Пламенное золото

      В кабинете брата Дженна всегда испытывала смешанные чувства. Когда-то этот кабинет принадлежал ее отцу, еще раньше — деду, но именно при Тайвине он стал ассоциироваться у нее с важными решениями, в принятии которых она участвовала. Ее поставили перед фактом помолвки в этом самом кабинете. Тогда ей было семь, она была еще маленькой девочкой, и в кабинете все было совсем по-другому. Менее упорядоченно. И перед отцом она трепетала. Тогда еще. Но не после того, как Тайвин вступился за нее на пиру. После того случая авторитетом для нее стал именно брат. Здесь же Дженна узнала и о том, что ей необязательно ехать с мужем в Близнецы, они с Эммоном останутся жить в Утесе. Это было облегчением, но все же мнения Дженны по-прежнему никто не спрашивал. И только при Тайвине это изменилось. У него была привычка слушать мнения других. Он мог остаться глух к советам и поступить по-своему, но, если Дженне было, что сказать, она всегда говорила, и Тайвин слушал. Что-то брат принимал к сведенью, а что-то игнорировал, но все же Дженне было приятно, что ей предоставляли слово. Настаивать она никогда не решалась, все же свое место знала, но высказаться — в этом ей никогда не отказывалось. С Эммоном это и в половину не было так приятно, он и без того слушал ее всегда, потому что побаивался ее братьев не безосновательно. Но знать, что такой человек, как Тайвин, прислушивается к твоим словам — вот это придавало ей уверенности. Правда, о ее подозрениях Тайвин слушать не хотел, но это было вполне объяснимо. И все же Дженна была полна решимости добраться до истины. Вся эта ситуация не отпускала ее уже давно, но информация собиралась по частичкам и совершенно случайно. Вот и Джейме невольно подбросил ей новой пищи для размышлений, причем сам при этом если и воспринял случившееся как что-то странное, то вскоре об этом позабыл. Все мужчины такие. Дженна не удивилась бы, если бы узнала, что и Тайвин в поведении Сансы ничего странного не усматривает, а вот Дженна замечала странности, причем немало. Она всегда наблюдала за ними, когда Тайвин и Санса были вместе неподалеку. За ужином или обедом чаще всего. На Тайвина Санса смотрела чаще, чем на кого-либо другого. Украдкой, поверх бокала, скользила взглядом по нему, делая вид, что на самом деле ее интересует что-то за его спиной или сбоку. А если Тайвин что-то говорил, то Санса могла и забыть, что за обеденным столом полагается обедать. Все это могло быть совершенно невинно и ни капли не подозрительно, если бы ко всему этому не присовокуплялось остальное. И сиди в трапезной какая-нибудь другая девушка, не Санса, а та, кто к Старкам отношения не имеет, Дженна даже и внимания бы не заострила на всех этих моментах. Было же, на что посмотреть, и что послушать. Для кого-то другого. Не для Сансы, которая должна была Ланнистеров ненавидеть, а Тайвина — больше всех. Просто потому что особенность у людей такая — ненавидеть тех, кто причинил зло твоей семье. И ненавидеть не одного человека, а весь род разом, и главу рода — особенно. Так было с Тиреллами и Мартеллами, Блэквудами и Бракенами, Старками и Ланнистерами. Конечно, все было непросто. Судьба Сансы могла бы стать песней, которые она больше не любила, и это была бы печальная песня. И хотя Дженна понимала, что Санса — девушка смышленая, которая не стала бы с Тайвином скандалить, никак не могла Дженна понять, почему Санса ведет себя так, как ведет. Не убеждали ее аргументы в духе, что они теперь одна семья. Тайвина убеждали, а ее нет. Для вида Санса, конечно, могла бы проявить вежливость — это уже вопрос воспитания, а не личного отношения, но было слишком много того, что никак не вписывалось в рамки даже самой самоотверженной вежливости. Эти длиннющие письма, эта заинтересованность, прогулки, Тайвин, стоящий у кровати Сансы. Особенно слова Джейме зацепили Дженну, заставили сопоставить некоторые события. Санса, ворвавшаяся в кабинет Тайвина. Нужно было быть большим храбрецом, чтобы ворваться в кабинет Тайвина вот так просто. Кроме тех случаев, когда случилась катастрофа. Но катастроф в тот день, если исключить ту странную прогулку по берегу моря, не случилось. И что же, Санса ворвалась к Тайвину, видно, когда Джейме уходил, раз он застал это событие, а потом она и Тайвин пошли гулять? И как же так вышло? Неужели после разговора с упрямым сыном Тайвину в самом деле захотелось пройтись, а Санса решила составить ему компанию? Но с какой целью сама Санса так торопилась в кабинет? А на следующий день Тайвин таки продвинулся в стремлении вправить мозги Джейме. Зато Санса после такой прогулки сутки в себя не приходила. Чудеса, да и только. Дженне уже начинало казаться, что она сошла с ума, так все это было странно и не поддавалось никакому разумному объяснению. Интерес Сансы Дженна еще могла понять, он был бы более уместен, если убрать из биографии брата войну с Роббом Старком, но как есть. И не такие странные истории Дженна слышала. Симпатию Сансы объяснить было просто, но вот с какой стати Тайвин уделяет так много времени жене сына — этого Дженна уже понять была не в силах. Точнее, на это у нее были похожие предположения, и Дженна была уверена, что если в прошлый раз Тайвин полгода с ней не разговаривал, то после таких предположений брат вообще прекратит с ней всякое общение и сошлет прямиком за Стену, при этом поинтересовавшись, в своем ли она уме. Дженна уже сама была не уверена, в своем ли, да только легче не становилось, а странных подробностей добавлялось все больше. Дженна очень хотела во всем разобраться, и в этом ей мог помочь брат. Но не Тайвин. А тот, кто был очень близок к Тайвину. Удивительно, что она ни разу не поговорила с Киваном о Сансе, а это же было очень логично. Киван был с Тайвином все это время, и в столице тоже. Больше Кивана обо всем знал только сам Тайвин. И пока они сидели в этом кабинете в томительном ожидании старшего брата, Дженна решила кое-что выспросить. Тут-то ее точно ждет успех, Киван совсем не такой скрытный, как Тайвин. — Как думаешь, долго еще ждать? — спросила Дженна, нетерпеливо побарабанив пальцами по подлокотнику. — У меня вообще-то были планы на вечер, и в них не входило сидеть здесь три часа и смотреть на огонь. Этим я и в своих покоях могу заняться. — Ты как всегда нетерпелива, — с улыбкой заметил Киван. — Прилетел ворон из столицы, Тайвин сейчас что-то обсуждает с мейстером Крейлином. — Может, письмо от Тириона, — предположила Дженна. — И вы с Тайвином скоро поедете в столицу, — тем более ей следовало поторопиться выяснить правду. Время текло так медленно, но, кажется, Тайвину действительно пора вернуться в Королевскую Гавань, пусть Тирион и справляется там неплохо. — Вообще-то… — начал Киван. Сомнения в его голосе насторожили Дженну, и она повернулась к брату, приготовившись слушать, — я решил, что останусь здесь. Вся эта война, столица, потом снова война, осада… Хочу быть здесь, с Дорной и Виллемом. И с Жанеей, конечно.       Дженна кивнула. Она понимала Кивана. Киван, пусть никогда брату в помощи не отказывал, все же предпочитал остаться с семьей здесь. Дорна бы зачахла в столице, в Утесе она жила прекрасно, и Киван любил жену слишком сильно, чтобы вновь расстаться с ней на такой долгий срок. И дети, которых он так давно не видел. Он пропустил много событий из жизни единственной дочери, лишился одного сына и едва не потерял двух других. Дженна же не горела желанием возвращаться к своему мужу, а сыновья ее были уже достаточно самостоятельными, чтобы обходиться без нее поблизости. Дженна не навязывала им свои советы. Глядя на то, как Тайвин пытается урезонить своих детей, она втайне радовалась, что она может не мучиться так со своими — это было бы бесполезно. С выдержкой Тайвина даже неодушевленный предмет сделает так, как ее брату нужно, что тут говорить о Джейме. А Дженна не считала нужным даже за это браться. У Уолдера Фрея достаточно отпрысков, наследником он может выбрать любого, а Эммон и так получил Риверран, спасибо Тайвину, и Дженна может не беспокоиться о том, что ее дети останутся ни с чем. А насчет их характеров она больших надежд и не возлагала — люди вроде Фреев так любят создавать себе копии. Только один раз она порадовалась, что ее дети носят фамилию Фрей: когда Робб Старк заключал союз с Уолдером Фреем, старик потребовал освободить из плена своего внука, и Дженна получила сына назад. Кивану же не посчастливилось обойтись такими малыми потерями. — Тайвин знает об этом? — поинтересовалась она. — Я еще не говорил с ним. — Тогда рано с такой уверенностью утверждать, что ты никуда не едешь. — Он поймет.       Дженна пожала плечами. — Понять — может, поймет, но это не значит, что не будет настаивать. — Он хотел отправить тебя в Риверран, но ты все еще здесь, — напомнил Киван. — Но я поеду туда совсем скоро, — с досадой произнесла Дженна. — И Тайвин будет рад, когда я окажусь от него подальше, а вот ты ему необходим. — Не говори так. Ты наша сестра, Тайвин дорожит тобой, несмотря на твой острый язык. Но ему никто не нужен, а вот Дорна нуждается во мне как никогда прежде. Она тяжело переживает потерю Мартина. — Тебе тоже непросто. А Виллем… У меня не было близнеца, но Джейме говорил, что между близнецами особая связь, они не могут обходиться друг без друга, — впрочем, Джейме и Серсея — частный случай, и Дженна надеялась, что Виллем как-нибудь оправится. — Виллем очень изменился. Все время ходит и оглядывается, будто кого-то ищет. Только рядом с Жанеей как будто улыбается. — Рядом с Жанеей все улыбаются. Я уверена, что даже Тайвин, если никого нет поблизости. Думаю, Тайвин позволит тебе остаться здесь. Все же он сам едва не лишился сына. Да и Тириону он, кажется, доверяет теперь больше. — И Джейме теперь с ним. — Джейме, — Дженна рассмеялась. — Спустя двадцать лет Тайвину удалось вытащить его из Королевской Гвардии. Боюсь, столько же понадобится, чтобы заставить его жениться. — Может, он встретит достойную женщину. — Достойных женщин вокруг достаточно, — «но он видит лишь Серсею», — добавила она про себя. — Но жениться он не желает. — Почему-то мне кажется, что Тайвин его убедит. Тириону он жену нашел. — Причем очень хорошую, — согласилась Дженна, радуясь, что Киван сам заговорил о Сансе. — Не знаю, как все было в столице, но мне она понравилась сразу. — В столице она была столь же любезна, не сомневайся, и к моему Ланселю отнеслась с теплотой. В ней все души не чают. Разве что Джоффри и Серсея были к ней несправедливы. Тирион вообще явно неровно к ней дышит.       «Видно, не только он». — Кажется, даже наш брат к ней с большим вниманием относится, — заметила Дженна. — Мне так показалось. — Он ее уважает. Она помогла выяснить, кто убил Джоффри. И она настаивала на честном суде для Тириона, даже когда ей самой уже ничего не угрожало, — продолжал рассказывать Киван, даже не подозревая о том, с каким вниманием Дженна впитывала каждое его слово. — Я думала, их обоих обвинили. — Да, но Тайвин, узнав о ее беременности, был готов сразу же снять с нее обвинения и отправить сюда. Он и мысли не допускал, что она будет возражать. — Что же, он на уступки пошел? — И не один раз. — На него непохоже, — заметила Дженна. Попробуй Тайвину не уступить, он же на своем стоять будет. Однако здесь Дженна могла понять его сговорчивость: Санса была уже в положении, а на ранних сроках лишних волнений всячески нужно избегать, брат отлично это знает. Ребенком Сансы он бы рисковать не стал, особенно, если дело могло подождать. Дженна вспомнила письмо брата, когда он велел ей приехать в Утес. Слова «позаботься» и «проконтролируй» так и пестрели в нем. Когда она узнала о переписке Тайвина и Сансы, она сначала было подумала, что Тайвин таким образом сам контролирует ситуацию, но потом вспомнила, что о здоровье Сансы Тайвину докладывает мейстер Крейлин. Конечно брат после смерти Джоанны мог беспокоиться о состоянии Сансы и ее ребенка, но не настолько же. — Поступки Сансы даже меня вводили в ступор, — признался Киван. — Во многом благодаря ей мы стабилизировали отношения с Дорном. — Я думала, благодаря отрубленной голове Горы. — Которую именно Санса пообещала Мартеллу, — выдержав паузу, Киван добавил: — Не уведомив об этом Тайвина.       Дженна хихикнула, представив лицо Тайвина, когда он узнал об этом. — Дай угадаю: он был в ярости. — Просто в бешенстве. Не сколько из-за Горы, столько из-за того, что Санса провернула это за его спиной, а он же ненавидит быть не в курсе, сама знаешь. А Санса, к тому же, сделала то, что остальные не могли. И Тирион же с Мартеллом пытался договориться, но не особо успешно. А Санса справилась! Околдовала его что ли…       Дженна бы не удивилась. Если даже Тайвин поддался обаянию Сансы, то что говорить о каких-то дорнийцах, которые и без того являются ценителями женской красоты. — Остается надеяться, что этот союз продержится подольше. — Если возникнут трудности, Сансу отправим на переговоры.       Они рассмеялись. Весело же, однако, в этой столице. Дженна была там не так много раз, была уверена, что жить ей там понравится не больше, чем Дорне, но по другим причинам. Может, однажды она заедет туда в гости к брату. Может, Томмена повидает. — Что за веселье? — Тайвин появился как всегда вовремя. Дженна тут же выпрямилась и посерьезнела, скорее по привычке, чем намеренно. — Да так, Киван рассказывает интересные истории из столицы. Хорошие новости? — она кивнула на письма, которые Тайвин держал в руке.       Одно Тайвин почти с презрением бросил на стол, другое, распечатанное, повертел в руке. — Тирион написал, что лорд Тирелл собирается вернуться в столицу. Полагаю, он уже на пути туда. — Ты отправишься в Королевскую Гавань, чтобы обсудить с ним союз? — Именно.       Дженна посмотрела на Кивана и кивнула ему, как бы говоря, что сейчас самое время «отпроситься» у брата. Но голос Кивана заглушил грохот в коридоре и лязг доспехов. Дверь распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся гвардеец. — В чем дело? — спросил Тайвин. По обыкновению хладнокровно, но взгляд красноречиво сообщал нарушителю спокойствия, что, если причина вторжения окажется недостаточно уважительной, гвардейца ждут неприятности. — Я не знаю, милорд, — Тайвин поднял брови. — Что-то случилось, милорд. Что-то с леди Сансой стряслось. Элис позвала из ее покоев.       Дженна и Киван почти одновременно вскочили с места. Тайвин, который уже был на ногах, быстрее всех добрался до двери. Они быстро оказались на нужном этаже. Стояла странная тишина, прерываемая лишь неровным дыханием Дженны. В такие моменты ей хотелось отправить все корсеты на костер, так сильно они впивались в кожу и мешали нормально отдышаться. Ее братья даже не запыхались. Дверь в покои Сансы была распахнута настежь, около нее толпились гвардейцы, заглядывая внутрь.       Едва войдя в комнату, Дженна увидела всю ужасную и совершенно необъяснимую на первый взгляд картину. Сначала ей на глаза попало тело мужчины. И, несмотря на то, что лицом оно уткнулось в ковер, по ярко-рыжим волосам безошибочно угадывалось, кому оно принадлежало. На диване лежал Эдрик. Он как будто спал, но на белом одеяле алело кровавое пятно. Сердце Дженны подскочило, она прижала руку к губам. Наконец была Санса. То, что она жива и в сознании выдавали лишь глаза. И то пустые, смотрящие, но не видящие. Санса сидела на полу, на белом кружевном пеньюаре расплывалось кровавое пятно. Руки Сансы были в крови по самые запястья, и кровь текла прямо в рукава, пачках их. В пальцах Сансы был зажат нож. Весь в крови, что непонятно было, где заканчивается лезвие, и начинается рукоятка. — Санса, Санса, — повторяла Элис. Она, бледная и испуганная, металась между Сансой и ребенком, полностью игнорируя тело на полу. Проигнорировал его и Тайвин, спокойно переступил через него и подошел к Сансе. Он присел перед ней на корточки. Санса никак не отреагировала на это. Она продолжала смотреть на распростертое на полу тело, к которому приблизился Киван. Он проверил пульс, посмотрел на Тайвина и покачал головой. — Что с ребенком? — спросил Тайвин у Элис. — Я не знаю, — испуганно пискнула она. — Тут кровь. — Жив он или нет, я спрашиваю, — в голосе Тайвина прозвучала такая сталь, что будь Дженна Элис, она бы грохнулась в обморок незамедлительно или умерла бы на месте. Но Элис выдержала и ледяной взгляд, и тон. Взяла себя в руки. — Жив, точно жив, — дрожащим голосом ответила она. — Он, наверное, спит. Может быть это реакция на стресс такая. Не знаю, что случилось. — Успокойся. Бери его и неси в детскую.       Элис подхватила ребенка, быстро присела и с облечением вылетела из комнаты. Киван и без напоминаний от брата кивнул стражникам, чтобы те унесли тело и ушел сам. Дженна продолжала стоять у двери, наблюдая, не зная, что может сделать. Дыхание медленно выравнивалось, но понимания больше не прибавлялось.       Санса продолжала смотреть на то место, где лежал ее дядя мгновения назад. Ее рука с ножом все еще была поднята, будто она в полной мере не осознавала, что все кончено, и оружие можно опустить. Тайвин вынул нож из ее пальцев и отложил его подальше. Дженна видела, что ему пришлось приложить усилие, так сильно Санса сжимала оружие, но Санса не воспротивилась, кажется, даже не заметила, как ее пальцы разжали. Дженна все еще не понимала, что произошло. Эдмар Талли мертв, Эдрик в крови, нож у Сансы. Не могла же она все это сделать. Не могла же она навредить своему сыну и убить дядю. Или могла? Если в голове ее брата и возникли похожие вопросы, он их не озвучил. Дженна с трудом могла оставаться спокойной. Произошедшие события отказывались логически выстраиваться. Волнение за Сансу, за ее ребенка рвались наружу. Дженна опустила взгляд и увидела, что у нее дрожат руки. Она сцепила пальцы, пытаясь унять эту дрожь. Это было совсем на нее непохоже, но она ничего не понимала. Дженна посмотрела на брата, надеясь, что хотя бы он разобрался, что к чему.       Тайвин взял Сансу за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Санса, — позвал он. — Посмотри на меня.       Дженне показалось, что прошла вечность, прежде чем Санса вдруг медленно моргнула, и пелена будто спала с ее глаз. Она рассеянно попыталась обернуться на тело, но Тайвин не дал ей этого сделать, продолжая удерживать ее за подбородок. Он осторожно поднялся, поднимая Сансу за собой. Санса, словно кукла, стояла, удерживаемая только Тайвином. Дженне казалось, что Санса вообще не понимает, что происходит, где она, и что произошло. — Санса, — повторил Тайвин. И вдруг Санса вцепилась в него, будто в свою единственную защиту. — Санса, все хорошо. Ты в безопасности.       Спокойный голос Тайвина даже Дженну заставлял поверить, что все в порядке. Санса содрогнулась и прижалась к Тайвину всем телом. Дженна смотрела на это и медленно соображала. Она знала, почему это происходит, но все это было так… странно. Санса искала у Тайвина защиты и безопасности. Она откликнулась на его голос, хотя на Элис не обращала внимания. Тайвин подошел к ней первой. Не к Эдмару, чтобы проверить, жив ли тот, не к Эдрику, чтобы проверить, жив ли его ключ к Северу, а к Сансе, которая выглядела живее всех. И Санса прижималась к Тайвину с таким всепоглощающим доверием, что это заставило сердце Дженны дрогнуть. Тайвин провел рукой по спине Сансы, и Санса сильнее ухватилась за него. Лицом она спрятала у него на груди. Дженна не видела, плачет ли она. Тайвин повернулся к сестре. Его взгляд был по-прежнему невозмутим, будто не происходило ничего необычного. Он кивнул ей, и Дженна вышла в коридор. Там было прохладно, тихо, очень тихо. И Дженна только сейчас поняла, как было жарко в комнате. Она прислонилась к стене. То, что она видела… Санса пережила что-то ужасное, это было очевидно. И естественно было искать у кого-то поддержки, но Дженне показалось, что дело не только в этом. Она давно уже не видела, чтобы брат кого-то так обнимал. Он мог переложить заботу о Сансе на кого угодно, на Элис, Дженну — она же стояла прямо там. Но он сам предпочел это сделать. Конечно он больше всех контролировал ситуацию и был спокоен. Быть может, и понимал больше, потому что Дженна до сих пор не представляла, зачем Талли нужно было так скоро выпускать из подземелий. Видно, не стоило, раз его труп оказался лежащим на ковре вниз лицом.       Дженна оторвалась от стены и медленно пошла к детской. Нужно было брать себя в руки и что-то делать, как-то помочь хотя бы кому-нибудь. За Сансу она была спокойна — с ней Тайвин. С Эдмаром Талли все сразу было ясно, а вот что с Эдриком? Дженна надеялась, что Элис не ошиблась. Если с малышом случилось что-то непоправимое, то Эдмара Талли даже тот свет не спасет от гнева Тайвина.       В детской уже был мейстер Крейлин. Он склонился над кроваткой, в которой лежал Эдрик. Дженна решила не отвлекать его от осмотра, но через несколько томительных минут все же не выдержала и спросила: — В чем дело? — спросила Дженна. — Это серьезно?       Мейстер Крейлин выпрямился. Обычно он был крайне добродушен, но сейчас выражение его лица напрягло Дженну. Его ответ, однако, обнадежил. — Нет, миледи, порез неглубокий, кровь уже остановилась. Я сделал повязку. — А сам Эдрик? С ним все в порядке? — Дженна заметила, что Эдрик все еще не шевелился. — Элис права, такой сон — это всего лишь реакция на стресс. Должно быть, он сильно испугался, когда порезался. Как это вообще произошло? Кто дал ребенку острый предмет? Это вы? — голос мейстера прозвучал непривычно сердито, когда он повернулся к Элис. Та сидела на стуле бледная и дрожащая и казалась испуганней Сансы. Видно, она первая обнаружила то, что позже увидела Дженна с братьями, и именно Элис позвала на помощь. — Нет, не она, — отрезала Дженна, посчитав своим долгом защитить Элис. — Мы это сейчас выясняем. Я думаю, вам стоит пойти за маковым молоком, оно может понадобиться леди Сансе. И самой Элис. Они обе очень испугались за Эдрика.       Когда мейстер ушел, Дженна повернулась к Элис. — Как ты? Что произошло? — хотя бы так она должна помочь Тайвину выяснить, что случилось этим вечером. Шансы, что Санса сможет сейчас сказать что-то вразумительное, ничтожно малы. Второй участник событий мертв, а третий еще не научился разговаривать. Может, хотя бы Элис прояснит ситуацию.       Элис покачала головой, нервно заламывая руки. — Санса велела мне вернуться через час… — прошептала она.

***

      При малейшей попытке отстранить ее, Санса цеплялась за него еще сильнее, будто он был ее последней опорой в этом мире. Тайвин чувствовал, как под его ладонями дрожат ее плечи. Она не плакала, не всхлипывала, просто содрогалась всем телом и держалась за него. Он не представлял, что произошло. Предполагал, но не знал, как и почему. Но Тайвин чувствовал, что Санса нуждается в ком-то сейчас, и он не мог ее оставить одну.       Наконец, один едва различимый всхлип все же сорвался с ее губ, и Санса как будто обмякла в его руках, обессиленно дрогнув. Тайвин усадил ее на диван и опустился на корточки перед ней, пытаясь понять, что Санса намерена делать дальше. Он не знал, как еще ей помочь, что сказать или сделать, и надеялся, что если не Санса даст ему ответ, то хотя бы ее взгляд или жест, или движение головы.       Санса мелко дрожала и смотрела только перед собой на свои ладони, которые были в крови. Локтями она уперлась в колени и высоко держала руки, будто боялась еще больше испачкаться в этой крови. Но она уже была в ней. И на белой ткани пеньюара кровь смотрелась ярким чуждым пятном. Не ее кровь, и, пусть Тайвину от этого легче, Сансе не легче ни капли, только хуже от понимания, что она сотворила. — Санса, — снова позвал Тайвин, чтобы удостовериться, что она все еще его слышит. — Кровь, везде кровь, — слабо прошелестела Санса, не отводя взгляда от ладоней. Ее руки снова дрогнули, лицо исказилось от нового приступа осознания, и слеза скользнула по щеке. — Кровь… так много крови… — она мотнула головой в сторону, будто хотела отвернуться, но все же не смогла отвести взгляд. — Я не хочу… — она взмахнула руками, будто хотела стряхнуть кровь с рук, но та уже побагровела, оплела ее пальцы сухой коркой, перестала каплями срываться вниз. Санса обтерла ладони одна об другую, на ее лице выступило отвращение, когда и так ей не удалось избавиться от кровавых следов. — Уберите это, уберите, прошу, — почти взмолилась она.       Санса опустила глаза на кровавое пятно на пеньюаре, вцепилась в него руками, будто попыталась вырвать его, надеясь, что там, за ним, проступит белая ткань. По ее рукам прошла новая волна дрожи, Санса выпустила ткань и обессиленно уронила руки на колени. Она прикрыла глаза, и слезы непрерывно заскользили по ее щекам. — Санса, посмотри на меня, — попросил Тайвин. Помедлив, Санса все же послушно открыла глаза. — Тебе нужно переодеться, — он знал, что это поможет. Вымыть руки, снять себя окровавленные тряпки-свидетелей произошедшего. Так Сансе станет немного проще отстраниться от случившегося, почувствовать себя чистой.       Санса посмотрела на свои окровавленные пальцы, на багровое пятно, на ничем незапятнанные ленточки пеньюара и помотала головой. — Там кровь. — Просто сними его, и крови не будет. — Нет! — всхлипнула Санса. — Мои руки… они в крови… Я запачкаюсь… Я вся буду в крови… Я вся… Я… Я не буду трогать… Я не буду пачкать… — она снова залилась слезами, которые закапали на пеньюар, на кровавые пятна, оживляя их на мгновение соленой влагой. — Ты не запачкаешься. Кровь уже засохла. — Нет, она там! Она на моих руках! — Санса взмахнула руками, едва сжала пальцы, и по засохшей кровавой корке прошла трещинка. С губ Сансы сорвался то ли стон, то ли вздох, и она зажмурилась. — Мне позвать служанку, чтобы она помогла тебе? — спокойно спросил Тайвин. — Нет! — воскликнула Санса. — Не хочу никого видеть. Они увидят, что я в крови, поймут, что я убийца… Это все я… Не надо никого звать, прошу.       И что ему с ней делать? Сама она эти ленточки развязывать не хочет, служанок на помощь звать не желает, а между тем явно недалеко до настоящей истерики, если эта кровь ее с рук и одежды не перекочует в другое место. — Ты позволишь мне это сделать?       Санса распахнула глаза. В них стояли слезы, и синева еще никогда не была такой глубокой и бликующей от пламени свеч. Помедлив, Санса кивнула. Первый раз едва уловимо и второй раз отчетливее. Она развела руки в стороны, будто боялась и его испачкать в крови. Тайвин уже испачкался, когда вынимал нож из ее пальцев, да и Санса, когда была в его объятиях, оставила на его темном дублете кровавый отпечаток ладони, но Тайвина это не тронуло. Не ее же это была кровь. К счастью, не ее. Тайвин перебросил растрепавшуюся косу Сансы ей на спину и быстро распустил ленты пеньюара. Санса с облегчением повела плечами, помогая ему спустить пеньюар с ее плеч. Кровь не коснулась ее сорочки, которая осталась белоснежной, и Санса упорнее стала стараться держать руки повыше, чтобы не запачкать подол. Тайвин оглянулся. На столике стоял полный графин с водой. Тайвин намочил чистую часть пеньюара водой. Санса внимательно за ним наблюдала. Когда он повернулся к ней, она сама протянула ему руки ладонями вверх. Он легко стер кровь с ее ладоней, и убрал испорченную ткань подальше с глаз Сансы. Санса осмотрела чистые руки так, будто видела их впервые. Взгляд у нее был такой, будто она смотрела на чистые руки и все равно видела там кровь. Возможно, это видение будет преследовать ее некоторое время, но она больше не плакала. Тайвин чувствовал, что ничего еще не закончено. И это молчание, пристальный взгляд и сухие глаза — лишь затишье перед новой стадией отчаяния. Он наблюдал за Сансой, пытаясь предугадать, что случится дальше. Будет ли она плакать или злиться, или продолжит молчать. Санса подавила вздох. — Санса, — снова позвал ее Тайвин, понимая, что внимание Сансы снова рассеялось, и большая его часть сосредоточилась там, где прежде лежало тело ее дяди. — Я убила его, — прошептала Санса. — Убила… Убила? — она наконец посмотрела на него. Она будто надеялась, что он опровергнет ее слова, но лгать Сансе не было смысла.       Тайвин коротко кивнул ей. — Я ужасная, — прошептала Санса. — Я убила его.       Слезы с новой силой заструились по ее щекам. Санса утерла их запястьем, будто кровь все еще была на ее руках. Ее лицо снова исказилось от боли. — У тебя была причина, — сказал Тайвин. Он был уверен, что была. Санса не из тех, кто будет кидаться на людей с ножом просто так. Он должен был выяснить, что произошло, но понимал, что ответа может не услышать. Санса сейчас не в том состоянии, чтобы давать показания. Он просто должен сделать так, чтобы ей стало легче. — Он хотел навредить моему сыну, — прошептала Санса. — Он приставил к нему нож, он сказал, что убьет его, — слезы лились по ее лицу. — И Эдрик… он схватился за лезвие, он же так любит хватать… я думала, что умру, когда увидела кровь. Он хотел убить Эдрика. Моего сына. Он…       Санса снова заплакала. Она всхлипывала, ее забила крупная дрожь. Она все еще была испугана из-за этого. Зато в Тайвине поднималась волна ярости. Он дал Талли какую-никакую свободу, позволил жить, а тот не придумал ничего лучше, кроме как угрожать ребенку Сансы. Нужно было сразу его обезглавить. Еще после того, что он сделал с Мартином. — О Семеро, что я натворила… что я наделала… — прошептала Санса.       Ее пальцы сдавили ладони, вцепились в кожу. Санса провела ногтями по запястьям, царапая, оставляя красные полосы. Ей было больно, и она закусила губу, но не остановилась. Тайвин перехватил ее руки, когда Санса попыталась снова причинить себе боль. Санса попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Пусть не занимается глупостями. Убила она этого Талли, было, за что. Это не повод себя истязать. Санса продолжала вырываться, слишком настойчиво для той, кто еще пару минут назад казался потерянным и опустошенным. Она смотрела на свои руки, которые он держал, и сосредоточенно пыталась высвободиться. — Санса, — настойчиво произнес Тайвин, слегка сдавливая ее запястья. Санса замерла и посмотрела на него. В ее глазах снова стояли слезы. Он не мог сказать ей, что переживать не о чем. Она убила человека. Это не могло быть легко и пройти без последствий. Более того, она убила своего дядю, который, впрочем, заслужил все это, но сейчас Санса явно думала не о том, кто какую участь заслужил. Для нее важно иное. Эдмар, при всех своих недостатках, все же был для нее семьей, которая заметно поредела за прошедшие годы. И она убила его. Сама. Взяла нож и убила. Убийство и для мужчин может быть тяжелым испытаниям, но мужчины с детства готовятся к тому, что им, возможно, убить придется не единожды. А Санса совсем не такая. Ее не то, что не готовили к этому, она наверняка даже помыслить о подобном не могла. Леди учат петь, танцевать и обольщать, а не убивать. Леди учат, что рядом всегда будет мужчина, способный защитить ее и ее детей от всех опасностей. И вот рядом с Сансой был ее дядя, который сам стал этой опасностью. — Ты защищала своего ребенка, — твердо произнес Тайвин. — Я должна была подумать… — Это ему следовало подумать, прежде чем говорить или делать что-то, что заставило бы тебя защищаться, — оборвал ее Тайвин.       Санса обреченно покачала головой. — Он же мой дядя! Брат моей матери, — она будто пыталась еще больше убедить себя в своей вине. — И он получил, что заслужил. Не думал же он, что ты будешь спокойно стоять и смотреть на то, как он угрожает твоему ребенку. Ты защищала своего сына. — Я не должна была… — Ты защищала своего сына, — повторил Тайвин. Только это могло убедить ее. То, что заставило ее решиться, должно было убедить ее в том, что в тот момент Санса не могла поступить иначе. — Санса, ты сделала, что должна была. Чтобы защитить своего сына, — повторял Тайвин. Сансу в явный ужас вгоняли его слова, но он должен был сказать это. Видимо, без трупа обойтись было нельзя, и хорошо, что этим трупом стал именно Эдмар Талли. — Ты не знаешь, что могло случиться, если бы ты бездействовала. Ты не могла рисковать его безопасностью. Ты сделала то, что должна была. Ты понимаешь? Он убил бы Эдрика, если бы ты ничего не сделала. — Я защищала, — согласилась Санса. — Я не могла поступить иначе.       Тайвин кивнул ей. Это была еще не победа. Она обвинит себя во всем еще не раз и не два. Она будет обвинять себя и сегодня, и завтра. Это неизбежно. И даже при всем том, что она поняла, что не могла поступить иначе, Эдмар тоже был для нее не чужим человеком. Будь это кто-то другой, Санса поплакала бы и успокоилась. Но это был ее дядя. Его угрозы — предательство для нее. То, что ей пришлось спасти одного дорогого человека взамен на другого — это уже все усложняло многократно. «А что делать, если выбор стоит не между семьей и чем-то другим, а между одним членом семьи и другим?» — вспомнил он ее вопрос. Неужели она знала уже тогда? Едва ли. Если бы Санса заподозрила угрозу для сына, она обратилась бы к нему тотчас же. Но ей пришлось справляться самой. Значит, дело было в другом. Только в чем же? Он вспомнил, как она побледнела, когда он предложил дать Эдмару больше свободы. Неужели все же знала? Нет, не могла она знать, что ее сыну что-то угрожает, и промолчать. Развязка произошла, все случилось, но части по-прежнему не складывались в целое. Было что-то еще. Но что?       Тайвин посмотрел на нее. Санса, которую он лишил возможности расцарапать свои руки до крови, сидела и кусала до крови губы. — Санса, — укоризненно произнес он. — Прекрати это делать сейчас же. Ты никому этим не поможешь. — Так легче. — Нет, не легче. Ты уже достаточно намучилась, не добавляй себе еще больше боли. — Как мне искупить эту вину? — Точно не тем, что ты на этот раз себе кровь пустишь. Ты сделала это, чтобы защитить дорогого тебе человека. Ты убила не ради своего удовольствия, не затем, чтобы свое эго потешить, а потому что Эдрику угрожала опасность. Тебе не за что себя винить. Твой сын в детской, он жив благодаря тебе. Разве это причина, чтобы винить себя? — Но мой дядя… Он же… — Взрослый человек, который в состоянии был сообразить, что угрожать ребенку на глазах его матери — плохая затея. Он сделал свой выбор, а ты сделала свой. И последствия этого выбора таковы, что Эдрик жив, а Эдмар Талли — нет. Ты бы хотела, чтобы было наоборот?       Санса страдальчески на него посмотрела, но все же отрицательно покачала головой. — И он должен был понимать, что ты сделаешь именно такой выбор, что просто не сможешь поступить иначе.       Санса кивнула с какой-то обреченностью. Тайвин знал, что легче ей если и стало, то ненадолго. С таким за один вечер не справишься.       Тайвин отпустил ее и хотел подняться, но Санса сама схватила его за руку. — Не оставляйте меня, — взмолилась она. — Не оставляйте.       В ее глазах стояла паника. — Я принесу тебе воды.       Санса сильнее сжала его ладони. По щекам полились слезы. — Нет, не хочу воды. Не хочу, — она помотала головой. — Останьтесь, не могу быть одна, не могу.       В его душе что-то надломилось, когда он слышал эти мольбы. Санса мотала головой, будто пыталась вытряхнуть из мыслей последние события. Нужен был мейстер. Мейстер и маковое молоко. Санса была не в себе. Прямо как Серсея тогда после смерти Джоффри. Маковое молоко помогло бы. Только вот он не мог оставить ее одну.       Санса наклонилась вперед и лбом вжалась в его плечо. Он чувствовал ее дрожь. Видел ее дрожащие покрытые тонкой тканью сорочки плечи перед собой. Он провел рукой по ее спине в успокаивающем жесте. Санса как-то тут же затихла, прижалась к нему теснее, насколько это было возможно, когда она сидела на краю дивана, а он стоял на коленях перед ней. Если ей так становилось легче, то ему несложно было быть рядом. Оставлять ее не хотелось. Ему было спокойнее, когда Санса была рядом. Как же все закрутилось сегодня. Это письмо из столицы от Тириона, и еще одно письмо, которое было адресовано не ему, но тем не менее лежало на столе в его кабинете. И Санса. То, что случилось с ней. То, что случилось с Эдриком. И Эдмар Талли, чья смерть если и не была хорошей новостью, то по крайней мере была не тем, что могло бы Тайвина раздосадовать. Если бы Санса не сделала того, что сделала, он собственноручно прикончил бы эту жалкую рыбешку, которой вздумалось ставить Сансу перед таким выбором. И теперь Эдмар Талли мертв, причем умер без особых мучений, а Санса, которая спасла своего ребенка, страдает. Разве это справедливо? Если кто и должен страдать, то только не Санса. — Санса, тебе нужно лечь, — сказал Тайвин. Сон — лучшее лекарство. Санса сможет отдохнуть от своих терзаний и чувства вины. Когда она проснется, все случившееся покажется ей уже не таким страшным. Главное потрясение останется позади.       Санса помотала готовой, не отрывая лба от его плеча. — Санса. Тебе нужно лечь, — настойчиво повторил Тайвин. — Вы не уйдете? — спросила Санса. — Нет.       Она медленно подняла голову. От того, что она сильно прижималась к его плечу, на ее лбу остался едва заметный розовый след. Заплаканные глаза Санса усиленно отводила в сторону, отворачиваясь. Тайвин взял ее за подбородок, вынуждая смотреть на него. — Все хорошо. Пойдем.       Он поднялся, не выпуская ее руки. Санса тоже встала. Она выглядела ослабевшей, шла, чуть ли не пошатываясь, едва переставляя ноги и опираясь на Тайвина. Тайвин довел ее до кровати, откинул одеяло в сторону. Санса послушно улеглась в постель. Тайвин накрыл ее одеялом. Санса высвободила из-под одеяла руку и провела по краю постели. Тайвин сел на кровать рядом с ней. — Как я объясню это? — вдруг спросила она. Тайвин уже думал над тем, как объяснить это. Придумать историю, достаточно реалистичную, чтобы все поверили. Близкую к правде, но не с Сансой в роли убийцы. — Кому? — Кому угодно. Маме. Как я объясню ей, что это я убила ее брата? Она любила его. Она всегда говорила о нем с такой теплотой. Я должна была помочь ему, а я его убила.       Слезы стекали уже не по щекам, а по вискам, и терялись где-то в растрепанных рыжих прядках у лица. — Она поймет, что ты не могла поступить иначе. Она твоя мать. Если бы кто-то угрожал тебе, она бы, не задумываясь, поступила бы точно так же.       Санса резко села на постели. Сжала его руку обеими ладонями. — Вы бы тоже так поступили? Тоже любого убили бы за своего ребенка? — спросила она.       Он был не лучшим отцом. Он позволил Роберту годами унижать Серсею. Серсея была его дочерью, она так в нем нуждалась, а он оставил ее. Он ни во что не ставил Тириона. Но он бы любого убил, если бы их жизням угрожала опасность. Тайвин бы самолично убил Эйериса, если бы тот навредил Джейме. Ничто не спасло бы Кейтилин Старк, если бы Тирион не вернулся из Орлиного Гнезда живым. — Да, — сказал Тайвин.       Санса положила голову ему на плечо, снова доверчиво прижалась к нему всем телом. — Спасибо, — прошептала она. — За то, что вы рядом. Всегда. Только не уходите, пожалуйста. Я не хочу быть одна. Я хочу, чтобы вы были рядом. — Я не был рядом с тобой сегодня, когда ты в этом нуждалась. Тебе пришлось защищаться самой. — Вы были, — возразила Санса. — Я помнила ваши слова. Вы всегда рядом со мной, даже когда вас рядом нет.       Ее голос становился все более странным, сонным. Интонации менялись то ли от того, что она пыталась сдерживать слезы, то ли по другой причине. Она говорила, растягивая слова, будто ей приходилось припоминать каждое, чтобы произнести его. Тайвин высвободил свою руку из ее и отстранил от себя Сансу, придерживая ее за плечи. Ее щеки были красными. Тайвин коснулся рукой ее лба. — У тебя жар. — Не-ет, — протянула Санса. С ее губ сорвался смешок. — Просто я немного устала. — Санса, я позову мейстера.       Она покачала головой. — Он ничем мне не поможет. Вы можете. — Санса, мейстер даст тебе маковое молоко. Тебе нужно поспать. — Нет, я не хочу, — Санса покачала головой. — Не надо. Я знаю, что он мне приснится. Я не хочу.       Она замотала головой сильнее. Тайвину пришлось обхватить ее лицо ладонями. Сколько раз за сегодня он просил ее посмотреть на него? И она же слушалась всякий раз. — Санса, посмотри на меня. Тебе нужно отдохнуть, мейстер тебе поможет.       По лицу Сансы снова покатились слезы. Она всхлипнула. — Я не хотела. Я не хотела убивать его. Я сама не понимаю, что произошло. Он так разозлил меня. Он думал, что победил. Он думал, что я в его власти. Нет-нет-нет. Я не хочу быть в его власти. Я не хочу, чтобы он управлял мной, говорил, что мне делать. — Он не будет управлять тобой. Санса, он больше никому не навредит. — Правда? — Конечно. Ты в безопасности. — Я в безопасности… — равнодушно повторила Санса и опустилась обратно на подушки. — В безопасности…       Ее щеки пылали. Санса на мгновение прикрыла глаза. — Тебе станет немного легче, если ты выпьешь снадобье. — Я не хочу спать, мне приснится он, — снова заупрямилась Санса. — Нет. Я скажу мейстеру, чтобы он дал тебе то, от чего не снятся сны. Или снятся только хорошие. Что ты хочешь, чтобы тебе приснилось?       Санса странно на него посмотрела. — Не знаю… Винтерфелл. — Тебе обязательно приснится Винтерфелл. Великий Чертог… — Тайвин ни разу не был в Винтерфелле, но был уверен, что Великий Чертог там точно есть, — Богороща… — Да, Богороща… — Санса улыбнулась, подхватывая его идею. — Чардрева и горячие источники, пар от которых поднимается высоко-высоко. А как листва шумит… В этом шуме слышатся десятки голосов, отец говорил, что так Старые Боги говорят с теми, кто ищет у них совета…       Санса больше не сопротивлялась, когда мейстер Крейлин принес ей маковое молоко. Она была согласна, чтобы ей приснился Винтерфелл. Тайвин придерживал ее за спину, когда Санса привстала на постели, чтобы, обхватив чашу обеими руками, выпить снадобье. Она пила, не сводя взгляда с Тайвина. И в уголках ее глаз собирались слезы. — Не уходите, — попросила она. — Я останусь с тобой, пока ты не заснешь, — пообещал он.       Он уложил ее обратно на подушки. Санса снова сжала его руку, будто надеялась таким образом удержать.       Тайвин смотрел на нее, на ее закрытые глаза, на покрасневшие от слез и жара щеки. Это было так знакомо, будто он уже где-то это видел. Он видел. Почти пять лун назад, когда он только приехал в Утес и стоял у ее кровати, представляя, что будет, когда Санса проснется, думая, что она возненавидит его и будет права. А теперь она не желала выпускать его руку. Сколько всего изменилось. Она дала жизнь сыну, а сегодня отняла жизнь у родного дяди, чтобы защитить Эдрика. После мучений, которым Санса подвергла себя, на ее губе осталась ранка, а на запястьях краснели полосы от ногтей. Тайвин бережно погладил ее пальцы. Санса была такой хрупкой на вид, но такой сильной внутри. Он был уверен, что она справится и в этот раз. Если она пережила все, что уже с ней случилось, то и это выдержит. Не может быть иначе.

***

      Отправив Элис отдыхать и удостоверившись, что Эдрик остался под неусыпным присмотром служанок, Дженна наконец покинула детскую. Узнала она немного, но зато успокоилась сама и привела мысли в порядок. У дверей в покои Сансы Дженна встретила мейстера. — Как она? — Заснула. С ней все в порядке, просто перенервничала.       Тайвин явно ничего не сказал ему про убийство, потому что Санса очевидно испытывала больше, чем «просто перенервничала». — Мой брат еще там?       Получив утвердительный ответ, Дженна поспешила в спальню Сансы и действительно обнаружила там Тайвина. Он сидел на краю кровати и держал руку спящей Сансы. Однажды Дженна уже видела похожую картину. Тоже спальня, женщина на кровати и брат, сидящий рядом и сжимающий ее руку. Дженна надеялась, что в этот раз все закончится не столь трагично. Прошлая потеря далась Тайвину нелегко, и с последствиями в виде трех неуправляемых детей он справлялся до сих пор. — Все в порядке? — шепотом спросила Дженна, подходя ближе.       Тайвин поднялся ей навстречу. Даже спящая, Санса не выпускала его руку, и Тайвин продолжал держать ее пальцы в своих. — Она заснула. — Выглядит спокойной, — заметила Дженна. — Она сильно плакала? — Так, что жар начался. — Не оставляйте меня, — пробормотала Санса сквозь сон.       Тайвин обернулся на Сансу. Ее лицо было спокойно, но щеки горели нездоровым румянцем. — Ты что-нибудь выяснила? — спросил он.       Дженна перевела взгляд на брата. — Элис рассказала мне, что принесла ребенка Сансе, когда Эдмара в покоях еще не было. Санса велела ей вернуться через час, вот Элис и вернулась. И обнаружила то, что видели мы. Одного не пойму: неужели все так тихо было, что гвардейцы ничего не слышали? Их же под дверью целая толпа стояла. — С ними Киван наверняка уже обсудил этот вопрос, — ответил Тайвин. Дженна чувствовала, что гвардейцам все равно достанется. Особенно тем, кто отвечал за Эдмара. — Санса рассказала, что Талли угрожал Эдрику, приставил к нему нож. Возможно, Санса просто побоялась закричать и позвать на помощь. Или она могла испугаться, что, если крикнет, Эдрик дернется и поранится, или же у Эдмара рука дрогнет.       Дженна уловила в его голосе уже знакомые ей интонации. — Ты очень зол, — констатировала она.       Тайвин скользнул по ней взглядом. — А не должен? Он чуть не убил моего внука… — он сделал паузу, но затем, неожиданно для Дженны, продолжил: — И самое отвратительное во всей этой ситуации, что я не мог даже предположить, что он попробует навредить Сансе или ее ребенку. Я ожидал от него многих глупостей, но точно не этого. — Он видел в младенце Ланнистера. — Но в нем течет и кровь Старков тоже. И он не мог не видеть, что Санса привязана к ребенку. С чего он вообще решил ему навредить? Чего он хотел этим добиться?       Дженна хотела бы знать ответ, но тот не находился. Она видела Эдмара Талли и раньше, на свадьбе Робба Старка и после нее, но он не был похож на человека, который убивает младенцев. Талли ей было не жаль. А вот Сансе Дженна сочувствовала. Санса за короткое время очень полюбила сына, он стал ее радостью и истинным счастьем. То, что Сансе пришлось пережить за этот вечер, было ужасно. Она чуть не лишилась своего ребенка. То, что она убила того, кто попытался лишить ее этого единственного счастья, было вполне закономерно. — Если Санса что-то расскажет, я тебе напишу, — пообещала Дженна. — Но Тайвин, ты уверен, что хочешь уехать сейчас?       Тайвин снова оглянулся на спящую Сансу. Он все же выпустил ее руку, бережно положил ее поверх одеяла. Санса, будто почувствовав это, нахмурилась, но сон снова обволок ее, и складки на ее лбу разгладились. Тайвин отошел к окну, за которым уже стояла непроглядная мгла. — Я должен. Дела столицы не ждут. Эдмар Талли мертв, опасности больше нет. — Но Санса… — попыталась возразить ему Дженна. — Она под присмотром и в безопасности. Я ничем не могу ей помочь, никто не может. Только от нее зависит, как она преодолеет это. У всех людей принятие происходит по-разному. Сложно сказать, сколько времени потребуется, чтобы она смирилась. — Твое присутствие помогло бы ей, — заметила Дженна. Санса не хотела видеть рядом с собой никого кроме Тайвина. Только один его голос заставил ее прийти в себя. В своем предположении Дженна более не сомневалась. Чувства Сансы были очевидны, а вот чувства Тайвина… Ее брат не стал бы успокаивать глубоко безразличного ему человека, не стал бы утешать и не держал бы руку даже тогда, когда в этом больше не было необходимости. Он мог бы попытаться выяснить информацию, а потом уйти, позвав служанок, чтобы они позаботились о Сансе, но он остался и позаботился о Сансе сам. Тайвин никогда бы не сделал ничего подобного, если бы человек не был ему дорог. Только вот таким Тайвин был в самый тяжелый для Сансы момент, а теперь, когда опасность миновала, он действительно вполне мог уехать в столицу к своим делам. Это было очень в его духе, Дженна даже не смогла бы упрекнуть его в том, что ее брата подменили — все это было так на него похоже. — Я уже сказал ей, что она не виновата. Вопрос в том, сможет ли она в это поверить. И это только она может сделать. Неважно, сколько людей будет рядом, и что они будут говорить. Тысячу раз повтори ей, что она не виновата — эти слова не будут иметь веса, пока она сама не поймет, что поступила так, как должна была. — Но… — Ты когда-нибудь убивала человека? — Нет. — Так зачем ты со мной споришь? — Значит, мне тоже нужно уехать и оставить ее одну, как ты оставляешь? — Твой муж уже завалил меня письмами. — Дай угадаю, ты проигнорировал их все. — Разбирайся с ним сама. Можешь поехать в Риверран и обрадовать тем, что Эдмар Талли мертв, и он может спокойно жить в этих стенах, не боясь, что его сместят. Если, конечно, леди Кейтилин тоже не схватится за нож. — Кстати о ней, что ей сказать? — Можешь взять с собой тело ее брата и показать, — жестко сказал Тайвин. — И все же… — настаивала Дженна. — Что я должна сказать леди Кейтилин? Она наверняка заинтересуется тем, как умер ее брат. — Она повесит это на Ланнистеров, бесспорно. У нее даже сомнений не возникнет, кого обвинить. — И мне не нужно ее разубеждать? — Нет. Подожди немного, мы с Киваном придумаем свою версию событий, можешь рассказать ее, но там Санса точно не будет убийцей, — Тайвин замолчал, и Дженна ждала, пока он скажет что-то еще. Была уверена, что скажет, хотя не видела лица брата, лишь лицезрела его спину. — Однажды Санса встретится со своей матерью, и пусть эта встреча будет такой, какой должно быть воссоединение матери и дочери после долгих лет разлуки. И начнется она не с вопроса: «Как так вышло, что мой брат пал от рук моей дочери?» Ланнистеров леди Кейтилин и так ненавидит, одной претензией больше или меньше — не имеет значения. Санса сама потом решит, расскажет она правду или нет.       Дженна кивнула. В этом был смысл. Да даже если и сказать правду, леди Кейтилин не поверит. Слишком абсурдно это звучит. Но если вспомнить причину, почему Санса так поступила, то все встает на свои места. И, если однажды Санса все же решится рассказать матери всю правду, леди Кейтилин должна ее понять, как никто другой. На то она и мать. — Я тебя поняла.       Санса во сне повернулась на бок, положив руку под щеку, и Тайвин, услышав шорох одеяла, обернулся посмотреть на нее. — Позаботься о ней. — Это значит, в Риверран я могу не торопиться? — уточнила Дженна. Хорошо бы, будь это так. Если она уедет сейчас, то неизвестно, когда снова удастся повидаться с Сансой и малышом Эдриком. В Риверране наверняка накопилось много дел. Разбираться со всем этим, а еще терпеть Эммона рядом. Удручающе. — Останься настолько, насколько необходимо. Поведение Сансы может быть непредсказуемым. Неплохо было бы понять, как в итоге у нее оказался нож. Не мог же Эдмар просто отдать ей его. — Хорошо, я постараюсь это выяснить. — Но не дави на нее, — наставлял Тайвин. — Хорошо, если сама скажет. Если нет — отступись. Лучше не настаивать. И ничего не спрашивать. — Ладно. — Можешь идти спать.       Дженна чуть не возмутилась. И это он ее спать отправляет? Она еще с ним не закончила. Если Тайвин в самом деле собрался в столицу, то это ее последний шанс выяснить, что же все-таки происходит. То, о чем она думала… Знает ли он сам про чувства Сансы? Почему-то Дженна была уверена, что, если бы знал, то не был бы с ней так близок. Попытался бы отстраниться как можно дальше, чтобы не усугублять, не вводить ее в заблуждение. — Вообще-то я хотела обсудить еще одну вещь, — решилась Дженна. Сейчас или никогда. — Какую? — Тебе не кажется странным поведение Сансы? Не сегодня, а вообще. Ты не замечал ничего, что удивило бы тебя? — Например? — Например, почему она не ненавидит тебя? Помнится, когда ты только приехал в Утес, мы с тобой точно так же стояли в этой комнате у ее кровати, и ты сам сказал: «Чего это меня должна волновать какая-то девчонка? Если ей так невыносимо будет мое общество, может сидеть в своей комнате, я не запрещаю». Но все получилось совсем наоборот. Вы вместе и в детской время проводили, и гуляли, и поддержки она искала именно у тебя. Она не хотела, чтобы ты отпускал ее. Именно тебя хотела видеть рядом. Почему так? — Санса не хочет вражды внутри семьи. — То, что она делает — это слишком далеко от понятия вражды. Тут в помине нет ненависти и ничего, что было бы на нее похоже. Твое общество очень ей приятно. И как так получилось?       Тайвин сложил руки за спиной и выжидательно посмотрел на нее. — Ты явно сама знаешь ответ. Так почему спрашиваешь у меня? — Пытаюсь понять, знаешь ли ответ ты. Или есть вещи, которые даже тебе неподвластны? Например, разобраться в том, почему Санса так себя ведет. — Раз ты такая осведомленная, то расскажи, почему она так себя ведет.       Дженна недоверчиво усмехнулась. — Ты в самом деле не знаешь? — она все же не могла в это поверить. — Хотя, чему я удивляюсь? Вы, мужчины, вечно ничего не замечаете, пока не станет поздно. Не обижайся, Тайвин, но, пусть ты хорош в политике, военном деле и всем прочем, межличностные отношения тебе стоит подтянуть. — К чему ты клонишь? — К тому, что наша милая северная девочка, наследница Винтерфелла и жена твоего сына, влюбилась в тебя, — увидев его взгляд, в котором лишь на мгновение, но ей почудилось потрясение, Дженна продолжила: — Разве это не объясняет все? Какая еще причина может так легко заполнить все пробелы, разгадать все загадки? Она, может, и была бы рада ненавидеть тебя за все, что Ланнистеры сделали ее семье, да не может, потому что любовь перекрывает эту ненависть.       Тайвин молчал. Дженна не знала, о чем он думает, но, если он в самом деле не подозревал это все, то, должно быть, проверяет ее слова на достоверность, пытается найти подтверждение или опровержение в собственных мыслях. — Думаю, я не сильно ошибусь, если предположу, что и ты к ней неравнодушен, — немилосердно добила его Дженна, надеясь, что хотя бы на это брат ей ответит что-нибудь. Ей было сложно представить, чтобы ее брат мог испытывать чувства к кому-то после Джоанны. Но после того, как тот повел Сансу на прогулку тем путем, Дженна уже не была уверена, стоит ли быть такой категоричной. Прошло уже много лет, достаточно, чтобы отпустить. Или он не отпустил? Или он, думая, что Тирион отобрал у него любимую, решил отобрать любимую у Тириона? Это могло быть правдой, но только не в случае Тайвина. Если что-то и могло измениться в нем, то только не стремление упрочить положение семьи. Раздора он не потерпит, и его причиной конечно же не станет. И такая месть совершенно не в его стиле.       Тайвин испытующе посмотрел на нее. — Это неважно. Это ничего не меняет. — Конечно. Для тебя все это просто… — Ты уверена? — В том плане, что ты можешь контролировать это, — исправилась Дженна. — Но Санса… Возможно, тебе следовало бы поговорить с ней об этом. — Нет необходимости. Зачем привлекать к этому лишнее внимание? Пусть все остается, как есть. А когда мы оба будем в столице, то даже на это времени не останется. — И это твой план? — Тут даже план не нужен. И без того все очевидно. Санса достаточно умна, чтобы понять, что обо всем этом лучше молчать. И забыть. И жить дальше. — Этим ты и занимаешься? — Так будет лучше для всех. — Спорно. — Отнюдь. Надеюсь, она перенесет свои симпатии на Тириона. Если бы он мог, то носил бы Сансу на руках. — Он бы обиделся на твои слова. — Это правда. Он весь исстрадался, когда она уехала. Когда я их женил, я не думал, что все так выйдет. У них мог бы быть счастливый брак. И когда она только успела… — Это ты все контролируешь, другие так не умеют. Хотя эта ситуация все же вышла из-под твоего контроля. — Разве? Санса вернется в столицу, как только сможет, воссоединится с Тирионом и забудет обо всем. — Надейся на это. — Даже если нет, пусть делает вид. Не она первая, и не она последняя. Такое бывает.       Слова брата показались Дженне жестокими, но справедливыми. Нет иного выхода. Санса замужем, и этот брак важен для Ланнистеров. Ничего не сделать, ничего не изменить. Тирион к Сансе неравнодушен, и хорошо бы Сансе полюбить его в ответ. Это сделало бы ее счастливой. Жаль, сердцу не прикажешь. Дженна с сомнением посмотрела на брата. Тайвин держался так, будто своему он уже приказал забыть обо всем этом, но даже человек вроде Тайвина не был способен на такое. Он был таким же человеком, как и другие, хотя и делал вид, что ничего не испытывает. И все же Дженна подошла к брату и легко сжала его руку. — В одном я уверена, ты от своих принципов не отступишься и семью рушить не будешь. И ей не позволишь, — сказала она.

***

      Перед отъездом в Королевскую Гавань ему нужно было привести все дела в порядок. На это Тайвин дал себе день. Ему так и не удалось уснуть ночью. Он даже не ложился — знал, что не сможет. Не после всего, что случилось, не после всего, что он узнал. Пожалуй, узнав правду о Джейме и Серсее, он испытал меньшее потрясение, чем после слов сестры сегодня. «…наша милая северная девочка, наследница Винтерфелла и жена твоего сына, влюбилась в тебя», — как он мог не понять этого раньше? Дженна была права: все было очевидно. Он же думал, думал обо всех странностях в поведении Сансы много раз. Спрашивал себя, почему она относится к нему именно так, почему не иначе. Ответ все это время лежал на поверхности, но Тайвин, отметая один вариант за другим, о возможной влюбленности даже не задумывался. Он даже не подозревал, что такое возможно. Он мог объяснить, откуда в нем самом появилось влечение к Сансе: она была очень смышленой и делала не то, что он от нее ожидал. Ему было интересно с ней, она все время его удивляла, с самой первой их встречи, когда один ее взгляд, устремленный на Джоффри, поразил его. И Санса продолжила в том же духе. Ее маршруты по отдаленным безлюдным коридорам Красного Замка, просьба отменить церемонию провожания, ее откровения, неожиданная сговорчивость на контрасте с упрямством Тириона, ее упорство, неповиновение и неустрашимость. То, как она сообщила ему об угрозах Джоффри, утешала Томмена на свадьбе, настаивала на невиновности Тириона. Тайвину доставляло удовольствие прийти к ней после очередного тяжелого дня и просто поговорить на разные темы, и он не представлял, чтобы мог делать это с кем-то другим. С остальными он обсуждал государственные дела, долг, обязанности, что угодно, что было важно, что было необходимо. Ему бы и в голову не пришло обсуждать историю или какие-либо социальные явления с кем-то из его детей, с Киваном или Дженной. С людьми вне семьи он общался только по деловым вопросам, о какой истории могла идти речь? Даже теперь Санса находила время на чтение, и в перерывах между разговорами об Эдрике и недалеком будущем они могли обсудить что-нибудь из классики. Он по-прежнему рекомендовал Сансе книги, а она их читала, и прошлым вечером он как раз увидел на ее столе парочку томов. Те отношения, которые сложились между ним и Сансой — такого у Тайвина не было уже давно. И даже если оставить в стороне все эти книги и историю и сосредоточиться на настоящем, на том, что важно сейчас — его волновали проблемы Сансы, ее переживания. Он хотел ей помочь, хотел облегчить ее страдания. Теперь что-то стало действительно проще, а что-то усложнилось, но Тайвин точно знал, что прежними глазами он на Сансу уже смотреть не сможет. Не после того, что ему рассказала Дженна. Он пытался вспомнить все то, что он говорил или делал, пытался вспомнить, как на это реагировала Санса. Если бы не Дженна, он никогда бы Сансу не раскрыл. Несмотря на все письма, на ее откровенное кокетство и все прочее. Это настораживало бы его, но он бы ни за что не догадался списать это на влюбленность. И все же он был рад узнать правду. Впредь он будет осторожнее. В столице им обоим будет не до разговоров и не до прогулок. Тайвин знал, что ему будет не хватать всего этого, но так будет лучше для Сансы. То, в какой ситуации она оказалась… это было не редкостью, но от этого было не менее несправедливо по отношению к ней. Тайвин готов был посмеяться над абсурдом этой ситуации. Как же так получилось? Санса влюблена в него, а он… Санса была ему дорога. Он совершенно точно что-то испытывал к ней, но это было не похоже на то, что он чувствовал тогда, много лет назад. Это было чем-то другим, но не менее сильным. Просто потому что он изменился, просто потому что теперь была Санса, а не Джоанна. Было бы нечестно испытывать к Сансе то же, что он чувствовал к Джоанне, потому что Санса не была Джоанной, они совсем не были похожи. И то, что он любил в Джоанне, — этого в Сансе не было. В ней было другое. Она была другой. Копия Джоанны была ему не нужна. Джоанна умерла, и его чувства к ней умерли тоже. Гораздо позже, но все же они исчезли, оставив после себя пустоту. Но Санса была жива, и его чувства к ней были живы. Они были другими, но все же были.       А ведь он мог жениться на ней. Даже всерьез думал об этом, когда Тирион упорно не желал консуммировать свой брак, и Тайвин продумывал способы решения этой проблемы. Конечно, тогда все было бы иначе. Если бы брак Тириона и Сансы был признан недействительным, и Тайвин женился бы на Сансе, чтобы сделать то, на что оказался неспособен его сын, его отношения с Сансой были бы другими. Тогда она еще побаивалась его, он это видел. И, возможно, продолжила бы это делать. Скорее всего продолжила бы. Отношения мужа и жены — не то же самое, что просто беседы по вечерам и прогулки. Это гораздо больше, это… по-другому. Ты воспринимаешь человека иначе, видишь перед собой не просто собеседника, а супруга. Они с Сансой сближались постепенно, но, будь они в браке, им пришлось бы сблизиться быстро. Как мужу и жене, а не как собеседникам. Они воспринимали бы друг друга иначе. Поэтому Тирион так упорствовал. Он тоже понимал эти вещи, он знал, что Санса будет воспринимать его иначе, он предпочел бы сблизиться с ней для начала, а уже потом консуммировать брак. Ему было важно, как Санса будет к нему относиться. Конечно, Тирион говорил что-то про свою первую жену, но это был лишь предлог. Он хотел, чтобы жена ему доверяла, чтобы она его хотела. Чтобы было желание, а не долг, как будто это брак не по договоренности, а по любви. Тайвин точно знал, что он сам не проявил бы подобной чуткости, если бы был на месте сына. Долг для него всегда был на первом месте, а тогда ему нужен был ребенок, чтобы претендовать на Винтерфелл. Санса в то время значила для него немного, но Тирион был знаком с ней гораздо дольше, видел, что с ней делал Джоффри, и не хотел причинять ей новую боль. Тайвин знал о Джоффри, и он бы не был бы с Сансой жесток, но все же супружеский долг исполнил бы. И даже несмотря на всю заботу Тириона, на все его попытки расположить Сансу к себе, Санса все равно влюбилась не в него. И Тайвин по-прежнему не имел представления, как это могло получиться. Зато имел представление, что со всем делать — уехать и поскорее. — Отец, могу я..? — Тайвин взглянул на сына. Еще одна его головная боль. — Проходи.       Джейме вошел в кабинет, осмотрелся, не решаясь начать. — Слышал, ты возвращаешься в Королевскую Гавань. — Да. Ты зашел уточнить это?       Джейме пожал плечами, выглянул в окно и наконец сел в кресло для посетителей. — Я думал, ты захочешь, чтобы я поехал с тобой. — Я бы сообщил тебе об этом намерении, если бы оно было, — отозвался Тайвин. — Так значит, я могу отправиться, куда захочу? — под этим «куда захочу» явно подразумевалось «в Дорн». И Джейме, видно, сам сообразил, насколько прозрачны его намерения. Тайвин испытующе посмотрел на сына. Кто бы мог подумать, что тот настолько наивен, что все еще на что-то надеется. — Как сам думаешь? — Нет? — Тогда зачем спрашиваешь? У меня есть для тебя другое задание. — Какое? — Ты останешься здесь, и, когда леди Санса пожелает вернуться в столицу, ты лично будешь ее сопровождать.       Тайвин не мог более задерживаться, но все же о защите для Сансы следовало позаботиться заранее. И прекрасным решением было озадачить этим именно Джейме, чтобы поменьше думал о Дорне и Серсее. Тайвин бы оставил его в Утесе, но, прежде чем Джейме станет Лордом Утеса, его необходимо женить. А где, как не в столице, можно найти подходящую кандидатуру. Тайвин уже об этом думал. Джейме приедет в Королевскую Гавань вместе с Сансой и задержится там на неопределенный срок, чтобы позже уехать, как надеялся Тайвин, женатым человеком. — Почему я? — спросил Джейме. — Уверен, что и на этот вопрос ты сам в состоянии ответить. — Чтобы я не отправился в Дорн, как только ты уедешь в столицу? — И чтобы обеспечить леди Сансе безопасность. И если я узнаю, что ты меня ослушался, ты пожалеешь об этом, ты понял меня? Киван остается здесь, так что не думай, что будешь без надзора. — Ты обращаешься со мной, как с ребенком. — Как ты себя ведешь, так я и обращаюсь. Ты дуешься, будто у тебя игрушку отобрали, или намеренно делаешь то, что тебя погубит, хотя тебе было сказано, что нельзя это делать. Даже дети схватывают такие простые вещи быстрее, чем ты. — Серсея — не игрушка, и она меня не погубит, — упрямо ответил Джейме. — Она уже это сделала — ради нее ты отказался от Утеса и нормального будущего. Много радости принесла тебе служба королям? — Быть лордом Утеса принесет мне радости не больше. — Это и не должно приносить радость. Это твой долг, а не желание.       Джейме не нашелся, что на это возразить. Еще немного, и он несомненно сдастся. Тайвин и не думал, что это время когда-нибудь настанет. Он уже собирался оставить все попытки и смириться, но возможности, одна лучше другой, подворачивались то и дело. Такое нельзя было упустить. — Я все понял, сделаю, как ты сказал, — угрюмо сообщил Джейме. — Неужели? Повтори еще раз, что ты понял. — Ты издеваешься? — Хочу удостовериться. Потом не говори, что я не предупреждал тебя. — В Дорн не ездить. И сопроводить в столицу леди Сансу, — повторил Джейме. Действительно, как ребенок. Делает все, что ему скажут. Как же легко управлять Джейме, когда Серсея далеко, а не обвивается вокруг него, словно змея, шипя что-то свое ему на ухо. — Отвечаешь за нее и ее ребенка головой, — добавил Тайвин. Когда-нибудь трагедии в жизни Сансы должны были закончиться. Тайвин надеялся, что произойдет это в столице. Не самое лучшее место, но там ее ждет Тирион, который точно о ней позаботится. В прошлый раз Санса и Тирион просто души друг в друге не чаяли и не хотели расставаться. Хотя после разговора с Дженной Тайвин стал несколько под иным углом смотреть на все, что происходило в Королевской Гавани, и теперь все странности, которым он раньше не уделял особого внимания, заиграли новыми красками. Он надеялся, что это не усложнится еще больше, и Санса сможет хорошо играть свою роль хорошей жены. Быть может, со временем маску носить и не придется, чувства — вещь изменчивая, особенно в таком возрасте. Тайвину бы хотелось, чтобы жизнь Сансы стала немного проще. Джейме же пусть отвечает за ее безопасность, пока она будет на пути в столицу. — Другим вы уже не доверяете? — поинтересовался Джейме. — Только не после недавних событий. — Кстати, что произошло? Я слышал, Эдмар Талли мертв.       Тайвин приказал своим людям не болтать лишний раз, хотя чужие рты закрытыми держать сложно. Однако все, кто служил ему, в столице или здесь, в Утесе, знали: молчание — это золото в кармане, а слишком длинный язык — большой риск этого языка лишиться. — Он попытался сбежать. Я предупреждал его, что подобное не останется безнаказанным. — А причем тут Санса? — Он хотел взять ее с собой, но его намерение было раскрыто. Его убили на ее глазах, и она слегла с жаром.       Джейме выругался. — Что за идиоты? Могли сделать это хотя бы в коридоре. Жаль ее. Отца казнили на ее глазах. Теперь еще и дядю. Она всего этого не заслужила.       Меньше всего Тайвин мог ожидать, что Джейме начнет сопереживать Сансе. Это же он, между прочим, напал на Неда Старка на улицах столицы. Еще один глупый поступок, пусть и совершенный ради брата. — Какой ты чуткий. — Было время, чтобы обо всем подумать. — Не надумал прекратить заниматься чепухой и взять на себя ответственность? — Так и знал, что ты все сведешь к Утесу и женитьбе. — Кстати о ней, раз Томмен не женится на Маргери, ты мог бы сделать это, и наш союз с Тиреллами остался бы в силе. — А как Тиреллы отреагируют на то, что ты вместо короля подсунешь им меня? — полюбопытствовал Джейме. — Это больше, чем они заслуживают после всех интриг. Так что ты думаешь? — Конечно я против. Она же была женой моего… племянника.       Тайвин был благодарен Джейме за то, что тот сказал именно так. Ему не слишком сложно было думать о том, что его внуки — гораздо больше Ланнистеры, чем догадываются, но говорить об этом так прямо он был еще не готов. Да и ради сохранения какой-никакой секретности об этом лучше было лишний раз не распространяться. — Всего несколько часов. Брак не был консуммирован. — Я не хочу жениться на ней и на ком-либо вообще, — отрезал Джейме. Но отказался он все же не сразу, как это бывало раньше. Конечно леди Маргери подошла бы ему прекрасно. Она не глупа, способна, еще и красива. И это позволило бы не припоминать Тиреллам убийство Джоффри. Такой рычаг можно было бы и до лучших времен оставить, хотя Тайвин сегодня утром уже написал письмо в Орлиное Гнездо. Лучше, если лорд Бейлиш тоже вернется в столицу, чтобы, если что, он и его соучастники-Тиреллы вместе получали по заслугам. Хотя казнь Бейлиша все же будет первой, чтобы намекнуть Тиреллам на то, что их ожидает в случае непослушания. — Тебе придется кого-то выбрать, и Маргери — не худший вариант, — заметил Тайвин. — Давай пока остановимся на том, что я доставлю в столицу леди Сансу и ее ребенка, — предложил Джейме. — Ладно, с тебя хватит и одной задачи, — согласился Тайвин. — Большего тебе пока доверить не рискну.       Джейме ушел, явно радуясь, что от него ненадолго отстали, а Тайвин посмотрел туда, где под кипой бумаг на столе лежало нераспечатанное письмо. Письмо из Дорна, на котором острым почерком Серсеи было выведено имя Джейме. Получи его сын это письмо, он сорвется в Дорн без промедлений, поэтому Тайвин запретил Кивану выдавать Джейме письма от Серсеи. Пусть сын потом злится, сколько хочет, но не может Серсея снова все разрушить и поманить к себе Джейме. Тот непременно помчится по первому ее зову. Серсее следовало бы учесть прошлые ошибки и держать брата подальше, а Джейме стоило бы наконец научиться думать своими мозгами. Близнецы-то они близнецы, да только головы у них все равно две, а не одна — Серсеи.

***

      Эдрик не мог лежать в кроватке спокойно. Он постоянно то ерзал, то дергался, то замирал, как будто прислушиваясь к тому, что происходит вокруг него. И в каждом его движении было что-то нервозное, чего не было раньше. — Он не понимает, где она. Он и так испытал стресс, а теперь еще и мама к нему не приходит, — Элис пыталась отвлечь малыша чем-нибудь приятным, но Эдрик даже к любимым игрушкам был равнодушен и продолжал выражать беспокойство, его невозможно было утихомирить. При этом он не плакал, и это было еще более плохим знаком, потому что плач был единственным его способом выплеснуть эмоции, которые явно одолевали его, но Эдрик молчал. — Вы не пробовали отнести его к ней? — спросил Тайвин. — Мейстер сказал, что Сан… леди Сансу нельзя тревожить. Она все еще спит, — у Элис в глазах стояли слезы. Трагедию Эдрика она воспринимала чуть ли не как свою личную, и, пока Санса мирно спала в своей комнате под долгосрочным действием макового молока, Элис нервничала за двоих, а плакала еще и за Эдрика тоже. Санса явно не ошиблась в выборе кормилицы, но совсем необязательно Элис было так беспощадно изводить себя. Ей-то как раз волнения противопоказаны. — Идите отдыхать, — велел ей Тайвин. — Я побуду с ним.       Элис сделала реверанс и вышла из детской. Тайвин взял Эдрика на руки. Тот перестал беспокойно дергаться, явно узнав Тайвина. Слезы Элис Эдрика явно тоже волновали, он чувствовал ее переживания, как мог считывать и волнения Сансы, но Тайвин был совершенно спокоен внутренне и внешне, разве что при виде правой перевязанной ладошки он снова на мгновение испытал гнев. Будь Эдмар жив, Тайвин убил бы его сам. Чтобы не думал, будто может трогать членов его семьи. Но сделай Эдмар то, что планировал, Тайвин получил бы по заслугам. Дети Элии и внуки Эйериса погибли из-за него. Если бы погиб Эдрик, Тайвин, может быть, поверил бы в справедливость в этом мире. Это было бы платой за его деяние. Тайвин платил за свои ошибки, но этого было слишком мало, чтобы ответить за все поступки. Он недолюбливал богов за это и был невысокого мнения о тех, кто много времени тратил на молитвы. Это все без толку, боги не помогут, они равнодушны. Какой справедливости ожидают получить от них люди? Чего ожидала Санса, когда молилась этим богам? Разве помогли они ей? Она всех потеряла. Дорогие ей люди погибали один за другим, не успевали ее щеки высохнуть от слез, как тут же орошались новыми. Быть может, Эдрик был жив не потому, что справедливости не существовало, а потому что она все же была? Тайвин заслуживал расплаты за все деяния, но Санса не заслуживала потерять своего ребенка. Быть может, боги таки решили проявить к ней снисхождение? «Это не боги, — подумал Тайвин, — она все сделала сама». Нельзя полагаться на богов. Даже Санса это поняла. «Мои молитвы не были услышаны, — сказала она ему. — Боги мне не помогли, ну или, по крайней мере, сделали это не так, как я надеялась. И теперь мне боги не помогут. А вот вы можете». Но он не помог ей. Его не оказалось рядом, когда все случилось. Он был рядом лишь после и теперь снова покидал ее, потому что считал, что так будет лучше.       Санса все еще спала. Тайвин знал, что она проспит еще некоторое время, как Серсея тогда. Сансе необходима эта передышка. Ей нужно немного отдохнуть, и только потом столкнуться со всей реальностью, опустошающими мыслями, чувством вины. Он надеялся, что ей в самом деле снится Винтерфелл, Богороща, этот шелест листьев, который она описывала. Она так скучала по дому. Она сказала ему тогда, что не знает, хочет ли вернуться в Винтерфелл, потому что там нет дорогих ее сердцу людей. Но все же в глубине души она точно хотела вернуться домой. И когда она вернется, рядом с ней все же будут дорогие люди. Не те, с которыми связаны ее воспоминания о доме, а другие, с кем она создаст новые воспоминания. Хотя бы ее сын. Тирион. Возможно, следовало бы поскорее отправить Сансу и Эдрика в Винтерфелл, так было бы лучше. Но она все еще нужна была ему в столице. Он обещал ей, что Бейлиш свое получит, и будет не совсем справедливо не дать Сансе перед этим сказать Мизинцу пару слов. Томмен скучает по ней, и Тирион наверняка извелся от тоски. Сначала Санса должна побывать в столице, когда она будет готова к этому, разумеется. Но потом не будет никаких причин задерживать ее. В Винтерфелле ей будет лучше, чем где-либо еще. И там она поскорее забудет о своих чувствах.       Эдрик сразу узнал маму, он протянул к ней ручки, попытался высвободиться, чтобы оказаться поближе к ней. Тайвин подошел к кровати и осторожно положил Эдрика на постель подальше от края. Эдрик, чтобы лучше видеть Сансу, сам перевернулся на живот.       Он листал страницы очередной книги в поисках нужного абзаца, когда из-за стеллажа появилась голова Сансы, а затем и вся Санса. Ее улыбка озарила библиотеку непосредственной радостью. — Так и знала, что найду вас здесь! — воскликнула Санса. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить ее восторженное состояние. — Вижу, у вас хорошие новости, — сказал Тайвин.       Санса незамедлительно просияла. — Эдрик перевернулся, представляете? Сам! — с гордостью сообщила она. — Поздравляю. Это важное событие для вас.       В прошлые разы, когда он поздравлял ее с беременностью или с рождением ребенка, Санса говорила нечто вроде: «Вы хотели этого больше всех, это вас надо поздравлять», но в этот раз она ничего подобного не сказала. — Да! Я так горжусь им, — Санса сложила руки перед собой в умилительном жесте и покружилась. — Хотите посмотреть? — предложила она. — Конечно.       Тайвин отложил книгу, и Санса протянула ему руку. Она быстро пошла между стеллажами с книгами, ведя Тайвина за собой, будто боялась, что, если они будут идти слишком долго, Эдрик разучится переворачиваться.       Но нет. Он отлично продемонстрировал свое умение. Перевернулся на живот и обратно, дотянулся до собственной ножки и предпринял попытку подтянуть ее ко рту. — Вот твоя мама. Она очень устала и спит, поэтому и не приходит к тебе, — объяснил Тайвин. Эдрик протянул к Сансе перевязанную ручку. Рука Сансы лежала поверх одеяла не так далеко от него. Эдрик попытался оттолкнуться ножкой, чтобы дотянуться до руки Сансы. Тайвин подвинул его ближе. Эдрик тут же схватил Сансу за пальцы, как делал это уже много раз. Санса, словно почувствовав это, положила на сына ладонь в защищающем жесте. Эдмар угрожал ее ребенку, а она убила его. Тайвин не знал, как она будет жить с этим, но был уверен, что она справится. Сын для нее важнее всего. Эдрик, будто понимая, что маму тревожить нельзя, лежал смирно. Это была трогательная картина, когда Санса, даже не зная этого, смогла успокоить сына, а Эдрик, при всей своей радости, все же старался не мешать ее покою. Тайвин хотел бы остаться хотя бы до момента, когда Санса проснется, чтобы помочь ей, но не мог. Дела столицы ждали. И ему лучше было бы уехать. Он и без того задержался здесь. Он совсем не планировал оставаться надолго, но разные события, одно за другим, вынуждали его откладывать отъезд. Он не слишком хотел возвращаться в Королевскую Гавань, гораздо больше ему нравилось быть здесь, в Утесе. И Санса была рядом. Он помнил, как стоял тогда у ее кровати после их прогулки и думал, что она не должна оказаться к нему так близко снова. Но она оказалась. Он помнил, как она уткнулась лбом в его плечо, не хотела отпускать, и он держал ее руку, а она так смотрела на него… Он видел этот взгляд и раньше, но не понимал, что он означает. Дженна права, есть вещи, в которых он не так хорош. Как давно это продолжалось? Когда это началось? Он был уверен, что еще в столице, когда Санса начала заглядывать к нему без всякого повода, когда у них уже не было никаких причин проводить время вдвоем. Он думал, что это только его проблема, но оказалось, что нет. Тайвин не мог даже предположить, что окажется в такой ситуации. Он сразу сказал себе, что нельзя позволить чувству разрастись. Ради семьи, ради Сансы. Но Санса… она ничего с этим чувством не делала, она просто жила, не пыталась отстраниться, напротив, явно не возражала всем моментам, которые у них были. «Поверьте, моя жизнь стала бы в разы проще, если бы я могла вас ненавидеть», — вспомнились ему слова Сансы. Он мог бы понять уже тогда. Не слишком Санса и скрывала это. Будь Дженна рядом в тот момент, она еще тогда бы все поняла. Она еще в день его приезда заподозрила странность во всем этом. Санса оставляла достаточно подсказок, возможно, сама этого не замечая, и, пусть Тайвин чувствовал во всем этом подвох, он не смог дойти до истины. Когда он после их прогулки стоял у постели Сансы и накрыл ее покрывалом, прежде чем уйти, он сказал себе, что его чувства — его ответственность, а не Сансы. Не стоило их открывать. И, как оказалось, Санса тоже понимала это прекрасно. И молчала. Тайвин надеялся, что и в будущем она будет столь же хороша в сокрытии этой тайны. Никто не должен знать об этом. Так будет лучше.       Тайвин хотел взять ребенка на руки, но Эдрик вдруг заупрямился, схватил Сансу за руку и сжал. — Когда мама проснется, она обязательно тебя навестит, — пообещал Тайвин Эдрику. — Она спасла твою жизнь, позволь ей немного отдохнуть. Когда она придет в себя, ей будет очень непросто.       Эдрик нехотя выпустил руку Сансы. — Молодец, — Тайвин взял ребенка на руки. — Радуй свою маму. Ты — единственная ее радость. Ради тебя она на все готова.       Тайвин был уверен, что Санса выдержит все испытания, которые выпадут на ее долю. Она столько уже преодолела. Вытерпит столько же и даже больше, но чувство вины не скоро ее отпустит. Если бы душевное спокойствие было возможно купить так же просто, как ожерелье, Тайвин подарил бы Сансе такое. Но это было не в его силах.

***

      Кроваво-красные листья Чардрева шумели, и этот шум складывался в тысячи разных голосов — знакомых и незнакомых, давно позабытых и тех, которые она никогда бы не смогла забыть. Но один голос Санса могла узнать из всех прочих. Он звал ее, убеждал, что все будет хорошо, что она справится. «Санса… Санса, посмотри на меня».       Собственное имя, произнесенное его голосом, преследовало Сансу все то время, что она спала. Он всегда называл ее леди. Но теперь он называл ее только по имени. Очень много раз. И держал ее руку. И обнимал ее. Касался ее. Успокаивал ее. Был рядом с ней.       Санса чувствовала, помнила и не хотела забывать. Нити, связывающие сон и реальность, сплетали мечты с тем, что было, фантазии — с действительностью, и Санса не могла различить, что правда, а что вымысел. Она наслаждалась этим, она не хотела отпускать это. Чувствовала, что стоит ей открыть глаза, что-то произойдет. Она не хотела открывать. Хотела слушать волнующий ее голос и чувствовать… чувствовать объятия. Кто-то сжимал ее руку… Сначала большая и широкая ладонь, а потом совсем маленькая с чем-то мягким на ней. «Позволь ей немного отдохнуть».       Санса осознала, что ей нужно проснуться. Сейчас. Что-то важное было там, в реальности. Что-то, что ей было необходимо. Она не должна была упустить это, оно было так рядом и так далеко, скользило между пальцами, медленно растворялось в клубах пара, которые поднимались с поверхности горячих источников.       Санса пришла в себя внезапно, будто резко вынырнула после погружения в воду. Она открыла глаза, пытаясь понять, где находится, и что произошло. Это был не Винтерфелл, не Богороща. Она была в своей комнате. В Утесе Кастерли. И лорд Тайвин был рядом с ней. Прямо как во сне. — Санса, —произнес он и подошел к ней.       Во сне он называл ее по имени. Но и теперь произнес его совершенно спокойно, будто ей все это не приснилось. — Милорд, — Санса слышала, как слаб ее голос.       Он подошел к столу и налил ей воды. Помог сесть в постели и поправлял подушки, пока она жадно пила воду, припав к чаше. Это было уже знакомо. Он делал так раньше? Воспоминание силилось вырваться наружу, но все же Санса не могла припомнить, что было последним, что она запомнила. Только сон ярчайшей картинкой стоял перед глазами. Шум Чардрева, шорох его листьев… Кроваво-красных… Кроваво… — Я уезжаю в столицу, — сказал лорд Тайвин, и поток ассоциаций прервался, Санса сосредоточилась на его голосе. — Дело не требует отлагательств. — А я? — спросила Санса, допивая воду и снова откидываясь на подушки. Голова странно кружилась. Сколько она проспала? Теперь она ужасно хотела есть. — Приезжайте, как только почувствуете себя лучше. Джейме будет вас сопровождать. — Хорошо, я поняла.       Санса чувствовала, что есть что-то важное, что нависает над ней, но не могла вспомнить, что именно. Что-то, что случилось не так давно, что случилось с ней… Но что?       Лорд Тайвин вдруг протянул руку и коснулся ее волос у виска. — Ты сделала, что должна была, — сказал он. — Не кори себя за это.       В памяти всплыл его голос. Санса не помнила, когда он говорил ей это, но откуда-то знала, что говорил. Тоже во сне? Почему реальность так похожа на ее сон? Почему все кажется ей таким знакомым? Лорд Тайвин пошел к двери, но Санса окликнула его. — Подождите, — он обернулся. — Скажите, я оправдала ваше доверие? — почему-то ей важно было узнать это. Она не помнила, почему, но знала, что поймет, если вспомнит. — Всецело. — И вы не разочарованы во мне?       Его взгляд показался Сансе странным. Она как будто увидела там сожаление. Он жалел ее? Почему? Он знал то, что она не могла никак вспомнить? Он снова подошел к ней, сел на край кровати и взял ее руку в свою. — Я никогда в тебе не разочаруюсь.       Санса слабо ему улыбнулась. Ей было важно это услышать. Даже и не помня, почему. — Отдыхай, — добавил он. Он поцеловал ее руку и поднялся, будто ничего не случилось. — Хорошей дороги, — пожелала она.       Он вышел, а Санса, прижав руку к груди, попыталась вспомнить то, что так ее тревожило. То, что он сказал… «Ты сделала, что должна была. Не кори себя за это». Что она сделала? Почему она должна была винить себя? И вдруг по спине ее пробежал холод осознания. Она вспомнила, почему она пролежала в постели так долго. Она вспомнила, как лорд Тайвин был с ней рядом, утешал ее. Лелея эти воспоминания во сне, она совсем позабыла о том, что этому предшествовало, а теперь вспомнила. Воспоминания вернулись к ней разом, захлестнули, как ледяная волна. «Посмеешь крикнуть — можешь забыть о том, что у тебя когда-то был сын», — вспомнила она жесткий голос дяди. Она зажала рот ладонями, пытаясь не закричать теперь, когда она это вспомнила. «Я никому не позволю причинить вред моему ребенку». «Я убила дядю Эдмара», — поняла Санса.

***

      Дженна уже поставила ногу на первую ступеньку, собираясь подняться по лестнице, как увидела Тайвина, который спускался ей навстречу. — Ты же должен был уехать еще утром, — напомнила Дженна, когда они поравнялись. — Представь мои чувства, когда я поняла, что я едва не проспала, в спешке собралась, а потом обнаружила, что ты никуда не уехал. — Санса только что пришла в себя, — сообщил Тайвин.       Дженна вскинула брови и недоверчиво прищурилась. — Я думала, ты решил не дожидаться ее пробуждения и по-тихому уехать в столицу, чтобы ничего не объяснять. — Мне не сложно задержаться на пару часов. — Да что ты? Я думала, ты самый пунктуальный из всех нас. Я боюсь на завтрак опоздать на минуту, а тебе, оказывается, «не сложно задержаться на пару часов». Что же ты раньше не сказал? Я столько снов не досмотрела. — Не издевайся, — сурово произнес Тайвин. — Завтрак и Санса — нашла, что сравнить. — Просто ты меняешь свои решения раз в десятилетку, — попыталась оправдаться Дженна. — Извини. Как она? — По-моему, она вообще забыла, что произошло. Но это ненадолго, быть может, она уже вспомнила. Позаботься о ней. — Значит, все же уезжаешь? — Так будет лучше. Я и без того… — он осекся. — Что? — Неважно. Просто если вдруг зайдет об этом разговор, намекни ей, чтобы она постаралась влюбиться в моего сына. — Это так не работает. — Знаю. И все же, пусть попробует.