***
Джейме разглядывал свое отражение в зеркале, понимая, что прошедшие луны в Утесе повлияли на него благотворно. Он понемногу привыкал к тому, чтобы видеть себя в нормальной одежде — отец явно будет им доволен. Он всегда раздражался, когда видел Джейме в белом плаще рыцаря Королевской Гвардии, но теперь белый плащ Джейме больше не принадлежит. Джейме почти примирился с этой мыслью, но все же тяжело было видеть сопровождавших Томмена Бейлона Сванна и Лораса Тирелла в белых плащах. Сир Лорас был Лордом Командующим, а ведь это его, Джейме, была должность, которую он так и не успел занять. И уже никогда не займет. Это вызывало в Джейме странную горечь. Он никогда не стремился к тому, чтобы быть там главным, гвардия нужна была ему лишь затем, чтобы быть ближе к Серсее, а теперь ему самому белый плащ был без надобности. И все же Королевская Гвардия была с ним большую часть жизни, а теперь всего этого нет. И Серсеи нет. Ничего нет. И он стоит в своей комнате не в Башне Белого Меча, и на нем не белый плащ, а бордовый дублет с золотой вышивкой. И хочет он того или нет, но он теперь — наследник Утеса Кастерли. Серсея так и не ответила на его письмо, которое он написал ей. Обиделась? Хотела, чтобы он приехал, а не писал письма? Джейме дал себе слово, что уедет из столицы, сбежит, если потребуется. Ему нужно поговорить с сестрой. Да, тетя Дженна говорила что-то про новый шанс, что все происходит так, как давно должно было случиться, но он должен был поговорить с Серсеей, увидеть ее, послушать, что она скажет. Если она в самом деле счастлива… Но он не поверит в это, пока не увидит. До ужина еще оставалось немного времени, и Джейме решил спуститься к брату. Он не видел Тириона еще дольше, чем не видел сестру. Он хотел бы поговорить с ним, хотя и подозревал, что Тириону компания Сансы сейчас больше придется по вкусу. Джейме уже подошел к лестнице, как увидел Ланселя, который спускался, видимо, из кабинета лорда Тайвина. Лансель улыбался чему-то, но, увидев Джейме, замер, занеся ногу, но так и не опустив ее на следующую ступень. Джейме улыбнулся кузену, приветливо, как он надеялся. Лансель, конечно, не был его любимым родственником, но, раз Джейме выжил, пришло время и позабыть некоторые старые обиды. Однако, увидев улыбку Джейме, Лансель окончательно побледнел. Он выглядел так, будто хотел развернуться и тотчас же рвануть по лестнице вверх, туда, откуда шел. Джейме нахмурился. Да, он безусловно изменился и не тянет больше на того рыцаря в золотом панцире, в котором выступал на турнире в честь десницы, но не так все и плохо. По сравнению с тем, что было после плена, Джейме стал выглядеть гораздо лучше. Даже совсем хорошо, учитывая, что он мог быть и мертв. — Кузен? — позвал его Джейме. Что это с ним? Дядя упоминал, что Лансель был тяжело ранен в битве на Черноводной, но не голова же у него при этом пострадала. Тогда чего это он смотрит так на Джейме? Лансель все же рванул, но не вверх, а вниз, добежал до Джейме, перепрыгнув последние ступеньки, и рухнул перед ним на колени. — Пожалуйста, не убивай меня, не убивай! — взмолился он. — Я не хотел, не хотел этого делать, она заставила меня, она заставила! Не убивай, прошу! Я прошу прощения, прости меня, я не хотел, королева приказала, пришлось повиноваться, отец сказал повиноваться, дядя сказал повиноваться! Я уеду в Утес, уеду, ты больше меня никогда не увидишь, только не убивай! Джейме стоял и смотрел на это действо, ничего не понимая и посему не предпринимая никаких шагов. Почему он должен убить Ланселя? Тот раздражал его бывало, и Джейме не нравилось, что кузен ему подражает, но за такое не убивают родню, иначе от семьи ничего бы не осталось. Да и что Лансель такого сделал? Да и кузен, видать, не в курсе, что Джейме теперь наследник Утеса, так что в Утесе он от него никак не спрячется. Кое-как уговорив Ланселя подняться, Джейме уверил его в том, что убивать его не собирается и прощает ему все грехи, какими бы они ни были. Лансель еще раз рассыпался в мольбах и извинениях и с облегчением унесся подальше. Джейме, недоумевая, вспомнил, что собирался пойти к брату. Может, Тирион знает, что случилось с кузеном. Может, его все же по голове мечом треснули на поле боя, вот у него и помутился разум? Тирион был в гостиной один. — Где Санса? — поинтересовался Джейме. — К ужину переодевается. Скоро будет готова. Рад тебя видеть. Они снова пожали друг другу руки. Странно было осознавать, как много всего произошло за время их разлуки. В последний раз Джейме видел брата еще в окрестностях Винтерфелла, когда королевская процессия возвращалась в столицу, а Тирион с бастардом Неда Старка вознамерился отправиться на стену. С тех пор оба брата успели побывать и в битвах, и в плену. А Тирион, ко всему прочему, успел дважды поносить цепь десницы, жениться, а теперь еще и наконец встретился со своим сыном. — А ты изменился, — заметил Джейме разглядывая брата. Тирион потрогал свой шрам. — Да, хорошее напоминание о том, что меня хотят убить в моей же семье. — Кто? — Джоффри, вероятно. Серсея все же неспособна на такую глупость. Джейме склонен был согласиться. Пусть Тирион и Серсея не ладили, Серсея ни за что не покусилась бы на жизнь Тириона, пусть она и винила Тириона в смерти Джоффри. И все же Джейме был уверен, что отца она боится больше, чем ненавидит брата. — Кстати о семье. Что с Ланселем? При виде меня он побледнел, будто призрака увидел, упал на колени и попросил не убивать его, сказал, что он раскаивается, что он не хотел этого делать, что королева приказала. — О, это он о Серсее. — Других королев я пока не вижу. Что произошло? Тирион снова потер свой шрам. — Говори, — настойчиво произнес Джейме. — Что с Серсеей? Что она натворила? — Тебе это не понравится. — Мне много чего не нравится в том положении, в котором я сейчас. Едва ли ты сделаешь все хуже. Тирион посмотрел на него со странным выражением скорби. — Думаю, что сделаю. Джейме не понравился его тон, но в нем взыграло отчаянное желание узнать правду. Ему не нравилось знать, что от него что-то утаивают, не может кузен так бледнеть из-за пустяка. Несомненно, случилось что-то страшное, и в этом была замешана Серсея. — Говори, — приказал он. Тирион склонил голову набок, умоляя Джейме передумать одним лишь взглядом, но тот остался непреклонен, и Тирион с неохотой сказал: — В твое отсутствие Серсея искала утешения в объятиях другого Ланнистера. Не в моих, — попытался он отшутиться. — Лансель? — неверяще переспросил Джейме, еще не в полной мере осознавая, что это значит. — Дядя знает? Тирион посерьезнел и выпрямился. — Не думаю, что так. Отец может быть в курсе, если Варис ему сообщил, но я более чем уверен, что не сообщал. И о других тоже, Серсея не дура, прекратила свои похождения, как отец приехал в столицу. — Других? Тирион понял, что сболтнул лишнего, но Джейме уже было все равно. Один или двадцать один, какая теперь разница. — Ну, была там еще парочка, о которых мне известно. Видимо, на лице Джейме все же что-то появилось, потому что Тирион тоже изменился в лице. — Джейме, я… — Ни слова больше. Джейме сел на диван. В его голове не укладывалось это, хотя понемногу и просачивалось понимание происходящего. Почему-то Джейме думалось, что ему сложно будет в это поверить, ему хотелось сказать: «Нет, Серсея не могла так поступить, это совсем не в ее духе», но он не мог, потому что отчего-то знал: могла еще как. Его сестра на многое была способна, и она никогда не была невинной овечкой — порой то, что она говорила, было просто ужасно. Джейме не задумался ни о чем, ему не нужны были ни доказательства, ни другие подтверждения — Тирион не стал бы ему лгать, а Серсея… Как бы ни хотелось верить, что это неправда, Джейме сразу принял эту правду как должное. В твое отсутствие Серсея искала утешения в объятиях другого Ланнистера. Других… Больно ему было лишь из-за одного — то есть все это время, пока он жил одними лишь воспоминаниями о Серсее, сама Серсея совершенно о нем забыла. Тетя Дженна была права: сестра и в половину не дорожила им так сильно, как он дорожил ею. Следовало раньше это понять, да только правда всегда всплывает только в такие моменты. Покуда Роберт был жив, Серсея не могла рисковать. Джейме бы никогда ее не выдал, она это знала, и доверять другим было бы глупостью. Все у них складывалось, как надо: Джейме был ее братом и рыцарем Королевской Гвардии, ни у кого не возникало вопросов, когда он задерживался в опочивальне сестры. Вопросы стали возникать лишь тогда, когда Станнис объявил Джоффри, Мирцеллу и Томмена бастардами, но после смерти Роберта Серсея уже могла не беспокоиться, что ее казнят за супружескую измену. Как королева-регент она могла творить все, что хотела, и Джейме не нужен был ей так, как прежде. — Она беспокоилась о тебе, — донесся до него голос Тириона. — Хотела, чтобы ты вернулся. — Но это не мешало ей развлекаться с другими. Он мог терпеть Роберта. Роберт был ее мужем. У Серсеи не было выбора, хотя она и пыталась всячески увильнуть от исполнения супружеского долга. По крайней мере, ему говорила, что пыталась. Но с Ланселем… — Джейме… Он не успел отмахнуться, как дверь открылась, и в гостиной появилась Санса, чье присутствие заставило Тириона умолкнуть. — Я готова! — сообщила она. Быстро оценив обстановку, она спросила: — Что случилось? — Предательство, — коротко ответил Тирион. — Тирион, по-моему, я слишком легкое платье надела, ты не мог бы принести шаль? Боюсь замерзнуть. Тирион, поняв намек, скрылся в спальне, а Санса села рядом с Джейме и положила руку на его руку. Прямо как тогда. По дороге в столицу они остановились в одной из гостиниц, чтобы провести там ночь, и наутро преодолеть еще несколько лиг. После ужина почти все разошлись, Санса пошла читать сыну сказку, а Джейме продолжил сидеть в одиночестве за столом. Перед ним стояла наполовину опустошенная кружка с элем, и Джейме смотрел в нее, пытаясь в ее глубинах найти ответы на все свои вопросы. За дальними столиками еще сидели гвардейцы Ланнистеров, которые получили возможность отдохнуть после смены караула, и их разговоры были единственным, что нарушало тишину. Не прошло и получаса, как Джейме увидел, что Санса спустилась со второго этажа. Она рассеянно огляделась, ее взгляд зацепился за Джейме, и она пошла прямо к нему, села напротив. — Почему ты не спишь? Нам завтра рано отправляться в путь, — спросила она. — А ты? — Я и в карете поспать могу, а ты нет. — Логично. — Так почему? — Не знаю. Просто не хочется, — признался он. — Ты не хочешь возвращаться в столицу, — сказала Санса, — потому что не знаешь, что там будет. Я тоже. — Почему? Разве есть причины волноваться? — Я не видела твоего брата почти год. Да и до этого мы не так и тесно общались. По крайней мере… — Санса нахмурилась, — мне кажется, что мы могли бы и больше общаться. Конечно мы переписывались, но письма — не то же самое, что общение. В письмах можно много опустить, можно создать иллюзию, солгать. Когда вы лицом к лицу, сделать это сложнее. — Мне казалось, все у вас в порядке. Что может пойти не так? — Мы не виделись почти год, — повторила Санса. — Все может пойти не так. Ее слова заставили Джейме вспомнить о Серсее. Сестру он не видел еще дольше, и кто знает, что могло измениться между ними за все это время. Джейме бы хотелось, чтобы не менялось ничего, но это было невозможно. Даже Санса понимала, что спустя время все становится не тем, чем было прежде. — Мне кажется, есть что-то определенное, что тебя тревожит, но ты не говоришь, что именно, хотя поделиться проблемой все же хочешь. Санса удивленно на него взглянула. — Я понимаю, потому что и сам в такой же ситуации, — пояснил он. — Конечно, есть люди, которые знают правду, но я не всегда могу поделиться с ними тем, что я испытываю. Я уже знаю, что они мне скажут. Для них вывод очевиден, для меня, в общем-то, тоже, но от этого мне не легче. И тебе не легче. — Ты описал мои мысли, — рассмеялась Санса. — Все так. Просто… Мы с Тирионом поссорились незадолго до моего отъезда. Мы, конечно, договорились все забыть, но я не забыла. Уверена, что и он не забыл. — Когда хочешь что-то забыть, оно, как назло, не забывается, а врезается в память еще сильнее, — философски изрек Джейме, делая глоток из кружки. — Если тебя это тревожит, поговори с ним. Скорее всего, его тоже. Это еще больше сблизит вас, и честность… она важна. Честность всегда важна. — Быть может, ты прав. Стоит поговорить с ним, — согласилась Санса. — Хотя, может быть, не стоило бы напоминать… все так сложно. — Хочешь? — он протянул ей кружку. — Я не пью вино. Только в очень крайних случаях. — Это эль, а не вино. Не такой крепкий. Попробуй. — Ладно, — Санса взяла кружку и сделала крошечный глоток. — Интересно, — она поставила кружку на стол. — А у тебя что? — Что у меня? — Что тебя тревожит? Мне ты помог, теперь моя очередь помогать тебе. Это из-за женитьбы? Джейме задумался. Его много что волновало в последнее время. Серсея — в первую очередь, но еще больше — мысль о том, что отец и правда очень скоро его женит, и тогда Джейме потеряет и без того эфемерную возможность отправиться к Серсее. — Вроде того. — И в чем проблема? — Не могу я жениться, не могу. Какой бы прекрасной ни была моя жена… — …она не заменит ту, которая по-настоящему тебе нужна. Ты любишь другую, — догадалась Санса. — Да. — И ты не можешь быть с ней? — Не могу. — Никаким образом? — Никаким. Санса подтолкнула к нему кружку с элем, та скользнула по столешнице, и Джейме поймал ее со своей стороны. Сделал глоток, но легче не стало. — А она… она тоже тебя любит? — спросила Санса. — Долгое время мне казалось, что да, но теперь… — Джейме не хотелось говорить об этом, не хотелось даже думать. В его бесконечных мечтаниях в темноте подземелий Риверрана Серсея всегда говорила, что любит, но в реальности… Говорила ли она это хотя бы раз? Даже не так. Говорила ли она это хотя бы раз просто так, а не когда ей было что-то от него нужно? — Даже если ответ отрицательный, разве это может убавить мое желание быть с ней? — Никоим образом, — Санса вздохнула. — Мне очень жаль, — она протянула руку через стол и положила ее поверх его руки. — И почему только люди влюбляются в тех, с кем они никогда и ни при каких обстоятельствах не смогут быть? — Джейме знал, что вопрос этот она задает не ему, а самой судьбе. Или богам. Хорошо, что не ему, потому что он не знал ответа. — Это она? — спросила у Джейме Санса. — Она предала тебя? Джейме кивнул.***
Томмен уже был в трапезной и ходил вокруг стола, держа белую кошку на руках, когда Тайвин пришел. — Куда спрятать ее? Я не хочу, чтобы Санса увидела свой подарок раньше времени, — взволнованно произнес он, оглядываясь, чтобы найти укромное место для такого подарка. — Подари ее сразу, как Санса придет, — посоветовал Тайвин. — Пытаться удержать где-то ее питомицу невозможно. С этой Белой Лилией Тайвин уже успел хорошо познакомиться. Кошка любила гулять по всему замку и по Башне Десницы в частности, но из-за того, что Тирион не пользовался кабинетом Тайвина, предпочитая работать в своем, как только Тайвин вернулся, Белая Лилия не преминула воспользоваться доступностью кабинета. Она захаживала туда так часто, как только могла, шмыгала вместе со слугами, никем незамеченная. Выгонять ее у Тайвина не было времени, и она просто гуляла по его кабинету, грациозно вышагивая по каминной полке или засыпая в кресле. Она была само очарование, когда ее не трогали, но, когда от кошки пытались добиться чего-то определенного, она сопротивлялась этому всеми имеющимися у нее кошачьими силами. Так сегодня Томмен решил, что кошку следует запереть ненадолго, чтобы сюрприз для Сансы оставался сюрпризом. И, так как она больше времени проводила в кабинете Тайвина, там ее и решено было оставить. Однако, несмотря на излюбленное место, оказавшись запертой там, кошка подняла такой крик, что поставила на уши всю Башню Десницы, но только стоило двери открыться, как она тут же успокоилась. Уйти никуда не пожелала, осталась, где была, но с открытой дверью. Удивительно свободолюбивое создание, поэтому Томмен согласился, что дарить такой упрямый подарок нужно сразу. Так и вышло. Тирион, Санса и Джейме пришли вместе, и Томмен тут же торжественно вручил Сансе свой дар. Санса пришла в восторг, выразила свое восхищение, крепко обняла Томмена и села за стол, выпустив кошку, которая никуда не ушла, а принялась ждать, пока какое-нибудь лакомство не упадет с хозяйского стола ей в рот. Тайвина удивило такое рвение Томмена устроить семейный ужин, хотя идея была удачная. Семейные ужины обычно ассоциировались у Тайвина с Утесом, в столице с этим как-то не сложилось, но теперь, видно, времена изменились, однако этот ужин выдался странным. Санса, казалось, улыбалась сразу за всех. Как только у нее щеки не устали так много улыбаться — она улыбалась даже когда подносила вилку ко рту. В лучезарности улыбок с ней мог посоревноваться лишь Томмен, который в силу своей пока еще детской непосредственности радость свою даже не пытался скрывать. Он скучал по Сансе, теперь жаждал ее внимания, и Санса охотно ему это внимание давала, потому что больше желающих поддерживать разговор не находилось. Джейме был таким хмурым, будто все время ужина мысленно решал чью-то судьбу, Лансель и вовсе едва ел, был бледен и почти со страхом поглядывал на Джейме. Племянник повел себя странно, как только услышал о приезде Джейме, а сегодня вот прибежал к Тайвину проситься поехать в Утес, чтобы увидеть мать и брата. Тайвин отпустил, но от ужина это Ланселя не освободило. Состояние Джейме же было вполне объяснимо — едва ли он примирился с судьбой, наверняка все еще противился этому, как мог, а близость возможной женитьбы его и вовсе добивала. У Джейме поводов для веселья не было совершенно, чего нельзя было сказать о его брате. Тирион явно был на седьмом небе от счастья из-за долгожданной встречи с Сансой, и Санса очень нежно улыбалась ему в ответ, не забывая при этом поддерживать разговор с Томменом и пытаться расшевелить Джейме, предлагая ему пирожные. Тайвин пытался вспомнить, когда в последний раз видел Сансу такой. Не подавленной и испуганной, а радостной, хотя в этой ее радости он чувствовал подвох. Санса, безусловно, могла быть рада своему приезду, воссоединению с Тирионом, встрече с Томменом, но ее радость была какой-то слишком безудержной. Он не раз видел, как Санса ведет себя, когда чувствует себя хорошо, и сейчас она вела себя не так. Конечно, Тайвин не мог винить ее в притворстве — он же сам хотел, чтобы она притворялась, и все же ему не нравилось, что ей приходится на такое идти. Санса точно заслужила быть счастливой по-настоящему, улыбаться тогда, когда ей хочется улыбаться. Она заслуживала большего, нежели бесконечное притворство. С Джоффом ей приходилось играть роль послушной невесты, а теперь она должна была играть роль хорошей жены. Тайвин надеялся, что ей не придется играть долго — теперь у них с Тирионом есть ребенок, это может их сплотить. И все же отчего-то неприятно было ему смотреть на ее неизменную улыбку. Обычно эмоции на ее лице менялись за мгновения. В Утесе Санса была такой расслабленной, живой, настоящей. Она могла не соблюдать всех тонкостей этикета, она могла гулять по замку в халате, могла не заплетать волосы, могла позволить себе вольности, но сейчас она была идеально собрана, и ни одна прядь не выбивалась из прически, и когда шаль соскальзывала с плеча, Санса тотчас же ее поправляла. Она старалась за всех. Санса спрашивала что-то у Ланселя, пытаясь разговорить его, она заговаривала с Джейме. Тирион не помогал ей, лишь смотрел влюбленными глазами. Это раздражало неимоверно. И как Тайвин мог бы вынести, если бы Санса смотрела так на Тириона в ответ? Тайвин надеялся, что, когда этот день настанет, Тирион и Санса уже будут в Винтерфелле подальше отсюда, и ему не придется лицезреть такую картину. Пусть это и будет лучшим исходом для Сансы, у Тайвина не было никакого желания, чтобы это происходило на его глазах — все же он не железный и, как оказалось, все еще может что-то чувствовать кроме раздражения, вызванного глупыми поступками детей. Ему будет достаточно знать, что она счастлива, он обойдется и без доказательств. — Вы хорошо доехали, леди Санса? — спросил Тайвин, когда заметил, что Томмен, наконец, закончил рассказывать о событиях прошедшего года, и Санса пытается сообразить новую тему для разговора. Санса благодарно ему улыбнулась. — О, дорога была прекрасной, и все благодаря Джейме, — она повернулась к Джейме и положила руку поверх его руки. Джейме поднял на нее растерянный взгляд — явно погряз в собственных раздумьях и не понимал, что происходит. — Когда карета в очередной раз подскакивала на кочке, я не успевала даже возмутиться, как тут же в окошко просовывалась голова Джейме: «Санса, ты в порядке?» — и когда я отвечала, что все в полном порядке, голова исчезала, и я слышала крик: «Эй вы, осторожнее, вы леди везете, а не мешок картошки!» Под конец ее маленького эмоционального рассказа Джейме даже улыбнулся. — Им в самом деле стоило почаще это напоминать, — заметил он. — Хорошо еще, что Эдрик спокойный, иначе об их промахах возвещал бы громкий детский вопль. Санса рассмеялась, насколько Тайвин мог судить, очень даже искренне. — А так это был твой вопль. — Кто-то же должен. Санса повернулась к Тайвину, сияя радостью. — Я должна поблагодарить вас за то, что оставили мне Джейме. Без него поездка была бы и в половину не такой приятной, — она снова посмотрела на Джейме: — Хотелось бы надеяться, что мы стали хорошими друзьями. — Конечно. Даже более того: ты стала моей сестрой. Джейме явно сказал это прежде, чем подумал, и чуть не поперхнулся. Тайвин понадеялся, что с Сансой его старшего сына будут связывать только традиционные братско-сестринские отношения. Санса рассмеялась, когда Джейме в шутливом жесте поцеловал ее руку, чтобы загладить неловкость. Хорошо, что эти двое поладили. Джейме даже ненадолго вышел из своего уныния, когда Санса к нему обратилась. Быть может, так даже лучше, когда в семье наконец обходится без постоянных стычек. То, что порой происходило между Джоффри и Тирионом или между Серсеей и Тирионом, было просто отвратительно. Хотелось бы впредь избегать такого, а у Сансы был просто талант собирать вокруг себя людей, и она умела всех к себе расположить, вот и Джейме мигом оттаял. Санса воспользовалась этим и уже Джейме втянула в беседу. Тайвин смотрел на то, как непринужденно они разговаривают, и пытался вспомнить, когда он сам в последний раз так легко говорил с Сансой. Это было еще до убийства Эдмара Талли, возможно, за несколько дней до этого, когда Санса увязалась за Тайвином после завтрака, и Тайвин тут же мысленно отложил запланированные дела. Санса была такой веселой и радостной, в ее глазах не было обычной тревоги, и Тайвин не хотел осадить ее радость, говоря, что у него есть дела. Дела могут и подождать, как и грусть Сансы. Они шли и просто говорили. Должно быть, долго. Санса вдруг остановилась, огляделась по сторонам. — Я никогда здесь не была, — сказала она после недолгого замешательства. — Кажется, вы говорили, что успели познакомиться с замком, — подловил ее Тайвин. — Возможно, я лукавила, — честно призналась Санса. — Где это мы? — В северном крыле. Здесь в основном располагаются комнаты для гостей, поэтому неудивительно, что вы здесь не были. — Здесь есть что-нибудь интересное? — Смотря что вы считаете интересным. — Вообще мне все кажется интересным. Когда я только приехала, мне казалось все таким новым и загадочным, и я могла… — …часами ходить по коридорам и разглядывать все, что попадалось на глаза. Вы писали об этом. — Да, все так, — Санса на мгновение смутилась. — Вы писали, что вам пришлись по душе картины. Если вы не были здесь, то и северную галерею не видели. — Пожалуй, не видела, — согласилась Санса. — Вы покажете? — Идемте. До галереи они дошли быстро. Утром здесь было совсем светло, к тому же день сегодня был ясный. Много рам с полотнами висело на стене, и Санса медленно пошла по галерее, внимательно разглядывая картины, которые Тайвину уже были хорошо знакомы. — А здесь картины не такие, как везде, — заметила Санса. — Там обычные портреты, а тут много картин… с сюжетом. Она остановилась напротив полотна с двумя юными девушками. Они были примерно одного возраста и танцевали. Санса взялась за подол своего платья и попыталась изобразить позу сначала одной, а потом и второй девушки. Широкие рукава и подол ее платья разлетались от каждого движения, но платье Сансы взметалось лишь на мгновение, в то время как оборчатые подолы юных леди были запечатлены художником в воздухе навеки. — Тишара и Сирелла, — ответил Тайвин на вопросительный взгляд Сансы. — Не припомню таких. Они давно жили? — Достаточно. Вы учили семейное древо? — Я пыталась. Знаю Ланна Умного… — он кивнул, — …ну а потом, начиная с Герольда Ланнистера… — она непроизвольно рассмеялась. — Судя по вашему смеху, вы имеете в виду моего деда, который жил не так и давно, а не Герольдов-королей. — А такие были? — изумилась Санса. — Как минимум трое. — О Семеро. Это все невозможно выучить. — Вам и не надо. — А вы всех-всех знаете? — Точно не всех-всех. Вы правы, их очень много. Есть куда более важные вещи, которые следует помнить. Санса заметно успокоилась. — Ну раз даже вы всех-всех не знаете, то мне действительно не о чем беспокоиться. Она подошла к следующей картине и снова попыталась изобразить позу леди, которая была там изображена. Леди сидела под деревом в саду, на ее коленях лежал молодой человек, который беззаботно уставился в небо. — Ну куда же вы на пол… леди Санса, — укоризненно произнес Тайвин. — Что? — Санса раскладывала подол на полу, чтобы ткань платья легла красивыми складками, как на картине. — Для чистоты эксперимента… — Пол холодный, немедленно вставайте. Санса не стала упрямиться, протянула ему руку, и Тайвин помог ей подняться. Санса пошла дальше и остановилась возле обычного портрета. Она попыталась передать надменное выражение лица леди Иокасты. — Похоже? — спросила Санса, становясь рядом с портретом, чтобы Тайвин оценил сходство. — Подбородок чуть выше. Да, вот так. И больше презрения во взгляде ко всему сущему. Теперь точь-в-точь. Санса рассмеялась. — Наверное, тяжело ей было, бедняжке, часами позировать с таким выражением лица. — Если у нее такое было по жизни — полагаю, не очень. — И то верно. Санса двинулась дальше, изредка останавливаясь, чтобы изобразить кого-нибудь еще из Ланнистеров. Занимательное было зрелище, и как оно увлекло Сансу. Тайвин следовал за ней и комментировал действия Сансы — удержаться от этого было невозможно, так она старалась. — Как вообще можно было стоять в такой позе несколько часов? — спросила Санса, пытаясь вывернуться так, как леди на картине. — И спина у нее ровная, и лицо смотрит прямо. Или художник садист, или рисовать не умеет, — Санса закрутилась вокруг своей оси, и ее повело куда-то в сторону. — Вам необязательно повторять подвиги предков, — заметил Тайвин, когда Санса едва в него не врезалась в результате своих ухищрений. — Просто не могу понять, как у нее это вышло. Я бы после такого позирования обратно уже бы не разогнулась. Санса закончила рассматривать картины и подошла к окну. Ночью выпал снег и тонким слоем покрыл землю, однако все уже изменилось до неузнаваемости. Крыши башен, выступы скал и сад внизу — все было припорошено снегом. — Завтра он уже растает, — с сожалением произнесла Санса. — Как думаете, зима долго продлится? — Хорошо бы недолго, — Тайвин тоже подошел к окну. — Но даже если будет долгой, главное, чтобы не слишком суровой. — Да, об этом я не подумала. Несильные холода легче пережить. Это нам, обитателям замков, легко, а обычным людям не так повезло. А если еще и лето было неурожайным… — Сейчас об этом не стоит беспокоиться. Проблемы могли быть на Севере и в Речных землях, но война закончилась, и они вернулись под протекцию короны. — А как же Железные Острова? — После смерти Теона Грейджоя и его людей они поутихли. Станнис Баратеон не дал пощады тем железнорожденным, которые встретились на его пути. К счастью, на этом обсуждение закончилось, и Санса изъявила желание пойти в сад. — Кажется, на сегодня лимит бездумных поступков исчерпан, — заметил Тайвин, когда они стали спускаться по лестнице. — Каких таких бездумных поступков? — Сидеть на холодном полу или прыгать с качелей. — Мне все же хочется сделать какую-нибудь шалость, только не могу придумать, какую именно. — Надеюсь, это что-то не вредящее вашему здоровью. — Что насчет набега на кухню? Страсть как захотелось чего-нибудь вкусненького. Что думаете? — Едва ли при этом вы сможете себя покалечить, поэтому я не возражаю, — смилостивился Тайвин. Глаза Сансы уже зажглись в счастливом предвкушении. — Но это может навредить моей фигуре, — заметила она. — Едва ли, — выразил сомнение Тайвин. — С этим у вас все в порядке. — Тогда подождите меня в холле, я быстро. Санса вернулась с горячими пирожками, завернутыми в салфетку. Выглядела она при этом необыкновенно счастливой, и неслась к нему чуть ли не вприпрыжку. Это предприятие все еще обещало стать травмоопасным, если Санса не сбавит скорость на скользком, вычищенном до блеска полу. — Я и для вас тоже взяла, — оживленно сообщила она. — Я и не думала, что столько времени прошло, на кухне уже во всю готовят обед, неудивительно, что я проголодалась. Наверняка вы тоже. Держите. Санса взяла пирожок с тарелки, разломила его и половинку отдала Тириону, очаровательно ему улыбаясь. Тайвин почувствовал раздражение. Все это было почти невыносимо. Санса так близко, совсем рядом, он еще помнил, как обнимал ее, как доверчиво она прижималась к нему тогда. Он держал ее руку в своей, гладил ее пальцы. Он не смог сдержаться в их последнюю встречу, не смог просто уйти. Он не смог уехать, если на то пошло. Уже вышел во двор, где оседланная стояла его лошадь, но вернулся в замок, вернулся в покои Сансы и дождался, пока она очнется. Не смог уйти, не увидев ее. Она будто забыла о произошедшем, и он мог представить, как тяжело для нее было вспоминать. Он сделал все для того, чтобы ей было легче, но он не смог просто уйти. Сказал себе, что это последний раз — сейчас он прикоснется к ней, дотронется до ее волос, поцелует ее руку — все. Больше ничего. Никогда. Он уедет, и на этом все закончится. В столице будет иначе. Он становился слишком сентиментальным. Он же сам решил это. За себя, за Сансу. Это было его решение. Он мог построить все иначе. Он мог бы сделать так, что Санса стала его, и никто не посмел бы и слова против сказать, но это было бы эгоистично. Ему бы это было по нраву, но лучше для Сансы быть от него подальше. Для Сансы лучше было бы растить детей в Винтерфелле. Тайвин знал, что рано или поздно ему придется ее отпустить туда и потом получать пару писем. Как идут дела в Винтерфелле, кто родился, как этого ребенка назвали. Одна мысль об этом выводила его из себя, но так было лучше для Сансы. И для семьи. Тайвин не выдержал и ушел раньше, чем ужин закончился. Это не вызвало бы ни у кого подозрений — у него всегда было слишком много дел. Ужин в кругу семьи — непозволительная роскошь, но для Сансы он освободил бы все свое время.***
Санса села на кровать, провела рукой по покрывалу, разглаживая складки. Непривычно было находиться в этой спальне, понимая, как много важного для нее здесь произошло. События, без которых ее жизнь не стала бы такой, какой была сейчас. Несостоявшаяся брачная ночь, потом, наконец, состоявшаяся. И череда ночей, когда она была здесь одна, без Тириона, когда она ужинала с лордом Тайвином, а потом прокручивала в голове то, о чем они говорили. Здесь же она узнала и о беременности, сидела на постели, затаив дыхание, чтобы услышать, о чем в соседней комнате говорили мейстер и лорд Тайвин. И вот теперь она снова здесь, снова в этой спальне. Сегодняшний вечер прошел неплохо. Ничего ужасного не случилось, и Санса считала, что со своей задачей она справилась, учитывая, сколько раз за вечер ей хотелось просто разрыдаться от отчаяния. Вопрос лорда Тайвина, обращенный к ней, был просто благословением, которое дало ей сил улыбаться дальше. Однако не так сложно все и было, если так посмотреть, она скоро привыкнет. Это только первый день, рано делать выводы. Просто она так отвыкла от всего этого, а теперь ей снова нужно будет вспоминать правила жизни при дворе, но она непременно справится. Санса сняла платье и надела халат, распустила волосы. Скоро Тирион вернется, нужно быть готовой к встрече, к разговору, который должен состояться. Тирион сейчас рад ее видеть, он не думает ни о чем другом, а потом подозрения могут и проснуться, поэтому нужно поговорить с ним сейчас, как и посоветовал Джейме. Так будет лучше. Нужно показать, что она честна с Тирионом и всегда будет. Она же будет. Санса вышла в гостиную, Тирион уже был там. — Вот ты где, — улыбнулась Санса. — Я уже тебя потеряла. — Я был в детской, — ответил Тирион. Санса удовлетворенно кивнула. Кажется, Тирион уже привязывается к малышу. Она и не сомневалась, что так будет. — И как? Вы же поладили. — Кажется, так. — Иначе и быть не могло, — уверенно заявила Санса. — Эдрик всегда рад новым знакомствам, а с тобой он давно хотел познакомиться. — Он даже не знал обо мне. — Конечно знал! — воскликнула Санса. — Я читала ему твои письма. — Правда? — Конечно! Он всякий раз порывался зажевать кусочек, но я препятствовала, — Санса рассмеялась. — И конечно я рассказывала ему о тебе, как же иначе? — У него порез на руке, — заметил Тирион. — Что-то случилось? — А, это, — Сансу будто водой холодной окатило. Она совсем не хотела говорить об этом и не была готова к подобному разговору. Она не хотела вспоминать, не хотела заново переживать все это и не хотела, чтобы ей сочувствовали. Даже Тирион. Просто хотелось оставить это позади. Видимо, лорд Тайвин ничего не сказал Тириону либо рассказал историю, придуманную для всех. Санса решила солгать. Так будет спокойнее и ей, и Тириону. Ничего страшного не произойдет, она вполне может утаить кое-что. Она не будет лгать ему о том, что будет происходить, но Утес остался в прошлом, и Тирион все равно не узнает, что там было. Никто не знает, кроме нее, лорда Тайвина, сира Кивана и Дженны. Лорд Тайвин предпочел не говорить, сир Киван в Утесе, Дженна наверняка уже на пути в Риверран. Еще знает Элис, и она здесь, но она достаточно сообразительна, чтобы не болтать лишнего. — Пергаментом порезался, — выкрутилась Санса, не переставая улыбаться, чтобы Тирион не обеспокоился всерьез. — Когда я читала ему, он попытался перевернуть страницу и порезался. Кожа на ладошках еще нежная, поэтому остался след. Он любит хвататься за все, что видит. Не всегда безопасно. Я же говорила, что младенцы — это вечный повод понервничать: они могут себя покалечить, но так они познают мир. Кажется, все люди так познают мир — учатся на ошибках, — не дав ему ответить, она продолжила: — Я хотела поговорить с тобой о важной вещи. — Какой же? Санса глубоко вздохнула. Если сейчас она совершит ошибку, это закончит все. Она не может ошибиться, она должна сделать так, чтобы Тирион отреагировал, как ей надо. Она должна подать все соответствующе. Санса сжала руку Тириона, облизала губы, решаясь. Сейчас. — Один раз ты сказал мне, будто это не твой ребенок. Ты увидел Эдрика. Ты все еще сомневаешься? — требовательно спросила она. Тирион отвел взгляд. Он точно не ждал, что она заговорит об этом. Он не был готов к этому. Хорошо это или плохо? — Санса, мы договорились, что забудем об этом. — Забыть такое непросто. Я признаю, что была в этом доля моей вины — ты неверно истолковал мое поведение. Мне жаль, что своими действиями я заставила тебя сомневаться, но ты не должен был поддаваться своим домыслам, как бы сильно пьян ты ни был. Я твоя жена. Мы поклялись друг другу в верности. Ты настолько был не уверен во мне? — Санса слышала свой голос. Он не дрожал, был тверд как никогда, хотя внутри у Сансы все замирало с каждым новым произнесенным словом. Она ходит по грани, но ковать железо надо сейчас, пока Тирион рад встрече настолько, что ничто больше не имеет для него значения. Лучшего момента не будет. — Я был не уверен в себе, — Тирион сильнее сжал ее руку. — Мне жаль, что я так сильно оскорбил тебя, ты не была ни в чем виновата. Но я не привык к тому, что я могу получить то, что желаю. Я не мог поверить, что у меня может быть такое сокровище, как ты. Я думал, что каждый хочет отобрать тебя, и ты сама с удовольствием покинешь меня. Но я больше так не думаю. Внутренне Санса вздохнула с облегчением, но внешне ничем не показала того, что расслабилась — сохранила свое прежнее строгое выражение. Недоверчиво повела бровями. — Ты не ответил на мой первый вопрос. — Эдрик — мой сын. Я никогда не посмею усомниться в этом. — А я — твоя жена. И я больше никогда не позволю тебе усомниться в моей верности тебе. Клянусь. Ей придется сделать все для этого. Впрочем, теперь, когда лорд Тайвин все знает, ее походы в его кабинет во время обеда станут подозрительны, а она должна доказать ему, что она хорошая жена для Тириона. Придется закончить все, как бы ни хотелось большего. У нее нет шанса. Все, что она может сделать, — не разочаровать лорда Тайвина. Она не должна бросить тень на репутацию Ланнистеров, она должна вести себя достойно, тогда все будет в порядке. Не должно это быть так сложно. Сложно будет лишь жить, довольствуясь одними лишь пустыми актами вежливости и воспоминаниями. — Я скучал по тебе, — сказал Тирион. — Я тоже по тебе скучала. Санса не солгала. Теперь, когда они наконец были вместе, она все больше понимала, как прекрасно это было, когда Тирион заботился о ней. Ей никогда не было сложно хорошо относиться к тем, кто хорошо относился к ней. Это лишь первый день в столице, и она сделает все, чтобы дальше было только лучше. Ее сын рядом с ней, и ее муж тоже. Ей не должно хотеться большего. — Я лю… — Санса поцеловала его прежде, чем он успел закончить. Она догадалась, в чем он хотел признаться, но тогда ей пришлось бы говорить что-то в ответ, а она решила больше ему не лгать. Достаточно того, что она утаила от Тириона правду про то, откуда на самом деле взялся порез на ладони их ребенка. Больше никакой лжи. Если такое повторится, ей, конечно, придется что-то ответить, но на сегодня испытаний хватит, и сил думать об этом у Сансы уже не было — прежде позабытое ощущение захватило ее, заставляя расслабиться и отпустить все тревоги. Сладостная легкость завладела ее телом, и Санса сама стянула халат с плеч. — Пойдем в спальню, — прошептала она, когда ткань соскользнула на пол.***
К работе Тайвин так и не вернулся. Почти с отвращением посмотрел на лежащие на столе бумаги. Не хотелось вникать, что там, и не было никакого стремления превозмочь это отвратительное состояние. Завтра. Он вполне может доделать все завтра. Ему совсем не помешало бы отвлечься сейчас, погрузиться в работу и забыть обо всем — у него всегда получалось просто отложить на потом непрошенные мысли, но вытеснить из головы Сансу было невозможно. Только не сегодня. Он успешно не думал он ней все эти недели, все откладывал, а теперь, когда она приехала наконец, все мысли разом вернулись, заставляя подумать обо всем. Подумать о ней. Тайвин налил вина в бокал и сел в кресло. Санса не пила вино. Лишь изредка, он почти не мог вспомнить моментов, когда это случалось. Глоток из вежливости, но, если есть возможность — вода, сок, что угодно. Только не вино. Хотя однажды она все же выпила. Поначалу отказалась, но потом, когда разговор зашел о лютоволках, когда ей очевидно было больно, она не отказалась от предложенного бокала. Она собиралась взяться и за Тириона и отучить его от вина, но не вышло. Тирион в их отсутствие явно времени даром не терял. Снова вино и снова этот его наемник. Тириона уже не исправить, разве только присутствие Сансы в этот раз на него повлияет. Сейчас хотя бы обошлось без шлюх — на это Тайвин точно закрывать глаза не стал бы. Впрочем, об этом переживать и не приходилось — слишком Тирион дорожил Сансой, он не променял бы ее на девку из борделя. Нужно было быть идиотом, чтобы так поступить. Тирион и правда должен благодарить судьбу за то, что ему досталась Санса. И поблагодарить Сансу за то, что у нее хватило разума консуммировать брак, иначе Тирион лишился бы бесценного дара столь же быстро, как и получил его. Тирион и Санса. В Утесе можно было забыть про то, что где-то там, в столице, есть Тирион. Тайвин, конечно, старался не забывать, но это происходило само собой, пусть и на мгновение. Была лишь Санса. И Санса смеялась, Санса что-то говорила, Санса делала какие-то безумные вещи. Сейчас было, о чем подумать, вспоминая все это. И чем больше Тайвин думал, тем меньше понимал, как он не смог догадаться обо всем раньше. Если бы он хотя бы отдаленно допускал мысль о каких-то чувствах, ему не стоило бы труда догадаться, он был близок. Та их прогулка. То, как Санса заманивала его прогуляться с ней. Чего она только не наговорила там. Он же понял, что она кокетничает, но все равно до правды не дошел. Удивительно, как женщины ухитряются получать желаемое. Впрочем, если бы он был равнодушен к Сансе, у нее бы ничего не вышло. Даже огонь в камине напоминал ему о Сансе. Ее пламенные волосы, разметавшиеся по подушке. Она была красива, даже когда спала. Спокойствие, блаженство. Ее руки, лежащие поверх одеяла. Длинные ресницы… Бесшумной белой тенью что-то мелькнуло сбоку. Тайвин оторвал взгляд от пламени и повернул голову. Белая Лилия запрыгнула на подлокотник кресла. Даже после знакомства со своей хозяйкой она все равно пришла сюда. Тайвин протянул руку, чтобы погладить ее. Шерсть под пальцами была мягкой и приятной на ощупь. Глаза у кошки были голубыми, но в полумраке казались синими, какими были и у Сансы. Кошка грациозно спрыгнула с подлокотника и свернулась калачиком на ковре перед камином. На самый краткий миг, когда язык пламени взметнулся вверх, Тайвин позволил себе представить, будто ни он, ни Санса не уезжали из Утеса. И Тирион снова остался за пределами мысли, как и цепь десницы, долг… На краткий миг все это исчезло, и остались лишь он и Санса, а потом язык пламени вновь опустился к шуршащим поленьям, и все закончилось.***
Санса откинула одеяло в сторону и встала с кровати. Она подошла к сундуку, чтобы найти ночную рубашку. Петли сундука предательски скрипнули, и Санса с опаской обернулась на Тириона, но тот не проснулся. Санса быстро натянула рубашку через голову и подошла к окну. Ей было слишком жарко, но в то же время холодно. Щеки горели, но пальцы, которые она приложила к лицу, были холодны. Сон не шел к ней, хотя должен был — день выдался насыщенным, она должна была устать, к тому же прошлой ночью смогла сомкнуть глаза лишь к рассвету. Она с утра мечтала о блаженном сне, но к вечеру совсем забыла о нем, а теперь не могла заснуть. Санса приоткрыла одну створку, и сквозняк ворвался в комнату. Санса повела плечами и захлопнула окно. Ей все же холодно, пусть щеки и горят. Санса огляделась в поисках халата, но вспомнила, что он остался в гостиной. Не вполне осознавая, зачем она это делает, но чувствуя в этом острую, почти жизненно необходимую потребность, Санса плеснула вина себе в бокал. Она давно не пила вина, но сейчас не смогла удержаться. Сколько бокалов она осушила тогда, после ссоры с Тирионом? Санса чувствовала вкус вина во рту, но не спешила проглатывать, вино отдавалось на языке странной, почти неприятной горечью, и ей не хотелось думать о том, как эта горечь обожжет горло. Они все обсудили, все решили, можно забыть и жить дальше. Да только как забыть? И совсем не обвинения вызывали в ней это до раздражения назойливое чувство, когда она пыталась, но не могла выбросить это из головы. Как вино. Просто проглотить, ощутить горечь, но проглотить. Не может. Не может взять и оставить все мысли в прошлом. Это нужно сделать, нужно переступить и забыть, да только как жить без этих воспоминаний, когда у нее теперь нет ничего кроме них? Она не так много и думала обо всем этом в Утесе, потому что знала: вот спустится она на завтрак, и там во главе стола будет сидеть лорд Тайвин. И она сможет найти его или в кабинете, или в библиотеке, и он никогда не откажется поговорить с ней. А теперь… Теперь всего этого не будет, теперь ей останется довольствоваться лишь воспоминаниями, но и их ей стоило бы выкинуть из головы, раз она собралась быть честной. Санса сглотнула. Во рту осталось неприятное послевкусие, и Санса едва не закашлялась, когда вино скользнуло по горлу. Сглотнула. Но избавиться от мыслей она не может. Санса покачала бокал, рассматривая содержимое. Она повернулась к камину, оперлась о стол бедром, подняла бокал. Языки пламени в камине подсвечивали содержимое бокала, и искры сияли в гранях стекла. Золотые искры. Прямо как в глазах лорда Тайвина. Санса подошла к камину и села перед ним на ковер. Сделала еще глоток, но сглотнула сразу, не обращая внимания на горечь. Если бы Тирион не высказал свои подозрения, как много времени ей понадобилось бы, чтобы она поняла, в чем дело, в чем причина ее странного поведения? Догадалась бы вообще? Быть может, все было бы иначе сейчас? Неважно, как могло бы быть, важно то, что есть сейчас, и она по-прежнему жена Тириона, и она должна быть идеальной женой. Будет ей с завтрашнего утра. А сейчас она еще немного посидит у камина и подумает. А если, подумала Санса, а если пойти к нему прямо сейчас, быть может, он не спит. Сказал, что у него много работы, быть может, сидит допоздна. Может, пойти к нему. Сердце ее сжалось от какого-то необъяснимого вожделения, смешанного со страхом. Нет, не может она пойти, не должна. Что он подумает о ней? Пришла к нему в середине ночи, когда он точно знает, что она чувствует. Нет, он и без того теперь понимает, что, почему, когда и как она делала. Он не так истолкует ее поступок. Да и что сказать ему? И она снова предаст Тириона, если после того, как она была с ним, позволяла ему целовать ее, позволяла ему быть в ней, когда она получала удовольствие, после этого всего просто взять и пойти к лорду Тайвину. «Мысли — это не измена. Это только твое, понимаешь? Никто не может залезть тебе в голову, никто не может прочесть этого в твоих глазах, если ты не позволишь этого. Ты можешь сделать так, чтобы никто не узнал об этом». Никто и не узнает. Если от мыслей не избавиться, пусть будут с ней, но никто не узнает о них. Она должна сделать все, чтобы никаких подозрений не было больше. Она не должна показывать слабость. А если она пойдет к нему, то именно слабость она и покажет. Расплачется, спросит, что ей делать, когда она любит его, оставаясь при этом женой Тириона. А что он ответит ей? Скажет исполнять свой долг, быть верной женой. То, что уже сказала ей Дженна. Ничего нового он ей не скажет, да и не его слова были ей нужны. Просто он рядом, чтобы она чувствовала его поддержку. Но не будет этого. Она должна справиться сама. Санса выплеснула остатки вина в огонь и поставила бокал на каминную полку. Легла в постель и закрыла глаза. Вино в огне, а ее мысли все еще с ней.