***
Он не верил, что ему доведется когда-нибудь снова увидеть солнечный свет, но он бережно хранил золотые локоны Серсеи в памяти, и они сияли ярче любого, даже самого яркого солнечного луча. Он представлял, как пропускает искрящиеся пряди между пальцами, гладит, скручивает и тянет на себя. Только это его и спасало в череде одинаковых дней в подземельях Риверрана. Верить, что когда-нибудь он освободится и вернется к ней. Роберт мертв, и ему не придется делить ее с кем-то, представлять, как чужие руки касаются ее, а чужие губы целуют ее. Он и Серсея должны принадлежать лишь друг другу. Они вместе пришли в этот мир и должны были держаться друг друга. Джейме принадлежал ей всецело, а Серсея была Роберта. Но теперь Роберт мертв, а Джейме жив. И это все изменит, навсегда. Эти мысли преследовали его наяву и во сне, хотя зачастую в темной камере Джейме не мог отличить одно от другого, становились наваждением, навязчивой мечтой. Он был уверен, что порой чувствовал Серсею в своих объятиях. Ее не могло быть там, но мысли были слишком настоящими, почти осязаемыми. Он был с ней так часто и так много раз видел ее плечи, руки, так много раз проводил пальцами по ее бедру. Он знал все о ее теле, и для него было возможно воспроизвести все это снова в мельчайших подробностях. Его пальцы и губы помнили каждый изгиб, и при всем желании Джейме не смог бы позабыть это. Снова и снова, день за днем, час за часом он вспоминал ее. А потом дверь его камеры наконец открылась. Не на миг, чтобы снова закрыться после резко поставленной на пол миски с постной похлебкой, а открылась широко. И Джейме, щурясь и закрывая глаза рукой от режущего ярким светом факела, узнал дядю Кивана. — Не знал, что вам понадобится так много времени, чтобы взять Риверран, — ухмыльнулся Джейме. Он не думал, что действительно прошло так много времени. Не думал, что все настолько изменилось. Мира, каким Джейме его запомнил, больше не существовало. Нед Старк был мертв, Робб Старк был мертв, дети Старков мертвы. Осталась лишь леди Кейтилин. И ее дочь, которую выдали за Тириона. Джейме как будто помнил Сансу Старк. Серсея неплохо к ней относилась. Санса должна была стать женой Джоффри, но вот как все получилось, перевернулось с ног на голову. Дядя занял место племянника. Джейме был даже рад за брата. Жена — вот чего не хватало Тириону, а Санса Старк вполне может сделать его счастливым. Возможно, уже сделала, у них же родился сын. Его брат успел обзавестись семьей, пока Джейме сидел в темноте и лелеял воспоминания о родной сестре. Которая, как оказалось, едва обретя свободу, потеряла ее вновь. Королевская Гавань пережила череду свадеб. К лучшему, что Джейме не видел всего этого. Когда Серсея выходила замуж в первый раз, он едва сдерживал гнев и желание наброситься на Роберта. Если бы он знал, что королем станет мужчина, развязавший целое восстание из-за похоти и красивого личика, а отец воспользуется случаем сделать Серсею королевой, Джейме бы не стал сидеть на Железном Троне с окровавленным мечом на коленях и смиренно ждать, глядя на окровавленный труп Эйериса у подножия. Он объявил бы королем себя, отца, да кого угодно, лишь бы Серсея осталась с ним. И только она в его объятиях утром перед свадьбой и ее обещания, что ничего не изменится, заставляли Джейме сдерживаться и сжимать руку на эфесе меча, а не на горле Роберта. А вот на свадьбу брата Джейме бы посмотрел. Без издевки, а с искренней радостью. Тирион заслужил счастье после всего, что было. И такую красавицу в жены, как Санса Старк. Джейме и не признал ее поначалу. Долго не мог понять, кто та молодая женщина, что стоит на парадной лестнице рядом с его отцом. Рыжие волосы трепал ветер, и мысли Джейме перебирались в поисках ответа так же, как пряди ее волос в потоках воздуха. Санса Старк. Санса Ланнистер. Джейме запомнил Сансу еще девочкой, а теперь она была уже замужней леди, матерью, его невесткой. Почему-то именно Санса поразила его. Другие как будто не изменились, он без труда узнал тетю Дженну, Джой, хотя та и повзрослела, но была все также стеснительна и смущенно ему улыбалась. Жанея давно вышла из младенчества, но дети мало интересовали Джейме. Они растут сами по себе, но он не был уверен, что в обычных условиях Санса Старк выросла бы такой. Все то время, что он сидел в Риверране, она была в столице. Такая же пленница, что и он, но клетка была с удобствами. Если бы Робб Старк решился на обмен, все было бы иначе. Джейме был бы с Серсеей, а Санса… тогда ее судьба мало бы интересовала его. Он хотел ехать в столицу тотчас же после освобождения, но дядя переубедил его. Джейме и не сопротивлялся почти, а все потому, что его мечты разрушились в один миг. В тот самый, когда дядя начал рассказывать, что произошло за эти годы. Джоффри умер, был отравлен на своей свадьбе, и Джейме не поразило это так, как, возможно, должно было. Джофф был противным мальчишкой, Джейме никогда не понимал, почему Серсея так его любит. У женщин особые отношения с детьми, мужчинам это не дано понять. Но Джейме не хотел делить Серсею с каким-то младенцем, который рос так быстро и занимал у нее все больше времени. Джейме никогда не считал Джоффри своим сыном. Его семя, не более. И даже к лучшему, что королем стал Томмен. Более мягкий, податливый, отец слепит из него хорошего короля. Он-то знает, как это делается. Томмен, наверное, подрос. К нему Джейме относился лучше, чем к Джоффри. Наверное, потому, что Серсея так с ним не возилась. А Серсея… Когда Джейме узнал, что сестра снова вышла замуж, он был в бешенстве. Серсея ненавидела Роберта и свой брак. И едва она освободилась от всего этого, как отец позаботился о том, чтобы найти ей нового мужа. А Джейме то уже представил, как они будут принадлежать друг другу. А теперь она снова принадлежит не ему, а другому мужчине, и все мечты обратились в прах. Джейме был в смиренном унынии все то время, что он находился в Риверране, а потом и в пути в Утес. В столице ему делать теперь было нечего, а вот дома ему могло стать лучше. И там была тетя Дженна, которая могла понять Джейме лучше, чем кто-либо за исключением Серсеи. И отец там тоже был. Джейме надеялся, что к его приезду отец уже отбудет в столицу, но не повезло. А присутствие отца говорило лишь об одном: не обойдется без разговоров об Утесе. Раньше у Джейме была хорошая отговорка — Королевская Гвардия. Но отец предусмотрительно избавил Джейме от белого плаща, даже не поинтересовавшись его мнением на этот счет. И теперь возражать отцу стало в разы сложнее. Не говорить же, что никто кроме Серсеи ему не нужен. И даже Утес со всеми сокровищами не заменит ему пронзительной зелени ее глаз и мягкого золота локонов. — Когда я умру, и ты станешь Лордом Утеса, ты передашь его Тириону? Хватит у тебя на это наглости? — Почему ты просто не можешь принять, что я не хочу быть Лордом Утеса? — спросил Джейме. Он уже бесконечно устал от этих разговоров. А между тем говорить об этом приходилось едва ли не каждый день. И все было одно и то же, и разговор шел по одному пути, вопросы были уже знакомы и ответы срывались с языка сами. Джейме думал, что отец, наверное, просто хочет довести его до такого состояния, когда он просто устанет спорить и согласится, лишь бы прекратить это бесконечное мучение. Терпение Джейме было на исходе, у отца же выдержки явно было больше. — Потому что речь идет не о твоих желаниях, а о нашем роде. Чем же ты собираешься заниматься? — Я вернусь в Королевскую Гвардию, — произнес Джейме. Даром ему не нужна была эта гвардия теперь, когда Серсеи не было в столице. Но если он не будет в гвардии, то придется становиться наследником, а это было Джейме не по нраву. Быть может, он отправится в Дорн, к Серсее, когда представится возможность. Для этого ему и гвардия не нужна. — Нет, не вернешься. — Чем тебе Тирион не угодил? Он справится с этим лучше, чем я. Ты и сам это понимаешь, раз оставил его десницей, — пытался пойти на компромисс Джейме. Для него открытием стало то, что отец доверил свою цепь Тириону. Еще и во второй раз. Это было хорошо. Тирион заслуживал этого. И Джейме всегда знал, что младший брат гораздо лучше разбирается во всех этих вещах — быть лордом ему было бы проще простого. У Джейме же голова начинала болеть от одной мысли о том, чтобы заниматься всеми этими делами. Глупость какая. — Тирион будет в Винтерфелле. Он не сможет быть в двух местах одновременно. — Есть много способов… — Вместо того, чтобы выдумывать, ты мог сам хотя бы раз сделать то, что должно. — Хотя бы раз? — переспросил Джейме. — Я уже много лет потакаю твоим эгоистичным желаниям. Все это время я позволял тебе быть в этой гвардии, хотя легко мог бы устроить так, чтобы ты из нее вылетел, — жестко ответил отец. — Ты все равно это сделал, — заметил Джейме. Он удивился, что только сейчас. Нахождением Джейме в Королевской Гвардии отец был недоволен всегда, но ничего не предпринимал. И у Джейме не было мыслей, почему он бездействует. Он лишь наивно радовался этому. Быть в гвардии — значит быть ближе к Серсее, а большего ему не надо. И только теперь Джейме подумал, почему именно сейчас отец взялся наводить порядки. Еще и с таким рвением, что Джейме уже начинал сомневаться, что сможет выйти победителем. — Почему ты противишься? Я предлагаю тебе то, о чем другие не смеют и мечтать. А ты не хочешь это принимать. Почему? — Я — не ты. Я не стану хорошим лордом. — Ты мог бы научиться этому вместо того, чтобы двадцать лет бегать с мечом наперевес, исполняя чужие команды. — Управление замком — это не мое, — предпринял еще одну попытку Джейме. Серсея — вот его причина. Главная и единственная. Раньше он мог быть с ней, будучи покрытым белым плащом, а теперь сможет, только если будет волен отправиться куда захочет. — И не тебе этим заниматься. Кастелян замка и Леди Утеса вполне справятся и без твоей помощи. — Что бы я ни сказал, ты на все найдешь довод, — обреченно вздохнул Джейме. Вчера их разговор закончился на относительно мирной ноте. Сегодня ему явно не повезет так. — Потому что у тебя нет весомых причин, только упрямство и отговорки. Чем тебя так тянет столица и эта гвардия, скажи мне. В столице тебя больше не ждет Серсея. У Джейме внутри все похолодело. А ледяной взгляд отца и вовсе заставил вжаться в стул. Ощущение, которое преследовало Джейме еще с детства. Отец был недоволен им немного реже, чем остальными, но все же всякий раз его гнев был запоминающимся. Иной раз Джейме думал, что ему было бы легче, если бы отец кричал. Но голос лорда Тайвина был спокоен как обычно, а взгляд и того спокойнее, лишь прошибал ледяной яростью. Пройдет десять лет, двадцать или тридцать, и пусть Джейме будет столь же упрям, но этот взгляд будет вызывать в нем то же, что и сейчас — навязчивое желание оказаться подальше отсюда. Он привык чувствовать разочарование отца в такие минуты, научился и быстро справляться с зарождающимся чувством вины. «Я ничем ему не обязан. На мне белый плащ. Мой долг — служить королю». Но все же такой взгляд ненадолго пробуждал в Джейме остатки совести и мысли о том, что упреки отца отчасти справедливы. Тем более, что он больше не носит белый плащ. — При чем здесь Серсея? — как можно более спокойно спросил Джейме. Не может отец знать правду. Не может. Если бы знал бы, то… — Хочешь сказать, что это не из-за нее ты отказался от Утеса и вступил в Королевскую Гвардию? — чем более спокойным, почти безразличным, становился голос отца, тем больше начинал нервничать Джейме. Разговор шел совсем не туда. Раньше они на эту вязкую почву не ступали никогда. А теперь любой ответ мог погрузить Джейме прямиком в трясину. — Зачем мне было это делать? — Джейме все еще надеялся, что вопросы отца значат совсем не то, о чем он думает. Лорд Тайвин долго молчал. Молчал и смотрел. Испытующе, будто стремясь найти ответ в самом Джейме. А Джейме старался, чтобы этот ответ не проступил на его лице, хотя сопротивляться было сложно. Разум заставлял его вспомнить все случаи, когда они с Серсеей чуть было не были разоблачены. Когда невовремя вошла служанка, когда Роберт вернулся с охоты раньше. — Чтобы быть к ней поближе, чтобы быть с ней, — наконец произнес отец. Столь же безразлично, но в его глазах Джейме почудилось мрачное удовлетворение. Только отчего оно могло быть там? — О чем ты говоришь? Джейме показалось, что отец усмехнулся. Посмотрел на сына, как на пойманного на месте преступления воришку. — Не притворяйся, что не понимаешь. Если мне приходится обсуждать эти вещи с тобой, то будь добр, не делай вид, что все это неправда. Хотел бы я, чтобы это и впрямь оказалось всего лишь слухами. — Откуда ты знаешь? — осторожно спросил Джейме, решив ничего не отрицать. Если бы отец не был уверен, то не говорил бы. А значит, он точно знает, значит, у него есть доказательства, и бесполезно пытаться делать вид, что все это — просто слухи. Лучше вовремя принять поражение. За это отец хотя бы сможет его уважать. — Не имеет значения, — качнул головой отец. — Но Серсеи больше нет в столице, она снова замужем, и я не могу сказать, чтобы она под конец сильно этому противилась. Не пытайся снова все возвращать, не давай ей снова тобой управлять. — Она мной не управляет, — сказал Джейме, хотя знал, что это не так. У него было достаточно времени, чтобы подумать об этом. Он не только представлял Серсею в своих объятиях, но и думал о том, что между ними было, как это было. Возвращаясь мыслями назад, он начал замечать, что порой ей очень нужно было, чтобы он что-то для нее сделал. Он помнил, как она затащила его в комнату и целовала, хотя Роберт мог вернуться в любой момент. «Убей ее, убей», — шептала она между поцелуями. Это было после того, как волчица напала на Джоффри, а Арья пропала. Если бы младшую дочь Старка нашел он, а не командующий домашней гвардии Старка, Арья и правда могла бы лишиться жизни. — Хочешь сказать, ты по собственной воле отказался от Утеса? Что она не приняла никакого в этом участия? — продолжал давить на его сомнения отец. Джейме помнил это так ясно, как будто это случилось вчера. Идея с гвардией изначально принадлежала Серсее. «Так ты сможешь быть рядом со мной», — ворковала она, описывая ему все достоинства обладания белым плащом. «Отец ни за что не согласится», — возразил Джейме, следя за тем, как воздушные одежды сестры обтекают ее тело. «Его никто и не спросит», — Серсея оперлась рукой о край стола и сделала глоток из бокала. Как сейчас Джейме помнил ее влажные и красные после вина губы. И непослушные ткани, что цеплялись за все подряд, когда он стаскивал платье с сестры. «Но Утес…» — Джейме не был в восторге от мысли, что ему придется стать Лордом Утеса, но он знал, что это его долг. «Что тебе дороже: Утес или я?» — с легкостью разбила его оборону Серсея. Той же ночью она окончательно убедила его в том, что отказ от Утеса — небольшая плата за счастье всегда быть рядом с ней. Он очень хорошо понимал, что ему сулит отказ от Утеса Кастерли и жизнь при дворе в роли гвардейца Королевской Гвардии. Серсее-то нечего было бояться, а Джейме места себе не находил после того, как в Утес пришло письмо, где говорилось, что его избрали на это почетное место. Джейме очень боялся, что отец узнает обо всем и остановит его, но с другой стороны какая-то его часть даже на это надеялась. Если бы отец узнал обо всем и предотвратил непоправимое, Джейме бы это принял. А в итоге все равно все пошло не так, как он хотел. Отец и правда был в ярости, но злился он не на Джейме, а на Эйериса, полагая, что тот только назло ему принял Джейме в Королевскую Гвардию. Так оно и было, но узнал об этом Джейме не сразу. И хотя гнев отца не коснулся его, суровое наказание Джейме получил, когда отец отказался от поста десницы, забрал Серсею из столицы и уехал в Утес. А Джейме остался при дворе при Эйерисе. Это было не тем, о чем он мечтал. Белый плащ, сияющие доспехи и улыбка сестры — вот как он представлял это. А получил он запах горящей плоти, крики сгорающих заживо людей и безумный хохот Эйериса. А еще крики королевы Рейеллы в те ночи, когда Джейме выпадало несчастье нести стражу у королевской опочивальни. Тогда он ненавидел Эйериса еще больше. Король должен был защищать свою жену и королеву, а вместо этого он мучил ее. Тем, кого он сжигал, он не давал никаких клятв, но Рейелле давал. И Джейме не мог защитить ее. Его долгом было защищать королевских особ, но королеву от короля он уберечь был не в силах. Как и принцессу Элию. Джейме видел, как она несчастна и слаба после рождения второго ребенка, как ее ранит пренебрежение Рейегара и оскорбления короля, но она молча сносила все и даже пыталась улыбаться. Джейме думал, что было бы, если бы они поженились, как хотела его мать. Наверное, тогда вообще все было бы иначе. Может, Элия не погибла бы так рано. Может, и Эйерис не свихнулся бы от подозрений. — Вот видишь, — ухмылка отца показалась Джейме ледяной. — Что бы ни держало тебя в гвардии раньше, теперь этого нет. — Ты не должен был поступать так с Серсеей снова, — не смог сдержаться Джейме. — Не тебе указывать мне, что делать. — Осуждаешь нас с ней? Но это только твоя вина. Если бы Серсея не была так несчастна… — Теперь она вполне счастлива. Оберина Мартелла себе в мужья она выбрала сама. — Представляю, какой ты ей дал выбор. — Еще одно слово, и у тебя выбора вообще не будет. — Ты меня не заставишь, — заявил Джейме. — Ты хочешь это проверить? — Я не собираюсь жениться. — Возможно встреча с братом тебя переубедит. Своим браком он вполне доволен. — Санса Старк наверняка смогла научить его улыбаться. — Смогла, не беспокойся. И на тебя женитьба несомненно повлияет благотворно. — Я не женюсь! — повторил Джейме, повышая голос. Он не мог представить рядом с собой женщину, кроме Серсеи. И он сделает все от него зависящее, чтобы не было никакой другой женщины. Серсея — единственная, кто ему нужен. И никто ее не заменит. Отец посмотрел на него почти устало. — Что ты прикажешь мне с тобой делать? Ты не хочешь ничего, только вернуться в гвардию. Но ты туда не вернешься. Просто прими это. Ты и сам должен понимать, что ты сейчас не в состоянии защищать короля. Позволь делать это тому, кто сможет. Джейме вынужден был признать, что он не в форме. После такого долгого периода в кандалах в сырой темнице без возможности нормально двигаться Джейме вообще не чувствовал себя способным на что-либо, и это его раздражало. Он хотел начать тренироваться тотчас же по возвращении в Утес, но мейстер запретил. Сказал, что нужно повременить с этим, сначала нужно набрать вес и убедиться, что все с ним в порядке, а уже потом нагружать себя тренировками. И Джейме каждый раз с тоской проходил мимо ристалища, на котором он упражнялся со своим первым мечом еще в детстве. В пекло Робба Старка, Шепчущий Лес и Риверран, который расположен так отвратительно, что приходится разделять свое войско и становиться легкой добычей для противника. Впрочем, Робб Старк сейчас мертв, Риверран взят, а Эдмар Талли снова пленник. Пусть на это потребовалось больше времени, чем предполагалось изначально. — Если я соглашусь не рваться в Королевскую Гвардию, ты оставишь разговоры об Утесе и женитьбе? — поинтересовался Джейме. — Никогда. Но я дам тебе отсрочку, чтобы ты смог смириться с судьбой. Скажем, до тех пор, пока ты не восстановишься. Любое напоминание о собственной слабости удручало Джейме. Ему не нравилось, что он не чувствует себя таким же сильным и уверенным, что и раньше. Он был лучшим мечником Семи Королевств. А что теперь? Ему даже меч в руки брать не разрешают. Он будто снова возвратился в детство, когда в наказание за проделки ему в самом деле не давали тренироваться, и он сбегал и делал это ночью, пока никто не видел. Может, сейчас снова это сделать? Или лучше не стоит… Он уже не так молод и не в том состоянии, чтобы устраивать подобные эксперименты. А мейстер, наверное, не идиот и знает, что советует. К тому же отец вроде как пообещал, что оставит разговоры о женитьбе до тех пор, пока Джейме не восстановится. А если он возьмет в руки меч, то это будет лучшим показателем его здравия. Нужно бы оттянуть этот момент, а заодно придумать, как бы пробраться в Дорн к Серсее. Это посложнее будет, чем под видом королевского гвардейца захаживать к ней в покои. Особенно теперь, когда отец обо всем знает. Вряд ли он одобрит визит в Дорн. Ноги сами понесли Джейме в сад. Он знал, куда ему следует идти. В детстве, когда он чувствовал себя подавленным, он всегда устремлялся подальше от всех этих огромных цветочных кустов, а шел в старую часть сада, где только плющ обвивал изгороди, а дорожка почти скрывалась под пушистым мхом. К семейному склепу вели и более ухоженные аллеи, но Джейме всегда выбирал эту. Так повелось с того самого момента, как он случайно набрел на склеп впервые после похорон матери. — Джейме! Он обернулся на голос и увидел тетю Дженну, которая видимо увидела, как он вышел из замка, не замечая ничего вокруг. В руках она держала цветы. Должно быть, одни из последних в этом сезоне. — Вижу, вы наконец к чему-то пришли, — заметила она, когда поравнялась с Джейме, и они вместе пошли по дорожке. Джейме не был против ее общества, напротив, он вдруг обнаружил, что совсем не возражает обсудить с кем-то свою беду. С кем-то, кто знает о всей ситуации, а не только о ее части. — Почему ты так решила? — уныло поинтересовался Джейме. Чего он не чувствовал, так это победы. И без того ясно, что отец его обыграл и добился, чего хотел. — Обычно после разговоров с Тайвином ты выглядишь так, будто на тебя свалились все несчастья этого мира. — А сегодня? — Как будто свалилась только треть. Джейме постарался выдавить из себя улыбку. — Я согласился не возвращаться в гвардию. Хотя я бы и так не вернулся, ведь меня уже оттуда выперли, а на мое место назначили кого-то другого, кто не просидел в подземелье всю войну. — Логично. Что взамен? — Пока не будет идти разговоров о женитьбе и наследстве. — Ты уже наследник, раз больше не носишь белый плащ, — заметила Дженна, на ходу перебирая цветы в букете, чтобы стебель был ровно к стеблю. — У отца всегда все рассчитано наперед, — без удовольствия заметил Джейме. — И рано или поздно ты женишься. Раз Тайвину удалось сделать так, чтобы Тирион взялся за ум, раз он выдал замуж Серсею, то он сделает все, чтобы довести дело до конца. Сам знаешь, он не делает ничего наполовину. Хотя в случае с Тирионом это работа и Сансы тоже. И в том, что Тайвин начал относиться к Тириону лучше, в том числе. — Что их связывает? — Тириона и Сансу? Брачные обеты, я полагаю. — Нет. Сансу и моего отца. Я видел, как она коснулась его руки тогда, в день моего приезда. И он спокойно на это отреагировал. Дженна странно на него взглянула. — Неспокойно он реагирует только на твое упрямство. — И все же. — Санса — добрая душа, она стремится всем помочь, как может. Быть может, она пыталась так его поддержать. — А вчера она влетела в его кабинет как вихрь. Как будто так и надо. — Тебе кажется это странным? — А не должно? Помнится, мой отец только недавно с войны вернулся, где одержал победу над… Роббом Старком, не так ли? — Если хочешь знать, поведение Сансы — загадка для меня не меньшая, чем для тебя. Но это еще полбеды. Поведение твоего отца — вот, что меня тревожит. — Вот с ним ничего необычного. Все в его духе — хотеть, чтобы я стал наследником. — Зато ты упрямо этого не хочешь. Джейме не хотел возвращаться к этому снова. Его готовили к этому когда-то давно, но на тех уроках он был готов задремать и только и думал о том, как бы поскорее захлопнуть пыльные книжки и бежать оттачивать новые навыки с мечом. — Как думаешь, Серсея в самом деле счастлива в этот раз? — спросил он. — Я не знаю, Джейме. Я уже давно не видела Серсею, как и Оберина Мартелла. Но если принять во внимание то, что я знаю о Серсее, и то, что говорят о Мартелле, можно предположить, что все у них в порядке. Тайвин говорил, что то короткое время после свадьбы, которое они провели в столице, Серсея не высказывала недовольств, а ты же знаешь, что если есть возможность, твоя сестра никогда не промолчит. Джейме пнул камень, который попался на пути. — Тебе причиняет это боль? — Отец знает правду. Обо мне и Серсее, — осознать это было непривычно. В свое время они с Серсеей открытия правды Роберту не боялись так, как того, что отец узнает об их связи. А отец отреагировал очень даже спокойно. Хотя и узнал он об этом явно не вчера, возможно, в первые мгновения его реакция была иной, и Джейме с Серсеей очень повезло, что они при этом не присутствовали. — А ты всерьез думал, что он настолько слеп? Джейме посмотрел на тетю. — Значит, ты знала, что он знает? — Предполагала. Но мы никогда об этом не говорили. Думаю, ему непросто было принять это. А сказать вслух… тебе… Ты явно не оставил ему выбора. — Он сказал, что раз в столице нет Серсеи, то мне ни к чему туда стремиться. И он прав. Мне теперь ни к чему стремиться вообще куда-либо. — Не ставь крест на своей жизни только потому, что Серсея снова вышла замуж. Возможно, это второй шанс и для тебя. Ты не можешь отрицать, что ваша связь была… — Какой? Дженна задумалась, будто старалась подобрать слова поделикатнее. — У Серсеи никогда не было близких подруг, а от расставания с теми, кто все же оставался с ней рядом какое-то продолжительное время, она не страдала ни капли. Она позволяла разным людям находиться рядом с собой. Со снисхождением, делая одолжение. Серсея всегда знала, как ты в ней нуждаешься. И ты готов был сделать все для нее. Уверен ли ты, что она сделала бы все для тебя? — Я… — Джейме очень хотелось возразить, сказать, что все это неправда. Но все же было в словах тети и то, с чем он вполне мог согласиться. Близко к себе Серсея никого не подпускала. Был только Джейме и ее дети. — Не отвечай мне. Ответь лучше себе. — Мама хотела, чтобы Серсея вышла за Оберина. Быть может, все так и должно было случиться рано или поздно. А он должен был жениться на Элии. Если бы так случилось, всех ужасов могло бы не произойти. Джейме так и не простил себе, что не смог защитить ее и ее детей. И королеву Рейеллу. Да и в защите Серсеи он не преуспел. А теперь и Томмена он защитить не может. Хуже некуда для рыцаря и неважно, Королевской Гвардии или нет. — Еще она хотела, чтобы ты и Серсея прекратили свои игры. — Почему она рассказала тебе, а не отцу, как грозилась? — его давно занимал этот вопрос. Он никогда не спрашивал, просто принял, что тетя знает. Это было даже приятно — поделиться своими муками с кем-то. — Не знаю, — уклончиво ответила тетя. — Может быть, она боялась его реакции и того, что он может сделать. Когда Тайвин возразил нашему отцу, когда встал вопрос о моем браке, отец отослал его. Может быть, Джоанна боялась, что Тайвин сделает то же самое. А может быть, она полагала, что он поступит как-то иначе, ведь он ни в чем не хотел быть похожим на своего отца. Впереди показался склеп в тени деревьев. Одни каменные львы охраняли вход, другие рычали на непрошенных гостей прямо со стен. — Хочешь зайти туда? — спросила Дженна. Джейме кивнул. — Я давно там не был. Они вошли. В склепе было холоднее, чем на улице. Дневной свет пробивался сквозь окна, освещая статуи. Джейме уже знал, куда идти. Когда он был мальчиком, саркофаг матери был тем местом, куда он приходил, чтобы просто подумать и что-то рассказать ей. Ему казалось, что благодаря этой статуе мама может его услышать. Ее глаза были закрыты, а губы сомкнуты, она не могла видеть его или ответить, поэтому Джейме всегда говорил: «Здравствуй, мама, это я, Джейме». Когда его голос стал меняться, он боялся, что мама его не узнает. Джейме не рассказывал сестре об этом. Поначалу Серсея просто молилась, надеясь, что это вернет маму. Потом отец вернул ее с небес на землю, сказав, что молитва не работает так. Серсея оставила попытки и просто стала винить во всем Тириона. Джейме же ходил сюда. Сначала он боялся встретить здесь отца, потому что не знал, как тот отреагирует. Но раз за разом Джейме никого не встречал и успокоился. Он приходил, садился на скамью, делился переживаниями, сейчас Джейме уже не мог вспомнить, какими, и ему даже становилось легче. Из раза в раз одно и то же, пока однажды ему все же не довелось увидеть отца. Когда Джейме шел с намерением проделать то же, что и всегда — поделиться своей бедой, он увидел отца, который склонился над саркофагом, над мраморной статуей в виде женщины, что покоилась, сложив руки на животе. Одна рука отца лежала поверх этих рук, а вторая — на мраморных волосах. Он ничего не говорил, но почему-то Джейме стало не по себе от этой картины. Глаза отца были закрыты, Джейме тоже обычно закрывал глаза, пытаясь представить маму, ее улыбку. Но черты ее лица постепенно исчезали из памяти, а мраморная статуя была совсем на нее не похожа. Возможно, отец помнил ее лучше, но как же сложно было представлять ее живой, когда у него под руками был всего лишь холодный мрамор. Тогда Джейме предпочел тихо уйти и долго еще не решался пойти в склеп снова, боясь найти там отца. Но в какой-то степени ему стало и проще. Прежде он думал, что отец забыл мать, раз никогда не говорит о ней и не навещает. Но после того случая Джейме понял, что это не так. И он другими глазами смотрел на отца, когда они говорили или просто встречались в трапезной. «Я знаю, что ты не забыл ее», — хотел сказать Джейме, но не говорил. Тетя Дженна подошла к другой гробнице и положила цветы своей матери. — Ты часто здесь бываешь? — спросил Джейме. — Нет. Первый раз зашла с момента приезда. Если бы не ты, то, наверное, так бы и не собралась. А тут и букет как раз. — А отец? — на всякий случай спросил Джейме. — Он не любитель таких мест, ты же знаешь. Он всегда вспоминал твою мать иначе. Но однажды он все же здесь был, подумал Джейме.***
Пробуждение оказалось неприятным. Балансируя между сном и реальностью, Санса осознавала, что пора просыпаться, но выспавшейся себя не чувствовала совершенно. Санса хотела повыше подтянуть одеяло и погрузиться в блаженный сон снова, но нащупала только покрывало. Она поморщилась, не понимая. Ее одолевали странные ощущения, не дающие ей просто продолжить спать. Откуда покрывало? Что за боль в мышцах? Обычно по утрам в комнате бывало прохладно, но сейчас Сансе было почти жарко, и она явственно слышала громкий треск поленьев в камине. Сколько же она проспала, если огонь успел так разгореться? Санса привычным жестом хотела поправить сорочку, которая за время сна всегда сползала, но под пальцами ощутила плотную ткань платья. Санса открыла глаза. За окном было хмурое небо, из-за которого и в комнате было темно. Санса села на постели, оглядываясь, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Я хочу есть, поняла Санса. Голова болела, и Санса подняла руку к голове и почувствовала под пальцами прическу, пусть и порядком растрепавшуюся. Несомненно, это шпильки причиняли ей дискомфорт. Санса принялась выдергивать их из волос, бросая прямо на постель. Она запустила руку в волосы, пытаясь распутать пряди, а заодно вспомнить, почему она не потрудилась подготовиться ко сну накануне, из-за чего сейчас ей приходилось так несладко. Санса помнила, как она вернулась в комнату после длительной прогулки, сбросила плащ — он и сейчас лежал на спинке кресла — и прилегла перед ужином, а потом… После не было ничего. И только теперь она проснулась. Видимо, до трапезной вчера она так и не дошла, заснула одетая и проспала… Из-за нависших туч было неясно, сколько она проспала. Есть хотелось жутко, и Санса уже хотела подняться с постели и позвать кого-нибудь, как услышала знакомый голос совсем близко. — Она спит? — спросил лорд Тайвин. — Да, милорд. Мы пытались разбудить к завтраку, так леди Санса даже не проснулась, — ответила служанка. Послышались шаги. Жар пробежал по спине Сансы, и она резко легла обратно, едва не ударившись головой о спинку кровати. В ушах загудело от резкого движения, а плечо пронзила боль — еще одно последствие прогулки. Когда гул стих, непонятно было, лорд Тайвин уже в комнате или нет, поэтому Санса пыталась лежать неподвижно, игнорируя бешеный стук сердца по ощущениям где-то в голове. Сансе очень хотелось рассмеяться или хотя бы улыбнуться, но она упорно притворялась спящей. Она не знала, зачем, но она давно уже так не делала. Когда тебя будят, а ты не хочешь вставать, это не кажется милым. Но когда ты уже не спишь, а только притворяешься, то даже забавно, когда тебя пытаются будить. Мама обычно будила ее осторожно, а вот Арья могла с разбегу прыгнуть прямо на Сансу. После этого обычно завязывалась драка, которая заканчивалась на полу, когда они с сестрой, запутавшись в одеялах, падали с кровати. Санса была образцовой леди, но в такие моменты, когда ее будили столь нагло и так рано, а Арья всегда, в отличие от Сансы, была ранней пташкой, Санса, злая и невыспавшаяся, была способна на все. И эти моменты, которые были крайне неприятны когда-то давно, теперь Санса все же бережно хранила в памяти, потому что несмотря ни на что именно эти моменты роднили ее с Арьей. После они обе ходили в синяках, но, когда мать расспрашивала об этом, Санса молчала. Она могла наябедничать на Арью в чем-то другом, но здесь — никогда. И Арья никогда не рассказывала, как Санса будила ее, выливая ей на лицо чашку холодной воды. Это было жестоко, потому что Арья могла удрать посреди ночи, чтобы без осуждения септы Мордейн заниматься своими мальчишескими делами, она возвращалась под утро и спала даже дольше Сансы. Тогда-то Санса и мстила сестре за собственный оборванный сон. Обычно это тоже заканчивалось дракой, когда в ход шли все сосуды с водой в комнате. И когда мама или септа обнаруживали их, всех мокрых, они лишь говорили, что случайно опрокинули чан для умывания. Хотя это было совсем неслучайно. — Леди Санса, — услышала Санса совсем близко. Если бы она спала, ее бы это точно не разбудило. Как он планирует сделать так, чтобы она проснулась? — Сильно же вы вчера устали, раз проспали почти сутки, не просыпаясь, — заметил лорд Тайвин. Санса мысленно застонала. Почти сутки? Он не шутит? Хотя она и правда вчера едва дошла до нужного этажа. У нее уже ноги подкашивались, когда она наконец достигла кровати. Вставать и идти куда-то еще представлялось пыткой. Санса прислушалась к своим ощущениям. Если она захочет с лестницы спуститься, то болью будет обозначаться каждый шаг. Санса вчера изо всех сил старалась не жаловаться. Это же она все и затеяла. Если бы она начала причитать, то лорд Тайвин не взял бы ее больше никуда. А так есть шанс вытащить его куда-нибудь еще разок. Но не в ближайшее время. Следующие несколько дней она сможет ходить разве что до детской. Хотя лорд Тайвин и без ее признаний уже явно догадался, что прогулка не далась ей легко. Но для Сансы это все того стоило. Она охотно бы повторила весь путь и к морю, и обратно, потому что это было необыкновенно и от этого потрясающе. Длинные коридоры, загадочные рисунки на стенах, ее рука в его руке, когда они спускались по многочисленным ступеням… А как он не дал ей упасть, и они стояли совсем близко друг к другу, что от смятения можно было забыть сделать новый вдох. Санса знала, что ей не следует слишком серьезно воспринимать эти моменты, пропуская их через сердце, но она не могла просто оставить это и двигаться дальше. Ей хотелось снова переживать это, хотя это было смущающе, неловко и ошеломительно. Но в то же время это вселяло в нее спокойствие и уверенность. Когда она начала рассказывать о Винтерфелле и своей семье, она не думала, что ей следует замолчать. Это было справедливо, что лорд Тайвин делился с ней чем-то, а она делилась чем-то в ответ. Ей нужно было рассказать кому-то, а он был рядом, не осудил ее и верно истолковал ее мысли. А как он положил руку ей на плечо… Она как будто почувствовала это снова прямо сейчас. Санса вспомнила, как накрыла его руку своей, ни на мгновение не подумав об этом. Это получилось само по себе, внезапный порыв, который показался ей правильным. Просто показать, что она приняла его жест. Что она увидела, что он пытается поддержать ее таким образом. Почему-то ладонью Санса помнила тепло, хотя точно знала, что рука была в перчатке. И его рука, и ее. Санса медленно открыла глаза и поняла, что это уже было не яркое воспоминание и не сон. Лорд Тайвин действительно положил руку ей на плечо, только не чтобы утешить, а чтобы разбудить. И она положила свою поверх его, даже не отдавая себе в этом отчета. — Доброе утро, — сказала Санса, не найдя более подходящего приветствия. И как она умудрилась задремать, погрузившись в свои мысли? Еще и спутала воспоминания с реальностью. — Скорее вечер, — сдержанно отозвался лорд Тайвин. — Добрый вечер, — Санса убрала руку, как сделала это вчера, и медленно села на кровати. — Много я пропустила? — спросила она. — Лишь завтрак и обед. Полагаю, на ужин вас тоже ждать не стоит. — Поче… а-а, — Санса вспомнила про лестницу и те муки, что ей предстоит пережить, если она решит спуститься. — Пожалуй, не стоит, — признала она. — Как вы себя чувствуете? — Хорошо, — солгала Санса. И чтобы предотвратить паузу, быстро добавила: — Я хотела сказать спасибо. За прогулку. Мне очень понравилось, правда. И море, и коридоры. И это было лучше, чем если бы я пошла одна. — Рад это слышать. Санса оперлась рукой о постель и тут же поморщилась. Она поймала насмешливый взгляд. — Значит, хорошо себя чувствуете? И вам даже не нужен мейстер? — В этом нет необходимости. — Не стоит терпеть, если вам больно. Полагаю, в этой вашей травме виноват я. Санса вопросительно уставилась на него. — Это пустяк. Это лучше, чем если бы я упала в воду, простудилась и умерла. — Какой позитивный настрой. Санса улыбнулась. Она снова возвратилась мыслями к тому моменту, когда они стояли совсем близко, и она пыталась восстановить дыхание после несостоявшегося падения. Наверное, когда она делала тот шаг, она знала, что будет падать. Но все же сделала его, потому что была уверена, что ее поймают. — Вы… — «спасли меня» прозвучало бы совсем наивно и прямо как в тех песнях про рыцарей и прекрасных дам, которые она теперь терпеть не могла, — не дали мне упасть. Спасибо. Он кивнул. — Прогулка прошла с пользой. Ваше мнение по поводу Джейме мне пригодилось. — Вы поговорили? — спросила Санса. Она и это проспала. — Да. И уладили некоторые вопросы. Это хорошее начало. — Я рада, что смогла помочь. — Надеюсь, вы не откажетесь помочь еще одному человеку. — Какому? — насторожилась Санса. — Вашему дяде. — Моему… — Санса осеклась на полуслове, не понимая. — Эдмар Талли, брат вашей матери, — пояснил лорд Тайвин. Санса была вынуждена признать, что о дяде она совсем позабыла. Она беспокоилась о матери и брате, но о том, что воевали и другие ее родственники, она, к своему стыду, вспоминала нечасто. Дядю Эдмара она не знала, хотя мама, кажется, рассказывала о нем. Чаще истории из детства, когда она, Эдмар и Лиза были еще маленькими. Рассказывая эти истории, мама всегда улыбалась. Санса понимала, почему. Свое детство она тоже вспоминала теперь с улыбкой. Оно казалось таким далеким, будто отдаленным призрачной дымкой от остальной жизни. То, что нельзя тронуть, изменить, обезобразить. Что-то, что навсегда останется прекрасной и во многом идеализированной частью, слишком безупречной по сравнению с другими событиями жизни, а потому особенной. — Как же я могу помочь ему? — спросила Санса. — Скорее даже не ему. Если вы уговорите его приумерить свое упрямство, это пойдет на пользу всем: и ему, потому что не придется сидеть в темнице, и вам, потому что вы сможете с ним видеться, и мне. Почему ему это будет выгодно, лорд Тайвин не сообщил, но Санса могла предположить, что выгода существенная, иначе зачем ему идти на такой шаг и отпускать своего врага из подземелья. — Вы держите его там, внизу? — уточнила Санса. Мысль о том, что ее дядя все это время находился настолько близко, поразила ее. Он будет первым ее родственником, кого она увидит впервые за несколько лет. — Да. — И что же мне нужно сделать? Почему вы думаете, что я смогу переубедить его? И в чем мне нужно его переубеждать? — взволнованно спросила Санса. — В том, что война закончена, и я не собираюсь сжигать его на костре. Вы с ним встретитесь, скажете, что с вами обращаются хорошо, и что с ним тоже будут обращаться хорошо, если он пойдет на уступки. — Но со мной и так обращаются хорошо. А с ним тоже будут? Точно? А почему? Он снисходительно посмотрел на нее. — А почему нет? В его лице было бы выгоднее приобрести не врага, а… — Он не станет вам другом, — перебила Санса. Она хотела извиниться, но от волнения слова летели вперед мыслей. Санса пыталась все обдумать. Каковы шансы, что у нее все получится? — Конечно нет. Я к этому и не стремлюсь. Но когда враждующие стороны заключают перемирие, то обе стороны получают что-то. Кто-то больше, а кто-то меньше, но получают. — Вы — больше. — Но и он немало. Риверран он не получит, но у него все еще есть шанс провести жизнь не в темнице. Он может жениться и завести детей, если захочет. При условии, что вести себя будет соответствующе. — Он мог быть лордом Риверрана. Я не знаю его, но мне кажется, что едва ли подобные предложения его удовлетворят, — с сомнением произнесла Санса. Она не знала своего дядю, но он был Талли. Семья, долг и честь. Позволит ли ему честь принять условия врага? — Проигравшие должны быть благодарны за то, что им предлагают. В противном случае они могут потерять то последнее, что имеют, — свою жизнь. А жизнь вашего дяди и без того висит на волоске. — Почему? — Мой брат винит его в смерти Мартина. Я был удивлен, когда обнаружил, что вашего дядю доставили сюда в сохранности. Когда Киван написал, что Эдмар Талли с ним, я был убежден, что до Утеса живым пленник не доедет. Эти слова могли бы ранить Сансу, если бы она не обдумывала реальное положение вещей так тщательно, хотя сама мысль о том, что ее дядя уже мог быть мертв, если бы сир Киван захотел отомстить, ее поражала. Жизнь дяди действительно висела на волоске. Неужели он сам не понимает этого? Или понимает, потому и сопротивляется? — Мартин был вашим племянником. Разве вы сами не хотите казнить моего дядю? — От живого пользы больше. Найти подход можно ко всем. А если не выйдет, то казнить его недолго. Санса повела плечами. Она сидела здесь и обсуждала возможную казнь своего дяди. И именно от нее теперь зависела его судьба. — То есть мне нужно убедить его принять ваши условия, и тогда он сможет спокойно передвигаться по замку? — Первое время в сопровождении стражи. — Разумно. И как я должна все это сделать? — А вот это уже более интересный вопрос. Все должно выглядеть естественно, чтобы ваш дядя поверил, что вы прошли к нему сами, а не по моей указке. Он должен увидеть, что мы не удерживаем вас тут силой в одной комнате и не держим на хлебе и воде. Но естественно, что подземелья — все же не та часть замка, где я могу позволить вам гулять в свободное время, поэтому вы должны попасть туда как будто случайно. — Значит, это будет нечто вроде… спектакля? — уточнила Санса. — Да. И вы в этом искусстве весьма хороши, можете мне поверить.***
Маргери уже устала убеждать Лораса, что хорошо ничего не будет. Особенно теперь, когда Томмен не просто забыл о существовании своей невесты, а нашел ей замену. Маргери не могла всерьез считать своей соперницей милую десятилетнюю девочку, но все же чувствовала она себя отвратительно. Не так Ширен и красива. Глаза у нее красивые, но вот следы серой хвори на лице и флорентовские торчащие уши привлекательности ей точно не добавляют. Но она добрая. Ширен очень добрая и улыбается так неподдельно, что не улыбнуться в ответ невозможно. Ненавидеть ее невозможно, да и не может Маргери пасть так низко, чтобы ненавидеть ребенка. Ее помолвка все еще в силе, но на душе неспокойно, и каждая новая неудача принимается словно очередной дурной знак. В последние дни дождь несколько раз сменялся снегом, но все еще было слишком тепло, чтобы он задержался на земле подольше. Зато после дождя на дорожках сада оставались глубокие лужи, и путь от террасы до излюбленного фонтана занимал у Маргери куда больше времени, чем обычно. Она не удивилась, когда уже издалека разглядела у фонтана знакомую фигуру. Среди пожелтевших и стремительно облетающих с деревьев листьев яркий желтый наряд Квентина Мартелла смотрелся очень гармонично. — Снова вы здесь! — воскликнула Маргери, придерживая рукой подол, чтобы не намочить его в луже. — Леди Маргери, — дружелюбно сказал Квентин, подвигаясь, чтобы освободить для Маргери сухой участок парапета. Маргери без возражений опустилась рядом с Квентином и сложила руки на коленях. С Квентином она встречалась здесь уже не впервые. Не сговариваясь, но каждый раз это выглядело так, будто они договаривались о встрече. И однажды, когда Маргери, наконец, решила вернуть ему плащ, одолженный при их первом разговоре, она точно знала, что встретит Квентина здесь. И сейчас она шла к фонтану совсем не в стремлении побыть в одиночестве, точно зная, что ее ожидает. А воскликнула просто по привычке, чтобы поддержать иллюзию случайной встречи. Маргери оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на плавающие в фонтане листья. Из-за постоянных дождей уровень воды заметно поднялся, и Маргери не пришлось бы даже наклоняться, если бы она захотела достать из воды листок. Но ей совершенно ни к чему было это делать, поэтому она повернулась к Квентину. — Почему именно здесь? — спросила Маргери, когда молчание затянулось. — Это место что-то для вас значит? — Это место напоминает мне о доме, — сказал Квентин. Маргери в его тоне почудилась печаль, которую она сама всегда чувствовала, когда думала о Хайгардене. — О доме? — переспросила Маргери. — И что же, у вас дома тоже есть фонтаны? — Водные Сады — загородная резиденция Мартеллов. Она была построена принцем Мароном Мартеллом для его невесты Дейенерис, — заговорил Квентин, будто читал ей путеводитель по Дорну. — Там много прудов и фонтанов, лимонные и апельсиновые деревья. Шум там только от детей. Дети растут там беззаботно, радостно. Все наследники, бастарды, даже дети лордов и богатых купцов подрастают там. И я тоже свои детские годы провел в Водных Садах. — А что было потом? — полюбопытствовала Маргери. Ей нечасто удавалось вытянуть из него что-нибудь о нем самом. Чаще она как бы невзначай жаловалась ему на свою долю, а Квентин терпеливо слушал, чтобы потом опять начать втолковывать ей, что корона — это совсем не то, что ей нужно для счастья. — Меня отправили на воспитание к Айронвудам, чтобы урегулировать конфликт. Мартеллы и Айронвуды враждовали не меньше, чем враждуют Мартеллы и Тиреллы. Вот отец и решил так поступить, чтобы не стало еще хуже. — И с тех пор вы не бывали в Водных Садах? — Когда я собрался вернуться домой, отец прислал мне письмо с приказом отправляться в Королевскую Гавань и занять место в Малом совете. Он сказал это почти безразлично, но Маргери точно знала, что Квентину не все равно. Не может быть человеку все равно, когда он даже дома побывать не может. Вот трудишься на благо рода, прославляешь фамилию, а до места, где провел детство, так и не доедешь. Разве можно воспринимать это спокойно? — Это печально, — посочувствовала Маргери. — Я даже представить не могу, каково это. Я вдали от дома всего пару лет, а вы не были там половину жизни. — Быть может, когда вы выйдете замуж, вы поймете, что я испытываю. Многие девушки покидают отчий дом навсегда, когда становятся частью другой семьи. — Мне бы этого не хотелось, — призналась Маргери. — Я написала домой письмо, где написала, что, если родители не против, я приеду к ним. Что толку от меня здесь? А дома сейчас все, кроме Лораса и Гарлана. Но Гарлан в Ясноводной Крепости, я навещу и его, если окажусь в Просторе. — Вам стоит побывать дома, если есть такая возможность. Никогда не знаешь, когда что-то происходит в последний раз. Маргери кивнула. Ей ли не знать этого. Каждый раз она думала, что это будет ее последняя свадьба. — Вам тоже этот фонтан напоминает о доме? — спросил Квентин. Маргери улыбнулась, вспоминая Хайгарден. Уже не с грустью, а тепло. Только бы мама поскорее написала ей ответ, тогда Маргери сможет, наконец, поехать домой. Быть может, она еще застанет теплые дни, словно летом. Хайгарден южнее Королевской Гавани, там ей будет казаться, что лето еще не ушло. — О да. В Хайгардене много фонтанов и прудов. Мраморные колоннады, беседки. Там все время играет музыка, так что слышно даже в самых отдаленных садах и рощах, — проговорила Маргери. Сколько часов она провела, бегая по зеленым лабиринтам, прячась от кузин среди цветов. Сколько венков она сплела за годы детства, сколько песен спела. А сколько раз она плавала по Мандеру, перегибаясь через край лодки, чтобы погрузить руки в прохладную воду. — Звучит прекрасно. — Может быть однажды… — размечталась Маргери, окрыленная радостными воспоминаниями. — Нет. Едва ли Тиреллы будут рады Мартеллу в своем раю на земле. Как и вам не слишком обрадуются в Водных Садах, если вы захотите их посетить, — сказал Квентин. — Но это же так глупо! Мартеллы и Тиреллы сами уже не помнят, из-за чего враждуют. Зачем эти постоянные набеги на границы? А что до увечья Уилласа, так он сам уже давно простил принца Оберина, и они ведут переписку, — от досады Маргери не знала, что еще добавить. Если Водные Сады так похожи на Хайгарден, то ей, несомненно, понравилось бы там. Сколько людей лишены возможности побывать в чудесных местах, потому что доступ закрыт по надуманным причинам. Это просто несправедливо. — Почему вы не одобряете это решение вашего отца, а то, что он хочет выдать вас замуж за ребенка и сделать королевой — одобряете? Маргери в негодовании уставилась на Квентина. Ее досада тут же переметнулась на него, чтобы обрушиться ему на голову, словно ледяной осенний дождь. — Да что вы прицепились к моему браку? Ах да… Квентин усмехнулся, точно зная, что она собирается сказать. — Нет, это не потому, что я Мартелл и ненавижу всех Тиреллов. — Тогда почему? — требовательно спросила Маргери. — Потому что детям слишком часто приходится страдать из-за желаний родителей. — Вы говорите о том, что ваш отец отправил вас на воспитание к чужим людям, чтобы не развязать гражданскую войну, а потом отправил сюда, не дав вам даже дома побывать? — И об этом тоже. Конечно мы обязаны делать все ради блага дома, но когда есть выбор… — Полагаете, я все еще могу отказаться? — Вы переживаете из-за всего этого слишком сильно. В Дорне говорят, что стресс, между прочим, может превратить даже такую необыкновенную красоту, как ваша, в пепел. Маргери не могла не высказать свое возмущение. Она о таком ни разу не слышала, что за странные поверья у них в Дорне. — Вы только что сделали мне комплимент и оскорбили. И насколько же пострадала моя красота? — Пока нинасколько. Но в будущем это может проявиться, и как тогда вы будете соблазнять своего малолетнего мужа? — в голосе Квентина ей почудилось откровенное ехидство. Он что же, издевается над ней? — Вы… вижу, вы осмелели и имеете наглость мне говорить вот такое! — Маргери вскочила с места, намереваясь уйти. Квентина это явно повеселило. Ни одна их встреча не обходилась без попытки Маргери уйти. Он никогда не пытался остановить ее, а она никогда не уходила, несмотря на все угрозы это сделать. — Просто хочу, чтобы вы поняли риск и меньше нервничали. — И между тем сами заставляете меня нервничать! — Правда? — Вы просто невыносимы! Вначале я думала, что вы отличаетесь от противных дорнийцев, а на деле вы такой же, как ваш дядя! — А вы были близко с ним знакомы? Хотя этого и не требуется, даже по тем слухам, что о нем ходят, можно понять, что мы совсем не похожи. — Неужели? — Маргери скрестила руки на груди и недоверчиво подняла бровь. Веры нет этим дорнийцам, вечно они перевоплощаются, как хамелеоны. — Вы знаете, из-за чего, собственно, обострился конфликт между Мартеллами и Айронвудами? — поинтересовался Квентин самым спокойным голосом. — Нет. — А из-за того, что моего дядю, ему тогда было шестнадцать, застали в постели с любовницей Эдгара Айронвуда. А тот был не из тех, кто мог оставить такое оскорбление без внимания. Естественно случился поединок, который должен был длиться до первой крови. Оба противника получили легкие раны, только раны Айронвуда воспалились, и он умер. — Яд, — догадалась Маргери. — Да, яд. И вы правда думаете, что я похож на дядю Оберина? — Кажется, он спровоцировал всевозможные конфликты между Мартеллами и другими домами, а отдуваетесь теперь вы, — заметила Маргери. Сколько же проблем от Красного Змея. — Да. А мог бы пойти по его стопам и, например, украсть королевскую невесту. — Коро… что? Вы это про меня? — А есть другая? — Вы просто наглец! Может, вы и не похожи на Красного Змея, но у вас есть все шансы на это. А мне вы поначалу показались скромным молодым человеком. — А мне вы, напротив, поначалу показались очень легкодоступной, — парировал Квентин. — Что? — от негодования Маргери даже не знала, что ответить. — Вы закончите оскорблять меня сегодня или нет? — Вы сами строили всем глазки направо и налево. Вы для каждого рыцаря найдете минутку и улыбку. Маргери в расстройстве опустилась обратно на парапет. — Разве это плохо? Я пытаюсь быть любезной и всем нравиться. — И вас раздражает, когда на кого-то это не действует. Или перестает действовать. — Я верну Томмена, — заявила Маргери. — Это не сделает вас счастливой. — Откуда вам знать? — Потому что знаю. В тот день, когда мы поговорили впервые, вы были так несчастны и одиноки. Пусть многие люди вас обожают, но вы все равно одна. — Я не одна, у меня есть брат и кузины, — возразила Маргери. — А секретничаете почему-то со мной. — И вы делаете все, чтобы я перестала это делать! — Вы не перестанете. Кажется, я единственный, кто говорит вам правду. Вам не нравится ее слушать, но другие-то не скажут. Ваш брат, несомненно, уверен, что у вас все получится, но вы не верите его словам, потому что не верите, что получится. А вот в моих словах есть доля истины, вы и сами это понимаете. — Как будто мне легче от того, что вы кругом правы. — Знание правды всегда можно использовать себе на благо.***
— Ширен очень милая, — рассуждал Томмен, пока они с Тирионом шли через двор. — Она много читает и в основном что-то по истории. Я и не думал, что это может быть так интересно — обсуждать с кем-то историю. Тирион понимающе взглянул на племянника, пряча улыбку. Пожалуй, Томмену и правда все это время не хватало обычных детей рядом. Таких, как он сам. Теперь же он просто с головой окунается во все это и по-настоящему удивляется, когда обнаруживает, что ему есть, что обсуждать с другими детьми. К тому же Ширен его двоюродная сестра официально, и, хотя ко двору она прибыла не так давно, Томмен быстро с ней подружился. Тирион и сам видел, что она милая девочка, чего нельзя было сказать о ее матери, которая была недовольна всем, чем приводила в раздражение и Тириона. — Это хорошо, что Ширен тебе понравилась, но не забывай про леди Маргери. Она все еще твоя невеста, и ее несомненно ранит твое безразличие, — напомнил Тирион. Томмен погрустнел. — Мне жаль. Но вокруг происходит так много интересного. Мы с мальчишками хотели устроить нечто вроде турнира. Особенно Лорен с восторгом принял эту затею. Лорен Марбранд был племянником сира Аддама Марбранда, командующего городской стражей. То, что Томмен в свои ближайшие друзья выбрал именно его, казалось Тириону забавным. Сам Джейме дружил с сиром Аддамом много лет, а Томмен даже не подозревал, насколько он похож на своего настоящего отца. — Да, Лорен любит подраться. Но ты-то держи себя в руках, мне хватило и той лестницы, — сказал Тирион. Глаз да глаз нужен за этими мальчишками. Скорей бы отец уже вернулся. Если ответственность за королевство Тирион еще согласен был нести, то неугомонный ребенок с компанией еще более неугомонных — это уже гораздо сложнее. Тирион даже думать не хотел, что он будет чувствовать, когда его собственный сын начнет подрастать. За Томмена он беспокоился даже слишком, а тут его родной сын… — Я не хотел, — виновато произнес Томмен. Тирион уже не впервые припоминал ему тот случай. Томмену нужно осознавать, что он не может так безрассудно относиться к собственной жизни. Няньками его уже не окружишь, значит пусть сам несет ответственность. — Если бы с тобой что-то случилось, то виноват оказался бы я. И сир Бейлон, потому что он тебя охранял в тот день. Поэтому думай, когда что-то делаешь, — повторил Тирион. — Я хочу, чтобы ты понял, что ты не просто мальчишка. Ты король. Это не значит, что ты должен сидеть в четырех стенах, чтобы с тобой точно ничего не случилось. Ты можешь делать все, что хочешь, но помни, кто ты есть. И лишний раз не рискуй, чтобы не оставить свой народ без правителя. — Извини, дядя. Я больше не буду. — До тех пор, пока Лорен на горизонте не появится, — проворчал Тирион. — Так что там с турниром? Томмен приободрился. — Мы думаем, как это все устроить и какие правила установить. А еще мне нужно написать сочинение про политику первого Эйериса Таргариена. А на леди Маргери времени не остается. — Зато на Ширен у тебя время есть. — С ней я вместе делаю домашнее задание по истории, у нас же один учитель. Ширен знает больше меня, так что я попрошу ее помочь мне с сочинением. — Леди Маргери тоже историю знает, не сомневайся. Она за тебя это сочинение напишет, если это позволит вам побыть вдвоем. — Она относится ко мне, как к маленькому. То есть она пытается разговаривать со мной как со взрослым, но воспринимает меня как ребенка, а я это чувствую. — Поговори с ней об этом. Ситуация не улучшится, если ты будешь избегать ее. Раз ты считаешь себя взрослым, то решай проблемы, как взрослый — разговором. И извинись за свое пренебрежение. И искупи вину, — поучал племянника Тирион. — Как? — Подари ей цветы. Или драгоценности. Ты устраиваешь турнир — скажи, что устраиваешь в ее честь. Одержи победу и назови ее королевой красоты. Она оценит. — Как же много всего нужно, чтобы вернуть расположение прекрасной дамы. Тирион усмехнулся. — А что ты хотел? Что просто прощения попросишь? Женщины просто так ничего не прощают и не забывают. Тем более, что ты совершенно про нее забыл. Вот и извиняйся соизмеримо со своим грехом. — А тебе приходилось извиняться перед Сансой? Тирион вспомнил тот инцидент с обвинениями. Он извинялся конечно, но Санса предпочла, чтобы они оба больше никогда об этом не вспоминали. А Тирион не мог не вспоминать — настолько виноватым он до сих пор себя чувствовал. И он не знал, вспоминает ли об этом Санса, но в любом случае тот эпизод был наиболее неприятным за все время их брака. — Санса другая, — ответил Тирион. — А подарки можно дарить и без повода. — А когда она вернется, ты что-нибудь ей подаришь? — Непременно. — А когда она вернется? А она привезет с собой вашего малыша? Пусть Томмен и утверждал, что он взрослый, вопросы задавал как маленький. — Я не знаю. Скоро вернется, — хорошо, если скоро. Тириону уже не терпелось ее увидеть. Он с удовольствием отправился бы в Утес, но попробуй все так бросить. — К моему дню рождения вернется? — продолжал засыпать его вопросами Томмен. — Она обещала, что ее не будет совсем недолго. — Она вернется. Она же знает, как мы все по ней тут скучаем. — А ты поможешь мне выбрать подарок для Маргери? — Помогу. — Хорошо. Я хочу, чтобы ей все понравилось, и она меня простила. Тирион не стал говорить Томмену ничего. Томмен, кажется, не слишком опечалится из-за расторжения помолвки, а вот Тиреллы явно будут недовольны. Тем более, что Серсея вышла замуж за Оберина. Союз Мартеллов и Ланнистеров был скреплен. Пройдет пару лет, и Тристан с Мирцеллой сделают это еще раз. А что будет с Тиреллами… И чего отцу они не угодили? Явно, не только из-за Джоффри. Маргери была бы хорошей королевой, люди просто обожают ее. Она могла бы поднять имидж Томмена, хотя Томмена тоже все любили. Тиреллов от власти можно и отстранить, а Маргери… Конечно Томмену желательно было бы кого-то помладше, но все же Маргери, как ни крути, хорошая кандидатура. А вот отца не устраивает. Зато у него наверняка есть кто-то ей на замену. Может даже Ширен. Это был бы хороший брак, который положил бы конец всем слухам. Те, кто не считает Томмена законным королем, несомненно думают, что права на корону имел Станнис, а после его смерти это право перешло Ширен. А брак Томмена и Ширен несомненно сделает скорее лучше, чем хуже. Отец тоже не дурак, не зря же он распорядился отправить ее ко двору. Есть люди, которые считают ее законной наследницей, они могут затеять новую войну. Конечно сейчас никому бы в голову не пришло затевать новую войну, но вот через пару лет, когда Ширен подрастет и достигнет брачного возраста… Тогда ее нельзя будет отдавать кому попало. Ее муж захочет воспользоваться случаем и может объявить ее королевой. И тогда новая война. Поэтому Ширен придется отдать кому-то, кому можно доверять. А доверять нельзя никому, кроме своей семьи. Поэтому быть Ширен женой кого-нибудь из Ланнистеров или даже Томмена. Не самый худший вариант, Томмен явно ей симпатизирует.***
— «Ты уже так давно стала мамой, а я все еще остаюсь в стороне. Хочется скорее увидеть вас поближе, а то мы так далеко друг от друга, а я скорее хочу обнять вас и взять Эдрика на руки. Я вас очень жду и очень скучаю. Теперь нас уже трое, и это замечательно». Санса с улыбкой закончила читать письмо и посмотрела на сына, который лежал у нее на коленях и все это время внимательно слушал. Его яркие голубые глаза внимательно смотрели на нее. Слишком внимательно и серьезно, что Сансе казалось, будто этот ребенок видит все ее мысли. — Твой папа скучает по нас, — сказала Санса, поглаживая мягкие светлые волосы Эдрика. Малыш охотно тянулся к ее руке, чтобы урвать побольше ласки. — Ну ничего, совсем скоро вы познакомитесь. Да? Да? — она улыбнулась сыну, и тот заулыбался ей в ответ, взбудораженный ее выразительной интонацией. Санса пощекотала сына, и в ответ получила смешок, который заставил рассмеяться ее саму. Эдрик маленькой ручкой потянулся к письму, схватился за него, сминая край, и потащил в рот, но Санса не без усилий выдернула пергамент, свернула и убрала. Ей еще предстоит писать Тириону ответ, нельзя допустить, чтобы письмо было съедено. — Хочешь увидеть папу? Да? — продолжила она разговаривать с Эдриком, чтобы он не успел удариться в слезы. Он не был плаксивым, но со многими заинтересовавшими его объектами прощался крайне неохотно. — Скоро мы поедем в столицу, поедем к папе. Эдрик снова заулыбался и попытался схватить Сансу за руку, и она позволила ему это. Маленькие пальчики с каждым днем все крепче хватали ее руку и вообще все, что оказывалось в пределах досягаемости. Покушений на волосы Сансы, к счастью, больше не предпринималось — Санса приняла для этого все необходимые меры. В детскую вошла Элис, и Эдрик громко приветствовал ее. — Привет, — Элис погладила его по голове. — Еще не проголодался? Какой радостный. — Мы читали письмо от папы, — сказала Санса. — О, надо бы ему уже познакомиться с ним, — заметила Элис. — А то будет называть папой лорда Тайвина, вашему лорду-мужу это не понравится. Мужчины очень ревнивы в этом вопросе. — Это точно, — согласилась Санса. Она даже представлять не хотела, как сильно подобный расклад не понравится Тириону. Эдрику уже две луны, он узнает людей, приходу лорда Тайвина всегда очень радуется, а отца родного еще не знает. Это вызывало у Сансы беспокойство. Письма Тириона теперь были очень трогательными, но они стали такими не сразу после рождения Эдрика, будто Тирион не осознавал, что их теперь в самом деле трое в их маленькой семье. Но теперь он явно привык к этой мысли, и от его писем у Сансы сжималось сердце, настолько они были пропитаны нежностью и любовью. И в такие моменты Санса очень хотела вернуться в столицу, но потом вспоминала, что, к несчастью, кроме нее, Тириона и их малыша там будет еще много людей, и всем будет до нее дело. Здесь она может взаимодействовать только с семьей, а там придется снова погружаться в общество людей, чужих для нее, про которых она и знать-то не хочет. Только по Томмену она скучала и по Маргери. Томмен наверняка тоже рад будет увидеть малыша, а Маргери… Сансе порой не хватало Маргери с ее легкостью и умением говорить на любые темы. Но все равно ей придется вернуться, лучше не тянуть с этим, но пока разговоров об отъезде не шло. Ни о чьем отъезде, хотя Санса и знала, что Дженна скоро должна отправиться в Риверран, а лорд Тайвин и сир Киван — в столицу. Однако конкретных сроков никто не озвучивал, а Дженна шутила, что одна улыбка Эдрика держит ее в Утесе. Эдрик и правда улыбался ей постоянно. То ли голос Дженны так на него действовал, то ли что-то другое, но он всегда улыбался ей и смеялся, и тянул ладошки, будто хотел похлопать. Сансе всегда забавно было наблюдать за взаимодействиями сына с другими членами семьи. Джой всегда как бы невзначай показывала ему смешные лица и тут же снова становилась серьезной. Первое время Эдрика это немало озадачивало, но потом он привык и даже хмурился, когда Джой приходила и не делала ничего такого. Жанея относилась к младенцу с большим подозрением, будто недоумевала по поводу того, что теперь в семье есть кто-то младше нее. Дорна была к Эдрику очень ласкова — она очень любила детей и не упускала случая на примере Эдрика повспоминать о младенчестве Жанеи. «Он у тебя такой спокойный, Санса. Моя не давала спать всему Утесу». Даже сир Киван заходил пару раз, зато сира Джейме Санса на этом этаже не встречала ни разу и, честно говоря, не особо переживала по этому поводу. — Ты же поедешь со мной в столицу, когда настанет время? — спросила Санса у Элис. Ей бы хотелось иметь Элис поближе. Несмотря на юный возраст, о детях она знала достаточно, а в столице не будет ни Дорны, ни Дженны. У Серсеи, если бы она была в столице, Санса совета не попросила бы никогда, а у посторонних людей не стала бы это делать тем более. Оставалась надежда, что хотя бы Элис сможет помочь, если возникнут трудности. — Если вы пожелаете, миледи. — Я желаю, чтобы ты наконец научилась называть меня по имени, — доброжелательно, но твердо сказала Санса. Элис кивнула, тая улыбку. Уже продолжительное время они никак не могли решить этот вопрос, и Элис с большим почтением относилась к Сансе, хотя той всякий раз было странно слышать «миледи» из уст кормилицы сына. — Хорошо, Санса. Я поеду, куда скажешь. Эдрик — чудесный малыш, я бы не хотела с ним расставаться. Эдрик, как-то сообразив, что его хвалят, улыбнулся Элис и попытался схватить ее за подол, чтобы привлечь внимание, но Элис, почти не глядя, перехватила его руку и мягко сжала пальчики. Если Элис поедет в столицу, ей придется расстаться со многим, чем она дорожит, но все же она не сможет упустить такую возможность. Особенно после войны, когда всем не хватает денег. Своей работой Элис может и свою семью прокормить, и соседям помочь. Элис иногда рассказывала о жизни в своей деревне, и эти рассказы не были веселыми, хотя Элис всегда старалась найти что-то хорошее. Санса старалась помочь ей, дарила подарки, угощала свежими фруктами и добилась того, чтобы Элис платили больше условленного. Она хотела помочь девушке хотя бы так, если не могла иначе. И ей становилось невыносимо, когда приходило осознание, что в мире нуждающихся очень много, а она не в силах помочь даже половине из них. — Кажется, Эдрик проголодался. Покорми его. Санса передала ребенка Элис и вышла из детской. Эдрик всегда очень быстро перенимал ее перемены настроения, и Санса не хотела негативно на него влиять. Эдрику, к счастью, пока еще рано задумываться над несправедливостью этого мира. Кроме того, Санса все еще не могла смотреть на то, как ее сына кормит другая женщина. Она предпочитала уходить. У нее было много моментов с ее малышом. Пусть и у Элис будут такие моменты. К тому же кормление могло быть весьма болезненным, и Сансе впору было порадоваться, что ее освободили от этого. Но она никогда не забывала, почему именно ее освободили. Однако совсем скоро у нее появится возможность видеть своего дядю, если она сможет убедить его принять условия Ланнистеров. По мнению Сансы, это должно было быть не так сложно. Что стоит обещать не делать глупостей, а взамен получить какую-никакую свободу, нормальную еду, одежду и хорошую комнату. Возможно она чего-то не понимала, но ей это виделось именно так. Но ответственность давила на нее. Все зависит от нее, сможет она убедить его или нет. Санса не знала, как ей стоит себя вести, она вообще не знала, что ей чувствовать по этому поводу. Она здесь, наверху, играет со своим сыном, читает письма от мужа, гуляет, трапезничает с Ланнистерами, пока ее дядя сидит внизу, в подземелье, и страдает. Давно уже Санса не чувствовала за собой такой вины, и на этот раз отложить мысли до определенного дня не получалось. Она думала об этом с того момента, как узнала обо всем, и каждый новый день бездействия ставила себе в вину. Она могла бы давно уже все сделать, но болью в мышцах отдавалась одна лишь мысль о спуске вниз. И все же она должна. Ее дядя сражался и получал раны, а она не может собрать волю в кулак, спуститься по лестнице и попытаться облегчить его страдания. Может быть, у нее не получится, может быть, она всех подведет, но она должна хотя бы попытаться. Санса так мучилась, что не могла спать. Вот она лежит в мягкой кровати, у нее есть гора подушек и пуховое одеяло, а есть ли все это у ее дяди? Едва ли подземелья Утеса предоставляют пленникам такие удобства. Санса не знала, что делать, не была уверена в своих силах. Ей нужно было поговорить с кем-то об этом. Выбор был невелик, поскольку кроме нее лишь один человек знал про план. Тот человек, кто этот план и придумал. Так Санса и оказалась чуть ли не посреди ночи у кабинета лорда Тайвина. Он, к счастью, не спал и, наверное, уже привык к ее неожиданным вторжениям, поэтому если и удивился ночному визиту, то не подал вида. — А если у меня не получится? — с порога начала Санса. — Что не получится? — лорд Тайвин отложил книгу в сторону и посмотрел на Сансу. Санса пригляделась, стараясь рассмотреть название книги. Ей еще ни разу не доводилось видеть, чтобы лорд Тайвин читал, хотя она была уверена, что он когда-то это делает. Просто обычно она видела его читающим письма или документы, но никак не книги. — Убедить его, — ответила Санса, когда поняла, что он все еще ждет ее ответа. — Не получится, и что же? Это не трагедия. — Вы его тогда казните? — Нет. Есть и другие способы убедить человека. Но вас несомненно ждет успех. — Я так не думаю. Я совсем его не знаю, не знаю, что ему сказать. Лорд Тайвин кивнул ей на соседнее кресло. Санса послушно села. Ночь, она сидит у камина в кабинете лорда Тайвина в одном халате. Хорошо, что Тирион этого не видит, ее бедного мужа хватил бы удар. — Так представьте себя на его месте, — предложил лорд Тайвин. — Я сижу в подземелье своих врагов. И что дальше? — Девиз Талли вы, я думаю, помните. — Конечно. — И что там стоит на первом месте? — Семья. Лорд Тайвин одобрительно кивнул. — Вы его племянница, его семья. Пусть даже он вас не знает, но вы дочь его сестры, рядом с которой он провел достаточно много времени, и которая наверняка волновалась за свою дочь. Вы не виделись несколько лет, и никто не знал, что точно с вами происходит, кроме ключевых моментов: расторжение помолвки, свадьба и рождение ребенка. Ваш дядя не знает, что с вами. Моим словам он не доверяет. Но он будет рад убедиться, что с вами все хорошо, что вы сыты, здоровы, одеты. Он будет рад увидеть вас целой и невредимой и под впечатлением от этой радости вполне может согласиться на условия, которые прежде считал для себя неприемлемыми. Наверняка он сможет перебороть свое упрямство ради счастья почаще видеться с племянницей. — Но если у меня не получится показать ему все правдоподобно? Про то, что я сыта и одета, лгать не надо, это я легко скажу. Но надо же сделать так, будто я попала туда случайно, чтобы он не подумал, что вы меня подослали. Я же не актриса. — Вы актриса больше, чем думаете. И это сказано не в обиду вам, а совсем напротив. Но если не уверены, то возьмите с собой кого-нибудь. Например, Джой. — И как это мне поможет? — Вы не будете одна. К тому же вы можете не раскрывать ей наш план. Тогда рядом с вами будет наглядный пример, как ведет себя юная девушка, которая совсем случайно попала в подземелье. Просто повторяйте за ней или скорректируйте свою модель поведения исходя из увиденного. Уверен, вы справитесь. — Это подло по отношению к ней. — Потом все объясните ей и извинитесь. Джой поймет. Присутствие Джой и правда помогало, хотя Сансе все еще было страшно. «Я делаю это ради семьи, — думала она, — я так хотела сделать хотя бы что-то, как-то помочь. А теперь, когда у меня есть возможность, я почему-то боюсь». Но рядом с Джой, которая, едва оказавшись в первом подземном коридоре, тут же принялась с опаской оглядываться, Санса почувствовала себя увереннее. Она уже была здесь, видела все эти рисунки. Санса на мгновение даже позабыла о первоначальном плане, когда снова увидела загадочные сюжеты. Она хотела вернуться сюда, чтобы рассмотреть изображения на стенах. После всех раздумий она все же поняла, в чем была логика этих рисунков. Там, внизу, был герб Кастерли — тех, с кого все началось. Здесь, на выходе, был герб Ланнистеров — тех, кто пришел после Кастерли. Там, внизу, у лестницы, плескались выложенные мозаикой волны — Санса успела рассмотреть это на обратном пути. И все те чудища, которых она заметила в прошлый раз, которые давно исчезли — это была какая-то лента времени от древних времен до менее древних — даже фрагменты, что были здесь, выглядели старыми. Если же Санса хочет проследить всю хронологию, то начинать нужно с начала. Но сегодня она снова пришла сюда не за этим. — Ты говорила, что далеко мы не пойдем, — сказала Джой, когда Санса решительно пошла дальше по коридору. Ей нужно сделать, что должно. И чем раньше, тем лучше. — Ты можешь остаться здесь и просто подождать, — предложила Санса, хотя и не хотела оставаться одна. Но не потащит же она Джой силой, Санса и без того заманила ее сюда обманом. — Санса, нет, одна ты туда не пойдешь, — на удивление решительно заявила Джой. — Только держи меня за руку, пожалуйста. Санса взяла Джой за руку, и они пошли дальше, пока впереди Санса не увидела уже знакомую ей развилку из трех коридоров. Она знала, что ей нужно идти в левый коридор. — Пойдем туда, — Санса глубоко вдохнула и сделала первый шаг. Вряд ли она встретит дядю тотчас же, но собираться с силами нужно уже сейчас. Джой послушно пошла за ней. Было видно, что она не одобряла всю эту затею, но и оставить Сансу одну не могла. Будь на месте Джой Арья, та тоже ее бы не бросила. А вот Джейни… Кто знает, как изменилась Джейни после всего, на что ее обрек Мизинец. Темные прямоугольники дверей, которые Санса заметила в прошлый раз, на деле оказались решетками. Темные камеры казались большими, и разглядеть что-либо в них было сложно. Джой жалась к стенке, где камер не было, Санса держала ее за руку, разглядывая все вокруг. Неожиданно Джой шарахнулась в сторону, едва не сбив Сансу с ног. Санса врезалась в прутья решетки. — В чем дело? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Даже здесь эти жуткие рисунки! — Джой показала на стену, и Санса увидела новые выложенные мозаикой мотивы. На этот раз весьма определенные и явно не подразумевающие наличия нескольких смыслов — это были сцены пыток и весьма подробные. Должно быть, поэтому на камерах были решетки, а не двери, чтобы пленники, глядя сквозь решетку, могли увидеть, что их ждет в случае неповиновения. Разглядывая рисунки и не испытывая при этом ничего кроме отвращения, но все же будучи не в силах оторвать взгляд от беспощадной расправы, Санса совсем позабыла, что сама прижимается к решетке. Заметила она это только тогда, когда услышала шорох, а затем почувствовала, как кто-то схватил ее, протянув руку между прутьями. Санса дернулась и закричала, Джой тоже закричала, но Санса не поняла, схватили ли ее тоже или просто от неожиданности и страха. Санса рванулась вперед, и ее выпустили, но для верности она пробежала еще несколько шагов и прижалась к противоположной стене, прижав руку к груди. Сердце стучало как бешеное. Джой рядом тоже пыталась отдышаться. — Санса, пойдем отсюда, — взмолилась Джой. Из-за угла показалась голова стражника. Выражение его лица могло бы рассмешить Сансу, если бы она не была так напугана. — Что вы здесь делаете? Кто позволил? — строго спросил он. Джой потянула Сансу стражнику навстречу, то ли чувствуя себя в безопасности рядом с ним, то ли еще по какой причине. Когда они оказались прямо в свете факела, к стражнику пришло осознание. — Леди Джой? Леди Санса? Как вы здесь оказались? Джой без промедления начала что-то тараторить. Санса, постепенно приходя в себя, снова огляделась. Оказалось, что стражник вышел вовсе не из-за угла, коридор не поворачивал, просто расширялся, образуя большую нишу с довольно высоким потолком. Отсюда, по всей видимости, и доносился смех в прошлый раз, потому что здесь стоял большой стол и скамьи, на которых сидели другие стражники и играли в кости. Зрелище было от того более странным, что и эти стены не оставили без внимания, и стражники пили, ели и играли на фоне огромных котлов, под которыми были разведены костры. И эти котлы предназначались отнюдь не для похлебки, а, насколько Санса могла судить, для новых пыток. По крайней мере люди, чьи головы торчали из котлов, кричали явно не от радости, а схематично выложенный мозаикой пар говорил о том, что водичка должна быть там ну очень горячая. Или даже кипящая. Санса поморщилась и отвела взгляд. Видимо, именно из-за этого изображения лорд Тайвин тогда говорил про якобы намерение Ланнистеров сжечь дядю Эдмара на костре. Джой закончила говорить и теперь выжидающе смотрела на Сансу. — Как поживаете? — очаровательно улыбнулась Санса, сцепляя руки перед собой. Она пошла дальше. Все с удивлением оборачивались к ней, а Санса, прослушавшая тираду Джой, говорила первое, что ей приходило в голову. Ей нужно было потянуть время до того, как их выставят отсюда. Санса не знала, какого знака ей следует ждать, но в одном она была уверена — она не уйдет, пока не сделает, что следует. — Должно быть, это непросто, все время находиться под землей? — саму Сансу скорее бы смутило наличие страшных изображений по соседству, но стражники явно привыкли к такому. — Да мы не жалуемся, миледи, — ответил один из стражников. — Нас тут много, поэтому не скучно. Это на нижних уровнях не по себе становится, а здесь-то благодать, а не работа. Санса кивнула. Ей не нравилось уже здесь, что же на других уровнях такое? Явно ничего хорошего. Страшно представить, какие там сюжеты на стенах. — Вижу, у вас тут очень даже весело, — Санса посмотрела на сидящих за столом стражников. — У вас обед? Приятного аппетита. — Спасибо, леди Санса. — Санса? Санса обернулась на голос, прозвучавший столь же неуверенно, как и недоверчиво. Она точно слышала, что он донесся со стороны камер. Ей стало не по себе, то ли холодно, то ли жарко. Незнакомый голос. Но тот ли, который ей нужен? Если здесь есть пленники, то среди них наверняка найдутся и северяне, которые могут ее знать. — Санса! Она нерешительно сделала шаг. Ее взгляд шарил по темным прямоугольникам камер, пока наконец не зацепился за силуэт. Та ли это была камера, из которой ее схватили? Санса сделала еще шаг, проходя мимо Джой, которая не попыталась ее остановить. Санса подошла ближе. Она была уверена, что не знала этого человека и все же ей чудилось что-то знакомое в нем. Яркие рыжие волосы, какие были у нее и у ее матери. — Это я, Эдмар, — сказал человек. — Дядя? — переспросила Санса, уже точно зная, что это он.