой — в Хайгардене ей никогда не приходилось притворяться.       Цветы в Королевских Садах неотвратимо увядали, и жухлые бутоны срывались с кустов и падали на землю, стоило только коснуться их. Листва шуршала под подолом платья. В Хайгардене сады все еще цветут. Маргери многое бы отдала, чтобы вновь оказаться дома. В Хайгардене все было бы иначе. Там она чувствовала себя спокойно, в безопасности. Там был ее брат Уиллас, была мать, была бабушка. Там все стало бы проще. Здесь же Маргери окружали ее кузины, Мегга и Элинор, был Лорас, но никто из них не мог понять ее в полной мере. Лорас утверждал, что она сможет все сделать в лучшем виде, что она вернет Томмена, но ничего он не понимал. Он понятия не имел, насколько это сложно. Ему за всю жизнь не пришлось обольщать ни одного человека, все сами влюблялись в него. Маргери же не чувствовала, что у нее еще что-то получится. Будь здесь Санса, ей было бы легче. Маленькая учтивая Санса, которая выросла буквально у Маргери на глазах. Она была такой напуганной, такой несчастной, когда рассказывала правду про Джоффри. Маргери так хотелось обнять ее тогда. Обнять, утешить, угостить лимонными пирожными, которые Санса так любила. И та девушка лишь отдаленно напоминала молодую женщину, которая вошла в тронный зал в белом платье. Ту новую Сансу не хотелось обнять, ею хотелось восхищаться. Маргери испытывала странное чувство, когда смотрела на маленькую леди Старк. Ей казалось, что если Сансе удалось пережить столько всего, то почему у нее, Маргери, не должно получиться? У нее хотя бы есть семья, за нее есть, кому заступиться. Будь здесь Санса, Маргери чувствовала бы себя увереннее. Но Санса была в Утесе, далеко отсюда. Маргери надеялась еще увидеть ту молодую женщину, что вошла в тронный зал. Больше полугода прошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Какая Санса теперь? Столь же уверенно она перенесла новые испытания, выпавшие на ее долю? Не так давно она потеряла брата. Маргери своих очень любила. Мысль о том, чтобы потерять кого-то из них, была для нее невыносима. Было время, когда она думала, что потеряла Лораса. После смерти Ренли он был сам не свой, он собственноручно зарубил тех телохранителей, кто был с Ренли в тот вечер и не смог его защитить. Маргери боялась, что Лорас что-нибудь сделает с собой. Он отказывался от еды, отказывался кого-либо видеть. Маргери осталась совсем одна посреди военного лагеря. Все куда-то бежали или чего-то ждали, а она не знала, бежать ей или ждать. «Ты нужен мне! — кричала она Лорасу. — Ты нужен нашей семье. Услышь меня». И он услышал. Услышал и с тех пор все меньше говорил о Ренли и все чаще смеялся. Для Лораса всегда будет существовать лишь один король, но Томмена он все же защищал, умер бы за него, если бы понадобилось. И был уверен, что у Маргери еще есть шанс. У нее был хотя бы какой-то шанс просто потому, что здесь не было Серсеи. Неприязнь королевы-матери Маргери чувствовала на расстоянии и была уверена: останься Серсея в столице, Маргери не смогла бы приблизиться к Томмену ни на шаг. Серсея ее не любила. Матери часто не выносят невест своих сыновей. Но все же Маргери было непросто даже и без вечно презрительного взгляда Серсеи. Она просто не знала, что может сделать. Может быть, она что-то делала не так? Где-то перестаралась? В чем причина?       Она пошла в то место, которое больше прочих напоминало ей Хайгарден — к большому фонтану посреди сада, кусочек дома в прогнившей столице. В Хайгардене было много таких фонтанов, и шум воды всегда дарил Маргери успокоение. Может быть, ей и в этот раз удастся привести мысли в порядок, решить что-то. Может быть, есть способ, который она еще не испробовала, может быть…       Маргери села на мраморный парапет и погрузила руку в воду, в которой плавали облетевшие с деревьев листья. Вода была холодной, и Маргери почти сразу же выдернула ладонь, спрятав ее в складках шали. Слишком быстро здесь холодает, в Хайгардене еще тепло как летом. Окажись она дома, она что-нибудь бы решила. Бабушка помогла бы ей. А может, ей вообще не пришлось бы ничего делать. Маргери задумчиво пинала камушки под ногами носком туфли, когда ее беззастенчиво отвлекли. — Прошу прощения, что помешал вам, миледи. Я не думал, что здесь кто-то будет.       Маргери подняла глаза и увидела Квентина Мартелла. Он стоял, слегка понурив голову, глядя на нее исподлобья. Он редко улыбался и вообще был зажатым — впрочем, Маргери не претендовала на достоверность этого суждения, ей самой не доводилось близко общаться с этим молодым человеком, она составила впечатления из собственных наблюдений со стороны и того, что о нем говорили другие. — Ничего страшного, — Маргери поднялась с парапета, готовая уйти. Она была раздражена, что ее прервали, но слишком она продрогла. Еще и холодные капли от струй фонтана летели во все стороны. Не хватало еще ей заболеть — в Хайгардене она никогда не болела.       Сделав несколько шагов по тропинке, Маргери все же обернулась. Квентин не просто был очередным придворным, он был членом совета. Конечно Маргери не думала, что лорд-десница ей солгал, но хотела удостовериться. — Скажите, — смело спросила она, — в Малом Совете ничего не говорят о моей свадьбе с королем?       Квентин, который уже было сосредоточил свое внимание на фонтане, обернулся. — Нет, миледи, — ответил он. — На заседаниях мы обсуждаем более насущные вопросы. Вроде ввоза провизии к зиме и восстановления королевства после войны.       Маргери в негодовании вскинула брови. — «Более насущные вопросы»? — переспросила она. — Да будет вам известно, что ваши более насущные вопросы решаются только благодаря сотрудничеству короны с моим отцом. И эта помощь может быстро прекратиться, если союз короны с Тиреллами не будет скреплен моей свадьбой с королем Томменом!       Квентин сел на парапет, на то место, где не так давно сидела Маргери. Ее слова, кажется, совсем его не впечатлили, что разозлило Маргери еще больше. — Я все это понимаю, миледи, но мне незачем вам лгать — новую королевскую свадьбу мы не обсуждали. Спросите у лорда-десницы, если не верите мне, — спокойно сказал Квентин. — Я уже спрашивала, — недовольно ответила Маргери, скрещивая руки на груди, плотнее прижимая к себе края шали, чтобы закрыть от порывов ветра грудь. Она не знала, почему она все еще не ушла, — она же узнала все, что хотела. — Вам так не терпится выйти замуж? — безразлично спросил Квентин, будто ответ вовсе не интересовал его. Возможно, так оно и было, и он просто пытался заполнить паузу, которая так и не разорвалась уходом Маргери. — Какое вам дело? — резко спросила Маргери. — Никакого. Просто король еще мальчик, едва ли он сможет… ну вы понимаете… скрепить ваш брак, даже если вы поженитесь.       Маргери усмехнулась, увидев его смущение. Странно, он старше нее, а о таких вещах говорить смущается. Она думала, что раскрепощеннее дорнийцев людей нет. Вот принц Оберин свою любовницу привел на королевскую свадьбу и вел себя при этом, будто она ему законная жена. А этот вот смущается. — Ну раз никакого дела вам нет, то и не говорите ничего. Не помню, чтобы я интересовалась вашим мнением, — вздернув подбородок повыше, проговорила Маргери. Неизвестно, для кого она сделала это, потому что Мартелл на нее не смотрел. Еще одна странность, потому что на нее обычно смотрели все мужчины, которые оказывались рядом. Тем более, если она оказывала им честь, заводя разговор. — Просто мне показалось, что вам хочется поговорить с кем-нибудь об этом, — заметил Квентин, наконец обращая на нее взгляд и тут же отводя его в сторону. Маргери нахмурилась. В чем дело? Может, лицо у нее покраснело от слез или еще что случилось? Почему он взгляд отводит? Настолько она ему неприятна? Так и он для нее не самый желанный собеседник.       Она хмыкнула. — Точно не с вами. Мой лорд-отец не был бы рад узнать, что я с вами разговариваю.       Квентин качнул головой. — Мой отец обрадовался бы этому не больше вашего.       Маргери окинула Квентина оценивающим взглядом. На самом деле он был прав: ей бы не помешало поговорить об этом с кем-нибудь. Почему бы и не с ним, хотя она была уверена, что он ее не поймет. Странный он какой-то. Дорниец, а предлагает ей помощь. Ему забыли рассказать, что Тиреллы и Мартеллы не ладят? Да он вроде знает и все равно говорит странные вещи. — Хорошо, мы можем поговорить, раз вам так этого хочется, — с пренебрежением сказала Маргери. — Но только если вы отдадите мне свой плащ. Я замерзла. — По-моему, это вы хотите поговорить, а не я, — заметил он, приподнимаясь, чтобы расстегнуть и снять плащ. Это удивило ее, Маргери была уверена, что он откажется и она наконец сможет уйти. — Еще слово, и я уйду, — предупредила Маргери, с наслаждением кутаясь в теплую ткань. Она села на парапет рядом с Квентином. — Так что вы скажете? — Я? — Я слышала, вы очень рассудительный. Может, посоветуете мне что-то? — с издевкой спросила она. Почему-то Квентин не обижался на ее резкость, а Маргери, чувствуя это, не сбавляла обороты. У нее уже не было сил улыбаться и быть любезной. Он сам виноват, сам предложил ей поговорить. — Вам не кажется, что это просто не ваше — быть королевой? Вы пытались провернуть это дважды и потерпели неудачу. Может быть, это не просто так.       Он сказал это со странной интонацией, не глядя на нее, но будто высказывая то, о чем он долго размышлял. — И это ваш единственный аргумент? — разочарованно протянула Маргери. — Я думала, вы наоборот, подскажете мне путь решения проблемы. Хотя вы же Мартелл, совершенно не в ваших интересах, чтобы я становилась королевой. — А в ваших ли это интересах? — вдруг спросил Квентин, вынуждая Маргери непонимающе нахмуриться в ответ на это заявление. — Что за глупости? Конечно. Мой отец это хочет, и моя мать… — А вы? — не отступался он. Маргери не ждала такого упорства. — Что — я? — Хотите быть королевой? Я не знаю ни одной девушки, которая хотела бы выйти замуж за мальчика вдвое младше себя. Вы уверены, что оно того стоит? — он будто знал, о чем она думала по пути сюда. Но не могла же она отступить теперь, когда так много сделала? — Похоже, будто бы я в чем-то уверена? Я действую в интересах семьи, — раздраженно отозвалась Маргери, не зная, что еще можно сказать, и злясь от этого. — А что насчет ваших интересов? — Маргери сжала зубы. Ну почему он не хочет просто перестать задавать ей неудобные вопросы? То спрашивает про ее желания, то про ее интересы, как будто это имеет значение. Ее родители хотят, чтобы она стала королевой. Для этого они выдали ее за Ренли, для этого заключили союз с Ланнистерами. О каких ее интересах может идти речь? — Вы сами сказали, что ни одна девушка не хочет выйти замуж за мальчика вдвое младше себя, — Джоффри был младше нее на год, но и за него Маргери не слишком хотела выходить замуж. Если так подумать, то теперь ей хотелось только одного — чтобы ее оставили в покое. — Но мой отец хочет, чтобы я стала королевой. И я стану.

***

      Последние дни отпечатались в разуме Кейтилин черным пятном. Она не помнила, чтобы когда-то в жизни переживала такое. Она всех потеряла. Мужа, детей. Но она не видела их смерти, не видела их мертвые тела. Ее отец умирал в этом замке, умирал почти у нее на руках, Кейтилин чувствовала, как его дыхание день ото дня становится все слабее. Но лорд Хостер был стар. Когда она приехала в Риверран, он уже не вставал с постели, почти не приходил в сознание, в полудреме доживал свой век. Кейтилин знала, что он умрет, знала, что так будет лучше, потому что он наконец получит покой. Встретится с давно почившей женой и сыном, которому не суждено было повзрослеть. Но дядя Бринден был другим. Он был таким неутомимым, таким сильным. Ее отец уже был слаб, но силы никогда не оставляли ее дядю. Он казался ей вечным. Когда она провожала его, Робба и Эдмара на битву, она и подумать не могла, что видит его таким в последний раз. Только не он, только не дядя Бринден, у которого всегда хватало времени и на улыбку, и на крепкое словцо. А теперь он лежал перед ней, как лежал когда-то отец, и его грудь едва вздымалась. И Кейтилин знала, что он умрет, но отказывалась принимать это. Только не дядя Бринден. Только не он. Он стал ее опорой после смерти отца. Он был последней нитью, которая связывала ее с прошлым, которая иногда напоминала, что и Кейтилин была когда-то всего лишь девчонкой. А теперь? Кто она теперь? Без мужа, без детей, без Винтерфелла. Запертая в одной из комнат Риверрана. Запах обреченности, крови, смерти. И нет выхода, нет ничего. Дверь была заперта, Кейтилин проверяла. Ее заперли в этой комнате вместе с умирающим дядей, и только в окно она могла наблюдать за тем, как гербы Талли снимают, и их места занимают львы Ланнистеров и башни Фреев. Этот замок больше не ее, больше не Эдмара. Может быть и к лучшему, что дядя не видит этого всего. Понял бы он ее, поддержал? Правильно ли она поступила? Кейтилин была уверена, что дядя не отдал бы замок Ланнистерам, противился бы до последнего. Возможно, ей тоже следовало поступить так. Эдмара она не видела, ее дядя умирает, и каждый новый день она гадает, доживет ли он до рассвета. Она не знает, жив ли кто-то вообще. Что там с Ширен, Мелисандрой, Селисой? Мейстер, который приходит, не знаком ей. Обманули ее или нет? Может быть, Эдмар мертв, и все было напрасно. Может, все они мертвы.       Кейтилин лежала на кровати подле дяди, держа его за руку, не чувствуя запаха от смертельной раны, уже настолько привыкшая к пропитавшему комнату духу смерти, что он будто стал и ее частью. Сколько дней прошло? Три, четыре? Неделя? Все дни похожи один на другой. Одинаково пусты и безнадежны, отсчитывают время до неизбежного. — Кет…       Она подняла голову, думая, что ей показалось. Но нет, он действительно ее звал. Едва слышно, хрипло, но различимо. Выбил из Кейтилин слабую улыбку, он всегда умел это делать. — Дядя… — Кейтилин сморгнула, чтобы прогнать слезу. — Я здесь, я рядом. Это я, Кет.       Она видела, как он силится приоткрыть глаза, чтобы ее увидеть. Она чувствовала, как тяжело ему это сделать. Но он не сдавался, Бринден Черная Рыба никогда не сдавался. — Кет… — Прости меня, прости. Я отдала им наш дом, я позволила им войти сюда, сама открыла ворота, — в отчаянии шептала Кейтилин. Ей нужно было получить это прощение. Хотя бы от кого-то, пусть и не от себя самой. — Ты все сделала правильно. Ты… Ты только не сдавайся, Кет…       Он сказал бы ей это в любом случае. Даже если бы считал, что она всех их предала. Он всегда умел сделать так, чтобы она почувствовала себя лучше. И сейчас это подействовало. — Никогда, — Кейтилин сжала его ладонь. — Никогда.       Но дядя уже не слышал ее. Его глаза снова были закрыты, как многие дни до этого. Теперь уже закрыты навсегда.       Кейтилин уронила голову ему на грудь и разрыдалась. Громко, как в детстве. Она не плакала так уже давно, но теперь дала себе волю. Все кончено. Она сделала, что могла. Теперь она может поддаться своему горю. Пусть оно захлестнет ее, как волна, пусть поглотит, заполнит легкие. Пусть она утонет в слезах, лишь бы потом почувствовать облегчение. Лишь бы отпустила ее эта боль.       Должно быть, она заснула, потому что, когда Кейтилин открыла глаза, на кровати она была одна. Тело ее дяди унесли. В уголках глаз защипало, к горлу подкатывала тошнота. Ей было плохо, будто ее настигла лихорадка. Внутри все сжималось при каждом вдохе. У Кейтилин не было сил подняться, внутри была пустота, ей не хотелось ничего, а поднос с едой лишь вызывал желание смахнуть его со стола. Если бы у нее были на это силы. Если бы у нее были силы на что-то кроме как лежать и думать, истязать себя мыслями, винить себя, уничтожать, доставлять себе одну лишь боль. Она возвращалась мыслями назад. Снова и снова. «Не нужно было отпускать Робба, — думала она. — Не нужно было позволять Эдмару туда идти. Будь кто-то из них здесь, все было бы иначе. Все закончилось бы не так. Они не дали бы мне сделать то, что я сделала». Она хотела просто погрузиться в сон, где не было всего этого. Не было мыслей, не было правды, не было реальности, в которой она осталась одна. Но сон не шел, а мысли лились нескончаемым потоком. Есть ли что-то беспощаднее совести?       Кейтилин не знала, сколько она пролежала так. Быть может, она спала, но не помнила этого. Ей казалось, что прошло уже много часов, но за окном не темнело. Она чувствовала сонливость, чувствовала голод, но не могла утолить ни то, ни другое. Не хотела. Желала не думать ни о чем и ничего не чувствовать. Но каждый раз, как она закрывала глаза, она видела Неда. Видела Робба, Арью. Брана, Рикона. Видела отца, дядю. А когда глаза открывала, в зеркале напротив кровати усматривала Сансу. Не было ей покоя. И не будет.       Под вечер, когда небо наконец начало озаряться оседающим к горизонту солнцем, дверь ее тюрьмы наконец открылась. Кейтилин повернула голову, пытаясь узнать в темном силуэте своего гостя. В комнату вошел сир Киван, и Кейтилин нашла в себе силы приподняться на локтях. — Где мой брат? — сипло спросила она. Собственный голос удивил ее, прозвучал глухо, тихо, но Ланнистер ее понял. — Я хочу его увидеть. Вы обещали, что он останется здесь, со мной. — Это было до того, как вы признались, что убили моего сына, — произнес сир Киван. Его голос обдал Кейтилин холодом. Она поежилась, обнимая себя руками. Совсем недавно они оба стояли на мосту через ров. Оба были в равном положении. Два пленника Талли против двух Ланнистеров. Теперь же она пленница, и ключи от ее клетки, которая недавно была ее комнатой, — у него. — Мы его не убивали, он умер от простуды, — ответила Кейтилин. Это не могло его поколебать. Его сын мертв, ему нет дела, от чего. Зато он знает, где умер его сын, в чьей власти он был. — Не утруждайтесь, Виллем все мне рассказал. Он просил о помощи, а стражники только смеялись. — И что же? — спросила Кейтилин, хотя ее внутренности уже скручивало от дурного предчувствия. — Я хочу наказать виновных. — Они уже наказаны. Их казнили, — Кейтилин умом понимала, к чему все идет, но верить отказывалась. А ведь так просто было предугадать это. Понять, что отец, потерявший сына, захочет сравнять с землей этот замок и в эту же землю отправить всех тех, кто в этом замке был. Или же того, кто этим замком управлял. Того, на ком лежит ответственность. — Мне этого недостаточно. — Вы не тронете Эдмара!       Кейтилин бросилась на него решительно, не ожидая, что у нее хватит на это сил, желая только одного — убить его, как Ланнистеры убили ее сына, уничтожить, как они уничтожили всю ее семью. Обе ее семьи. Ее руки уже тянулись то ли к его лицу, то ли к шее, и осознание того, что все тщетно, настигло ее прежде, чем он успел схватить ее. Ей должно было быть больно от его хватки на ее запястьях, но ей не было. Даже сил высвободиться не было. Это был конец. Кейтилин умирала от собственной беспомощности. Раньше она могла хотя бы что-то, а теперь ничего. Она хотела его убить, но у нее не было ни кинжала, ни осколка, чтобы вонзить ему в шею, да и какой смысл в этом? Чего она добьется? Этим она не поможет ни брату, ни Сансе, ни себе. Она ничего не может, кроме как покориться. Просто опустить руки, просто сдаться. Кейтилин бессильно соскользнула на пол, и сир Киван, поняв, что она ничего больше не сделает, выпустил ее. В его глазах Кейтилин прочитала нечто вроде сожаления, но ей уже было все равно. Все равно, что он про нее подумает. Тщетно она пыталась отыскать остатки гордости, которая заставила бы ее подняться и хотя бы попытаться что-то сделать. «Ты Талли, дочь лорда Хостера Талли и Минисы Уэнт. Ты Старк, леди Винтерфелла, жена Эддарда Старка», но слова появлялись и исчезали, не оставляя после себя ничего, не задерживаясь, не давая сил. Не было больше лорда Хостера и леди Минисы, не было Эддарда, и Винтерфелл был не ее. Слова, которые всегда помогали, в этот раз оказались бессильны. — Не трогайте моего брата, прошу, — взмолилась Кейтилин. — Он ни в чем не виноват, — вот до чего она опустилась. До мольбы. Взывала к совести Ланнистера. — Вы можете с ним попрощаться, — Кейтилин знала, что это была уступка. Не знала, почему он уступил ей, но не чувствовала ни радости, ни благодарности. Сказать «прощай» дорогому человеку было сложнее, чем просто его потерять.       «Какая я дура, — думала Кейтилин. — Доверилась Ланнистерам. Конечно, они не оставили бы Эдмара здесь. Он наследник Риверрана, последний из Талли по мужской линии. Покуда он здесь, новые владельцы замка не смогут спать спокойно». Держать его в Утесе гораздо безопаснее. А Санса… Конечно, они не тронули бы Сансу. Она теперь Ланнистер, она подарила им Винтерфелл. И едва ли одним ребенком они удовлетворятся. Ланнистеры берут все, что могут. Не отказываются ни от чего, и их жадность не знает предела. Быть может, если Санса и Эдмар встретятся в Утесе, вместе они придумают что-нибудь. Вдвоем там они смогут больше, чем она одна — здесь.       Вид Эдмара вблизи потряс ее. Новые свежие раны и ссадины. Но запах крови не ударил по обонянию, Кейтилин к нему привыкла. Только сейчас она осознала, как же долго она держалась. Она плакала, узнав о смерти Неда, плакала, узнав о смерти мальчиков, Арьи, но только теперь она поняла, что это было лишь частью ее горя. И только сейчас она поддалась ему полностью. Раньше еще как-то держалась, но больше не смогла. Не осталось у нее того, ради чего она еще могла держаться.       Она разрыдалась, уткнувшись Эдмару в плечо. Он вздрогнул, и она не поняла, отчего. Может, она задела его рану, невидимую ей, может, он не ожидал, что старшая сестра будет искать у него утешения. Но он неуклюже обнял ее одной рукой, глядя по спине и волосам, ненамеренно дергая пряди, но Кейтилин не замечала этого. Он был рядом, был с ней. Возможно, в последний раз.       Слезы закончились быстро. Она слишком много проплакала накануне, теперь у нее не было больше сил. Их внезапные приливы могли быть разрушительны, но проходили быстро, оставляя после себя усталость и опустошение. И времени на слезы не было. Снаружи стояли стражники, готовые в любой момент забрать у нее брата. Будто мало ей было всех прошлых потерь. — Все будет хорошо, Кет, — неуверенно проговорил Эдмар, когда она отстранилась от него, чтобы заглянуть в лицо. В его взгляде была печаль и безысходность, и Кейтилин знала, что в ее глазах он читает то же самое. Она не поверила ему ни на мгновение. Она скорее верила в жестокость и мстительность Ланнистеров. — Если ты увидишь Сансу, скажи ей… скажи, что я ее люблю, — с трудом проговорила Кейтилин. Она не была уверена, что эти слова — это то, в чем нуждается Санса, но большего она дать не могла. Только эти слова не были бы ложью. Кейтилин не могла ни вытащить ее оттуда, ни спасти от Ланнистеров. И преступлением было бы обещать это, давать Сансе ложную надежду. Но она любила свою дочь. Это было правдой.

***

      Место Дорны за столом пустовало — сегодня утром прибыл гонец из Речных Земель с сообщением, что Риверран пал, и пленники освобождены. Двое пленников вместо ожидаемых троих. Но и без Дорны обстановка в трапезной была напряженной. Санса изредка поглядывала на лорда Тайвина поверх своего кубка с отваром, но его лицо как обычно было бесстрастно, хотя Джой и сообщила, что утром, когда он получил послание, был просто в ярости. Дженна тоже была спокойна, и постороннему человеку могло бы показаться, что она и вовсе ничего не испытывает, но для Сансы было очевидно, что это не так. За ужином, как и за любым другим приемом пищи и по жизни вообще Дженна обычно болтала и шутила без умолку, и молчание было по-настоящему скверным знаком. Джой выглядела подавленной, потому что с Мартином, как и с Виллемом, она дружила. Сансе было странно ощущать себя частью этого мрачного застолья. Она привыкла к тому, что страдает она. Она и Старки. Ланнистеры были врагами Старков, но теперь Санса видела, что и они понесли потери в этой войне. И это происходило прямо у нее на глазах.       Джой ковырялась в тарелке, глядя сквозь нее и столешницу, не видя ничего перед собой. Аппетит пропадал и у Сансы. Она только несколько дней назад начала спускаться в трапезную, чтобы есть со всеми. Она думала, что после приезда лорда Тайвина что-то изменится, но ничего существенно не поменялось. Только теперь он сидел во главе стола, и в трапезную надлежало приходить в отведенный час, а не как придется. Санса как-то пыталась втянуться в прежнюю жизнь, вспомнить, каково это — не быть беременной, а потому некоторому распорядку она была даже рада. Это способствовало и порядку в мыслях. Но сегодня молчание было таким оглушительным, что сбивало с мыслей. Было неуютно.       Дженна громко отодвинула стул и вышла. Джой, будто опомнившись от своих дум после резкого звука, вскочила с места и поспешила за тетей. Санса и лорд Тайвин остались одни. Санса сделала глоток своего отвара, снова бросая взгляд на лорда Тайвина. Тот ел невозмутимо. Санса мучилась, не зная, стоит ли заговорить с ним. — Как вы думаете, стоит мне пойти к ней? Или она не захочет меня видеть? — наконец решилась Санса. Она знала, что лорд Тайвин поймет, о ком она говорит. Именно он сообщил Дорне плохие новости. Даже Дженна не решилась сообщить ей о гибели сына, и пересказывать письмо брата выпало лорду Тайвину. — Мартин мертв не по вашей вине. Ей нужен кто-то, кто поймет ее, а лучше вас этого никто не сделает.       Санса поднималась в комнату Дорны с тяжелым сердцем. Она не придумала тех слов, что могла бы сказать. Она не была уверена, что вообще существуют слова, способные смягчить такую боль. Когда она сама узнала о смерти братьев, ей не помогли бы обещания, что все будет хорошо. В такие моменты это кажется лишь насмешкой. Но чье-то присутствие рядом может помочь. Просто знать, что ты не один. Главное, чтобы человек был подходящий.       У самой двери Санса замешкалась, не решаясь постучать. Развернуться и уйти было еще не поздно, но Санса понимала, что не может остаться в стороне. Все эти месяцы Дорна была рядом с ней. Заботилась, помогала, словом или делом пыталась утешить. Она делала это, потому что они были семьей. И сейчас Сансе представился шанс отплатить той же монетой. Хотя бы попытаться это сделать. Проявление равнодушия стало бы преступлением, которое Санса никогда бы себе не простила.       Дорна сидела в кресле, спрятав лицо в ладонях, но на звук открываемой двери все же обернулась. — Я думала, это Дженна, — безэмоционально произнесла она. — Просила ее не приходить. — Мне уйти? — робко спросила Санса. Если она Дженну видеть не захотела, то ее и подавно не захочет. — Нет. Ты останься, — Дорна снова отвернулась, а Санса, отчего-то боясь наделать лишнего шума, осторожно взяла стул и, бесшумно придвинув его поближе, села рядом с Дорной.       Они просто сидели и молчали, глядя в окно. В душе Сансы поднималось сочувствие. Она думала, что ее мать, должно быть, чувствует то же самое после смерти Робба. Такие потери одинаковы для всех родителей, независимо от сторон. И тот факт, что Мартин погиб в плену… В Риверране. Случайно ли это произошло?       Немного нерешительно Санса протянула руку и положила ее поверх руки Дорны. Она не знала, что еще она может сделать, но и бездействовать не могла. Санса замерла, ожидая реакции. Дорна всхлипнула и переплела их пальцы. — Мне очень жаль, — прошептала Санса, нарушив собственный обет молчания. — Мне жаль, что это с вами случилось. Я не знала Мартина, но… — Мне жаль, что это случилось со всеми нами. Я думала, что хотя бы там они будут в безопасности. Я ошиблась. — Я могу что-то для вас сделать? — спросила Санса. — Жанея. Побудь с ней, — попросила Дорна. — Боюсь, если сейчас пойду к ней, то расплачусь, и она расстроится.       Санса кивнула. Неизвестно, что для родителя хуже: получить весть о гибели ребенка или пытаться объяснить другому своему ребенку, что его брат или сестра больше не вернется домой. Помнит ли Жанея вообще своих братьев, или, когда война началась, она была еще несмышленым младенцем?       Жанея была обеспокоена отсутствием матери. Дети всегда чувствуют, когда что-то меняется, идет не так, как положено. Когда Санса вошла в ее маленькую детскую спальню, Жанея соскочила с кровати и бросилась к Сансе. Служанка, которая приглядывала за ней, поднялась было с места, чтобы догнать девочку, но тоже увидела Сансу и замерла на месте. — Вы можете идти, — позволила Санса. — Я сама ее уложу. — Где мама? — спросила Жанея, дергая Сансу за юбку. — Она придет к тебе завтра, — пообещала Санса. — Я почитаю тебе, хочешь? — Да, — Жанея улыбнулась и пошла к столику, чтобы взять с него заранее приготовленную для вечернего чтения книгу. Она положила книгу на кровать, затем забралась туда сама. Санса укутала девочку в одеяло и открыла книгу на заложенной лентой странице.       Хорошо быть ребенком, когда ничего не знаешь и думаешь, что мир прекрасен. Единственная твоя забота — кто будет книжку на ночь читать. Даже если Жанея увидит слезы матери, она не поймет, из-за чего они. Она не знает, что такое война, не знает, что такое смерть. Она лишь ребенок, который только растет и однажды узнает обо всех ужасах, потому что ни одного ребенка не уберечь от правды, как ни пытайся. Рано или поздно он познает все на себе.       Сказку Санса читала скорее для себя. Думать о приключениях дракона и прекрасной девы было легче, чем о смерти одного из близнецов в подземельях Риверрана. Что теперь будет? Что это значит для Талли? Ответов у Сансы не было. Но она знала, у кого были.       В коридоре она не встретила стражи. Сансе это нравилось — в столице гвардейцы следовали за ней неотступно. Если бы она не нуждалась в их защите, то, должно быть, ей было бы некомфортно чувствовать себя будто пленницей. Но здесь, в Утесе, никто не следовал за ней по пятам, здесь был дом, здесь было безопасно, и гвардейцы домашней стражи Ланнистеров охраняли замок, но не стояли у каждой двери, а просто патрулировали этажи. Были достаточно близко, чтобы прийти на зов хозяина, но достаточно далеко, чтобы не вызывать дискомфорт.       Санса постучала и, услышав приглашение, вошла. В кабинете лорда Тайвина она оказалась впервые и с любопытством огляделась, но этот кабинет почти ничем не отличался от кабинета в Башне Десницы — идеальный порядок, все на своих местах, и нет ничего лишнего, ненужного, отвлекающего. Лорд Тайвин стоял у окна, глядя на сгущающиеся сумерки. Над горизонтом еще алела яркая полоска, готовая вот-вот исчезнуть. Лорд Тайвин обернулся посмотреть, кто пришел, и Санса готова была поспорить, что он ее не ждал. Она и сама от себя такого не ждала, но мало-помалу у нее получалось послать в пекло все свои душевные терзания. Она решила, что новых мук совести она просто не выдержит. Сначала Санса хотела выделять себе на угрызения совести час в день, но потом поняла, что не может себе этого позволить. Теперь ей приходится выходить из покоев, разговаривать с людьми, писать письма, и целый час в день — это слишком большая роскошь. А вот выделить час в неделю, чтобы подумать о том, как бы Старки отреагировали на ее симпатию к Ланнистерам, она вполне может себе позволить. И без того найдется много людей, готовых ее осудить. Хотя бы она сама должна же поберечь себя. Разговор с лордом Тайвином, какой бы то ни был, все же даст ей почувствовать себя лучше, просто потому что лорд Тайвин рядом. И все равно, кто что подумает. Ее семьи здесь нет, так кто может ее осудить? Только она сама в положенный для этого день, до которого еще достаточно времени. К тому часу ее чувство вины притупится. Возможно, это нечестно, но что же она должна сделать? Не может она всю жизнь убиваться из-за того, что ей приносит радость то, что не должно приносить радость.       Лорд Тайвин снова повернулся к окну, и Санса подошла к нему, вставая рядом, не зная точно, что она хочет сказать и что она вообще здесь делает. Все заготовленные вопросы вылетели из головы. Она наслаждалась одним лишь только осознанием того, что стоит с ним рядом. Ей сильно его не хватало. В последние дни они виделись лишь в трапезной и толком не разговаривали. А Санса уже успела привыкнуть к их встречам в детской как бы невзначай. Это были ее любимые моменты дня. Она, ее малыш и он. В такие моменты она готова была забыть обо всем плохом, что было в мире. В уютной детской ей ничего не угрожало, как и ее сыну. Особенно, когда лорд Тайвин был рядом.       Он ничего не говорил ей, будто предоставлял ей право самой начать разговор, но все темы, которые Санса могла затронуть, были не слишком веселыми. Веселью в ее жизни места стало ничтожно мало. — Что вы чувствуете? — наконец спросила она. Лорд Тайвин вопросительно взглянул на нее. — Война вроде как закончена окончательно. Ваши враги мертвы. Но и вы не обошлись без потерь. Вы наслаждаетесь победой или… — она замолчала, не зная, что может быть этим «или». Много чего могло быть. — Все закончилось, — сказал он. — Теперь нужно сделать все возможное, чтобы это не повторилось снова.       Санса кивнула. Она глядела на темное небо, гадая, что пытается рассмотреть там лорд Тайвин. Что он видит там? О чем думает? О чем по вечерам вообще думает человек, который весь Вестерос держит в страхе? — Скоро вы увидите сира Джейме, — проговорила Санса, пытаясь найти еще какую-то тему для разговора. Прошлая исчерпалась слишком быстро, а уходить Сансе панически не хотелось. — Это будет непросто, — лорд Тайвин отошел от окна, и Санса проследила взглядом за тем, как он подходит к столику, чтобы налить себе вина. — Садитесь, — предложил он. Санса послушно опустилась на стул. Он ее не выгоняет, уже хорошо. Быть может, им удастся поговорить, как это бывало раньше. Но что же непростого может быть в долгожданной встрече с сыном? — Почему непросто? — спросила Санса. — Я исключил Джейме из Королевской Гвардии, — объяснил лорд Тайвин. — Он не будет доволен, узнав об этом. Мы часто конфликтовали, когда я просил его покинуть гвардию — он никогда не соглашался. Ему не понравится, что я сделал это без его ведома, пусть даже это и было сделано ради защиты Томмена.       Санса, несколько ошеломленная тем, что он говорил с ней о сыне, все же постаралась не показывать своего удивления. Она попыталась вспомнить сира Джейме таким, каким последний раз видела его. Он, как и все Ланнистеры, наверняка не любит, когда что-то решают за него. — Он должен понять, что вы хотели как лучше, — сказала Санса, пытаясь поставить себя и на место лорда Тайвина. — К тому же после всего времени, проведенного в плену, сир Джейме вряд ли сразу сможет взять меч в руки. Ему понадобится время, чтобы восстановиться, — заметила она. Эта мысль показалась ей на редкость удачной. — Это отсрочит момент, когда он сможет вернуться в Королевскую Гвардию, да и радость от долгожданной встречи должна сгладить конфликт хотя бы на первое время.       Лорд Тайвин покачал головой. — У него и без этого много поводов на меня злиться. — То, что вы это понимаете, уже хорошо, — философски заметила Санса. — Но разве все это не будет неважно, когда вы встретитесь? — если бы Санса увиделась с матерью, ей стало бы безразлично все остальное. Последнее, о чем она думала бы в этот момент — какие-то обиды. — Мы встретимся, и жизнь пойдет своим чередом, — возразил лорд Тайвин. — Радость мимолетна, и проблемы из-за нее никуда не исчезают.       Санса кивнула. Он был прав. Ей ли этого не знать. Сейчас она испытывает радость, и ей хочется растянуть этот момент на вечность, но она знает, что скоро ей придется подняться и уйти. А потом ей останется только снова и снова прокручивать этот момент в голове. И назойливая мысль, что она поступает неправильно, будет преследовать ее до конца жизни. Она так и не пришла, чтобы попрощаться с Роббом, не нашла пяти минут на прощание с братом, зато смогла тратить часы на мысли о лорде Тайвине. А ведь Робб снился ей. Он ничего не говорил, только смотрел на нее осуждающе. И ей непривычно было видеть этот чужой взгляд на родном мальчишеском лице, которое она запомнила. «Я тебя не забыла, — говорила Санса. — Но я же предупреждала тебя, Робб. Зачем ты пошел на Юг? Почему не послушал меня?» Но Робб молчал и только смотрел. И от его взгляда внутренности Сансы сжимались. Этот взгляд будто вытягивал из нее воздух со всеми озвученными и неозвученными оправданиями. Он никогда бы ее не понял. Братьям и сестрам вообще бывает сложно друг друга понять, но теперь это непонимание стало непреодолимым. Хотя бы потому, что она уже никогда ничего не сможет ему объяснить. Но одно Санса все же могла сделать: набраться решимости и узнать правду.

***

— Как умер мой брат?       Воистину Санса сегодня удивляла его, не переставая. Она задевала те темы, на которые он никогда не думал, что они станут говорить. Джейме… Она действительно пыталась его успокоить, говоря, что все будет хорошо? Он знал, что не будет. Джейме слишком упрям. Годами все его аргументы упирались именно в Королевскую Гвардию, но теперь Тайвин лишил его этого. Он не хотел портить отношения с сыном еще больше, он не хотел новых размолвок в семье. Но когда он получил шанс убрать Джейме из гвардии, то не смог не воспользоваться этим соблазном. Слишком хороша была возможность, чтобы ее упустить. Слишком много лет он этого ждал. Томмену нужна была защита, которую Джейме не мог обеспечить. Неизвестно было, жив ли сам Джейме. Но теперь придется столкнуться с последствиями. И разговор будет тот же, что и всегда — безоговорочный отказ Джейме становиться его наследником. Такое слепое упрямство не было свойственно никому из его детей. Серсея всегда подчинялась, хотя ее глаза метали молнии, Тирион тоже подчинялся, хотя мог и ослушаться в том, что касалось Сансы. Но Джейме вообще не шел ни на какие уступки. Гвардия, и все тут. И это была веская причина долгие годы, но не теперь. И Джейме не будет рад этому изменению в привычном для него сценарии.       Тайвин взглянул на Сансу, притаившуюся на стуле. Когда-нибудь она перестанет задавать вопросы, на которые не хочет знать ответа. Почему она делает это, зачем? Какие мысли бродят в этой хорошенькой головке? Когда она перестанет озадачивать его? Одной из главных тем размышлений для него была Санса и ее поведение. Слишком нетипичное, слишком не такое, какое он ждал. Ее объяснения были хороши. Мир в семье, безопасность, светлое будущее. Но чего-то не хватало в этой идеальной картине, слишком хорошей для жестокой реальности, какого-то большого куска, который заполнил бы разом все оставшиеся пробелы. Стал бы беспрекословным подтверждением. Тайвин же знал людей, он многих встречал за свою жизнь. И они все были в чем-то разными, а в чем-то неизменно одинаковыми. Когда дело касается семьи, все стремятся защитить ее. Когда дорогой человек погибает, за него стремятся отомстить. Санса потеряла близкого человека и обрела нового. Своего сына. И ради него она готова была поступиться принципами, но Тайвин не верил в это до конца. Все равно чего-то не хватало. Она любила Эдрика, это было очевидно в каждом ее движении, взгляде и даже вздохе рядом с малышом. Но этого не было достаточно. Без Эдрика рядом Санса могла бы забыть обо всем, но сейчас она сидела в этом кабинете, куда пришла сама, и спрашивала о брате, как будто упрямо не хотела забыть эту боль, а снова напомнить себе об утрате. — Вы уверены, что хотите это знать? — спросил Тайвин просто на всякий случай. Санса часто была очень осмотрительна, сперва думала, а только потом делала, и все же ее вопрос был задан очень резко, будто она внезапно решилась на это и спросила прежде, чем поняла, что спрашивает. Он был не против дать Сансе шанс на отступление, покуда он сам не слишком хотел говорить о Роббе Старке. — Уверена, — непреклонно ответила Санса. Ее слова говорили одно, а взгляд — совершенно другое. Все в ее взгляде говорило о том, что она не хочет и не может всего этого слышать. Вот что ему с ней делать? Санса явно не хочет страдать, но делает все, чтобы именно это с ней и случилось. За что она себя так наказывает? — Возможно, сейчас не лучшее время для таких разговоров, — последний раз Тайвин дал ей возможность закончить этот разговор. — Я хочу… знать. Я имею на это право, — упрямо произнесла Санса, хотя по побелевшим пальцам на подлокотнике было ясно, что уверенности в ней убавляется с каждым произнесенным словом. Либо он стал лучше читать ее, либо теперь Санса перестала закрываться от него. Зачем она это делает? Не может остановиться сама, хочет, чтобы он это сделал? Он может прекратить это в любую минуту. Но почему она продолжает настаивать, когда весь ее вид, все — от взгляда до мимики и жестов — буквально кричит о том, как она всего этого не хочет. — Он погиб в бою, сражаясь, — ответил Тайвин. Возможно Санса удовлетворится кратким описанием без лишних кровавых подробностей. — Кто убил его? — наклоняясь вперед, спросила Санса. Ее голос стал хриплым. Наверное, боялась услышать знакомое имя. — Сложно сказать, — уклончиво ответил Тайвин. — То есть как? — не поняла Санса. — Его волк… лютоволк, — Тайвин припомнил, как принципиально для Сансы было, чтобы старковских питомцев называли именно так, — был рядом с ним. Когда мои люди подошли, чтобы забрать его тело, лютоволк не дал этого сделать. Он разорвал горло и убийце, и всем тем, кто пытался приблизиться. — Серый Ветер тоже мертв? — спросила Санса.       Зрелище было не из приятных. Не раз и не два наутро находили часовых с разодранным когтями и зубами горлом — это было и до Битвы на Черноводной, в самом начале войны. Но то, что Тайвин увидел в этот раз, не шло ни в какое сравнение. Десятки окровавленных тел. Из чьей-то шеи все еще, пульсируя, на грудь и лицо лилась кровь. Волка будто ничего не брало — израненный и окровавленный, на последнем издыхании, он все еще бросался на тех, кто пытался приблизиться к его хозяину. Солдаты с обнаженными мечами сбились в кучу, не решаясь подойти. Грозный рык заставлял их вздрагивать, прижимаясь друг к другу. Этот зверь и правда был больше обычных волков, сильнее. Он цеплялся за свою жизнь, как цеплялся бы человек, но оставался верным, каким ни один человек не смог бы быть. Он издох, положив мохнатую окровавленную морду на грудь Робба Старка, закрыв его тело мощными лапами, даже в этом своем последнем жесте защищая хозяина от врагов. — Он до последнего сражался за вашего брата. Даже когда люди сдались. — Иначе и быть не могло.       Санса откинулась на спинку стула, сцепив перед собой пальцы. Она не выглядела сильно расстроенной, не плакала, а была совершенно спокойна. Ее рассеянный взгляд блуждал по комнате в неге задумчивости. — Спасибо, что рассказали, — произнесла она наконец. — Мне нужно было это услышать.

***

      Они стояли на парадной лестнице, наблюдая за тем, как решетка поднимается над воротами, и первые всадники въезжают во двор замка. Санса не могла поверить, что когда-то и она сама только приехала сюда, не зная, что ее ждет, страшась встречи с другими Ланнистерами, изводимая чувством вины. Теперь все изменилось. Теперь уже она сама стояла наверху лестницы вместе с Ланнистерами, как одна из них, и встречала других членов семьи, которые наконец вернулись домой. Сира Кивана Санса узнала сразу — он ехал во главе процессии. Дорна заспешила по ступенькам вниз, и едва сир Киван успел спешиться, как тут же попал в объятия своей жены. Это было так трогательно — наблюдать за тем, как сир Киван, обычно не менее сдержанный, чем его брат, сжимает в объятиях свою хрупкую жену, и как Дорна прячет лицо на груди у своего мужа. Они не виделись с начала войны, когда лорд Тайвин только созвал знамена в ответ на похищение Тириона. Санса подумала о том, что если бы ее родители оба были живы, то именно так выглядела бы их встреча. Многое потеряли, но все еще были друг у друга.       Никто не спешил прерывать это долгожданное воссоединение супругов, и Тайвин с Дженной продолжали стоять на ступенях, позволяя брату с его женой какое-то время быть занятыми друг другом. Одна лишь Джой спустилась к ним, потому что Жанея, которая сидела у нее на руках, будто узнала отца и захныкала, протягивая к нему руки, не понимая, почему и она не может его обнять. Сир Киван отстранился от жены, чтобы поцеловать в лоб Джой и взять на руки Жанею, которая тянулась к нему всем телом, едва не вырываясь из кольца рук кузины. Дорна пригладила растрепавшиеся на ветру светлые волосы дочери. В ее глазах блестели слезы, но это уже были слезы радости, а не горя, которым не так давно пришлось стать свидетельницей Сансе.       Вслед за всадниками во двор въехала крытая повозка. Когда Санса, отвлекшись от лицезрения счастливого воссоединения семьи, заметила ее, из нее уже вышли два человека. Санса не сразу узнала в высоком исхудавшем и осунувшемся мужчине Джейме Ланнистера. Теперь тот золотой панцирь, в котором он выступал на турнире десницы, болтался бы на нем. Он изменился до неузнаваемости и выглядел чуть ли не старше собственного отца. Санса исподтишка взглянула на лорда Тайвина, стоявшего рядом с ней. Ей казалось, что она чувствует его ярость. Ярость, направленную на Старков, которые три года держали его сына в плену, из-за чего Джейме превратился в подобие себя прежнего. Санса помнила то великолепие, которое сир Джейме излучал на том турнире. Как он блистал своими доспехами, как горделиво восседал на своем белом жеребце и расточал улыбки. Санса не знала, вернется ли сир Джейме к своему прежнему великолепию. Он явно был все еще слаб, но Санса была уверена, что ему не пришлась по нраву участь ехать в повозке вместо того, чтобы скакать верхом. — Почему вы не подойдете к нему? — шепотом спросила Санса у лорда Тайвина. Сир Джейме уже увидел отца, он стоял у подножия лестницы и будто бы ждал, пока отец спустится к нему, а лорд Тайвин не спускался. Санса понимала, что ему непривычно видеть сына таким. Должно быть, это было очень тяжело для него. Его наследник, его гордость и… такой. Должно быть, ему непривычно даже видеть его живым. Но это все неважно, потому что сир Джейме жив, и он здесь, дома. Санса протянула руку и легко коснулась руки лорда Тайвина — ей показалось это правильным. — Все будет хорошо, — прошептала она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы он услышал ее сквозь шум двора, — просто идите к нему.       Это прозвучало несколько наивно, но лорд Тайвин обернулся к ней, и Санса заметила, что его взгляд смягчился. Он спустился к сыну, и Санса увидела, как они пожимают друг другу руки. Не начали ссориться тотчас при встрече — уже хороший знак.       Другой прибывший, юноша, а Санса только теперь заметила, что это был именно юноша, выглядел столь же ослабевшим, что и сир Джейме. Но он не был слишком повзрослевшим или постаревшим, напротив, он выглядел потерянным ребенком, испуганно озирался по сторонам, будто искал кого-то. «У него был близнец, — подумала Санса, — а теперь нет». Дорна немедленно заключила сына в объятия, и сир Киван стоял, положив одну руку на плечо сына, а другой придерживая Жанею, которая теперь протягивала ручки уже к брату. Наконец во двор спустилась и Дженна, чтобы обнять брата и племянников. И лорд Тайвин с сиром Джейме вдруг тоже оказались рядом с ними. Санса увидела, как сир Джейме улыбается Джой и обнимает ее, и Джой прижимается к нему, а в ее глазах блестят слезы.       Санса почувствовала себя лишней на этом празднике. Ее не покидало и чувство грусти, потому что такого уже никогда не случится с ней. Даже после всех потерь, которые понесла ее семья, Санса не сможет точно также встретиться с оставшимися родственниками, чтобы их обнять. Чтобы вместе вспомнить погибших, скорбеть по ним. И знать, что ты все еще не один. Но Санса была одна здесь. И если ей когда-нибудь доведется встретится с матерью и Джоном, Санса не была уверена, что это будет теплая встреча. Даже все пережитые потери не заставят мать полюбить Джона. Но может быть Санса ошибалась. Раз она изменила свое мнение, то, может быть, и мама сможет? Но это было бы даже смешно. Она, Ланнистер по браку, ее мать и бастард ее отца. Хороша семья, ничего не скажешь. И это если Джон их простит. Простит их высокомерие и грубость по отношению к нему. Но что толку думать об этом сейчас, если, быть может, они и не увидятся никогда.       Санса развернулась и отправилась ко входу в замок. Уже не Старк, но, как оказалось, и не Ланнистер. Она не думала, что ей будет настолько больно осознать это. Она привязалась и к Дженне, и к Дорне, и к Джой. Жанея ее полюбила и часто требовала, чтобы Санса читала ей сказки. Про лорда Тайвина и говорить было нечего — Санса думала о нем постоянно. И все же этого было недостаточно. Недостаточно для того, чтобы она была не лишней. Санса заглянула в детскую и с радостью обнаружила, что Эдрик не спал. Элис играла с ним, склонившись над кроваткой, но, увидев Сансу, отошла в сторону. — Вы уже встретили сира Кивана, миледи? — полюбопытствовала она. — Да, — Санса улыбнулась кормилице, беря сына на руки. — Сир Джейме и Виллем тоже вернулись.       Санса наклонилась к младенческому личику, чтобы поцеловать Эдрика в нос. Малыш не упустил случая дотянуться до ее серег, но Санса оказалась проворнее. Она уже привыкла к тому, что ее сын так и норовит схватить что-нибудь. Во избежание жертв приходилось уворачиваться. Вместо серег Санса предложила ему свою руку, и малыш с готовностью ухватился за ее пальцы. Этот Ланнистер точно будет считать ее своей семьей, и ничто этого не изменит.

***

— Какая же ты красавица! — воскликнула Джой, когда Санса вышла к ней в своем новом платье. Синий цвет удивительно ей шел, это Санса знала и сама, и все же получать комплименты ей нравилось. Она уже и забыла, каково это — чувствовать себя такой красивой. Последние месяцы беременности Санса как-то вовсе старалась не думать о собственной привлекательности, ее все удручало, а теперь она наконец начала возвращаться к прежнему состоянию, когда могла часами стоять перед зеркалом. — У меня и плащ такой же есть, — радостно сообщила Санса. — Он теплый, и я не замерзну.       Джой обошла Сансу кругом, пощупала ткань и одобрительно покивала. — Собираешься гулять? — поинтересовалась она. — Хочу спуститься к морю, — с воодушевлением произнесла Санса. — Столько месяцев в Утесе, а я ни разу не была на берегу. — Только возьми побольше охраны, — посоветовала Джой, отступая на шаг, чтобы полюбоваться Сансой издалека. — Это обязательно? — Санса уже успела в подробностях представить, как она одна, совершенно свободная от всего и всех, идет по берегу, слушая шум волн, а теперь в ее мечте нарисовались гвардейцы, неотступно следующие за ней, и картинка перестала быть такой идеальной. — Иначе тебя не отпустят, — сказала Джой. — Лорд Тайвин дал четкие распоряжения на этот счет. Из замка без охраны ни шагу. Да ты и сама это знаешь, ты же ездила в Ланниспорт в сопровождении гвардейцев сразу после приезда. — Но то Ланниспорт, до него еще нужно добраться, — запротестовала Санса. — Берег-то здесь, внизу.       Джой покачала головой, как бы говоря, что такой довод не способен никого поколебать. — Я ничего не могу сделать, Санса, — с сожалением произнесла она. — Поговори с лордом Тайвином, если тебе так принципиально, но он тебя одну не отпустит, я уверена.       Санса не хотела так просто отказываться от своих планов, поэтому решила последовать совету Джой. И хотя начала свой путь она решительно, у лестницы Санса все же притормозила и задумалась. Бессмысленно было отрицать, что ее затея была глупой, и какой бы то ни было спор ни к чему не приведет. Охрана — это мудрый шаг, на берегу может случиться что угодно, и юной леди никак нельзя оставаться одной в таком небезопасном месте. В этом ей лорда Тайвина точно не переспорить. Он совершенно прав в своем стремлении защитить членов семьи. Не его вина, что в мечтах Сансы она гуляет по берегу без бдящих гвардейцев. Для него безопасность важнее всяких девичьих представлений, и нелепо будет раздувать из-за этого скандал. Но все же добиться желаемого Сансе хотелось. Пусть каким-нибудь иным способом, но добиться. А если и не получится, то все равно это хороший предлог заглянуть к лорду Тайвину.       В дверях кабинета Санса едва не столкнулась с выходящим оттуда сиром Джейме. Санса резко повернулась боком, чтобы уйти от столкновения, плечом она врезалась в косяк, запнулась о порог и влетела в кабинет, почти пробежав несколько шагов, чтобы не потерять равновесие.       Санса спокойно прошла по кабинету, будто это не она только что туда влетела, едва не сбив Джейме с ног. Тайвин проследил за ней взглядом и вернулся к документу, краем глаза продолжая наблюдать за Сансой. Она не торопясь шла, скользя ладонью по всем поверхностям, что ей попадались, будто была здесь одна. На него она не смотрела, зато Тайвин видел румянец, заливший ее щеки. Он ждал, пока она заговорит. — Я хотела погулять по берегу моря, но мне сказали, что без охраны вы меня не отпустите, — наконец подала она голос.       Тайвин взглянул на нее. Румянец исчез, и Санса стояла, сцепив руки перед собой, собранная и спокойная. — Не отпущу, — подтвердил он. — Но по берегу погулять все же хочется, — невозмутимо продолжила Санса. — Что же делать?       Тайвин отложил бумаги в сторону и с интересом посмотрел на Сансу, пытаясь понять, что она делает, каков ее истинный мотив. Обычно так дружелюбно и с хитрецой она начинала, когда ей что-то было от него нужно. Неужели в этот раз ей в самом деле захотелось прогуляться? Причем одной. Прежние ее просьбы Тайвин исполнял без раздумий, но согласиться на эту просто не мог. — Брать охрану и идти или упрямиться и сидеть в замке, — твердо ответил он, будто не понимая, к чему она клонит. Взгляд Сансы заиграл новыми вспышками, а голос сделался совсем игривым. Сначала Тайвину подумалось, что ему это только кажется, но нет, голос Сансы и впрямь приобрел характерные интонации. — И что же, другого способа нет? — Нет, — не оставил ей и шанса Тайвин. Когда он советовал ей использовать всякие женские штучки с Тирионом, он и подумать не мог, что она будет строить глазки ему, чтобы отпроситься на прогулку без сопровождения. — Почему вам так не хочется брать охрану? — Просто не хочется. Чувствую себя будто под конвоем, — Санса повела плечами. От нее повеяло отстраненностью, смотрела она куда-то в сторону и имела крайне печальный вид. Настолько печальный, будто она хотела, чтобы он понял, что она все еще играется и упорно не сдается, надеясь, что это возымеет эффект. — Отвыкла я от постоянного сопровождения. — Придется чем-то пожертвовать. Либо прогулкой, либо своим комфортом, — Тайвин был бы не против исполнить какую-нибудь другую ее просьбу, но только не эту. И речи не могло идти о том, чтобы отпустить Сансу одну. — Может быть, вы со мной погуляете, раз одну отпускать не хотите? — невинно поинтересовалась Санса. — Я? — он не думал, что она пойдет на такой шаг. Он не был любителем прогулок, и Санса наверняка об этом знала. Что ж, приятно было узнать, что с ним она не чувствует себя будто под конвоем. — Да. Почему бы и нет? — продолжала завлекать его Санса. — Совсем ненадолго, я много времени не займу.       Она выглядела просто очаровательно в этом синем платье, из-за которого ее глаза почти светились многогранной глубиной. Ее взгляд был чуть ли не умоляющим, но в то же время до ужаса хитрым. Где она этому научилась? Или это в самом деле он ее надоумил своими советами? Самым обескураживающим было то, что отказываться от такого предложения он не хотел. — И почему же мне должно захотеться это сделать? — ему было интересно, какой ответ она придумает. Если бы не старковское упрямство, она уже шагала бы по берегу с двумя гвардейцами и не жаловалась бы. — Наверняка вам надоело тут сидеть, надобно иногда и свежим воздухом дышать. — Да что вы, — Тайвин едва не усмехнулся. Какая же она… будь это кто-то другой, этот кто-то уже стоял бы за дверью, но Санса… Простая прогулка, почему бы и нет. — К тому же, — добавила Санса, — вы просто не можете не хотеть показать мне свои владения. Здесь же все принадлежит вам. С замком я познакомилась без вашего участия, но все остальное… есть шанс наверстать упущенное.       Тайвин шагнул ей навстречу, едва удерживаясь, чтобы не принять правила этой игры. Наверстать упущенное. Санса выглядела непоколебимой, но все же он предпринял последнюю попытку ее разубедить. — Вы уверены? Охрана бы просто постояла в стороне, не вмешиваясь в процесс созерцания природы, а со мной вам придется поддерживать разговор, поскольку я не трачу время на простые прогулки. — Это мне только в радость, — заявила Санса, не задумавшись ни на миг. — Я… — она запнулась, и лицо ее мгновенно переменилось, приняв отстраненное выражение, будто она заглянула в прошлое, — я скучала по нашим разговорам, — наконец сказала она. — Письма — это хорошо, но все же не совсем то.       Ее щеки снова порозовели. — Да. Мне тоже этого не хватало, — признал Тайвин. Они смотрели друг на друга почти вечность, и Санса сохраняла прежний вид. Это было похоже на глубокую печаль, но в то же время казалось слишком одухотворенным, будто она думала о чем-то философском. — Наденьте теплый плащ, — прервал Тайвин затянувшееся молчание. — На берегу сильный ветер.       Прогулка так прогулка. Скоро он уедет, от одной прогулки ничего не будет. Ему было бы легче, если бы Санса в самом деле его игнорировала с самого начала. Теперь же она делает новые совершенно необъяснимые вещи, с природой которых ему еще предстоит разобраться, будто других забот ему мало.

***

      Санса полагала, что в комнате она задержалась дольше, чем требовалось для того, чтобы просто взять плащ и перчатки. Но когда она зашла в спальню, она бросилась на кровать и едва сдержалась, чтобы не закричать в подушку. Санса не могла поверить, что у нее получилось. Она чуть не лишилась чувств, пока стояла и говорила там все это. Она была уверена, что он ее прогонит, а он мало, что не прогнал, так еще и согласился. Неужели она проведет с ним несколько часов впервые за все эти дни с момента приезда сира Джейме?       Наконец Санса вспомнила, что ей нужно возвращаться в реальность. Если она не поторопится, то ее мечты останутся лишь мечтами, но прогулка, которую она вытребовала, — это же гораздо лучше, чем гулять по берегу одной. Когда Санса надела плащ, взяла перчатки и спустилась в холл, лорд Тайвин уже ждал ее там. — Идемте, — сказал он, и Санса послушно последовала за ним. Вопреки ее ожиданиям, пошли они не к выходу, а в противоположную сторону. Вышли из холла в коридор и пошли по нему, минуя кухню, оставляя за собой другие двери. Наконец Санса поняла, что они держат путь к двустворчатым дверям в самом конце коридора, у которых стояли два стражника. Это был вход в подземелья Утеса Кастерли, о которых ходило много слухов как среди слуг самого замка, так и среди жителей Ланниспорта и близлежащих деревень. Даже заглядывать в эти двери Сансе не доводилось, и она не слишком-то жаждала этого момента, но все же шла, одолеваемая любопытством. Почему лорд Тайвин ведет ее туда? Зачем? Стражники поклонились им, и открыли двери, за которыми обнаружился вполне обычный коридор, такой, по которым Санса уже привыкла гулять. Широкий и длинный, в нем не было так светло, как в холле, потому что и окон там не было, но факелы висели на стенах близко друг к другу, и эти огни уходили далеко-далеко, превращаясь в крошечные светящиеся точки. Санса заметила, что коридор плавно уходил вниз под едва заметным уклоном.       Как только они ступили в коридор, двери за ними закрылись. Санса посмотрела под ноги и увидела там выложенный цветными кусочками камня герб Ланнистеров. Стены коридора тоже были сплошь в мозаике, Санса различила среди выложенных фигур и людей, и львов. Лорд Тайвин явно был здесь не в первый раз, он не обратил внимания ни на рисунки на полу, ни на стенах, но терпеливо ждал, пока Санса все рассмотрит. Санса медленно пошла по коридору, вертя головой, чтобы рассмотреть рисунок и на одной стене, и на другой. Возможно, там был даже какой-то сюжет — не просто же так фигуры людей и животных изображались, меняясь местами, но Санса не могла разгадать эту загадку, как бы ни пыталась. — Если вы все еще хотите увидеть море, нам следует поторопиться, — заметил лорд Тайвин. — Раз вас так интересует искусство, можете прийти сюда еще раз конкретно ради мозаики, но сегодня у нас иная цель. — Прошу прощения, — Санса понимала, как важно для лорда Тайвина следовать плану. Она ускорила шаг. — Просто раньше я никогда не видела ничего подобного. Должно быть, много лет потребовалось для того, чтобы украсить все коридоры. — Этому замку несколько тысяч лет. Конечно, это делалось не за один день. — Почему мы идем туда? — не выдержала Санса. С каждым шагом воздух становился холоднее, и Санса радовалась, что надела плащ. Она с удовольствием натянула и перчатки, потому что кончики пальцев начинали леденеть. — Кажется, мы говорили о прогулке по берегу моря, а не по подземельям. — Боитесь, что я закрою вас здесь за упрямое нежелание брать с собой стражу? — Нет, — сразу ответила Санса. — Просто интересуюсь. — Вы скоро сами все увидите, — пообещал лорд Тайвин. — Осторожно, здесь ступени.       Они и правда спустились по нескольким ступеням и оказались там, где широкий коридор делился еще на три менее широких. Почти одинаковые, но тот, что был слева, показался Сансе несколько другим. Она различила в нем темные прямоугольники дверей, в то время как в двух других коридорах все еще были лишь стены с сюжетами, выложенными мозаикой, и факелы в подставках. Из левого коридора как будто доносилось больше звуков, Сансе даже почудился мужской смех, но лорд Тайвин повернул направо, в крайний коридор, и Санса безропотно последовала за ним, более не задерживаясь. — А здесь есть люди? — спросила она, когда, поразмыслив, пришла к выводу, что смех вполне мог быть и не плодом ее воображения, а совершенно настоящим. — Есть. — Те, кого вы взяли в плен? — Да. — И они останутся здесь навсегда?       Лорд Тайвин обернулся к ней, не сбавляя шага. Возможно его удивил ее живой интерес, но Санса просто не могла остановиться. Все здесь было таким загадочным, необычным и… древним. В крипте Винтерфелла она всегда чувствовала себя по-особенному, будто предки наблюдали за ней, взирая глазами статуй. Санса не могла и вообразить, сколько людей прошли по этим вырубленным в скале коридорам за тысячи лет, как по-разному сложились их судьбы. — Нет. Только до тех пор, пока не примут наши условия. — А если не примут? — Примут, — с нажимом произнес лорд Тайвин, и Санса более ни на мгновение не засомневалась в его словах. — А камера пыток здесь есть? — сорвался с ее языка уже новый вопрос.       Лорд Тайвин посмотрел на нее почти с усмешкой. Возможно она выглядела совсем как ребенок, задавая все эти вопросы, но он не останавливал ее от расспросов. — Есть. — А вы ей пользуетесь? — Нет. — Почему? — Потому что бесполезно пытаться выяснить правду таким способом. Когда человек испытывает боль, он признается в чем угодно, даже в том, чего он не совершал. — То есть поэтому вы не пытаете людей? Потому что это непродуктивно, а не потому, что нельзя мучить людей вообще? — возмутилась Санса. — Излишняя жестокость ни к чему не ведет. Но в мире все же есть люди, которые заслуживают страданий. — Пожалуй, — согласилась Санса. Она не желала никому зла, но не могла отрицать, что некоторые должны расплатиться за содеянное. Возможно, она и Ланнистерам должна была желать страданий и адских мук, но не могла.       Они продолжали свой путь по коридору, и Санса уже не пыталась вникнуть в суть изображений на стенах, хотя чем дальше они уходили, тем больше чудных чудовищ изображалось. Санса была уверена, что многие из этих существ вымерли много лет назад, если вообще существовали, а не были персонажами страшных сказок для детей. Ступеней становилось все больше, время от времени встречались развилки и двери, некоторые из них были закрыты решетками, другие — дверями с засовами, третьи не имели ни того, ни другого. Идти было легко, усталости Санса почти не чувствовала. Единственное, что доставляло ей неудобства — холод. Санса сгибала и разгибала пальцы, пыталась ускорять шаг. Ноги-то у нее были горячими от быстрой ходьбы, а вот пальцы рук страдали даже в перчатках. — А есть карта всех этих коридоров? — заинтересовалась Санса, когда они миновали еще одну развилку. — Наверное, все эти повороты запомнить невозможно. — Здесь есть некоторая логика, по которой возможно найти выход. Карты теряются время от времени, перерисовываются заново. Что-то добавляется, что-то исчезает. Здесь много тайных ходов, возможно, многие из них не найти уже никогда, а те, что отмечены на карте, потеряются позже, — получила она ответ. Интересно, были ли люди, которые исчезли в этих коридорах насовсем. Санса вспомнила про пропавшую жену лорда Герольда. Быть может, она просто пошла прогуляться по этим коридорам и посмотреть на рисунки, а выйти уже не смогла? От этой мысли Сансе стало не по себе, но осознание, что они сейчас находятся в недрах утеса, располагало к подобным размышлениям.       Наконец длинный коридор закончился, и перед ними оказалась лестница, уходящая вниз, в темноту. Лорд Тайвин одной рукой взял факел, другую протянул Сансе. Санса вложила в его ладонь свою, и они стали спускаться вниз. Ступени не были крутыми, но Санса чувствовала, что иной раз ее нога уже готова была соскользнуть. Тогда она сильнее сжимала руку лорда Тайвина, а он в ответ сжимал ее. Темноты Санса не боялась, но в том, чтобы спускаться куда-то вниз, в неизвестность, приятного было мало. Ей казалось, что соленый морской воздух уже чувствуется, а может быть это была игра воображения. Но с лордом Тайвином она чувствовала себя безопаснее, чем с десятком гвардейцев. — Сколько здесь ступеней? — спросила она, стремясь нарушить молчание. С потолка что-то капало, и этот звук раздражал. — Много. Можете подсчитать. — Здесь тоже есть рисунки, — Санса вгляделась в стену, но света от факела было слишком мало, чтобы что-то разглядеть. — Ничего не видно. — Лучше смотрите под ноги, — посоветовал лорд Тайвин. — Почему вы пошли со мной? — решилась спросить Санса. Зачем мучиться неизвестностью, когда можно просто задать вопрос. Тем более что лорд Тайвин не был склонен увиливать от ответов. — Вы могли бы просто оставить меня в замке или отправить гулять по саду. — Вы были правы, мне тоже не помешало бы пройтись.       Санса не успела ответить, потому что лестница наконец закончилась, и Санса снова почувствовала ровные плиты пола под ногами. Лорд Тайвин вернул факел в подставку, Санса услышала звон ключей и только потом заметила тяжелую дверь. Лорд Тайвин отпер ее, и в лицо Сансы ударил дневной свет, брезжущий впереди. Санса быстро опустила голову и увидела, что на полу перед дверью изображен еще один герб, похожий на тот, что был вверху, у самого входа в подземелья. Он выглядел более старым, но все же проглядывался, хотя был Сансе не знаком. — Чей это герб? — спросила Санса, желая подтвердить свою догадку. — Кастерли, — ответил лорд Тайвин. — В честь них назван Утес, и именно они владели им до того, как пришел Ланн Умный.       Санса подняла голову и зажмурилась, но зрение стремительно привыкало к свету дня — пока его было не так много, и бил по глазам он не так безжалостно, как мог бы, окажись они сразу на открытом пространстве.       Но сначала они оказались в пещере, и с ее высоких сводов капала вода. Санса огляделась вокруг, отмечая, что тяжелая дверь почти незаметна среди выступов камня. Решетка же перед ними была куда более очевидна. Лорд Тайвин отпер и ее, пропуская Сансу вперед. Санса смотрела туда, откуда исходил свет, и ей уже не приходилось зажмуриваться. Она уже могла разглядеть море и берег впереди. В пещере было сыро, и Санса осторожно ступала по влажным камням, стараясь не поскользнуться. Лорд Тайвин запер за собой решетку и прошел вперед, не боясь ступать прямо по воде, которая наполняла небольшое углубление в середине пещеры. Сапоги лорда Тайвина были достаточно высокими, чтобы он мог не бояться, что вода попадет внутрь, но миниатюрные сапожки Сансы на каблучках не вызывали у нее подобной веры.       Санса с сомнением посмотрела на воду и перевела взгляд на выступающий из нее камень. Соваться в воду ей не слишком хотелось. Лорду Тайвину хорошо — у него штаны и высокие сапоги, а у нее-то пышное платье и плащ. Не хочется мочить их. Они потяжелеют и облепят ноги, станет холодно и тяжело идти. Лучше найти другой путь.       Санса решила сначала ступить на камень, который торчал из воды. Расстояние, кажется, небольшое. Лорд Тайвин, разгадав ее мотив, протянул руку, но Санса уже сделала шаг, и неудачно: ее нога соскользнула, и она упала бы, если бы лорд Тайвин не схватил ее за локоть. Плечо прожгла резкая боль, но зато Санса не оказалась в ледяной воде. На мгновение она застыла, боясь пошевелиться, не веря, что она все же стоит, и падение не состоялось, но сильные руки держали ее крепко, не давая двинуться с места. Рука пульсировала от боли, но все же Санса стояла на камне целая и невредимая, и ее согнутые руки упирались в грудь лорда Тайвина. Он все еще сжимал ее локоть, а другой рукой придерживал ее за талию. Санса стояла, затаив дыхание, пока, наконец, не решилась поднять взгляд. Она увидела его глаза. От дневного света они сияли золотом, но тень пещеры все же падала на его лицо. Санса испытывала потрясение, ее мир дрожал, сужаясь до блеска этих глаз и ощущения руки лорда Тайвина на своей талии. Они стояли так близко, что Санса могла слышать стук его сердца под руками. А может это стучало ее собственное. Дышала она тихо, хотя чувствовала, как грудь ее вздымается тяжело и быстро. Хорошо, что она пока не носит корсеты, иначе задохнулась бы от эмоций и смятения. Санса понимала, что сама она ничего сделать не в силах — ни прекратить это, ни растянуть момент навеки. Поэтому Санса легко отдалась во власть лорда Тайвина, когда он опустил обе руки на ее талию и легко перенес Сансу на сухое пространство. Они пошли к выходу из пещеры, на свет и к морю, и лорд Тайвин сжимал ее руку, а Санса совсем не возражала. Ее сердце все еще бешено колотилось после едва не случившегося падения и неожиданной близости, последовавшей за ним.       Они вышли на пляж. Море бурлило и шумело, выбрасывая белую пену на берег вместе с россыпями небольших камней. Санса ощутила соленый воздух, наполняющий легкие. Она пошла к воде, навстречу ветру, чтобы он смыл жар с ее щек. Море было прекрасно. Его насыщенный цвет, рябь там, далеко, и живые неутомимые волны, переливающиеся оттенками бирюзы, накатывающие на берег. Было что-то особенно заманчивое, притягательное в этом море. Санса хотела бы качаться на этих волнах и ни о чем не думать, наслаждаться одним лишь мгновением беззаботности. Она подошла совсем близко и остановилась там, до куда добралась прошлая волна, которая уже откатилась обратно в синюю пучину, а пена от нее продолжала щипать берег, застряв между камнями. — Вода холодная, — предупредил лорд Тайвин. Он потянул ее за локоть, вынуждая отступить, и следующая волна, больше предыдущей, лизнула берег там, где мгновение назад стояла Санса. — Если вы намочите ноги, миледи, я верну вас в замок сейчас же. Будет обидно после такого долгого спуска сразу же подниматься, не так ли? Тем более, что вы уже успели едва не свалиться в какую-то лужу.       Его голос, прозвучавший над ухом, заставил Сансу вздрогнуть. Она вспомнила, как несколько минут назад они стояли слишком близко, так близко… Ей показалось, что морская волна прокатилась по ее позвоночнику от этого голоса. Лорд Тайвин выпустил ее локоть, и Санса сама отошла от воды. — Вы поговорили с сиром Джейме? Когда я пришла к вам, он выходил, — поинтересовалась Санса, стараясь отвлечься от своих мыслей. Она сойдет с ума, если продумает об этом хотя бы на мгновение дольше. — «Пришла», — он усмехнулся. — «Ворвалась» — более уместное слово. Да, мы поговорили, если это можно так назвать. — Что-то случилось? — Он в основном упрекает меня в том, что я исключил его из Королевской Гвардии, как я и полагал. Это оправданно, конечно, но явно не главная причина, почему он должен беспокоиться.       Санса не могла понять, как он может быть так спокоен. У нее внутри все бушевало не меньше морских волн. Только пронизывающий холодом ветер помогал ей не сгореть изнутри. — Это важно для него, — сказала Санса, пытаясь вникнуть в произносимые слова. Если бы у нее отняли то, что ей было дорого, она сопротивлялась бы до последнего. — Настолько важно? — выразил сомнение лорд Тайвин. — Я предлагаю ему замок, титул, плодородные земли, неиссякаемые шахты, а он отказывается от этого. И ради чего? Белого плаща! Наверное, мне никогда его не понять.       Санса подавила желание улыбнуться. Его явно очень сильно задевало упрямство Джейме. — Наверное, он тоже вас не понимает, — предположила Санса. — Наверное, так происходит у всех отцов и детей. И со мной такое случалось. Мне казалось, что я знаю лучше, чем родители. Часто я ошибалась, но иногда оказывалась права, и это чувство было незабываемым. Но даже если я ошибалась, признать свою неправоту всегда было непросто. Вам кажется, что вы правы, сиру Джейме кажется, что прав он. — А вам как кажется? — Я не знаю, — покачала головой Санса. — Я понимаю вашу точку зрения, понимаю, почему такой расклад не дает вам покоя, но мнения сира Джейме я не знаю. Наверняка же есть что-то, что держит его в этой гвардии. Не может он просто так все эти заманчивые блага, что вы ему предлагаете, променять на возможность служить королю. Должна быть какая-то серьезная причина. Вы знаете, что это может быть?       Лорд Тайвин, как ей показалось, мрачно усмехнулся. — Я догадываюсь. — Вам стоит поговорить с сиром Джейме об этом, — кивнув, продолжила Санса. — Может быть, он объяснит вам, почему на самом деле это так важно для него. Может быть, вам это покажется достаточно убедительным.       Лорд Тайвин покачал головой. — Едва ли я найду это убедительным. Я всегда поступаю в интересах семьи. Джейме, какие бы причины у него ни были, явно действует только в своих интересах. — Все равно вам стоит это обсудить, — настаивала Санса. — Если вы точно будете знать, что его привлекает в гвардии, то, возможно, найдете то, что может привлечь его к тому, что предлагаете вы. Белый плащ-то он уже снял, ему проще согласиться стать вашим наследником, чем вернуться в Королевскую Гвардию. — Упрямство Джейме не знает предела. — Вы тоже так просто от задуманного не отступаетесь, — заметила Санса. — Поэтому придется вам искать компромисс, едва ли кто-то из вас решит уступить. Даже не знаю, что для этого должно случиться.       Сансе, несмотря на то, что прошло время после возвращения в Утес сира Джейме, так и не пришлось поговорить с ним, не считая пары дежурных фраз. Но она могла предположить, что упрямства в нем не меньше, чем в Тирионе или Серсее. Она уже успела заметить, что Ланнистеры просто так от своего не отступаются. Поэтому лорду Тайвину и тяжело с ними троими, потому что свое упрямство они направляют не на благо семьи, а против него. — Пожалуй, вы правы, — согласился лорд Тайвин. Санса довольно улыбнулась. — Но если бы вы были на моем месте, что бы вы сделали?       Санса растерянно на него оглянулась. Она не ждала, что за всем этим последует такой вопрос. Здесь было, над чем поразмышлять. Что бы она предприняла, если бы ее сын шел против ее воли? — Я бы хотела, чтобы мой ребенок был счастлив, — наконец сказала Санса. — Я бы попыталась принять его выбор, каким бы он ни был. Но только в том, случае, если бы это не угрожало его жизни. Боюсь, что, если бы мой сын собрался идти на верную смерть, я сделала бы все, чтобы предотвратить это. — Если бы выбор стоял между смертью Джейме и Королевской Гвардией, я бы и слова не сказал. Гвардия так гвардия, пусть служит там хоть до смерти, лишь бы живой. К счастью, такого выбора передо мной не стоит.       Санса искоса поглядела на него. Она и раньше замечала, что он беспокоится за свои отношения с сыном, но теперь она поняла, что он по-настоящему любит Джейме. И совмещать эту любовь с желанием преувеличить могущество Ланнистеров непросто. — Как думаете, нахождение в Королевской Гвардии делает сира Джейме счастливым? — спросила Санса. — Само нахождение там — едва ли. — Вот поэтому нужно разобраться, что именно делает его счастливым, и возможно ли как-то перенаправить этот интерес в нужное для вас русло. Конечно, не всем людям для счастья нужна семья, но сир Джейме не хочет даже попробовать… Этому должна быть причина. — Уверен, у него таковая имеется, — Сансе снова почудилось, что он знает больше, чем ей рассказывает, но настаивать она не стала. Лишь надеялась, что хотя бы чем-то смогла помочь. — Отношения в семье — это безумно сложно, — заметила она. — Порой кажется, что если бы люди не были семьей, то разбежались бы по свету, чтобы никогда больше друг друга не видеть. А так приходится как-то уживаться вместе.       Они пошли дальше по берегу. Санса с любопытством разглядывала все вокруг. Она поднимала голову вверх, чтобы рассмотреть небо и величественный и огромный Утес Кастерли на его фоне, смотрела на море, на скалу. Ее выступы обрамляли эту часть берега таким образом, что кроме как вплавь к ней было не подобраться. Эти два выступа были больше других, они разрезали берег и входили в воду. Другие были поменьше, выступали лишь слегка и до воды не доходили. Санса уже позабыла, из какой пещеры они вышли, потому на берегу их было несколько. Был ли тайный вход во всех? Разумно ли было вообще оставлять такую лазейку? Приблизься кто-то с моря — он может попасть внутрь скалы, а затем и в Утес, если только сможет вскрыть все замки, преодолеть все коридоры, и не заблудиться. Лорд Тайвин говорил, что путем логики в устройстве коридоров можно разобраться, но это явно было бы не под силу новичку. Санса пыталась разгадать эту загадку, но слишком много было ответвлений и поворотов, плутать внутри утеса можно было вечно.       Санса ускорила шаг и забежала за очередной выступ скалы, где ветра было меньше. Она села на один из больших камней лицом к морю. Лорд Тайвин остановился с ней рядом. — Здесь красиво, — наконец сказала Санса. — Спасибо, что показали мне это место. — В безветренную погоду здесь еще лучше. — Мне холод и ветер не страшны, — покачала головой Санса. — Конечно. Вы же северянка.       Санса подняла голову повыше, подставляя лицо ветру. Северянка звучит гордо. Она — дитя зимы, единственная из всех детей своих родителей. Может быть, поэтому она смогла выжить. Зима, которая пришла за Старками, не тронула ее. — А вы когда-нибудь бывали на Севере? — спросила Санса. — Не доводилось. — Может быть, однажды побываете. Север же теперь ваш.       Санса подумала, что лорду Тайвину очень пошли бы меха. На Севере бывало, что отороченные мехом плащи приходилось носить даже летом. Шкуры животных согревали постели в Винтерфелле, хотя в замке всегда было жарко из-за горячих источников, что питали стены изнутри. — Вы хотите туда вернуться?       Воспоминания о Винтерфелле были яркими, но когда Санса моргнула, то увидела перед собой лишь море. — Я не знаю, — призналась она. — Это ваш дом. — Да, дом. Но теперь там все другое. Нет отца, Робба, Брана, Рикона и Арьи. И Джори Касселя нет, нет Джейни. Так и в чем же смысл? Когда я хотела вернуться туда прежде, я хотела увидеться с людьми, рядом с которыми я выросла, которые были мне дороги. Но теперь ничего этого нет. Их нет, а Винтерфелл стоит. Но будь со мной отец, братья и сестра, я согласилась быть с ними где угодно, необязательно в Винтерфелле. Главное, чтобы они были рядом.       Будь они с ней, она бы смогла жить в изгнании. Да где угодно. Это было бы непросто, потому что она привыкла к жизни леди. И, возможно, она ссорилась бы с Арьей постоянно, как это бывало прежде. И сейчас она понимала, что как-нибудь она вынесла бы это, лишь бы члены ее семьи были живы. Но из прежней семьи у нее осталась только мама, которая осталась где-то в Риверране, и о которой Санса знала только то, что она жива. А еще был Джон где-то на Севере, на Стене или за ней. А еще у нее была новая семья, Ланнистеры, с которыми Санса чувствовала себя спокойно и в безопасности. К которым она привязалась.       Санса осунулась в один миг, и печаль легла на ее лицо темной вуалью. Перемена была столь стремительна, что Тайвин едва уловил этот переход. В ее голосе снова не было и намека на упрек, хотя именно из-за Ланнистеров Санса потеряла свою семью. Она просто грустила из-за своей утраты, а он не знал, как ее утешить. Она уже не единожды проявляла к нему участие из-за Джейме, причем делала это так легко, как должное. Потому что они были семьей, а семья помогает друг другу в тяжелые времена. Санса пыталась заставить его поверить в то, что все будет хорошо, предлагала пути решения. Может быть, и не подействует, но Тайвину было приятно ее участие. А теперь, когда ей было плохо, он не знал, как помочь. Тайвину давно не доводилось кого-то утешать. Была бы здесь Дженна или Дорна. Даже Джой, с которой Санса подружилась. Женщинам как-то лучше все это удается. Они более чуткие, понимающие. Они нутром чувствуют, что нужно делать. Возможно, Сансе просто хотелось выговориться, возможно, большего ей и не было нужно, но все же Тайвин опустил руку ей на плечо, пытаясь вложить в этот жест все то, что он хотел сказать. В словах не было ни смысла, ни необходимости, и Санса положила свою руку поверх его и легко сжала его пальцы, но даже сквозь ткань перчатки он это почувствовал. Санса обернулась к нему, и на ее губах играла слабая улыбка. Печальная, но с проблеском надежды. — Вы знаете, Томмен написал мне письмо, — сказала она. — Он почувствовал, что взрослеет.       Санса опустила свою руку, и Тайвин убрал свою. Момент закончился, и Тайвин испытал почти облегчение. — В самом деле? — спросил он, с удовольствием переключаясь на Томмена. — Да. Его на это вдохновил ваш приказ о королевском помиловании. Томмен тоже хочет уметь такие писать «сложным языком». Он в письме ко мне уже пытался, — Санса мягко рассмеялась. — Я с трудом поняла, о чем идет речь, некоторые термины совсем не к месту, но попытка похвальная. — Понемногу он всему научится. — Он чувствует, что от него многого ждут. Это его гнетет. Я по нему скучаю, — призналась Санса. — Мне кажется, я могла бы ему помочь, если бы оказалась рядом, убедить его, что он со всем справится. — Вы отлично с ним ладите. Он очень высокого мнения о вас и несомненно будет рад, когда вы вернетесь в столицу, — проговорил Тайвин.       Сам он в столицу возвращаться не слишком жаждал, хотя понимал, что очень скоро ему придется это сделать. До приезда Джейме дни здесь и вовсе были наполнены спокойствием. Несмотря на то, что и в прежние времена ему много времени приходилось проводить в столице, Тайвин всегда был рад вернуться домой. Очень давно он возвращался, стремясь, наконец, оказаться в объятиях любимой женщины. А теперь перед ним сидела рыжеволосая причина, почему он так не торопился в Королевскую Гавань. Одна из причин. Другой был его сын. В этот раз Тайвин не был намерен оставлять тему открытой. Он не собирался уезжать, не доведя дело до конца. Тем более, что в столице все хорошо, Тирион справляется с возложенной на него ответственностью. Приятно знать, что хотя бы один его сын помнит о своем долге. Жаль, что не тот, который нужно. — И когда мне следует вернуться в столицу? — спросила Санса. Тайвин снова сосредоточил свое внимание на ней. — Когда вы сочтете это возможным, — ответил он, на этот раз избегая однозначного ответа. — Путь до столицы неблизкий, сможете ли вы преодолеть его сейчас? Смотрите по своему самочувствию. И помните, что это шумная столица, где много людей, где постоянно что-то происходит. Здесь же — покой и тишина. Готовы ли вы вновь оказаться во всей этой суматохе?       Он не знал, почему он отговаривает ее. Он бы предпочел, чтобы она осталась здесь. Где безопаснее, где о ней смогут позаботиться. Столица — грязное, шумное место. И такой чистый и нежный образ Сансы, поющей песню своему малышу, совсем не вязался у Тайвина с Красным Замком — обителью порока. — Мне здесь нравится, — призналась Санса. — Когда я ехала сюда, то не думала, что мне здесь будет настолько хорошо. И люди здесь замечательные.       Тайвин кивнул. — К вам тоже все очень привязались. Особенно моя сестра.       На лице Сансы снова появилась улыбка. — Дженна очень милая. — Вам повезло попасть в тот узкий круг лиц, с которыми она милая.       Санса рассмеялась. — Вы в этот круг не входите? — Ее хлебом не корми дай меня чем-нибудь задеть. Хуже, чем Тирион.       Санса посерьезнела. — Тирион, — повторила она. — Надеюсь, что когда вы вернетесь в столицу, то скажете ему, как вы довольны его работой. Ему это будет приятно. — Даже если я недоволен?       Санса в негодовании хлопнула ладонью по коленке. — Но вы же довольны! — возмутилась она. — Почему бы не сказать об этом? Вам же не сложно, а ему — дополнительная мотивация делать больше. Я же знаю, что вы видите его старания. Их нужно поощрять. — Вы очень о нем заботитесь, — заметил Тайвин. — Он мой муж. И он заслуживает признания. Понимаю, что вы не любите хвалить кого бы то ни было, но поверьте, похвала — это приятно. — Думаете, я этого не знаю? — Не думаю, что вас часто хвалят. Кто бы мог это сделать? Есть ли человек, который стоит выше вас? Вряд ли. Да вам и не нужна ничья похвала. Но вот когда вы мне говорите, что я умница, мне приятно. И Тириону, если вы хотя бы признаете его заслуги, тоже будет приятно. — Хорошо, я буду к нему справедлив. — Спасибо, — сказала Санса. Как ей было приятно слушать его похвалу, так и ему нравилось, когда Санса его благодарила. Это стоило того, чтобы сказать пару слов Тириону. Тем более, что он в самом деле постарался.

***

      Ужинали они в молчании. Тайвин был погружен в свои мысли, а Дженна думала, как бы начать разговор. В трапезной остались только они двое: Джой быстро поела и убежала, Джейме в последние дни вообще стремился не показываться никому на глаза. Дженна подозревала, что это происходит из-за его частых конфликтов с отцом. Она предпочитала в это не вмешиваться, но была уверена, что до примирения еще далеко. Дорна и Киван предпочитали все свободное время проводить друг с другом и со своими детьми. И только Санса отсутствовала без уважительной на то причины. — Где Санса пропадает? — как бы невзначай спросила Дженна, не надеясь получить ответ. — Она в порядке? — Наверное, устала после прогулки и решила поесть у себя, — спокойно ответил Тайвин. Дженна вопросительно подняла брови. — Прогулки? — Мы прошлись по берегу, — небрежно ответил Тайвин, будто подобное происходило каждый день. Дженна знала, что ее брат небольшой любитель бесцельного хождения, и в ее разум закрались сомнения. Она уже не впервые замечала, что брат ведет себя не как обычно. И всякий раз Санса каким-то образом была с этим связана. — Я думала, что ты страшно занят, а ты тут по берегу гуляешь. На тебя непохоже, — честно высказалась Дженна. — После разговоров с Джейме крайне сложно сосредоточиться на работе, — при упоминании сына Тайвин на мгновение нахмурился. Придраться было особо не к чему. Дженна знала, что Тайвина нервирует, когда кто-то смеет делать что-то, что ему не по нраву, поэтому вполне возможно, что после очередной ссоры брат захотел пройтись. Только вот Санса каким образом оказалась к этому причастна? Дженна не была бы Дженной, если бы не зацепилась за этот спорный момент. — И ты переключаешься на разговоры с леди Сансой? — невинно поинтересовалась она. — Она хотя бы мне не перечит.       Дженна принялась думать, что бы ей ответить на это, казалось бы, резонное замечание. Маловероятно, чтобы ее брат пошел гулять с кем-то, кто просто ему «не перечит». В девяти случаях из десяти он выберет одиночество. Почему же в этот раз он выбрал Сансу? Дженна решила зайти с другой стороны, чтобы выведать подробности. Пусть Тайвин думает, что ей просто интересно, как прошел его день. Пока он не пытается ее осадить, можно попытаться что-то выспросить. — Вы быстро вернулись, — заметила Дженна. — Если идти в обход, то путь пешком половину дня займет, а верхом ездить я Сансе пока бы не советовала. — Мы пошли не в обход.       Дженна удивилась еще больше. — Ты повел ее… тем самым путем? — Да, тем самым. Ты снова взялась за свое? — Лишь восхищаюсь твоей заботой по отношению к ней. — Она член семьи, как же иначе к ней относиться?       Дженна ничего на это не ответила. Для нее уже становилось очевидным, что леди Санса была для него не просто членом семьи. Ее брат не был сентиментальным человеком, но он никого не водил в то место. После смерти Джоанны он бывал там только в одиночестве. А теперь повел туда Сансу, которая наверняка ни о чем не подозревала. Это было странно для Дженны. Она бы может и оставила эту тему, но слишком много странностей происходило в последнее время. И теперь ей точно хотелось выяснить, в чем дело. Только вот от брата признания не дождаться, а Сансу смелые предположения Дженны могут только напугать. Но должны же быть люди, которые помогут ей дойти до истины! Или не люди, а новые обстоятельства…       Тайвин, для которого разговор был окончен, отложил столовые приборы и поднялся. Кивнув сестре, он направился к выходу. Расспросы Дженны начинали его раздражать. Что за скрытые смыслы она вечно ищет? Он уже не может провести время с Сансой без того, чтобы сестра потом не выведывала подробности. Надо наконец положить конец этим допросам. Тайвин лишь надеялся, что его сестра не докучает этим Сансе. С каких пор Дженну вообще интересует, с кем и как он проводит время? Это его дело и Сансы. К ней он как раз и собирался зайти, чтобы удостовериться, что все в порядке. Он надеялся, что она и правда догадалась приказать слугам принести еду в комнату. А вот Дженну неплохо было бы поскорее отправить в Риверран, где ее дотошность будет весьма к месту.       Он увидел Сансу сразу, как вошел в ее спальню. Она лежала на кровати одетая, будто прилегла на несколько минут перед ужином, да так и уснула, позабыв обо всем. Сильно же она устала, а ведь ни разу ему не пожаловалась. Если бы он не останавливался на обратном пути, чувствуя, что силы Сансы уже на исходе, он был уверен, она сама передышки бы не попросила, даже если бы была на грани обморока. Упрямая и безрассудная девчонка. Но выносливая. Она тянула его невыносимо, и Тайвин понимал, что нельзя оставлять это как есть. Нельзя, но придется, потому что сделанного не воротишь, и от мыслей, которые однажды пришли в голову, уже не избавиться. Но нужно сделать так, чтобы дальше мыслей дело не зашло. Сегодня Санса оказалась к нему слишком близко, и Тайвин не собирался допускать этого снова. Она все еще жена его сына. И он несет за нее ответственность, как несет ответственность за всю семью. То, что Санса стала для него слишком желанной — не забота Сансы, а только его личная.